CC BY
15
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2022. № 5. С. 57-71
УДК 130.3
Научная статья
ФИЛОСОФИЯ И ПСИХОЛОГИЯ
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ: СПЕЦИФИКА И БАЗОВЫЕ ТЕМЫ
Е.В. Золотухина-Аболина*
Южный федеральный университет, 344006, Большая Садовая, 105/42, г. Ростов-
на-Дону, Россия
Аннотация. Статья посвящена рассмотрению феномена экзистенциального переживания. Автором применяется «интервальный подход» (В.Б. Мелас), позволяющий видеть переживания как отдельные, богатые по содержанию, темпорально целостные «миры личности». Подчеркивается смысложизненная специфика экзистенциальных переживаний, а также их практическое судьбоносное воздействие на жизнь человека и его сознание. Для этих переживаний характерно высокое внимание к субъективности, которая влияет на интерпретацию внешних событий, они охватывают широкий эмоциональный спектр состояний — от тягостных до интенсивно-радостных, но именно тех, которые служат предметом настойчивого воспоминания. Базовыми экзистенциальными переживаниями выступают переживания Я, темпоральности и двуединства свобода/необходимость (судьба), которые относятся к специфике человеческого существования и включают в себя эмоциональную полярность, во многом определяющую своеобразие всех переживаний человека. Отмечается важность последующего рассмотрения в качестве базовых тех переживаний, которые связаны с коммуникацией (значимым Другим).
Ключевые слова: переживание, базовые экзистенциальные переживания, интервальный подход, Я-центрированность, темпоральность, свобода/необходимость
Original article
PHILOSOPHY AND PSYCHOLOGY
EXISTENTIAL EXPERIENCE: SPECIFICS AND BASIC THEMES
E.V. Zolotukhina-Abolina
Southern Federal University, 344006, Bolshaya Sadovaya, 105/42, Rostov-on-Don,
Russia
* © Е.В. Золотухина-Аболина, 2022
Abstract. The article is devoted to the consideration of the phenomenon of existential experience. The author uses the "interval approach" (V.B. Melas), which allows us to see experiences as separate, rich in content, temporally integral "worlds of personality". The article emphasizes the meaning-of-life specificity of existential experiences, as well as their practical fateful impact on a person's life and his consciousness. These experiences are characterized by high attention to subjectivity, which affects the interpretation of external events. Existential experiences cover a wide emotional spectrum of states from painful to intensely joyful, but precisely those that serve as the subject of persistent memory. The basic existential experiences are those that directly relate to the specifics of human existence, namely, the experience of Self, temporality and the duality of freedom/necessity (fate). They include emotional polarity, which largely determines the uniqueness of all human experiences. The author also notes the importance of the subsequent consideration as the basis of those experiences that are associated with communication (significant Other).
Keywords: experience, basic existential experiences, interval approach, Self-centricity, temporality, freedom/necessity
Цель, которую ставит перед собой автор статьи — рассмотрение феномена экзистенциального переживания как особого вида переживаний. В самом широком смысле слова «экзистенциальный» — это относящийся к существованию, связанный с бытием, вот почему в современной политике употребляется словосочетание «экзистенциальные угрозы», которое прочитывается как «угрозы жизни». Однако философия предыдущего, ХХ в., обратилась к экзистенциальной тематике не как к тематике выживания, а как к смысложиз-ненной проблеме, связанной с ценностями и переживанием нашего пребывания в повседневном мире. Взглянем подробнее на феномен экзистенциального переживания.
Понятие переживания
Понятие «переживание» (немецкое "Erlebnis") возникает в философии в конце XIX в. (В. Дильтей, Г. Зиммель) и активно функционирует в философской и психологической мысли до конца 50-х гг. ХХ в. Осмысление истории данного понятия было предпринято Г.-Г. Гадамером в его работе 1960 г. «Истина и метод» [1]. Позже понятие «переживание» стало применяться по большей части достаточно вольно, постоянно фигурируя в текстах философствующих западных психологов и психотерапевтов различных школ, как правило, без всяких определений, скорее как самопонятное, как момент естественной речи. Интерес к переживанию как особому феномену теряется, и это происходит, вполне возможно, потому что в мировой философии начинает преобладать английский язык, в котором «переживание» в смысле немецкого "Erlebnis" как таковое отсутствует, его заменяет выражение "experienсe", что по содержанию ближе
к слову «опыт». Очевидно, что «переживание» и «опыт» — понятия близкие, но не синонимичные, тем более что сам термин «опыт» получает у авторов ХХ в. весьма разные толкования — от представления, где «опыт» означает просто чувственное соприкосновение с реальностью, до убежденности, что опыт — это особый тип контакта с миром, механико-эмпирический и далекий от духовности. Так или иначе, в понятии опыта, даже если брать его в расхожем смысле «накопленного багажа», делается акцент именно на слове «накопленный», в то время как легко считываемый житейский смысл термина «переживание» отсылает нас к активной жизни субъекта, протекающей в разных формах и на разных уровнях внутреннего мира.
