ЭКСТРЕМИЗМ КАК СОЦИАЛЬНАЯ БОЛЕЗНЬ: ПРИЧИНЫ И ПРОФИЛАКТИКА Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Е. А. Матвиенко

ЭКСТРЕМИЗМ КАК СОЦИАЛЬНАЯ БОЛЕЗНЬ:

ПРИЧИНЫ И ПРОФИЛАКТИКА

В статье сделана попытка комплексного анализа причин, порождающих такое негативное явление, как экстремизм. Подчеркивается, что без их глубокого понимания невозможна эффективная профилактическая деятельность в данной области. Лежащий в основе экстремизма причинный комплекс крайне сложен. Он включает в себя социально-экономические, демографические, внутри- и внешнеполитические, технологические, наконец, нередко недооцениваемые культурно-идеологические факторы. Именно последним в статье уделяется особое внимание. Автор предлагает отбросить ложно понимаемую политкорректность и рассмотреть (на примере современного исламизма) экстремизм как продукт развития и функционирования конкретной ци-вилизационной модели, исторически и религиозно обусловленное явление. Делается вывод, что только комплексный подход к пониманию причин экстремизма и его профилактике способен переломить нежелательный тренд и затормозить дальнейшее распространение экстремизма (прежде всего радикально-исламского толка).

Ключевые слова: экстремизм, терроризм, политика, идеология, религия, ислам, исламизм, культура, цивилизация, толерантность.

E. A. Matvienko

EXTREMISM AS A SOCIAL DISEASE: CAUSES AND PREVENTION

The article provides a comprehensive analysis of causes leading to emergence of such a negative phenomenon as extremism. The author emphasizes that without more sophisticated comprehension of these causes, effective preventive activity in this field is hardly possible. The set of causes underlying extremism is highly complicated. It includes social-economic, demographic, political (of domestic and foreign character), technological, and, at last, often underestimated cultural-ideological factors. The article pays particular attention to the last of them. The author offers to put aside falsely understood political correctness and consider extremism (using the case of modern Islamism) as an outcome of the development and functioning of a specific civilization model. He also considers extremism as a phenomenon explained from the historical and religious points of view. The conclusion is that only comprehensive understanding of causes and prevention of extremism can reverse the undesirable trend and slow down further spreading of extremism (firstly that of radical-Islamic nature). To achieve this goal it's necessary to coordinate efforts of all main subjects of social relations.

Key words: extremism, terrorism, politics, ideology, religion, Islam, Islamism, culture, civilization, tolerance.

Противодействие экстремизму и теснейшим образом связанному с ним терроризму — важнейшая задача, стоящая сегодня перед миром в целом и Российской Федерацией в частности. Однако если мы хотим, чтобы это противодействие было эффективным, недостаточно реагировать лишь на симптомы этой, к сожалению, высоко вирулентной социальной болезни. Необходима профилактика, для осуществления которой нужно прежде всего проанализировать вызывающие болезнь причины. Вот здесь-то мы и сталкиваемся с серьезнейшими трудностями. Дело в том, что порождающий экстремизм причинный комплекс очень сложен. Приходится принимать в расчет множество одновременно действующих факторов. Их «удельный вес» варьируется от страны к стране, от региона к региону, от одного исторического периода к другому. Постараемся все же обозначить основные причины, генерирующие данное явление.

1. Социально-экономические факторы: бедность, безработица, низкий уровень жизни основной массы населения, высокий уровень коррупции, в том числе верхушечной, пронизанность общества родственно-клановыми связями, непотизм, отсутствие социальных лифтов.

Часто в данный перечень включают и низкий образовательный уровень. При этом за аксиому принимается утверждение, что степень образованности населения обратно пропорциональна степени его восприимчивости к экстремистским идеологиям. Однако к оценке влияния данного фактора следует подходить с большой осторожностью. При наличии указанных негативных характеристик конкретного социума высокий уровень образованности, широкий кругозор населения (особенно молодежи) отнюдь не ослабляет, а напротив, усиливает их деструктивное действие. Иначе говоря, вопреки распространенному мнению развитие образования отнюдь не пана-

цея против экстремизма, наоборот, при нерешенности прочих социально-экономических вопросов оно предельно обостряет эту проблему.

Именно хорошо образованные, но не нашедшие себя в жизни (в том числе по объективным причинам) молодые люди и стали основной движущей силой так называемой «арабской весны». Отсутствие работы по специальности, невозможность карьерного (и шире — социального) роста толкает вчерашних студентов в объятия радикалов. Заметнее всего данный фактор способствовал победе «Братьев-мусульман» в Египте. Во многом сходная ситуация наблюдается в российских республиках Северного Кавказа.

