CC BY
84
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
УДК 159.9.018
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ПСИХОЛОГИИ И ПСИХИАТРИИ
А. А. Львов
Выявляются принципы взаимодействия феноменологической и экзистенциальной философии с психологией и психиатрией. Объектом исследования выступает порядок взаимодействия феноменологических и экзистенциалистских концептов и выстраивающихся в рамках психологии и психиатрии концептуальных сеток. Рассматриваются концепты феноменологии и экзистенциализма, оказавшиеся наиболее востребованными в рамках психологии и психиатрии, стратегии переноса этих концептов из одной области гуманитарного знания в другую, способ достижения консенсуса в применении одних и тех же понятий в областях, по существу различных.
Ключевые слова: феноменология, экзистенциализм, феноменологическая психиатрия, экзистенциальный анализ, Ва$ет-аналитика, бытие-в-мире, тело, опыт сознания.
Работа подготовлена в рамках проекта РФФИ (ОГОН) 17-33-01064 «Сравнительный концептуальный анализ развития экзистенциально-феноменологической традиции в психиатрии и психологии».
ХХ век интересен не только самостоятельными философскими стратегиями, которые были предложены мыслителями различных направлений - от феноменологии до постструктурализма и новейших разработок в области когнитивных исследований. В не меньшей мере он интересен тем, что многие из этих интеллектуальных стратегий нашли непосредственное применение в нефилософских (или преимущественно нефилософских) отраслях человеческой деятельности. Например, большой вклад в создание неклассической рациональности наряду с физиками внесли также и философы: проблемы сознания, проблемы функционирования языка теперь разрабатываются не только представителями чистой философии, но и специалистами биологии, лингвистики и иных смежных областей.
Одной из таковых междисциплинарных исследовательских областей в середине ХХ столетия стала психология. Изначально дитя чистой философии, в прошлом веке она отринула множество метафизических наслоений, практически получив статус положительной науки, о чем еще в XIX веке можно было только мечтать [1, с. 45].
Феноменология, а позже и экзистенциалистское направление в философии, обогатили психологию и психиатрию не только в концептуально-терминологическом плане. Подобный перенос понятий из одной области наук о человеке в другую в чистом виде, безо всяких содержательных изменений или творческого развития магистральных положений? было бы невозможно. Исследователи отмечают, что «Гуссерль никогда не анализировал психическую пато-
логию и не указывал на возможности и пределы своего метода в психиатрической клинике. Психиатр, естественно, не мог просто перенести его идеи в свою практику — он мог только перенести их на свой профессиональный язык <...>» [2, с. 153].
В данном отношении важно выяснить, какие именно концепты феноменологии и экзистенциализма оказались наиболее востребованными в психологической и психиатрической среде; каковы были стратегии переноса этих концептов из одной области гуманитарного знания в другую; наконец, каким образом достигался консенсус между применением одних и тех же понятий в различных по существу областях. Для этого продуктивным представляется воспользоваться анализом текстов и свидетельств самих участников подобного творческого симбиоза — в этом смысле требуется метод текстологического анализа. Необходимо подчеркнуть, что проблема взаимных влияний указанных направлений гуманитарного знания широко обсуждается в среде зарубежных и отечественных исследователей [см., например, 2; 3; 4; 5; 6]. Настоящая статья посвящена анализу именно творческого взаимодействия основных мотивов феноменологии и экзистенциализма и психологии и психиатрии, а также порядку взаимодействия их концептов и выстраивающихся концептуальных сеток.
Феноменологическая философия Эдмунда Гуссерля, изначально разрабатываемая как проект строгой дискриптивной науки, стала одним из наиболее влиятельных направлений в истории мысли ХХ века. Во многом это произошло не столько благодаря самому основателю школы, сколько благодаря его последователям: так, Мартин Хайдеггер переводит феноменологию в область Dasein-аналитики, а яркий представитель мюнхенской школы Макс Шелер, не удовлетворившись чисто описательным подходом, провозглашенным и отстаиваемым Гуссерлем, создает на ее основе учение о морали и ценностях, а затем — программное сочинение по философской антропологии («Положение человека в космосе»). И хотя сам схоларх феноменологии не поддерживал подобные прикладные исследования, однако именно они оказали решающее влияние на возникновение таких подходов, как феноменологическая, а впоследствии и экзистенциальная психиатрия.
