ЭМОЦИИ В НАРРАТИВНОЙ ПРАКТИКЕ Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

ПРАКТИКА

DOI 10.24412/2587-6783-2023-1-43-53 ЭМОЦИИ В НАРРАТИВНОЙ ПРАКТИКЕ

Ксения Ильинская

системный семейный терапевт, нарративный практик, приглашенный преподаватель магистерской программы «Системная семейная психотерапия» НИУ ВШЭ, тренер по

наррадраме Института драматерапии Лос-^джелеса.

Аннотация

Данная статья посвящена не слишком распространенной теме. А именно рассмотрению понятия эмоций применительно к нарративному консультированию. В отличие от психотерапевтических школ других направлений (гештальт терапия, психодрама), в нарративной практике на эмоции не делается особенного акцента, и может показаться, что эта тема не присутствует в психологическом консультировании этого направления. Однако я постараюсь опровергнуть эту идею в данной статье, собрав в ней посвященные этой теме идеи философов и психотерапевтов, которые внесли свой вклад в развитие нарративной практики.

Эмоции в классических текстах

Действительно, в классических текстах Майкла Уайта мы не сможем найти досконального описания действия эмоций в психотерапевтическом процессе и механизмов влияния целенаправленно на эмоции. В центре психотерапевтического процесса в нарративной практике находится процесс пересочинения историй, в результате которого изменяются отношения с доминирующей проблемной истории, переписывается собственная идентичность на основе предпочитаемой истории, которая становится доминирующей, а потому достаточно стабильной для человека и позволяющей опираться на нее в построении поступков и шагов, ощущении и описании себя. «Механизмы изменений в нарративном консультировании происходят в большей степени благодаря изменениям в истории, нежели изменениям в переживаниях. Мы рассматриваем чувства и эмоции (как и смыслы или знания) в качестве производной более широкой истории и считаем, что как те, так и другие могут измениться вместе с изменившейся историей» ( (Winslade, J., & Monk, G. D. 2006, стр 2).

Однако значит ли это, что эмоции не важны в переписывании истории? Или указывает на определенное место эмоций, которое не всегда легко увидеть?

Пересочинение является процессом переосмысления, изменения смыслов, процессом рефлексивным, направляющим внимание на определенные события, позволяющие осмыслять эти события определенным образом.

Однако в сохранившихся видео Майкла Уайта видна высокая эмоциональность самого процесса. И, как мне кажется, это далеко не случайно. В этой статье мы попробуем проследить роль эмоций в процессе пересочинения историй и очертить их вклад и обращение к ним в процессе нарративного консультирования.

Эмоции и социальный конструкционизм

Начать хотелось бы с самого понимания эмоций, их развития, проявления, обучения эмоциям. Нарративная практика в своем развитии во многом опирается на идеи социального конструкционизма, а потому, на мой взгляд, было бы важно обратиться к видению эмоций этого философского течения. Кеннет Джерджен, основатель социального

конструкционизма, описывает эмоции как проявление, разыгрывание некоторых отношений.( Ое^еп, К. .Г.,2009, )Эмоции играют большую роль в развитии отношений, сами же появляются в результате включенности в те или иные отношения. И даже определение «естественные чувства» имеет отношение скорее к социальным практикам, чем внутренним особенностям человека, поскольку также вписаны в некоторые социальные нормы и правила.

Однако, не отрицая социальное происхождение и социальную значимость эмоций, другой социальный конструкционист Джон Шоттер пытается обратиться к таким моментам, в которых происходит не воспроизведение, но создание нового конструкта. Как тогда удается двигаться вперед? Джон Шоттер обращается к опыту Тома Андерсена по созданию рефлексивной команды. Ничего похожего до этого момента в психотерапии не существовало. Он всматривается в тексты Андерсена и пытается проследить его путь сквозь туман и отсутствие ориентиров к созданию нового конструкта.

«Что мне кажется интересным здесь и что мне кажется важным подчеркнуть, это минимальная роль в этом процессе рационального выбора, сложность осознавания себя в этом процессе. ... наоборот, чувства просто появляются внутри нас, и мы ощупываем вокруг нас "туманные окрестности", в которых нам надо найти путь совладания» (7^ойег,2010, 22).

