CC BY
115
18. Экономическая история России (с древнейших времен до 1917 г.): Энциклопедия: в 2 т. М., 2008. Т. 1. С. 320-323.
Поступила в редакцию 24.12.2009 г.
Guseva T.M. The district chief towns budgets formation in the second half of the XIX century.
The article is devoted to the consideration of the key moments of the district chief towns budgets formation. The agrarian nature of provincial towns influenced greatly and determined income items that were constitutive for budgeting.
Key words: extraordinary and ordinary budgets; incomes; expenses; arrears.
УДК 94(47).Q83-282.2
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ОРЛОВСКОГО КРЕСТЬЯНСТВА НАКАНУНЕ ПЕРВОЙ РОССИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1905-1907 гг. © И.В. Гаврилюк
В статье анализируется крестьянское хозяйство Орловской губернии накануне Первой российской революции. Рассмотрены проблемы аграрного перенаселения, малоземелья, крестьянской аренды, недоимок. Обосновывается вывод о глубоком кризисе крестьянского хозяйства, способствующем вовлечению крестьянства в Первую российскую революцию.
Ключевые слова: крестьянство; революция; малоземелье; надел; аренда; недоимки.
Большинство историков сходится во мнении, что в XX век Российская империя вступила в состояние острого аграрного кризиса, наиболее болезненно ощущавшегося в центре Европейской России и обусловившего участие крестьянства в русских революциях. Существует два взгляда на причины аграрного кризиса: первый видит главную причину в крестьянском малоземелье, возникшем вследствие политики государства, направленной на защиту интересов дворянства; второй рассматривает кризис как агрикультурный, как несоответствие в данных хозяйственных условиях емкости территории и численности населения [1]. Б.Н. Мироновым, кроме того, была высказана точка зрения, что материальное неравенство в российском обществе начала XX в. носило весьма умеренный характер и причиной революции явилось не оно само по себе, а осознание крестьянством этого неравенства через призму своих уравнительных идеалов [2]. Представляется, что Миронов прав в том, что для анализа причин революций важен не столько сам уровень жизни, сколько отношение человека к своему существующему имущественному, социальному или правовому положению. Однако главное воздействие на крестьян, вероятно, оказало не осознание материального неравенства, а осознание своей вполне ре-
альной бедности и неспособности правительства исправить ситуацию.
Данные государственной и земской статистики позволяют дать характеристику экономического положения орловского крестьянства накануне Первой российской революции. Решающими факторами, оказывающими влияние на развитие крестьянских хозяйств, были обеспеченность рабочей силой, земельными угодьями, скотом и инвентарем.
В Орловской, как и в других центральночерноземных губерниях, существовало аграрное перенаселение: несоответствие размера посевных площадей рабочим силам деревни, вследствие которого значительное количество крестьян оказывалось в ситуации неполной занятости в земледелии. Можно согласиться с тем, что, как пишет Н.Л. Рога-лина, «избыток земледельческого населения возник под действием передельного общинного механизма в условиях архаичных систем хозяйствования» [1, с. 13].
Точной методики подсчета размеров аграрного перенаселения нет, условные цифры можно получить исходя из общего числа работников и площади посева, которую может убрать один работник в течение уборочной страды. По подсчетам А.В. Перепелицына, избыток рабочей силы в Орловской губернии на селе увеличился с 533,0 тыс. человек
(62,0 % всех сельских работников) в 1890 г. до 811,2 тыс. человек (71,2 % всех сельских работников) в 1900 г. [3]. Проблема «лишних» работников состояла не в том, что для них в деревне вообще не находилось работы, а в том, что их занятость носила нерегулярный характер: в уборочную пору село задействовало в работах максимум своих трудовых ресурсов, однако в остальное время образовывался избыток рабочих рук.
