CC BY
47
М. В. Шумилин
ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК РАССКАЗА ОВИДИЯ О ВОЗНИКНОВЕНИИ КОРАЛЛОВ (OV. MET. 4.740-752)
В работе рассматривается вопрос о том, как соотносится рассказ Овидия о возникновении кораллов из водорослей, превращенных в камень головой Горгоны (Ou. Met. 4.740-752), с параллельными версиями того же сюжета (прежде всего Orph. Lith. 558-577): зависимы ли параллельные тексты от Овидия, или и они, и Овидий зависят от общего утраченного источника, и если так, то что можно сказать об этом источнике. Предположение об эллинистическом поэтическом общем источнике уже высказывалось из априорных соображений; автор статьи приходит к тем же выводам на основании сопоставления текстов и реконструкции деталей этого гипотетического общего источника.
Ключевые слова: Овидий, «Метаморфозы», «Литика», эллинистическая поэзия, миф, Персей, этимология, иконография.
В тех случаях, когда излагаемый Овидием миф (или упоминаемая Овидием деталь мифологического сюжета) кроме него и очевидным образом зависимых от него текстов фиксируется только в поздних греческих источниках, ученые традиционно склонны предполагать существование утерянного ныне греческого источника, от которого зависят как Овидий, так и позднейшие греческие тексты; чаще всего такой общий источник без всяких дополнительных пояснений называют эллинистическим (см., напр., обзоры таких гипотез в Otis 1966: 350374). Применительно к сюжету о возникновении кораллов (Ou. Met. 4.740-752) учеными также было высказано предположение, что он заимствован Овидием из «более древнего эллинистического поэтического образца» (Bömer 1976: 215; ср. Haupt, Ehwald 1903: 196; Barchiesi, Rosati 2007: 343). Хотя сама по себе идея, что вероятность существования такого текста и его эллинистической датировки велика, в целом разумна, не всегда очевидно, что это единственная возможная интерпретация такой ситуации и что она применима в каждом конкретном случае. В частности, за последние несколько десятилетий все чаще стали появляться работы, опровергающие гипотезы об утраченном эллинистическом источнике, иногда убедительно
(см., напр., Diggle 197G; Hinds 1987: 52-57)1. Действительно, становится все лучше понятно, что, с одной стороны, в отдельных случаях позднеантичные греческие авторы все же читали латинских поэтов2, а с другой стороны, Овидий вполне активно пользовался и пре-эллинистическим материалом3. В настоящей работе я попытаюсь рассмотреть вопрос о том, что можно сказать об общем источнике овидиевского рассказа о кораллах и греческих параллелей к нему не из общих соображений, а на основании сопоставления самих текстов.
Текст Овидия выглядит следующим образом (речь о том моменте, когда Персей только что победил чудовище и спас Андромеду):
ipse manus hausta uictrices abluit unda anguiferumque caput dura ne laedat harena, mollit humum foliis natasque sub aequore uirgas sternit et inponit Phorcynidos ora Medusae. uirga recens bibulaque etiamnunc uiua medulla uim rapuit monstri tactuque induruit huius percepitque nouum ramis et fronde rigorem. at pelagi nymphae factum mirabile temptant pluribus in uirgis et idem contingere gaudent seminaque ex illis iterant iactata per undas. nunc quoque curaliis eadem natura remansit, duritiam tacto capiant ut ab aere, quodque uimen in aequore erat, fiat super aequora saxum.
«Сам он [Персей] омывает руки зачерпнутой водой и, чтобы не повредить змееносную голову о жесткий песок, смягчает твердость почвы подстилкой из листьев и раскладывает рожденные в море побеги, и кладет сверху лик Форкиниды Медузы. Свежесорванный и все еще живой побег с впитывающей воду сердцевиной резко принял на себя воздействие чудища и затвердел от его прикосновения, и воспринял веточками и листвой новую для себя затверделость. А нимфы моря пробуют чудесное явление на множестве побегов и
1 Ср. также критику Уильяма Андерсона в адрес «ученых, считающих, что эллинистические поэты вроде Каллимаха придумали все, что мы не можем объяснить иначе»: Anderson 1997: 534.