Таким образом, для того чтобы вынести решение о новом шаге, понять, что именно «не делать», вывести новую линию поведения, собрать все относящиеся к этому события и оценить возможный шаг, — необходимо осознавать не факты, но возможности. Джон Шоттер выделяет ландшафт возможностей, доступ к которому возможен исключительно за счет собственных чувств. В отсутствие диалога и предыдущего опыта только собственное тело, собственный организм может дать нам опыт равновесия, и только на основе сравнения с этим равновесием внутри нас мы можем пройти путь к созданию новых конструктов во внешнем мире. Джон Шоттер предлагает онтологический социальный конструкционизм, который во многом базируется, ориентирован на чувства и телесный опыт.

Важно также отметить, что эта оценка дальнейшего пути происходит, по мнению Шоттера, молниеносно. Человек просто понимает, и этот способ познания далее может дать нам ключ к пониманию «поворотных моментов» или «ага-моментов» в психотерапевтическом процессе, на которые обращает внимание Джим Дювал в нарративном консультировании, о чем мы еще упомянем дальше.

«Процесс разрешения некоторой цепи действий не может быть просто результатом расчета, но осуществленным решением среди установленных альтернатив, это с необходимостью включает в себя оценку, движение по ландшафту возможностей во время спонтанного ответа на каждый шаг и оценку этого шага (или их комбинации) с точки зрения лучшего разрешения начального напряжения ... мы осуществляем, опираясь не на актуальное, но на возможность» (ЗЬойег, I., 2010, 29).

Эмоции и карта определения позиции

Подобная линза помещает эмоции на первый план, выделяя процесс оценки как важнейший в выборе человеком собственных шагов. Если мы обратимся к картам нарративной практики, то этот шаг оценки оказывается важнейшим в определении собственного авторства. Так, карта определения позиции состоит из следующих этапов:

1. Обсуждение конкретного, максимально приближенного к опыту человека определения.

2. Исследование последствий воздействия проблемы.

3. Оценка последствий воздействия проблемы.

4. Обоснование оценки, выбора позиции (Уайт, М. ,2010, 55) Третья категория вопросов, несомненно, является очень особенной. Так, первые две апеллируют

скорее к описанию человеком собственной жизни, событий и состояний, но оценка требует обращения к эмоциональному опыту человека. В зависимости от собственных чувств по отношению к данным описаниям, история может попасть в разряд предпочитаемых или проблемных.

Следующий этап вопросов — обоснование — позволяет осмыслить этот выбор с точки зрения собственных смыслов и ценностей. Однако это осмысление уже ложится на оценку, которая осуществляется на уровне чувств.

Как пишут Джон Уинслейд и Джеральд Монк в книге «Нарративное консультирование в школе», «чувства человека показывают его место в истории, которая в данный момент составляет его опыт» Winslade, J., & Monk, G. D.,2006,CTp 2). Одни и те же истории могут оказаться для разных людей разными — проблемная история для одного человека может оказаться предпочитаемой для другого. В этом и заключается авторство человека: в возможности строить свои жизненные истории согласно собственным решениям, оценкам, чувствам, а не социальных стандартам. Это позволяет выйти из социальной нормальности к построению собственной жизни. За этим поворотом к собственным оценкам, собственному мнению, авторству кроется обращение к эмоциям, основе процесса оценивания.

Джонелла Берд, одна из основоположниц нарративной практики, говорит о «внутреннем чувствовании себя», которое направляет человека в выборе определенных шагов, мы знаем о нем мало кроме того, что оно опережает осознание причин того или иного выбора.

Таким образом, можно суммировать все сказанное выше следующим образом: в нарративной практике эмоции рассматриваются в контексте социального взаимодействия, проявление их и отношение к эмоциям является продуктом социального научения. В пересочинении историй эмоции дают возможности вынесения оценок, а значит, собственного авторства.

Современные исследования влияния эмоций в нарративной практике

Однако после ухода Майкла Уайта нарративная практика, продолжая развиваться и двигаться вперед вместе с развитием современной науки и философской мысли, сильно продвинулась вперед в описывании процесса пересочинения и тех процессов, которые на него влияют. За последние 10 лет появилась литература, прописывающая место нарративной практики по отношению к нейробиологии (Джеффри Циммерманн), соотнесении нарративной практики с арт-методами (Памела Данн), работы с телом (Роза Артеага). Роль эмоций в нарративной практике стала центром исследовательского интереса таких нарративных практиков, как Мари-Натали Бодуин, Джим Дювал, Джеффри Циммерман. Попробуем рассмотреть их идеи и их вклад в развитие нарративной практики применительно к основной теме нашей статьи — эмоциям.

