CC BY
133
Вестник Челябинского государственного университета. 2018. № 9 (419).
Философские науки. Вып. 49. С. 38-45.
УДК 111:159.9.01:141.32 DOI 10.24411/1994-2796-2018-10906
ББК 87.21
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ОПЫТ КАК ПРЕДПОСЫЛКА ТРАНСЦЕНДИРОВАНИЯ
Ю. С. Апполонова
Алтайский государственный университет, Барнаул, Россия
Исследован экзистенциальный опыт как предпосылка трансцендирования исходя из понимания экзистенциального опыта и в широком, и в узком смысле этого слова, предполагающих его трактовку как онтологической сущностноформирующей структуры бытия человека в мире и как результата специфического целостного переживания конкретным человеком собственного бытия в мире в определённой ситуации.
Ключевые слова: экзистенция, экзистенциальный опыт, онто-экзистенциальная антиномия, антропологическое трансцендирование, онтологическое трансцендирование.
М. Хайдеггер в работе «Основные проблемы феноменологии» писал: «Интенциональное устройство отношений Dasein есть именно онтологическое условие возможности всякой трансценденции. Трансценденция, трансцендирование принадлежит сущности того сущего, которое (на её основе) экзистирует как интенциональное» [15. С. 83]. Связанная с идеей трансцендирования идея интенциональности в работах экзистенциально ориентированных мыслителей XX в. осмысливается не только и не столько как характеристика сознания человека, но его бытия в принципе. Так, например, в трудах М. Хайдеггера и К. Ясперса интенцио-нальность представлена как изначальная устремлённость человека в мир, обусловленная разомк-нутостью, открытостью его бытия. Как отмечает О. Ф. Больнов, для экзистенциально ориентированных философов мир в целом является некой фактичностью, он не требует доказательств своего существования, равно как и то, что в мире каждый человек окружён другими людьми.
Однако интенциональность позволяет говорить о человеке не только как существе, необходимо направленном в мир, но и существе свободном, которое может выбирать, к чему именно быть направленным. Собственно, этот выбор, который человек призван совершать в течение всей своей жизни, и позволяет в конечном итоге говорить о подлинности или неподлинности человеческого существования. При этом обнаружить эту подлинность или неподлинность, как показано в трудах представителей экзистенциализма, позволяет именно экзистенциальный опыт человека как содержание его существования.
Что такое экзистенциальный опыт, какова его специфика, под влиянием каких факторов он формируется? С нашей точки зрения, одно из удачных определений этого термина предлагает Н. А. Касавина, выделяя в качестве базового структурного элемента экзистенциального опыта «переживание, которое отражает контакт субъекта с миром во всех ситуациях человеческой жизни» [8]. В свою очередь, экзистенциальный опыт, включающий в себя многообразие различных переживаний, определяется Н. А. Касавиной как личная история существования человека. Истоком формирования экзистенциального опыта прежде всего являются межличностные отношения, в которые вступает человек с раннего детства. В связи с этим на формирование экзистенциального опыта влияет та социокультурная среда, в которой человек оказывается. Кроме того, как отмечает Н. А. Касавина, истоком экзистенциального опыта являются глубинные личностные переживания человека, которые возникают как отклик на различные трагические ситуации и события, например, болезни и смерти. Также важную роль в формировании экзистенциального опыта играет духовный поиск человека, выражающийся, например, в стремлении переживания подлинной любви, веры, осмысленности собственной жизни.
Таким образом, мы можем говорить о том, что экзистенциальный опыт — это неповторимый опыт существования человека. С одной стороны, данное определение кажется слишком размытым, с другой—оно указывает на свою глубину и конкретность.
В экзистенциально ориентированной философии, начиная с С. Кьеркегора, существование
человека, «схватываемое» в понятии «экзистенция», как правило, связывается с потаённостью его бытия, а характеристиками экзистенции являются уникальность, конечность, историчность, свобода. И когда речь заходит о переживаниях человека, то подразумевается, например, не «любящий человек вообще», а этот конкретный человек, который любит другого конкретного человека. В связи с этим, как отмечает в своих работах В. В. Знаков, атрибутами экзистенциального опыта являются непостижимое и тайна. И это обусловлено не только всегда присутствующим интимно-личностным компонентом переживания актуальной действительности каждым отдельным человеком, скрытым от других, но и тем, что в самом бытии человека присутствует непостижимое — трансцендентное, которое также может переживаться им специфическим образом.