2 На мой взгляд, доказательством того, что Квинт Смирнский читал Вергилия, можно считать случай, разобранный в работе Maciver 2011; вопросу о том, читал ли Нонн Панополитанский Овидия, я надеюсь посвятить отдельную работу.
3 Кроме цитированных выше работ ср. Barchiesi 1999; Gildenhard, Zissos 2000; Ziogas 2013.
веселятся, что происходит то же самое, а семена от них вновь разбрасывают по волнам. И до сих пор у кораллов осталась та же природа, что они затвердевают от соприкосновения с воздухом, и то, что в море было прутиком, над морской поверхностью становится камнем».
Миф объясняет природу коралла, который в древности часто считали морским растением, превращающимся в камень при извлечении на воздух (ср.: Ou. Met. 15.416-417, Plin. NH 32.22, Sext. Emp. Pyrrh. hypot. 1.119, Diosc. Mat. med. 5.121.1, Basil. Homil. in Hexaem. 7.6, Sch. Pind. Nem. 7.116). Основная греческая параллель к тексту Овидия - это пассаж из поздне-античной4 орфической поэмы «Литика» (Orph. Lith. 558-577, здесь речь о моменте после убийства Персеем самой Горгоны):
йМя тот' alyia^ovSs фоую nsna^aypivo; ^рю; E^Orav, siaoKs ^uOpov änoÄwsis ба^ааа^, Osp^v E^ op,a5ou eti ка! Tpopiouaav
ropysvqv KaTsO^KEv ёл! x^ospai; ßoTav^aw. офра 5' бу' Ev Siv^aw avayuxsaKs Oa^aaan;, aTEixrov ek т' o^ooio novou, So^vxoü ts Ks^suOou, тофра 5е порфирЕою 5iaivop,svoi KopEaavTo агрятос;, oi' pa kexuvto харя! йло краатг Oap,voi. йр,ф! 5' ара aфialv aiya Ooai novToio OuyaTps; MOpov Ensaaupsvai Oapvoi; nspvn^yvuov aüpav л^ууито 5', 6aTs as nayxu MOov aTsps^v o'iaaaOav oü5' et' e^v o'iaaaOai, Ens! aTsps^ WOo; ^sv. ek 5' ö^sasv ßoTavn; üypöv 5£p,a; йМ,а ка! ецлп; o^upivn; napnav ßoTavn; oük ö^sasv siSoq. T^v pEv ара xpoi^v ¿^ aipmoc Eaxsv EpuBp^v, ap^aain 5' ^рюа ^aßs Opaauv, юс; Evonasv E^anivn? p£ya Oaüpa то ка! пЕ^а; aiya кюиаа 5ioysv^; ло^ирптц EOaupaasv 'OßpiponaTpn o^ks 5' ä5s^sioü к^Ео; афOvтov 6; ks пЕ^огто, als! коираМои npoTspnv фйа™ ä^aaasaOai5.
4 Конкретные датировки поэмы разнятся, наиболее распространена предложенная еще Т. Тирвиттом (Tyrwhitt 1805 [1781]: lv-lx) датировка IV в. н. э., которую поддерживал Мартин Уэст (West 1983: 36) и защищает Энрико Ливреа (Livrea 1992: 205-206). Ж. Шамп в своем «беллетровском» издании (Halleux, Schamp 1985: 51-57) датировал текст II в. н. э.
5 О тексте последней строки см. Giangrande 1989: 55.
«Окропленный же кровью герой, придя к морю, чтобы смыть кровь морской водой, положил все еще теплую после шумной битвы и трепещущую голову Горгоны на зеленые водоросли. И пока он охлаждался в водах моря от смертоносного труда и от долгой дороги, разложенные на земле под головой кустики, промокая, пропитывались алой кровью. И к ним тут же бросились быстрые дочери моря ауры и начали промакивать кустики кровью; и так густо промакивали, что тебе бы показалось, что это уже совсем твердый камень; и уже не казалось, а это и был твердый камень. Погибло влажное тело водоросли; и все же, хотя водоросль совсем погибла, обличье ее не погибло. Цвет она переняла красный от крови, и удивление охватило храброго героя, когда он вдруг увидел это великое чудо; и тут же прибывшая к нему Зевсорожденная многоразумная Дочь могучего отца [т. е. Афина] тоже удивилась этому и, чтобы слава брата была бессмертной, сделала так, чтобы всегда изменялась прежняя природа коралла».
