Экономическое поведение и этика труда в социально-философской теории хозяйства Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

Г.Ф. Барковский

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ И ЭТИКА ТРУДА В СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОЙ ТЕОРИИ ХОЗЯЙСТВА

Данная статья посвящена экономическому поведению как совокупности «экономических действий» и «экономически ориентированных действий», направленных на достижение как рациональных экономических целей, так и иррациональных, детерминированных этическими, религиозными, национальными и другими ценностями.

Ключевые слова: экономическое поведение, «экономический человек», рациональное действие, экономически ориентированное действие.

Понятие экономического поведения входит в предметную область экономической социологии, в рамках которой социальная деятельность рассматривается как всеохватывающая категория. Вопрос соотношения этих категорий раскрыт в исследовании Л. Тутова, посвященном проблемам управления в философии хозяйства. Так, он пишет: «Экономическая деятельность предполагает такое поведение человека, при котором достигается максимизация прибыли при минимизации издержек посредством аллокации ограниченных ресурсов» [1, с. 122]. В этом утверждении заключается теоретическая калька основного содержания модели «экономического человека», что свидетельствует о взаимообусловленности понятия и явления. Что же касается хозяйственной деятельности, то ее Л. Тутов определяет в системе социальной деятельности, в структуру которой также включает и экономическую, описанную выше. Однако по отношению к хозяйственной деятельности он приводит весьма спорное определение: «Хозяйственная деятельность как социальная деятельность характеризуется смысловым единством, проявляющимся в наличии как разумного смысла хозяйственной деятельности, так и разумных средств его достижения» [1, с. 22]. Кажется маловероятным, что экономическая деятельность «неразумна». Скорее всего, ученый не видит сущностного отличия между понятиями, подчиняя их более абстрактной категории «социальная деятельность». Поэтому его смысловая конкретизация экономической и хозяйственной деятельности кажется малоубедительной, тогда как разница между ними очевидна, если рассматривать каждое из понятий в образующем их контексте антропологического знания и картины мира.

Прежде всего следует проанализировать смысл и значение экономической деятельности, которая в ряде зарубежных и отечественных экономических учений имеет синоним «экономическое поведение», в большей степени отвечающий требованиям антропологического подхода. Одним из первых попытался определить смысл экономического поведения М. Вебер. Так, например, он выделял «экономическое действие» и «экономически ориентированное действие» [2, р. 138]. Разница между ними заключалась в том, что экономически ориентированное действие в меньшей степени, чем экономическое, носит рационально направленный характер, т.к. зависит от множества субъективных факторов.

Экономически ориентированным действием можно назвать любое действие, первоначально имеющее неэкономические цели, но при их достижении принимающее во внимание экономические соображения. Либо это действие, направленное на экономические

цели, которые достигаются неэкономическими методами. Такое деление в свою очередь позволило М. Веберу дифференцировать экономически действующие группы: «вовлеченных в экономическое действие» и «управляющих экономическими действиями».

Таким образом, экономическое поведение как совокупность «экономических действий» и «экономически ориентированных действий» может быть либо направлено на достижение рациональных экономических целей (формальная рациональность), либо актуализировать какие-либо экономически нерациональные цели, детерминированные этическими, религиозными, национальными и другими абсолютными ценностями (субстантивная рациональность).

Выделяя субстантивную рациональность наряду с формальной рациональностью экономического поведения, М. Вебер делает важный вывод: «Субстантивная рациональность не может быть определена на основе только формальных расчетов, она также включает отношение к абсолютным ценностям или к содержанию тех определенных целей, на которые она направлена. В принципе существует неопределенное число возможных стандартов ценностей, которые в этом смысле рациональны» [2, р. 185]. Категория субстантивной рациональности позволяет методологически выразить очень важную идею: единство

экономических отношений и тех отношений, которые традиционно остаются за пределами экономического анализа. В действительности экономические отношения «корректируются» своеобразной формой человеческих отношений, присущей той или иной общности людей -будь то кровнородственная, этническая, конфессиональная или др. общности, действующие в определенных экономических отношениях и обладающие той формой, которая задается шаблонами, стереотипами поведения между ее членами, а также оказывающиеся связанными с концептуальным пониманием человека и его статуса в обществе. Такая деятельность выходит за рамки рационального экономического поведения и, вероятно, по смыслу соответствует хозяйственной деятельности. Именно хозяйственная деятельность (хозяйственное поведение) может быть направлена на достижение экономических целей посредством неэкономических методов и обусловлена неэкономическими мотивами в экономических отношениях, опираясь на ментальные соображения, традиции, веру, убеждения, т.е. на совокупность иррациональных факторов.