Джеффри Циммерман подробно останавливается на исследовании процесса эмоций в своей книге «Нейро-нарративная терапия» (Zimmerman, J.,2018). И приходит к выводу, что химические процессы имеют столь же большое отношение к человеческим поступкам, как и социальные дискурсы. По мнению автора, внутренние ценности берут свое начало в телесных процессах и нейронных процессах, а значит, эмоции имеют отношение к ценностям, участвуя в их формировании. Он добавляет еще одну переменную в процесс смыслопорождения, а именно индивидуальный опыт, основанный в основном на аффективных процессах. Опыт создает субкортикальные аффективные реакции, участвующие в создании значений, на которые влияют доминирующие культурные дискурсы.

Джеффри Циммерман дополняет известную фразу о разнице идентичности человека и проблемы. Он выдвигает тезис о ее существовании не только в социальных дискурсах, но

и в эмоциональной системе тела, однако не в его идентичности, способностях и возможностях. Пересочинение, переосмысление, столь важное для нарративного консультирования, основано на процессе осмысления собственного опыта. А «Тон осмысления базируется на телесном ответе» (Zimmerman, J.,2018, 45).

Опираясь на работы Дэниела Сигела, Джеффри Циммерман подчеркивает, что именно эмоции сообщают истории энергию, которая необходима для создания нового, длительно существующего осмысления, позволяющего достигать изменений в процессе психотерапии.

Все это приводит к расширению терминологии нарративной практики. Так, Джеффри Циммерманн выделяет проблемные моменты и предпочитаемые моменты. Проблемный момент позволяет закрепить некоторый эпизод проявления проблемы за определенным временем, в которое можно попасть, тем самым переместившись из позиции автора истории в позицию участника.

Прикосновение к проблемной истории может дать нам то, что Дэвид Эпстон называет «чувственным пониманием», без которого разговор о проблеме приобретает лишь риторический характер, становится тонким описанием, отстоящим далеко от опыта человека, лишь чем-то декларативным, а значит, не способным к реальным изменениям. Именно чувственное обращение к проблеме позволяет человеку ощутить энергию к изменениям, собственную позицию по отношению к данной проблемной истории, наметить важные для себя шаги.

Джеффри Циммерман ссылается на Ангуса и Гринберга, которые на основе обширного исследования сделали вывод о том, что комбинация эмоционального возбуждения и рефлексии является предиктором хорошего исхода терапии, более надежным, чем каждый из этих признаков по отдельности.

Заменив Проблему на Проблемный момент, он добавляет и некоторые шаги в карту экстернализации проблемы. Циммерман приводит следующие этапы расспрашивания после описания контекста проблемного момента:

1. Описание эффектов проблемы.

2. Описание эмоционального опыта, схожего с полученным в данный проблемный момент.

3. Описание культурных факторов, поддерживающих проблему.

4. Описание переживания проблемы в данный момент.

5. Мечты, ценности и надежды, затронутые проблемой.

6. Описание момента, который наступит в будущем, если отношения с проблемой окажутся теми же, что и сейчас.

7. Обращение к телу (что вы чувствуете сейчас в своем теле).

8. Что вы чувствуете, когда представляете, что Проблема берет над вами верх, — прилив сил или упадок?

В целом данный способ расспрашивания не просто перекликается, но берет за основу карту экстернализации проблемы Майкла Уайта, имеет тот же маршрут, те же цели, те же этапы. Однако мы сравним эти карты и постараемся увидеть в этом сравнении особенности, которые столь важны для Джеффри Циммермана.

Первое, что бросается в глаза,—добавление вопросов с обращением к чувственному опыту. Попытка соотнести этот опыт с опытом, полученным человеком раньше. На мой взгляд, такое соотнесение может позволить лучше описать, понять, что за этим переживанием кроется, назвать его именно так, как это звучит для самого человека. Также новым является вопрос с обращением к телесному опыту. Вопрос об эффектах проблемы разделен на эффекты (действия), влияние на мечты и ценности, влияние на надежды. Расспрашивается о переживании проблемы в разные периоды времени: на что похоже из прошлого опыта, как переживается сейчас, что чувствуете, если отношения с проблемой останутся. Таким образом, эмоциональный компонент сильно расширен в разговоре, уплотнен, пронизывает весь разговор.