В крестьянском хозяйстве главным средством производства являлась земля. Центральный статистический комитет МВД, анализируя данные поземельной переписи 1905 г., исходил из того, что минимум земли, необходимой крестьянину для ведения самостоятельного хозяйства в черноземных губерниях, составляет 5 дес. на двор. Хозяйства в 5-10 дес. были зачислены в среднеземельные, что позволило государственным статистикам довести число середняцких дворов в Орловской губернии до 69,5 % [4]. Возможно, при должном уровне сельскохозяйственной техники и агрокультуры 5 дес. действительно хватило бы для обеспечения прожиточного минимума, но при тех рутинных способах обработки земли, которые господствовали у крестьян, земли им требовалось существенно больше. По мнению В.Г. Тюкавкина, для прожиточного минимума в черноземной зоне крестьянам требовалось 8-8,5 дес. на двор. Хозяйства в 8-15 дес. можно считать середняцкими, а свыше 15 дес. - многоземельными [5]. Конечно, группировка по количеству земли на двор имеет тот существенный недостаток, что при этом берется в расчет средний размер семьи, а не реальное число работников и едоков. Однако такой метод был взят за основу при проведении переписи 1905 г., которая служит важнейшим источником данных по землевладению в рассматриваемый период.
Если размер середняцкого хозяйства определять в 8-15 дес. на двор, то экономическое положение орловских крестьян выглядит откровенно неприглядно: недостаток
земли испытывали 74,3 % от общего числа крестьянских дворов, середняки составляли 24,4 % дворов, а зажиточные - всего лишь
1,3 % (подсчет наш) [4, с. 36].
Необходимо принять во внимание, что крестьянское землевладение на надельных землях различалось по формам: у подворных
владельцев был существенно выше процент середняцких и многоземельных хозяйств, чем у общинных. Середняки составляли 50,4 % подворных владельцев и лишь 21,4 % общинных. Процент зажиточных у подворни-ков по сравнению с общинными собственниками был выше более чем в 2 раза (2,7 % против 1,2 %). Подворные владельцы были обеспечены землей лучше общинных. На двор подворного владения приходилось в среднем 8,5 дес. земли, на двор общинного -только 6,8 дес. (подсчет наш) [4, с. 36]. Таким образом, отсутствие переделов выгодно сказалось на благосостоянии подворных сельских обществ.
На обеспеченность крестьян землей оказывала влияние не только форма владения, большую роль играло то, к какой категории принадлежало когда-то крестьянское хозяйство - государственным крестьянам, удельным или владельческим. Удельные и государственные крестьяне получили при освобождении большие наделы, чем владельческие, и эта разница в размерах надела к 1905 г. вполне сохранилась, что отразилось на количестве бедняцких хозяйств: у бывших владельческих они составляли 89,2 %, у бывших государственных - 55,4 %, у бывших удельных - 56,0 % (подсчет наш) [4, с. 36]. Самой многочисленной группой орловского крестьянства накануне революции (49 % к общему числу) были бедняцкие хозяйства крестьян-общинников из числа бывших помещичьих, так что можно говорить о том, что в орловской деревне существовала весьма значительная прослойка крестьян, имеющая причины быть недовольной своим положением, исповедующая уравнительные принципы и привыкшая видеть в частных владельцах своих давних оппонентов.
Демографический рост привел к сокращению размеров надела, которое коснулось всех категорий крестьян (табл. 1).
Малоземелье толкало крестьян расширять запашку на своих землях, а также искать дополнительные или альтернативные источники самообеспечения. Предельно допустимый процент распашки земель (80 %) в Орловской губернии был достигнут в начале 80-х гг. XIX в., а в 1900 г. процент пашни составил 84,2 % [6]. Увеличение пашни велось за счет сокращения лесов, пастбищ, лугов и имело серьезные отрицательные по-
следствия: истощение почвы, нарушение
системы севооборотов, уменьшение поголовья скота. Временные выгоды от расширения пашни оборачивались для крестьянина большими потерями в будущем.