2. Демографические факторы: чем моложе население, тем больше вероятность и масштаб экстремистской деятельности. Общество максимально восприимчиво к «вирусу экстремизма» в момент прохождения так называемых «молодежных пиков» (когда молодые люди в возрасте 15—24 лет составляют 20 и более процентов населения [1, с. 176]. По этому показателю опять-таки выделяется Северный Кавказ с его сверхвысокой (по общероссийским меркам) рождаемостью.

3. Политические причины: отсутствие реальных и вместе с тем легальных каналов для выхода проте-стной энергии. Дискриминация различных этнических, религиозных, иных социальных групп (часто прикрываемая декларативными заявлениями об отсутствии какого бы то ни было неравенства, культивированием мифа о «равных возможностях»). Сюда же следует отнести ошибки и просчеты правящей политической элиты.

Ярким примером совмещения указанных факторов является феноменальный «взлет» так называемого «Исламского государства» (организация запрещена в России). В кратчайшие сроки эта террористическая структура достигла огромных успехов, в том числе военных. Объяснение этому факту следует во многом искать в политической ситуации в постсаддамовском Ираке. Различные источники по-разному оценивают соотношение суннитов и шиитов среди иракских мусульман. Но несомненно, что эти группы вполне сопоставимы по численности. Если в период правления Саддама Хусейна в привилегированном положении находились сунниты, то после его отстранения от власти господствующие позиции захватили шииты. Сунниты же оказались в положении притесняемых и с готовностью восприняли радикальные салафитские доктрины. Именно бывшие офицеры саддамовской армии и спецслужб (как и гражданские чиновники) составили ядро военно-силового блока иракских подразделений «Аль-Каиды», а затем — «Исламского государства», позволили наладить более-менее успешно функционирующий административный аппарат.

К сожалению, этническая близость, земляческие и клановые связи нередко определяют успешность жизненной траектории и в нашей стране (особенно на Северном Кавказе). Возвышение (далеко не всегда заслуженное) одних оставляет за бортом других, порождая у последних острое недовольство деятельностью конкретных чиновников, которое затем легко эволюционирует в неприятие существующей социально-политической системы в целом. Здесь же следует упомянуть и происходящее в России постоянное ужесточение антиэкстремистского законодательства. Его необходимость не вызывает никаких сомнений. Однако критически важно при этом сохранить для российских граждан возможность мирно и в рамках закона высказывать свою позицию по тем или иным вопросам, даже если она идет вразрез с официальной позицией властей. Отсутствие такой возможности в ближайщей перспективе приведет к неминуемой радикализации протеста, причем нарастание данных настроений будет иметь латентный и неконтролируемый характер, что уже чревато серьезными экстремистскими проявлениями.

4. Вмешательство внешних факторов (как государственных, так и иных). В политической риторике давно уже стали общим местом заявления, что терроризм — это абсолютное зло. В борьбе с ним должны объединиться все страны и народы, что пора перестать делить экстремистов на «плохих» и «хороших». Однако, к глубочайшему сожалению, такого рода заявления во многих случаях остаются пустыми декларациями, за которыми не следует никаких реальных шагов. Более того, повсеместно «правят бал» двойные стандарты. Политические лидеры осуждают экстремистов на словах, что нисколько не мешает спецслужбам использовать террор и террористов для достижения внешнеполитических целей [2, с. 112]. Пока всеми геополитическими игроками не будет принята максима «хороший террорист — мертвый террорист», прорывных успехов в борьбе с этим злом ждать не стоит.

5. Революция в области коммуникаций (интернет, социальные сети, в частности «Твиттер» и т. п.). Вследствие нее возникли качественно новые возможности для «духовной интоксикации» и последующей организации деятельности реальных и потенциальных сторонников экстремизма [3]. Так, широко распространился феномен террориста-одиночки, связанного с экстремистской средой лишь виртуально. Такой «террорист нового типа» часто попадает в поле зрения спецслужб лишь после того, как осуществит террористический акт. До этого он может не вызывать у окружающих никаких подозрений.

6. Наконец, последними по месту, но отнюдь не по значению назовем собственно идеологические факторы, которые, на наш взгляд, исследователи проблемы экстремизма недооценивают, выдвигая на первый план экономику, политику, «подрывную деятельность» иностранных держав и т. д. Мы не ставим

под сомнение значимость перечисленных факторов, однако позволим себе напомнить известное марксистское положение: когда идея овладевает массами, она становится материальной силой. Несмотря на все усилия «деидеологизаторов» и постулированный постмодернистской философией конец эпохи метанарративов, запрос общества на внятную, открыто провозглашаемую и защищаемую идеологию сохраняется. Более того, он нарастает как в пространстве Западной цивилизации, так и за его пределами, хотя и по разным причинам.