Также нетрудно увидеть передвижение из сферы эмоций к рефлексии и обратно. Так, обращение к культурным факторам, поддерживающим Проблему, осуществляется после обращения к эмоциональному опыту, на который похож данный Проблемный момент, а рассуждению о мечтах и ценностях предшествует описание переживания Проблемы сейчас. Такое расширение контекста позволяет углубить разговоры о дискурсах и культурных практиках, рассматривать их через призму личного, не отстраненно, вообще, а изнутри, сквозь собственные переживания. Оставляет возможность оставаться в рамках личных разговоров, не уходить в область отстраненных тонких описаний, но двигаться в историях собственных, индивидуальных, хоть и являющихся частью социальной, дискурсивной ткани общества. А также позволяет, наоборот, не затапливаться эмоциями, но вновь и вновь возвращаться в рефлексивную позицию, позицию автора, немного отстраненного от эмоционального процесса.

Также интересно, на мой взгляд, обратить внимание на окончание разговора, заключающегося не в формулировании точной позиции, а фиксировании на уровне ощущений того, что делает Проблема, формулировании на телесном уровне интенции к дальнейшему действию.

Далее хотелось бы переместиться с рассмотрения проблемных моментов, к уникальным эпизодам. Для Нарративной практики одинаково важными являются проблемная и предпочитаемая история. Действительно, в процессе пересочинения крайне важными являются как исследование и установление позиции по отношению к проблемной истории, так и конструирование предпочитаемой истории. Один процесс не может случиться без другого. Эта позиция нарративной практики имеет отражение в рассмотрении и важности не только отрицательных, но и положительных эмоций, о чем в данной статье еще будет идти речь.

Джеффри Циммерманн предлагает рассматривать не уникальные эпизоды, но моменты уникальных эпизодов. Такая привязка к определенному моменту времени позволяет мягко войти в ситуацию и установить более эмоциональный контакт с ней. Появляющиеся положительные эмоции становятся той необходимой энергией, которая позволяет человеку переосмыслить самого себя, сделать шаги навстречу предпочитаемой истории. Вопросы по разработке момента уникального эпизода во многом повторяют собой карту разработки момента проблемной истории. Для начала расспрашивания собеседнику необходимо вспомнить эту ситуацию и войти в определенное состояние, характеризующееся наличием позитивных эмоций, однако не затапливающих, но дающих возможность анализировать и исследовать этот опыт. Приведем здесь кратко вопросы на примере разговора о Близости:

1. Когда раньше вы чувствовали нечто подобное?

2. Если бы вы описывали этот момент вашего ответа на ситуацию, как бы назвали это новое направление или картинку, которая этот момент передает? Давайте сделаем глубокий вдох и посмотрим, что придет на ум. Это название или картинка — ведет ли она за собой другие картинки, другие моменты?

3. Кто меньше всего удивился бы, если бы узнал ваш выбор Близости? Какие моменты в отношениях с этим человеком вам приходят на ум?

4. Каковы эффекты этой Близости? Что эти эффекты и последствия позволяют вам думать и чувствовать по поводу Неуверенности и Близости? Как Близость показывает вам, что она больше подходит вам, чем Неуверенность?

5. Вопросы, разделяющие Проблему и альтернативное развитие. К примеру: Как Близость позволяет вам изменить реакцию на ситуацию и чем это отличается от того, на что вас толкает Неуверенность?

6. Вопросы, направленные на будущее и взгляд назад. Если вы вернетесь следующую неделю и Неуверенность опять не появится, каким опытом вы поделитесь со мной? А если я появлюсь у вас на пороге через полгода?

7. Что сейчас происходит в вашем теле?

8. Когда вы чувствовали прилив энергии или вы лишались энергии, как вам несмотря на это удалось ответить предпочитаемым для вас образом? Что позволило вам прийти к такому развитию ситуации? Как вы могли бы назвать то состояние тела, которое вы чувствовали, когда вы были с Близостью? Как вы могли бы сравнить этот опыт с тем, что вы переживаете в минуты Неуверенности?

Таким образом, мы видим, с одной стороны, логику, знакомую по карте разработки уникального эпизода, однако дополненную эмоциональной включенностью, возможностью не только говорить об историях, но быть внутри них. Интересно также противопоставление и намеренное включение в одновременное обсуждение Проблемы и Уникального Эпизода, что позволяет устанавливать связи между проблемными содержаниями и предпочитаемыми моментами в жизни. А также продолжается фокус внимания на телесные процессы в данный момент и на увеличение/уменьшение энергии.