Отметим, что интерес к феноменологическим исследованиям имел и имеет место не только в чисто философской области — прикладные науки о человеке, такие, как социальная антропология, также оказались заинтересованы в использовании предложенного Гуссерлем метода эпохе. Подобно тому, как он предлагает отказаться от установки на мир как «естественном» феномене и перейти на уровень, не связанный с заинтересованным пребыванием человека в привычном окружающем его жизненном мире, так и антропологи увидели здесь возможность расширить этот этап до отказа от культурной установки, изначально присущей и обусловливающей работу всякого исследователя [7, p. 88].
Метод эпохе Гуссерля, как известно, непосредственно связан с его критикой забвения опыта сознания. Последовательно проходя по ступеням феноменологической редукции, он доходит до стадии трансцендентального ego, кото-
рое мыслится уже как чистый опыт внутреннего созерцания, тождественный полюс переживаний, утверждающий самого себя как сущее [8, с. 145]. В этом смысле в психиатрии полезным и плодотворным выступает такое положение о самосозидающем Я, которое оказывается ни чем иным, как конституированием личностного опыта в его непосредственной очевидности. А ведь экзистенциально-феноменологическая психиатрия направляла свою критику прежнего психиатрической практики именно на то, что из нее исключался живой человеческий опыт [9, с. 20]!
Продуктивно сопоставить это своеобразное «возвращение к субъекту» и с антропологической областью знания, где пристальное внимание уделяется опыту тела (очевидно, не без влияния исследований М. Мерло-Понти). Тело в данном случае понимается не только как своеобразная телесная оболочка или манифестирующее собой текст нечто, что может быть каким бы то ни было способом измерено, проанализировано или оценено с моральной, эпистемологической или эстетической точки зрения. Исследователи описывают переход от «телесности к телу» (это только попытка приблизительного перевода немецких понятий Körper и Leib, которые в данных смыслах употребляются), причем тело (Leib) трактуется как нулевая, исходная точка перцепции, из которой только и может исходить дальнейшая вовлеченность субъекта в мир [7, р. 89]. Заметим, что подобного взгляда придерживался и доктор Я. Х. Ван Дер Берг, который разделял простое обладание человеком своего тела и осознанное отношение к собственной телесности. При этом он оговаривал, что последнее только и может произойти при наличии дистанции между конкретным Я человека и его телесным оформлением: «И это убеждение, что тело — объект, оказалось необычайно продуктивным для медицинской' науки. Объект, благодаря которому существуют, может быть анатомирован, и тем самым его можно попытаться понять, в то время как то, что существует, анатомировано быть не может» [10, с. 501-502]. В этом смысле можно сказать, что мир человека является энтелехией его тела, и в зависимости от того мира, в котором человек живет, такое тело он обретает. Тело и субъект поэтому находятся в состоянии непрерывного диалога, а следовательно, и мир становится наполнен отношениями с другими людьми. Мир как длительность становится миром совместного с Другим опыта. Это не частный пункт, присущий только позиции Я. Х. Ван Дер Берга; современные исследователи отмечают, что вообще «<...> феноменологическая психиатрия в обилии вариаций направляет свое внимание на непосредственный опыт взаимодействия человека с реальностью и проживание этого взаимодействия» [11, с. 42].
Такие представители экзистенциальной аналитики в психологии и психиатрии, как Людвиг Бинсвангер и Медард Босс, во многом развивали обозначенные позиции феноменологической философии Э. Гуссерля, но все же в еще большей степени находились под продуктивным влиянием идей Мартина Хайдеггера. Прежде всего их пристальное внимание было обращено на предложенную и развернутую им аналитику Dasein (которая, правда, в психологическом изводе оказалась смешанной с так называемым Dasein-анализом, против
чего сам философ решительно протестовал), а также на обнаружение событийности бытия-в-мире, как предстающего как бытие-друг-с-другом.