Смерть и рождение, болезни, неизбежная потеря близких людей, и вместе с тем стремление любить и быть любимым, во что-то верить и т. д. — всё это экзистенциальное содержание бытия человека, которое разворачивается в актуальной действительности, в конкретной исторической ситуации, в которой он оказывается. Но между тем переживание, казалось бы, одинаковых экзистенциальных событий — индивидуально, специфично. То, что для одного человека может стать причиной отчаяния, духовного кризиса, для другого будет причиной подъёма, надежды, укрепления воли.
В свете этого мы полагаем, что экзистенция позволяет обнаружить существование человека не только в его неповторимости, как единичность, но и в сопричастности другим экзистенциям, как единое. И данный парадокс может быть представлен как онто-экзистенциальная антиномия единого и единичного. Рассмотренный как экзистенция в аспекте единого, человек сопри-частен через свою вброшенность, ввергнутость в мир другим экзистенциям, и также, как они, принуждён к переживанию неизбежного, например, смерти, ситуаций выбора между добром и злом, любовью и ненавистью, отчаянием и верой. Но как единичность, из своей собственной свободы, человек способен сам выбирать как осуществляться и что выбрать.
Ценность экзистенциального опыта в этом смысле, в отличие от «опыта-знания», которое мы, например, можем получать в ходе эмпирического познания мира, связана не с объективностью получаемого «знания». В метафизической
перспективе человеческого существования экзистенциальный опыт должен рассматриваться не с точки зрения когнитивной истинности или ложности, правильности или неправильности ме -тода его получения, а с точки зрения того влияния, которое он оказывает на конкретного человека, на формирование его мироотношения, отношения к себе и другим людям как подлинного или неподлинного. Как отмечает Т. А. Кузьмина в статье «Экзистенциальный опыт и философия»: «Истина, как она открывается человеку в экзистенциальном опыте, не есть соответствие наших представлений вне нас находящейся внешней реальности (тем самым мы не утверждаем, что такой истины-соответствия нет, мы просто очерчиваем её границу). Истина в таком случае — это откровение самого бытия, и таким образом из по -нятия гносеологического она превращается в понятие онтологическое» [11].
Однако здесь возникает проблема. С одной стороны, мы можем определить экзистенциальный опыт как опыт существования человека. Если при этом учитывать то, что возможность к трансцендированию дана человеку онтологически, то получается, что существование человека уже является предпосылкой к трансцендированию как акту обретения подлинности. Однако это так и не так одновременно. Если обратиться к примерам, которые подсказывает сама жизнь, то мы увидим, что акт трансцендирования, в качестве своей предпосылки из непосредственного существования человека в мире, имеет не всякий экзистенциальный опыт вообще как опыт существования, но тот, который оказал на человека наибольшее воздействие, который был для него наполнен важным личным содержанием и смыслом.
Поясним нашу мысль. В работе «Характеры со -скальзывания» А. Ф. Управителев создаёт своеобразные экзистенциальные портреты: «человек печали», «человек боли», «человек заботы», «человек труда», «человек прищуренного взгляда», «человек слабости» и др. Вот как, например, автор описывает «человека боли»: «Человек боли имеет принудительно-репрессивное свидетельство подлинности бытия и самосознания... Человек боли насильственно захвачен бытием, для него невозможны ни экстаз, ни вера. Всякое самотрансцендирование разбивается о боль, и че -ловек оказывается замурованным в жёсткое пространство. И только в благодатные минуты, когда отчаяние переплавляет боль в смирение или
боль ведёт через кенозис к встрече с транссубъективной реальностью, человек освобождается от этого заключения» [14. С. 47]. В свою очередь, человек печали — это тот, кто испытывает обиду по отношению ко всему миру, кто устал надеяться и осознал невозможность постичь непостижимое. Человек труда превращает свою деятельность в своеобразную имитацию бунта, все силы направляя на то, чтобы заполнить пустоту собственной жизни. Очевидно, что эти портреты — портреты неподлинного существования в мире. И ими изобилуют работы и С. Кьеркегора, и Г. Марселя, и А. Камю.
Что же должно произойти с человеком, чтобы он сделал выбор в пользу подлинного существования? Как возможно, чтобы «человек печали» стал, например, «человеком любви», «человеком благодарности»?
