CC BY
13
ЭЛЕМЕНТЫ ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ В МЕТОДОЛОГИИ КОММУНИКАТИВНОГО ДЕЙСТВИЯ
Е. В. Фидченко
Аннотация. В работе исследуются и вырабатываются некоторые положения по вопросу применения элементов герменевтической практики в методологии коммуникативного действия. Исследование относится к области теории познания и философской теории коммуникации. Герменевтическая практика, как прагматическое и полезное взаимодействие субъектов коммуникации, служит примером рациональной значимости методологического феномена.
Ключевые слова: теория познания, методология, коммуникативное действие, интерсубъективный, герменевтический, мораль, рациональный, значимость, истинность, правильность, правдивость, практика, взаимодействие, объективный, субъективный, социальный.
230
Summary. The article examines and works out some issues in applying some elements of hermeneutical practice in the methodology of communicative action. The paper refers to the theory of knowledge and the philosophical theory of communication. The hermeneutical practice, as a pragmatic and useful interaction of communication participants, can serve as an example of rational importance of the methodological phenomenon.
Keywords: theory of knowledge, methodology, communicative action, inter-subjective, hermeneutical, moral, rational, importance, truth, correctness, truthfulness, practice, interaction, objective, subjective, social.
Проблема анализа герменевтической практики претендует сегодня на роль одного из центральных эпистемологических и методологических вопросов. Это целесообразно, если учесть, что в русле следования «гуманистической традиции» в «науках о духе», равно как и в философии в целом, постоянно возникает необходимость функционального обоснования результатов теории понимания текста. Такое тяготение к практике речевой реализации заданного текста может считаться логически оправдан-
ным, поскольку оно базируется на онтологическом, познавательном и социальном уровнях существования узус-статуса языка. Кроме того, заданная теория прогрессирует таким образом, что функциональная фаза ее развития, по-видимому, становится неизбежным условием верификации.
Одной из самых ярких рациональных попыток решения проблемы герменевтической практики в современной философии и социальных науках можно считать позицию Ю. Хаберма-са, изложенную в его труде «Мораль-
ф
ное сознание и коммуникативное действие» [1]. Основатель Теории коммуникативного действия и аналитик многих фундаментальных методологических вопросов подверг герменевтику испытанию практикой в метаязыковом контексте, и это испытание она, как станет очевидным из сказанного ниже, с честью выдержала.
Однако, приступая к более подробному анализу данной теории и, в конечном итоге, стремясь к проявлению ответа на поставленный в заглавии статьи вопрос, прежде следует осветить ряд важных тематических и функциональных моментов исследования.
Специальным термином теории Ха-бермаса является «коммуникативное действие». Под такими действиями понимаются «интеракции, в которых их участники согласуют и координируют планы своих действий», а достигнутое в ходе дела согласие соизмеряется «интерсубъективным притязанием на значимость <...>: истинность, правильность и правдивость» [1, с. 91]. Герменевтика истолкования текста у Хабер-маса предстает в двух исторически сложившихся значениях: в понимании Ф. Шлейермахера и В. Дильтея, когда речь идет о научной методологии (и это есть притязание на правильность, то есть социальный аспект); в понимании Г.-Г. Гадамера, когда речь идет о философской методологии (и это есть притязание на истинность, то есть онтологический аспект).
Кроме того, герменевтическая практика основывается на операциях рефлексии, реконструкции и интеграции; субъективный мир лежит в плоскости пересечении двух исторически сложившихся значений герменевтики и реализуются в их взаимодействии (определение позиции К.-О. Апеля).
Итак, применение герменевтических операций рефлексии, реконструкции и, в особенности, интеграции [2, с. 334], по мнению Хабермаса, способствует развертыванию герменевтического процесса в коммуникативном контексте и достижению результативности в системе межсубъектных взаимоотношений. Интерпретационная процедура дает возможность акторам понять друг друга и установить смысл взаимных отношений, а коммуникативно-конвенциональная практика формализует и регламентирует такие взаимодействия, оформляя их в качестве важнейших факторов формирования и структурирования коммуникативного действия.
Понимание и согласие как результат целевой коммуникативной практики представляют собой воплощение прагматических устремлений участников интеракции, акцентирующих особое внимание на объективной, субъективной и социальной значимости подобных взаимодействий. Притязая на истинность, правильность и правдивость, акторы вступают в поле эпистемно-онтологических взаимодействий, коль скоро ими обнаруживается претензия на абсолютизацию рациональности истины и морали [1, с. 245], с одной стороны, и признание корреляции сознания и бытия, с другой стороны, а также стремление воссоединить каждый из обозначенных подходов в процессе перехода от «критики сознания к критике языка» [3, с. 33].
