CC BY
305
УДК 811.161'28"1920/1930"
ЭКСТРАЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ НОВОГО ТИПА ПРОСТОРЕЧИЯ В 20-30-е гг. XX в.
В.А.Саляев
Орловская региональная академия государственной службы, salve@list.ru
Проанализированы политические, экономические, демографические, социальные и культурные факторы, которые способствовали качественному преобразованию структуры русского национального языка, всех форм его существования и формированию нового типа жаргонизированного просторечия, ставшего основой русского сленга.
Ключевые слова: языковая ситуация, литературный язык, просторечие, сленг, демократизация как экстралингвистическое условие, волновая природа демократизации
This article contains the anatysis of political, economic, demographic, social and cultural factors that contributed to the qualitative transformation of the Russian linguistic structure, all the forms of it and a new type forming of a substandard colloquial language which became a basis of Russian slang.
Keywords: state of language, standard language, colloquial language, slang, democratization as an extratextual factor, wave nature of democratization
Развитие языка как явления социального связано с историей общества. Социальные процессы оказывают свое непосредственное воздействие на изменения во внешних языковых уровнях и опосредованно влияют на изменения в структуре национального языка, в соотношении его форм существования и социальных страт. Последнее утверждение мы попытаемся подтвердить рассмотрением истории русского просторечия, которое в 20-30-е гг. XX в. претерпело качественные преобразования как в своей структуре, так и в системе отношения с иными формами существования национального языка — литературным языком и диалектами. Кардинальные изменения в общественнополитической, экономической и культурной жизни страны и мира в значительной степени обусловили реструктуризацию национального языка и способствовали, в частности, формированию нового типа просторечия — жаргонизированного, которое в свою очередь стало основой для новой подструктуры — русского сленга. Под сленгом понимается субстандартная подсистема, занимающая промежуточное положение между социолектами и ненормативным городским просторечием и представленная преимущественно лексикофразеологический единицами, некогда бывшими достоянием ограниченной субстандартной сферы употребления, но впоследствии перешедшими в общий обиход (с семантической, экспрессивно-стилистической или людической трансформацией).
Основным фактором, обусловившим преобразование всех сторон социальной действительности, речевой деятельности и языковой структуры и в конечном итоге приведшим к формированию нового типа просторечия, стала демократизация. Понимаемая в узком политологическом смысле как процесс политических и социальных изменений, направленных на установление демократического строя, осуществляемых в том числе революционным путем [1], демократизация дала мощный импульс преобразованиям всех сторон жизни общества. Язык как инструмент и явление общественной жизни отражает и вбирает в себя все эти преобразования, поэтому демокра-
тизация должна трактоваться и как понятие социолингвистическое.
В последние годы в науке сложилось представление о демократизации как о процессе, имеющем волновую природу. Метафора волны в определении характера демократизационных процессов связана с признанием того факта, что периоды усиления (накаты) демократизационных тенденций последовательно чередуется с их ослаблением и даже обратным движением (откатом). Теория волн демократизации в политической науке была разработана С.Хантингтоном [2] и поддержана Ф.Шмиттером, М.Н.Грачевым и А.С.Мадатовым.
Американский политолог Ф.Шмиттер период 20-30-х гг. XX в. характеризует как второй период глобальной демократизации, берущий свое начало с окончания первой мировой войны, когда в результате поражения Германии, а также распада Российской и Австро-Венгерской империй, в Восточной и Центральной Европе появляются новые государства, во многих из которых первоначально устанавливаются демократические формы правления [3].
В социолингвистике основы понимания демократизации национального языка как волнового процесса были заложены Б.А.Лариным. Ученый, отмечая повторяемость периодов вульгаризации речи, пишет о том, что «историческая эволюция [национальных языков] может быть представлена как ряд последовательных «снижений», варваризаций, — но лучше сказать — как ряд концентрических развертываний» [4]. Суждения Б.А.Ларина были поддержаны и развиты в исследованиях М.А.Грачева, В.С.Елистратова и др. В частности, В.С.Елистратов выделяет в истории русского языка последних двух столетий четыре витка (волны) вульгаризации: 1) пушкинско-карамзинский;
2) разночинский; 3) послереволюционный; 4) современный — с середины 80-х годов [5]. Исследователи сходятся в мнении о том, что языковая ситуация 2030-х гг. характеризуется вульгаризацией всех форм речевой деятельности, что свидетельствует о «накате» волны демократизации.