Итак, мы должны избежать опасности представить экзистенциальный опыт лишь как некое ме-тапонятие. Мы полагаем, что подлинно экзистенциальным сущностноформирующим смыслом для человека оказывается далеко не весь опыт существования, но его определённые фрагменты. «Человек боли» или «человек печали» не приходят таковыми в мир изначально, их формируют определённые ситуации и события, а также их собственные переживания этих ситуаций.
О. Ф. Больнов отмечает, что экзистенциально ориентированные философы в осмыслении проблемы отношений между миром и человеком всегда исходили из совершенно конкретных ситуаций, в которых прежде всего оказывались сами. Мир осмыслялся ими не как некая абстракция, сумма всевозможных явлений, но как наличная здесь и сейчас ситуация, в которой человек непосредственно пребывал.
В связи с этим ситуации и события могут быть рассмотрены как специфические структурные элементы существования человека и, соответственно, источник формирования экзистенциального опыта. В. В. Знаков, например, ссылаясь на тексты польского социолога П. Штомпки, отмечает, что мир человека состоит не из объектов, но из событий. «Человеческое бытие наполнено событиями, отсутствие событий — признак биологической смерти или психологического умирания» [5. С. 111]. При этом события трактуются им как неповторимые фрагменты существования человека, это не просто нечто, что происходит, но то, что кем-то было схвачено, выделено как таковое.
Мы полагаем, что, следуя дальнейшей логике данных размышлений, рассматривая существование человека ситуативно, можно выделить следующие ситуации: 1) ситуацию жизни как объективную фактичность человеческого существования в актуальной действительности, в которую он оказывается вброшен до реализации своего существования как именно и 2) при-жизненные ситуации, которые также включают в себя пограничные. При-жизненной ситуацией является та, которая обращает на себя внимание человека, становится для него заметной на фоне повседневности, таковыми прежде всего являются пограничные ситуации. Не случайно К. Ясперс первой пограничной ситуацией, наряду, например, с виной и смертью, называет ситуацию историчности. Так или иначе, рассмотренная в локальном экзистенциальном отрезке, или более масштабном, как факте историчности, пограничная ситуация — это всегда ситуация при-жизни, как того, что случилось с человеком в его непосредственном существовании в мире, на что он вынужден так или иначе отвечать.
Очевидно, что экзистенциальный опыт не может быть (в отличие, например, от эксперимента как научного опыта) сформирован искусственно, процесс его «получения» нельзя контролировать специальным образом, следуя какой-то чёткой схеме. Так, например, даже зная о неизлечимой болезни близкого человека и, казалось бы, контролируя ситуацию, участвуя в отодвигании срока неминуемой гибели, нельзя предугадать, когда человек умрёт. Таким образом, мы можем говорить не просто о том, что можно выделить два источника формирования экзистенциального опыта: внешний (ситуации и события) и внутренний (переживания), но и о том, что исток экзистенциального опыта заложен в самом бытии, в которое оказывается ввергнут человек. Исток человеческого существования трансцендентен, и определённые ситуации, в которых он оказывается, онтологически предопределены, например, ситуация смерти или ситуация выбора между добром и злом.
В этом смысле экзистенциальный опыт, который формируется ситуативно, является своеобразным мостом между настоящей, актуальной ситуацией жизни человека или при-жизненной ситуацией и возможностью индивида трансцен-дировать из неё. Обосновывая данную идею, мы хотели бы обратиться к идеям Х. Плеснера, который в качестве главной характеристики челове-
ка называл эксцентрическую позициональность: «Человек как живая вещь, поставленная в середину своего существования, знает эту середину, пе -реживает её и потому преступает её» [13. С. 126]. Философ подчёркивал возможность трансценди-рования человека как возможность «отворачивания» от наличного бытия. Человек способен осознавать свои пределы, осознавать себя (в отличие от животного, которое не обладает самосознанием) и переступать границы данного. Человек, согласно Х. Плеснеру, не только живёт и переживает, но и, что самое важное, способен переживать собственное переживание.
Очевидно, что переживание любви, отчаяния, одиночества, вины, страха или тревоги происходит с каждым человеком, но уникальность этого переживания состоит в особом отношении к этому состоянию, смысле, которым человек его наполняет. «Я есмь то, чем я становлюсь; не то, в качестве чего я пассивно расту, подобно простой жизни, но то, в качестве чего я, приходя к себе самому в среде саморефлексии, хочу себя самого», — писал К. Ясперс [17. С. 17]. И в этой свободе, в этом выборе между подлинным и неподлинным, подъёмом и падением сокрыта тайна экзистенции.