В комментариях к обоим текстам в качестве параллелей также указываются еще два источника (Haupt, Ehwald 19G3: 192; Bömer 1976: 215; Halleux, Schamp 1985: 315; Barchiesi, Rosati 2GG7: 343): Eusth. in Dion. Perieg. 1G97 (То Se Koupá^iov xoù rrçç Topyôvoç aï^axoç ánoGtá^ai ^uôeùexai, аф' oía KÔpnç oôonç "Л кА/qaiç тф Шю everáBioev «Коралл же, согласно мифу, произошел из капель крови Горгоны, и от нее и происходит закрепившееся за камнем название, потому что она была девой (к0рп)») и Plin. NH 37.164 (Gorgonia6 nihil aliud est quam curalium. nominis causa, quod in duritiam lapidis mutatur emollitum in mari «"Горгонов камень" - это не что иное как коралл. Называется он так потому, что, размягченный в море, он меняется, приобретая твердость камня, [когда его достают из моря]»). Однако последний из этих пассажей явно связан с интересующим нас сюжетом только косвенно и, хоть и устанавливает связь между кораллом и Горгоной, не подразумевает собственно мифа: подразумеваемая связь скорее метафорическая (коралл окаменевает, как жертвы Горгоны). Текст Евстафия также говорит не совсем о том, о чем Овидий, причем в версии византийского ученого отсутствует уже, наоборот, сама связь между окаменевающей природой коралла и магическим воздействием Горгоны, - связь, которая, очевидно, изначально и должна была мотивировать возникновение мифа, потому что красный цвет - конечно, гораздо менее специфичная черта коралла, чем это приписывавшееся ему окаменевание. Веро-
6 Подразумевается гр. название Topyovsia (M0oç), см. LSJ s.u.
ятно, отсюда можно сделать вывод, что версия Евстафия является вторичной и искаженной. Как кажется, можно даже указать, каким именно образом происходило искажение: по-видимому, Евстафий знает сюжет о возникновении кораллов как раз из текста «Литика» (или чего-то производного от «Литика»), где о магическом воздействии головы Горгоны эксплицитно ничего не говорилось (может подразумеваться, что это воздействие имеет место в тот момент, когда твердые как камень от крови водоросли превращаются в настоящий камень, но прямо это не сказано), а акцент был смещен на кровь, объясняющую цвет красных кораллов. Этот сюжет Евстафий, видимо, смешивает с более распространенным мифом о возникновении ливийских змей из крови, капавшей с головы Горгоны, когда Персей пролетал с ней в руках над Африкой (напр., Apoll. Rhod. 4.1513-1517, Sch. Nic. Ther. 11, Ou. Met. 4.617-620, Luc. 9.619699, Sil. 3.314-316), и поэтому кораллы у византийца возникают не из водорослей, пропитанных кровью, а просто из крови.
Если эти соображения верны, то единственной релевантной параллелью для рассказа Овидия остается изложение мифа в «Литика». Рассмотрим, что нам может сказать об отношениях между текстами (зависим ли автор «Литика» от Овидия, или у них общий источник) сопоставление самих источников.
