CC BY
74
Иван ДОРОШИН
ЭКСПЕРТИЗА РЕЛИГИОЗНОЙ СОЦИАЛИЗАЦИИ В ОБЩЕСТВЕ РИСКА
Знание о рисках в виде метафор и символов, содержащееся в словах «рок», «судьба», «фатальная неизбежность», проясняет опорные точки рискологии как в исследовании традиционализма, так и в изучении альтернативных вариантов социализации. Степень риска зависит от экспертов и экспертного знания, и это в большей степени касается религиозной социализации, нежели других областей общественной жизни.
Knowing the risks in the form of metaphors and symbols, containing in the words «fate», «destiny», «fatal inevitability» clarify points of reference of riskology as in research of traditionalism, and also in exploring alternative ways of socialization. The degree of risk depends on experts and expert knowledge. This phenomenon is rather focused on religious socialization than on other areas of public life.
Ключевые слова:
риск, социализация, экспертиза; risk, socialization, expertise.
ДОРОШИН
Иван
Александрович —
к.филос.н.,
доцент кафедры
религиоведения
и философской
антропологии
Саратовского
государственного
университета им.
Н.Г. Чернышевского
ivansar@mail.ru
Знание о рисках в виде метафор и символов, содержащееся в словах «рок», «судьба», «фатальная неизбежность», проясняет опорные точки для рискологии как в исследовании традиционализма, так и в изучении альтернативных вариантов социализации. Но даже к определению самого понятия «риск» исследователи, например У. Бек, подходят осторожно и не дают окончательной дефиниции. Также стоит быть осторожным при определении религиозной общности общества риска. Степень риска зависит от экспертов и экспертного знания1, и это в большей степени касается религиозной социализации, нежели других областей общественной жизни. Эксперты монополизируют право на определение риска, его объема и вероятности. Монополия религиоведческой экспертизы принадлежит вовсе не религиоведам, работа заказывается специалистам в области межнациональных отношений, лингвистам, психологам и даже психиатрам — кому угодно, но только не специалистам в области религиозной социализации.
Знание о религиозном сознании получает новое социальное и политическое значение. «Экспертизация» знания о религии означает, по-видимому, политизацию знания и политизацию религии, которую мы и наблюдаем последние два десятилетия. Она стремительна, тогда как логичней была бы социализация знания о религии, признанй эволюционной его необходимости2. Как и предполагает У. Бек, в обществе риска научная монополия на рациональность разрушается.
Показательна претензия экспертов из области богословия на научную рациональность. Возможно, это слабое место в адаптации к рискам религиозного традиционализма вообще, особенно российского ислама, который часто не разделяет богословие и научную рациональность. Возможно, здесь защитного механизма просто нет, ислам часто беззащитен перед недобросовестной экспертизой. Впрочем, он остается «неизвестной религией», может быть, мы не учитываем многих адаптивных механизмов мусульманской уммы. В любом случае не существует абсолютных авторитетов в сфере экспертного знания о рискогенных процессах и ситуациях3.
Производство риска, по-видимому, является оборотной стороной
1 Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. — М., 2000, с. 23.
2 См.: Wells W.R. The Biological Foundation of Beliefs. — S.L., 1921.
3 См.: Гришаев В.В. Риск и общество. — М., 2002.
ослабления традиционных религиозных механизмов «социализации опасности». Риск может быть определен как систематическое взаимодействие общества с угрозами модернизации. Риски, в отличие от опасностей прошлых эпох, являются следствием угрожающей силы модернизации и порождаемого ею страха1. «Общество риска» — это общество, производящее технологические и социальные риски. Производство рисков возникает во всех сферах жизнедеятельности общества — экономической, политической, социальной2. Сфера религии — это до сих пор солидный пробел в рискологии.
Развитые формы институционализации мыслимы лишь в том случае, если результаты селекции управляемых коммуникативными кодами процессов являются социально прозрачными3. Экспертиза как первый этап управленческих действий, видимо, и является возможным показателем развитости форм институционализации, поскольку экспертное действие по сути — самый прозрачный и рациональный этап. Чтобы предположить, что другие люди также ориентируются на специфически кодированные основания, необходимо знать, что селекция вообще как-то осуществляется, или хотя бы верить в это4. Таким образом, религиозные основания социализации как уверенность в некоторой селекции оказываются очень интересным предметом для рискологического анализа в условиях господства средств коммуникации, переставших репрезентировать общую реальность.