Если обращаться к экзистенции как онто-экзистенциальной антиномии, то, как единичное, человек реализует свободу сам в конкретной ситуации, например, в выборе того, как её переживать; в нём действуют те силы его бытия, которые скрыты от посторонних, но из факта его единства с другими эта потаённость свободы и выбора мо -жет приоткрываться. И из этого приоткрывания вырастают подлинные переживания любви, сострадания, со-радования и т. д. Например, оказываясь в ситуации потери близкого человека, будучи на пике экзистенциального напряжения, испытывая боль, бессилие перед фактом смерти, человек может сделать выбор не в пользу отчуждённости, переживая эту ситуацию так, как будто она является роковой неизбежностью лишь для него, а в пользу единящей с другими любви. Человек может трансцендировать, выйти за пределы этой ситуации как наличной, переживая её через осознание своей онтологической со-причастности с другими. Ни ему одному вверена смерть, ни ему одному пред-стоят потери, в ту минуту, когда он теряет близкого человека, теряют и другие. Есть расстояние, отделяющее его от других физически, но не метафизически. При этом, осознавая трагизм своего положения, человек может транс-
цендировать онтологически — устремляясь, например, к Богу посредством молитвы, творчества, медитации. Если же человек устремляется к другому человеку как экзистенции, то можно говорить об антропологическом трансцендировании, истоком которого будет подлинная встреча, основанная на любви и доверии. При этом в этих подлинных встречах экзистенций, в которых они будут раскрываться как единые, они, тем не менее, остаются и единичными. Человек не лишается неповторимости своего существования, конкретности, он остаётся единичным и единым одновременно. Не случайно экзистенциально ориентированные философы и психологи, подчёркивающие такую потребность человека в трансцендировании, например, посредством экзистенциальной коммуникации, отмечали, вместе с тем, неповторимость его бытия, используя такие определения как: экзистенция (К. Ясперс), единичность (С. Кьеркегор), Dasein (М. Хайдеггер), субъективность (Дж. Бьюдженталь), Person (А. Лэнгле). К. Ясперс писал: «Я прихожу к своему существованию только через причастность миру, в котором я действую; я — только звено, и всё же я, в возможности, объемлю собою целое» [17. С. 52].
Однако существуют и другие мнения. Так, Т. А. Кузьмина указывает в качестве особой характеристики экзистенциального опыта следующую. «Знание» из экзистенциального опыта не даётся как некая готовая формула или рецепт, которому можно следовать в течение всей жизни, применяя его к различным ситуациям, не только собственным, но и других людей, хотя бы потому, что невозможно предвидеть всех ситуаций, с которыми так или иначе столкнётся человек, плюс всегда присутствует момент свободного выбора поведения как, «не образуется ни "навыка" получения этого опыта, ни рецепта получения истины, тут истина всякий раз открывается заново» [11]. Кроме того, как отмечает Т. А. Кузьмина, экзистенциальный опыт — это всегда событие, в том плане, что он неповторим и однократен.
Безусловно, человек не может предвидеть всех ситуаций, с которыми столкнётся в жизни, хотя о неизбежности некоторых из них он «знает» чуть ли не с момента рождения. И, безусловно, его переживание их всегда индивидуально и неповторимо. Но при этом следует обратить внимание на следующие моменты.
Одной из самых трудных задач, связанных с теоретической разработкой проблемы экзистенциального опыта, является обнаружение
возможности зафиксировать такой опыт. С одной стороны, экзистенциальный опыт ситуативен, и в этом смысле мимолётен: переживание происходит здесь и сейчас, с другой стороны, когда переживание уже случилось, по происшествии какого-то времени человек может вспомнить его, пытаться осознать, задать вопрос: почему? То есть экзистенциальный опыт включает в себя и момент переживания здесь и сейчас, и возможность дальнейшей интерпретации такого опыта человеком, причём не только им самим, но и, например, другими людьми, что в частности и происходит на многих сеансах экзистенциальной терапии. Отсюда возникает вопрос: экзистенциальный опыт—это результат переживания настоящего, прошлого или будущего?