Вполне возможно, что емкое по смыслу и явно претендующее на синтетические обобщения понятие «переживание» разошлось по своей познавательной интенции со штудиями доминирующей в англо-саксонском мире аналитической философии, нацеленной на тонкие различия и ситуативные характеристики. Оно выглядит слишком «ненаучным», внелогичным, хотя без него трудно обойтись всем, кто занят темой человеческой души.
В отечественной мысли второй половины ХХ в. представления о переживании в рамках философского подхода развивались в первую очередь В.Б. Меласом [2], а в рамках психологического — Ф.Е. Васи-люком [3], у которого переживание при опоре на деятельностный подход выступает как преодоление сложных психологических ситуаций. Вполне можно согласиться и с позицией Н.А. Логиновой, которая пишет: «"Клеточкой" внутренней жизни является переживание. В "Основах общей психологии" С.Л. Рубинштейн отмечал всеобщий характер этого явления, считал его личностным, субъективным аспектом сознания в целом. "Переживание, — отмечает С.Л. Рубинштейн, — это первично прежде всего психический факт, кусок собственной жизни индивида в плоти и крови его, специфическое проявление его индивидуальной жизни. Переживанием в более узком, специфическом смысле слова оно становится по мере того, как индивид становится личностью и его переживание приобретает личностный характер... Переживания человека — это субъективная сторона его реальной жизни, субъективный аспект жизненного пути личности..." В этом, втором смысле слова переживания можно назвать биографическими переживаниями... Как всякое биографическое переживание, воспоминание включено в жизнедеятельность личности» [4, 135]. В настоящее время можно найти интересные работы по истории понятия, это статьи С.В. Дороховой [5], Е.И. Изотовой и Т.Д. Марцинковской [6], Н. Вересова [ 7 ]. Подход к переживанию психологов и философов можно жестко разделять, но в
данном случае для нас важнее их единство: подход к переживанию как к важнейшей составляющей человеческой субъективности.
Однако обратимся к выводам Г.-Г. Гадамера, построенным на анализе предшествующей философской традиции, начатой В. Диль-теем. Гадамер подчеркивает, что понятие переживания не является лишь теоретико-познавательным, но включает в себя момент интенсивности, отсылающий к жизни и позволяющий соотнести данное состояние человека со смысловым целым его бытия. «То, что становится конкретным переживанием, — пишет Гадамер, — это уже не просто текучая преходящесть в потоке жизни сознания, это мыслится как единица и тем самым обретает новый способ бытия в качестве таковой» [1, 111]. И далее: «Любое переживание выдвигается из жизненного континуума и одновременно связывается со всей целокупностью собственной жизни» [1, 14].
Линию, восходящую к В. Дильтею, продолжает В.Б. Мелас. Он конкретизирует представление о переживании через метафору «интервала». В переживании-интервале, как отмечает автор, «содержится указание на ограниченность и целостность, интенсивность и представленность в памяти» [2, 23]. Подход к переживанию как к целостному интервалу или периоду внутренней жизни, несущему в себе синтез смысловых и эмоционально-образных моментов, содержит большие эвристические возможности. Прежде всего, он позволяет преодолеть по сегодня модную сугубо аналитическую тенденцию в исследовании внутреннего мира человека, жестко разделяющую его на эмоции, мысли, чувства, настроения, находящиеся как бы отдельно друг от друга. Чисто аналитический подход ведет к редукции, игнорирующей те целостные формы, которые характерны для живого переживания, ввиду чего оно может быть рассмотрено только как целое. И это представление очень подходит для квалификации экзистенциальных переживаний.
Специфика экзистенциальных переживаний.
Момент и интервал
Переживания, существующие в воспоминании и актуально охватывающие человека, весьма многообразны и составляют неотъемлемый компонент его повседневного существования. Но то, что мы можем назвать «экзистенциальными переживаниями» — это особый род переживаний, это внутренние открытия, которые оставляют важный след в последующей судьбе субъекта, след, который не стирается никогда. Нередко это поворотный пункт в характере мировосприятия и мировоззрения, он определяет дальнейшее качество душевной жизни, влияет на последующее поведение человека
и способы его взаимодействия с миром. Обретаемый в экзистенциальном переживании смысл не сиюминутный, а фундаментальный, судьбоносный и судьбостроительный. Экзистенциальные переживания — переживания с дальними последствиями, они многократно возвращаются к нам, с одной стороны, заставляя вновь переживать некие события, а с другой — настойчиво предлагая определенную эмоционально-смысловую оптику для восприятия всего, что будет дальше.