Настоящей энциклопедией экзистенциальных понятий (именно в авторском осмыслении экзистенциализма), применяемых в психиатрии, являются цолликоновские семинары, которые знаменитый психиатр М. Босс проводил с 1959 года на протяжении почти десятилетия в собственном доме в Цолликоне, в Швейцарии, куда приглашал на встречу со студентами М. Хайдеггера. О начале этих встреч сам доктор Босс вспоминал как о чудесном отклике знаменитого, но отверженного в послевоенное время философа, на присланные неизвестным ему врачом вопросы, которые обсуждались в трактате «Бытие и время». Интересно, что Хайдеггер, который славился не только своим настороженным отношением к положительной науке, но своим специфическим способом изложения — «неясным», «трудно понятным» как отмечают исследователи [12], — с радостью отозвался на приглашение к совместным со студентами-медиками занятиям: «Мартин Хайдеггер — как он сам однажды признался — с самого начала многого ожидал от общения с врачом, который, казалось, глубокого понимал его мысль. Он увидел возможность того, что его философские прозрения не останутся исключительно в кабинетах философов, но смогут быть полезными гораздо большему количеству людей и прежде всего тем, которые нуждаются в помощи» [13, с. 11]. Таким образом, важно заметить, что к середине ХХ столетия не только для психиатров, но и для самого Хайдеггера очевидно существовала потребность в применении предложенных и разработанных им в своих трудах 1910-1920-х гг. понятий, ставших фундаментальными в экзистенциалистской традиции.
Прежде всего речь идет о понятии бытия-в-мире, столь важном для Dasein-аналитики в «Бытии и времени». В §13 он осмысляет «бытие-в-мире» как единый феномен, с помощью прояснения которого можно достичь понимания самого «присутствия» — Dasein. А ведь именно «присутствие» (или «здесь-бытие», «вот-бытие» [14, с. 520]) указывает на такое сущее, которое именуется «я сам»; поэтому бытие-в-мире не может пониматься чисто биологически, ибо тогда понятие жизни ускользает из рук положительной науки о жизни (биологии). Напротив, необходимо дать выступить вперед вдумчивому осмыслению: «Лишь в ориентации на так понятую структуру (т. е. структуру присутствия. — А.Л.) можно априори на пути привации очертить бытийное устройство "жизни". Онтически равно как онтологически бытие-в-мире как озабочение имеет приоритет. В аналитике присутствия эта структура получает свою основоположную интерпретацию» [15, с. 58]. Для нас важно отметить этот момент оза-бочения — в Цолликоне доктор Босс спрашивал у Хайдеггера, среди прочего, о том, «что, собственно, означает центральный тезис "Бытия и времени", который повторяется неоднократно, пусть и в слегка измененной форме: "Dasein есть сущее, для которого в его бытии речь идет о самом этом бытии"!» [16, с. 234]. И Хайдеггер отвечал ему именно в том духе, что Dasein, здесь-бытие, всегда нужно рассматривать, с одной стороны, как озабочение вещами и, с
другой, как заботу о событии, вводящем нас в актуальное присутствие в мире с другими людьми. Так ведь и врач выступает к своему пациенту в отношении продуктивной, помогающей ему заботы [17, с. 200]. Трактовку Dasein в качестве эгоцентризма, сознательного замыкания субъекта на самого себя мыслитель категорически отвергал.
Между тем «бытие-в-мире» не являлось для самого Хайдеггера единственной исследовательской установкой, скорее, он рассматривал этот концепт как начало своего пути к построению фундаментальной онтологии [2, с. 158]. Хайдеггеру задавали также вопросы и о толковании Л. Бинсвангером его знаменитого положения о «присутствии», и уже Хайдеггер, а затем и позднейшие исследователи, обратили внимание на закравшуюся в это толкование «продуктивное недоразумение» [2, с. 158; 10, с. 550; 16, с. 176]. Собственно, это недоразумение состояло в том, что Л. Бинсвангер отождествил проект фундаментальной онтологии с антропологией, указав, что подлинная проблема в аналитике Dasein раскрывается только в аналитике человеческой экзистенции. Очевидно, что здесь ошибка зиждилась на неоднократно повторяемой формулировке в «Бытии и времени» о том, что Dasein экзистирует. Однако, конечно, из этого не следовало столь узкое понимание «присутствия», как только человеческого бытия-в-мире. Хайдеггер сам отмечает, что Dasein не связано ни с солипсизмом, ни с субъективизмом: «<...> само это Dasein определяется как изначальное бытие-друг-с-другом. Поэтому для Dasein речь также всегда идет о Другом» [17, с. 176].