Мы можем найти своеобразные формулы, которые подытоживают идеи Циммермана:

- Эмоционально насыщенные воспоминания, экстернализированные и названные + История = возможность управления проблемной историей.

- Эмоционально наполненные и снова проживаемые воспоминания об Уникальном Эпизоде + История = Новая история.

Можно еще раз подчеркнуть идеи Джеффри Циммермана:

- Неуделение достаточного внимания эмоциям оставляет разговор поверхностным.

- Обращение к определенным частным моментам открывает возможности для изменения истории.

- Деконструирование возможно лишь жизненного опыта, а не выводов. Лишь разговор об идеях с позиции их интернализации позволит продвинуться дальше к определению позиции в собственной жизни и может быть описан в терминах собственной жизни.

Изложенные выше идеи, несомненно, расширяют возможности нарративной практики, развивают ее репертуар, повышают эффективность ее действий. Кроме того, развитие идей нарративной практики позволяет данной школе психотерапии развиваться вместе со временем, встраивая идеи современной культуры и науки.

Отрицательные и положительные эмоции

Еще раз обратимся к эмоциям, теперь четко разделяя их на отрицательные и положительные. Обычно в центре внимания психотерапии находятся отрицательные эмоции. Именно с ними мы, психотерапевты, имеем дело в разговорах с людьми, которые ищут у нас помощи. Именно они становятся отправной точкой для пересочинения истории, подталкивают нас на пересмотр собственного авторства, толкают к необходимости переписывать истории. Благодаря идеям Джеффри Циммермана мы увидели важность отрицательных эмоций в формировании позиции к окружающим нас историям. И мы можем утверждать вслед за Циммерманом о важности эмоций для возможности вести глубокие, не выхолощенные, но наполненные собственными смыслами разговоры. Но в то же время эту точку зрения необходимо, на мой взгляд, дополнить идеями Дэвида Дэнборро о важности избежать ретравматизации, которая может наступить вслед за переполненностью отрицательными эмоциями, а потому необходимости некоторой дистанции, отделенности, отсутствию слияния человека с травмирующими историями, с отрицательными эмоциями. Так, нейропсихологические исследования показывают, что при возникновении отрицательного аффекта снижается возможность контактировать с людьми, снижается возможность периферического внимания, сужается объем внимания, увеличивается выработка кортизола, запускаются системы бей-беги-замри (ВеашНош, М. N.,2015).. Поскольку эти процессы лишь осложняют возможности человека справляться с

трудностями, появление их крайне нежелательно в психотерапевтическом процессе. И потому дистанцирование от отрицательных эмоций становится первоочередной задачей в работе с травматичным опытом, что достигается за счет фиксации на истории сопротивления, на действиях самого человека в ответ на проблему. Ослабление переживания отрицательных эмоций позволяет двигаться дальше к пересочинению, чему также способствует экстернализация тяжелых переживаний.

Однако помимо отрицательных эмоций большую роль в жизни человека играют положительные эмоции. И процесс психотерапии не является какой-то особенной территорией жизни, но такой, на которой присутствуют все чувства и важные для человека оттенки переживаний. Однако в построении альтернативной истории гораздо меньше уделяется внимания работе с эмоциями. В то время как Мари-Натали Бодуин указывает на несправедливость такого видения, поскольку если эмоции являются частью проблемы, то эмоции должны быть и частью решения, принимаемой во внимание во всей сложности, телесной укорененности и живости.

В работах Мари-Натали Бодуин мы встречаемся с многочисленными исследованиями, показывающими важность позитивного аффекта. Позитивный аффект хотя и не так просто появляется и не столь интенсивен, однако связан с расширением умственных способностей, здоровьем и хорошим самочувствием. Существуют исследования, показывающие связь позитивного аффекта с более высоким уровнем внимания и умственной деятельности, расширением репертуара и осознанных действий навстречу новому, расширением критического мышления, возможностью брать в расчет перспективу, улучшением контроля над импульсами, улучшением процесса поиска смыслов. (ВеаисЫп, М. N.,2015)

Однако, когда мы говорим о позитивном аффекте, мы не имеем ввиду спокойствие, расслабленность, принятие себя, находящиеся на виду в психотерапевтическом процессе, а скорее такие эмоции, как радость, признание и благодарность.