Подчеркнем, что не все переживания экзистенциальны, хотя многие из них могут быть яркими и запоминающимися. Мы можем с удовольствием вспоминать вкус мороженого, съеденного в детстве, или приятный вечер с друзьями, помнить страх или обиду, но если эти переживания не оказали существенного воздействия на наше мировосприятие, не изменили его, не поставили перед нами новых вопросов, не потрясли и не стали предметом размышлений, духовных и практических выводов, то это «просто переживания», тоже часть нашей жизни, но не ее «поворотные пункты» и «качественные сдвиги». Они — сопровождение, обрамление, повседневный фон того, что можно назвать «экзистенциальными переживаниями» и что случается отнюдь не каждый день.
К экзистенциальным переживаниям, конечно, можно отнести «пиковые переживания» А. Маслоу [8. 132-152] и «пограничные ситуации» К. Ясперса [9, 23-258] как высшие, предельные случаи. Впрочем, возможны и бывают ситуации, не связанные ни со смертью, ни с виной, ни с экстазом, внешне неприметные, но ставящие много вопросов и тяготеющие к «инструментальным» обобщениям, меняющим поведение. Для кого-то провал на экзамене или первое свидание становятся поистине потрясением, крушением мира, кардинально меняющим последующий образ жизни. А для других людей и первое, и второе останется лишь предметом небольшого ситуативного волнения, которое не привносит в их мировосприятие ничего нового. Экзистенциально-значимыми могут становиться даже такие состояния, как ощущение себя при пробуждении, которому, например, так много внимания уделяет М. Пруст в первом томе своей эпопеи [10]. Здесь огромную роль играет субъективное, индивидуальное восприятие событий и ситуаций.
Рассматриваемый нами феномен экзистенциального переживания бывает очень разным по периоду длительности, более того, он претерпевает темпоральные трансформации. Если речь идет об упомянутом «пиковом переживании», то оно может длиться мгновения, но оставлять во внутреннем мире отпечаток на всю жизнь, меняя ее ход. Однако экзистенциальные переживания могут быть и в
полном смысле слова интервальными, это значимые периоды, в ходе которых постепенно, а возможно, на базе повторов формируется новое видение, новые ощущения, открываются иные смыслы. Такой экзистенциально-наполненный временной интервал становится воспоминанием о целом «периоде жизни»: счастливом или несчастном, созерцательном или бурном. Это воспоминание сопутствует человеку, сопровождает его, нагружаясь интерпретациями. Серия важных переживаний, вызванных конкретным событийным рядом, трансформируется в устойчивое состояние — в образ мыслей, способ реагирования, мировоззрение, способ поведения и действия. И всякий новый шаг по пути воплощения определенного отношения к реальности включает в себя переживание его исходных пунктов, является их развитием, развертыванием. Изначальный момент, либо интервал переживания всплывает и на уровне рефлексии, и на уровне чувства, и как образный ряд, он как бы одушевляет все, что происходит потом.
Обратимся теперь к тематике тех экзистенциальных переживаний, которые вполне уместно счесть базовыми, поскольку они связаны с самой сутью человеческого существования. К фундаментальным родовым характеристикам человека относятся самосознание, темпоральность и свобода. Размышления об этих чертах человеческого бытия, о том, какие смыслы и чувства они вызывают, мы встречаем и в художественной, и в философской литературе прошлого, ХХ века. Переживания по поводу собственного Я, времени и свободы — довольно типичные экзистенциальные переживания, которые настигают большинство тонко чувствующих и мыслящих людей. Отметим, что философские и художественные обобщения, к которым мы далее обратимся, возникли у каждого из упоминаемых авторов именно как результат неких изначальных смысложизнен-ных впечатлений, однако далеко не всегда их можно обнаружить в результирующем тексте.