В чистом виде экономическое поведение должно быть безусловно рациональным согласно модели «экономического человека». В связи с этим можно отметить, что заложенное в данной модели понимание рациональности существенно отличается от понимания рационального действия на уровне здравого смысла. В повседневной жизни мы оцениваем рациональное действие как разумное, соответствующее ситуации.

Однако Дж.С. Милль считал, что деятельность «экономического человека» - это абстрактный срез человеческого поведения. Действия людей приближаются к этой абстрактной картине, но только в экономической жизни. Л. фон Мизес в своем фундаментальном труде «Человеческая деятельность» доказывал, что модель рационального максимизирующего поведения априорно выводится из базисных представлений о человеке и структуры его деятельности [3, с. 3-42]. Согласно его взглядам, такое поведение человека будет реальным в условиях совершенного рынка, а если оно не работает, значит, рынок несовершенен и искажен.

В современной экономической науке наиболее распространенной (несмотря на многочисленную критику) является инструменталистская трактовка статуса модели «экономического человека», обоснованная американским экономистом М. Фридменом в его известном эссе «Методология позитивной экономической науки». Ученый считает, что достоинство базисных моделей экономической теории, и прежде всего модели «экономического человека», состоит не в их «реалистичности», а в том, что построенные на их основе теории успешно объясняют и предсказывают реальные явления. Интересно, что

модель «экономического человека» исследователь несколько раз называет «идеальным типом». Это веберовское понятие также допускает трактовку в духе инструментализма. Более реалистическое понимание концепта «экономический человек» характерно для экономического империализма.

Следовательно, в ряде западных концепций экономическое поведение субъекта - «homo economicus» - не может быть однозначно отнесено к рациональным формам поведения. Такое разделение характерно не только для концепции М. Вебера, но и для других западных экономических теорий, основанных на описании одного из двух выделенных типов экономического поведения.

В экономических учениях английской классической школы (Смит, Рикардо, Дж.С. Милль и др.), маржинализма (Джевонс, Вальрас, Менгер и др.) и неоклассического направления (Маршалл, Фридман и др.) развивается концепция рационального экономического поведения, в соответствии с которой человека стремится исключительно к достижению личной выгоды, а главным экономическим мотивом его поведения выступает собственный интерес, связанный, например, с повышением своего благосостояния либо с денежным накоплением. Действующим элементом этой группы экономических теорий является эгоистический экономический человек, движимый естественным стремлением к личной выгоде.

В экономических концепциях исторической школы (Шмоллер, В. Зомбарт, М. Вебер и др.), институционализма (Веблен и др.), напротив, утверждается образ иррационального типа экономического поведения, тяготеющего к характерным особенностям деятельности «человека хозяйствующего». В этих учениях доказывается, что человек не всегда стремится к определенной выгоде экономических действий, по крайней мере, она может измеряться неэкономическими показателями: помимо дохода и богатства целью иррационального экономического поведения может является поддержание моральных, национальных, религиозных и культурных традиций, бездоходное альтруистическое действие и т.д.

Несмотря на некоторое сходство подходов в выявлении нерациональных факторов влияния на развитие экономики, в частности капитализма, позиция В. Зомбарта и М. Вебера отличается от точки зрения С. Булгакова, который не выводит экономику из религии, а пытается понять - соответствует ли современный ему тип российского хозяйства основам религиозного, православного мировоззрения? Как считает М.Р. Элоян, протестантская версия трактует хозяйство как следствие особой этической программы, заключенной в «логике добрых дел», а православие видит в нем исключительно религиозную в онтологическим плане сущность. «Хозяйство предстает как надмировое и надисторическое образование, входящее составным элементом в генеральный план создания этого мира. Отсюда выводились божественные истоки хозяйственной деятельности, в отличие от католицизма и протестантизма, где хозяйство носит исключительно исторический и мирской характер» [4, с. 313-314].

Нерационален и подход С. Булгакова к пониманию труда как несвободной деятельности, возникшей в результате греховной природы человека, т.е. хозяйственный труд накладывается на людей как кара за грех и его следует принимать в качестве «послушания», обязательного для всего человечества. Отсюда следует и принцип социальной пассивности, смирения, осуждающий погоню за общественным прогрессом. Таким образом, в отличие от протестантизма и католицизма, спасение человек не может ни заслужить, ни заработать, он получает его как дар в результате непредсказуемой и автономной Божьей воли.