Утвердившееся на Западе «общество потребления» не в состоянии предложить людям какой-либо иной, более возвышенной идеи кроме «идеи» потребления. Ее апологеты, по сути, не видят и не хотят видеть качественной специфики собственно человеческого бытия. Но люди не животные. Когда они удовлетворяют первичные материальные потребности, им (по крайней мере, лучшим из них) хочется чего-то большего. Ни государство, ни интеллектуальная элита не могут (не хотят?) решить эту проблему. Духовный вакуум заполняют экстремисты всех мастей, с готовностью предлагая социуму нечто большее, чем сытое безразличие и комфорт, апеллируя к высшим ценностям нации, религии, родины, свободы, социальной справедливости и т. д. (сплошь и рядом смешивая все это в той или иной пропорции).

Еще большее отторжение «идеология потребления» вызывает в странах, не относящихся к Евроат-лантической цивилизации. Там она воспринимается как элемент процесса глобализации (на практике нередко трудноотличимого от попыток тотальной вестернизации). Эта идеология оказывается неприемлемой не только в силу своей содержательной убогости, но и из-за своей чужеродности, агрессивно-пренебрежительного отношения к традиционной культуре и образу жизни. Альтернативной глобализации все чаще выступает глокализация. Локальное все явственнее и успешнее противостоит глобальному (или, по меньшей мере, причудливо синтезируется с ним, порождая самые неожиданные культурные гибриды) [4, с. 145—163].

Итак, при анализе причин появления и распространения экстремизма крайне важен идеологический фактор. Разумеется, рост популярности экстремистских идеологий также имеет ряд объективных предпосылок, среди которых бедность, безработица, коррупция, «глобализационный шок», аномия и др. Но хотелось бы еще раз подчеркнуть относительную самостоятельность идеологического фактора. Возникнув и став массово популярными, экстремистские идеологии начинают жить собственной жизнью. Они приобретают автономный, со-мовоспроизводящийся характер и, подобно мощному водовороту, втягивают в орбиту своего влияния и экономику, и политику, и социальную сферу, иные элементы породившего их причинного комплекса, становятся внешнеполитическими. Причина и след-

ствие меняются местами. Идеальное объективируется, становясь стержневым элементом массового общественного сознания. Идея воистину становится материальной силой, но ослабить ее деструктивное влияние с помощью сугубо материальных средств невозможно (на что, собственно, и указывает Маркс) [5]. Иначе говоря, широкие социальные программы, создание новых рабочих мест, успешная борьба с коррупцией и т. п. могут (в некоторых случаях) предотвратить широкое распространение экстремистских идеологий и практик. Но после того, как их распространение стало свершившимся фактом, все эти меры оказываются тщетными.

Отметим, что особо мощным мобилизующим потенциалом обладают идеологии, генерируемые на религиозной основе. С одной стороны, такие идеологии дают ответ на важнейшие экзистенциальные вопросы, встающие перед всеми без исключения людьми, объясняют фундаментальные страхи и надежды человечества. Глубина и масштабность их воздействия на личность мало с чем сравнима. С другой — религиозные идеологии в большей степени, чем иные их разновидности, основаны на вере. Они опираются на некий трансцендентный авторитет, не оставляющий места для сомнений. Такие идеологии по своему содержанию в принципе иррациональны, их невозможно опровергнуть с помощью рациональной аргументации. Обещание посмертного воздаяния уничтожает страх перед любыми земными страданиями, в частности перед репрессиями со стороны властей.

Повторим: идею (тем более — религиозную) вообще не побороть силовыми методами. Ей можно противопоставить только другую, более привлекательную идею. Решающая борьба разворачивается, говоря высоким стилем, за души людей, и в этой борьбе мы, к сожалению, допускаем множество непростительных ошибок.

Прежде всего, необходимо отказаться от набившего оскомину тезиса, что у экстремистов, особенно у террористов, нет ни религии, ни национальности. Государственная власть и СМИ, и большая часть экспертного сообщества, по сути, предпочитают прятать голову в песок, стыдливо закрывая глаза на происходящее, опасаясь показаться «нетолерантными» [6]. Без конца повторяется заученная мантра: все основные религии едины в том, что учат только добру. Однако исследователи межконфессиональных конфликтов подчеркивают, что вернейший путь к эскалации такого конфликта — утверждать, что Бог, дескать, един, что различия между религиями в конечном счете второстепенны. Религиозное сознание интерпретирует подобные рассуждения как попытку указать на несущественность религиозных ценностей вообще. Те же, кто позволяет себе такого рода суждения, раз и навсегда теряют какой-либо авторитет в глазах верующих.