Вненадельный земельный фонд Орловской губернии в 1905 г. составлял 2001799 дес. и состоял из частной земельной собственности (1584486 дес.), а также земель государства, церкви и учреждений (417313 дес.) [4, с. 10]. При этом дворяне владели 845 123 дес., что составляло 21,1 % всей площади губернии, 53,4 % всей частной земельной собственности и 63,8 % земли, находящейся в личной собственности [4, с. 39-40]. Таким образом, в основном именно с этой категорией владельцев приходилось иметь дело крестьянам в вопросах расширения своего землепользования, будь то покупка земли, аренда или даже насильственный захват.
Стремление увеличить свою посевную площадь вынуждало крестьян арендовать или прикупать землю. К 1905 г. орловские крестьяне приобрели 384482 дес. земли в частную собственность (19,1% всех крестьянских земель). Из этого числа 140893 дес. были приобретены крестьянскими товариществами, 46891 дес. - крестьянскими обществами и 196698 дес. - отдельными хозяевами [4, с. 37]. Распределение этой земельной площади на общее число имеющихся дворов повышает средний размер владения на двор по губернии с 7,0 до 8,3 дес. Но на деле ситуации это не меняло, т. к. купленная земля принадлежала в основном зажиточным крестьянам - остальным она редко была по средствам из-за своей высокой цены. Если к зажиточным крестьянам относить тех, кто приобрел в личную собственность более 10 дес. земли, то в 1905 г. на их долю приходилось
83,3 % земельных угодий, находящихся в личной собственности крестьян (подсчет наш) [4, с. 26].
Значительная часть орловских крестьян для решения проблемы нехватки земли прибегала к аренде. В 1881 г. в Орловской губернии крестьянами арендовалось 304334 дес., а в 1900 г. - 358 100 дес. земли [3, с. 85].
Зачастую без аренды было невозможно само существование крестьянского хозяйства, т. к. часть необходимых для нормального ведения хозяйства угодий была в виде отрезков изъята у крестьян в ходе реформ 1860-х гг. В
результате реформы 1861 г. отрезки были произведены у 53,2 % крестьянских наделов бывших помещичьих крестьян Орловской губернии. Землепользование наделов, у которых была произведена отрезка, сократилось на 25,6 %, что было самым высоким показателем по губерниям черноземного центра. Общая же площадь землепользования бывших помещичьих крестьян в результате введения уставных грамот уменьшилась на 16,5 % [7]. Что касается государственных крестьян Орловской губернии, то в результате осуществления реформы 1866 г. они потеряли 10,2 % своих дореформенных владений [8].
Как считал А.М. Анфимов, большая часть крестьян-арендаторов Европейской России снимала землю не для извлечения предпринимательской прибыли, а потому, что без аренды они либо совсем не могли вести самостоятельное хозяйство вследствие малоземелья и недостатка угодий, либо потому, что аренда служила для них средством обеспечения минимальных продовольственных потребностей семьи [9]. Свою точку зрения исследователь обосновал на данных статистики, в т. ч. подворной переписи 1901 г. Дмитровского уезда Орловской губернии. Анфимов пришел к выводу, что по данным обследования беднота и середняки составляют три четверти крестьян-арендаторов Дмитровского уезда, но на их долю приходится лишь половина (49,2 %) всей арендованной земли, остальную половину (50,8 %) собрала у себя зажиточная часть [9, с. 55].
Таблица 1
Надельные земли по категориям крестьян в 1877 и 1905 гг. [4, с. 51]
Категория крестьян Средний размер надела (дес.) На сколько изменился (дес.) На сколько изменился (%)
1905 г. 1877 г.
Бывшие владельческие 5,9 8,3 -2,4 -28,9
Бывшие государст- венные 8,3 11,6 -3,3 -28,4
Бывшие удельные 8,3 11,8 -3,5 -29,7
Средний размер надела по губ. 7,0 9,8 -2,8 -28,6
В.Г. Тюкавкин оспорил выводы Анфимова на том основании, что последний объединил бедняков и середняков в одну группу. По мнению Тюкавкина, часть середняков действительно арендовала землю «из нужды», но часть - для повышения доходности хозяйства [5, с. 90-92].
