CC BY
78УДК 330.35.01
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ НЕРАВЕНСТВО И СОЦИАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО1
М.И. Воейков
Аннотация. В статье рассматривается проблема соотношения экономического неравенства и экономического роста. Предлагаются два метода анализа: экономический и социальный. Доказывается, что социальное государство выступает эффективным инструментом снижения экономического неравенства.
ключевые слова: экономическое неравенство, коэффициент Джини, либеральная модель экономики, социальное государство, средний класс.
Abstract. The problem of the relation of economic inequality and economic growth. We have two methods of analysis: economic and social. It is proved that the welfare state appears effective instrument of reducing economic inequality.
Keywords: economic inequality, the Gini coefficient, the liberal economic model, the welfare state, the middle class.
Еще в 1873 г. великий английский экономист Альфред Маршалл в докладе «Будущее трудящихся классов», прочитанном в Кембриджском клубе реформ, поставил следующий вопрос: могут ли все в равной мере быть богатыми, здоровыми и образованными? Иными словами, может ли быть достигнуто социально-экономическое равенство в обществе? Он сказал буквально следующее: «Вопрос не в том, будут ли в конечном счете все люди равными - ибо наверняка не будут, - а в том, не может ли прогресс продолжаться неуклонно, пусть даже и медленно, до тех пор, пока каждый человек, по крайней мере по роду занятий, не станет джентльменом. Я думаю, что это возможно и что так оно и будет» [1, с. 75]. Вопрос этот капитальный для всей социальной науки; уже несколько столетий крупнейшие ее представители обсуждают именно этот
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта «Экономическое неравенство и экономический рост в российской экономике и обществе: социально-экономические тенденции, статистические измерения, концепция регулирования» (№14-02-00325).
вопрос. И касается он возможности материального обеспечения всех людей на таком уровне, который достаточен для благополучной, комфортной и здоровой жизни.
В принципе, можно согласиться с А. Маршаллом - все люди достойны благополучной жизни. И это, видимо, когда-нибудь будет. По крайней мере, дело идет именно к этому. Или просто в это хотелось бы верить. Таким образом, на повестку дня выходит вопрос экономического равенства людей. Конечно, физически люди не могут быть равными по многим основаниям. Но речь идет о равенстве в обществе как социально-экономическом равенстве. Первый шаг в этом направлении был сделан буржуазным обществом, которое положило конец наследственным привилегиям и сделало всех людей равными перед законом. Но экономическое неравенство при этом не было ликвидировано, а в ряде случаев даже увеличилось.
Понятно, что полного экономического равенства между людьми в настоящих условиях быть не может. Люди работают по-разному и получают различный экономический результат. И было бы несправедливо всех экономически уравнивать. Но есть ли предел этого неравенства, имеется ли его разумная граница? Более того, экономическое неравенство способствует экономическому прогрессу (экономическому росту) или тормозит его?
Эти вопросы активно обсуждаются в литературе уже не одно столетие. Так, Р. Оуэн считал, что всякое неравенство питает зависть и вражду. Поэтому, кроме уничтожения частной собственности, необходимо уничтожить и неравенство в других областях человеческой жизни [2]. Апостол современного либерализма Людвиг фон Мизес писал обратное: «Только благодаря неравенству богатства, возможному в условиях нашего общественного порядка, только благодаря тому, что он стимулирует каждого производить столько, сколько он может и при наименьших издержках, человечество сегодня имеет в своем распоряжении тот совокупный объем годового богатства, которое можно использовать на потребление» [3, с. 35]. Таким образом, существуют полярные точки зрения на проблему неравенства.
Есть два подхода к решению проблемы неравенства. Первый, назовем его экономическим, состоит в том, что определяется влияние неравенства на экономический рост. И показывается, что есть периоды, когда увеличение неравенства усиливает экономический рост, а есть периоды, когда слишком большое неравенство начинает тормозить экономический рост. Этот подход развивает С. Кузнец [4]. Но как признает сам С. Кузнец и последующие исследователи, эмпирически доказать влияние неравенства на экономический рост очень трудно. Об этом, на-
пример, свидетельствуют два примера, взятые из недавней практики. Первый относится к Бразилии (рис. 1), второй к России (рис. 2).