В процессе психотерапии позитивный аффект и эмоции приводят к увеличению ценности воспоминания, появлению дополнительных сил для сопротивления проблеме, эмоциональную интенсивность историй. Связь позитивного аффекта с предпочитаемыми историями укрепляет ассоциативную нейронную связь, расширяя связи на окружающий жизненный опыт.

Позитивные эмоции, особенно прочувствованные с помощью телесных переживаний, могут лучше помогать определять состояние, противостоящее проблеме, а также быть транзиторным опытом между проблемным опытом и выбранной предпочитаемой идентичностью.

Требуя равного отношения к проблемным и предпочитаемым историям, Бодуин обращает внимание на то, что психотерапия рассматривает проблемы с точки зрения их проявлений в поле телесности человека. То же необходимо делать, по ее мнению, и по отношению к альтернативным историям. Предпочитаемая идентичность также имеет собственный телесный компонент, приближающий данный опыт к жизни человека, позволяющий принять его как возможный, существующий, способный иметь место в жизни. Пережитый позитивный аффект позволяет в дальнейшем легче противостоять проблеме, опираясь на воспоминания, связанные с телесным опытом.

Таким образом, в процессе психотерапии может происходить появление новых синаптических связей, которые возникают в результате изменения перспективы, нового опыта и пристального исследования до этого не принимаемого в расчет опыта. Эти изменения синаптических связей далее запоминаются в соответствующих хранилищах памяти. Таким образом, мозг перекодирует опыт, осуществляет «реконсолидацию памяти». На этот процесс необходимо время. Около пяти часов, в течение которых опыт остается изменчивым. А потому особенной задачей психотерапии, поскольку разговор обычно длится всего час, становится возможность заданий или специальных вопросов, которые могут позволить ищущему помощи человеку продолжить уплотнение предпочитаемого

опыта до того момента, пока не будет завершена реконсолидация памяти и этот опыт не станет тем фундаментом, на который возможно опереться в дальнейшем. Мари-Натали Бодуин предлагает целый ряд возможных шагов для обращения внимания человека на позитивные моменты в течение дня и исследование этих моментов с точки зрения телесно переживаемого опыта.

Таким образом, в построении предпочитаемой идентичности позитивный аффект играет огромную роль, не ограничивающуюся лишь энергетической составляющей, но включающую создание новых историй, укрепление новых нейронных цепочек, простраивание новых связей, переструктурирование памяти.

Поворотные моменты

В такой опыт, отражающий предпочитаемую историю и содержащую предпочитаемую идентичность, человек может попасть не только постепенно, продвигаясь шаг за шагом, но может очутиться вдруг, внезапно наткнувшись на иной опыт, очутившись в моменте, где что-то видится иначе, непривычно. Речь идет о так называемом «ага-опыте» или «поворотных моментах», который Майкл Уайт описывал как моменты осознавания человеком себя «в гармонии с тем, что ценно для человека, что является для него прекрасным, в чем он хотел бы двигаться дальше» (Дювалл, 2009). Этот особенный опыт попадания в предпочитаемые истории Джим Дювал попытался исследовать, показав огромную важность такого передвижения в процессе психотерапии. Подобное перемещение мгновенно, вдруг, больше строится на эмоциях, некотором ощущении, чувстве.

Эти поворотные моменты не обязательно имеют под собой судьбоносное масштабное значение, но вдруг позволяют попасть в иное знание о себе или о жизни, о будущем или связях между теми или иными событиями и восприятием себя. Каждый, думаю, может выделить в собственной жизни такие поворотные моменты, которые играли большую роль в построении дальнейшей жизни.

Джим Дювал говорит о важности опыта поворотных моментов для процесса пересочинения, процесса коллаборационистской терапии, которую он видит как процесс дифференциации, ассоциации и интеграции на нейронном, персональном и интерперсональном уровне.

Такие поворотные моменты, вследствие своей быстроты и внезапности, скорее имеют под собой, по мнению Джима Дювала, нейронные процессы в правом полушарии, что обеспечивает их интенсивность, мгновенность, неповторимость, временную открытость. Эти процессы сложно отнести к процессам логического мышления. И эти процессы имеют точно отношение к процессам эмоциональным, поскольку часто сопряжены с яркими ощущениями и охваченностью эмоциями.