Доводы Тюкавкина, по крайней мере касательно Орловской губернии, представляются сомнительными. Бюджетное обследование Дмитровского уезда 1893 г. показало, что при среднем урожае арендная плата поглощает доходы крестьянского хозяйства (табл. 2).
Авторы обследования прокомментировали полученные данные так: «При необеспеченности крестьян надельною землею, они бывают вынуждены арендовать землю на каких бы то ни было условиях, а потому господами положения на арендном рынке, естественно являются не они, а сдатчики. Последние же, при назначении платы, конечно, руководствуются не тем, сколько получат от земли арендаторы, а тем, сколько они могли бы получить сами при непосредственной их эксплуатации» [10, с. 79].
Крестьянские хозяйства могли получить прибыль от аренды при условии, что на их землях урожайность была выше средней, а аренда носила долгосрочный характер. По данным подворного обследования 1901 г. из 6877 крестьянских дворов Дмитровского уезда, арендовавших вненадельные земли, к долгосрочной аренде прибегал 1301 двор. Среди середняцких дворов (с посевом 4-10 дес.) долгосрочно арендовали землю 757 дворов, что от общего числа арендаторов вненадель-ной земли в этой группе (3955 дворов) составляло 19,1 % (подсчет наш) [11]. Таким
образом, есть основания считать, что большинство середняков арендовали землю не для извлечения прибыли и потребительская аренда действительно была преобладающей.
Тот факт, что арендная цена земли зависела не от ее действительной доходности, а от произвола помещика, был проработан Анфимовым [9, с. 81] и согласуется с мнением дореволюционных статистиков.
В сельскохозяйственном обзоре Орловской губернии за 1887/88 г. земский статистик писал, что в губернии арендная цена обусловливается не столько ценностью или доходностью земли, сколько размером крестьянского надела и характером частновладельческого хозяйства, и нередко арендная плата поглощает не только ренту, но и предпринимательскую прибыль и часть заработной платы [12].
М.П. Кашкаров, проведший в 1899-1901 гг. сплошное обследование крестьянских хозяйств Орловской и Тульской губерний, в своей работе затронул вопрос размеров арендной платы и ее соответствия получаемому с земли крестьянами доходу. В качестве примера Кашкаров привел Малоархангельский уезд, где средняя цена аренды десятины под озимый посев равнялась 20 руб. 80 коп. Для того чтобы только выручить эти деньги и возвратить семена, с десятины крестьянину необходимо было получить не менее 50 пудов (9 пудов на семена и 41 пуд для продажи), в то время как средний урожай ржи на крестьянской земле в Орловской губернии не превышал 45-50 пудов. Следовательно, заключает Кашкаров, посев на арендуемой земле мог дать выгоду только в годы урожаев выше среднего [13].
Таблица 2
Доходность крестьянского хозяйства и арендная плата в Дмитровском уезде по данным обследования 1893 г., руб. [10]
Денежная аренда
Краткосрочная Долгосрочная
1 дес. пашни в озимом клину 1 дес. пашни в яровом клину 1 дес. трехпольной пашни Плата за 1 дес. под озимый посев Плата за 1 дес. под яровой посев Плата за 1 дес. трехпольной пашни Арендная плата за 1 дес. трехпольной пашни
7, 87 4, 72 3, 68 13, 79 4, 89 5, 84 4, 40
Кашкаров пишет: «Одной из главных причин развития вненадельных аренд, в особенности же краткосрочных, является постоянная нужда в продовольствии, неизбежная при настоящих условиях крестьянского хозяйства на надельных землях. Независимо от этого и надежда на урожай поддерживает земледельца; если же эта надежда обманет, то крестьянин или просит владельца о сбавке аренды, или же оставляет в его пользу посев, теряя в этом случае задаток, семена и работу. Таким образом, как нам пришлось убедиться из неоднократных расспросов на местах, и кончаются обыкновенно расчеты за аренду, в особенности краткосрочную: при урожае
владелец получает аренду, а крестьянин остается с хлебом, при неурожае же теряют оба и преимущественно, разумеется, последний» [13, с. 29].
