CC BY
49
Александр Киклевич
Uniwersytet Warminsko-Maznrski, Олъштын
Малгожата Корытковская
Instytut Slawistyki PAN, Warszawa
ЭКСПЛИКАТИВНЫЙ СИНТАКСИС КАК ИНФОРМАЦИОННАЯ БАЗА ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ ГЛАГОЛОВ (на материале польского и русского языков)
Введение
В данной статье рассматриваются возможности использования синтаксической информации, в частности, информации о сочетае-мостных свойствах глагольных лексем, для усовершенствования практики лексикографического описания слов, а именно — для реструктуризации словарных статей таким образом, чтобы семантические свойства лексических единиц, а также их представление, упорядочение в словарной статье соответствовали их синтаксическим (дистрибутивным) характеристикам. Хотя исследования в русле функциональной лингвистики, которая ставит акцент на взаимодействие синтаксиса, семантики и прагматики1, активно проводятся, начиная с 60-х годов прошлого столетия2, лексикографическая практика культивирует традиционные, а подчас совершенно устаревшие методы представления лингвистической информации, остается, по большому счету, индифферентной по отноше-
1 Взаимодействие лексического и грамматического уровней языка Ю. Д. Апресян рассматривает как важнейший элемент его интегративного описания (1986: 57).
2 При этом в рамках данного направления существуют разные, не всегда взаимодействующие научные теории, например, «смысл — текст» И. А. Мельчука, функциональная грамматика С. Дика, функциональная грамматика
А. В. Бондарко, функциональный синтаксис С. Куно, функциональный прагматизм (лингво-семиотическая теория дискурса) О. Лещака и др.
нию к методологии современного языкознания, в частности, к его фундаментальному, всеобще признанному положению, согласно которому семантические (шире — парадигматические) свойства лексических единиц отражаются в их синтаксическом (шире — синтагматическом) поведении, в силу чего описание семантики слова должно ставиться в зависимость от его сочетаемости с другими словами — в аспекте лексического и грамматического значения, синтаксического позиционирования и др. В лингвистике это явление принято определять как дистрибуционизм.
У современных толковых словарей есть много недостатков. К ним прежде всего относится субъективизм толкований, который, в частности, находит отражение в отсутствии четких критериев разграничения значений слов и оттенков значений (т. е. семантических мутаций и модификаций), а также в чрезмерной дифференциации значений (более подробно см.: [Киклевич 2007а: 98 ссл.; Корытковская 2010; 2011]). Кроме того, как указывает Е. Бартмин-ский [1999: 113 ссл.], словарные толкования преимущественно лишены социально-культурной, коммуникативной релевантности: они чрезмерно научны, т. е. не учитывают конкретной исторической, антропологической атрибуции, свойственной языку как функциональной системе3. В соответствии с доминирующим в лексикографической практике подходом (его можно квалифицировать как логоцентрический) слово рассматривается вне контекста социальной жизни носителей языка, а также — что более важно с точки зрения интересуемой нас в данной работе проблематики — вне синтаксической структуры высказывания (фразы), хотя именно
3 Может казаться парадоксальным, что В. Дорошевский, научный редактор критикуемого Бартминским многотомного толкового словаря польского языка, в своих теоретических взглядах был радикальным сторонником функционализма (а именно — социологизма) в языкознании. На это указывают его декларации: «Язык не автономная область духа, которая выходит за рамки общих законов, управляющих действительностью» (1973: 59); «[...] Семантика является прагматической наукой [...] интерпретация значений слов — это интерпретация определенных форм поведения людей и их деятельности» (1973: 66). Лексикографическая деятельность Дорошевского, однако, слабо соотносится с этими программными декларациями.
высказывание является естественной средой существования слов. Например, в академическом «Словаре русского языка» [Евгеньева 1981] описываются шесть значений отглагольного существительного действие, в качестве иллюстраций приводятся конструкции с прилагательными (типа самовольные действия) или окказиональные конструкции с глаголами {момент требовал действия...), но отсутствуют более важные с функциональной точки зрения, регулярные глагольные сочетания: выполнить действие, осуществить действие и т. п. Подобным же образом в польском четырехтомном толковом словаре под редакцией С. Дубиша [Dubisz 2008] в статье, описывающей существительное czynnosc ‘действие’, не приводятся наиболее регулярные сочетания с глаголами: му ко пас czynnosc (Асс), dokonac czynnosci (Gen). Как видим, авторы словарей игнорируют коммуникативные потребности носителей языка.
Семантическое описание лексем с опорой на их синтаксические (дистрибутивные, валентностные) характеристики необходимо с практической и теоретической точки зрения. Во-первых, лексикографическая практика нуждается в системных, научно обоснованных критериях сегментации словарных статей, что касается значений и оттенков значений, а также экземплифи-кации типов синтаксической сочетаемости лексических единиц. Во-вторых, в силу того, что отношения между семантикой и синтаксисом имеют особый характер из-за многозначности лексем, применение синтаксического критерия важно для исследования функциональных аспектов, а в частности — предпосылок лексической многозначности. Успешному решению этих задач способствует сопоставительное исследование языкового материала (в нашем случае — болгарского, польского и русского): особенности структурного взаимодействия между семантическими и синтаксическими свойствами слов в одном языке более заметны «на фоне» другого, сопоставляемого языка.
В соответствии с представленными предпосылками мы ставим перед следующие задачи: 1) разработать модель экспликативного синтаксиса, адаптированную к сопоставительному лексикографическому описанию глаголов в славянских языках; 2) верифицировать содержание и структуру словарных статей так, чтобы каждому выделяемому глагольному значению соответствовал тип
пропозициональной (аргументно-предикатной) структуры и тип ее формальной манифестации, т. е. валентностной структуры4; 3) в случае полисемии установить порядок следования значений, соответствующий иерархии и процессам производности пропозициональных и валентностных структур; 4) в соответствии с теми же критериями установить порядок экземплификации — с тем, чтобы она отражала системные отношения синтаксических реализаций глаголов, не имела случайного и хаотического характера, как это наблюдается в сегодняшней лексикографической практике.
Проблема взаимодействия семантики и синтаксиса разными научными группами решается по-разному, неслучайно во время представления нашей модели на научных форумах мы столкнулись с непониманием некоторыми русскими коллегами характера и целей нашего проекта. В связи с этим мы считаем необходимым обратить внимание на те задачи, которые не ставятся в нашей работе: во-первых, мы не ставим перед собой задачу семантического толкования глагольных лексем как конечного продукта. Семантическое толкование, понимаемое вслед за С. Кароляком как «декомпозиция понятия, репрезентируемого предикативным выражением» (2002: 99), используется в процессе исследования как инструмент, позволяющий установить количество аргументов и их порядок, т. е. имеет вспомогательный характер (см. анализ глаголов зрительного восприятия в разделе 1). Мы исходим из убеждения, что компонентный анализ лексической семантики, как он представлен в лингвистической литературе, не отражает реальной языковой компетенции (см. [Киклевич 2012; 50 ссл.]), хотя он может быть пригодным (и весьма эффективным) для специальных, эвристических целей5.
4 Например, принимается требование, согласно которому все употребления глагола в одном и том же значении реализуют общую пропозициональную структуру.
5 См. подобное высказывание И. Б. Шатуновского: «[...] Слова, которыми описывается языковая компетенция носителя языка, принадлежат исследователю как автору описания, но не тому чья компетенция описывается. [...] Толкуя, например, видеть Xкак ‘иметь зрительный образ Х-а\ мы вовсе не предполагаем, что значение слова видеть „за-
Во-вторых, наше исследование имеет мало общего с моделями управления, поскольку мы исходим из первенства базирующихся на значении глагольного предиката пропозициональносемантических структур, которые представляют схему организации смысла всего предложения — независимо от грамматических способов его реализации (управление является только одним из таких способов). Такой подход наиболее целесообразен при сопоставительном изучении языков, когда семантические структуры предикативных единиц используются как своего рода язык-посредник, что показано, например, в исследовании
В. Косески-Тошевой и Г. Гаргова [1990].
