CC BY
154
УДК 811.411 '276.16
Е. С. Петрова
«Элитарный английский » и его лексико-грамматическая специфика (лингвокультурологический аспект)
В статье выявляется лингвокультурологический потенциал лексических и грамматических средств, которые ассоциируются с разновидностью английского языка, используемой представителями высших слоев британского общества и обозначаемой рабочим термином «элитарный английский». Автор статьи дает лингвокультурологический обзор лексических и грамматических средств элитарного английского и его подтипов, а также проводит анализ прагматических и стилистических функций этих средств в художественном тексте. Элитарный английский рассматривается как неотъемлемая часть британской лингвокультуры, тесно связанная с прецедентными феноменами и системой стереотипов.
The article addresses the linguistic and cultural significance of what is termed upper-class English. The author describes its subtypes, offers an overview of its distinctive vocabulary and grammar features, and goes on to analyse their pragmatic and stylistic functions in fiction. Upper-class English is shown to be an integral part of the national language scene, closely linked to cultural traditions, precedent cultural phenomena and the system of linguistic stereotypes.
Ключевые слова: лингвокультура, лингвокультурологический потенциал, элитарный английский.
Key words: lingvoculture, linguistic and cultural significance, upper-class English.
Разновидности английского языка, используемые как в монокультурном, так и в межкультурном общении, неизменно привлекают внимание исследователей в связи с современными мировыми процессами. При этом наблюдается смещение научного интереса от собственно лингвистических характеристик к лингвокультурологическим, которые неотделимы от социального и культурного статуса говорящих. Если так называемый международный английский, особенно в деловой, юридической и политической сфере, допускает регламентацию, направленную на достижение единообразия за счет подавления лексико-грамматической вариативности [4], то в Великобритании английский язык остается подвижным, вариативным и в значительной мере социально стратифицированным. Коллективное языковое сознание фиксирует и оценивает его разновидности и отдельные проявления как престижные или порицаемые. Лингвокультурологические исследования призваны выявить динамику, социальную оценку и культурные функции вариантов национального языка.
Цель данной статьи заключается в выявлении лингвокультурологиче -ского потенциала лексических и грамматических средств, которые ассо-
202
циируются с речью представителей высших слоев британского общества. Эти средства формируют ту социальную разновидность языка, которая условно обозначается в нашей работе как «элитарный английский». В задачи исследования входит лингвокультурологический обзор лексических и грамматических средств элитарного английского и его подтипов, а также анализ коммуникативных и стилистических функций этих средств в художественном тексте.
Традиционный для лингвистики подход к изучению языковой вариативности заключался в том, что стандартная, нормативная манера речи, присущая образованным носителям языка и зафиксированная в письменных источниках, рассматривалась как немаркированная и использовалась в качестве точки отсчета при описании различного рода фонетических, лексических и грамматических подсистем - территориальных, профессиональных, регистрово-стилистических, возрастных, гендерных и прочих. Развитие лингвокультурологии выдвинуло на научную повестку дня иной угол зрения, под которым нормативное употребление языка тоже стало получать дифференцированное описание. От нейтральных явлений внимание переходит к наиболее «высоким» образцам (кавычки отражают бытовое оценочное отношение, базирующееся на социальных и культурных факторах, но не сущностное, онтологическое превосходство одной разновидности языка над другой) в пределах основной лингвокультуры. Поворот научного интереса в сторону «элитарного», то есть не просто нормативного, а, так сказать, высокостатусного использования языка представителями престижных социальных групп, заметен как в русистике [1; 2; 3], так и в англистике [7; 8; 10].
В теоретической и прикладной русистике традиционно уделяется большое внимание вопросам культуры речи. Культуру речи предлагается понимать как отбор таких языковых средств, которые в определенной ситуации общения при соблюдении языковых и этических норм обеспечивают наибольший коммуникативный эффект [3, c. 13]. При таком понимании культура речи приравнивается к эффективному использованию языка. Это достаточно широкое определение, которое применимо не только и не столько к элитарному общению. Некоторые отечественные исследователи подчеркивают, что именно элитарная речевая культура должна быть предметом изучения [3, c. 13]. Это мнение, по-видимому, справедливо в отношении лингводидактики, тогда как для большинства гуманитарных дисциплин, и в первую очередь для лингвистики, лингво-культурологии, социолингвистики, несомненный интерес представляют все разновидности национальной лингвокультуры. Такую точку зрения разделяют и зарубежные англисты, которые в последние десятилетия распространяют термин «диалект» на любую разновидность национального языка, в том числе и на область общенациональной нормы (так называемый standard dialect).