Социально-коммуникативный контекст реализации выделенных позиций способствует актуализации тезиса о том, что в интеракционных взаимодействиях субъектов «притязания на объективность» отделяются от «при-
231
232
тязаний на применение объясняющей способности» [1, с. 47]. При рассмотрении данной позиции необходимо прибегнуть к разделению анализа частно- и общеметодологического порядка. Остановлюсь на первом уровне исследования проблемы. С точки зрения Хабермаса, разграничение притязаний на объективность и применение объясняющей способности порождает установление трех качественных разновидностей герменевтической практики, которые находятся в сложных отношениях друг с другом. «Герменевтический объективизм», «радикальная герменевтика» и «герменевтическая реконструкция» [там же] обладают потенциалом взаимных противоречий и, кроме того, стремятся каждый в отдельности подменить собой герменевтическую практику в целом. В целях разрешения противоречий первого порядка и доказательства необоснованности намерений второго порядка следует исследовать основания каждого из выделяемых герменевтических направлений. Подобный процесс возможен, если рассматривать в качестве критерия анализа предложенные Хабермасом объективизм и его редукции, а также рациональные мотивы действия, которые, по моему мнению, должны быть задействованы в данном случае во всей полноте своих возможностей.
«Герменевтический объективизм» соотносится, и, пожалуй, не только по аналогии, с абсолютизацией объективизма. Такое мнение созвучно представлениям автора теории коммуникативного действия, но, на мой взгляд, характеристику данного направления следует не отрицать в связи с высказанными соображениями полностью, а развить дальше, обра-
тившись к возможности установления рациональных мотивов в условиях интеракционного взаимодействия. Предъявление рациональных мотивов проведения коммуникации позволит каждому из акторов рассматривать объективистскую позицию как часть процесса коммуникативного действия, где обязательно присутствуют субъективный и социальный компоненты, которые обеспечивают стабильность общения и в случае необходимости могут поочередно быть вызваны на первый план. «Герменевтический объективизм» характеризуется стремлением выведения проблемы на онто-диалогический уровень понимания, где позиция вчувствова-ния в духе раннего Дильтея переходит в состояние «герменевтики бытия» позднего Хайдеггера.
Коммуникативно-действенный контекст проведения данной процедуры является возможностью реального примирения нерациональных и рациональных исследовательских моментов при обращении к содержанию установок и деятельности субъекта познания и субъекта бытия, который троякое отношение к миру в виде интерсубъективной значимости ставит превыше всего. Превалирование притязания на истинность в преломлении норморегулирования и морали, таким образом, является неизменным преимуществом направления «герменевтического объективизма»; одновременно попытка доминирования в нем истинности над правильностью и правдивостью мешают установлению данного направления в качестве исходной герменевтической позиции.
Ситуация с «радикальной герменевтикой» характеризуется вновь абсолютизацией, но на этот раз роли
ф
редукции относительно смежных (и отдаленных) герменевтике областей знания. Сведение фактически любого исследовательского действия в практически любой науке к герменевтическому анализу кажется Ха-бермасу (и трудно с ним в этом не согласиться) неприемлемым, хотя «на метатеоретическом уровне всем наукам естественным образом приходится заниматься проблемами интерпретации» [1, с. 46]. Теоретизирующий случай герменевтического объективизма сменяется здесь функционально-инструментальным радикализмом. Вместе с тем стремление соединить понимающую практику гуманитарных наук с «объясняющей способностью знания» [там же] не обязательно ведет к релятивизму, в том числе и (что как раз более всего волнует Хабермаса) в сфере формирования ценностных установок и норморегулирования.
Если использовать аналогию с анализом предыдущей разновидности герменевтической практики, то в «радикальной герменевтике» преобладает коммуникативный субъективизм актора, который в соединении с трояким отношением высказывания на первый план межличностного взаимодействия выдвигает притязание на правильность. Иными словами, притязание на значимость в контексте данного направления герменевтики может быть абсолютизировано до парадоксального тезиса: «Достижение интерсубъективности возможно посредством радикального субъективизма». Претензия радикального субъективизма на правильность вступает в противоречие с метауровневой установкой интерсубъективности ориентироваться на комплексное соедине-
ние истинности, правильности и правдивости в декларации собственной значимости.
Кроме того, субъективизм, преодолевая себя даже не в самых своих радикальных формах, без опоры на объективизм, с одной стороны, и социализацию, с другой, не способен выйти на уровень интерсубъективности в силу строгой регламентированности своей коммуникативной природы. Радикализм подобного рода мешает и этому направлению вырасти до масштабов общегерменевтической теории.
Что касается «герменевтической реконструкции», то ее содержание определяется готовностью «отбросить конвенциональный постулат о ценностной нейтральности» [там же, с. 48] и прибегнуть к декларации преодоления методологической границы между социальными и номологиче-скими науками.
Первый тезис по привычному уже образцу следует проанализировать в коммуникативно-действенном контексте. Установка на преодоление ценностной нейтральности может рассматриваться как субъективизация позиции актора на пути к социальной интеграции. Данный феномен, в отличие от радикального субъективизма предыдущего направления, в своей реализации придерживается не траектории «объективизм - истинность -интерсубъективность», а следует альтернативным путем «социализация -правдивость - интерсубъективность».
Конвенциональный постулат посредством усиления субъективистских устремлений актора должен реализовать свой потенциал внутренних преобразований, преодолеть себя и модифицироваться в структурную составляющую коммуникативного действия.