1. В каждом из двух текстов есть нестыковки, отсутствующие в альтернативной версии. В случае с «Литика» это уже упоминавшееся смещение акцента с магического воздействия головы Горгоны на пропитывание водорослей кровью. Превращающая в камень природа Горгоны, которая, как мы уже говорили, явно должна была обыгрываться в исходной версии мифа в первую очередь, в «Литика», в отличие от «Метаморфоз», прямо не упоминается вообще7. Можно было бы допустить, что автор «Литика» зависим от Овидия и заменяет овидиевский акцент на другой. Однако отметим, что Овидий в
7 Автор «Литика» может подразумевать менее распространенное представление, что затвердевание коралла при извлечении из воды сопровождается сменой цвета с зеленого и белого на красный (об этом пишет Плиний: Plin. NH 32.22). Однако в любом случае смена цвета только сопровождает гораздо более специфическое превращение в камень, и красных предметов, в т. ч. меняющих цвет, в природе гораздо больше: было бы очень странно, если бы связь между кораллами и Горгоной установилась первично именно из-за цвета, в то время как сходство между гораздо более специфичными окаменеванием коралла и магическим воздействием Горгоны была бы случайным совпадением, обыгранном поэтами уже добавочно.
944 строке характеризует еще не окаменевшую водоросль как bibula... medulla, букв. «с впитывающей жидкость сердцевиной». В тексте Овидия эта деталь не особенно мотивирована и выглядит просто как дополнительный штрих, подчеркивающий живость растений, но на фоне «Литика» велико искушение увидеть в этих словах подготовку темы пропитывания водорослей кровью - темы, которая, однако, так и не получает реализации в «Метаморфозах». В этом случае деталь следует считать либо отголоском темы пропитывания кровью, взятым Овидием из общего источника двух текстов, либо сознательной отсылкой римского поэта к присутствующей в его образце теме, которую он по какой-то причине решил опустить (либо и тем, и тем сразу).
2-3. В тексте Овидия нестыковок еще больше. Во-первых, совсем не логично, чтобы после освобождения Андромеды голова Горгоны была у Персея в руках и ему нужно было искать, куда ее положить: ведь овидиевский Персей не использует голову Медузы в битве с морским чудовищем (в то время как после убийства Горгоны, как в «Литика», ее голова у него в руке, разумеется, вполне на своем месте). Часто в качестве параллели ссылаются на рельеф Louvre MA 1895 (илл. 1), где голова Горгоны лежит на земле в тот момент, когда чудовище уже повержено и Персей освобождает Андромеду (Schauenburg 1960: 76; Bömer 1976: 215; Halleux, Schamp 1985: 315). Однако вполне возможно, что предполагается, будто Персей отложил голову еще до того, как вступил в бой (как, может быть, и у Филострата: Philostr. Imag. 1.29.3): это было бы логичней, если он убивает чудовище мечом.
В других версиях у Персея есть специальная сумка (K(ßiGi^) для головы Горгоны (напр.: Apollod. 2.4.2-3, Hes. Scut. 223225), что решило бы проблему, куда деть голову во время омовения. У Овидия проблема еще и доведена почти до гротеска тем, что всего семью строками выше (в строке 733) говорилось, что левой рукой Персей опирался о скалу (rupis... tenens iuga prima sinistra); в правой, очевидно, был меч; где тогда была голова, если еще и сумки нет?
Во-вторых, у Овидия очень нелогичным образом объясняется, каким образом каменеющая природа распространилась на кораллы как вид8. Нимфы разбрасывают семена окаменевших
8 Здесь и далее я для простоты позволяю себе называть кораллы «видом», подразумевая античные представления о них.
кораллов, но совершенно непонятно, почему из этих семян должны вырасти не просто водоросли или, скажем, каменные растения, а именно водоросли, которые превращаются в камень вне воды. В то же время в «Литика» этот вопрос опять разрешается вполне убедительно: новая природа кораллов оказывается результатом магического вмешательства Афины, увековечившей подвиг Персея.
Илл. 1. Персей освобождает Андромеду.
Рельеф имперского времени из Алжира. Лувр, MA 1895.