Базовые темы экзистенциальных переживаний
Первая важная тема экзистенциальных переживаний — это, собственно, Я. Самоощущение, самопереживание, эмоциональное восприятие себя, одобрение и неодобрение собственной персоны, принятие ее или непринятие. Одновременно это принятие или неприятие своей жизни, восторг или печаль по ее поводу. Оценку себя и собственной жизни человек не всегда проговаривает прямо, стесняется выглядеть порой гордецом, порой — слабым и трусливым. Даже дневниковые записи не всегда дают представление о самостном переживании автора, потому что и перед собой человек то бахвалится, то
намеренно умаляет себя. У философов это ощущение себя нередко является ощущением собственной «нездешности», «внемирности». Так, Н. Бердяев пишет: «Человек — микрокосм и заключает в себе все. Но актуализировано и оформлено в его личности лишь индивидуально-особенное. Человек есть также существо многоэтажное. Я всегда чувствовал эту свою многоэтажность. Огромное значение имеет первая реакция на мир существа, в нем рождающегося. Я не могу помнить первого моего крика, вызванного встречей с чуждым мне миром. Но я твердо знаю, что я изначально чувствовал себя попавшим в чуждый мне мир, одинаково чувствовал это и в первый день моей жизни, и в нынешний ее день. Я всегда был лишь прохожим» [11, 10]. И насколько иначе звучит блоковское: «Узнаю тебя, жизнь, принимаю и приветствую звоном щита!» В данном случае «принимаю жизнь» — это принимаю себя в жизни и не испытываю страха перед ней. Так, в книге Рэя Бредбери «Вино из одуванчиков» главный герой романа Дуглас испытывает восторг от обнаружения себя как живущего: «И теперь, когда Дуглас знал, по-настоящему знал, что он живой, что он затем и ходит по земле, чтобы видеть и ощущать мир, он понял еще одно: надо частицу всего, что он узнал, частицу этого особенного дня — дня сбора одуванчиков — тоже закупорить и сохранить» [12, 34]. Дугласа радует та перспектива, что ему предстоит прожить долгую-долгую жизнь, полную впечатлений. И это радикально отличается от самовосприятия героя «Записок из подполья» Ф.М. Достоевского, который испытывает отвращение и к жизни, и к людям, и к самому себе: «Я человек больной... Я злой человек. Непривлекательный я человек. Я думаю, что у меня болит печень. Впрочем, я ни шиша не смыслю в моей болезни и не знаю наверно, что у меня болит.» [13, 133]. Тема «я в мире», которая может также звучать как «я и моя жизнь», — исток, из которого, так или иначе, исходят все иные.
И если первичное экзистенциальное переживание личности выглядит как «Я — это сплошное страдание», то трагедией и страданием оказывается все: рождение, судьба, личные отношения, предстоящая смерть, а человеческие смыслы оборачиваются пустотой и бессмысленностью. И тут уж не суть важно, кем является индивид по своим сознательным убеждениям — пылкий ли он христианин или свирепый атеист, или вообще скептик, который не верит в ответы на последние вопросы. Переживание существования видится в этом случае все время с темной стороны, а страдание как способ чувствовать начинает культивироваться в качестве единственно уважаемого и достойного способа воспринимать действительность. История экзистенциальной философии Х1Х-ХХ вв. свидетельствует
о возвеличивании такого трагического самопереживания, где жизнь выглядит бессмысленной, а Я — жертвой. Может быть, дело в том, что люди, пребывающие в экзистенциальном страдании, просто чаще выносят его вовне. Стремясь умерить свои душевные муки, они объективируют их и тем отчуждают от себя. Подобная объективация менее свойственна экстравертным жизнелюбам, которые просто чувствуют себя хорошо и не нуждаются в словесном отщеплении от себя своих эмоций. Ни собственная персональность, ни собственная жизнь не выступают для них проблемой.
Нам трудно сказать, почему одни люди изначально переживают себя печальной жертвой, а другие — оптимистами и победителями. Это менее всего связано с материальным положением и исходным социальным статусом. Так, Кьеркегор жил небогато, но и не бедно, не был изнурен трудом, мог позволить себе праздность, позволяющую предаться интеллектуальной рефлексии, но при этом он был тяжелым меланхоликом с драматическим мировосприятием. А серьезно больной и нищий Александр Грин пишет романтические повести, в которых есть и надежда, и жизнелюбие. Думается, первичное экзистенциальное переживание не сводится к знаменитым «сценариям» Э. Берна, оно укоренено где-то глубже, чем восприятие родительских поведенческих схем, тем более что от внедряемых стереотипов люди часто отталкиваются, чтобы идти в противоположную сторону. В данном случае мы можем только зафиксировать тот факт, что люди уже с малых лет имеют диаметрально разные экзистенциальные переживания по поводу себя и своей жизни.
Вторая важная тема экзистенциального переживания — время. Время уносит жизнь, заставляет человека трансформироваться, менять свою идентичность, становиться не равным самому себе. Время взрослит и старит, Хронос пожирает своих детей, поэтому время чревато утратами и потерями. Хайдеггеровское Dasein, описанная им темпоральная структура человеческого существования — это философский крик о субъективном переживании времени. Вся огромная эпопея М. Пруста посвящена «утраченному времени» — воспоминанию о том, чего уже нет, но что живет в душе автора: здесь все его любовные увлечения с их началом, продолжением и окончанием, здесь тонкости его восприятия в те годы, когда он был юн, значимые индивидуально-личностные детали событий, которые уже не могут возвратиться. Крупные судьбоносные интервалы жизни как раз и отличаются друг от друга именно потому, что существуют во времени, являются фазами длящегося пути, его разнородными этапами: сначала было одно, потом другое, потом третье... Но ничто не повторяется.
