CC BY
37УДК 902/904+903.03
DOI: 10.31250/2658-3828-2022-2-8-25
МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ
К.В. ЧУГУНОВ
Государственный Эрмитаж,
Дворцовая наб., 34, Санкт-Петербург, 190000, Россия E-mail: chugunovk@mail.ru ORCID: 0000-0003-1977-7189
H.A. СУТЯГИНА
Государственный Эрмитаж,
Дворцовая наб., 34, Санкт-Петербург, 190000, Россия E-mail: na.sutiagina@gmail.com ORCID: 0000-0001-9516-7281
ЭЛИТНОЕ ЗАХОРОНЕНИЕ РАННЕСКИФСКОГО ВРЕМЕНИ В КУРГАНЕ ЧИНГЕ-ТЕй I: ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ПУБЛИКАЦИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЙ
В статье обобщенно представлены материалы элитного погребального комплекса, открытого в Туве в 2022 г. Могила 9 стала первым захоронением, исследованным под наземным сооружением кургана Чинге-Тей I. На глубине более 4 м сохранилась не тронутая грабителями погребальная камера, сделанная из трех венцов, с поперечным перекрытием и деревянным полом. Между раздавленными бревнами зафиксирована глиняная промазка. Данное захоронение принадлежит молодому мужчине, который лежал в традиционной для алды-бельской культуры позе. Несмотря на полную утрату органических материалов, по расположению золотых украшений удалось проследить
декор и размер погребального костюма мужчины, статусные предметы (пектораль, серьга, гребень). Наличие набора бронзовых наконечников стрел обеспечило сохранность части кожаного колчана, который был оформлен золотыми накладками. В погребении лежали украшенное золотыми аппликациями железное оружие и оселок. Самой неожиданной находкой стала полностью сохранившаяся стеклянная чаша, которая указывает на культурные связи с далекими западными регионами степного пояса и центрами цивилизации. Общий анализ материала позволяет предварительно датировать могилу серединой VI в. до н. э. — периодом ломки традиций раннескифского времени.
АННОТАЦИЯ
Ключевые слова: Тува, алды-бельская культура, погребальный комплекс, Чинге-Тей I, Аржан-2, элита кочевников.
Для цитирования: Чугунов К.В., Сутягина Н.А. Элитное захоронение раннескифского времени в кургане Чинге-Тей I: предварительная публикация и перспективы исследований // Camera praehis-torica. 2022. № 2 (9). С. 8-25. DOI: 10.31250/2658-3828-2022-2-8-25.
K.V. CHUGUNOV
The State Hermitage Museum, Dvortsovaya nab., 34, St. Petersburg, 190000, Russian Federation E-mail: chugunovk@mail.ru ORCID: 0000-0003-1977-7189
N.A. SUTIAGINA
The State Hermitage Museum, Dvortsovaya nab., 34, St. Petersburg, 190000, Russian Federation E-mail: na.sutiagina@gmail.com ORCID: 0000-0001-9516-7281
AN ELITE BURIAL OF THE EARLY SCYTHIAN PERIOD FROM THE CHINGE-TEY I KURGAN:
PRELIMINARY PUBLICATION AND RESEARCH PERSPECTIVES
The article summarizes the materials of an elite burial discovered in Tuva in 2022. Grave 9 was the first burial, which was be explored under the ground structure of the Chinge-Tey I mound. A chamber with a transverse ceiling and a wooden floor was preserved at a depth of more than 4 m. It was not touched by robbers. A clay layer was founded between the crushed logs. A young man was buried here in the funeral pose typical for the Aldy-Bel culture. Despite of the total destruction of all organic materials thanks for the location of the golden items, it was possible to trace the decor and size of the man's funeral suit and status items
(pectoral, earring, and comb). The presence of a set of bronze arrowheads preserved part of the leather quiver, which were decorated with the gold overlays. There were found an iron weapon with golden appliqués and a whetstone in the burial. The most unexpected find was a completely preserved glass bowl. This object indicates some cultural relations with the distant western regions of the steppe belt and the centers of civilization. A preliminary analysis of the material allows us to date the grave to the middle of the 6th century BC — the time of transformation of the early Scythian Period traditions.
Key words: Tuva, Aldy-Bel culture, funerary complex, Chinge-Tey I, Arzhan-2, elite of nomads.
For citation: Chugunov K.V., Sutiagina N.A. An elite burial of the early Scythian period from the Chinge-Tey I kurgan: preliminary publication and research perspectives. Camera praehistorica. 2022, no. 2 (9), pp. 8-25. DOI: 10.31250/2658-3828-2022-2-8-25 (in Russian).
ВВЕДЕниЕ: общие сВЕДЕния о памятнике
Погребально-поминальный комплекс Чинге-Тей I* расположен в Пий-Хемском районе Республики Тыва, на западной окраине Турано-Уюкской горно-степной котловины, около д. Чка-
* В предыдущих публикациях было принято написание Чинге-Тэй, однако комплекс включен в реестр вновь выявленных памятников археологии в написании Чинге-Тей, которое сейчас принято авторами статьи.
ловка. Памятник состоит из большого кургана высотой 2,2-2,3 м и диаметром около 70 м по ограде из крупных камней, окруженного кольцевым рвом диаметром 106 м, а также поминальных сооружений и сателлитного могильника из небольших курганов диаметром от 20 до 30 м. Поминальные сооружения нескольких типов расположены двумя дугами с разных сторон от кургана: в виде кольцевых оград диаметром от 2 до 7 м, сложенных из камней, — к СЗ и 3 на расстоянии в 30-50 м от рва; округлых сплошных выкладок из камней к В, ЮВ, Ю в 25-30 м от рва.