Прорисовка из С1агас 1828-1830: 161С, № 203А
Конечно, оба случая можно объяснить тем, что автор «Ли-тика» исправляет детали, показавшиеся ему нелогичными в тексте Овидия. Однако, если миф придуман Овидием, то непонятно, почему он не мог избежать этих нелепостей. Мы хорошо знаем, что совмещение (часто нарочитое) несовместимых деталей, напр., из разных версий мифа - распространенный и, видимо, вполне сознательный прием у римских поэтов, подчеркивающих таким образом свою ученость и показывающих, что им знакома и противоречащая основной альтернативная версия мифа (см., напр., О'Нага 2007). Логично предположить, что это и происходит в тексте Овидия в первом из этих двух случаев: версия, согласно которой Персей не убивает морское чудище мечом, а превращает его в камень при помощи головы Горгоны,
также зафиксирована, хотя и в более поздних источниках (Luc. Dial. mar. 14.3, Lib. Progymn. 2.35-36, Nonn. Dion. 25.80-81, Sch. Pind. Nem. 10.6); если допустить, что она уже существовала и до Овидия, то он может делать отсылку к ней. Вполне можно представить, что при этом Овидий переносит сюжет о возникновении кораллов из одного места биографии героя (из момента непосредственно после убийства Медузы, к которому он отнесен в «Литика») в другое9, чтобы подчеркнуть, что одна из версий мифа (пусть и не та, которую римский поэт выбрал) делает эпизод вполне уместным и на новом месте. Альтернативной мотивацией Овидию могла послужить нестыковка не мифологических версий, а изобразительной традиции: в распространенной (обычно возводимой к картине греческого художника IV в. до н.э. Никия: Woodward 1937: 89; Ling 1991: 129) иконографии освобождающего Андромеду Персея (илл. 2-3, ср. илл. 4) Персей таким же нелогичным образом, стоя возле поверженного (а не превращенного в камень) чудовища, по-видимому, держит голову в руке, причем еще и в той же самой руке, что и меч (правда, в этом случае это левая) - если только голова не подвешена каким-то хитрым образом к его плащу, но тогда непонятно каким10.
В случае же с разбрасыванием семян, как кажется, версия об общем источнике напрашивается еще больше: вероятно, в общем источнике, как в «Литика», обретение видом кораллов новой природы объяснялось вмешательством Афины, а Овидий убрал из этого места рассказа упоминание божества, заменив его подчеркнуто нелепым объяснением, по той же причине, по какой он устраняет почти все упоминания божеств-помощников (Минервы, Меркурия) из нарратива о Персее, оставляя при этом местами явные указания, что вообще-то в этом месте сюжета должен был упоминаться бог (Barchiesi, Rosati 2007: 344, 346)11.
9 Так считал уже Мориц Гаупт, тоже полагавший, что непосредственно после убийства Горгоны сюжет о возникновении кораллов уместнее и его исходное место там (Haupt 1853: 142).
0 Дж. Розати предлагает еще одно объяснение противоречия в тексте Овидия, но оно не кажется мне достаточным, хотя, вероятно, и разумно: Овидий вставляет лишнее упоминание головы Горгоны (вместе с историей про нее), подготавливая рассказ Персея об убийстве Горгоны в конце IV книги «Метаморфоз» (Barchiesi, Rosati 2007: 343).
11 Что касается смысла такой техники, то, вероятно, ее нужно связывать с постоянно возникающей в этом эпизоде темой выдуманности и неправдивости подвигов и биографии героя (Ou. Met. 4.649-650,
Илл. 2. Персей освобождает Андромеду. Фреска из Дома Диоскуров в Помпеях. Ок. 50-75 гг. н.э. Национальный археологический музей Неаполя, 8998
5.11-12, 5.187-188, 5.246-247); характерно, что большинство случаев умалчивания о помощи божества относятся к рассказу самого Персея.