При этом в российской и зарубежной традициях обнаруживаются довольно значительные расхождения в понимании и оценке элитарной речевой культуры. В русистике носителями элитарной культуры считаются выдающиеся представители творческой интеллигенции, в первую очередь, мастера слова [1, с. 6]. Иными словами, при определении понятия элитарности российская традиция исходит из интеллектуального, творческого характера деятельности человека и общественного признания успеха этой деятельности - собственно, эти факторы и обеспечивают человеку общественное уважение и высокий общественный статус.
В свою очередь, британская традиция при определении элитарности ставит во главу угла сугубо классовый признак. Класс как социальная реалия пронизывает, согласно исследованиям британских культурологов и социологов, все стороны жизни и культуры англичан. О классовой принадлежности человека судят по сложной совокупности признаков, трудно уловимых для представителей иной культуры. К этим признакам относят организацию быта человека, обстановку его дома, марку автомобиля, стиль в одежде, место и способ делать покупки и многое другое. Для англичан, по наблюдениям К. Фокс, значимы даже такие мелкие, на первый взгляд, детали, как содержание собственного автомобиля: привычка самостоятельно мыть его по выходным, прибегать для этого к услугам автосервиса или же полагаться на английскую погоду, которая рано или поздно смоет налипшую грязь. Среди индикаторов социального статуса особое место занимают речевые привычки: выбор лексических и грамматических средств, тип произношения, фатические средства установления контакта [6, p. 15]. Как подчеркивает Д. Кристал, именно речь - в большей степени, чем одежда, мебель и другие внешние атрибуты - служит основным показателем социального статуса [5, p. 364].
Поддержанию классовых различий в Великобритании способствует уважение к традициям и сохранение института монархии. Поскольку на вершине общественной иерархии стоят король или королева и члены королевской семьи, понятие элитарности, в первую очередь, связано именно с ними. Их появления на публике широко освещаются средствами массовой информации, что стимулирует интерес общества к представителям элиты. Общеизвестно, что отношение к монархическому строю в целом и к отдельным членам королевской семьи в Великобритании неоднозначно, и это делает их объектом пристального внимания как со стороны приверженцев, так и со стороны противников монархии.
При описании речевых характеристик представителей этой эксклюзивной группы и, шире, высшего общества используется несколько обозначений. Необходимо уточнить соотношение ряда сходных терминов, связанных с элитарной речью и ее рассмотрением в британской лингвокультурологии. С одной стороны, это the King’s (или Queen’s) English, то
есть нормативный, образцовый английский язык, который не является прерогативой правящей элиты. Данную разновидность английского языка, в той или иной модификации, используют и тем самым поддерживают наиболее образованные слои общества. С этой престижной разновидностью языка тесно ассоциируется так называемое образцовое произношение, Received Pronunciation, или RP, которое поддерживают королевская семья, Палата лордов, Верховный суд, англиканская церковь, привилегированные частные школы, университеты Оксфорда и Кембриджа и другие социально значимые институты. Считается, что данный тип произношения присущ лишь трем процентам населения Великобритании [5, p. 365]. Именно этот тип произношения до последнего времени использовался в лингводидактике, а также - в качестве точки отсчета - при описании диалектного варьирования английского языка.
С другой стороны, это так называемый «The King’s (или Queen’s, или Monarch’s) English», то есть та совокупность языковых средств, которая используется самим монархом [10, p. 4-5]. Заметим, что для терминологического разграничения употребление кавычек играет принципиальную роль. Важно и то, что первый из упомянутых терминов заключает в себе положительную оценочность, тогда как второй сам по себе не предполагает однозначной положительной или отрицательной оценки. Более того, отдельные исследователи утверждают, что в фонетическом плане речь нынешнего монарха Елизаветы I, следует не образцовому RP, а совершенно иному типу произношения [12, c. 43].