1. Семантическая структура глагольного предложения в модели экспликативного синтаксиса
При функциональном подходе к лексикографическому описанию глаголов небезразлично то, какая модель синтаксиса лежит в его основе. Сегодня, в эпоху функциональной лингвистики, уже нельзя удовлетвориться рассмотрением синтаксических единиц в одном, избранном аспекте — требуется, чтобы синтаксическая информация была амбивалентной, модульной, т. е. чтобы заключала в себе взаимно соотнесенные категории разных планов. Лингвистические модели нового типа должны представлять то, как семантический потенциал слова реализуется в плане его синтагматики, причем как с точки зрения значения семантической функции и позиции коллокативных компонентов, так и с точки зрения их манифестации — лексической и грамматической. Наш опыт исследования славянских глаголов (см. [Киклевич / Корытковская 2010]) убеждает, что указанному выше требованию наиболее удовлетворяет концепция экспликативного синтаксиса, состоящего в комплексном моделировании предложения с учетом
писано” в уме в виде соединения компонентов ‘иметь’, ‘зрительный’, ‘образ’. Этими словами мы обозначаем нечто, составляющее значение слова, не отождествляя при этом то, что обозначает (слово в толковании вместе с его значением), с тем, что обозначается (“компонент” смысла)» [1996, 15 сл.].
его семантической (предикатно-аргументной) структуры, а также с учетом ее «поверхностной» реализации6.
Основы экспликативного синтаксиса были заложены выдающимся польским языковедом С. Кароляком (хотя сам он не пользовался этим термином). Кароляк подчеркивал, что при описании синтаксиса базовый статус должны иметь пропозициональносемантические модели [Кароляк 1984: 47 ссл.; 2002: 53 ссл.]. Поскольку каждый (семантический) предикат реализуется в синтагматических окружениях с разным составом форм репрезентации его аргументов (в том числе в предложениях, в которых отдельные аргументные позиции являются нереализованными), пропозициональная модель предложения (и пропозициональная модель семантики предиката) рассматривается как своего рода инвариант, который вносит единство, системность в разнообразие синтаксических явлений. Эта асимметрия двух планов предложения, по мнению Кароляка, требует строго разграничения, но в то же время и соотнесения двух типов синтаксических моделей: пропозициональных (предикатно-аргументных) и экспликативных (.\сИе-тМ ек$рИсу(ас]1).
Предложенная Кароляком концепция опирается на теорию семантического синтаксиса, распространившуюся в 70-е прошлого столетия под влиянием теории глубинных падежей Ч. Филлмора, а в какой-то степени и под влиянием логической семантики А. Тарского (особенно в Польше с ее традицией аналитической философии, заложенной исследователями Львовско-Варшавской школы). Однако особенность экспликативного синтаксиса состоит в том, что он принципиально ориентирован на амбивалентное и интегративное описание языковых единиц, преимуще-
6 Модель экспликативного синтаксиса была апробирована в лингвистических исследованиях, а именно — при реализации международного научного проекта с участием представителей двенадцати славянских стран «Сопоставительный синтаксис славянских языков второй половины XX века» (2002-2005; руководитель — С. Кароляк), а также польско-белорусско-болгарского проекта «Базовые структуры современных славянских языков» (2005-2010). Оба проекта финансировались Министерством высшего образования и науки Республики Польша.
ство которого состоит в его объяснительной силе: с одной стороны, формально-грамматическая структура предложения ставится в зависимость от коннотативных свойств глагольного предиката; с другой стороны, семантическая структура предложения устанавливается с учетом возможностей альтернативного заполнения «открываемых» предикатом мест, т. е. на основе сопоставления репрезентативных (изосемичных) и нерепрезентативных (неизосемичных) «поверхностных» реализаций инвариантных семантических структур.
Так, например, глаголы визуального восприятия регулярно сочетаются с существительными в винительном падеже в позиции объекта:7
(1) Когда я увидела его в первый раз, он совершенно мне не понравился.
Внешние обстоятельства употребления глагольного предиката увидеть склоняют нас к тому, чтобы относить его к числу двуместных предикатов первого порядка, т. е. открывающих места для двух предметных аргументов: КТО-ТО УВИДЕЛ КОГО-ТО, ср. в символической форме: Р (х, у). Такую трактовку мы находим в большинстве лингвистических источников. Например, в «Экспериментальном синтаксическом словаре» уральских авторов (Бабенко 2002: 165) глаголы восприятия интерпретируются так: ‘человек воспринимает кого-л. или что-л. каким-л. образом с помощью внешних органов чувств (зрения, слуха, обоняния, осязания)’. Авторы «Словаря» приводят соответствующие общие (грамматические) коллокации: видеть кого, что; наблюдать кого, что; воззриться на кого, на что и т. д.
Такая синтаксическая интерпретация не согласуется с толкованием глаголов зрительного восприятия в академическом «Словаре русского языка» [Евгеньева 1981: 173], согласно которому глагол видеть означает: ‘воспринимать зрением’. В этом случае не указывается, что объектом восприятия является материальный предмет;
7 Здесь и далее используются примеры из Национального корпуса русского языка.
такое же указание отсутствует и в содержании приводимой в словаре языковой иллюстрации:
(2) Я своими глазами видела, как он тебя поцеловал (А. Островский).
В приведенном выше примере объектом восприятия является ситуация, положение дел. Подобную интерпретацию находим у польского лингвиста А. Добачевского, который специально исследовал семантику глаголов зрительного восприятия [2002]. Так, выражению Кто-то видит что-то где-то Добачевский приписывает следующее значение [ibidem, 55]:
‘(а) в глазах кого-то происходит что-то такое, что (а’) что может происходить в глазах по той причине, что такие вещи, как что-то, находятся перед глазами кого-то,
(а”) неправда, что что-то может происходить в другой части тела и
(Ъ) что-то приводит к тому, что кто-то может знать что-то о чем-то’
Можно спорить, насколько адекватно эта дефиниция отражает содержание глагола видеть, однако для нас здесь важно то, что объектом зрительного восприятия является не отдельно взятый материальный предмет, а ситуация, которую Добачевский представляет как ‘что-то происходит с чем-то’.
В какой-то степени в этом случае мы вступаем в сферу философии, а именно — спора между реалистами и номиналистами, который затрагивает И. Б. Шатуновский [1996]. Данный ученый пишет о существующем проблем круге, который обусловлен тем, что «до настоящего времени не представлено решающих аргументов в пользу той или иной точки зрения» (т. е. номиналистической или реалистической). В связи с этим Шатуновский приводит высказывания исследователей, содержащие две взаимоисключающие интерпретации процесса восприятия окружающего мира:
[...] В жизни мы никогда не видим просто «зеленое». Человек с младенческих лет видит зеленую траву, зеленый лист, зеленое платье матери, зеленую игрушку. И быть может, не восприятие игрушки складывается из ощущений зеленого, мягкого, шероховатого и т. п., а, наоборот, вос-
приятие «зеленого» выделяется как вычленение общего свойства травы, листа, платья, игрушки [Фейгенберг 1986: 12].
[...] Мы никогда не воспринимаем индивидуумы, но лишь свойства, качества этих индивидуумов, наблюдаем не дерево, но зелень листвы, форму ствола и т.д. и лишь предполагаем существование дерева (Тондл 1957: 365).
Вопрос о том, что является объектом перцепции: предметы или ситуации, события, положения дел, в модели экспликативного синтаксиса решается в пользу второй, пропозициональной точки зрения. Во-первых, мы опираемся на дефиницию перцептивного действия, которое, согласно психологическому источнику,
обеспечивает сознательное выделение того или иного аспекта чувственно заданной ситуации, а также преобразование сенсорной информации, приводящее к построению образа, адекватного предметному миру и задачам деятельности (Петровский/Ярошевский 1985: 241).
В самом деле — мы воспринимаем не отдельные предметы, а положения дел, ситуации, события, в которых предметы определенным образом локализованы, несут определенную функциональную нагрузку. Когда мы видим чашку, мы в действительности видим, что чашка стоит на столе, на окне, на полке и т.д.; когда мы видим птицу, мы в действительности видим, что птица летит над домом, сидит на ветке, находится в клетке и т.д. За каждым употреблением глагола восприятия скрывается сложная пропозициональная структура, которая может быть реализована в полном виде — например, в предложении (2), или в компрессированном виде — например, в предложении (1).