Темпы роста (% в год), слева
Индекс Джини, справа
<ПОЧСТ»СТ1СЛСГ1(Т|<Г|ООООООООООт-(тНтН 0*01010101010)010000000000000 1"1НННННННГМ(М(МГМГЧГМ(МГММГМ(\ГММ
Рис. 1. Экономический рост и распределение доходов в Бразилии в 1990-х и 2000-х гг. [5]
0,65
0,60
0,55
0,50
0,45
Рис. 2. Динамика ВВП и коэффициента фондов в России за 1992-2012 гг. [данные Росстата]
На рисунках хорошо видно, что за последние 20 лет в России и Бразилии кривая экономического роста полностью не соответствует кривой неравенства. В Бразилии кривая неравенства (коэффициент Джини) демонстрирует устойчивое снижение, при очень неровном экономическом росте, который в 1999 г. и в 2009 г. сменялся падением. В России примерно такой же неровный экономический рост (с падением в 2009 г.), наоборот, сопровождался устойчивым ростом неравенства. Пока эмпирически вывести зависимость экономического роста и неравенства очень трудно. С. Кузнец, основоположник этих исследований, признает, что лишь на 5% это соотношение подтверждается эмпирически.
Остается второй путь поиска оптимальной меры неравенства, назовем его социальным. Согласно ему благоустроенное общество должно характеризоваться минимальным экономическим неравенством. Таковы, например, северные страны Европы, которых называют социальным государством или страны с социальным рыночным хозяйством.
Страны ОЭСР
коэффициент неравенства доходов Джини (левая шкала) уровень бедности населения, 50% среднего дохода (правая шкала)
г£ Ей йз^Э&рр
= ОХ2 Йя ¡3 5Й & &Н ££ ЕЙ С Й^ьЕ
Страны развивающейся экономики
Рис. 3. Коэффициент Джини и уровень бедности населения по разным странам [6]
На рис. 3 хорошо видно, что коэффициент Джини, равный 0,30 и меньше, характерен именно для стран с социальным рыночным хозяйством, тогда как для таких стран, как Китай, Россия, Индия, он превышает 0,40 и даже 0,50. В европейских странах, расположенных слева от
<£г>
МФЮА МОСКОВСКИЙ ФИНАНСОВО-ЮРИДИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
среднего значения коэффициента Джини для стран ОЭСР, проводится осознания политика создания и поддержания социального государства. Обращается внимание прежде всего на внутрикорпоративное неравенство доходов.
Известно, что высший менеджмент предприятий использует любую возможность для увеличения личных доходов. Это ведет, в конце концов, к падению материальных стимулов трудовой деятельности, проявлению внутрикорпоративных конфликтов. Например, доходы топ-менеджеров и средняя заработная плата в типичной корпорации во Франции отличаются в 5-6 раз, в Японии - в 8-9 раз, в США - в 20-25 раз. По последним данным, в США (2004 г.) разница между вознаграждением генеральных директоров корпораций и средней заработной платы рабочего составила 392 раза. «Мы видим, - пишет американский исследователь этого вопросы Д. Богл, - как вознаграждения генеральных директоров за успешную работу стали доходить до 92, 125, 151 и даже - хотите верьте, хотите нет - 872 млн долл. На одного человека в год!» [7, с. 61, 71]. Российские корпорации, конечно, отстают от американских, но не намного. На российских предприятиях дифференциация доходов также может достигать сотен раз. Например, исследование более 20 крупных холдинговых компаний разных отраслей экономики показало, что в 2003 г. в их центральных управляющих компаниях наемные управленцы первого уровня в среднем зарабатывали 1 млн 29 тыс. долл. в год (включая оклады и бонусы), а менеджеры второго уровня - 297 тыс. долл. В тот же период средняя заработная плата по промышленности составляла 6626,5 руб. в месяц или примерно 2840 долл. в год. Если предположить, что в исследованных компаниях заработки соответствуют этой общероссийской величине, то можно заключить, что доходы топ-менеджеров первого и второго уровней и средняя оплата труда различались примерно в 360 и 104 раза соответственно [8].