Относительно новый термин royalese, который ввела в научный обиход К. Уэйлз [10], наиболее близок по своему содержанию к понятию элитарного английского. Этим обобщающим термином обозначаются речевые особенности монарха, представителей британской королевской семьи и титулованной знати. Из наблюдений над работами К. Уэйлз и других британских лингвистов и культурологов можно заключить, что элитарный английский распознается, прежде всего, на фонетическом уровне, но в то же время носители английского языка, обладающие развитым языковым сознанием, безошибочно распознают в нем лексические, а также немногочисленные, но частотные грамматические индикаторы, которые и составляют предмет нашего исследования.
Среди большого разнообразия британских традиций существует множество таких, которые непосредственно связаны с речевой деятельностью. Некоторые коммуникативные коды описаны, например, в работе К. Фокс [6, c. 23-108]. К ним можно добавить традицию сетований на ухудшение английского языка; она поддерживается образованными говорящими старшего поколения и качественной прессой. Другая традиция, которая поддерживается широкими слоями населения и популярной прессой - это гротескное пародирование элитарного английского. Объ-
ектами пародий служат сама королева и ее ближайшие родственники. По мнению культурологов, это речевое пародирование выполняет две социальные функции: выражает насмешливо-ироническое отношение к членам королевской семьи и способствует консолидации читательской аудитории популярной прессы [7]. Сам факт такого пародирования свидетельствует о том, что, что в обществе выработались стереотипные представления об элитарном английском: в значительной мере утрированные, большей частью отрицательно оцениваемые рядовыми носителями языка.
Лексические черты элитарного английского, которые сводятся к особенностям словоупотребления, с середины прошлого века обозначаются специфическим однобуквенным термином U; в противовес этому, синонимичные языковые выражения, которых избегают представители элиты, обозначаются термином non-U, что означает, соответственно, upper-class и non-upper-class words. Правда, многие ученые избегают этих обозначений, считая их не собственно научными, а социальными, оценочно-импрессионистическими. Действительно, среди представителей высшего общества отмечается использование U и non-U для противопоставления любых различительных признаков «своих» (U нередко истолковывается как us - ‘мы’, ‘такие, как мы, ‘наши’) и «чужих» (non-U -‘другие’, ‘не такие, как мы’, ‘не наши’). В любом случае, синонимичные слова и выражения, разнесенные по этим двум категориям, выполняют роль шибболета, то есть диагностического языкового признака, по которому собеседник распознается как «свой» или «чужой». К. Фокс указывает, что эта дихотомия, предложенная писательницей Нэнси Митфорд, является далеко не исчерпывающей: она не учитывает множество более тонких различий, которые знаменуют границу между субкультурами рабочего класса и нижних слоев среднего класса, а также средних и верхних слоев среднего класса, однако фиксируются в основном специалистами [6, c. 75-83]. Исследователи более или менее единодушны в отборе основного состава лексических единиц, противопоставляемых по признаку U - non-U [10, c. 7; 5, p. 364; 6, p. 76-81]. К ним относят следующие пары:
Лексика «U» (элитарная)
Лексика «non-U»
pudding
relatives
America
cake
helping
Ice
lavatory
looking-glass
(стандартная или разговорная) The States pastry portion ice cream toilet mirror
sweet, dessert relations
Rich
wealthy
Royals
perfume
dandruff
ill
Royalties
Scent
Scurf
Sick
sitting room, drawing room
lounge
settee
glasses
Sofa
spectacles (table) napkin wireless writing paper
serviette
radio
notepaper
Некоторые из этих противопоставлений, как замечают лингвисты, сегодня менее актуальны, чем прежде, и данный список может быть продолжен (как за счет других единиц, так и за счет включения допустимых синонимичных номинаций), однако приведенная выше U-лексика распознается как таковая носителями британского английского, а потому широко используется в газетных пародиях и художественной литературе.
Более того, эти примеры заставляют вспомнить и, возможно, переосмыслить прецедентные феномены английской культуры. Знаменитый роман Л. Кэрролла называется «Through the Looking-Glass and What Alice Found There». Известный лимерик об отправленном в подарок флаконе духов гласит: «Her thanks were so cold / That they quarreled, I'm told, / Through that silly scent Willie sent Millicent». Устойчивая метафора, соответствующая русской «бедные родственники», звучит как poor relations.