В данном аспекте интересно проследить взаимоотношения, которые имеют место между пациентом и миром, сквозь призму экзистенциального анализа. Это становится еще более показательно на примере творчества душевнобольных людей. Например, В. В. Двигалова указывает, что при пытке осознания и интерпретации переживаний психически нездорового человека нередко возникают именно соответствующие экзистенции человека, его внутренней, интимнейшей в жизни категории: «Таковыми являются отчуждение, отвращение, тоска, пустота, страх и ужас. Возникают проблемы в отношениях "Я/Другой", "Я/временно-пространственная реальность" и др. Главным утверждением представителей данного направления психиатрии является то, что внутренний мир, построенный в сознании душевнобольного, является для него таким же реальным, как и для здорового человека, а в связи с этим имеет право рассматриваться как существующий» [11, с. 43-44]. Не случайно поэтому душевнобольные склонны к творчеству, причем творчеству особого, экстатичного рода. Таким способом они стремятся преодолеть «кокон» своего недуга и высвободиться для бытия-с-другими, творя свой собственный мир — точно так же, как и человек, следуя своему (раскрытому в контексте хайдеггеровского понимания проблематики гуманизма) зову бытия, стремится выйти из серости и обыденности толпы в артикулированный во вдумчивой речи, в просвет бытия [18, с. 281].
Итак, мы видим, что авторы, пишущие о феноменологическом и экзистенциальном анализе в психологии и психиатрии, указывают, что принимае-
мые в этой практике положения отличаются приверженностью к гуманизму и особенно бережному отношению к пациенту [19, с. 25]. Здесь важно, что многие из тех, кто принадлежал к данной традиции, стремились свой интерес к установкам Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, М. Мерло-Понти и других реализовать в прагматическом аспекте. Мы выяснили, что этому, во-первых, способствовала деятельность кружка мюнхенских феноменологов (прежде всего М. Шелера), впервые попытавшихся отойти от чисто описательна ориентации трансцендентальной феноменологии и обосновать аксиологические, этические и философ-ско-антропологические положения.
Именно в контексте феноменологии и, позже, экзистенциализма таким понятия, как «опыт сознания», «очевидность», «тело», «бытие-в-мире», «бытие-с-другим» были возвращены конкретные смыслы, игнорировавшиеся прежними философскими направлениями (неокантианством, например). Возвращение к вещам оборотной своей стороной имело и возращение к подлинным экзистенциальным установкам или по крайней мере артикуляцией вопросов о темпо-ральности и безусловности личного существования каждого человека. Несмотря на то, что перенесение не только самих понятий, но и стратегий их осмысления из области чистой философии на почву прикладной психиатрии не было безусловно точным и даже в некоторых «продуктивно ошибочным» (случай Л. Бинсвангера), это позволило развернуть целую исследовательскую программу, направленную на постижение подлинного опыта живого человека, а не абстрактного объекта психиатрической науки.
По мысли М. Хайдеггера важно, чтобы в трактовке Dasein было слышно не только собственно бытие, но и актуализированное присутствие (он нередко указывал на неадекватный французский перевод своего излюбленного слова как être-là), акцентация которого заставляется поставить ударение на первый слог. «Вот-бытие» в этом смысле — хороший пример манифестации, явленно-сти бытия, которое рассматривается не только самим философом, но и его собеседниками-врачами как определенный бытийный жест, действие, переходящее в умение быть. Поэтому Хайдеггер противопоставляет умение (как залог, предпосылку всякого конкретного умения-навыка или умения-действия) возможности, ибо само «умение-быть» всегда актуально [16, с. 239]. В этом смысле в экзистенциальном анализе обнаруживается склонность к выявлению стратегий этого автопоэтического отношения человека к самому себе, творческое отношение человека к самой своей сути — и в этом смысле к обретению человеком свободы.
Список литературы
1. Риль А. Дарвинизм и трансцендентальная философия // Дарвинизм и теория познания. СПб.: Санкт-Петербургская Коммерческая Типолитография, 1899. С. 45-57.
2. Власова О. А. Рецепция феноменологии в психиатрии: между онтологией и онтикой // Вопросы философии. 2010. №2. С. 152-160.
3. Летуновский В. В. Экзистенциальный анализ в психологии: авто-реф. дис. ... канд. психол. наук. М., 2003. 24 с.
4. Элленбергер Г. Клиническое введение в психиатрическую феноменологию и экзистенциальный анализ // Экзистенциальная психология. Экзистенция. М.: ЭКСМО, 2001. С. 207-228.