Идея труда как «послушания» носит в себе черты соединения мироотречения и мироотрицания в этике хозяйственного аскетизма. Именно в аскетическом труде таится антиномичность отношения христианства к миру - с одной стороны, это уйти от него, отречься, а с другой - преодолеть его соблазн добровольным стремлением к нестяжанию и бедности. В монастырской жизни аскетический и внеутилитарный идеалы софийного

хозяйствования с опорой на чувство личной ответственности и долга проявились наиболее ярко. В идеале С. Булгаков хотел бы распространить монастырский тип хозяйства на весь мир. Основу данного типа хозяйства составил бы непроизводительный, созидательный труд, имеющий в виду не рост прибыли, а распределительный и перераспределительный моменты, поддерживающие аскетический образ жизни в мировом масштабе.

В действительности на глубинном онтологическом уровне Булгаков решает, какой тип хозяйственной жизни наиболее приемлем для России с ее православными традициями, и приходит к монастырскому типу хозяйственной жизни. Конечно, монастыри - это проект идеального хозяйства, по С. Булгакову, однако именно они смогли не только сформировать, но и претворить в жизнь особую этику труда, почитая труд как вид молитвы и предстояния Богу. Монастырские хозяйства, в отличие от других типов хозяйствования, обладали следующими важными признаками:

- носили «семейный» характер, т.к. все субъекты деятельности не только именовали себя «братьями», но и чувствовали свое духовное родство подобно семейным узам, что не позволяло им работать «плохо» или пользоваться плодами чужого труда;

- отличались комплексностью, полифункциональностью хозяйственной организации, сочетая хлебопашество с огородничеством, животноводство с охотой, рыболовством и бортничеством;

- строились на моральной основе предельной бережливости к природным ресурсам, уместности бытовых условий проживания;

- не обладали экономическими стимулами трудовой деятельности ее участников и проч.

В работе «Народное хозяйство и религиозная личность» С.Н. Булгаков выделял два господствующих типа отношений к миру в целом и к хозяйственной жизни в частности -«механически-утилитарный» и «религиозный». В первом типе отношений акцент сделан на материальное потребление и получение сугубо прагматических экономических результатов (прибыль, расширение производства, успех в рекламной кампании и т.д.), во втором - на научное господство и механическое «переделывание» природы в соответствии с материальными потребностями человека. В противовес этим чертам, в полной мере свойственным современной экономике и обслуживающей ее прикладной науке, рачительное хозяйствование, по С.Н. Булгакову, может быть ориентировано не столько на конкретный вещественный результат (хотя и он никогда не игнорируется), сколько на трудовой процесс, имеющий самостоятельную и положительную ценность, а также на творческое преображение окружающего мира. Мир при этом понимается вовсе не как бездушный, а как живой и целостный организм. Трактуемое таким образом хозяйство сближается с художественным творчеством, с искусством, а не с позитивистски трактуемой наукой, ориентированной на конкретные результаты.

Итак, утилитарно-механистическому отношению к миру С.Н. Булгаков противопоставляет религиозное, воплощенное в аскетическом идеале хозяйствования, который рассматривает труд по украшению мира в качестве в высшей степени богоугодного - софийного - дела. Человек не должен относиться к природе как пассивному объекту приложения своих сил, средству самоутверждения и самонасыщения. Напротив, он призван выступить фактором ее преображения. Без такого бескорыстного и любовного возделывания природы, без «раскрытия ее софийности» сам человек никогда не сможет реализовать свою основную миссию сотворца Бога и пастыря окружающего природного мира.

Таким образом, различия в утилитарно-механистическом и религиозном отношении к миру стали основой развития различных типов хозяйствования, в структуре которых проявляются следующие дихотомии:

- потребительство / аскетичность;

- материальный результат / внеутилитраная ценность труда;

- эгоистический расчет / солидарное начало хозяйствования;

- предпринимательское отношение / хозяйское поведение;

- насильственное покорение природы / актуализация скрытых энергий живой природной силы;

- технологическое изменение / экологическое преобразование;

- механистически-атомистическая редукция / холистический подход;

- инновационно-модернизационная динамика и технико-информационный прогресс / традиционно-консервативный путь развития;

- переход к глобальной экономической системе / укрепление национального типа экономики.

Литература

1. Тутов Л. Проблема управления в философии хозяйства // Вопросы экономики. 2003. №

8.

2. Weber М. The Theory of Social and Economic Organization. N. Y., 1947.

3. Мизес Л. Человеческая деятельность. М., 2000.

4. Элоян М.Р. С.Н. Булгаков: православие и капитализм (философия хозяйства). Ростов н/Д, 2004.