Во-вторых, в пропозициональной природе содержания предикатов восприятия убеждает нас анализ языкового материала. Мы принимаем в качестве исходного, не требующего доказательства положение, что предложения с глагольным предикатом, реализующим одно и то же лексическое значение, заключают в себе общую, инвариантную пропозиционально-семантическую структуру; эта инвариантность естественным образом имплицирована общностью (или тождественностью) семантического употребления глагольного предиката. В этом находит отражение принципиальная семантическая ориентированность экспликативного синтаксиса. Так, независимо от динамического или хабитуального употребления глагола
гулять, если мы примем, что значение глагола остается неизменным, разным «поверхностным» реализациям данного глагола будет соответствовать одна и та же пропозициональная структура:
Тот же принцип действует и в случае глаголов восприятия. Если в нашем распоряжении имеются три синтаксических варианта:
(5) Я вижу, что на столе стоит ваза.
(6) Я вижу стоящую на столе вазу.
(7) Я вижу вазу.
то они должны быть интерпретированы как реализации единой,
инвариантной семантической структуры. Возникает вопрос: какой? В этом случае действует принцип первенства репрезентативных синтаксических структур. Репрезентативность, о которой здесь идет речь, близка введенному Г. А. Золотовой понятию изосемичности, которая представляет
характеристику синтаксических единиц по способу организации, обнаруживающему соответствие/несоответствие категориального значения подкласса слов категориальному значению отображаемых внеязыковых явлений (Золотова 1988: 430).
Идея первенства репрезентативных (дискретных, аналоговых) синтаксических структур, т. е. таких, которые представляют смысл предложения в наиболее полном, «иконическом» виде, была высказана Кароляком, который подчеркивал, что именно такие, дискретные синтаксические трансформации адекватно представляют пропозиционально-семантическую структуру предложения. Так, Кароляк считал, что значение польского глагола гаЫс ‘убить’ сводится к дефиниции: ‘что-то привело к тому / стало причиной того, что кто-то умер’ [2002: 107 ссл.]. Такое толкование дало основание Кароляку отбросить общепринятую интерпретацию гаЫс как трехместного предиката первого порядка, т. е. Р (х, у, г). Казалось бы, в самом деле — данный глагол реализуется в предложениях, в которых открываются три аргументные позиции:
(3) Иван гуляет по парку.
(4) Иван много гуляет.
Р(х, у) > УМ N Р(х,у)> ¥N0
(8) Anna zabila napastnika nozem ‘Анна убила нападавшего ножом’.
В действительности данный предикат — в соответствии с его лексическим значением — является двухместным, а его первый аргумент имеет пропозициональный статус, т. е. является именем ситуации: событие с участием Анны, которая использовала нож, привело к тому, что нападавший умер. Символически это можно обозначит так: Р (р, v). Приводя в качестве примеров предложения:
(9) Lawina zabila w Tatrach grupq turystow ‘Лавина убила в Татрах группу туристов’.
(10) Samochodzabilprzechodnia ‘Машина убила прохожего’.
Кароляк пишет об их очевидном полипредикативном (с семантическом точки зрения) характере: в первом речь идет о том, что стремительное движение с гор массы снега привело к гибели туристов, а во втором — о том, что удар движущегося автомобиля привел к гибели прохожего. На верность такой интерпретации указывают изосемичные синтаксические структуры, например, такие, в которых позицию подлежащего занимает предикативное слово:
(11) Zabila go obojqtnosc Army (— Anna zabila go swojq obojqt-noscicf) ‘Его убило равнодушие Анны’.
(12) Zabila go utratq ukochanej kobiety ‘Его убила потеря любимой женщины’.
(13) Sqsiad wie, со zabilo kobietq ‘Сосед знает, что убило женщину’ .
Что касается грамматического характера структуры предложения (8), а также его лексического состава, то они являются результатом преобразования исходной синтаксической структуры, а именно — расщепления пропозиционального аргумента и нейтрализации включенного предиката.
Подобным же образом, т. е. с опорой на изосемичную синтаксическую, решается, и вопрос о пропозиционально-семантическом статусе предикатов зрительного восприятия (и вообще всех предикатов
восприятия): из сопоставления предложений (5), (6), (7) и т. п. следует, что как наиболее дискретное следует выбрать первое из них, а значит, предикатно-аргументная структура имеет вид: Р (х, q). Эта структура отражает ситуацию восприятия: некоторый субъект .v воспринимает Р положение дел, ситуацию, событие q8. Символ q обозначает пропозициональный аргумент, который выражается в полной форме в предложениях типа (2), (5) или в редуцированной форме в предложениях типа (1), (6), (7). Конструкции второго типа являются результатом компрессии синтаксической структуры, т. е. сокращения придаточного предложения до именной группы, в частности, отдельной словоформы существительного или местоимения. Символически это можно показать следующим образом:
Р (х, cj) —> VN V ... видеть, как/что...
Р (х, q) —» V Nx0yN... — VNxNq видеть, кого-л. / что-л.
Модель экспликативного синтаксиса опирается на тезис, согласно которому тождество лексического значения глагола обусловливает тождество его синтаксической дистрибуции — на предикатно-аргументном уровне. В этом находит отражение приоритет семантического критерия анализа синтаксических единиц. Формально-грамматический критерий не принимается во внимание, хотя следует отметить, что не всегда в семантически ориентированных исследованиях удается избежать «гипноза» грамматических форм. В качестве характерного примера можно рассмотреть толкование глаголов зрительного восприятия у Ю. Д. Апресяна (Апресян и др. 1997: 92): ‘воспринимать глазами физический объект или ситуацию’. Иллюстративный материал преимущественно
8 Согласно М. М. Новоселову, существуют две формы существования мира: онтологическая и гносеологическая. «Онтологически заданный мир вещей и гносеологически воспринятый мир вещей могут не совпадать: начертанный на листе бумаги отрезок — онтологически дискретное множество точек, а гносеологически — непрерывная линия» [Новоселов 1978: 197]. Языковой материал, а именно — наличие дискретных, изосемичных сложноподчиненных предложений Tima Я вижу, что на столе стоит ваза убеждают нас в том, что пропозициональная модель Р (х, q) отражает не только онтологический, но и гносеологический аспект ситуации (зрительного) восприятия, т. е. е отражение в сознании носителей языка.
отражает первую часть толкования, т. е. зрительное восприятие предметов:
(14) увидел заметил несколько лиц
(15) не видал таких арбузов
(16) лицезреть главного конструктора
Только фрагмент из романа в стихах «Евгений Онегин» А. С. Пушкина отражает восприятие ситуации:
(17) Узрю ли русской Терпсихоры //Душой исполненный полет ?
Но главная проблема — не в этом. Дефиниция ‘воспринимать глазами физический объект или ситуацию ’ является внутренне противоречивой, поскольку означает две различные по содержанию пропозициональные интерпретации глагола: если воспринимается физический объект, мы имеем дело со предикатно-аргументной структурой Р (х, г), такой же, как в случае предикатов физического воздействия (Мальчик бросает камень); если же воспринимается ситуация, реализуется другая предикатно-аргументная структура — Р (х, с/), подобно предикатам ментальных и эмоциональных состояний (Солдат не думал, что его убьют; Он боится, что я на него нападу). За каждой из этих пропозициональных структур кроется иная референтная ситуация, поэтому соотнесение их с одним и тем же значением глагола недопустимо, хотя бы из логических соображений.