Для социального измерения «религиозность» измеряет не истинность, а сверхрациональность поведения и мотивации акторов. Таким образом, сюда легко отнести и сферу псевдорегиозности, квазирелигии и магии. Для социальной философии остаются актуальными при анализе общества риска оба смысла, особенно в той части, в которой говорится о производстве, распространении и потреблении риска. Необходимо отметить еще и рост «массы» риска, при потреблении происходит не поглощение риска, а его акку-
1 Яницкий О.Н. Экологическое движение в России. Критический анализ. — М., 1996, с. 21.
2 См.: Гришаев В.В. Указ. соч.
3 См.: Луман Н. Власть / пер. с нем. А.Ю. Антоновского. — М. : Праксис, 2001.
4 Там же.
муляция5. Необходимо оценивать результаты производства риска и его скрытые побочные эффекты. Это еще одна область поиска особенностей религиозного поведения в обществе риска, поскольку «неизвестные и непреднамеренные последствия становятся доминантной силой в истории и обществе»6.
Риск создает свои среды (Э. Гидденс), но можно ли считать религиозные общности общества риска такими средами? Все-таки Гидденс говорит о массовости. Даже традиционные религиозные общности, будучи стратифицированы, видимо, испытывают затруднения из-за явления «массовой» социальной религиозности. По крайней мере, каждая из религиозных общностей в обществе риска — это, по-видимому, специфический набор минимизированных опасностей.
Профили риска необходимо постоянно пересматривать7, соответственно, риски современности необходимо предполагают соответствующие изменения религиозных общностей. Во-первых, глобализация риска означает усиление интенсивности, например интенсификацию негативных процессов в среде религиозных общностей, а также нарастание событий со значительными последствиями. Во-вторых, глобализация риска может пониматься в смысле распространения числа случайных событий, которые воздействуют на каждого или, по крайней мере, на большое количество людей, например изменения в мировом разделении по религиозной принадлежности.
Механизм локального контроля может нарушиться, поглощая продуктами распада всех, кто так или иначе использовал эти ресурсы. В-третьих, риск происходит из социализированной среды: например, происходит вторжение человеческого знания в мир природных закономерностей, в т.ч. активное вторжение техники в «природу» сознания, где и коренится религиозное мировосприятие. Кроме того, можно отметить развитие институционально признанной рискогенной среды, например антитеррористических сетей и анти-экстремистских программ. Риск является скорее основой построения этих систем,
5 См.: Гришаев В.В. Указ. соч.
6 Бек У. Указ. соч., с. 22.
7 См.: Гидденс Э. Судьба, риск и безопасность // THESIS, 1994, № 5, с. 9.
нежели чем-то случайным. Также необходимо признание существования риска: отсутствие знания о риске не может быть конвертировано в «определенность» религиозным или магическим знанием. Знание о риске широко распределено: многие из опасностей известны самой разной публике. Перед проповедником стоит задача не только актуализации риска, опасности через слово покаяния, а задача минимизации последствий через слова утешения. Таким образом, необходимо признание ограниченности экспертного знания: ни одна экспертная система не может полностью предсказать возможные последствия.
Порой можно обнаружить ограниченность оценки религиозного поведения и в рамках рискологии: «В традиционных культурах рискогенная деятельность чаще осуществляется под покровительством религии или магии. В этом случае риск принимает форму неопределенности или божественного предопределения деятельности, и таким образом риск не призна-ется»1. Магическое и религиозное поведение социальных акторов, по-видимому, не различается. Риск в условиях предопределения не исчезает, поскольку ответственность с человека не снимается. Кроме того, религиозные системы, в отличие от магических, — это проповедь ответственности и дискурс личной вины.
Неопределенность дефиниций в российской науке имеет последствия в национальной и конфессиональной политике, становится поводом для управленческих манипуляций. Кроме того, социальная наука не может наблюдать общество полностью «извне», она действует в обществе, в большой степени завися от ситуации. При этом анализ риска в терминах рационального поведения индивида, тем более — предсказание последствий социального действия, не вполне адекватны2. Невозможно полностью измерить риск. Но тогда какой же смысл в теориях риска, понятия которого связаны с количественной калькуляцией? Может быть, все дело только в том, чтобы задать, как в некоторых теориях морали, какой-то идеал, позволяющий увидеть свое несоответствие
1 См.: Гришаев В.В. Указ. соч.
2 См.: Луман Н. Понятие риска II Альманах THESIS. Риск. Неопределенность. Случайность, 1994, № 5, с. 135-160.