Рис. 1. План-схема центральной части погребально-поминального комплекса Чинге-Тей I с базовой разметкой секторов и квадратов (50 х 50 м). Желтым — участки, исследованные в 2008-2021 гг., зеленым — в 2022 г., красным — могилы с номерами
Fig. 1. The scheme of the central part of the funerary-memorial complex Chinge-Tey I with layout (50 x 50 m). Zones excavated in 2008-2021 are marked in yellow, zone excavated in 2022 are marked in green, burials with numbers are marked in red
Планомерные археологические исследования на погребально-поминальном комплексе Чинге-Тей I проводятся с 2008 г. Раскопками выявлена фасадная кладка обводной стены под склоном кургана и открыто пространство между огра-
дой и стеной, где исследованы восемь воинских погребений. Кроме того, изучены участки рва, серия поминальных сооружений на периферии, яма с разрозненными костями лошадей и людей, расположенная в 40 м к северу от рва (северный
комплекс), а также один небольшой курган в са-теллитном могильнике. Полученные материалы частично уже освещены в серии публикаций [Чугунов 2011а; 2017; 2019; Чугунов, Хаврин 2013; Чугунов, Жогова 2019]. Их анализ показывает, что изученные погребальные комплексы относятся к алды-бельской культуре и могут быть датированы в пределах конца VII — начала VI в. до н. э. В то же время сделанные стратиграфические наблюдения показали, что исследованная периферийная зона кургана возникла не одномоментно, а формировалась поэтапно, как это установлено для погребально-поминального комплекса Аржан-2 [Чугунов 2011Ь]. Хотя изучение кургана внутри обводной стены еще находится в начальной стадии и делать какие-либо окончательные заключения о последовательности постройки каменного наземного сооружения пока преждевременно, наличие в кладке нескольких прослоек из утрамбованного суглинка также позволяет предполагать некоторую дискретность его возведения.
На поверхности кургана отчетливо фиксируются следы грабительских проникновений, расположенные вокруг центра, где воронка наиболее обширная и глубокая. Кроме того, к северу от центра верхняя часть наземного сооружения была сильно повреждена в относительно недавнее время, вероятно при попытке добычи здесь гравия для строительства дороги. Именно в этой части проводились основные исследования в 2022 г. (рис. 1), которые привели к открытию непотревоженного захоронения — могилы 9.
описание устройства и сохранности могилы 9
В процессе разборки кладки наземного сооружения в секторе АБВ в разрезе по линии АБ, направленной точно на север от центра кургана (точка А), был зафиксирован слой переотложенного суглинка, залегающий на уровне погребенной почвы. Предположение, что этот слой является выкидом из могильной ямы, подтвердилось при дальнейшей разборке. западная половина
большой прямоугольной ямы, ориентированной по сторонам света с небольшим отклонением к югу, была открыта под разрезом АБ на расстоянии 12,5 м от центра по южной стенке. на этом этапе стало очевидно, что погребение избежало ограбления, на что указывал и характер проседания в могилу каменной кладки, и следы грабительского хода, который прошел южнее края ямы на 0,15 м (рис. 2). После фиксации профиля наземного сооружения могильная яма была оконтурена по уровню погребенной почвы и восточная ее половина освобождена от камней, просевших в заполнение на глубину до одного метра. Яма была выкопана в материковом красновато-буром суглинке, чередующимся с супесчаными и песчаными слоями. В основном она была засыпана грунтом выкида. Борта могилы обрушились еще в древности, продавленные наземным сооружением, чему способствовала изначальная колоколовидная форма ямы. Это обусловило несколько аморфные очертания ее краев на уровне древней дневной поверхности. на обрушение нависавших бортов указывает также слой погребенной почвы, опускающийся внутрь могилы, что хорошо прослеживается в разрезе.
На глубине около 4 м от уровня погребенной почвы* на всей площади могилы зафиксирован слой темного органогенного ила мощностью 10 см, который залегал на засыпке из колотых камней. Эти прослойки некогда были устроены на перекрытии погребальной камеры и, как и все конструкции в могиле, спрессованы и вдавлены в дно ямы, которое зафиксировано на глубине 4,46 м от древней поверхности. Бревна сруба, сооруженного на дне, прослеживались лишь в виде следов древесины и лучше всего сохранились в углах, где были устроены подбои. Там удалось зачистить остатки стен, сопряженных в обло и насчитывающих не менее трех венцов. Вну-
* Следует отметить, что уровень погребенной почвы по краям ямы варьирует в пределах 0,3 м. Здесь и далее за точку отсчета принят уровень к северу от могилы, который ближе к средним нивелировочным отметкам древней дневной поверхности под наземным сооружением.
Рис. 2. Разрез могилы 9 по линии АБ. Фото В.И. Никифорова Fig. 2. The profile of the burial 9 along the line ЛБ. Photo by V.I. Nikiforov
тренние размеры прямоугольной погребальной камеры определены в пределах 2,5 м х 1,7 м. Сруб перекрывал накат бревен (?), уложенных поперек длинной оси. Они были очень сильно раздавлены, впрессованы в скелет, поэтому зафиксированы только очертания их концов, уложенных на южную и северную стены сруба. В срубе имелся деревянный пол, остатки которого совсем не сохранились под скелетом, но зафиксированы вдоль стен. Особенностью погребальной камеры является промазка щелей глиной. Вероятно, были промазаны щели не только в полу, но и между бревнами перекрытия, поскольку фрагменты обмазки фиксировались при зачистке как под костями скелета, так и над ними.