Отсутствие последовательности в лексикографическом отражении предикатно-аргументной структуры глаголов наблюдается и в многотомном словаре болгарского языка [Речник 1977-2004]. Например, глаголу възпламенявам; ‘загореться’ соответствуют три семантических варианта, синтаксическая структура которых соответствует пропозициональной форме Р (х), а их различия сводятся к разным селективным свойствам глагола: 1) (с квалификатором «редкий») ‘започвам да горя с пламък’ (начинать гореть огнем); 2) (в переносном значении) ‘изпадам в състояние на силна възбуда, на силно вълнение’ (‘впадать в состояние сильного возбуждения, сильного волнения’); 3) (в переносном значении) ‘за бузи, устни
и под.’ (‘для щек, губ и под.’) — зачервявам се, заруменявам ‘(по) краснеть, (за)румяниться’. Глагол възпламенявам, охватывает три частные значения, для которых общим элементом является каузативная структура: 1) ‘предизвиквам пламването на някакво из-бухливо или леснозапалимо вещество или на нещо, което съдържа такова вещество’ (‘вызывать загорание от какого-либо взрывчатого или легковоспламеняющегося вещества или от чего-л. содержащего такое вещество’); 2) (переносное) ‘предизвиквам у някого силно възбудено душевно състояние и подбуждам към действие; въодушевявам’ (‘вызывать у кого-л. состояние сильного возбуждения, подстрекать, воодушевлять’); 3) (переносное) ‘предизвиквам да се прояви у някого някакво силно чувство (гняв, омраза и под.)’ (‘вызывать у кого-л. проявления какого-л. сильного чувства (гнев, ненависть и под.’). Непоследовательность словаря состоит в том, что первый вариант глагола възпламенявам ^ коннотирует два предметных аргумента: Р (х, у), тогда как второй вариант предусматривает семантическую структуру с первым пропозициональным аргументом — Р (р, у), а третий — структуру с тремя аргументами Р (р, у, г). Как видим, с одной стороны, словарь в какой-то степени отражает зависимость между лексическим значением глагола и его семантической сочетаемостью: отдельным пропозициональным моделям соответствуют отдельные варианты значения, — но, с другой стороны, это различие не проводится последовательно, а кроме того в словарных дефинициях не отражается пропозициональное содержание глагола, например, тот факт, что в своем основном значении възпламенявам, функционирует как предикат первого порядка, а в переносных значениях, т. е. при обозначении каузирования психического состояния, — как предикат второго порядка. Рассмотрим болгарское предложение:
(18) Страстно фламенко възпламенява София ‘Страстная музыка в стиле фламенко будоражит Софию ’.
Применительно к языковым фактам такого типа словарное толкование ‘вызывать у кого-л. сильное душевное состояние, побуждать к действиям, воодушевлять’ оказывается не совсем точным: оно не отражает статуса аргументных выражений. Перифраза
(19) Тот факт, что страстно исполнялась музыка в стиле фламенко, сильно возбуждает слушателей в Софии
отчетливо показывает, что первый аргумент имеет пропозициональный, а второй — предметный характер. Это должно найти отражение в содержании словарного толкования9.
Подобно тому, как формально-грамматические трансформации (особенно дискретные, изосемичные) помогают понять семантическую структуру предложения, пропозиционально-семантическая информация оказывается полезной при интерпретации отдельных форм ее манифестации. В связи с этим рассмотрим следующее предложение (заимствованное из интернета):
(20) Сейчас вышел новый закон — везде о нем говорят, что судебные приставы могут самостоятельно проникнуть в дом и взять что захотят.
Формально у нас есть основание, чтобы выделить трехместный предикат речевой деятельности:
говорить: 1) [субъект] кто-л.\ 2) [объект] о ком-л.; 3) [тема/содержание] что-л.
Однако в действительности предикат говорить в данном значении является двуместным, на что указывает его словарное значение: ‘выражать в устной речи какие-л. мысли, мнения, сообщать факты и т.п.’ [Евгеньева 1981: 323]. Появление в предложении формального «объекта» действия (о ком-либо) можно рассматривать как результат синтаксической компрессии, а именно — переноса в главную часть предложения аргумента из его зависимой части. Вот как можно представить исходную манифестацию того же семантического содержания:
(21) Все говорят, что новый закон позволит судебным приставам самостоятельно проникнуть в дом.
9 Предположительно оно может иметь вид: ‘некоторое событие, положение дел вызывает возбуждение, воодушевление, т. е. состояние сильного душевного подъема кого-л. ’
Ср. представление предложений (20) и (21) в виде двух альтернативных экспликативных схем:
Р (х, г) —> УМх V ... Все говорят, что новый закон
позволит судебным приставам...
Р (х, г) —» VЫх Ыг V ... Все говорят о новом законе,
что судебные приставы...
Как видим, ценность подхода, в основе которого лежит семантический критерий синтаксического моделирования языковых единиц, состоит в том, что благодаря опоре на пропозициональные структуры синтаксис предстает не как хаотическое нагромождение альтернативных, с системной точки зрения — равноправных форм, не как номотетическая, специфическая для каждого языка и в какой-то степени «таинственная» идиоматика, а как упорядоченное множество валентных классов (см. далее), единство которых обусловлено (и одновременно — объясняется) общностью закодированной в них семантической информации.
2. Уровни синтаксической репрезентации
В модели экспликативного синтаксиса различаются два основных уровня представления информации о дистрибутивных свойствах глагольных лексем: на первом уровне категории пропозициональной семантики (предикат и аргумент) отражают типовую структуру референциальной ситуации (а точнее, ее ментальную модель, закодированную в значении глагола); на втором уровне представлена грамматическая категоризация аргументов. В соответствии с этим процедура лингвистического анализа предполагает несколько этапов (см. подробнее: [Киклевич/Корытковская 2010: 16 ссл.]. На первом этапе определяются лежащие в основе глагольных предложений пропозиционально-семантические структуры. Общее число таких моделей устанавливается процедурой формального исчисления — с учетом известного факта, что предикаты различаются, во-первых, «-местностью, во-вторых — порядком (первым, если все аргументы являются предметными, как, например, в случае глаголов движения, или вторым, если хотя бы один аргумент является пропозициональным, как, например, в случае глаголов, называющих эмоциональные и ментальные состояния).
Предложения с одноместным глагольным предикатом Предложения с двуместным глагольным предикатом Предложения с трехместным глагольным предикатом
Предложения с предикатом первого порядка Предложения с предикатом второго порядка Предложения с предикатом первого порядка Предложения с предикатом второго порядка Предложения с предикатом первого порядка Предложения с предикатом второго порядка
Р(х) р(р) Р(х,У) р (х, д) Р (р. у) Р(р. д) Р (х, у, г) Р (х, у, г) Р (х, с], г) Р (х, С], г) Р (Р. 2) р (р. У г) Р ір. Ч. 2) р (Р. ч. г)
Основная проблема описания глагольной семантики на этом этапе заключается в правильной квалификации заложенной в семантике глагола пропозициональной структуры (один из таких случаев — пропозиционально-семантическую интерпретацию глаголов зрительного восприятия — мы рассмотрели в предыдущем разделе). При этом особого внимания требуют три проблемы. Первая касается разграничения, с одной стороны, аргументов как обязательных семантических компонентов, детерминированных лексическим значением глагольного предиката и, с другой стороны, адъюнктов, т. е. свободных распространителей [Кароляк 2002: 50 ссл.]. Для решения этой проблемы в славянском языкознании разработана строгая методика — с использованием четырех критериев: формального, трансформационного, диалогового и семантического, которые описаны в работе: [Киклевич 20076: 31 ссл.].
Вторая проблема касается «расщепления», или дизъюнкции, пропозиционального аргумента, когда один из его компонентов переносится в поверхностную структуру ядерного предиката [Кароляк 2002: 104 сл.]. Это явление мы уже рассмотрели на примере предложений (8) и (21). Несколько иначе оно реализуется в следующем предложении:
(22) НАТО ждет от Украины определенности по ПРО.
Глагол ждать выступает здесь в значении ментального состояния ‘надеяться на что-л., предполагать что-л.’, поэтому естественно предположить, что структурно базовым вариантом его поверхностной реализации является сложноподчиненное предложение:
(23) НАТО ждет (= надеется, предполагает), что Украина определится по ПРО / предпримет определенные шаги в направлении ПРО.
Предложение (22), таким образом, следует интерпретировать как результат дизъюнкции пропозиционального аргумента, который делится на два члена: синтаксему от Украины и синтаксему определенности, при этом оба члена грамматически непосредственно зависят от глагольного сказуемого. Эти преобразования можно показать схематически:
Р {х, д) —» УЫхУч-.. НАТО ждет, что Украина определится...
Р (х, q) —> VЫхМг V ... НАТО ждет от Украины, что она
определится...
Р (х, с]) —> УЫ.Ы МУ НАТО ждет от Украины определенности...