Илл. 3. Персей освобождает Андромеду. Фреска из Дома пяти скелетов в Помпеях. Ок. 25-50 гг. н.э. Национальный археологический музей Неаполя, 8993
Илл. 4. Персей освобождает Андромеду. Мозаика II-III вв. н.э. из Дома Посейдона в Зевгме. Музей мозаики в Зевгме, Газиантеп, Турция
4. Но если даже считать эти соображения неубедительными, ключевым подтверждением существования общего источника Овидия и «Литика», на наш взгляд, является следующее. В обоих текстах появляются не необходимые для сюжета персонажи женского пола, причем разные (у Овидия морские нимфы, в «Литика» ауры), однако всегда такие, что их можно описать выражением «девы моря» (ср. у Овидия выражение pelagi nymphae «нимфы моря», в «Литика» 0oai novxoio биуатре^ «быстрые дочери моря»). Как кажется, в обоих случаях подразумевается этимология названия коралла от выражения Koipai
áLó; 'девы/дочери моря'. Мы уже видели, что со словом корп 'дева' связывает название коралла Евстафий, имея в виду под девой Медузу; этимология названия коралла от слов корп 'дева' + aL; 'море' также хорошо зафиксирована у грамматиков, понимающих ее в том смысле, что коралл - это 'морское украшение для девушек' (о апо т^; BaLáoon; tai; Kópai; kóg^o;: Orion Etym. 87.8 Sturz, Herod. Orthogr. 537.5-6 Lentz, Etym. Gud. 339.33-34, Choerob. Orthogr. 228.15-16 Cramer)12. В данном случае должна иметься в виду другая трактовка: KoupáLiov = 'нечто связанное с Koßpai áLó;', как от выражения пар' áLó; 'у моря' образуется прилагательное napáLio; 'приморский'. Как кажется, единообразие орфографии слова в всех текстах, подразумевающих миф (Овидий, «Литика», Евстафий), также говорит в пользу того, что в общем источнике подразумевалась эта этимология: в греческом языке название коралла может писаться как с одной лямбдой, так и с двумя, и для установления связи с aL; требуется именно вариант с одной лямбдой, который зафиксирован во всех этих текстах; объяснение для выбора огласовки ou в первом слоге, где также может быть o и ю, менее очевидно, поскольку и в слове корп также возможны все три те же самые варианта, но, кажется, этот выбор логично будет связать с тем, что именно форма гайрп значительно преобладает над альтернативными в гекзаметрической поэзии (вероятно, потому, что Гомер употребляет только ее: LSJ s.u. корп). Тогда мы получаем дополнительное указание на то, что общий источник Овидия и поэмы «Литика», который, очевидно, все же приходится постулировать, вероятно, был поэтическим (скорее всего гекзаметрическим) текстом, в котором возникновение кораллов связывалось с некими ra^ai áLó;, однако, по-видимому, конкретнее, кто это такие, понятно не было (откуда разные варианты понимания у Овидия и в «Литика»)13.
12 г-р
Та же этимология, но в том смысле, что коралл сам является «дочерью моря», предлагалась и в современной науке Отто Шрадером (Schräder 1901: 456-457), считавшим греческое слово калькой с санскр. ambhodhipallava- 'коралл' (букв. 'поросль океана') или ambhodhivallabha- 'коралл' (букв. 'невеста океана'). Однозначного одобрения у ученых теория Шрадера, однако, не получила (Frisk 1960: 916, Chantraine 1968-1980: 565, Beekes 2010: 749-750).
13 С появлением нимф в овидиевской версии можно также сопоставить некоторые из помпейских изображений Персея и Андромеды, на которых при освобождении Андромеды также присутствуют сидящие на утесе и наблюдающие нимфы (напр., илл. 3). Однако Роджер
5. Однако остается необъясненным, каким образом с этой картиной соотносится цитированный выше пассаж из Плиния. Маловероятно, что Плиний зависим от Овидия или его источника (как считает Дж. Розати: ВагсЫе81, Яо8а11 2007: 343): очевидно, название «Горгонов камень» для коралла действительно существовало и не придумано Плинием. Но само название каким-то образом должно быть связано с нашим мифом: все же, наверное, маловероятно, чтобы коралл связали с мифом о Горгоне два раза независимо. Причем из двух возможных вариантов связи названия и мифа - название произведено под влиянием мифа или миф возник как объяснение названия - более правдоподобным следует, вероятно, считать второй, потому что описанная Плинием метафорическая связь названия с образом Горгоны, вообще говоря, логичнее, чем подразумеваемая мифом: миф (когда он вообще устанавливает связь между «окаменением» кораллов и превращающей в камень природой Горгоны) так или иначе подразумевает очень корявое и натянутое допущение, что голова Горгоны превращает в камень не своим взглядом, как обычно, а прикосновением (но почему тогда, например, не превратился в камень сам несший голову Персей?) - возможно, именно эта нелепость мифа и заставила автора «Литика» так стыдливо обходить молчанием связь между природой коралла и воздействием Горгоны. В то же время аналогия между превращениями коралла и Горгоновых
