CC BY
130
ЭМИГРАЦИЯ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ: ПРИЧИНЫ,
СОЦИАЛЬНЫЙ СОСТАВ С.Н. Коротков
История эмиграции началась уже в самые первые дни революции. На третий день после взятия Бастилии - 17 июля 1789 года - король Людовик XVI отправился из Версаля в Париж, посетил ратушу и принял из рук парижского мэра Байи трехцветную кокарду, что могло символизировать признание первых революционных перемен. В тот же день Версаль покинул младший брат короля - граф д'Артуа. Первоначально принцы крови отправились в Австрийские Нидерланды. "Они уезжали, - как полагает К. Миллер, - по желанию короля, но без возражений. В Париже якобы ходил по рукам список 242 голов, которые нужно отрубить, чтобы осуществить необходимые реформы. На первом месте стояли имена королевы и графа д'Артуа. В Версале пришли к заключению, что и некоторым другим лицам, особенно возмутившим против себя общественное мнение, - некоторым придворным, некоторым министрам, - следует немедленно выехать за границу, тем более что их дальнейшее присутствие при дворе могло стать даже опасным для королевской семьи".
Принц Конде, после взятия Бастилии более не чувствуя себя в безопасности в Шантийи, своей резиденции под Парижем, прибыл в Версаль и предложил королю действовать решительно. Получив отказ, заявил, что "честь повелевает им [принцам] все покинуть". Конде прибыл в Валансьен несколькими часами позже д'Артуа и проследовал далее в Бельгию, не останавливаясь1. Эмиграция принцев была в определенной мере протестом против малодушия короля, возможно, также и тактическим ходом. Высшая аристократия показала пример: начинается массовый отъезд дворян и рождается легенда о преимущественно дворянском составе эмиграции. Однако уже в 1789 г. вместе с дворянами уезжали ротюрье (разночинцы): повара, камердинеры, кормилицы, воспитатели и др.
Летом 1789 года Францию потрясло удивительное социально-психологическое явление - "Великий страх", паника, охватившая страну2. Доказательством якобы существовавшего заговора аристократии стала в глазах народа и начавшаяся эмиграция. " Великий страх" ускорил эмиграцию, в том числе и разночинцев.
Дональд Грир разоблачал легенду об эмиграции как бегстве дворян и священников3. "Эмиграция ротюрье превышала численно другие группы эмигрантов, -пишет М. Булуазо, - но их мотивы и формы, которыми она облекалась, не позволяют ее сравнивать с мотивами, которые побудили дворян и священников покинуть Францию. Большая их часть повиновалась простым страхам, тем, которые так потрясли Францию в июле 1789 и которые Жорж Лефевр так хорошо описал"4. Есть свидетельства, что и некоторые дворяне, " полагая, что найдут покой только в Кобленце, спешили туда ради этого". Не желавшие уезжать оказывались отверженными в своей среде, они "получали ночные колпаки, куклы, веретена; эти таинственные посылки сопровождались анонимными письмами, исполненными самой язвительной иронии"5.
Современники видели в эмигрантах прямых противников революции -контрреволюционеров, это мнение нашло отражение и в историографии. Многие эмигранты занимали открыто враждебные революции позиции6. Но среди них оказалось также много "беженцев": многие дворяне и ротюрье не чувствовали себя в безопасности во Франции и поэтому покинули родину. Официозная газета "Монитер" так описывает эмигрантов в Бельгии: "Каждый проводит время на свой манер. Добропорядочные рассуждали о конституционном устройстве духовенства, смелые мечтали о контрреволюции, любезные и веселые были заняты своими удовольствиями. Большинство смертельно скучало"7.
По мере углубления революции, в условиях гражданской войны в отношении эмигрантов были приняты очень жесткие меры: их имущество было конфисковано, возвращение во Францию угрожало смертью.
Среди эмигрантов все больше оказывалось тех, кто в первые годы революции принимал в ней активное участие.
12 июля 1793 г. Конвент принял решение о конфискации имущества должностных лиц, принявших участие в федералистском мятеже, т. е. сочувствовавших жирондистам. Как считает М. Булуазо, с федерализмом обнаружилось уже третье течение разночинной эмиграции.
Разночинцы в итоге составили 51 % эмигрантов8, но они часто и не были "эмигрантами". Такой статус определялся местной администрацией. Для того, чтобы оказаться "эмигрантом", достаточно было отсутствовать в каком-либо городе или дистрикте (например, потому, что дела потребовали присутствия в совсем другом уголке страны).
Известно много примеров ошибок при определении статуса "эмигрант". Жители многих приграничных областей надолго отправлялись на работу в соседние страны9 и могли оказаться "эмигрантами" для местной администрации10. Уже Конвент накануне Термидора установил различие среди беглецов из Верхнего Рейна; некоторым категориям эмигрантов была выплачена компенсация, иногда возвращали не проданное еще имущество.
Таким образом, социальный состав эмиграции был пестрым, причины отъезда были различны.
1 Миллер К. Французская эмиграция и Россия в царствование Екатерины II. Париж, 1931. С.39-43.
2
Levebvre G. La Grand Peur de 1789. Paris, 1956.
3
Greer D. Guide to Source Material on the Emigrés of the French Revolution // JMH, 1943, v.15, # 1. P. 39-40.
4
Bouloiseau M. et Lefebvre G. L'émigration et les milieux populaires. Emigration, paniques, embauchage // AHRF, 1959, № 156. P. 116-117.
5 Судьба одной дворянской семьи во время террора. Записки А.дез-Ешероль. СПб., 1882. С.13.
6 "Эмиграция часто представляется как демонстрация готовности к борьбе за свержение нового режима, - пишет Ж.Видалян. - Истина обязывает признать, что, за исключением периода с июля по сентябрь 1792 г., число французов, находившихся под каким-либо знаменем, кроме трехцветного (т.е. не на революционной службе - С.К.) не превышало пяти тысяч человек". / Vidalenc J. Les émigrés française 1789-1825. Caen, 1963. P.453.
7
Moniteur, 7 juin 1791.
8
Greer D. The incidence of the emigration during the french revolution. Cambridge, 1951. P.112.
9
См.: Люблинская А. Д. Французские крестьяне в XVI-XVIII вв. Л., 1978. С.88.
10 "Население Верхнего Дофинэ не могло прокормиться на месте. С наступлением осени взрослое население вынуждено было "эмигрировать", т.е. уходить на заработки в соседние провинции: Прованс, Лангедок, Венессен и за границу, в Пьемонт, чтобы остающимся женщинам, детям и старикам хватало хлеба до следующего урожая". / Глаголева-Данини С. Промышленность и торговля Дофинэ в эпоху великой французской революции // Из далекого и близкого прошлого. М.; Пг., 1923. С.199.
