CC BY
46
ЭЛЕКТРОННЫЙ «ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС» И ВИРТУАЛЬНАЯ ДЕМОКРАТИЯ: УРОКИ ДЛЯ УЗБЕКИСТАНА
Фархад ТОЛИПОВ
кандидат политических наук, независимый политолог (Ташкент, Узбекистан)
Мы закрыли дверь, чтобы туда не вошло заблуждение, но как же теперь войти истине...
Рабиндранат Тагор
Введение
РЕГИОНОВЕДЕНИЕ
Вначале июля 2012 года в СМИ и Интернете появились сообщения, что в документальном фильме, показанном в одной из программ узбекского телеканала «Ешлар», социальные сети (в частности, Facebook и «Одноклассники») сравнивались с пулеметами и ядерными бомбами. При этом заявлялось, что «социальные сети уже стали оружием» для врагов1.
1 [http://www.iarex.ru/articles/27506.html].
В программе прозвучал вопрос, заданный экспертом Центра «Духовность и просветительство»: «В чем разница между террористом и страницей блогера в социальных сетях, которые размещают фотографии обнаженных людей?» Он также отметил, что «если террористы убивают людей, используя оружие и бомбы, то интернет-пользователей в конце концов убьют с помощью «сладких слов»; существует непосредственная опасность от
такого рода массовой культуры нашей государственной политике и нашему суверенитету».
Другой эксперт обвинил Facebook и «Одноклассников» в пропаганде сексуальной распущенности и «излишеств западной демократии».
Фильм призывает молодежь пользоваться местными аналогами этих сайтов — Muloqot.uz и Sinfdosh.uz2.
Несмотря на всю серьезность подобных обвинений, следует, однако, учитывать, что количество пользователей соци-
2 Там же.
альных сетей неуклонно растет и исчисляется уже сотнями тысяч.
Отзывы некоторых экспертов о социальных сетях невольно заставляют вспомнить недавнее прошлое, когда при помощи «железного занавеса» государство пыталось оградить народ и прежде всего молодежь от «тлетворного влияния запада»; сегодня многим кажется, что это «тлетворное влияние» продолжается в идее продвижения демократии в недемократических странах.
Все это побудило меня порассуждать о том, что же привнесли в нашу жизнь социальные сети и в какой степени они могут представлять угрозу национальной безопасности страны.
Виртуальная демократия
В Узбекистане уже насчитывается 9 млн пользователей Интернета (при этом насчитывается около 200 тыс. пользователей Facebook); эта цифра составляет более половины численности населения Казахстана и почти равна численности населения Таджикистана и Кыргызстана, вместе взятых.
Подсчет числа юзеров всемирной сети в общем-то несложен, однако «впечатляющие цифры» далеко не в полной мере отражают действительную степень проникновения Интернета в нашу жизнь. Более важным показателем является количество времени, проводимого пользователями в социальных сетях; сегодня мы фактически наблюдаем виртуализацию многих сторон повседневной жизни (индивидуальной, общественной, семейной и государственной).
Можно без преувеличения утверждать, что виртуальное пространство все больше становится той средой, в которой люди обретают комфортное бытие; именно здесь находят свое решение многие непреодолимые жизненные проблемы. При этом «живущие в Интернете» превращаются в особый демос со своей виртуальной демократией и законами. Эти виртуальные законы проявляются как перевоплощение, реинкарнация реальной демократии, дефицит которой они восполняют.
Появление виртуальной демократии позволило авторитарным политическим системам, в том числе и постсоветским, получить ответ на вопрос о том, что можно называть failed democracy — неудавшейся демократией (по аналогии с термином failed state — неудавшееся государство).
Однако это лишь видимая часть происходящих в обществе изменений; на самом деле существуют еще более фундаментальные проблемы. Пока наши идеологи ищут подходы к социальным сетям, используя старые идеологические методы, Интернет-сообщество продолжает трансформироваться.
Как указывают индийские ученые П. Ханна и А. Ханна, не успев войти в информационный век, мы уже вступаем в так называемую гибридную эпоху, представляющую собой новую социотехническую эру: технологии соединяются не только между собой, но
и с людьми, и трансформирующийся Homo sapiens вступает в совершенно новые социальные отношения. При этом меняется сама сущность социального активизма, выходящего за пределы традиционных институтов3.
Гибридная реальность вырабатывает у современного человека новое эклектическое мировоззрение. Как только люди начали приобщаться к Интернету и приобрели мобильные телефоны, они как бы перестали быть узбеками, казахами, таджиками, русскими и т.д. Происходит процесс заимствования из инокультурного, инонационального и технологического (внекультурного и вненационального) ресурса, причем использование последнего приобретает все более важное значение.