Несмотря на сильную поврежденность костей скелета, размещение погребенного моло-
дого мужчины и сопровождающих его атрибутов реконструируется достаточно уверенно (рис. 3). Умерший был уложен на левом боку, с согнутыми в коленях ногами, головой в западном направлении (с небольшим отклонением к югу). Левая его рука вытянута к коленям, правая — согнута в локте и уложена кистью на локоть левой. Вероятно, обрушение погребальной конструкции произошло одномоментно и резко, когда скелет еще не распался окончательно. На это указывает зафиксированное расчисткой смещение некоторых групп костей, в частности плеча и предплечья правой руки, которые были сдвинуты вместе с лопаткой к поясничной части скелета. Направление основного воздействия рухнувших конструкций на скелет с севера или северо-запада определяется смещением костей
черепа, который раздавило и откинуло к югу, а также разворотом правой подвздошной кости таза. Правое бедро также оказалось смещено относительно таза вместе с тяжелыми ножнами кинжала, которые перевернулись при падении. Возможно, такое направленное обрушение объясняется воздействием на погребение какого-то сейсмического события, приведшего к быстрому обвалу конструкций внутри могилы и стенок ямы. Воронка, возникшая от проседания грунта на поверхности кургана, была засыпана гравием и снивелирована, что фиксируется в разрезе АБ. То, что это могли сделать только соплеменники, — несомненно, на что и указывает проседание могильной ямы вскоре после похорон. В дальнейшем могила испытывала вертикальное давление грунта и камней наземного сооруже-
ния, которое спрессовало остатки сруба и скелета в слой, не превышающий по мощности 10 см. Прослойка колотых камней особенно негативно повлияла на сохранность костей, которые были раздроблены и деформированы, как и некоторые предметы, сопровождавшие погребенного.
описание находок
Комплекс предметов, найденных в могиле 9, в целом можно разделить на несколько категорий: изделия, относящиеся к декору костюма погребенного; оружие и портупейная фурнитура, закрепленные на самом погребенном и положенные рядом; другие атрибуты, положенные рядом с погребенным. Подавляющее большинство предметов изготовлено из золота или украшено им.
Рис. 3. Общий вид захоронения в могиле 9. Фото В.И. Никифорова Fig. 3. The general view of the burial 9. Photo by VI. Nikiforov
Рис. 4. Бляхи декора головного убора, обкладки гребня и зеркало в могиле 9 in situ. Фото
В.И. Никифорова
Fig. 4.
The in situ view of the headdress decoration plaques, a comb trims and a mirror of the burial 9. Photo by V.I. Nikiforov
Первая категория находок наиболее многочисленна, поскольку костюм украшали почти 1500 бляшек, которые зафиксированы рядами как вдоль скелета, так и поперек. Бляшки выполнены в технике тиснения (басмы) и изображают профильную фигуру стоящего кошачьего хищника, обращенного головой вправо или влево. Многие из этих изделий сохранили внутри заполнение белесого цвета, состоящее, как показали анализы, из мела*.
Под обломками черепа и рядом с ними найдены три крупные бляхи, украшавшие головной убор (рис. 4), — две выполнены в виде фигуры оленя с вытянутыми вниз ногами. Одна фигура находилась слева, а другая справа, поэтому логично предположить, что они обрамляли с двух сторон третью, выполненную в виде сложного завитка с припаянной в верхней части бляшкой, аналогичной украшавшим костюм. Лицевые поверхности всех трех блях украшены зернью и запятовидными кастами, залитыми стеклянной пастой.
Под нижней челюстью погребенного, сохранившей близкое к первоначальному расположение, лежала серьга с припаянным конусом. На конусе, покрытом зернью, размещены три запятовидные касты со следами инкрустации стеклом. Рядом с серьгой найдено большое количество каменных бус цилиндрической, округлой и каплевидной формы, часть которых могла быть подвешена к донцу конуса посредством четырех пар отверстий, пробитых в нем.
В области грудной клетки погребенного также собрано большое количество разнообразных бусин из золота, янтаря, бирюзы и других камней. Возможно, многие из них связаны с массивной пекторалью, имеющей на торцевых частях припаянные петли как с внешней, так и с внутренней стороны (рис. 5). За эти петли могли быть закреплены низки бус, образуя таким образом полихромное украшение. На концах пекторали
* Анализ материала заполнения бляшек и указанных далее пигментов выполнен в Отделе научно-технологической экспертизы Государственного Эрмитажа С.В. Хавриным.
припаяны плоские петли с продетыми витыми цепочками, при помощи которых украшение застегивалось на шее. Одна из цепочек имеет на противоположном конце полусферическую пуговицу, а вторая оканчивается небольшой петелькой, в которую продевался какой-то шнурок, образующий встречную петлю. он не сохранился, но на его присутствие указывает проволочная оплетка, лежавшая рядом. Лицевая поверхность пекторали покрыта профильными изображениями разнообразных животных, вписанных в спирально-вихревой орнамент.