Третья проблема квалификации закодированной в значении глагола пропозициональной структуры касается расщепления семантики глагольного предиката. В некоторых (немногочисленных) случаях в поверхностной структуре предложения появляется син-таксема, которая представляет собой компонент лексического содержания предиката, ср.:
(24) Она поцеловала его холодными губами.
Поскольку информация о губах присутствует в лексическом содержании глагола поцеловать (ср. его словарное толкование: ‘прикоснуться губами к кому-л., чему-л. в знак любви, дружбы, при встрече или прощании и т. п.’), то нет оснований для рассмотрения синтаксемы губами как формы манифестации отдельного, третьего аргумента — можно считать, что губами представляет собой результат яичМе поверхностного процесса, а именно— дупликации первого аргумента (обычно в основе
этого процесса лежит партитивное отношение). Ср. несколько поверхностных реализаций одной и той же пропозициональной структуры:
Р (х, у) —» VМх N Она поцеловала его.
Р (х, у) —» VМх п 1 Ых 1Г/ Му Она поцеловала его холодными
Р (х, у) —» VNx Ny t.tNy f Она поцеловала его в холодные
губами. Она п губы.
P(x,y)—>VN ,N ,N ,N , 1 Своими сухими губами она
у ’ у' х part х part у part у part s s
поцеловала его в холодные губы.
Р (х, у) -> VNxpanNxpan Nypan ? Своими сухими губами она
поцеловала его холодные губы.
Р (х, у) —> VNxpmNv Меня поцеловали коралловые
губы (интернет).
Определение множества синтаксических структур, допустимых для каждой глагольной лексемы, требует учета не только ее значения, но и ее способности «поверхностной», т. е. формальнограмматической репрезентации пропозиционально-семантических структур. На втором этапе исследования определяются категориальные формы представления семантики предикатов и аргументов. С учетом того, что каждый глагольный предикат реализуется с большей и меньшей дискретностью, т. е. репрезентативностью семантической структуры (отдельные позиции аргументов могут быть нереализованными), вводится понятие валентного класса как множества поверхностных реализаций базовых предикатно-аргументных структур. Например, приведенные выше конструкции с глаголом поцеловать можно трактовать как фрагмент такого рода валентного класса.
Предполагается, что различие пропозиционально-семантических структур обязательно сопровождается различием валентных классов, хотя из тождества пропозиционально-семантических структур не вытекает тождество валентных классов. Рассмотрим в связи с этим глагол считать в двух значениях: мериологиче-ском и ментальном. В первом значении глагол функционирует как двуместный предикат первого порядка, во втором значении — как двуместный предикат второго порядка. Это различие отражается в валентностных характеристиках глагола.
считать,
Валентный класс
[УИ N X у ■ ™Х,У [ V N. 0у Иван считает овец. ? Дети считают друг друга. Иван [ничего не делает] — просто считает.
считать,
Валентный класс
[УК V ... х q УК КУ КУ ... X Ч Ч УК К КУ ... х Ч Ч УК N N X Ч Ч Иван считает, что поступил правильно. Сенаторы считают правильным решение Путина. Ученые не считают его причиной гипертонии. Тренер считает меня виновником поражения.
Хотя глаголы считать, и забыть относятся к одному семантическому классу — ментальных состояний, и им соответствует одна и та же пропозициональная модель: Р (х, </), однако их валентные классы не тождественны: глагол забыть допускает реализацию пропозиционального предиката в форме инфинитива или инфинитивной конструкции, а также в форме отдельных субстантивных синтаксем с акциональным или предметным значением — глаголу считать-, это не свойственно.
забыть
Валентный класс
[УК V ... х ч УК VI ... х УК КУ ... х Ч УК 0„К = УК к х V q х q Иван забыл, что отец возвращается из командировки Иван забыл сказать отцу про командировку. Иван забыл о командировке. Иван забыл об отце.
Поскольку в модели экспликативного синтаксиса отдельные поверхностные реализации семантических моделей различаются степенью дискретности, репрезентативности, изосемичности10, это может быть использовано как фактор сегментации словарной
10 В данном случае можно говорить о симметрии / асимметрии пропозициональных моделей и экспликативных схем; о понятии симметрии применительно к лингвистике см.: [Карпов 1992: 58 ссл.]
статьи, а именно — представления синтаксических (фразовых) реализаций семантического потенциала глагольного слова в упорядоченной, иерархической форме. В основу такой сегментации мы кладем два принципа. Принцип первенства изосе-мичных реализаций: в первую очередь представлению подлежат репрезентативные, изосемичные экспликативные схемы, т. е. симметрично отражающие пропозиционально-семантические структуры: каждому элементу предикатно-аргументной структуры соответствует элемент поверхностно-синтаксической реализации, например: Р (х, д) —> VV ... Неизосемичные реализации, например: Р (х, д) —> VN Vпредставляются на втором этапе.
Согласно принципу первенства дискретных реализаций в первую очередь представляются дискретные синтаксические конструкции, в которых все позиции конституентов пропозиционально-семантической структуры лексически заполнены. Только после этого представляются недискретные конструкции, в которых хотя бы одна аргументная позиция является незаполненной, ср.: Р (х, ц) —> VЫх N 0уп.
3. Синтаксис и словарь: из опыта лингвистических исследований
Применение модели экспликативного синтаксиса требует принятия прозрачных критериев анализа глагольной семантики при создании словарной статьи — такой подход позволяет представить лингвистическую информацию последовательным, системным образом. Речь идет о таких задачах, как определение количества значений, их очередности в описании (а значит, и места в семантической системе), выбор фразовой экземплификации как демонстрации синтаксических возможностей данной лексической единицы.
11 При этом во внимание принимаются только бесконтекстные нулевые позиции, т. е. такие, которые обусловлены системой языка и не требуют апелляции к контексту или конситуации. Речь идет, например, о предложениях с незаполненной позицией пропозиционального аргумента типа Иван много думает (= ‘Иван много думает о чем-то важном, значительном, серьезном’).
Эти задачи, впрочем, не являются новыми. В традиции славянского языкознания прошлого столетия имеются попытки применения синтаксической информации в лексикографической практике. На материале русского языка такое описание было предложено сторонниками теории «смысл — текст», при этом наибольший интерес представляет «Толково-комбинаторный словарь» (ТКС) И. А. Мельчука и А. К. Жолковского (1984). В соответствии со структурой словаря информация о лексическом значении слова дополняется информацией о его типовой синтаксической сочетаемости. Мельчук ввел понятие „government pattern” (1984: 49), родственное предложенному выше валентному классу. Особое внимание авторы ТКС уделили таким конфигурациям синтаксем, которые недопустимы с точки зрения системы данного языка. В качестве иллюстрации рассмотрим описание глагола гневаться.
X гневается на Y-a за Z = ‘X находится в активно-отрицательном эмоциональном состоянии, которое каузировано тем, что X уверен в осуществлении человеком Y действий (, связанных с) Z, которые нежелательны для Х-а и о которых X считает, что они противоречат основным этическим принципам; и Х-у хочется выразить то, что и эти действия для него нежелательны, и осуществить враждебные по отношению к Y-y действия; это состояние таково, какое обычно бывает в этой ситуации’
1 =х (кто находится в данном состоянии) 2 = Y (кто совершает действия) 3 =Z (какие действия)
1 • ^ИМ 1. на SBMH 1. на SBMH 2. за SBMH 3. из-за Sp0ц 4. на то, что/СС0ШПРЕДЛ. 5. за то, что ПРЕДЛ. 6. из-за того, что/Ссош ПРЕДЛ.
Невозможно: a) D, + D3 ^ ,б) D3 2, D3 5 без D,
Истинный художник не гневается на знатока (D2).
Истинный художник не гневается на критику знатока (D,) [на то, что его критикуют].
Omeif гневается на сына за опоздание [за то, что он опоздал].
Он гневается на учителей из-за сына [из-за того, что они не могут выучить его сына].
Невозможно:
* Истинный художник не гневается на знатока на критику (1а).
*Отец гневается за опоздание (16).
У этой модели, которая снискала признание как в Европе, так и за океаном, особенно в Канаде, есть, однако, некоторые недостатки. Во-первых, ТКС не содержит полного списка синтаксических структур, а также полного списка экземплификаций, базирующихся на описываемой лексической единице — указываются только возможные и невозможные (неправильные, неотмеченные) конфигурации синтаксем в позиции второго и третьего аргументов.