Итак, социальное государство. В этом вопросе, как и во многих других, есть некоторая путаница. До сих пор нет четкой теории социального государства. Например, некоторые авторы даже пишут о «либеральном социальном государстве». На наш взгляд, это полная нелепость, это сухая вода. Ведь социальное государство как теоретическая концепция и модель, как народнохозяйственная и государственная практика появилась и развивалась как альтернатива именно либеральной модели, либеральной экономической практике. Есть две взаимоисключающие тенденции в теоретической трактовке государ-
ства. Одна, либеральная, минимизирует роль государства и в пределе своем сводит ее к функциям «ночного сторожа». Другая, которую можно назвать институциональной, полагает, что государство призвано выполнять и существенные функции во многих аспектах жизни общества, в том числе и в экономике. Функция социального государства и состоит в снижении ничем не обоснованного экономического неравенства. Основоположник теории социального государства немецкий ученый Густав Шмоллер еще в конце XIX в. писал, что правящие классы должны пойти на определенные реформы, ибо слишком большое неравенство в имуществе и распределении доходов ведет к «резкой сословной борьбе» [9, с. 28].
Между этими концепциями развернулась масштабная дискуссия, которая пронизывает почти всю литературу XX в., посвященную социально-экономическим проблемам развития общества. Сегодня также имеются различные точки зрения на этот счет. Либерально настроенные экономисты выступают согласно традициям либерализма за минимизацию экономической роли государства. Экономисты национальной и государственной ориентации, наоборот, говорят, что в сегодняшних кризисных условиях невозможно нормальное развитие экономики без активной и существенной роли государства в народном хозяйстве.
Теоретически, конечно, правы либералы в том, что государство в узком смысле слова, когда вся политическая власть сосредотачивается у правительства, должно в перспективе уступить место свободной ассоциации граждан или гражданскому обществу. Но это верно, если государство понимать только в данной узкой его версии. Напротив, за весь XX в. мы наблюдаем все большее развитие расширительного понимания государства, где субъектом власти выступает не только правительство, но весь народ и его самодеятельные организации. Более того, государство в таком понимании все больше начинает выполнять разнообразные общественные и экономические функции, что позволяет говорить о государстве как экономическом институте современности.
Иными словами, можно сказать, что самодеятельные и самоуправленческие организации не вытесняют государство из экономической сферы, а видоизменяют само понятие государства, органично включаясь в него в качестве существенных элементов самого государства. Таково, например, местное самоуправление в Германии [9]. То есть
государство, понимаемое в широком смысле, получает новые формы функционирования, в том числе и в экономике.
Примером такого государства может служить концепция государства всеобщего благосостояния (welfare state), где правительство в своей экономической политике обеспечивает бесплатное или весьма доступное образование, здравоохранение, жилищное строительство, социальное обеспечение пожилых, инвалидов, материальную помощь больным, безработным. Государство при таком подходе рассматривается как противовес рынку, как механизм, ограничивающий и корректирующий рыночное самодействие. «Правительства, - пишет известный американский экономист Л. Туроу, - всегда активно использовались для изменения результатов рыночного хозяйства с целью более равномерного распределения доходов с тем, какое рынок произвел бы сам по себе» [10, с. 288].