требованиям рациональности3? Уровень приемлемого риска различен для тех, кто принимает политические решения, и тех, кого эти решения затрагивают4. Тем более это касается случаев религиозной общности, во-первых, не укладывающихся в рациональные структуры, во-вторых, всякая религиозная общность в условиях глобализации — актор международной политики. После печально известной лекции Бенедикта XIV в Регенсбургском университете угрозы и слова осуждения Папе поступали со всех концов света: от сомалийского шейха Абубакара Хассана Малина, иракской суннитской организации «Совет моджахедов шуры» и т.д.5 Именно после этих событий в здание молодежного центра православной церкви в городе Газа была брошена граната, а в городе Наблусе на западном берегу реки Иордан подверглись нападениям англиканская и православная церкви6. То, что из-за лекции главы католиков (это, на самом деле, цитата из средневекового текста) страдают православные и англикане — это тоже показательный пример.
Вообще, согласно Н. Луману, риск ставит под вопрос рациональную природу деятельности человека. Актуализируются альтернативы — учения о сверхрациональ-ной деятельности человека, как правило, изучаемые религиоведами как в рамках исторических, так и социально-философских школ в России. Луман предлагает реализовать подход, состоящий в постижении феномена риска лишь соответственно смыслу коммуникаций, включая, конечно, и сообщения об индивидуально принятых решениях7. Пожалуй, это наиболее адекватный подход для формализации риска взаимодействия религиозных общностей в рационалистической традиции. Оценивание риска, калькуляция — это явно противоположная, светская ситуация, программа минимизации раскаяния8.
Свободного от риска поведения не
3 Там же.
4 См.: Гришаев В.В. Указ. соч.
5 Максимов Ю. Зачем папа римский вспомнил православного императора? II http:IIjesuschrist.ru (дата обращения 30.09.10).
6 Там же.
7 См.: Луман Н. Понятие риска II Альманах THESIS. Риск. Неопределенность. Случайность, 1994, № 5.
8 Там же.
существует, религиозное поведение, таким образом, также не свободно от риска. Важным, следовательно, является уровень ответственности и риско-генности. Психологи, разрабатывающие вопросы восприятия риска, критикуются за стремление полностью формализовать процесс: определения выстраиваются «на наивном допущении, будто культурные предрассудки (тяготения, предпочтения) не имеют к нам отношения в родной стране, будто культура это что-то начинающееся за границей, у экзотических народов»1.
Риск является результатом модернизации и активизируется процессами глобализации — касается ли это религиозных процессов? Конечно, да. Слово «традиция», понятие «религиозная традиция» вводят в заблуждение тех, для кого дискурс не прозрачен — это не гарант сохранности, не резервация и не универсальное средство предохранения от рисков, это живая актуализация форм религиозного поведения в каждый конкретный момент времени, как «верифицированных», так и «фальсифицированных». Другими словами, когда сейчас «надо», а если надо — значит «не хочется», значит — есть риск. Говоря о религиозном поведении, мы оперируем мифологемами учебников, не отдавая себе отчет, что все давно изменилось, — в этом мы постоянно убеждаемся, приходя в религиозную общину.
Любое действие или бездействие индивида в условиях современного общества рискогенно и несет в себе опасность непредсказуемых результатов в буду-
1 Дуглас М. Риск как судебный организм II THESIS, 1994, № 5, с. 250.
щем2. Во-первых, это значит для нас, что и религиозное действие или бездействие рискогенно, т.е. несет непредсказуемую опасность, и то и другое может оказаться выражением экстремистского настроения. Сущность минимизации риска тонко уловил Гидденс — по его мнению, «доверие» является одной из возможностей минимизации риска. Как видится, если речь идет не о религии, то, по крайней мере, о религиозном поведении.
Одним из непредвиденных последствий тотальной рационализации стало уменьшение размеров риска: ядерный заряд огромной мощности может уместиться в чемодане3. Риски сжимаются в виде технологий и, что самое важное, экспертных знаний. Для создания секты сегодня требуется персональный компьютер и выход в Интернет. Через Интернет можно попасть в секту. Социальное производство риска упрощается, и это не прошло мимо религиозного измерения социальных отношений, при этом следует помнить, что религиозные практики обладают колоссальным экзистенциальным «зарядом».
Таким образом, как в предметном, так и во временном отношении локализованное в социальной системе религиозное поведение, видимо, более не отвечает требованиям принятия традиций и их трансляции. Не удивительно, что и в социальном плане здесь выявляются также напряжение и симптомы кризисов, а социально конституируемая религия постепенно перестает функционировать как единый субститут авторитета, репутации и лидерства.
2 См.: Гидденс Э. Указ. соч.
3 Ritzer G. The McDonaldization of Society: An Investigation into the Changing Character of Contemporary Social Life. — Thousand Oaks: Pine Forge Press, 1996.