Во-вторых, порядок форм экспликации пропозиционального аргумента (особенно в третьей позиции) в ТКС произволен. Например, нельзя считать обоснованным то, что конденсированные формы пропозиционального аргумента (на 5Ш|||, за 5Ш|||, из-за 5род) предшествуют изосемичным дискретным реализациям, т. е. таким, в которых пропозициональный аргумент выражается формой придаточного предложения (на то, что/Ссоот ПРЕДЛ.; за то, что ПРЕДЛ.; из-за того, что/Ссош ПРЕДЛ.). Это нарушает иерархию данных форм в системе языка: изосемичные формы, как было уже показано, имеют базовый характер, тогда как конденсированные формы (например, выражаемые с помощью абстрактных существительных) представляют собой результат их преобразования — сокращения. Впрочем, позиция авторов ТКС объяснима с другой — речевой, коммуникативной точки зрения: многие конденсированные (вторичные по своему происхождению) конструкции в речевом употреблении (во всяком случае в некоторых функциональных стилях, прежде всего в разговорной речи) более частотны и иногда более естественны, привычны для носителей языка.
Во-вторых, среди приведенных в словарной статье иллюстраций вообще отсутствуют фразы, в которых пропозициональный аргумент был бы выражен в полной форме, т. е. придаточным предложением, например, тогда как синтаксические конструкции, может быть, и нечасто, но встречаются в письменной речи, в том числе и в современных текстах:
(25) Батюшка будет гневаться за то, что так замешкались (Н. В. Гоголь).
(26) Он сам приволакивался за твоею женою и гневается за то, что она осмеяла его (Ф. В. Булгарин).
(27) Я могу с мнениями Вашими не соглашаться, но никак не гневаться за то, что они не всегда одинаковы с моими (П. И. Чайковский).
(28) Горный бог Ло гневается за то, что панаги хотели тронуть великих людей (Н. К. Рерих).
(29) Я гневался на Бога за то, что не имел обуви, пока не увидел человека, который не имел ног (интернет).
(30) Свой брат-киношник гневается за то, что Михалков, став начальником кино подмял под себя Союз и гребет бюджетные деньги на свою бездарь (интернет).
(31) Но богиня Афродита гневается за то, что Елена не отдана Парису (интернет).
(32) А ты позволил себе гневаться за то, что люди не приняли твои знания (интернет).
(33) Выдра гневался на меня за то, что янеобрагцал свой взгляд на женщин (интернет).
Это упущение наблюдается и в описании других глагольных предикатов второго порядка, например, бороться в значении ‘X прилагает много усилий с целью ликвидировать ситуацию У’. Данному глаголу в ТКС соответствует следующий валентный класс:
1 =х (кто прилагает усилия) 2 = У (что каузируется)
1 Ч °им 1. с 8ТВ 2. против 8р0д обязательно
Данные дистрибутивные правила иллюстрируются следующими примерами:
(34) бороться с сорняками
(35) бороться с пьянством
(36) бороться против опозданий
(37) бороться против нарушения графика
При этом не отмечаются фразы (в форме сложноподчиненного предложения), которые с точки зрения системы языка являются базовыми, т. е. типа:
(38) После сами же будете гневаться, что не разбудил (И. А. Гончаров).
(39) Но он боролся с тем, что будет ли толк какой от жалобы жены (Ф. М. Решетников).
(40) И Никитин [...] еще боролся с тем, что стало бесповоротной явью (Ю. Бондарев).
(41) Глупо спорить и смешно бороться с тем, что сейчас именно «нация» — мета всего того конкретного, что противостоит реющему в виртуальных высях глобализму (Л. Аннинский).
(42) Кстати: нужно как-то бороться с тем, что меня прозвали «Уступчивым» (Г. Полонский).
(43) В нем подчеркивается необходимость [...] решительно бороться с тем, что мешает нашему движению вперед» («Человек и закон»).
(44) Как бороться с тем, что я очень впечатлительный? (интернет).
(45) А как будем бороться с т ем, что ремонтируют то, что не надо? (интернет).
В-третьих, информация о допустимых и недопустимых типах дистрибуции синтаксем в ТКС не полная. Например, в случае гневаться следовало бы отметить неправильную (хотя теоретически возможную) коллокацию + /X, 4.
В-четвертых, квалификация пропозиционально-семантической (предикатно-аргументной) структуры в ТКС не всегда, с нашей точки зрения, является точной. В качестве такого примера может послужить уже упомянутый глагол гневаться, который Мельчук/ Жолковский рассматривают как трехместный. В действительности же гневаться относится к числу глаголов выражения эмоций, для которых в целом характерна двухместность: предполагается присутствие предметного аргумента со значением носителя эмоционального состояния, а также присутствие пропозиционального
аргумента с каузативным значением, т. е. называющего ситуацию (событие и т. д.), которая вызвала переживаемую эмоцию. Другими словами, здесь речь идет о знакомой нам уже пропозициональной структуре Р (х, с/). На такое содержание поля интенции предиката указывают примеры изосемичных фраз (38)-(45), в которых пропозициональный аргумент материально выражен придаточным предложением. К сожалению, экземплификации этого типа, как уже было указано, отсутствуют в ТКС.
В речевой практике встречаются предложения, в которых глагольная словоформа управляет двумя именными группами, т. е. — с учетом позиции подлежащего — является трехместной. Речь идет о предложениях типа:
(46) Она гневается на меня за то, что я не обращал внимание на гостей.
Обратим внимание на то, что именная группа [я], называющая исполнителя каузирующего действия, кореферентна по отношению ко второй именной группе в составе главного предложения — [на меня]. Если это условие не выполняется, предложение будет неправильным:
(47) ? Она гневается на меня за то, что Маша не обращала внимания на гостей.
Этот факт дает основание утверждать, что предложения типа (46) представляют собой результат описанного в разделе 2 расщепления пропозиционального аргумента.
Она гневается на меня за то, что я не обращал внимание
на гостей.
Она гневается на меня за то. что Маша из-за меня не об* __________________ I
рагцала внимания на гостей.
С учетом рассмотренных выше особенностей дистрибутивный потенциал глагола гневаться можно представить следующим образом: ГНЕВАТЬСЯ ‘испытывать чувство сильного негодования, вызванного каким-л. событием, состоянием, положением дел’
Р (х, а) —► V N. V Он гневается из-за того, что това-
х д
рищ подвел его.
Он ужасно гневался, когда кто-то приходил с недоученной ролью.
Иногда он гневался по пустякам.
Он гневался на критику невежд.
Он гневается на товарища из-за того, что тот подвел его.
Он гневался на меня за вчерашний поступок.
Он гневался на ближнего.
Он гневался сам на себя.
Император гневался тяжело.
Можно представить себе, как гневался министр финансов Кудрин.
При этом он не кричал, не гневался, а скорее прислушивался к себе. Говорят, Дзержинский очень гневался. Близкие по содержанию к толково-комбинаторному подходы к описанию лексического материала применяются также в работах польских исследователей — см. публикации: [Полянский 1980— 1990; Бобровский 1985; Кавка 1981; Гроховский 1997; Хайнич 2009]. Обзор этих работ представлен в нашей статье: [Киклевич/ Корытковская 2012].
Р (х, С[ ) Р (х, с/ ) Р (х, с/ ) Р (х, с/ ) Р (х, с/ )
¥N,N7
х’ д д
VN, N 0
х’ д д
гы., о
4. Сегментация словарной статьи с учетом семантико-синтаксических свойств глагола
Предлагаемая нами модель лексикографического описания глаголов предполагает несколько этапов. Первоначально для каждой описываемой единицы определяется множество диагностических контекстов, т. е. фраз, образованных на базе глагольного предиката
в позиции сказуемого. Источником фактического материала в первую очередь служат доступные в Интернете корпусы польского и русского языков, а кроме того — письменные и устные тексты разных стилей и жанров, словари, языковая интуиция авторов и наших респондентов.
На втором этапе определяется список лексических значений глагола. Предлагаемое существующими толковыми словарями деление значений верифицируются с учетом их необоснованного дифференцирования, дробления, о чем была речь в первой части статьи. При квалификации значений глагола, в частности, используется предложенный Ю. Д. Апресяном дистрибутивный критерий (1995: 186).