Политический базис демократизации общества и языка был заложен реформами 60-х гг. XIX в, а затем революциями 1905 и 1917 гг., в результате которых был разрушен прежний автократический и установлен демократический строй, была разрушена старая и сформирована новая система управления страной, на смену монархии пришла республика. Широкие народные массы, прежде отстраненные от власти, получили возможность через своих представителей (депутатов) и выборные органы (Советы) участвовать в управлении страной.
Экономической предпосылкой демократизации стала кардинальная реструктуризация форм хозяйствования в первые послереволюционные годы, которая вызвала экономический хаос, сопровождаемый снижением промышленного и сельскохозяйственного производства, разрухой, голодом, обострением социальных проблем, ростом преступности. В последующие годы острые экономические проблемы были в целом решены; в ходе индустриализации и коллективизации наметилась тенденция к превращению страны из аграрной в аграрно-индустриальную: восстанавливались и строились фабрики и заводы, росло промышленное производство, развивались города, укреплялось благосостояние населения.
Политическое и экономическое переустройство страны вызвало мощные демографические потрясения. Коренным образом изменилась сословноклассная структура общества: прежде привилегированные классы (дворянство) прекратили свое существование, ранее относительно малочисленные и угнетаемые классы (пролетариат) заняли господствующее положение. В это же время началась активная миграция населения, которая протекала в нескольких формах: 1) эмиграция представителей прежде привилегированных классов — носителей традиционных культурных ценностей и образцового литературного языка; 2) массовая депортация народов; 3) высылка трудоспособного и социального активного населения в отдаленные неосвоенные регионы; 4) перемещение населения из деревень в города в результате обнищания крестьянства.
В Советской России 20-30-х гг. происходили важные социальные преобразования. Экономические преобразования, прежде всего индустриализация и коллективизация, способствовали, с одной стороны, окончательному разрушению патриархальной замкнутости русской деревни и стиранию граней между городом и деревней, а с другой — росту городского населения и повышению роли города в жизни страны. Город становится центром политической, экономической и культурной жизни, происходит урбанизация общественной жизни.
Установление демократического строя способствовало росту социальной активности широких народных масс. Рабочие, крестьяне, получившие возможность участвовать в управлении страной, проявляли небывалый интерес к политической жизни. Активная риторическая деятельность, зачастую принимающая форму бескомпромиссной борьбы с оппонентами, в сочетании с общей идеологической и социальной неустроенностью способствовала повыше-
нию эмоционального фона эпохи послереволюционного переустройства. Важно при этом отметить, что состав участников публичной и массовой коммуникации кардинальным образом изменился: к активной риторике обратились люди, не получившие систематического образования, зачастую не владеющие литературным слогом.
Культурные условия, в которых протекал процесс демократизации национального языка, характеризуются двумя взаимоисключающими тенденциями. С одной стороны, в те годы активизируется борьба за повышение уровня культуры и грамотности населения: открываются новые школы, библиотеки и избы-читальни, организуются кружки по ликвидации неграмотности и т. д. Все это приводит к освоению широкими массами рабочих и крестьян норм литературного языка, расширению кругозора, приобщению к русской и мировой культуре. С другой стороны, краткосрочные курсы не могли дать систематического образования, и Советская Россия того времени все еще оставалась страной с низким уровнем грамотности.
В этих условиях чрезвычайно важной задачей была борьба за чистоту и правильность речи, прежде всего публичной, однако наука того времени не могла заложить основы нормативного регулирования. В первой половине 30-х гг. в стране не издавалось специальных журналов, посвященных вопросам культуры речи, не хватало пособий по русскому языку. В университетах страны не было филологических факультетов. Слабость научной базы была обусловлена и отсутствием специальных институтов, занимающихся изучением и регулированием современной речевой деятельности. Не было и основного ортоло-гического регулятора — общего толкового словаря, снабженного продуманной системой нормативностилистических рекомендаций, соответствующих современному состоянию языка.
Описанные экстралингвистические факторы способствовали корректировке некоторых языковых функций.
1. В первые послереволюционные годы заметно активизировалась номинативная функция. Так, Е.Д.Поливанов, указывая на изменение состава носителей литературного языка, другим важным признаком языка революционной эпохи называл появление множества новых понятий и связанных с ними слов [6]. При этом большая часть новых слов оставалась непонятной широким народным массам.