233
234
В результате этого происходит интенсификация процесса социальной интеграции, к которой, в конечном счете, и стремится направление «герменевтической реконструкции». В контексте коммуникативного действия субъективизм и социализация неизменно объединяются с объективизмом в ситуации подчинения нерациональных коммуникативно-гер ме нев-тических моментов рациональным мотивам и в этом смысле представляют наиболее полную картину межличностных взаимодействий истинности, правильности и правдивости в инте-гративном поле коммуникации.
Однако и данное направление не может претендовать на роль единственно верной герменевтической теории из-за увлеченности поиском, если можно так выразиться, точки равновесия между субъективным и социальным, который вне всяких сомнений в иной ситуации являлся бы похвальным. Герменевтическая же теория, на мой взгляд, к истинности устремлена не меньше, чем к правильности, правдивости и даже их совокупности, и рациональные мотивы взаимодействия в коммуникативном действии играют для нее роль преодолевшего себя постметафизического категорического императива. Именно это имел в виду Хабермас, призывая интерпретаторов искать основания, которые «позволяют высказываниям автора выглядеть рациональными в его глазах» [там же, с. 49].
Итак, выделяются три разновидности герменевтической практики, стремящиеся на уровне анализа част-нометодологического порядка по отдельности подменить собой герменевтическую теорию в целом. Рассмотрение «герменевтического объективиз-
ма», «радикальной герменевтики» и «герменевтической реконструкции» в коммуникативно-действенном контексте способствует приведению их в состояние качественного взаимодействия, обеспечивающего локальное функционирование компонентов троякого отношения высказывания с объективным, субъективным и социальным мирами. Подобный контекст способствует формированию установки на общую устремленность видов герменевтической практики к интерсубъективному оформлению интеракци-онных взаимодействий акторов коммуникации, каковыми являются автор и читатель-интерпретатор, а также к установлению общеметодологического поля отношений притязающих на значимость истинности, правильности и правдивости.
Таким образом, потенциал взаимных противоречий между «герменевтическим объективизмом», «радикальной герменевтикой» и «герменевтической реконструкцией» модифицируется в интеракционное взаимодействие, если вопрос рассматривается с позиции коммуникативно-действенной рациональности. Установление оснований, позволяющих высказываниям автора-коммуникатора считаться рациональными в его собственных глазах, а, следовательно, и в глазах читателя-коммуниканта, представляется целесообразным с точки зрения необходимости проведения максимально истинной, правильной и правдивой интерпретации и адекватного понимания продуцируемых высказываний. Отсюда возможность проявления таких абстрактных конституируемых форм языка и коммуникации, как «презумпция разумности» и «презумпция эффективности» [4, с. 168]. Раци-
ональные мотивы организации инте-ракционного взаимодействия оправдывают свое назначение, способствуя разграничению притязаний на объективность и применения объясняющей способности на общеметодологическом уровне.
Хабермасом четко прослеживается тенденция разграничения эпистемологической проблематики гуманитарного и естественнонаучного познания. Это разделение производится, на мой взгляд, весьма специфично, поскольку являет собой пример возможности одновременного использования в коммуникативном действии рационализованных и нерационали-зованных исследовательских моментов в их взаимосвязи, без использования конкурентной борьбы и вытеснения друг друга.
Так, притязание на объективность (привычно воспринимаемое нами как классика рационализации) в контексте межличностных взаимодействий не исключает применения интерпретационных практик и мыслится с позиции троякой взаимосвязи высказывания с коммуникантом и миром. Строго рационализованное понимания объективности становится невозможным, так как интерпретация, не лишенная в применении рациональной мотивировки [5, с. 2], воспринимается нами, выражаясь по аналогии, как классика иррационализации, и значит, в герменевтико-коммуникативном контексте она придерживается притязания на объективность в качестве идеала познания.
Претензия познания на объективную истинность, при всем стремлении к ее абсолютизации, протекает под знаком норморегулирования и морали. Думается, что таким образом
в коммуникативном действии осуществляется преодоление объективностью самой себя, а выход ее за рамки естественнонаучной обусловленности и доказательности не означает их отрицания, но, наоборот, с их помощью устанавливает связь с субъективной правильностью и социальной правдивостью. Эта триада и является воплощением интерсубъективного притязания коммуникативного действия на значимость.
В целом, обращение к интерпретационной практике и герменевтическому пониманию следует признать конструктивной аналитической частью коммуникативного обоснования процесса познания.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие / Пер. с нем. / Под ред. Д. В. Скляднева. -СПб., 2000.
2. Гадамер Г.-Г. Истина и метод. - М., 1988.
3. Апель К.-О. Трансформация философии / Пер. с нем. - М., 2001.
4. Хабермас Ю. Концепции модерна. Ретроспектива двух традиций // Политические работы / Пер. с нем. / Сост. А. В. Денежкин. - М., 2007.
5. Хабермас Ю. Экскурс об устранении жанрового различия... [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www. philol.msu.ru/forlit/philoslit.htm/. ■