В словарях единицы «элитарного» слоя лексики «U» нередко сопровождаются пометами formal (spectacles), British или mainly British (scent; pudding в значении ‘сладкое’, ‘десерт’; lavatory) old-fashioned (wireless). Однако ряд единиц из этого списка приводится словарями без каких бы то ни было помет, и это, по-видимому, свидетельствует о более зыбких, менее уловимых различиях между лексикой “U” и “non-U” (rich / wealthy, sick / ill). В представлении многих русскоязычных читателей английского текста противопоставление sick / ill связано прежде всего с предпочтениями американского и британского вариантов английского языка. Электронный корпус словаря Collins COBUILD вообще не фиксирует употребления sick в устной речи британцев, что свидетельствует о тяготении этого прилагательного к официальному регистру и письменному каналу речи в британском английском. Но собственно элитарный британский узус прилагательного sick, определяющий его культурную заря-женность, остается, образно говоря, за кадром.
Помимо королевской семьи, к элите британского общества причисляют также узкую прослойку обеспеченных молодых людей (преимущественно женщин) из высшего общества, обозначаемых ироничным термином Sloane Rangers. Эти «праздношатающиеся», избавленные от
необходимости зарабатывать на жизнь, облюбовали для себя престижные районы Лондона (подобные Слоун-сквер), следят за модой, ездят за покупками в самые дорогие магазины, проводят время на светских мероприятиях; многие считают их недалекими. Их речь носит несколько аффектированный характер. Ее индикаторами служат именования родителей Mummy и Daddy, хотя в норме такой узус ограничивается детским возрастом, пристрастием к сокращениям (fave = favourite; fab, fabbo = fabulous; Merc = Mercedes), к частотному употреблению отрицательнооценочного прилагательного ghastly и выражения OK yah [15, p. 1247; 9, p. 5]. Интересно, что эти речевые предпочтения элитарной прослойки общества характеризуются словарями как единицы сниженного, неофициального регистра речи. По наблюдениям исследователей, английская элитарная культура в некоторых своих проявлениях странным образом смыкается с культурой довольно низких слоев общества. Одним из объяснений этого феномена служит то обстоятельство, что воспитанием детей в семьях элиты занимаются нянюшки из народа. Соединение «элитарного» и «низкого» в речи как нельзя лучше демонстрируют именно единицы «Слоун-яза» (Sloanespeak).
Грамматические индикаторы элитарного английского немногочисленны. Прежде всего, в публичной речи представители элиты избегают местоимения первого лица единственного числа. Его типично заменяет неопределенное one, получившее название the “Royal ONE”, хотя его функционирование не ограничено пределами королевской семьи и довольно легко перенимается нетитулованными лицами, приближенными ко двору, в том числе и обслуживающим персоналом. К. Уэйлз приводит многочисленные примеры такого употребления: It was a sad moment leaving one’s family on the tarmac, waving one goodbye; One hesitates to use such a trite word as delighted, but of course one IS delighted; One says to oneself: ‘Oh God, there’s one’s daughter’; One’s bank manager feels one is unstable and unreliable. Наряду с этим отмечается и распространение местоимения one на сферу 2-го лица: Be careful how you go up the ladder, Sir Anthony. One could have a nasty fall [10, p. 9]. В общеупотребительном английском неопределенное местоимение one используются преимущественно в общих суждениях как показатель всеобщности. В элитарном английском тенденция к расширению функций местоимения one объясняется лингвистами тем, что представителям правящих кругов нередко приходится рассуждать перед слушателями на общие темы, вследствие чего высказывания о конкретных событиях тоже начинают приобретать характер «гиперкорректных» обобщений [10, p. 9]. С нашей точки зрения, one в элитарном английском выполняет функцию дистанцирования и обеспечивают соблюдение постулата скромности, позволяя говорящему не выпячивать собственное «я».
Наряду с местоимением one, индикатором элитарного английского считается «королевское WE», которое, в отличие от «королевского
ONE», ассоциируется с собственно королевским статусом. Его употребление берет свое начало в классической латыни. Правда, в речи нынешней королевы «королевское WE» в чистом виде почти не встречается: оно практически всегда сводимо к инклюзивному we. Даже хрестоматийное высказывание королевы Виктории «We are not amused» документально не зафиксировано, а лишь приписывается ей молвой и словарями цитат. Можно было бы предположить, что «королевское we» - это явление из области языковых мифов; однако такая форма, мгновенно растиражированная прессой как признак мании величия, не раз фиксировалась в речи премьер-министра Маргарет Тэтчер, например: «We are very happy we are leaving the UK in a very, very much better state than when we came here 11 years ago» или, что еще более наглядно, «We are a grandmother» [10, p. 9]. Функция «королевского WE» заключается в том, что оно трансформирует личный опыт говорящего в событие общественной важности.