Многое от государства всеобщего благосостояния было присуще советскому государству. Пожалуй, даже очень многое. Многие хозяйственные мероприятия в советской практике осуществлялись не с точки зрения экономической эффективности, а преследовали достаточно определенные социальные цели. Например, строительство промышленных предприятий в среднеазиатском регионе с целью индустриального его развития и увеличения занятости населения. Считалось, что в преследовании такого рода социальных целей состоит преимущество «социалистического способа производства» и «социалистического хозяйственного механизма». Хотя четко никто не мог объяснить: какое отношение имел хозяйственный механизм к достижению социальных целей. Ведь преследование этих целей делалось не благодаря экономическому механизму, а вопреки ему. Экономическая эффективность таких мероприятий была низкая, и не она определяла их целесообразность. Через плановые методы пытались решать не задачи повышения экономической эффективности, а преимущественно социальные задачи. Этические или социальные ценности, которые в совокупности могут характеризовать социальную модель общества, никак не вытекают из способа производства, ориентирующегося на достижение максимальной экономической эффективности. Социальность возникает лишь после рынка, после достижения экономической эффективности.
В связи с этим справедлив и оправдан был начавшийся тогда, в конце 1980-х гг., процесс разгосударствления многих сторон общественной жизни и прежде всего жизни экономической. Однако дело кончилось
низведением государства до положения «ночного сторожа», но, видимо, в силу российских традиций, плохо оплачиваемого, плохо вооруженного и, главное, бестолково инструктируемого. В современном мире такое отношение к государству представляется самоубийственным. По крайней мере, по двум крупным основаниям Россия должна отказаться от такого уничижительного отношения к государству.
Первое - это геополитические особенности и связанные с этим традиции России. С древнейших времен Россия формировалась как все более укрепляющееся государственное образование. Раздробленность на отдельные княжества (графства или герцогства), что было типично для развития Европы, в России довольно быстро было преодолено, и постепенно шло создание централизованного государства. Иначе, видимо, Россия не сохранилась бы как великая держава. Соответственно, все или почти все существенные начинания, реформы, изменения осуществлялись как инициатива верховной власти, из одного центра. Даже развитие промышленности, начиная с реформ Петра I, шло по инициативе государства, в форме государственной промышленности. Строительство железных дорог во времена С.Ю. Витте также начиналось по инициативе государства и финансировалось за счет государства, а не частных лиц.
Второе - современный опыт развитых западных стран. Еще Людвиг Эрхард в 1955 г. замечал, что «современное и сознающее свою ответственность государство просто не может себе позволить еще раз вернуться к роли «ночного сторожа» [11, с. 226]. В настоящее время все экономически развитые страны мира демонстрируют все возрастающую долю государства в распределении валового национального продукта. Так, по имеющимся данным, в таких странах, как Швеция, Норвегия, Нидерланды, уровень государственных расходов составляет более 50% ВВП, при среднеевропейском уровне в 40-45%. В России этот показатель составляет с 1992 г. примерно 30%, что является самым низким показателем в мире [12, с. 189]. В таких условиях не может сохраниться достаточно сильное государство для проведения серьезной и успешной социальной политики.
Все это вызывает необходимость теоретического обсуждения сравнительных достоинств моделей либерального и социального государства. В центре этого сопоставления находится проблема экономической эффективности. Известно, что либеральные теоретики постоянно утверждают, что либеральная экономика всегда и везде более эффек-
<£г>
тивна, чем, например, социальное государство. Все это верно, но не все так просто. По степени экономической эффективности сравнивать либеральную и социальную модели экономики нет смысла. С точки зрения математически чистой экономической эффективности, либеральная рыночная экономика всегда и везде будет выше. Ибо, с точки зрения рыночной эффективности, старшие возрасты населения не нужны. Они обуза для государства. Но вопрос можно поставить и шире. Если брать не только экономическую эффективность, но и более широко - экономическое развитие - то либеральная модель не дает однозначного положительного ответа. Уже приводились примеры (Бразилии и России) того, что углубление экономического неравенства, характерное для либеральной модели, не воздействует на ускорение экономического роста. Эмпирически эта зависимость не подтверждается. Следует выбирать что-то одно. Или социальное государство, что соответствует Конституции РФ, и проводить соответствующую политику, или либеральное государство и господство рыночной экономики и идеологии, что увеличивает экономическое неравенство. Но надо иметь в виду, что либеральная экономическая политика, по существу, в России является антиконституционной.