Необходимо не уходить от проблем, какими бы сложными и неприятными они не были, а открыто

говорить о них и пытаться их решать. Чем дольше мы будем оттягивать начало лечения такой сложной социальной болезни, как экстремизм, тем более длительным, болезненным и дорогостоящим окажется лечение. Запущенные формы этого недуга чреваты «летальным исходом» — фактическим распадом цивилизованной социальности (яркие примеры — современные Ливия или Сомали).

За последние годы мир содрогнулся от сотен крупных террористических актов, в которых погибли десятки (а возможно, и сотни) тысяч ни в чем не повинных людей. Они произошли в США, Канаде, Великобритании, Франции, Германии, Испании, Бельгии, Тунисе, Египте, Нигерии, Кении, Мали, Израиле, Ливане, Турции, Казахстане, Афганистане, Пакистане, Индии, Бангладеш, Индонезии... Не является исключением и наша страна. В Ираке и Сирии теракты давно стали печальной обыденностью. Они совершаются в экономически развитых странах с высочайшим уровнем жизни, и в уверенно стремящихся к этому уровню, и в катастрофически бедных. Террористы не делают различий между авторитарными и демократическими режимами, им безразличен этнический и конфессиональный состав населения. Различаются лишь способы совершения терактов и масштабы нанесенного ущерба.

Но есть и общая черта: все это — проявления той (безусловно, доминирующей сейчас) разновидности терроризма, который можно назвать исламским. Все перечисленные теракты совершены мусульманами (или, по крайней мере, людьми, считающими себя таковыми) ради торжества ислама (или, по крайней мере, таковыми их провозглашают сами террористы). Можно, разумеется, рассматривать этот факт как простое совпадение. Но с каждой новой жертвой делать это становится все труднее. Приходится, руководствуясь пресловутой «политкорректностью», игнорировать и здравый смысл, и требования формальной логики. В самом деле, если, обращаясь к ряду однородных объектов, мы фиксируем наличие у каждого из них определенного признака, мы обязаны предположить, что данный признак относится к сущности исследуемого объекта. Если подавляющее большинство известных нам террористов и террористических организаций действуют под исламистскими лозунгами, мы не можем просто отмахнуться от исследования взаимосвязи между исламом и экстремистской деятельностью его приверженцев.

Разумеется, автор далек от утверждений типа «ислам — террористическая религия», «все мусульмане — террористы» и т. п. Но несомненно, что подавляющее большинство современных террористов — мусульмане, и этот факт, на наш взгляд, не случаен.

Мы уже не раз указывали на то, что некоторые особенности исламского вероучения при желании очень легко могут быть интерпретированы таким образом, чтобы лечь в основу агрессивной экс-

тремистской идеологии. [7, С. 140]. Сюда относятся, например, идеи превосходства ислама и мусульман над сторонниками других религий, перманентного джихада, истишхада (самопожертвования во имя веры) и т. д. Особо отметим, что речь именно об интерпретации, а не искажении. В исламской традиции вообще отсутствуют какие-либо абсолютные авторитеты, чья трактовка сакральных текстов считалась бы безусловно верной. Поскольку эти тексты часто сложны и наполнены иносказаниями (не говоря уже о трудностях перевода), а корпус комментариев к ним чрезвычайно обширен и постоянно пополняется, говорить об исламском вероучении как о чем-то целостном и завершенном не приходится. Шииты и сунниты, а внутри суннизма — различные мазхабы (религиозно-правовые школы) могут серьезно различаться по своему подходу к решению важных социально-политических вопросов. К тому же существует необходимость адаптации предписаний Корана и Сунны к современным общественным отношениям. Для этого представителями всех мазхабов используется кияс — суждение по аналогии [8, с. 300—306]. Степень произвольности этой аналогии зависит от целей того, кто к ней прибегает. Иначе говоря, бессмысленно искать единственный «правильный» ислам, его попросту не существует. Хотя, разумеется, это не исключает постановки вопроса о том, почему именно та, а не иная трактовка ислама возобладала в условиях конкретного места и времени.