5. Berrios G. E. What is Phenomenology? A Review // Journal of the Royal Society of Medicine. 1989. Vol. 82. No 7. P. 425-428.
6. Berrios G. E. Phenomenology and Psychiatry: Was There Ever a Relationship? // Comprehensive Psychiatry. 1993. Vol. 34. No 4. P. 213-220.
7. Desjarlais R., Throop C. J. Phenomenological Approaches in Anthropology // Annual Review of Anthropology. 2011. Vol. 40. P. 87-102.
8. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб.: Наука, 2006. 315 с.
9. Власова О. А. Дорогами Гуссерля и Хайдеггера: феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ как проект деструкции оснований // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Сер. «Философия, социология, право». 2009. №2 (57). С. 17-23.
10. Власова О. А. Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ: История, мыслители, проблемы. М.: Издательский дом «Территория будущего», 2010. 640 с.
11. Двигалова В. В. Искусство душевнобольных в контексте феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа // Артикульт. 2012. №4 (16). С. 41-48.
12. Артеменко Н. А. Диалог философии и психиатрии: теория VS практика. По страницам «Цолликоновских семинаров» М. Хайдеггера: сборник научных статей и рабочих материалов к докладам участников II Международной конференции «Философия и психотерапия». СПб: Изд-во «Анатолия» 2014 / [Электронный ресурс] URL: http://hpsy.ru/public/x6375.htm (дата обращения: 20.08.2019).
13. Босс М. Предисловие // Хайдеггер М. Цолликоновские семинары / Пер. с нем. яз. И. Глуховой. Вильнюс, ЕГУ, 2012. С. 9-18.
14. Михайлов А. В. О значении и переводе слова Dasein // Хайдег-гер М. Исток художественного творения. М.: Академический проект, 2008. С. 520-525.
15. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Академический проект, 2011.
460 с.
16. Хайдеггер М. Цолликоновские семинары. Вильнюс, ЕГУ, 2012.
406 с.
17. Аверкина Е. И. Гуманитарная парадигма врачевания (открывая «Цолликоновские семинары» М. Хайдеггера) // Вестник ТвГУ. Сер. «Философия». 2015. No 2. С. 195-202.
18. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие. СПб.: Наука, 2007. С. 266-305.
19. Косилова Е. В. Психиатрия: опыт философского анализа. М.: Проспект, 2014. 272 с.
Львов Александр Александрович, канд. филос. наук, старший преподаватель, a.lvov@spbu.ru, Россия, Санкт-Петербург, Санкт-Петербургский государственный университет.
ONTOLOGICAL FOUNDATIONS OF EXISTENTIAL-PHENOMENOLOGICAL PSYCHIATRY
A. A. Lvov
The principles of the interaction of phenomenological and existential philosophy with psychology and psychiatry are revealed. The object of research is the order of interaction ofphenomenological and existentialist concepts and conceptual networks that line up in the framework of psychology and psychiatry. The concepts of phenomenology and existentialism are considered, which turned out to be most popular in the framework of psychology and psychiatry, the strategies for transferring these concepts from one area of humanitarian knowledge to another, a way to achieve consensus in applying the same concepts in areas that are essentially different.
Key words: phenomenology, existentialism, phenomenological psychiatry, existential analysis, Dasein-analytics, Weltsein, body, experience of consciousness.
Lvov Alexandr Alexandrovich, candidate of philosophical sciences, senior lecturer, a.lvov@spbu.ru, Russia, Saint Petersburg, Saint Petersburg State University.
УДК 141.201
СТАНОВЛЕНИЕ ФРЕЙМОВОГО ПОДХОДА В ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКОМ ОСМЫСЛЕНИИ
Д.И. Меньшиков
Рассматриваются различные междисциплинарные исследования в рамках теории фреймов, фреймового подхода, а также фрейма, как такового. Описывается универсальность теории для различных областей наук, а также описывается два направления развития теории фреймов.
Ключевые слова: фрейм, теория фреймов, фреймовый подход, фреймодвижущее распознавание, фреймирование реальности.
Характерная черта развития научной мысли XX века - возникновение множества междисциплинарных связей и пограничных наук. Это явление способствует проникновению и приобретению иных значений специальных методов одной научной области в другую. Всё это происходит благодаря тому, что