Стоит отметить, что свойство времени — не повторять в чистом виде того, что уже было прожито, — описано С. Кьеркегором в повести «Повторение» [14].
Впрочем, всеобщность экзистенциального переживания времени ставится некоторыми авторами под вопрос. Так, М.М. Бахтин отмечает, что темпоральные изменения мы переживаем прежде всего в отношении других людей, чья жизнь проходит возле нас и на наших глазах, и в связи с ними. Себя же, с точки зрения Бахтина, мы воспринимаем как вечный дух, ибо не ведаем ни своего рождения, ни своей смерти: «С точки зрения самопереживания интуитивно убедительно смысловое бессмертие духа.» [15, 98].
М.М. Бахтин, несомненно, экзистенциальный автор, но не из ряда «трагических героев переживания», временность его не пугает и не тяготит, он внутри себя ее не ощущает. Близких позиций придерживаются все авторы, будь то эзотерики, феноменологи или психотерапевты, которые считают, что субъективно мы пребываем в «вечном настоящем», а время как суета перемен иллюзорно. Чтобы получить в качестве переживаемого свою личную вечность, надо просто обратить внимание на то, что мы постоянно находимся в наличном «здесь и сейчас», а все наши воспоминания и планы — это моменты такого «сейчас». Подобное переживание всей полноты текущего момента, который не сжимается в исчезающую точку, но включает в себя и другие модусы времени, существенно меняет чувства индивида по поводу образа грядущей личной смерти. Оно как бы отменяет хайдеггеровский «бытийный ужас», основанный, в том числе, на резком контрасте «предметного» и «бытийного», онтического и онтологического. Переход между земной жизнью и посмертьем «тонкого плана» — это тоже переживание настоящего момента, перемещение Я из одних условий в другие, как гласит афоризм, приписываемый теософу Анни Безант: «Смерть подобна стрижке волос». Идея о «вечном духовном Я» предполагает продолжение субъективных переживаний и за гробом.
Впрочем, спокойное, а порой ироничное отношение к смерти как к «концу личных времен» свойственно и авторам, далеким от эзотеризма. Блестящий историк и философ А. Тойнби, занимающий неоднозначную позицию между христианством и скептицизмом, ориентированный на «наличие духовности», в своем достаточно высоком возрасте не переживал ужаса перед грядущим уходом. Не без юмора он пишет: «Рано или поздно, каждого в свою очередь, смерть все-таки избавляет от тягот и несправедливостей этой жизни. Смерть — фактически наш окончательный спаситель от тирании человеческого общества, тирании, переносимой, если она вообще
переносима, лишь постольку, поскольку имеет неумолимый временной предел. В минуту смерти департамент налогов и сборов и вздуватели цен внезапно лишаются возможности причинять мне новые огорчения. От имени моего трупа я заранее показываю им язык» [16, 114]. Грядущая смерть может превентивно переживаться и как скорое «возвращение домой», тогда она ожидается без стража и сожалений.
Третье важное экзистенциальное переживание — это переживание судьбы и свободы как двух глубоко связанных между собой, но все же радикально различных, противоположных моментов. Необходимость и свобода переплетаются и в повседневности, и в душе человека, но в разных темпоральных интервалах внутренней жизни они играют разную роль. Одни этапы характерны тем, что доминирует свобода как возможность выбирать и поступать по своей воле, в других доминирует внешняя и внутренняя необходимость, осознаваемая как судьба. Оба переживания могут выступать как в негативном, так и в позитивном варианте, а у некоторых людей на протяжении всей жизни ведущим оказывается лишь одно из указанных переживаний.
Судьба, начиная с Античности понятая как грозный рок, выраженный, в частности, в истории софокловского царя Эдипа, переживается как трагедия, саморазрушение, гибель надежд и плодов деятельности. Именно это переживание находим мы в работе Я.Э. Го-лосовкера «Миф моей жизни»: «Моя жизнь осталась неоправданной. Мое отречение, самопожертвование во имя самовоплощения моей творческой воли завершились трагедией и сарказмом. Я достиг, воплотил, — но злость, мстительность, самовлюбленность, зависть, трусость, самолюбие приспособившихся и безразличие пустоцветов не только не захотели спасти, но, наоборот, захотели уничтожить то, что было создано вдохновением, страданием, любовью, напряженной мыслью и трудом для них же. Остался пепел — пепел моего дела, пепел того, что уже не принадлежало ни мне, ни им, принадлежало всем — человечеству, человеку, векам» [17]. Однако есть и другое переживание судьбы, когда она выступает как собственный внутренний почин, хотя и инициированный не нашим «маленьким Я», а некими более высокими метафизическими инстанциями. Так, К.-Г. Юнг пишет: «Изначально мне было свойственно чувство судьбы; я воспринимал жизнь как нечто предписанное и видел свою цель в том, чтобы исполнить волю судьбы. Это давало мне ощущение внутренней надежности, причем не я доказывал себе его истинность, но оно доказывало мне истинность самого себя» [18, 54]. И хотя С. Моэм не употребляет слова «судьба», но именно о ней он
повествует читателям в своей книге «Подводя итоги» [19], когда замечает, что писать было для него с самого начала так же естественно, как для утки — плавать. Хотя этому, полагает он, не было никаких причин, кроме непреодолимой склонности, и совершенно неясно, откуда эта склонность взялась.