Линг, по-видимому, справедливо указывает (Ling 1991: 129-130), что к версии Никия из помпейских изображений Персея и Андромеды ближе всего вариант из Дома Диоскуров, где нимф нет (илл. 2), а нимфы - это «практически наверняка не деталь какой-то греческой модели, а инновация, обусловленная новыми модами римской настенной живописи». В частности, он связывает появление нимф на фресках с тенденцией «третьего помпейского стиля» добавлять сидящих на камнях или скалах зрителей «к разным мифологическим сценам, в которых они едва ли уместны». Можно допустить, что в данном случае нимфы появляются в иконографии, кроме влияния изобразительной моды, под дополнительным влиянием самого Овидия или его греческого источника. В то же время предположение, что Овидий вводит в нарратив нимф под влиянием новых веяний иконографии, а «Литика» зависит от «Метаморфоз», столкнется с серьезными трудностями: во-первых, будет непонятно, почему нимфы стали у греческого поэта аурами; во-вторых, придется считать странным совпадением, что автор «Литика» выбирает именно выражение лоутою Ouyaxpsc;, выглядящее как намек на этимологию слова «коралл» от койраг a^oq, - вычитать эту этимологию из текста Овидия он вряд ли мог (тем более в такой трактовке, чтобы речь шла именно о «дочерях»).
жертв, о которой пишет Плиний, абсолютно законна и никаких подобных нестыковок не подразумевает.
Итак, следует предположить, что сам миф возник как объяснение названия Topyoveia. Однако если при этом учесть, что миф очень мало распространен в античных источниках, то, чтобы не умножать сущности, как кажется, естественнее ожидать, что было не много текстов на его сюжет, а некий один источник, которым пользовался Овидий и автор которого этот миф и придумал. Но тогда получится, что интересующий нас миф использовался одновременно для объяснения происхождения сразу двух названий коралла: Topyoveia и Koupa^iov. Значит, если мы примем сделанное выше допущение, то нам придется реконструировать текст, обладающий довольно специфическим содержанием. И вот эта специфика наконец может помочь нам сказать что-то о времени создания этого текста.
Если этимологии и этиологии сами по себе можно найти в текстах разного времени, то с ситуацией, когда обсуждается сразу несколько этимологий разных названий одного и того же предмета, дело обстоит иначе. В первую очередь из параллелей к этой технике вспоминаются «Фасты» того же Овидия (напр., Ou. Fast. 1.125-134, где Янус трактует, со ссылками на этимологии, сначала свое имя «Янус», а непосредственно затем -свои культовые имена Patulcius и Clusius). Но техника Овидия восходит, конечно, к греческим (вероятно, дидактическим) образцам: ср., напр., Nic. Alexipharm. 36-40 (несколько этимологических трактовок подряд в списке альтернативных названий растения борец противоядный) или (знаменитый случай из гимнов Каллимаха, чтобы привести пример не из дидактической поэмы) Callim. Hymn. Del. 36-38, 51-54 (старое и новое названия Делоса объясняются через разные мифологические сюжеты)14. Разумеется, в первую очередь такая ученость ассоциируется с александрийской поэзией, но, чтобы не строить аргументацию на стереотипных представлениях, я специально пытался искать убедительные примеры такой аккумуляции эти-мологий и в более ранних текстах - однако безуспешно. Вероятно, таким образом, что, если изложенные в настоящей работе соображения верны, у нас есть вполне конкретные основания
14 Ср. O'Hara 1996: 31-32; обе этимологии обыгрывались уже у Пиндара, но, по-видимому, в разных произведениях: Bing 1988: 99109.
считать общий источник Овидия и орфической «Литика» именно эллинистическим (скорее всего поэтическим) текстом.
Литература
Anderson, W.S. 1997: Ovid's Metamorphoses. Books 1-5. Norman; London.