Далее для каждого глагола определяются его синтаксические характеристики:
1. пропозициональная структура: Р (х, у) и т. п.;
2. экспликативная схема: УЫх /V. и т. п.;
3. структурная схема: Л^сс и т. п.;
4. селективные признаки аргументов ядерной пропозиции:
^4тАОС]ИТ'П'
Покажем фрагмент такого рода сопоставительного описания
польских и русских глаголов познавательной/мыслительной деятельности с учетом четырех параметров: лексического значения, пропозициональной модели, экспликативной схемы и экземпли-фикации.
ту<51ес — думать
МУ8ЬЕС1 — ДУМАТЬ, Р (х, q) Лексическое значение: ‘размышлять о событии, ситуации, положении дел, строить суждения, совершать мыслительные операции’
Экспликативная схема Иллюстрации
Польский язык Русский язык
1 2 3
Му£1% (о 1ут), ]акротдс ЪгсШ< ‘Я думаю (о том), как помочь брату’ / СЫорак туНа/, со тофо ящ $1ас ‘Мальчик думал, что могло произойти’. Он думает, как лучше дела в своем царстве-государстве вести.
1 2 3
VN , NV ... * q Anna myslala о pobycie и Oli / о swojej ostatniej podrozy ‘Анна думала о пребывании у Оли / о своей последней поездке’. Она не думает об измене. / Оля думает про жизнь.
V 0 N ^0 ... х х part q Mysl glowq [a nie innq czqscq ciala/]* ‘Думай головой [а не другой частью тела]’. Думай головой [— живи сердцем\.
VN ,N 0 * q q Piotr myslal о obrazach mistrza /о Annie ‘Петр думал о картинах мастера / об Анне’. Помнит ли ребенок своих родителей, думает ли о них? /Кто думает весной о рябине?
VN , 0 %' q Piotr czqsto siada z boku і mysli / Piotr mysli praktycznie ‘Петр часто сидит сложа руки и думает / Петр мыслит практично’. Тише! Чапай думает. / Мы думаем рационально. / Он думает по логике, которая царствует в мирах от Земли далеких.
* Данные конструкции с партитивным расщеплением первого аргумента реализуются при двух условиях: во-первых, глагол употребляется в форме повелительного наклонения; во-вторых, позиция первого аргумента лексически не реализована (0Т).
\1YSLEC., — ДУМАТЬ2 Р (х, ц) Лексическое значение: ‘полагать, предполагать, иметь суждение о событии, ситуации, положении дел’
Экспликативная схема Иллюстрации
Польский язык Русский язык
1 2 3
VN,Vq... Муя1% (о 1ут), ге па!егу 1ак роБ1црк / ±е Рю1г роБ1црИ dobrze ‘Я думаю ( о том), что [кому-л.] следует так поступить / что Петр поступил хорошо’. Ребенок думает, что мы с ним играем.
1 2 3
VN , NV V ... * q q My&lq о wakacjach, ze byly bardzo udane. * ‘Я думаю, что праздники очень удались [дослг. Я думаю о праздниках, что они были очень удачными]’. По поводу санкций я думаю, что у белорусской стороны мало шансов.
VN , NV X’ q Со pan mysli? / [Niech pan powie, ] со pan mysli.** ‘Что вы думаете? / [Скажите,] что вы думаете’ Что ты думаешь? / [Он, может быть, скажет тебе,\ что он думает.
VN ,NV N X’ q 4 [Sama powiedziala, ] со о nim mysli*** ‘[Сама сказала,] что [она] о нем думает’ [Рассказал, ] что он думает о детях.
VN ,NV NV * q q [Sama powiedziala, ] со о tej sytuacji mysli.*** ‘[Сама сказала,] что [она] думает об этой ситуации’ [Рассказал, ] что он думает по этому поводу.
VNX, 0q Так pan mysli?**** ‘Вы так думаете?’ Вы так на самом деле думаете? / Каждый думает в меру своей испорченности.
* Конструкции этого типа являются разговорными и редкими.
** Конструкции этого типа реализуются в вопросительных или придаточных изъявительных предложениях. При этом пропозициональный аргумент выражается местоимением — вопросительным или соотносительным.
* * * Конструкции этого типа отличаются от предыдущего типа тем, что пропозициональный аргумент расщеплен, т. е. выражается местоимением и именной группой.
**** Реализация глагольного предиката в этом значении при нереализованной позиции пропозиционального аргумента требует «поддержки» в виде обязательного присутствия адъюнктивных компонентов, например, в форме обстоятельства способа действия; более подробно о такого рода «поддержках» см.: [Киклевич 20076: 42 ссл.].
\IYSLEC, — ДУМАТЬ3 Р (х, ц) Лексическое значение: ‘намереваться реализовать какое-л. действие (или воздержаться от него), повлиять на какое-л. положение дел, событие’
Экспли катившая схема Иллюстрации
Польский язык Русский язык
VNx,Vq... Myslalam, ze pojdq spa!'/ieby usunqc blog ‘Я думал, что пойду спать / удалить блог’. Он думает, что станет президентом / о том, как бы прогулять лекцию.
VN,VIq... Zolnierz myslal juz siq poddac. / Myslalam wracac jak najszybciej do domu ‘Солдат уже думал сдаться / Я думал поскорее вернуться домой’. Он думает стать христианином.
VNx,NVq... Zolnierz myslal о poddaniu siq. / Myslalam powaznie о natychmiastowym wyjezdzie ‘Солдат думал о сдаче в плен / Я серьезно думал о немедленном отъезде’. Вся семья думает о благополучии / Он думает о новом преступлении.
\IYSLEC_, — ДУМАТЬ4 Р (х, </) Лексическое значение: ‘заботиться, беспокоиться о нормальном, положительном течений событий, положении дел’
Экспли катившая схема Иллюстрации
Польский язык Русский язык
VN,Vq... Nikt nie mysli, by pomoc rod-zicom * (Никто не думал / заботился / беспокоился [о том, чтобы] помочь родителям). Фирма думает (о том), как помочь клиентам.
VN , NV ... X’ q Ich ojciec myslal о przyszlosci rodziny /Anna zawsze mysli о zdrowiu matki ‘Их отец заботился о будущем семьи / Анна всегда заботится о здоровье матери’. [ Ученый занят мыслями не о судьбе своей персоны, а о том, что обязан написать, —] он думает о долге ученого. / Он не думает о последствиях.
VNx,Nq0q Piotr mysli о domu / о dzieciach ‘Петр думает [= заботится] о доме / о детях’. [Когда я уезжала, мне было около 20,] я не думала о родителях!
* Предложения этого типа, видимо, следует квалифицировать как разговорные.
Созданная таким образом база данных может использоваться как для практических целей — усовершенствования существующих словарей (в том числе и двуязычных), так и для теоретического описания языка. В теоретическом аспекте особый интерес, как уже отмечалось в первой части статьи, представляет открывающаяся возможность исследования взаимодействия между синтаксической валентностью глагольного слова и его лексической многозначностью. Наблюдения показывают, что изменения лексического значения часто сопровождаются модификацией его синтаксических связей. Предложенная нами модель позволяет регистрировать явления этого типа, а в перспективе — дать типологию таких взаимодействий. Поскольку различие по-лисемантов может касаться дистрибутивных характеристик глагольного слова на разных уровнях его функционирования: экспликативной схемы, структурной схемы, селективных признаков аргументов, кореференции именных групп главного и зависимого предложения, то, в принципе, типы отражения полисемии в синтаксических свойствах глагола могут быть упорядочены в виде следующего алгоритма.
1. Касается ли различие значений уровня пропозициональносемантических структур?
1.1. Да. — Тип 1 .
1.2. Нет. — Касается ли различие значений уровня экспликатив-ных структур?
1.2.1. Да, — Тип 2.
1.2.2. Нет. — Касается ли различие значений уровня структурных схем?
1.2.2.1. Да, — Тип 3 .
1.2.2.2. Нет. — Касается ли различие значений селективных признаков аргументов?
1.2.2.2.1. Да, — Тип 4.
1.2.2.2.2. Нет, — Тип 5.