Заимствование происходило всегда и у всех народов, однако основанный на цифровом контенте технологический ресурс, «смешавший» все воедино, неимоверно ускорил этот процесс. Современный технологический прогресс фундаментален и уникален; на фоне нового социального инжиниринга теряют актуальность как стремление к демократии, так и сопротивление ей авторитарных режимов.
П. Ханна и А. Ханна указывают, что в настоящее время усиливается потребность в переводчике, который должен стать связующим звеном между представителями не только разных культур и наций, но и поколений, так как современная молодежь осваивает технологические инновации быстрее своих предков.
Некоторые ура-патриоты и консервативные идеологи видят источник всех зол в социальных сетях, однако, говоря их языком, «вся беда» состоит в информационных технологиях, Интернете и современных средствах коммуникаций в целом. Свою неспособность адекватно участвовать в современных глобальных информационных процессах они компенсируют тем, что по советской традиции создают образ внешнего врага и делают из социальных сетей «козла отпущения».
Когда-то в качестве рассадников «цветных революций» в Узбекистане огульно преподносились программы международных организаций; сегодня объектом остракизма стали Интернет и социальные сети. Вновь оказались востребованными такие рудименты советского мышления, как «не пущать» и «не разрешать»; между тем современная действительность настоятельно требует выработки предложений, которые обеспечили бы развитие совершенно нового социального, политического и даже культурного инжиниринга.
В связи с этим можно привести пример, связанный с ядерной физикой. Достижения этой науки дают возможность создавать атомную бомбу, однако из этого не следует, что ядерную физику надо запретить.
Возможно, в Facebook и «Одноклассниках» можно встретить «аморалку», пошлость, бесстыдство и т.п., но там же присутствует (в гораздо большей степени) и широкий дискурс современных серьезных людей (особенно молодежи) по самому широкому спектру проблем; здесь происходит мощная и новая по характеру социализация человека и находит свое выражение демократия.
«Нынешняя информационная революция, — пишет Ф. Закария, — произвела тысячи выходов для новостей, что делает центральный контроль невозможным, а выражение несогласия — легким. Интернет продвинул этот процесс на еще один огромный шаг вперед, став системой, где, говоря словами колумниста Т. Фридмана, «все связаны, но никто не под контролем»4.
3 Cm.: Khanna P., Khanna A. Hybrid Reality: Thriving in the Emerging Human-Technology Civilization. TED Books, 2012.
4 Zakaria F. The Future of Freedom. Illiberal Democracy at Home and Abroad. New York: W.W. Norton & Co Ltd., 2007. P. 15.
Интересно, что участившиеся нападки на социальные сети заметно контрастируют с официальными заявлениями о необходимости развивать Интернет в Узбекистане, причем это развитие стало действительно необратимым. Интернет-кафе переполнены посетителями (в основном молодежью и даже детьми); современные дома и квартиры уже трудно представить себе без высокоскоростного интернет-соединения; благодаря мобильным телефонам мы носим Интернет в кармане. Согласно результатам ежемесячных подсчетов, по количеству пользователей, зарегистрированных в самой популярной мировой социальной сети Facebook, Казахстан занял 103 место из 213, Россия — 25-е, а Узбекистан — 143-е (об этом сообщается на самом сайте)5.
Таким образом, наши идеологи хотя и усмотрели проблему, но неправильно ее осмысливают и неадекватно на нее реагируют.
Следует отметить, что «железный занавес», опорой которому служила советская идеология, был относительно эффективным лишь потому, что во времена СССР люди не были вовлечены в глобальные коммуникации. Отсюда следует, что реставрация «железного занавеса» невозможна по двум причинам:
1) страна и ее народ вовлечены в мировые коммуникации;
2) постсоветская идеология не приобрела монолитного и строгого «контента» и потому носит эклектичный характер.
«Советский синдром», наблюдаемый сегодня в политике, общественных отношениях и культуре, способен породить (к сожалению или к счастью) виртуальную рефлексию виртуального демоса, которая может начать обратное движение из социальных сетей в реальный социум.
Вместо критики социальных сетей следовало бы приглядеться к аномалиям общественной жизни, появление которых приписывается исключительно влиянию Интернета. Однако не следует забывать, что в социальных сетях лишь отражаются пороки общества, которые проникают сюда из реальной жизни и виртуализируются.
Рассуждая о пользе или вреде Facebook, необходимо понимать, что это социальная сеть, в которой люди ищут новых друзей и возобновляют связь со старыми. Поэтому нападки на социальные сети, где встречаются и общаются ДРУЗЬЯ и КОЛЛЕГИ, абсолютно неуместны.