Если же стремиться к созданию в России социального государства, что соответствует Конституции, то надо сменить либеральную ориентацию государственной политики. Тем более, что социальность российского государства во многом унаследована еще от советской системы. Однако эта социальность активно продвигается в сторону государства либерального типа. Это выражается в следующих направлениях: отсутствие стратегии развития страны; негарантированность реализации базовых потребностей населения; усиление принципа платности в обеспечении социальными благами; неравенство сторон социального партнерства; и наконец, налогообложение доходов, дающее преимущество бизнесу в ущерб наемным работникам. Однако от всех этих действий, которые до сих пор проводятся правительством, российская экономика эффективней не становится.
Есть серьезный теоретический вопрос, который научное сообщество пока еще не решило и даже пытается как-то обойти. А это очень сложный вопрос: как совместить либеральную рыночную модель и социальное государство и можно ли их совмещать? Как ни странно, но вполне можно утверждать, что социальная политика начинается с активизации промышленной политики. Решение отдельных социальных во-
<э!Ь
московский ФИНАНСОВО-ЮРИДИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ МФЮА
просов не решит проблем развития экономики страны, не предоставит всем людям нормальную работу с нормальной зарплатой. Чтобы удовлетворить потребности людей, чтобы дать им зарплату, надо прежде всего дать им работу. То есть практическое решение социальных проблем, формирование социальной политики относятся к промышленной политике.
Говоря о создании социального государства, нельзя обойти вниманием современные процессы капитализации страны, которые характеризуются существенным ростом классовой и социальной поляризации общества. Говорить только о рабочем классе в традиционном его понимании сегодня уже мало. Надо брать весь трудящийся класс, значительная часть которого составляет так называемый средний класс. Пока это разрозненные отряды наемных трудящихся, лишенных общей солидарности, общих политических интересов. Но процесс выработки общих политических представлений идет очень активно. Первым, видимо, проснется рабочий класс, потому что в последние годы с некоторым оживлением промышленности появилась в нем потребность. Если в 1995-1998 гг. потребность в рабочих кадрах составляла порядка 250-300 тыс. человек, то в 2004-2005 гг. уже - 800-900 тыс. человек
[12 с. 261].
50
40
40,2
30
20
10
7,3 7,26,4 7,7 8,1
0
2004 2005 2006 2007
-10
■14,5
-20
—»—ВВП
СК (%)
Рис. 4. Динамика ВВП (в% к предыдущему году) и среднего класса [данные Росстата]
<£г>
Но потребность в возрождении страны обусловит потребность в других отрядах трудящегося класса, в частности, среднего класса. Средний класс в постсоветской России демонстрирует отчетливую тенденцию к стабилизации своей числовой величины. Даже в годы последнего экономического кризиса (2008-2009 гг.), когда ВВП страны снизился на несколько процентных пунктов, динамика среднего класса оставалась положительной (см. рис. 4). Эта динамика хорошо коррелируется с кривой роста покупательной способности населения и кривой приобретения недвижимости, которые в кризисные годы продолжали расти.
Из этих данных можно сделать тот вывод, что многочисленные сетования по поводу «невозникающего» среднего класса, что в ходе российских реформ «не удалось» сформировать средний класс, реальны лишь в небольшой степени. Из приведенных данных видно, что в современной России средний класс есть. Конечно, сегодня средний класс не очень большой и с не очень ясной перспективой. Более того, вполне можно утверждать, что какая-то часть среднего класса появилась именно благодаря российским реформам. И от ее динамики, видимо, будет зависеть социальное качество не только среднего класса, но и всего общества в целом.