Помимо бус, найденных среди обломков ребер, рядом с пекторалью, в области плечевых костей и лопаток среди рядов бляшек удалось зафиксировать скопления бусин из светло-зеленого камня округлой и каплевидной формы, которые плотно лежали в несколько рядов. Такое расположение позволяет предполагать, что они были нашиты на одежду. Кроме того, скопления бус, сильно сместившиеся с первоначального места, как указывалось выше, найдены в области пояса и рядом с ножнами кинжала. Эти бусины, среди которых встречены довольно крупные экземпляры из золота, бирюзы, янтаря и кристаллов пирита, возможно, как-то связаны с поясом или кушаком, на котором были закреплены ножны, мешочек с киноварью и оселок.
Начиная от поясничных позвонков и заканчивая стопами вокруг костей погребенного залегал слой мельчайшего бисера. Абсолютно преобладают бисерины боченковидной формы диаметром 1 мм, низками которого были вышиты штаны. под берцовыми костями удалось обнаружить участки, сохранившиеся in situ, которые демонстрируют ровные и плотные вертикальные ряды бисера. На стопах залегал плоский бисер из сплющенных полосок золотой фольги, несомненно украшавший обувь. однако такой же бисер зафиксирован и чуть выше коленных суставов, что может указывать на вышивку верхней части войлочных чулок. На костях стоп среди плоского бисера лежали две согнутые в виде браслетов узкие пластины с петлями на концах. Лицевая часть этих предметов украшена запя-
Рис. 5. Пектораль из могилы 9. Фото В.С. Теребенина Fig. 5. The pectoral from the burial 9. Photo by V.S. Terebenin
товидными кастами, инкрустированными стеклянной пастой, и зернью.
Переходя к описанию предметов вооружения, найденных в могиле 9, необходимо отметить, что его размещение в комплексе полностью соответствует традициям воинских захоронений алды-бельской культуры. Остатки богато украшенного двухчастного горита были расчищены за головой погребенного в свободном пространстве юго-западного угла погребальной камеры (рис. 6). Декор колчана и налучья, составляющих горит, складывался из рядов таких же бляшек, как и на костюме, причем первый украшен фигурами кошачьего хищника, обращенного головой влево, а на второй части горита все звери смотрят вправо. Лук, от которого сохранилась лишь длинная полоса коры*, был обклеен фигурами оленей с подогнутыми ногами, вырезанными из тонкой фольги. Длину оружия маркирует обкладка его окончания, зафиксированная в метре от крайних бляшек декора налучья. Колчан, лежавший на налучье, несколько сместился ближе к скелету, вероятно при обрушении погребального сруба. он содержал большой набор бронзовых втульчатых и зажимных наконечников стрел, среди которых найдено два пулевид-ных, вырезанных из рога. Под стрелами благодаря окислам меди сохранился фрагмент кожаной основы, украшенной резным орнаментом (рис. 7). Кроме того, дно колчана было декорировано двумя узкими накладными пластинами. Между налучьем и колчаном находилась плеть, рукоять которой обложена полосками тисненого золотого листа. К темляку плети, вероятно, относится прямоугольная обойма с зооморфным декором на поверхности, лежавшая рядом с обкладкой навершия. Очень возможно, что одна из ворворок также имеет отношение к этому атрибуту.
Под горитом лежали два пояса разной ширины, от которых сохранились надетые на них
* Возможно, анализы мелких фрагментов дерева, собранные здесь, помогут установить принадлежность некоторых из них к луку.
обоймы. На более широком ремне их было 18 и наконечник, причем половина обойм имеет петлю на лицевой стороне для продевания дополнительного ремешка. Кроме того, обоймам с петлей соответствует количество находившихся рядом ворворок, украшенных треугольниками из зерни или зооморфным декором. Одна обойма имеет дополнительную прорезь для портупейного ремня. На более узкий ремень надевалось 16 обойм. Несмотря на разную ширину поясов, их обоймы декорированы одинаково — ступенчатыми вырезами с двух сторон. Среди обойм найдена коническая граненая бусина из черного камня, напоминающая по форме во-рворку, которая может относиться как к поясной гарнитуре, так и к колчану.
Чекан лежал за спиной погребенного, где его, как правило, и находят в могилах алды-бельской культуры. По типу он втульчатый и, вероятно, имеет плоский обушок, что пока трудно определить из-за сильной окисленности железа, из которого он изготовлен. Несмотря на коррозию, на поверхности оружия видна аппликация золотом. В 65 см ниже чекана расчищен вток его рукояти, имеющий митровидную форму и также выполненный из железа и украшенный золотым узором.
На втоке чекана зафиксированы сильно разрушенные коррозией и раздавленные рукояти двух железных ножей и кинжала, лежавших в единых ножнах. Как отмечено выше, ножны были отброшены сюда вместе с правой бедренной костью при разрушении погребального сооружения. На момент расчистки они залегали в перевернутом виде, то есть железные ножи, которые обычно располагались с тыльной стороны ножен, почти полностью закрыли кинжал, оказавшийся под ними. Сейчас можно лишь сказать, что один из ножей имеет навершие в виде овального кольца, которое вместе с рукоятью оплетено золотой проволокой.