Виртуальная демократия и вопрос безопасности
Как известно, в настоящее время проблема безопасности (политической, информационной и идеологической) приобрела многомерный характер, и многие явления и области общественной жизни могут стать объектом секьюритизации; так произошло с демократией и социальными сетями. Дуальность отношения к этой проблеме проявилась в таких фобиях и филиях, как американофобия и американофилия, руссофобия и руссофилия, исламофобия и исламофилия, интернетофобия и интернетофилия.
В советское время фильмы про карате были под запретом, однако для домашнего просмотра молодежь добывала их любыми путями; с появлением видеомагнитофонов
5 [http://www.meta.kz/624407-kazahstan-zanyal-103-e-mesto-po-chislu-polzovateley-facebook.html].
они де-факто перестали быть «табу». То же произошло после обретения независимости, «открытия Америки»6, возрождения ислама и подключения к Интернету. В результате ислам и Интернет превратились в важный фактор самоидентификации народов и самоопределения государств Центральной Азии. Однако зачастую мы сталкиваемся с тем, что об Америке судят те, кто о ней ничего не знает, об исламе — те, кто не читал Коран, и об Интернете — те, кто умеет мыслить только как цензор.
Между тем в последнее время в демократической эволюции недемократических стран появилась весьма интересная тенденция: ее можно назвать «лицензированием демократии». В Узбекистане о проблемах демократического развития страны на публичном уровне говорят, в основном, специально уполномоченные для этого люди: особым образом подготовленные идеологи, журналисты, общественные деятели, ученые и госслужащие. Причем о демократии и нарушениях ее принципов они говорят с большой осторожностью, не смея упоминать о существующих проблемах.
Фактически лицензированная демократия сознательно или бессознательно выполняет миссию сдерживания. Вместо продвижения подлинной демократии она в точности повторяет то, на что указал Ф. Закария: «В мире, все более демократичном, режимы, которые сопротивляются этому тренду, производят дисфункциональные общества — как в арабском мире. Их народы чувствуют лишение свободы сильнее, чем прежде, потому что они знают альтернативы; они могут видеть их по CNN, BBC и Al-Jazeera. Но пока новые демократические страны слишком часто становятся бутафорскими демократиями, которые производят разочарование, беспорядок, насилие и новые формы тирании»7.
Поэтому утверждение, что «арабская весна» 2011 года во многом стала результатом Facebook-революции, верно лишь отчасти. Протестные выступления народных масс в арабских странах стали в большей степени результатом того, что Зб. Бжезинский называл политическим пробуждением (political awakening). Нечто подобное political awakening, хоть и в специфических формах, определяющих иной тип динамики, происходит и в самих США. Об этом свидетельствуют недавние события, произошедшие в этой стране; речь идет о массовых протестных выступлениях и манифестациях (в частности, о движении «Захвати Уолл-стрит»).
В то время как Facebook подвергается критике в Узбекистане и других центрально-азиатских государствах, социальные сети и Интернет, развивающиеся с огромной скоростью, все больше становятся фактором, средством и индикатором развития стран мира.
Так, недавно стало известно, что американский штат Вашингтон станет первым, где избиратели смогут зарегистрироваться перед голосованием через Facebook. Через сеть будет открыт доступ к имени пользователя и дате его рождения. Желающие зарегистрироваться должны будут ввести данные своего удостоверения личности и водительских прав. Онлайн-регистрация избирателей будет открыта перед президентскими выборами в США, которые состоятся в ноябре этого года8.
Политизация Facebook очевидна и неизбежна; людям, вошедшим в это сообщество, недостаточно обсуждать в чатах лишь бытовые и жизненные темы, как это было на первых порах интернет-общения. Будучи сообществом нового типа, представляющим собой виртуальный демос, они просто не могут не говорить на политические темы: ведь, как утверждал Аристотель, «человек есть существо политическое».
6 Метафорической фразой «открытие Америки» я хочу отметить открытие США, Запада и в целом мирового сообщества для ННГ и открытие ННГ для мирового сообщества.
7 Zakaria F. Op. cit. P. 18.
8 [http://www.bbc.co.uk/russian/rolling_news/2012/07/120718_rn_washington_voters_facebook.shtml].
Одним из проявлений политизации Facebook выступают своеобразные опросы общественного мнения — лайк-исследования, которые являются уникальным изобретением виртуальной демократии. Здесь невозможны искажение статистики, подгонка данных соцопросов под политическую конъюнктуру и фальшивая пропаганда. Именно эта «фейс-буковская» правда и вызвала реакцию, которая проявилась в секьюритизации социальных сетей.