2. В послереволюционные годы наблюдается усиление эмоционально-экспрессивной функции языка. При этом для выражения различных острых эмоциональных состояний (гнев, недовольство, ирония) служила инвективная лексика и фразеология. Подобного рода слова и обороты употреблялись в речи революционных, а затем и государственных деятелей, на митингах и собраниях, во время общения большевистских лидеров с народными массами. Подобное небрежение литературной нормой было названо за-езжательством. Вполне естественно, что авторитет партийных и государственных руководителей, употребляющих в своей речи «крепкие», а зачастую и от-
кровенно бранные слова и выражения, не способствовал утверждению «высоких» речевых норм.
3. Отмечается и возрастание суггестивности языка в условиях активизации публичной речевой деятельности. Для участников дискуссий чрезвычайно важно было различными средствами воздействовать на оппонента с целью убеждения в своей правоте. Зачастую для этих целей использовались языковые средства из ненормативного лексикона, что также способствовало вульгаризации речи, в том числе и публичной.
4. Язык послереволюционной эпохи утрачивает свою эстетичность, что проявляется, по мысли Е.Д.Поливанова, в пренебрежении формальной стороной выражения мысли [7].
Под воздействием экстралингвистических факторов произошли изменения в языковой структуре, которые коснулись всех форм существования национального языка — литературного языка, территориальных диалектов, социальных диалектов и городского просторечия.
В развитии литературного языка отмечаются две взаимодополняющие тенденции: демократизация и кризис, сопоставимый с разрушением языкового стандарта.
В 1920-30-е гг. разрушается сословноклассовое «двуязычие», при котором носителями литературного языка были преимущественно представители «высших» сословий, а носителями просторечия и диалектов — представители «низких» сословий. Демократизация проявляется в том, что литературную норму начинают осваивать самые широкие народные массы рабочих и крестьян, не обладающие достаточным уровнем образования и культуры.
Однако при этом в условиях отсутствия научной базы нормативного регулирования, низкого уровня грамотности населения, активизации экспрессивных и суггестивных форм публичной коммуникации, сопровождаемой проникновением в общий обиход большого количества сниженных элементов — диалектных, просторечных, жаргонных, арготических, вульгарных — возникает угроза разрушения литературного языка и низложения его до «непричесанного» пролетарского языка. Подобное низложение литературного языка многими даже приветствовалось; писатели, критики, лингвисты выступали за отказ от «старого» литературного языка, якобы выработанного ничтожным привилегированным меньшинством и служащего средством общения эксплуататорских классов. К счастью, полного разрушения норм не произошло, поэтому можно говорить об временном кризисном состоянии литературного языка в 20-30-е гг., об обратимости и преодолимости этого кризиса.
В эти годы наблюдается снижение «удельного веса» территориальных диалектов в структуре национального языка и их значимости для языка художественной литературы. Это было вызвано сокращением общего числа носителей диалектов и ростом городского населения; разрушением изолированности говоров в связи с развитием транспорта, связи, почты, библиотек; вытеснением говоров из повседневного
речевого обихода сельских жителей по мере освоения ими литературного языка. Так обозначилась тенденция к разрушению местных говоров. Кризис территориальных диалектов был тогда неочевиден и малозаметен по сравнению с кризисом литературного языка, однако необратим и непреодолим.
Другие же формы существования национального языка наоборот укрепили свои позиции. Возрастает значимость «языка города», в частности социальных диалектов — воровского арго, профессиональных и возрастных жаргонов. В развитии социолектов можно выделить следующие тенденции:
1) постепенно разрушается корпоративная замкнутость воровского арго, частично нивелируется его криптофорная функции, большое число арготизмов переходит в общий обиход и используется в качестве средства выражения экспрессии в публичной коммуникации;
2) арготизмы все чаще употребляются в языке художественной литературы в качестве стилистического средства, обладающего высокой степенью эмоционального воздействия или в целях речевой характеристики персонажа;
3) формируется молодежный интержаргон, объединяющий жаргоны беспризорников (с сильным влиянием воровского арго), школьников (с влиянием дореволюционного бурсацкого жаргона), молодых рабочих (с влиянием профессиональных жаргонов), а также студентов — речевой элиты молодежи, давшей впоследствии мощный толчок развитию сленга.