Впрочем, нужно сказать, что «переживание судьбы» — позитивное либо негативное — присутствует не у всех, так как диктат необходимости, скованность и несвобода не могут без намеренной рефлексии быть названы «судьбой». Чаще их воспринимают не как «судьбу», а как везенье или невезенье, результат случайности и стихийности жизни.
Переживание свободы, оценка жизненных интервалов, в которых присутствует необходимость выбора, тоже бывает разным. Свобода, как правило, ассоциируется с благом, хотя она может связываться и с опасениями, которые хорошо осознаются и на уровне народной мудрости формулируются так: «Дай сердцу волю, заведет в неволю». Свобода способна заводить в тупики страсти, толкать к промахам и ошибкам, создавать ситуации, которые приведут к тяжелым и непреодолимым последствиям. Собственно, этому посвящена знаменитая книга Э. Фромма «Бегство от свободы» [20]. Он демонстрирует, что, переживая свободу как опасность, люди готовы бежать в любые личные «симбиозы» и подчиняться любым диктаторам.
Ж.-П. Сартр в своих работах повествует нам об «обреченности на свободу», отчего она сразу становится пугающей, а «воля сердца» оборачивается тревогой, ответственностью и виной. Поэтому надо подчеркнуть, что ситуация свободы переживается безусловно положительно не тогда, когда жизненный выбор должен совершаться под давлением нудительных обстоятельств, а когда это выбор также оставлен на решение человека: хочу — выбираю, не хочу — не выбираю. И далее: хочу — тружусь, хочу — гуляю, хочу — занимаюсь творчеством. Очень хорошо пишет об этом, критикуя экзистенциализм, Э. Мунье: «.свобода — это не оковы, личность не присуждена навеки быть свободной: свобода предложена ей как дар. Человек может принять ее или отвергнуть» [21, 500]. Позитивное переживание свободы связано с реализацией желаний, чаяний, надежд, которые оказалось возможным воплотить, с тем чтобы хорошо чувствовать себя в мире. Это возможность выбрать лучшее, а не делать «выбор между чумой и холерой», как отмечает тот же Мунье. Значит, у человека должна быть готовность к позитивному переживанию свободы, с ней надо уметь обращаться, для свободы как радости и восторга нужны особые условия: как объективные (реальная возможность
действовать по собственному выбору), так и субъективные (способность ставить цели). Ибо человек должен знать, что делать со своей наличной свободой, которая в ряде случаев может переживаться как растерянность и дезориентация.
Базовое переживание свободы как блага, так или иначе, связано с чувством безопасности и с умеренностью риска, о чем в свое время писал А. Маслоу. Отдельные люди, конечно, могут находить удовольствие в риске, но это не является общим правилом. Максимальных вершин позитивное переживание свободы достигает в творчестве, когда человек по собственному желанию создает нечто новое, но хочется подчеркнуть, что переживание выбора играет в этом процессе весьма умеренную роль. Внерациональные моменты переживания, прямое схватывание смысла доминирует здесь, потому что творчество выступает как хорошо подготовленное, но спонтанное явление, когда нечто рождается в голове или под руками человека, и «взвешивание альтернатив» с чувством сомнения и колебания занимает в этом процессе достаточно скромное место. Певец свободы Н.А. Бердяев отмечает: «.. .человек есть прежде всего существо творческое. <...> Но человек есть существо творящее в том лишь случае, если он есть существо свободное, обладающее творческой свободой» [22, 61]. Состояние творчества представляет собой, быть может, наиболее счастливые интервалы нашей личной истории, когда мы ощущаем себя свободными, продуктивными созидателями и демиургами. Соответственно, потеря этого переживания больно ударяет по человеческому мировосприятию — лишает одного из немногих мощных и вдохновительных состояний блаженства. Переживание свободы как творчества в полной мере доступно не всем, ибо не все являются художественными или научными гениями, но до определенной степени оно знакомо каждому, кто неформально относится к свой деятельности.
Переживание единства свободы и судьбы — одно из лучших человеческих переживаний и воплощается в том, что называют «реализацией призвания».