Клинковое оружие изначально было закреплено на поясе погребенного. Ножны с кинжалом и ножами, вероятно, имели в верхней части выступающую лопасть, в которую был продет
Рис. 6. Комплексы находок в юго-западном углу могилы 9: а — декор двухчастного горита; b — декор налучья. Фото В.И. Никифорова
Fig. 6. The complexes of finds in the south-western corner of grave 9: а — decor of the two-part goritos; b — decor of the bow-case. Photo by V.I. Nikiforov
шпенек портупейной застежки в виде сложного завитка, лежавшей рядом с ними. Еще одна такая же застежка с несколько иным оформлением крепежного элемента найдена около окончания ножен. Она использовалась для пристегивания ножен к бедру. Ремни, при помощи которых крепились ножны, были украшены литыми обоймами, выполненными в зверином стиле. Ближе к зоне пояса найдены обоймы двух типов: 4 — цилиндрической формы и 5 — со скульптурной фигуркой лежащего козерога.
Под ножнами зафиксирован крупный оселок из белого камня, который, вероятно, висел на поясе на отдельном ремне, как и мешочек с киноварью, расчищенный среди обойм на тазовых костях.
последняя категория находок — атрибуты, положенные рядом с погребенным, — немногочисленна. при расчистке под северной стенкой сруба был зафиксирован мелкий бисер, аналогичный нашитому на штаны. Возможно, он
украшал край сумки, лежавшей здесь, однако, поскольку другие находки в этом месте не зафиксированы, не исключено, что бисер попал сюда случайно при обрушении погребальной конструкции.
Два предмета, найденные рядом с бляхами, украшавшими головной убор, — бронзовое зеркало и остатки составного гребня, украшенного накладными пластинами из золотого листа (рис. 4). Вероятно, они были соединены кожаным ремешком, который сохранился на рукояти зеркала благодаря окислам меди. Зеркало уложено лицевой поверхностью вверх. Центральная рукоять зеркала сильно окислена и раздавлена, но можно предположить, что она выполнена в виде двух схематичных фигурок птиц, каждая из которых смоделирована на двух столбиках. Гребень сохранился плохо и определим только с учетом аналогичных контекстов в других памятниках.
Ближе к северо-западному углу погребальной камеры расчищен раздавленный камня-
Рис. 7. Фрагмент кожаной основы колчана с бляшками из могилы 9. Фото В.И. Никифорова Fig. 7. Fragment of the leather base of a quiver with decorative plaques from the burial 9. Photo by V.I. Nikiforov
ми сосуд из прозрачного зеленоватого стекла (рис. 3). К счастью, он сохранился неплохо, хотя и распался на достаточно крупные фрагменты. По форме это невысокая чаша с округлым дном, выраженным плечиком и резко отогнутым венчиком. Чашу, изготовленную в технике литья, украшает резной декор в виде горизонтальных каннелюр под венчиком и вертикальных на ту-лове. По перегибу плеча сосуда сделаны нарезки в виде зигзага, а на дне — циркульное изображение из шести лепестков линзовидной формы. По центру и на конце каждого лепестка — углубления округлой формы, являющиеся точками фиксации инструмента типа циркуля. Находка такого изделия, несомненно заменяющего в наборе погребального инвентаря обычный в алды-бельских могилах деревянный ковш, беспрецедентна и уникальна.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫй АНАЛИЗ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЙ
Очевидно, что в связи с открытием непотревоженного элитного захоронения в могиле 9 материалы всего погребально-поминального комплекса Чинге-Тей I приобретают особое значение для реконструкции культурно-исторических процессов в конце раннескифского времени. Безусловно, анализ всех находок пока в самом начале, поскольку они только что доставлены в Государственный Эрмитаж. Многие предметы, в частности железное оружие, извлекались в виде монолитов вместе с грунтом и лежащими под ними вещами. Эти монолиты нуждаются в особом подходе и еще ждут тщательной разборки и реставрации. Однако самое общее рассмотрение открытого комплекса можно сделать уже сейчас.
Первое, что напрашивается, это сравнение двух элитных непотревоженных комплексов алды-бельской культуры, расположенных недалеко друг от друга в пределах одной долины, — основного погребения в Аржане-2 и могилы 9 Чинге-Тея I. В их материалах довольно много общего, что сразу бросается в глаза. В обоих
памятниках есть полностью тождественные предметы — например, обоймы с фигуркой козерога, возможно отлитые по одной модели. кроме того, для декора штанов и обуви использован одинаковый бисер и пластины с зернью. Найденная в могиле 9 пектораль декорирована в стилистике, близкой к аржанской пекторали, хотя и имеет свои особенности. Типологический состав найденных бус также очень близок, хотя есть и уникальные экземпляры. Техника и стилистика украшения железного оружия, вероятно, также очень близки, если не тождественны.