Призывы взять под контроль соцсети и создать в Интернете собственную национальную социальную сеть (наподобие Facebook), звучащие сегодня в Узбекистане, могут дать обратный эффект. Вполне очевидно, что уже сформировавшееся и разрастающееся интернет-сообщество не переключится на национальные социальные сети, которые, несомненно, будут более идеологизированными.
Если идеологическая работа малоэффективна в реальной жизни, то вряд ли стоит ожидать ее впечатляющих результатов в национальных соцсетях; она должна вестись «вживую».
Я думаю, что авторы вышеупомянутого фильма мыслят достаточно реалистично и прекрасно понимают суть поднятой ими проблемы. Однако их попытки подыграть официальной пропаганде оказывают «медвежью услугу» властям, опасающимся повторения в Узбекистане сценария арабских революций (произошедших, по их мнению, благодаря социальным сетям) и стремящимся сохранить социально-политическую стабильность в стране. В этом контексте можно сказать, что виртуальная (т.е. либеральная) демократия мобильна, а лицензионная (т.е. нелиберальная) — статична.
10 августа 2012 года в «Российской газете» была опубликована статья под названием «Иран запустит «внутренний Интернет»9. В ней сообщалось, что Исламская Республика Иран (ИРИ) может войти в список государств, которые откажутся от использования Интернета в пользу внутренней интрасети, где будут доступны только одобренные сайты. В статье также содержалась ссылка на высказывание главы иранского Министерства информации и коммуникационных технологий Р. Такипура о том, что Интернет является «ненадежной» средой и, кроме того, находится «под контролем одной или двух стран».
Как пишет автор статьи, очевидны «попытки авторитарных властей взять под контроль весь онлайновый контент и пресечь попытки оппозиции объединиться против тирана». При этом отмечается, что лидер Ирана аятолла А. Хаменеи обзавелся аккаунтом в Instagram, а до этого открыл свой микроблог в Twitter. Впрочем, как сообщается, ряд государственных деятелей все-таки смогут выходить в Интернет, и аятолла, очевидно, будет в их числе.
«Ироническая иранизация Интернета» выявила парадокс, заключающийся в том, что госчиновники ИРИ хотят пользоваться благами Интернета, но в то же время стремятся оградить от них свой народ; это является простым доказательством взаимного несоответствия виртуальной и реальной идентичности членов одного и того же общества. Тем самым иранский режим «рубит сук, на котором сидит».
Людям во власти, идеологам и лицензированным ораторам надо поскорее понять, что Facebook не таит в себе никакой угрозы национальной безопасности. Возможно, кому-то кажется, что там ведутся «лишние» разговоры на политические темы. Однако давно уже надо уяснить, что именно в Facebook происходит интенсивный информационный обмен, способствующий действительной социализации современной молодежи, ко-
9 Благовещенский А. Иран запустит «внутренний Интернет» // Российская газета, 10 августа 2012 (см. также: [http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1344672120]).
торая получает возможность повысить уровень своего образования и широко использовать научный дискурс; здесь идут постоянные процессы просвещения и культурного обогащения, за которыми авторитарные режимы просто не поспевают.
3аключение
В эпоху глобализации и усиления роли электронных средств коммуникации (прежде всего Интернета) практически все события, происходящие в частной жизни людей, обществе и государстве, будут неминуемо «перемещаться» в свободное виртуальное пространство, которое становится отражением, продолжением и своего рода компенсацией социального, культурного и политического дефицита реального бытия.
Кроме того, Интернет привнес в жизнь современного человека новый элемент — сетевую и цифровую (digital) идентичность в виде ников, логинов, профилей, лайков, чатов, поисков, аплоудов, даунлоудов и т.д.
Электронным «железным занавесом» сегодня невозможно ни оградить молодежь от «тлетворного влияния Запада» (если таковое имеет место быть), ни обеспечить информационную безопасность страны.
Бесспорно, огромное множество сайтов в Интернете можно рассматривать как источник распространения пропаганды насилия, безнравственности, лжи и других человеческих пороков.
Что же касается Facebook, то сегодня здесь поселилась виртуальная демократия, пустившая глубокие корни и распустившая пышную крону. Поэтому единственный адекватный ответ на вызов социальных сетей заключается в том, что их «ядерная энергия» должна быть направлена во благо реальной демократии.
С одной стороны, нужна, как это ни странно звучит, реформа Интернета, а с другой — пересмотр информационной политики и идеологии самого государства.