Мы полагаем, что возможно говорить о том, что экзистенциальный опыт существует в каждом из времён, но в каждом — особым образом. Так, человек, переживший потерю значимого Другого и воспринявший её определённым образом, может измениться так, что внутреннее пе -реживание этого опыта снова и снова будет накладывать отпечаток на выстраивание его отношений с другими людьми, на отношение к самому себе и смерти вообще во всей его дальнейшей жизни. Также осознание своей конечности, факта смерти в будущем может влиять на отношение человека к собственному существованию в насто -ящем. И точно так же, оказываясь «здесь и сейчас» в ситуации между жизнью и смертью, человек может раскрыться совершенно иным образом, обнаружить в себе те мотивы, ценности и смыслы, которые, возможно, не осознавал ранее.
Благодаря рефлексии по поводу собственных переживаний человек может дистанцироваться от той или иной ситуации. При этом он не покидает её как таковую, не отворачивается от неё, но занимает особое пограничное положение, которое позволяет ему разотождествиться с ситуацией и теми переживаниями, которые с ней связаны. Таким образом человек может прийти к пониманию того, что сама ситуация не диктует ему условия её переживания, он может сам выбрать, какую позицию относительно неё он может и должен занять. Осознавая исток переживания, степень экзистенциального напряжения, которое оно провоцирует и то влияние, которое оно оказывает на человека, особенно если оно разрушительное (вызывает страх, тревогу, вину, отчаяние), человек берёт на себя ответственность за свои переживания. В итоге он может обнару-
жить те внутренние ресурсы, которые позволят ему превратить данную ситуацию не в ситуацию «падения», но в ситуацию духовного подъёма, пробуждения.
При этом, как верно, на наш взгляд, отмечает Т. А. Кузьмина, человек, оказываясь в той или иной ситуации, должен делать выбор в пользу подлинности своего существования каждый раз заново. Если в конкретной ситуации, выбирая между добром или злом, человек выбирает добро, это ещё не означает, что в следующий раз его выбор будет таким же. «Нельзя, поступив однажды морально, оставаться затем моральным всю оставшуюся жизнь, нельзя быть моральным раз и навсегда, мораль — это постоянно возобновляемое и воплощаемое усилие быть моральным, как нельзя раз и навсегда быть свободным, свобода также всегда "показывается" в конкретном действии, или, что то же самое, она всегда и постоянно завоёвывается» [11]. Однако экзистенциальный опыт так или иначе, сущностно формирует человека, позволяет ему вырабатывать определённые высшие смыслы, ценности своего существования. И в этом смысле, несмотря на то, что экзистенциальный опыт не имеет ничего общего с «опытом-знанием» в его классическом эпистемологическом варианте, он тем не менее не исчезает бесследно вместе с переживаниями конкретной ситуации, а каким-то образом оставляет осадок в человеке. Т. А. Кузьмина же в разработке проблемы определения экзистенциального опыта соотносит данное понятие с понятием переживания, по сути не проводя между ними границы, что с разделяемой нами точки зрения Н. А. Касавиной не совсем корректно.
В свою очередь, Н. А. Касавина указывает на то, что в понимании специфики экзистенциального опыта очень сложно занять позицию субъективности или объективности, невозможно провести строгую однозначную черту между «стандартными» и уникальными ситуациями. Жизненный путь человека складывается в мире в ситуации историчности, характеризуемой тем, что он оказывается уже в определённом поле культуры, традиций, сложившегося социума. Поэтому в экзистенциальном опыте отдельного человека присутствуют те или иные элементы культурно-исторического опыта, представленного как совокупность объективированных переживаний. Они актуализируются для человека посредством коммуникации, в самом широком смысле, будь то на уровне межличност-
ных отношений или на уровне сообщаемости культур и традиций. И поэтому, как отмечает Н. А. Касавина, экзистенциальный опыт «во-первых, представляет собой конкретную фазу в социализации человека и его мышления, формировании ценностных ориентиров, а во-вторых, выражает мироощущение человека в конкретную эпоху, представлен результатами духовной и художественной деятельности, артефактами и социальными объективациями» [9. С. 55].
Таким образом, экзистенциальный опыт предстаёт как неповторимый опыт существования че -ловека, как сущностноформирующая структура его бытия в мире. В данном случае структурность такого опыта будет включать ситуацию жизни как онтологическую неизбежность случившегося присутствия, при-жизненную ситуацию как ситуацию, которая обратила на себя внимание че-
ловека, и его переживания, включающие и эмоционально-чувственный уровень, и уровень рефлексии, понимания и осознания. И в этом случае экзистенциальный опыт предстаёт как результат специфического целостного переживания конкретным человеком собственного бытия в мире в определённой ситуации. Из подлинности этого переживания человеку открывается возможность трансцендирования. Экзистенциальное напряжение, создаваемое в при-жизненных ситуациях, может быть толчком к исполненному решимости акту прорыва из сферы наличного бытия, причём выражение этого акта может находить себя как в искренней вере в Бога, так и в желании подлинно доверять кому-то и без страха раскрывать границы собственного существования в минуты боли и отчаяния.