Таким образом, аренда не только не могла служить крестьянскому хозяйству надежной дополнительной опорой, но и нередко вела крестьянина к разорению. Хотя размеры арендной платы были явно завышенными, арендные цены в начале XX в. росли, что было связано с благоприятной конъюнктурой на хлебном рынке. После окончания аграрного кризиса в 1881-1895 гг. цены на хлеб в стране стали неуклонно повышаться, в т. ч. с 1897 г. и в Орловской губернии, что отразилось на размерах арендной платы: арендная плата с десятины под озимые хлеба увеличилась с 14,7 руб. в 1898 г. до 17,3 руб. в 1904 г.; под яровые за тот же период - с 7,2 руб. до
10,2 руб. [14].
Для проведения сельскохозяйственных работ требовался определенный инвентарь. Крестьянский набор сельскохозяйственного инвентаря был весьма прост и консервативен: соха или плуг, борона, серп и коса, цеп. Усовершенствованные орудия (жнейки, механические молотилки и веялки и т. п.) были большой редкостью. Земские переписи 90-х гг. XIX в. показали, сколь небольшим было количество усовершенствованного инвентаря в крестьянских хозяйствах: в Дмитровском уезде имелось 113 молотилок и 139 веялок и сортировок, в Кромском уезде соответственно 408 и 437, в Орловском уезде -457 и 573, в Севском уезде - 50 и 74 [3, с. 127]. Причины такого положения коренились в дороговизне усовершенствованных орудий, наличии избыточных рабочих рук,
малых размерах крестьянских полевых участков и крайне осторожном отношении крестьян к нововведениям.
Важным показателем благополучия крестьянского хозяйства было его обеспечение рабочим скотом, главным образом лошадьми. Крестьянский двор, имевший 1 лошадь или вообще не имевший лошадей, не мог вести полноценного хозяйства. Таковых безлошадных и однолошадных дворов в 1905 г. в Орловской губернии, по данным военноконской переписи, было более половины -54,9 % [15].
Общее количество рабочего скота у крестьян сокращалось: если в 1870 г. орловские крестьяне имели 317 тыс. лошадей рабочего возраста, то в 1900 г. - 278 тыс. [16]. Связано это было с недостатком кормов из-за сокращения пастбищ и общим обеднением крестьянского населения.
Накопление кризисных явлений в крестьянском хозяйстве вело к ухудшению платежеспособности крестьян и росту недоимок. На крестьянстве лежало тяжелое налоговое бремя из казенных, земских, мирских и страховых сборов. Орловский губернский комитет о нуждах сельскохозяйственной промышленности на заседании 26 января 1903 г. постановил: «Без коренных реформ в области финансовой политики не возможны никакие мероприятия на пользу сельского хозяйства в нашей местности, так как податное бремя несоразмерно тяжело и неравномерно распределено, ложась своею главною тяжестью на земледельческие классы» [17]. По подсчетам Кашкарова, в 1900 г. 56,3 % от общего числа крестьянских дворов Орловской губернии имели недоимки, превышающие годовой оклад [13, с. 41]. Недоимки орловских крестьян по казенным платежам росли следующим образом: по государственному поземельному налогу - с 1 313 руб. 71 коп. в 1901 г. до 124 780 руб. 10 коп. в 1907 г.; по выкупным платежам - с 3 886 717 руб. 45 коп. в 1896 г. до 8 691 654 руб. 96 коп. в 1905 г. [18-21]. Следует отметить, что на рост недоимок оказывали также влияние такие обстоятельства, как решительность администрации во взимании налогов, неурожаи и т. п.