Укрепляет свои позиции в системе национального языка и городское просторечие. С одной стороны, упрочение позиций и развитие просторечия было обусловлено изменением его положения в системе национального языка и отношения к литературному стандарту. Именно в эти годы активизируется процесс превращения просторечия из категории сугубо нормативной в категорию нормативно-стилистическую: просторечные элементы, ранее однозначно недопустимые в художественной речи, все чаще стали использоваться в языке художественной литературы как особое изобразительно-выразительное средство или в целях речевой характеристики персонажа — выходца из городских низов. Позже это новое качество просторечия было зафиксировано словарями и отражено в системе стилистических помет, а также обосновано академической наукой в виде дифференциации литературного и внелитературного просторечия. Развитие нормативного статуса просторечия выражается и в том, что оно, выступая в качестве яркого стилистического средства в художественной литературе, начинает движение в сторону разговорного слоя литературного языка.
С другой стороны, развитие этой формы существования национального языка связано с качественными преобразованиями внутри самого просторечия и обусловлено изменением его связей с нелитературными языковыми сферами — территориальными и социальными диалектами. Качественная трансформация просторечия выражается в том, что изменились основные источники пополнения просторечного лексикона. Ранее, в XIX — начале XX вв., просторечие
развивается на интердиалектной основе, выступая в роли своеобразного городского койне и включая в себя некогда территориально ограниченные единицы, получившие всеобщее распространение. С течением времени диалектизированное просторечие постепенно утрачивает свою былую экспрессию и «устаревает». Так «старое» просторечие, генетически связанное с областными говорами, растворяясь в нейтральном разговорном слое, теряет свои позиции «поставщика» экспрессивно окрашенной лексики.
Потребность в свежих экспрессивных средствах выражения в 20-30-х гг. XX в. и позже реализуется путем массового освоения лексики арготического и жаргонного происхождения. Именно в то время многие единицы блатной фени в течение короткого времени были освоены просторечием. На смену «старому» просторечию, связанному с интердиалектом, приходит «новое» просторечие, основу которого составляют интержаргонные языковые явления. Так постепенно складывается новый тип жаргонизированного просторечия, формирование которого связано с разрушением корпоративной замкнутости воровского арго, групповых и профессиональных жаргонов и их активным проникновением в обиходную речь, в язык художественной литературы. Дальнейшее продвижение городского просторечия по пути его сближения и слияния с социолектами привело к формированию особой подструктуры национального языка, которую мы называем русским сленгом.
Таким образом, можно утверждать, что демократизация всех сторон общественной жизни России в 20-30-е гг. XX в., которая была вызвана кардиналь-
ными политическим, экономическими, демографическими и культурными преобразованиями, способствовала изменению некоторых языковых функций, демократизации литературного языка, проявившейся в изменении контингента его носителей и в массовом освоении субстандартных лексико-фразеологических единиц, а также в качественном преобразовании просторечия. Трансформация просторечия как языкового варианта, находящегося на пограничье между нелитературными сферами и литературным стандартом, выразилась в том, что изменился его нормативный статус и были заложены основы формирования нового типа просторечия — жаргонизированного, элементы которого составили основу русского сленга, активное развитие которого продолжается по сей день.
1. Грачев М.Н., Мадатов А.С. Демократия: методология исследования, анализ перспектив. М.: АЛКИГАММА, 2004. С.57-58.
2. Huntington S. The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth Century. Norman and London, 1991. Р.15.
3. Schmitter Ph.S. Democratization, Waves of // Encyclopedia of Democracy. Vol.2. N.Y., 1995. Р.347.
4. Ларин Б.А. О лингвистическом изучении города (об изучении городского арго) // Русская речь. Новая серия. 3. Л., 1928. С.61-62.
5. Елистратов В.С. Арго и культура // Елистратов В.С. Словарь московского арго. М.: Рус. словари, 1994. С.636.
6. Поливанов Е.Д. Революция и литературные языки Союза ССР // Поливанов Е.Д.. Избр. работы. Статьи по общему языкознанию. М., 1968. С.190.
7. Поливанов Е.Д. О блатном языке учащихся и «славянском» языке революции // Поливанов Е.Д. За марксистское языкознание. М., 1931. С.171.