Список литературы
1. Больнов, О. Ф. Философия экзистенциализма / О. Ф. Больнов. — URL: http://www.rulit.me/books/ filosofiya-ekzistencializma-read-309973-1.html
2. Власова, О. А. Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ: история, мыслители, проблемы / О. А. Власова. — М. : Территория будущего, 2010. — 640 с.
3. Гадамер, Х.-Г. Истина и метод / Х.-Г. Гадамер. — М. : Прогресс, 1988. — 704 с.
4. Гартман, Н. К основоположению онтологии / Н. Гартман. — СПб. : Наука, 2003. — 640 с.
5. Знаков, В. В. Тезаурусное и нарративное понимание событий как проблема психологии человеческого бытия / В. В. Знаков // Методология и история психологии. — 2010. — Т. 5, вып. 3. — С. 105-119.
6. Знаков, В. В. Непостижимое и тайна как атрибуты экзистенциального опыта / В. В. Знаков. — URL: http://www.psystudy.com/index.php/num/2013v6n31/879-znakov31.html
7. Касавина, Н. А. Экзистенциальный опыт: отчаяние и надежда / Н. А. Касавина // Филос. науки. — 2016. — № 10. — С. 54-67.
8. Касавина, Н. А. Экзистенциальный опыт: переживание пути и становление структуры / Н. А. Касавина // Вопр. философии. — 2013. — № 7. — С. 63-73. — URL: http://vphil.ru/index.php?option=com_co ntent&task=view&id=794&Itemid=52
9. Касавина, Н. А. Экзистенциальный опыт как феномен культуры / Н. А. Касавина // Вопр. философии. — 2014. — № 10. — С. 46-56.
10. Корет, Э. Основы метафизики / Э. Корет. — URL: http://psylib.org.ua/books/koret01/index.htm
11. Кузьмина, Т. А. Экзистенциальный опыт и философия / Т. А. Кузьмина // Вопр. философии. — 2007. — № 12. — С. 16-27. — URL: https://iphras.ru/uplfile/philec/kuzmina/existential-experien.pdf
12. Марсель, Г. Трагическая мудрость философии. Избранные работы / Г. Марсель ; пер. с фр., сост., вступ. ст. и примеч. Г. М. Тавризян. — М. : Изд-во гуманитар. лит., 1995. — 216 с.
13. Плеснер, Х. Ступени органического и человек: введение в философскую антропологию / Х. Плес-нер. — М. : РОССПЭН, 2004. — 368 с.
14. Онтология/антология движения: А. Ф. Управителев / сост. Л. Управителева. — Барнаул, 2010. — 256 с.
15. Хайдеггер, М. Основные проблемы феноменологии / М. Хайдеггер — СПб. : Высш. религиоз. -филос. шк., 2001. — 446 с.
16. Хайдеггер, М. Цолликоновские семинары / М. Хайдеггер. — Вильнюс : ЕГУ, 2012. — 406 с.
17. Ясперс, К. Философия. Книга вторая. Просветление экзистенции / К. Ясперс. — М. : Канон+, 2012. — 448 с.
Сведения об авторе
Апполонова Юлия Сергеевна — аспирант кафедры социальной философии, онтологии и теории познания, Алтайский государственный университет. Барнаул, Россия. jappolonova@gmail.com
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2018. No. 9 (419). Philosophy Sciences. Iss. 49. Pp. 38-45.
EXISTENTIAL EXPERIENCE AS A PREREQUISITE FOR TRANSCENDING
Y.S. Appolonova
Altay State University, Barnaul, Russia. jappolonova@gmail.com
This article examines the existential experience as prerequisite for transcending. It is possible with the following interpretation of existential experience. In broad sense, it is interpreted as ontological structure forming the essence of human being in the world. In narrow sense, it is the result of holistic experience of someone's own being in the world in certain situation. Transcending reveals as the breakthrough to the real human existence, which can have two aspects: anthropological and ontological. For instance, while realizing tragedy of a particular situation a person can transcend ontologically toward God with prayer, meditation or even creative extasy. Or, alternatively, in anthropological transcending, it is directed to another person under condition of existential communication. Both ways of transcending are possible with the reference to human existence, but the content of such a trascending act is discovered not only in the aspect of the single, but also in the aspect of the one.