Аграрное перенаселение и невозможность для значительной части крестьян Орловской губернии за счет сельского хозяйства обеспечить себя даже минимальным дохо-
дом, заставляло крестьян искать выход в занятиях вне надела - в промыслах. Земские обследования, проведенные в 5 уездах Орловской губернии в конце 80-х - начале 90-х гг. XIX в., показали, что почти во всех из них хозяйства с «промышленниками» составляют более половины общего числа: в Трубчевском уезде - 47,8 %, в Карачевском -52,6 %, в Орловском - 54,9 %, в Кромском -
56,3 %, в Севском - 61,0 % [22]. Местная промышленность, за исключением Брянского уезда, была развита слабо, местные сельскохозяйственные заработки также не могли поглотить излишек рабочей силы, поэтому многие крестьяне шли в отход за пределы губернии. Определенное представление о размерах отхожих промыслов можно получить исходя из количества выданных крестьянам паспортов: если в 1896 г. их было выдано 147 206, то в 1905 г. уже 216 536 [18, с. 11; 20, с. 16].
В целом, приведенные выше данные в совокупности указывают на кризисное состояние крестьянского хозяйства, которое было не способно обеспечить значительной части крестьянского населения Орловской губернии даже прожиточный минимум. Думается, что каждая из обозначенных в начале точек зрения содержит в себе долю истины относительно причин кризиса. Малоземелье и хозяйственная отсталость действительно имели место, и, на наш взгляд, независимо от того, на чем делать акцент, первопричиной и того и другого следует считать недальновидную политику правительства в аграрном вопросе. Правительство не могло пойти на прирезку крестьянам земли за счет частных владельцев, т. к. это грозило потрясением социальных основ государства. Чтобы решить проблему бедности за счет увеличения производительности крестьянского хозяйства, требовалась структурная перестройка этого хозяйства, что предполагало наличие у крестьянина определенных средств. Правительство могло бы этому поспособствовать, уменьшив налоговый пресс и организовав дешевый мелкий кредит для крестьянства, однако руководство страны видело в крестьянах скорее источник денег, чем их адресат. Кроме того, для развития рыночных начал в сельском хозяйстве необходимо было устранить действие крепостнических пережитков, что ущемляло интересы помещиков, и лик-
видировать саму надельную систему, что было большим социальным риском. Правительство не предприняло никаких существенных мер ни по одному из направлений, сделав социальный взрыв обнищавшего крестьянства фактически неизбежным. Неурожаи 1905 и 1906 гг. и неудачная для России русско-японская война, с одной стороны, обострили нужды крестьян, а с другой - нанесли моральный удар по авторитету царя и правительства, что создало благоприятные условия для участия крестьянства в Первой российской революции.
1. Рогалина Н.Л. Аграрный кризис в российской деревне начала XX века // Вопросы истории. 2004. № 7. С. 14.
2. Миронов Б. Причины русских революций // Родина. 2009. № 8. С. 54.
3. Перепелицын А.В. Крестьянское хозяйство центрально-черноземных губерний России в 60-90-е годы XIX века: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Воронеж, 2006.
4. Статистика землевладения 1905 г. Вып. 24. Орловская губерния. СПб., 1906. С. 51.
5. Тюкавкин В.Г. Великорусское крестьянство и столыпинская аграрная реформа. М., 2001. С. 69-70.
6. Фурсов В.Н. Классовая борьба в деревне центрально-черноземных губерний пореформенной России. Воронеж, 1991. С. 13.
7. Литвак Б.Г. Русская деревня в реформе 1861 г. Черноземный центр 1861-1895 гг. М., 1972.
С. 153, 163, 186.
8. Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе 1861-1880 гг. М., 1978. С. 109.
9. Анфимов А.М. Земельная аренда в России в начале XX века. М., 1961. С. 72.
10. Опыт исчисления доходности земель Дмитровского уезда, Орловской губернии. Орел, 1894. С. 76, 77.
11. Материалы к оценке земель Орловской губернии. Дмитровский уезд. Оценка земельных угодий. Свод экономических данных по крестьянскому хозяйству. Орел, 1904. С. 80-81.
12. Сельско-хозяйственный обзор Орловской губернии за 1887/8 год. Орел, 1888. С. 40.