Многие расхожие мнения насчет среднего класса требуют серьезной корректировки. Прежде всего следует признать, что и в СССР был средний класс. Сегодня также имеется средний класс, но, по крайней мере, вдвое меньший, чем при советской власти. Сегодняшний средний класс менее однородный, и перспективы его не очень ясны.
Пересмотреть следовало бы еще одно ходульное представление о том, что средний класс выступает гарантом социальной стабильности. В таком утверждении переставлены следствие и причина. Не стабильность есть функция среднего класса, а наоборот. Когда общество благополучно, социально благоденствует, то это означает, что подавляющее большинство людей здесь благополучны, материально обеспечены. В таком обществе появляется большой и мощный средний класс. Как раз мощный средний класс есть непременный атрибут социального государства.
И этот самый средний класс в благополучном обществе процветания первым начинает бить тревогу и расшатывать стабильность, если он вдруг почувствует ущемление своих материальных интересов. Он первый начнет раскачивать ситуацию, искать «врагов на-
рода», использовать политический экстремизм. Л. Туроу писал, что обманутые надежды среднего класса «вызывают революции»: «По мере того, как сокращаются дополнительные льготы среднего класса, раздражение среднего класса возрастает и будет возрастать все быстрее. В конце концов средний класс потребует политических действий, чтобы остановить снижение его льгот и его уровня жизни, и он будет все меньше заинтересован в политической защите капитализма» [10, с. 46].
И сегодня в России средний класс может сыграть решающую роль в ее политическом будущем. Видимо, надо свыкнуться с мыслью, что Россия, став демократической страной, будет существовать в условиях различных социальных классов, слоев и групп населения. О социальной гармонии надо будет забыть, да ее и никогда не было. Естественно, что различные классы и слои имеют различные экономические и политические интересы. Естественно, что между ними существует противостояние. Но смысл демократического общества состоит не в том, чтобы подавлять отдельные интересы и их носителей, а в том, чтобы научиться уважать противоположные интересы, учитывать их при формировании соответствующей экономической и социальной политики.
Итак, надо выбирать: или демократия и социальная справедливость или экономическая эффективность рынка. Таким образом, получается, что рынок и социальное государство плохо совместимы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Marshall A. The Future of the Working Classes. P. 3. (Цит. по: Маршалл А. Избранные очерки по социологии. - М., 2006).
2. Оуэн Р. Книга о новом нравственном мире // К справедливому обществу. Идеи, проекты, теории на Западе и в России. - М., 2011.
3. Мизес Л. Либерализм. - М., 2001.
4. Kuznets S. Economic Growth and Income Inequality // The American Economic Review, March, 1955, № 1.
5. Бьянкарелли А., Крепски К. Экономический рост и социальное развитие: опыт Бразилии // Неравенство доходов и экономический рост: стратегии выхода из социально-экономического кризиса. - М., 2014. (в печати).
6. Ферстер М., Мартин Д. Уравновешивание экономической эффективности и социальной справедливости // Неравенство доходов и
экономический рост: стратегии выхода из социально-экономического кризиса. - М., 2014 (в печати).
7. Богл Д.К. Битва за душу капитализма. - М., 2011.
8. Воейков М.И., Анисимова Г.В., Соболев Э.Н. Природа, факторы и социальные аспекты внутрикорпоративного неравенства в России // Вестник Российского гуманитарного научного фонда, 2012, № 3 (68).
9. Социальное рыночное хозяйство в Германии: истоки, концепция, практика. - М., 2001.
10. ТуроуЛ. Будущее капитализма. Как сегодняшние экономические силы формируют завтрашний мир. - Новосибирск, 1999.
11. Эрхард Л. Благосостояние для всех. - М., 1991.
12. Человек и экономика: справедливость и базисная демократия против тоталитаризма рынка и капитала / Под ред. А.В. Бузгалина и М.И. Воейкова. - М., 2011.
М.И. Воейков,
д-р экон. наук, профессор,
зав. сектором, Институт экономики РАН
E-mail: mvok1943@mail.ru