Keywords: existence, existential experience, onto-existential antinomy, anthropologic transcending, ontological transcending.
References
1. Bollnow O.F. Filosofiya ehkzistencializma [Philosophy of existentialism]. Available at: http://www.rulit. me/books/filosofiya-ekzistencializma-read-309973-1.html (In Russ.).
2. Vlasova O.A. Fenomenologicheskayapsikhiatriya i ekzistentsial'nyy analiz: istoriya, mysliteli, problemy [Phenomenological psychiatry and the existential analysis: history, thinkers, problems]. Moscow, 2010. 640 p. (In Russ.).
3. Gadamer H.-G. Istina i metod [Truth and Method]. Moscow, 1988. 704 p. (In Russ.).
4. Gartman N. K osnovopolozheniyu ontologii [To the Foundation of Ontology]. St. Petersburg, 2003. 640 p. (In Russ.).
5. Znakov V.V. Tezaurusnoye i narrativnoye ponimaniye sobytiy kak problema psikhologii chelovecheskogo bytiya [Thesaurus and narrative understanding of events as a problem of the psychology of human existence]. Metodologiya i istoriya psihologii [Methodology and history of psychology], 2010, vol. 5, no. 3, pp. 105-119. (In Russ.).
6. Znakov V.V. Nepostizhimoye i tayna kak atributy ekzistenysial 'nogo opyta [Inconceivable and mysterious as attributes of existential experience]. Available at: http://www.psystudy.com/index.php/num/2013v6n31/879-znakov31.html (In Russ.).
7. Kasavina N.A. Ekzistentsial'nyy opyt: otchayaniye i nadezhda [The Existential Experience: The Despair and Hope]. Filosofskiye nauki [Russian Journal of Philosophical Sciences], 2016, no. 10, pp. 54-67. (In Russ.).
8. Kasavina N.A. Ekzistentsial'nyy opyt: perezhivaniye puti i stanovleniye struktury [The Existential Experience: the experience of the path and the formation of the structure]. Voprosyfilosofii [Problems of Philosophy], 2013, no. 7, pp. 63-73. Available at: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=794&Item id=52 (In Russ.).
9. Kasavina N.A. Ekzistentsial'nyy opyt kak fenomen kul'tury [Existential Experience as Phenomenon of Culture]. Voprosy filosofii [Problems of Philosophy], 2014, no. 10, pp. 46-56. (In Russ.).
10. Koret E. Osnovy metafiziki [Fundamentals of Metaphysics]. Available at: http://psylib.org.ua/books/ko-ret01/index.htm (In Russ.).
11. Kuz'mina T.A. Ekzistentsial'nyy opyt i filosofiya [Existential Experience and Philosophy]. Voprosyfi-
losofii [Problems of Philosophy], 2007, no. 12, pp. 16-27. Available at: https://iphras.ru/uplfile/philec/kuzmina/ existential-experien.pdf (In Russ.).
12. Marsel' G. Tragicheskaya mudrost'filosofii. Izbrannyye raboty [The Tragic Wisdom of Philosophy: Selected Works]. Moscow, 1995. 216 p. (In Russ.).
13. Plesner H. Stupeni organicheskogo i chelovek: vvedeniye vfilosofskuyu antropologiyu [The Levels of the Organic and Man, Introduction to Philosophical Anthropology]. Moscow, 2004. 368 p. (In Russ.).
14. Ontologiya /antologiya dvizheniya: A. F. Upravitelev [Ontology/anthology of motion: A. F. Upratelyev]. Barnaul, 2010. 256 p. (In Russ.).
15. Hajdegger M. Osnovnye problemy fenomenologii [The Basic Problems of Phenomenology]. St. Petersburg: Higher School of Religion and Philosophy, 2001. 446 p. (In Russ.).
16. Haydegger M. Collikonovskiye seminary [Zollikon seminars]. Vilnius, 2012. 406 p. (In Russ.).
17. Yaspers K. Filosofija. Kniga vtoraja. Prosvetlenie jekzistencii [Philosophy. The second book. Existential Elucidation]. Moscow, 2012. 448 p. (In Russ.).