Проиллюстрируем первые два типа полисемии. Первый тип касается, в частности, глаголов, которые выражают (в одном употреблении) конкретные мыслительные операции и (в другом употреблении) общие ментальные состояния. Так, польский глагол Исгус выступает в трех значениях: ‘1. определять количество, сумму чего-л., выполнять арифметические действия относительно
чего-л. — русский эквивалент считать', 2. содержать в себе определенное количество чего-л. — русский эквивалент насчитывать',
3. полагать, думать, иметь мнение относительно чего-л. — русский эквивалент считать, полагать, думат| и др.’ |
В первых двух значениях (мериологическом и экзистенциально-мериологическом) глагол употребляется как двуместный предикат первого порядка: Р (х, у). Третье значение (полагания, мнения) отличается тем, что реализуется другая пропозициональная структура: Р (х, с/) — вторую позицию занимает пропозициональный аргумент, ср.:
(48) Моя подруга Танька, детский психолог, считает, что Максимке совершенно необходима собака (Е. Орлова).
Второй тип полисемии мы наблюдаем на примере Негус} и Негус,. Здесь синтаксическое различие между разными значениями глагола оказывается более слабым — проявляется на уровне экспли-кативных схем. В основном значении глагол функционирует в конструкциях трех типов, допуская реципрокальные отношения предметных аргументов, а также нулевую реализацию позиции второго аргумента, тогда как в экзистенциально-мериологическом значении глагол употребляется только в конструкциях одного типа — с обязательной материальной реализацией обоих аргументов:
liczyc, liczyc,
Валентный класс Валентный класс
[VN,N ' VN у [VN, 0у Komisja liczy karty ‘Комиссия считает голоса’. Dzieci siq liczyfy ‘Дети считали друг друга’. Jan dobrze liczy ‘Ян хорошо считает / умеет считать’. VN ,N х’ у Lista liczy cztery osoby ‘Список насчитывает четыре человека’.
В случае рассмотренных нами глаголов ту Нес — думать мы также имеем дело с полисемией второго типа, которая отражается на
уровне эксплнкатнвных схем. Различия значений — с синтаксической точки зрения — прежде всего состоят в количестве возможных поверхностных реализаций: первым двум значениям соответствует наибольшее число экспликативных схем, при этом второе значение отличается активностью явления расщепления пропозиционального аргумента. Третье значение открывает возможность реализации пропозиционального аргумента с помощью инфинитива, а для четвертого характерно то, что основная, изосемичная реализация (в форме сложноподчиненного предложения) оказывается функционально нерелевантной, т. е. имеет разговорный и редкий характер.
☆ ☆ ☆
Словари (лексической, грамматической) сочетаемости не являются сегодня чем-либо новым — практически для каждого славянского языка существует хотя бы одна версия такого словаря. Модель экспликативного синтаксиса, о которой была речь в данной статье, предлагает обогатить описания этого рода, представляя лингвистическую информацию о разных свойствах лексических единиц в интегрированном виде. Из того факта, в соответствие лексическому значению слова ставится реестр, а точнее — упорядоченное множество, дистрибутивных признаков слова — в аспекте его семантической и грамматической сочетаемости, в аспекте селективных признаков его дистрибутивных партнеров, а также в аспекте их референциальных характеристик, вытекает возможность описания лексического материала с учетом его широко понимаемой функциональности. Такой подход способствует, кроме того, углублению сопоставительных исследований, поскольку позволяет показать, как в разных языках семантические свойства глагольных единиц программируют создаваемые на их основе синтаксические конструкции.
Литература
Апресян 1986: Ю. Д. Апресян. Интегральное описание языка и толковый словарь // Вопросы языкознания. 1986. 2.
Апресян 1995: Ю. Д. Апресян. Избранные труды. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. Москва, 1995.
Апресян и др. 1997: Ю. Д. Апресян и др. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Первый выпуск. Москва, 1997.
Дорошевский 1973: В. Дорошевский. Элементы лексикологии и семиотики. Москва, 1973.
Добачевский 2002: A. Dobaczewski. Zjawiska percepcji wzrokowej. Studium semantyczne. Warszawa, 2002.
Дубиш 2008: S. Dubisz (red.). Uniwersalny slownik jezyka polskiego. A-J. Warszawa, 2008.
Евгеньева 1981: А. П. Евгеньева (ред.). Словарь русского языка. I. Москва, 1981.
Бобровский 1985: I. Bobrowski. Cechy subkategoryzacyjne polskich czasownikow przechodnich. Wroclaw etc., 1985.
Гроховский 1997: M. Grochowski. Wyrazenia funkcyjne. Studium
leksykograficzne. Krakow, 1997.
Кароляк 1984: S. Karolak. Skladnia wyrazen predykatywnych// Gramatyka wspolczesnego jezyka polskiego. Skladnia. Red. Z. Topolinska. Warszawa, 1984.
Кароляк 2001: S. Karolak. Od semantyki do gramatyki. Warszawa, 2001.
Кароляк2002: S. Karolak. Podstawowestrukturyskladniowejezyka polskiego. Warszawa, 2002.
Карпов 1992: В. А. Карпов. Язык как система. Минск, 1992.
Кавка 1981: М. Kawka. Slownik syntaktyczno-semantyczny czasownikow polskich, cz. 1. Krakow, 1981.
Киклевич 2007a: А. Киклевич. Притяжение языка. Т. 1. Семантика. Лингвистика текста. Коммуникативная лингвистика. Olsztyn, 2007.
Киклевич 20076: A. Kiklewicz. Так zwane czlony przylaczone a status referencyjny wypowiedzi. // Poradnik Jezykowy. 2007, 9.
Киклевич/Корытковская 2010: A. Kiklewicz/M. Korytkowska (red.). Podstawowe struktury zdaniowe jezykow slowianskich: bialoruski, bulgarski, polski. Olsztyn, 2010.
Киклевич/Корытковская 2012: A. Kiklewicz/M. Korytkowska. Modelowanie plaszczyzny syntaktycznej a segmentacja hasla slownikowego (na przykladzie jezykow slowianskich) // Biuletyn PTJ. 2012. LXVIII [в печати].
Корытковская 2010: M. Korytkowska. Odmianki znaczeniowe czasownikow w opisie semantyczno-syntaktycznym i w praktyce leksykograficznej (na przykladzie jezyka bulgarskiego) // Slavia Meridionalis. 2010. 10.
Корытковская 2011: M. Korytkowska. Z problematyki opisu znaczen leksemow czasownikowych // Слово а словесност. Сборник в чест на проф. Юлия Балтова. Sofia, 2011.
Косеска-Тошева / Гаргов 1990: В. Косеска-Тошева, В. Гарнов. Българско-полска съпоставителна граматика. 2. Семантичната категория опре-делеиост/ иеопределеиост. София, 1990.
Мельчук/Жолковский 1984: И. Мельчук/ А. Жолковский. Толково-комбинаторный словарь современного русского языка. Опыт семантикосинтаксического описания русской лексики. Вена, 1984.
Мельчук 1984: I. Melchuk. Introduction // И. Мельчук / А. Жолковский. Толково-комбинаторный словарь современного русского языка. Опыт семантико-синтаксического описания русской лексики. Вена, 1984.
Новоселов 1978: М. М. Новоселов. Категория тождества и ее модели // Кибернетика и диалектика. Ред. М. М. Новоселов. Москва, 1978.
Полянский 1980-1990: К. Polanski (red.). Slownik syntaktyczno-generatywny czasownikow polskich. T. I-XVII. Wroclaw etc., 1980-1990.
Речник 1977-2004: Речник на българския език. Т. 1-12. София, 1977— 2004.
Тондл 1975: JI. Тондл. Проблемы семантики. Москва, 1975.
Фейгенберг 1986: И. М. Фейгенберг. Видеть — предвидеть — действовать. Психологические этюды. Москва, 1986.
Хайнич 2009: Е. Hajnicz. Od tekstu do znaczenia: przyczynki do automa-tycznego tworzenia slownika semantycznego czasownikow polskich // Semantyka a konfrontacja jezykowa. 2009. IV.
Шатуновский 1996: И. Б. Шатуновский. Семантика предложения и нереферентные слова (значение, коммуникативная перспектива, прагматика). Москва, 1996.