Заключение
Обратившись к теме экзистенциальных переживаний, мы определили их как такие переживания, которые, охватывая широкий эмоционально-смысловой спектр, оказывают судьбоносное воздействие на человека, сказываются на его мировосприятии и практическом поведении. При этом всякое такое переживание является «жизненным интервалом» разной степени длительности, к которому человек настойчиво возвращается. Мы отметили, что экзистенциальные
переживания тем и отличаются от других переживаний, что имеют значимые последствия в той жизни, которая продолжается после них, нередко они служат «поворотными пунктами» существования. Кроме экзистенциальных, у человека есть еще множество других переживаний, но они выступают скорее как повседневные, в чем-то привычные и рутинные, хотя, возможно, и приятные.
К некоему «ядру» экзистенциальных переживаний, несомненно, относятся переживания Я, времени и свободы/необходимости (судьбы). Мы обнаружили также, что эти переживания являются полярными по своему эмоциональному знаку — в своем крайнем выражении позитивными либо негативными, хотя между ними располагается спектр переходных состояний. «Трагическое восприятие себя» и «позитивное самоотношение» дают разную проекцию на представление о собственном пути и во многом определяют общий характер человеческих переживаний, куда вовлекаются разные события и факты уже не внутренней, а внешней эмпирической жизни человека, его поведения и общения.
Переживание времени — тоже базовая тема, которая соотносится с сюжетом грядущей смерти. От того, как именно человек переживает свою неизбежную временность, зависит его печальное или радостное восприятие мира, общий позитивный либо негативный настрой всех остальных переживаний. Чувство смысла жизни тесно связано с нашим чувством «временности/вечности».
Наконец, переживание себя свободным или же подвластным неодолимым силам совершенно определенно влияет и на внутренний мир индивидов, и на их поведение. И общий настрой человека, связанный с этой темой, всегда коренится в конкретных переживаниях, охватывающих некий интервал жизни.
Конечно, отмеченные важные темы экзистенциальных переживаний не исчерпывают их ряда. К базовым экзистенциальным переживаниям, несомненно, относится все, что связано с человеческой коммуникацией, со «значимым Другим». Но это уже тема для новой статьи.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Гадамер Г.-Г. Истина и метод М.: Прогресс, 1988. 704 с.
2. Мелас В.Б. Переживание и событие. СПб.: Издательство ВВМ, 2009. 137 с.
3. Василюк Ф.Е. Психология переживания: Анализ преодоления критических ситуаций. М.: Издательство Московского ун-та, 1984. 200 с.
4. Логинова Н.А. Жизненный путь человека как проблема психологии // Вопросы психологии. 1985. № 1. С. 103-109.
5. Дорохова С.В. Переживание как психологический феномен // Вестник КРСУ 2016. Т. 16, № 4 С. 80-83.
6. Изотова Е.И., Марцинковская Т.Д. Проблема переживания в концепциях Выготского и Теплова: современный контекст // Культурно-историческая психология. 2016. Т. 12, № 4. С. 4-13.
7. Вересов Н. Переживание как психологический феномен и теоретическое понятие: уточняющие вопросы и методологические медитации // Культурно-историческая психология. 2016. Т. 12, № 3. С. 129-148.
8. Маслоу А. Психология бытия. М.: Рефл-бук, Ваклер, 1997. 300 с.
9. ЯсперсК. Философия. Кн. 2. Просветление экзистенции. М.: Канон+, РООИ «Реабилитация», 2012. 448 с.
10. Пруст М. В сторону Свана. СПб.: Азбука, 2019. 576 с.
11. Бердяев Н.А. Самопознание. М.; Берлин: Директмедиа, 2016. 450 с.
12. Бредбери Р. Вино из одуванчиков М.: Мир, 1967. 399 с.
13. Достоевский Ф.М. Записки из подполья // Достоевский Ф.М Собрание сочинений: В 10 т. М.: Государственное издательство художественной литературы 1956. Т. 4. С. 133-244.
14. Кьеркегор С. Повторение М.: Лабиринт, 1997. 160 с.
15. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. С. 7-80.
16. Тойнби А.Дж. Пережитое: Мои встречи. М.: Айрис-Пресс, 2003. 672 с.
17. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М.: Наука, 1987. URL: https://royallib.com/read/ golosovker_yakov/izbrannoe_logika_mifa.html#0
18. Юнг К-Г. Воспоминания, сны, размышления // Юнг К.-Г. Дух и жизнь М.: Практика, 1996. С. 7-370.
19. Моэм С. Подводя итоги. М.: Издательство «Эксмо», 2004. 544 с.
20. Фромм Э. Бегство от свободы. М.: Прогресс, 1990. 269 с.
21. Мунье Э. Персонализм // Мунье Э. Манифест персонализма. М.: Республика, 1999. С. 459-538.