Если сравнивать искусство звериного стиля, широко представленное в обоих комплексах, то при общем сходстве трактовок образов и композиционных решений, обусловленных единством культурных традиций, можно заметить довольно много отличий, которые могут иметь как хронологические, так и иные объяснения. Так, если сравнивать серийные бляшки в виде профильных фигур кошачьих хищников, то, при общем сходстве образа, звери из Чинге-Тея I имеют дополнительные элементы в виде запято-видных фигур на плече и бедре, а также рельефные горизонтальные полосы на лапах. крупные бляхи в виде оленей, украшавшие головной убор молодого человека из могилы 9 (рис. 8а), очень похожи на фигуру оленя — навершия «царской» шапки из Аржана-2. Даже проволочные касты с инкрустацией стеклянной пастой имеются и там, и там. Однако у оленей Чинге-Тея четко обозначены половые признаки, отсутствующие у оленя из Аржана-2. Заметим, что классическая подача этого образа аржано-майэмирской стилистики, известного по многочисленным петроглифам и предметам торевтики, не предусматривала изображения фаллоса. Между тем бляхи из могилы 9 позволяют по-новому взглянуть на одну из плит с выбитым оленем, найденную в Аржане-2 и сейчас выставленную на постоянной экспозиции Эрмитажа. На плите 7/02, найденной в двух фрагментах, выбит олень «на цыпочках» с фаллосом и 8-образными завитками на рогах (рис. 8Ь). Фигура изображена головой вправо, с четырьмя ногами, на концах которых
Рис. 8. Иконография оленя:
а — на бляхе декора головного убора из могилы 9 Чинге-Тея I; b — на плите 7/02 из Аржана-2. Фото К.В. Чугунова Fig. 8. The iconography of the deer:
а — on a headdress decoration plaque from Chinge-Tey I, burial 9; b — on a slab from Arzhan-2. Photo by K.V. Chugunov
четко проработаны копыта. древним мастером в технике рельефа показаны запятовидные фигуры на крупе и плече зверя, рельефным валиком обозначена пасть, рельефом же выделен свисающий треугольник — очевидно, длинная шерсть на груди. Все эти элементы показаны на бляхах Чинге-Тея I. Еще при первой публикации петроглифов из Аржана-2 было высказано предположение, что изображение на этой плите является наиболее поздним и в отличие от других может быть синхронизировано с комплексом памятника [Чугунов 2008: 64, 66-68]. Материалы Чинге-Тея I сейчас подтверждают прослеженное тогда развитие аржано-майэмирской стилистики. Вероятно, именно присутствие дополнительных элементов на фигуре зверя является признаком ее позднего этапа и свидетельствует о датировке памятника концом раннескифского периода.
Раскопки могилы 9 подтвердили правильность реконструкции горита, состоящего из колчана и налучья, сделанную на основании наблюдений за расположением бляшек декора этого атрибута в основном погребении Аржана-2 [Чугунов 2013]. В исследованном захоронении обе части лежали со смещением и были декорированы бляшками в виде хищников, смотрящих в противоположные стороны (рис. 7). Кроме того, между колчаном и налучьем помещена плеть. Набор стрел в колчане еще предстоит подробно проанализировать после реставрации наконечников, но пока можно сказать, что в нем, как и в наборе из могилы 5 Аржана-2, отсутствуют черешковые экземпляры, а все стрелы имеют четырехгранный боек.
Обоймы наборных поясов, найденных в исследованном погребении, относятся ко второй группе по классификации А.Д. Таирова, то есть Х-видных очертаний [Таиров 2004]. Можно согласиться, что этот тип появился несколько позднее прямоугольных обойм с зооморфным декором, но то, что пояса с обоймами обеих групп сосуществовали довольно длительное время, несомненно. В частности, на это указывают находки в исследованных ранее могилах Чинге-Тея I. Хронологию таких парадных поя-
сов на сегодняшний день можно рассматривать лишь обобщенно в пределах VII — середины VI в. до н. э. [Чугунов 2016]. Нам известны еще два комплекса*, где встречены поясные обоймы таких же очертаний — со ступенчатыми выемками с двух сторон, и все они расположены к западу от Саяно-Алтая. Серебряные обоймы такой формы происходят из разрушенного погребения у с. Пьяный Яр в Семипалатинской области [Алехин и др. 1992: 128, рис. на с. 150] и из ограбленного кургана 5 в могильнике Тал-ды 2, исследованного в Центральном Казахстане [Бейсенов 2011: фото на с. 4]. Очень важным представляется, что у всех этих поясов присутствуют стремевидные обоймы с прорезью для портупейного ремня. В алды-бельской культуре было принято подвешивать горит при помощи подкововидной портупейной пряжки. В могиле 9 такой нет, а вместо нее использована прямоугольная обойма с прорезью. Притом что сам пояс выполнен в традициях раннескифского времени — с наконечником на свисающем окончании ремня и дополнительными петлями на лицевой стороне для дополнительного ремешка, это выглядит инновационно в алды-бельском культурном контексте. Такой способ портупейного крепления распространился у племен Тувы в следующий уюкско-саглынский период, однако всегда использовался в сочетании с крюками и большими ворворками. Находка прямоугольной портупейной обоймы с прорезью может свидетельствовать о том, что комплекс могилы 9 Чинге-Тея I фиксирует момент появления здесь новых традиций, привнесенных с запада, где такие обоймы были распространены уже в VII в. до н. э. [Чугунов 2016: 352-356]. Если это так, то датировка открытого погребения должна быть максимально близка середине VI в. до н. э.
Безусловно, указанную дату следует проверить радиоуглеродными определениями. Кро-
* Кроме того, в иллюстрированном альбоме опубликован фрагмент бронзовой обоймы похожих очертаний, происходящий из могильника Кара-Чоога 3, исследованного экспедицией ИИМК РАН в Центральной Туве [Дорога... 2015: 165, рис. 9], однако сам комплекс не издан.