Королева Елизавета II, говоря о себе и своем муже, принце-консорте, сопровождающем ее в официальных поездках, неизменно употребляет сочинительное словосочетание my husband and I. Характерно, что это выражение включено в Словарь английского языка и культуры именно как пример элитарного английского, то есть со ссылкой на речь королевы, но наряду с этим получает и дополнительную трактовку как шутливое или ироническое выражение из области женской речи, заменяющее простое we [15, p. 650].
Наглядные примеры пародийного использования элитарного английского дает роман британской писательницы Сью Таунсенд «The Queen and I»: это сатирическая фантазия в духе республиканских настроений, опубликованная в Великобритании в 1992 году. Среди персонажей этого произведения - королева Елизавета II, ее муж герцог Эдинбургский и родная сестра принцесса Маргарита, королева-мать, дочь королевы принцесса Анна, принц Эдвард, принц Чарльз и его жена принцесса Диана. Всем им пришлось переехать из своих резиденций в более чем скромные муниципальные жилища. Для читателей - представителей иных культур, владеющих английским языком, но не осознающих различий между лексикой U и non-U, предметное содержание элитарной речи указанных персонажей, безусловно, будет понятным, тогда как сугубо классовый характер языковых предпочтений, возможно, останется без внимания. Между тем этот роман может, без преувеличения, служить пособием по лексике и грамматике элитарного английского.
Характерной чертой этого произведения является мозаичность стиля, включение в него самых разнообразных социальных диалектов английского языка; при этом эксплицитное выражение авторской языковой рефлексии представлено лишь единичными случаями, что предполагает знакомство читательской аудитории с вышеупомянутыми явлениями.
Прежде всего, автор широко использует лексический индикатор элитарного английского ghastly и даже создает его аккумуляцию в пределах одного высказывания: (1) Margaret burst out, “But we can’t just sit here and watch her die, not in this ghastly little room, in this ghastly bungalow, in this ghastly close, on this ghastly estate” [13, c. 132]. В другом примере из речи той же принцессы Маргариты прилагательное ghastly аккумулируется в двух последовательных репликах: (2) «Lilibet, you look ghastly! <...> ... with a ghastly little man from the Social Security [13, c. 83]. То же прилагательное отмечено в письменной речи принца Чарльза. Таким образом, оно проходит пунктиром через текст романа, образуя одну из стилистических доминант: (3) «It is ghastly in here» [13, c. 128].
Наряду с аккумуляцией и «пунктирным» включением индикаторов элитарного английского, в тексте романа можно найти прием столкновения лексики «U» и «non-U»: (4) Violet handed her a paper napkin and said, «Ere, have a serviette, Liz». And the Queen, instead of taking offence at the over-familiarity, thanked Violet, took the napkin and wiped her coat [13, c. 55]. Ряд других лексических индикаторов представлен единичными, точечными включениями в текст, например: (5) She smells of cheap scent and cigarettes, thought Charles [13, c. 91]; (6) ... he’s my absolute fave. [13, c. 137].
Из грамматических черт элитарного английского в тексте романа многократно фигурирует так называемое «личное ONE» - и в аккумулятивных, и в «пунктирных» употреблениях. Диапазон его функций достаточно широк. На одном полюсе находятся высказывания, содержащие некоторый элемент обобщения смысла: (4) «Evening, madam. Settling in all right?» The Queen smiled and nodded. «Yes, finding one’s way» [13, c. 137]. Королеву спрашивают, как они с супругом обживаются в муниципальном доме. Ответ королевы, демонстрирующий привычный отход от грамматики 1-го лица, имплицирует общую истину о том, что люди способны адаптироваться к новым обстоятельствам.
На противоположном полюсе находятся высказывания, производящие откровенно комический эффект из-за конфликта между элитарным синтаксисом и весьма приземленным предметом речи: (5) «There’s no lavatory paper, Lilibet», whispered the Queen Mother. «How does one obtain lavatory paper?» <...>. «One has to buy it from a shop», said Charles <...>. «One does?» [13, c. 41]. Здесь использован продемонстрированный в (1) и (2) авторский прием аккумуляции одного из средств элитарного английского. Королева-мать, которая чрезвычайно далека от житейских дел, замечает, что в ее муниципальном жилье отсутствует туалетная бумага, и пытается выяснить, как ее получить. Услышав от внука, что за этим товаром нужно ходить в магазин, она недоверчиво уточняет: «Самим?». Комический эффект усилен курсивом, который дополнительно выделяет финальное one.