22. Бердяев Н.А. О назначении человека: Опыт парадоксальной этики // Бердяев Н.А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. С. 20-253.
REFERENCES
1.Gadamer G.-G. Istina i metod. M.: Progress, 1988. 704 p. (In Russ.)
2. Melas V.B. Perezhivanie i sobytie. SPb.: Izdatel'stvo VVM, 2009. 137 p. (In Russ.)
3. Vasilyuk F.E. Psikhologiya perezhivaniya. Analiz preodoleniya kriticheskikh si-tuatsii. M.: Izdatel'stvo Moskovskogo un-ta, 1984. 200 p. (In Russ.)
4. Loginova N.A. Zhiznennyi put' cheloveka kak problema psikhologii. Voprosy psikhologii. 1985. N 1. P. 103-109. (In Russ.)
5. Dorokhova S.V. Perezhivanie kak psikhologicheskii fenomen. Vestnik KRSU. 2016. T. 16, N 4. S. 80-83. (In Russ.)
6. Izotova E.I., Martsinkovskaya T.D. Problema perezhivaniya v kontseptsiyakh Vygotskogo i Teplova: sovremennyi kontekst. Kul'turno-istoricheskaya psikhologiya. 2016. T. 12, N 4. S. 4-13. (In Russ.)
7. Veresov N. Perezhivanie kak psikhologicheskii fenomen i teoreticheskoe ponya-tie: utochnyayushchie voprosy i metodologicheskie meditatsii. Kul'turno-istoricheskaya psikhologiya. 2016. T. 12, N 3. P. 129-148. (In Russ.)
8. Maslou A. Psikhologiya bytiya. M.: Refl-buk, Vakler, 1997. 300 p. (In Russ.)
9. Yaspers K. Filosofiya. Kn. 2. Prosvetlenie ekzistentsii. M.: Kanon+, ROOI "Reabi-litatsiya", 2012. 448 p. (In Russ.)
10. Prust M. V storonu Svana. SPb.: Azbuka, 2019. 576 p. (In Russ.)
11. Berdyaev N.A. Samopoznanie. M.; Berlin: Direktmedia, 2016. 450 p.
12. Bredberi R. Vino iz oduvanchikov. M.: Mir, 1967. 399 p.
13. Dostoevskii F.M. Zapiski iz podpol'ya. In: Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii: V 10 t. M.: Gosudarstvennoe izdatel'stvo khudozhestvennoi literatury, 1956. T. 4. S. 133-244.
14. K'erkegor S. Povtorenie. M.: Labirint, 1997. 160 p. (In Russ.)
15. Bakhtin M.M. Avtor i geroi v esteticheskoi deyatel'nosti. In: Bakhtin M.M. Este-tika slovesnogo tvorchestva. M.: Iskusstvo, 1979. P. 7-80. (In Russ.)
16. Toinbi A.Dzh. Perezhitoe: Moi vstrechi. M.: Airis-Press, 2003. 672 p. (In Russ.)
17. Golosovker Ya.E. Logika mifa. M.: Nauka, 1987. URL: https://royallib.com/read/ golosovker_yakov/izbrannoe_logika_mifa.html#0 (In Russ.)
18. Yung K-G. Vospominaniya, sny, razmyshleniya. In: Yung K.-G. Dukh i zhizn'. M.: Praktika, 1996. P. 7-370. (In Russ.)
19. Mo em S. Podvodya itogi. M.: Izdatel'stvo "Eksmo", 2004. 544 p. (In Russ.)
20. Fromm E. Begstvo ot svobody. M.: Progress, 1990. 269 p. (In Russ.)
21. Mun'e E. Personalizm. In: Mun'e E. Manifest personalizza. M.: Respublika, 1999. P. 459-538. (In Russ.)
22. Berdyaev N.A. O naznachenii cheloveka: Opyt paradoksal'noi etiki. In: Berdyaev N.A. O naznachenii cheloveka. M.: Respublika, 1993. P. 20-253. (In Russ.)
Информация об авторе: Золотухина Елена Всеволодовна (публикуется как Золотухина-Аболина) — доктор философских наук, профессор кафедры истории зарубежной и отечественной философии Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета (г. Ростов-на-Дону), тел.: +7 (905) 454-59-95; elena_zolotuhina@mail.ru
Information about the author: Zolotukhina-Abolina Elena Vsevolodovna — Dortor of Philosophical Science, Professor, Departament of History of Foreign and national Philosophy, Institute of Philosophy and Social and Political Sciences, Southern Federal University, Rostov-on-Don, tel.: +7 (905) 454-59-95; elena_zolotuhina@mail.ru
Поступила в редакцию 09.05.2022; принята к публикации 09.06.2022