Таким образом, эмоции служат также возможностью переместиться в те истории, в которые иным путем, путем рассуждений и логических рассмотрений, было бы вовсе невозможно попасть. А также позволяют осуществить иного типа перемещения — мгновенные, быстрые, необратимые, навстречу предпочитаемой идентичности и предпочитаемой истории. А потому внимательное отношение к эмоциям становится особенно важным в переписывании историй.

Дискуссия среди нарративных практиков

Вышеприведенные идеи авторов не являются законченным списком исследований, освещающих развитие нарративной практики в современную эпоху, однако они, как и многие другие, о которых автор просто не знает, сильно изменили нарративную практику, расширив ее возможности, и повлекли за собой сложные дискуссии. В этих дискуссиях одни исследователи занимали сторону дальнейшего развития нарративной практики, в то

время как иные старались защитить и сохранить нарративную практику такой, какой она была во времена Майкла Уайта.

Не хотелось бы недооценивать представителей этого «лагеря», поскольку своеобразие нарративной практики, ее уникальность и непохожесть на иные школы психотерапии в процессе дальнейшего развития может оказаться под угрозой, размыто и потеряно.

В заключение статьи, мне кажется, было бы важно сказать несколько слов об этой дискуссии, прислушаться к мнению оппонентов и отдать должное этому мнению. Опора нарративной практики на идеи социального конструкционизма позволяет в вопросах познания перейти от дихотомии «или — или» к принятию разных идей, возможности уважения разных мнений, признанию разных теорий, их полезности в той или иной ситуации. А потому, как мне кажется, слова оппонентов не столько противоречат, сколько дополняют друг друга, позволяя не только оценить важность и необходимость эмоционально наполненных разговоров в нарративной практике, но и увидеть своеобразие именно таких эмоционально наполненных разговоров, которые не дискредитируют, но, наоборот, позволяют нарративной практике сохранять свою самобытность.

Среди нарративных практиков, отстаивающих необходимость отказа от специального обращения к эмоциям, к телесному опыту и соотнесению нарративных бесед с процессами нейрофизиологии, самым авторитетным является Дэвид Дэнборо. В среде нарративных практиков эту персону представлять не надо, а потому попробуем прислушаться к его мнению, изложенному в «Интернациональном журнале нарративной терапии и работы с сообществами» за 2019 год, который издается в Аделаиде и является важнейшим источником нарративных текстов, а также крупнейшим центром обучения нарративных практиков.

Дэвид Дэнборо крайне резко, безапелляционно и эмоционально высказывается о роли эмоций в нарративной практике и «эмоциональному повороту». Он усматривает в движении навстречу нейрофизиологии, телесным процессам и эмоциональным процессам скорее угрозу, чем полезное развитие. Этот поворот в развитии нарративной практики он называет «нейро-утаиванием». Прислушаемся к его логике: когда мы обращаемся к эмоциям, выделяем их нейрофизиологическую основу, пытаемся влиять на процессы мозга, мы встаем на точку зрения индивидуализма, оставляем в сторону вопросы человеческой психики с точки зрения политических и социальных процессов. Перестаем видеть за шагом человека политическое высказывание, но лишь работу нейромедиаторов и синаптические связи.

По мнению Дэвида Дэнборо, нарративная практика достаточно хорошо работает с эмоциями, что доказывает эмоциональность транскриптов бесед Майкла Уайта. В то же время нарративная практика видит в эмоциях проявление социальных процессов, а не продукт внутренних физиологических процессов.

По мнению Дэнборо, крайне важно рассматривать поведение человека в единстве эмоций, действий и смыслов. Он приводит следующую цитату Майкла Уайта в подтверждение своих слов: «Это правда так ... не думать о роли эмоций, но рассматривать их, как их проявления являются проявлением опыта, соединяя чувства, смыслы и действия, не отделяя их друг от друга. Можно говорить об отказе двигаться навстречу дуализму разделения чувств и смыслов, чувств и действий». (БепЬого^Ь, Б.,2019,21)

Шаги, которые нарративный практик делает, встречаясь с проявлением, к примеру, слез, по мнению Денборо, должны быть следующие:

— Терапевт может исследовать ценность проявления через слезы;

— Терапевт может отдать должное возможной важности для человека сделать шаг навстречу разделению слез и печали с терапевтом;

— Терапевт может задать какой-то вариант вопроса: если бы слезы могли говорить, что бы они сказали?