13. Кашкаров М. Статистический очерк хозяйственного и имущественного положения крестьян Орловской и Тульской губерний. СПб., 1902. С. 28.
14. 1905 год в Орловском крае. Орел, 1926. С. 25.
15. Симонова М.С. Экономические итоги столыпинской аграрной политики в центральночерноземных губерниях // Исторические записки. 1958. Т. 63. С. 42.
16. Материалы Высочайше утвержденной 16 ноября 1901 года Комиссии по исследованию вопроса о движении с 1861 г. по 1900 г. благосостояния сельского населения среднеземледельческих губерний сравнительно с другими местностями Европейской России. СПб., 1903. Ч. 1. С. 204.
17. Труды местных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности. Т. 28. Орловская губерния. СПб., 1903. С. 29.
18. Обзор Орловской губернии за 1896 г. Орел, 1897. С. 14.
19. Обзор Орловской губернии за 1901 г. Орел, 1902. С. 54-55.
20. Обзор Орловской губернии за 1905 г. Орел, 1906. С. 18.
21. Обзор Орловской губернии за 1907 г. Орел, 1908. С. 82-83.
22. Анфимов А.М. Экономическое положение и классовая борьба крестьян Европейской России. 1881-1904 гг. М., 1984. С. 30.
Поступила в редакцию 1.12.2009 г.
Gavrilyuk I.V. Economic situation of the Orel province peasantry on the eve of the first Russian revolution of 1905-1907.
Peasant economy in Orel province on the eve of the first Russian revolution is analyzed in the article. The problems of agrarian overpopulation, land shortage, peasant rent and tax arrears are examined. Conclusion that the deep crisis of the peasant economy encouraged the integration of the peasantry in Russia's first revolution is proved.
Key words: peasantry; revolution; land shortage; allotment; rent; tax arrears.
УДК 281.9
ФОТОМАТЕРИАЛЫ КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ «СЕМЕЙСКИХ» СТАРООБРЯДЦЕВ В ПЕРВОЙ ТРЕТИ XX в. © А.В. Костров
Важным источником по истории забайкальского старообрядчества первой трети XX в. являются фотоматериалы. Сам факт фотографирования, жанры фотографий, внешний вид запечатленных и окружающий их предметный мир носителей культуры - все это дает массу ценного материала для исследования староверия в означенный период. А анализ изменения количества, качества и содержания фотоматериалов того времени позволяет оценить характер и темпы эволюции старообрядческой культуры в переходный период отечественной истории.
Ключевые слова: старообрядчество; «семейские»; фотография; исторический источник.
Исторические условия первой трети XX в. в целом можно определить как состояние «переходного периода» российского общества. Подобный переход затрагивал практически все стороны жизни государства, общества, разных общественных групп и неизбежно влек за собой форсированную эволюцию общественной культуры. Происходящая модернизация проходила в несколько этапов (эволюция и деструкция старого государства в начале века, становление государства нового в постреволюционный период) и имела естественным «переломным» рубежом 1917 год с его революциями. За обозначенный «переходный» период Россия пережила жесткую форсированную модернизацию. Последняя была сопоставима, пожалуй, только с модернизацией периода отрицания Московии и становления Империи во второй половине XVII - начале XVIII в. Характерно при
этом, что в каждый из этих переходных периодов традиционная культура подвергалась мощному прессингу со стороны культуры нового самоутверждающегося государства. Но, кроме самоутверждения за счет отрицания предшествующего, в этих переходных периодах, была еще одна общая черта. Как в начале XVIII в., так и в начале века XX, неотъемлемой частью форсированной модернизации была набирающая силу технологи-зация общества. При этом для первой трети XX в. характерным и знаковым было развитие новых информационных носителей (фото, кино, фоно и др.). И хотя та же фотографическая техника была изобретена гораздо раньше, именно в переходный период она получает массовый (а не только научный и элитарный) социальный запрос на свое распространение в обществе.