Благодатной почвой для формирования религиозно окрашенных экстремистских идеологий является также история становления и распространения ислама. Он изначально был теснейшим образом связан с политикой. Халифы совмещали функции духовного и светского лидера. Идея сосуществования духовной и светской властей (а тем более — их противостояния) для исламского общества немыслима. Будучи целостным мировоззрением и образом жизни, исламская цивилизация предполагает мощное влияние религии на все без исключения стороны жизни общества (помимо политики прежде всего на иные социальные регуляторы — мораль и право). Говорить о самостоятельном статусе последних в исламской культуре, видимо, вообще не приходится. Но в той же мере, в какой другие сферы общественной жизни подвергаются влиянию религии, они оказывают и обратное воздействие на нее. Иными словами, ислам сильнее, чем иные религии, укоренен в «посюстороннем», тесно связан с реальными проблемами общества, именно поэтому мусульмане говорят об этих проблемах преимущественно на языке религии.

Сама история распространения ислама — это история арабских завоеваний. Стремление как-то затушевать этот факт (даже руководствуясь при этом лучшими побуждениями) ведет к ослаблению позиций тех, кто пытается это сделать. Исламистские идеологи легко разбивают такого рода антиис-

торические построения, попутно дискредитируя в глазах мусульман их авторов. Интересно, что сами исламисты этого исторического факта совершенно не стесняются, более того, «поднимают на щит» завоевательную политику Арабского халифата, подавая ее как пример для подражания современным мусульманам. Впрочем, социокультурные основания исламского экстремизма заслуживают отдельного исследования.

Перейдем к выводам. Противодействие экстремизму должно носить комплексный характер. Соответствующие мероприятия должны системно и синхронно осуществляться по целому ряду направлений и учитывать при этом цивилизационно-культурную специфику современного экстремизма и терроризма как его наиболее деструктивного

Список библиографических ссылок

элемента. Нужны совместные усилия и государственных структур всех уровней, и международных институтов, и гражданского общества, в частности в рамках экспертного сообщества необходимо в кратчайшие сроки преодолеть трудности, связанные с квалификацией ряда преступлений экстремистской направленности [9, с. 49, 50].

Сегодня на переднем крае борьбы с (прежде всего религиозным) экстремизмом стоят правоохранительные органы. Однако они могут лишь до поры до времени сдерживать мутный вал экстремистской преступности, грозящий смести на своем пути ценности нашей цивилизации. Окончательное же решение указанной проблемы находится, увы, далеко за пределами возможностей силовиков.

1. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: Юрист, 2003.

2. Морозов И. Л. Геополитическая безопасность современной России // Теория и практика общественного развития. 2015. № 8. С. 310—313.

3. Коротаев А. В., Шишкина А. Р., Исаев Л. М. Арабская весна как триггер глобального фазового перехода? // Полис. 2016. № 3. С. 108—122.

4. Шевченко О. М. Сущность и виды ксенофобии: история и современность. Ростов-н/Д: Антей, 2013. 204 с.

5. Маркс К. К критике Гегелевской философии права. URL: http://www.civisbook.ru/files/File/Marks_ K%20kriike.pdf (дата обращения: 15.06.2016).

6. Матвиенко Е. А. Исламский радикализм как глобальная проблема современности // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2015. № 4 (35). С. 179—184.

7. Матвиенко Е. А. Современный исламский терроризм: сущностные признаки и пути противодействия // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2009. № 4 (11). С. 142—147.

8. Саидов А. Х. Сравнительное правоведение. М.: АСТ, 2003. 448 с.

9. Галяшина Е. И. Судебная лингвистическая экспертиза: унификация подхода к судебной практике // Судебная экспертиза. 2016. № 1(45). С. 45—57.

© Матвиенко Е. А., 2016

***

О. В. Стрилец

ПРИЧИНЕНИЕ ВРЕДА ПРИ ЗАДЕРЖАНИИ ЛИЦА, СОВЕРШИВШЕГО ПРЕСТУПЛЕНИЕ,

КАК САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО, ИСКЛЮЧАЮЩЕЕ ПРЕСТУПНОСТЬ ДЕЯНИЯ*

В рецензии дается оценка монографии С. Ф. Милюкова, А. В. Никуленко «Причинение вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное деяние».

Первостепенной дестабилизирующей причиной, препятствующей развитию современного общества, является преступность. Ее негативные количественные и качественные показатели представляют истинную угрозу для государства. Значительная роль в деле противодействия преступности принадлежит использованию самими гражданами своих законных прав, в число которых входит право на причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление. Общественная полезность правомерных действий по задержанию преступника состоит в том, что они пресекают начатое преступление, в ряде случаев предупреждают совершение новых преступлений, обеспечивают привлечение виновного к уголовной ответственности и возмещение им причиненного ущерба.

Рецензент подчеркивает не только высокую научно-теоретическую, но и конкретно-практическую значимость в современных условиях отстаиваемого авторами монографии подхода к институту причинения вреда