ме того, есть перспектива связать плавающую дендрохронологическую шкалу Аржана-2 со шкалой, которая может быть построена по спилам стволов, обнаруженных между остатками сильно деформированных бревен сруба и стенками ямы. Эта работа еще впереди, как и комплексный анализ всего полученного богатого материала. Самая неожиданная находка в могиле — стеклянная чаша, исследованию которой будет посвящена специальная работа, требующая концентрации усилий многих специалистов из разных областей науки. Большой интерес вызывает также необычный костюм погребенного, чей богатый декор, тщательно зафиксированный при раскопках, позволяет судить о его покрое. пока что можно лишь сказать, что более всего он похож на распашную длиннополую одежду, украшенную лентами с золотыми бляшками. опираясь на существующие исследования, предварительно можно заключить, что она очень напоминает кандис древних иранцев [Яценко 2006: 35]. Учитывая находку стеклянной чаши, такое предположение приобретает особое звучание, как и вопрос места происхождения молодого мужчины, похороненного в могиле 9.
Несмотря на плохую сохранность костных останков, ведется работа антропологов и генетиков. Из мелких фрагментов была собрана лицевая кость черепа, что позволило увидеть раскраску лица (или какого-то не сохранившегося
Алехин и др. 1992. Алехин Ю.П., Демин М.А., Илюшин A.M. Исследования 1989 г. в Семипалатинской области // Маргулановские чтения. 1990: Сборник материалов конференции. Ч. 1. — М.: [Б. и.], 1992. — С. 124-128, рис. на с. 150.
Бейсенов 2011. Бейсенов А.З. Сарыарка — колыбель степной цивилизации. — Алматы: Хикари, 2011. — 32 с.
Дорога... 2015. Дорога длиной в тысячелетия... — СПб.: Любавич, 2015. — 196 с.
органического материала?). Красный пигмент (киноварь) густо покрывает переносицу и лоб над глазницами, что зафиксировано в памятниках скифского времени впервые. Исследование этого феномена необходимо продолжить, в том числе с использованием естественно-научных методов.
Работы на погребально-поминальном комплексе Чинге-Тей I не завершены. Несомненно, под наземным сооружением кургана скрыты еще не найденные захоронения. только их исследования позволят уверенно ответить на вопрос, является ли эта могила основной. пока нам представляется, что, несмотря на богатство и обилие золота, в могиле 9 похоронен знатный представитель «царского» рода, но не «царь». На это указывает сравнение с основным захоронением в Аржане-2, которое несопоставимо богаче и по комплектности сопроводительного инвентаря, и по уровню исполнения некоторых атрибутов. учитывая установленный возраст, погребенного во вновь открытой могиле молодого человека можно условно определить как представителя социальной страты, находящейся на ступень ниже верхушки пирамиды власти кочевого социума. дальнейшие исследования покажут, насколько справедливы высказанные здесь предварительные заключения, но в любом случае несомненно, что Чинге-Тей I подарил нам новый бесценный источник, который всегда будет востребован.
Таиров 2004. Таиров А.Д. Раннесакские боевые пояса // РА. — 2004. — № 1. — С. 140-145.
Чугунов 2008. Чугунов К.В. Плиты с петроглифами в комплексе кургана Аржан-2 (к хронологии аржано-майэмирского стиля) // Тропою тысячелетий: К юбилею М.А. Дэвлет. — Кемерово: Куз-бассвузиздат, 2008. — С. 53-69. (Труды САИПИ. Вып. IV).
Чугунов 2011а. Чугунов К.В. Дискретность постройки «царских» мемориалов Тувы и хронология
список ЛИТЕРАТУРЫ
раннескифского времени // «Terra Scythica»: Материалы международного симпозиума «Terra Scythica». — Новосибирск: ИАЭ СО РАН, 2011. — С. 358-369.
Чугунов 2011b. Чугунов К.В. Аржан-2: реконструкция этапов функционирования погребально-поминального комплекса и некоторые вопросы его хронологии // Российский археологический ежегодник. — 2011. — Вып. 1. — С. 262-335.
Чугунов 2013. Чугунов К.В. Лук и горит у ранних кочевников Центральной Азии (особенности конструкции и некоторые параллели в культуре племен Кавказа и Северного Причерноморья) // Шестая Международная Кубанская конференция. материалы конференции. — Краснодар: Экоин-вест, 2013. — С. 437-442.
Чугунов 2016. Чугунов К.В. Парадные пояса кочевников Азии в раннескифское время // Алтай в кругу евразийских древностей. — Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2016. — С. 336-356.
Alekhin, Iu.P., Demin, M.A., Iliushin, A.M., Issledovaniia 1989 g. v Semipalatinskoi oblasti [Investigation in the Semipalatinsk Region in 1989], in: Margulanovskie chteniia 1990, Sbornik materialov konferenczii vol. 1, Moscow, 1992, pp. 124-128, 150, (in Russian).
Beisenov, A.Z., Saryarka - kolybel' stepnoi tsivilizatsii [Saryarka - the Cradle of the Steppe Civilization], Almaty: Khikari Publ., 2011, 32 p., (in Russian).
Chugunov, K.V., Plity s petroglifami v komplekse kur-gana Arzhan-2 (k khronologii arzhano-maiemirsko-go stilia) [Slabs with Petroglyphs in the Arzhan-2 Mound (to the Chronology of the Arzhan-Maiemir Style)], in: Tropoiu tysiacheletii: Kiubileiu M.A. Devlet, Trudy Sibirskoi Assotsiatsii issledovatelei pervobytnogo iskusstva, vol. IV, Kemerovo: Kuzbassvuzizdat, 2008, pp. 53-69, (in Russian).