Таким образом, среди приведенных шагов нет таких, которые вели бы к исследованию чувств, но эмоции служат лишь некоторым индикатором существования истории, смыслов, куда мы можем попасть благодаря им. При этом сама ценность переживания, возможность действовать определенным образом или мыслить определенным образом благодаря этому переживанию будто бы игнорируется, остается на откуп человека.

В статье Дэнборо приводит вопросы Гленды Фредман, направленные на создание более эмоционального разговора:

- Как вы узнали о тех чувствах, которые сейчас испытываете?

- Кто бы еще в вашей жизни назвал их так же?

- Откуда вы узнали о том, что это за эмоции?

Это вопросы, соединяющие проявление эмоций с социальным контекстом, что является очень важным, если мы стоим на позициях социального конструкционизма о социальности эмоций и вплетенности эмоциональных проявлений в логику социального контекста человека. В то же время подобные вопросы скорее уводят от чувств, делая их предметом размышления, рационального исследования. На мой взгляд, подобные вопросы не позволяют разговорам стать более эмоциональными, но, напротив, лишают их проявленности эмоций.

Однако, как мне кажется, крайне важным является прислушаться к идее неотделимости эмоций от истории, а также удержания в центре нарративных бесед именно жизненной истории, а не чувств как таковых.

Так, Денборо делает следующие выводы:

- Нарративная практика эмоциональна.

- Нарративная практика соединяет эмоции со смыслами, отказывается их разделять. Она также отказывается отделять эмоции и смыслы от действий. Только таким образом эмоции могут остаться неотделенными от культуры, политики и этики.

- Нарративная практика также интересуется реальными эффектами эмоций, рассматриваемыми и испытанными в определенное время, в определенном месте и культурной ситуации.

- Нарративная практика уделяет большое внимание эффектам проявления эмоций, тому, какие смыслы были созданы в результате этих проявлений и что за действия стали благодаря этому возможны.

- Привилегированное отношение к эмоциям и «эмоциональному возбуждению», отделение эмоций/аффекта от смысла и постоянное приглашение человека к «проживанию снова» проблемных эмоций или ситуаций в комнате терапевта приводит к риску возвращения человека в травму и последующую ретравматизацию.

- Богатые возможности для практики открываются перед нами, лишь когда мы избегаем отделения эмоций от истории.

На мой взгляд, с приведенными выводами Дэнборо сложно не согласиться. А потому хотелось бы увидеть в его словах возможность целостного отношения к эмоциям, понимания того, какова линза исследования эмоций в нарративной практике. Вместе с тем, как мне кажется, все эти слова вовсе не противоречат сказанному выше, разработки Джеффри Циммермана, Мари-Натали Бодуин и Джима Дювала лишь довершают, добавляют в данную концепцию больше красок и возможностей. Позволяют нарративным практикам по-разному попадать в предпочитаемые истории, использовать разные дороги к пересочинению историй, не ущемляют влияние культуры, но увеличивают репертуар возможностей говорить об этом и соединять индивидуальные истории с социально-культурным контекстом.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Сигел, Д. (2019). Разум. Что значит быть человеком. Москва: Манн, Иванов и Фербер.

2. Уайт, М. (2010). Карты нарративной практики: введение в нарративную терапию. Генезис.

3. Denborough, D. (2010). То come to reasonable terms with one's own history: Children,

parents and mental health. Context, 102, 63-67.

4. Beaudoin, M. N. (2015). Flourishing with positive emotions: Increasing clients' repertoire

of problem counter-states. Journal of Systemic Therapies, 34(3), 1—13.

5. Bird, J. (2004). Talk that sings: Therapy in a new linguistic key. Edge Press.

6. Beaudoin, M. N., & Duvall, J. (Eds.). (2017). Collaborative therapy and neurobiology: Evolving practices in action. Taylor & Francis.

7. Denborough, D. (2019). Travelling down the neuro-pathway: Narrative practice, neuroscience, bodies, emotions a nd the affective turn. International Journal of Narrative Therapy & Community Work, (3), 13—53.

8. Gergen, K. J. (2009). Relational being: Beyond self and community. Oxford University Press.

9. Shotter, J. (2010). Movements of feeling and moments of judgement: Towards an ontological social constructionism. International Journal of Action Research, 6(1), 16^2.

10. Winslade, J., & Monk, G. D. (2006). Narrative counseling in schools: Powerful & brief. Corwin Press.

11. Zimmerman, J. (2018). Neuro-narrative therapy: New possibilities for emotion-filled conversations. WW Norton & Company.