Barchiesi, A. 1999: Venus' Masterplot: Ovid and the Homeric Hymns. In: P. Hardie, A. Barchiesi, S. Hinds (eds), Ovidian Transformations: Essays on Ovid's Metamorphoses and Its Reception, 112-126. Cambridge.
Barchiesi, A., Rosati, G. 2007: Ovidio. Metamorfosi. Vol. II (Libri III-IV). Milan.
Beekes, R. 2010: Etymological Dictionary of Greek. With the assistance of
L. van Beek. Leiden; Boston. Bing, P. 1988: The Well-Read Muse: Present and Past in Callimachus and
the Hellenistic Poets. Göttingen. Bömer, F. 1976: P. Ovidius Naso. Metamorphosen. Kommentar. Buch IV-V. Heidelberg.
Chantraine, P. 1968-1980: Dictionnaire étymologique de la langue
grecque: Histoire des mots. Paris. de Clarac, C. 1828-1830: Musée de sculpture antique et moderne.
Planches. T. II. Paris. Diggle, J. 1970: Euripides. Phaethon. Cambridge.
Frisk, H. 1960: Griechisches etymologisches Wörterbuch. Bd. I. Heidelberg.
Giangrande, G. 1989: On the Text of the Orphic Lithica. Habis 20, 37-70. Gildenhard, I., Zissos, A. 2000: Ovid's Narcissus (Met. 3.339-510): Echoes of Oedipus. The American Journal of Philology 121, 129147.
Halleux, R., Schamp, J. 1985: Les lapidaires grecs. Paris. Haupt, M. 1853: Die Metamorphosen des P. Ovidius Naso. Bd. I. Leipzig. Haupt, M., Ehwald, R. 1903: Die Metamorphosen des P. Ovidius Naso. Bd. I. Berlin.
Hinds, S. 1987: The Metamorphosis of Persephone: Ovid and the Self-
Conscious Muse. Cambridge. Ling, R. 1991: Roman Painting. Cambridge.
Livrea, E. 1992: Recensione di Halleux, Schamp 1985. Gnomon 64, 204211.
Maciver, C. A. 2011: Reading Helen's Excuses in Quintus Smyrnaeus'
Posthomerica. Classical Quarterly 61, 690-703. O'Hara, J. J. 1996: True Names: Vergil and the Alexandrian Tradition of
Etymological Wordplay. Ann Arbor. O'Hara, J. J. 2007: Inconsistency in Roman Epic: Studies in Catullus,
Lucretius, Vergil, Ovid and Lucan. Cambridge. Otis, B. 1966: Ovid as an Epic Poet. Cambridge. Schauenburg, K. 1960: Perseus in der Kunst des Altertums. Bonn. Schrader, O. 1901: Reallexikon der indogermanischen Altertumskunde: Grundzüge einer Kultur- und Völkergeschichte Alteuropas. Strassburg.
1096
М. В. OyMHHHH
Tyrwhitt, T. 1805 [1781]: Thomae Tyrwhitti Praefatio ad Lithica. In G.
Hermann (ed). Orphica..., liii-lxiv. Leipzig. West, M. 1983: Orphic Poems. Oxford.
Woodward, J. M. 1937: Perseus: A Study in Greek Art and Legend. Cambridge.
Ziogas, I. 2013: Ovid and Hesiod: The Metamorphosis of the Catalogue of Women. Cambridge.
M. V. Shumilin. The Hellenistic source of Ovid's narrative about the origin of corals (Ou. Met. 4.740-752)
The paper focuses on the question of relations between Ovid's narrative about the origin of corals from seaweed turned into stone by Gorgon's head (Ou. Met. 4.740-752) and parallel versions of that plot (in particular Orph. Lith. 558-577): whether parallel texts are dependent on Ovid, or all the extant texts under discussion are dependent on a lost common source, and what can be said about this source. A Hellenistic poetic common source has already been hypothesised on a priori grounds; the author comes to similar conclusions by comparing the texts and reconstructing certain details of this hypothetical common source.
Keywords: Ovid, Metamorphoses, Lithica, Hellenistic poetry, myth, Perseus, etymology, iconography.