Стереотипная сочинительная группа my husband and I, о которой говорилось выше, a также ее модификации включаются в роман многократно; эти включения образуют стилистическую доминанту, еще более значимую, чем доминанта ghastly, поскольку рассматриваемая группа вынесена в сильные текстовые позиции: название главы 27 [13, c. 188] и заглавие всего романа, The Queen and I. В этом заглавии носители британской лингвокультуры усматривают явную аллюзию на прецедентный феномен - все ту же сочинительную группу: (6) ... the Republican Party suggested that my husband and I must get used to coping for ourselves [13, c. 13]; (7) For the Queen and I [13, c. 100]. В примере (7), произносимом женщиной из низов, комический эффект усилен типичным гиперкор-ректным употреблением формы именительного падежа местоимения I после предлога (вместо нормативной объектной формы me).
Итак, в соответствии с поставленными задачами мы охарактеризовали лексико-грамматический диапазон достаточно диффузной социальной разновидности британского варианта английского языка -«элитарного английского». В основе этого этноспецифического явления лежит престижный литературный узус, на который в речи разных элитарных социальных групп накладываются так называемые royalese (по сути дела, «монархическая грамматика»), the Monarch’s English (идиолект короля / королевы), Sloanespeak («Слоун-яз») и «U» (элитарная лексика). Стереотипные представления об элитарном английском лежат в основе традиции пародирования королевской семьи; эта традиция поддерживается популярной прессой и художественной литературой. В литературном тексте стереотипные проявления элитарного английского, немногочисленные по составу, способны образовывать сквозные стилистические доминанты, привносить в текст типично английскую иронию и создавать комический эффект. Элитарный английский составляет неотъемлемую часть британской лингвокультуры: его основные индикаторы связаны с прецедентными феноменами и без труда распознаются носителями языка; в то же время для представителей других этносов их культурная заряженность далеко не всегда оказывается очевидной.
Список литературы
1. Белунова Н. И. Элитарная речевая культура и ее основные особенности (на материале дружеских писем творческой интеллигенции конца XIX - первой четверти XX в.). - СПб., 2009.
2. Кочеткова Т. В. Языковая личность носителя элитарной языковой культуры: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - Саратов, 1999.
3. Культура русской речи и эффективность общения / отв. ред. Л. К. Граудина, Е. Н. Ширяев. - М., 1996.
4. Петрова Е. С. Политика Евросоюза в области перевода на английский язык и аспекты грамматической вариативности // Англистика в XXI веке. - СПб., 2010. -Вып. V.
5. Crystal D. The Cambridge Encyclopedia of the English Language. - Cambridge,
2001.
6. Fox K. Watching the English: The Hidden Rules of English Behaviour. - Boston; London, 2008.
7. Goodman S. «One» and the Pun: How newspapers keep the Monarchy in its place // Language and Literature. - 1997. - Vol. 6. - N 3. - P. 197-209.
8. Petrova E.S. Do We Speak the Same Language? // Петрова Е.С., Тонкова Н.И. Современный английский язык в новинках британской литературы: лингвострановедческий комментарий и упражнения к книге Сью Таунсенд «Королева и я». - СПб., 1999. - С. 4-8.
9. Petrova E. S. Language Variation: «Englishes» in Fiction // Collection of Papers on Language, Cultural and Literary Issues, ELT Methodology and Psychology. - Usti nad Labem, 2004. - P. 13-22.
10. Wales K. Royalese: the rise and fall of ‘The Queen’s English’ // English Today. - 1994. - Vol. 10. - N 3. - P. 3-10.
11. Wales K. A Dictionary of Stylistics. - Harlow, 2001.
12. Wardhaugh R. An Introduction to Sociolinguistics. - Oxford, 1992.
Список источников иллюстративного материала
13. Townsend S. The Queen and I. - СПб., 1999.
Список словарей
14. Collins COBUILD Advanced Learner’s English Dictionary. - Harper-Collins Publishers, 2003 (on CD-ROM).
15. Longman Dictionary of English Language and Culture. - Harrow, 1993.