Chugunov, K.V., Diskretnost' postroiki "tsarskikh" me-morialov Tuvy i khronologiia ranneskifskogo vremeni [Long-time Stages of Construction of the "Royal" Memorial Sites of Tuva and the Chronology of the Early Scythian Period], in: "Terra Scythica": Materialy mezh-dunarodnogo simpoziuma "Terra Scythica", Novosibirsk: IAE SO RAN Publ., 2011, pp. 358-369, (in Russian).
Chugunov, K.V., Arzhan-2: rekonstruktsiia etapov funkt-sionirovaniia pogrebal'no-pominal'nogo kompleksa
Чугунов 2017. Чугунов К.В. Исследования погребально-поминального комплекса Чинге-Тэй I в Туве // V (XXI) Всероссийский археологический съезд [Электронный ресурс]: сб. науч. тр. / АлтГУ — Барнаул: АлтГУ, 2017. — URL: http://elibrary.asu.ru/ handle/asu/3896
Чугунов 2019. Чугунов К.В. Исследования погребально-поминального комплекса Чинге-тэй I в туве // АСГЭ. — 2019. — Вып. 42 — С. 92-109.
Чугунов, Хаврин 2013. Чугунов К.В., Хаврин С.В. Исследование погребально-поминального комплекса Чинге-Тэй I в Туве // АО 2009 года. — М.: ИА РАН, 2013. — С. 345-346.
Чугунов, Жогова 2019. Чугунов К.В., Жогова Н.А. Продолжение исследований в тувинской «Долине царей» // АО 2017 года. — М.: ИА РАН, 2019. — С. 493-495.
Яценко 2006. Яценко С.А. Костюм древней Евразии: ираноязычные народы. — М.: Восточная литература, 2006. — 664 с.
i nekotorye voprosy ego khronologii [Funeral and Memorial Complex of Arzhan-2: its Building History and Chronology], in: Rossiiskii arkheologicheskii ezhegod-nik, 2011, vol. 1, pp. 262-335, (in Russian).
Chugunov, K.V., Luk i gorit u rannikh kochevnikov Tsentral'noi Azii (osobennosti konstruktsii i nekoto-rye paralleli v kul'ture plemen Kavkaza i Severnogo Prichernomor'ia) [Bow and Quiver in Cultures of Early Nomads of Central Asia (Some Particulars of Construction and Parallels with Cultures of Caucuses and North Black Sea)], in: Shestaia Mezhdunarodnaia Kubanskaia konferentsiia. Materialy konferentsii, Krasnodar: Ekoinvest, 2013, pp. 437-442, (in Russian).
Chugunov, K.V., Paradnye poiasa kochevnikov Azii v ranneskifskoe vremia [The Ceremonial Belts of the Asian Nomads in the Early Scythian Period], in: Altai v krugu evraziiskikh drevnostei, Novosibirsk: IAE SO RAN Publ., 2016, pp. 336-356, (in Russian).
Chugunov, K.V., (2017), Issledovaniia pogrebal'no-pominal'nogo kompleksa Chinge-Tei I v Tuve [The Investigations of the Funerary-Ccommemorative Complex Chinge-Tey I in Tuva], in: V (XXI) Vserossiiskii arkheologicheskii s"ezd, (Online), Available from http:// elibrary.asu.ru/handle/asu/3896 (Accessed 30.05.2022), (in Russian).
REFERENCES
Chugunov, K.V., Issledovaniia pogrebal'no-pominal'no-go kompleksa Chinge-Tei I v Tuve [The Investigations of the Funerary-Ccommemorative Complex Chinge-Tey I in Tuva], Arkheologicheskii sbornik Go-sudarstvennogo Ermitazha, 2019, vol. 42, pp. 92-109, (in Russian).
Chugunov, K.V., Khavrin, S.V., Issledovanie pogrebal'no-pominal'nogo kompleksa Chinge-Tei I v Tuve [Study of the Funerary-Commemorative Chinge-Tey I in Tuva], in: Arkheologicheskie otkrytiia 2009 goda, Moscow: IA RAN Publ., 2013, pp. 345-346, (in Russian).
Chugunov, K.V., Zhogova, N.A., Prodolzhenie issle-dovanii v tuvinskoi "Doline tsarei' [Continuation
of Research in the Tuvan «Valley of the Kings»], in: Arkheologicheskie otkrytiia 2017 goda, Moscow: IA RAN Publ., 2019, pp. 493-495, (in Russian).
Iatsenko, S.A., Kostium drevnei Evrazii: iranoiazychnye narody [Costume of the Ancient Eurasia (the Iranian-Speaking Peoples)], Moscow: Vostochnaia literature Publ., 2006, 664 p., (in Russian).
Solov'eva, N.F. (ed.), Doroga dlinoi v tysiacheletiia... [A Millenia-Long Road...], St. Petersburg: Liubavich Publ., 2015, 196 p., (in Russian).
Tairov, A.D., Rannesakskie boevye poiasa [The Battle Belts of the Early Saki], Rossiiskaia arkheologiia, 2004, no. 1, pp. 140-145, (in Russian).
Статья поступила в редакцию: 7.10.2022 Рекомендована в печать: 14.11.2022 Опубликована: 28.12.2022
Submitted: 7.10.2022 Accepted: 14.11.2022 Article is published: 28.12.2022
