CC BY
14ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ ЦЕНТР ПО ИЗУЧЕНИЮ ПРОБЛЕМ ЕВРОПЕЙСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
. VtV
и ш
01 о. о
European security • European security • European security • European security • European security • Et/,.
<e f>
°ss uuadojng • Aiunass ucsdojng • Aiunass UBsdojng • Aiunsas ueadojng • Aiunass uesdojng • Aiunsas
6°
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ
Т.Г. Пархалина,
Зам. директора ИНИОН РАН, руководитель Центра по изучению проблем европейской безопасности
О факторе «экономизации» российской внешней политики и политики безопасности стало возможным говорить с середины 90-х годов прошлого столетия. Именно тогда российский капитал, выйдя из подросткового возраста, нарастив мускулы, стал серьезно влиять на процесс принятия решений в сфере внешней политики. Это относится, прежде всего, к нашим нефтяным и газовым монополиям. Уже тогда ряд из них (прежде всего, «Газпром» и «Лукойл») определили направления своей экспансии за рубежами страны и, соответственно, направления и формы внешней политики, которая могла бы служить их интересам. Так, например, за идеей союза между Россией и Беларусью просматривался «Газпром», который был заинтересован в бесперебойном функционировании газопровода Западная Сибирь - Западная Европа. В то же время «Газпром» всегда интересовался сохранением «цивилизованного имиджа» России на Западе, поэтому развивал деловые отношения с исламскими государствами только в том случае, если они не вредили его репутации в западном мире.
Что касается нефтяных компаний, то в тот период они не имели такого влияния, как «Газпром». Вместе с тем следует иметь в виду, что в первые годы существования России как независимого государства российский бизнес не мог обходиться без нефтепроводов, портов и нефтеперерабатывающих заводов (НПЗ), расположенных в странах СНГ и Балтийских государствах. До определенной степени этот фактор сыграл свою роль в том, что Россия не пошла на введение
№7
СЕГОДНЯ В НОМЕРЕ: 1
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ 4
МИРОТВОРЧЕСТВО КАК ИНСТРУМЕНТ СТАБИЛИЗАЦИИ ОБСТАНОВКИ 8
НАТО И ПОСТ-ЮГОСЛАВСКИЕ ГОСУДАРСТВА: НОВЫЙ ЭТАП 11
ИТОГИ ПРАЖСКОГО САММИТА НАТО ДЛЯ СТРАН ЮГО-ВОСТОЧНОЕ ЕВРОПЫ 13
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ШАНС ДЛЯ СТРАН БАЛТИИ: РАСШИРЕНИЕ ЗОНЫ СТАБИЛЬНОСТИ В ЕВРОПЕ
экономических санкций против Латвии во время так называемого политического кризиса в двухсторонних отношениях весной 1998 г.
«Лукойл» был и остается заинтересованным во внешней экспансии на Запад и на Юг. Ко второй половине 90-х годов компания контролировала около 40% продажи нефтепродуктов в страны Балтии и более 30% - в Молдове. В Азербайджане компания участвовала в трех из пяти каспийских проектах. Было подписано соглашение с Ираком об эксплуатации нефтяного месторождения в Западной Курне - одного из крупнейших месторождений в мире. Работы там могли бы начаться только после снятия санкций ООН против Ирака - это одна из причин, по которой Россия на протяжении ряда лет настаивала на снятии санкций. Таким образом, в тот период отношения со странами Балтии, исламскими государствами и государствами СНГ были принципиально важными для «Лукойла», а отношения со странами Запада (в сравнении с «Газпромом») менее значимыми, поскольку в то время не было серьезных проектов, реализация которых зависела от западных инвестиций. Приблизительно такую же ориентацию имели нефтяные компании «Роснефть» и «Славнефть».
Во время Балканского кризиса (из-за Косово) за российской позицией по поддержке режима С.Милошевича также просматривались интересы наших нефтяных компаний. Дело в том, что топливно-энергетический комплекс Югославии был в значительной степени замкнут на Россию. А российские нефтяные компании считали в тот период, что режим Милошевича сможет обеспечить их интересы в регионе.
Обострение отношений с Западом в результате Косовского кризиса, а затем критическое отношение ряда европейских стран и международных институтов (ОБСЕ, Европейского Союза, Совета Европы) к методам ведения Россией второй чеченский кампании (вторая половина 1999 г.) по сути поставили Россию к концу президентства Б.Ельцина на грань маргинализации (или самомаргинализации).
Будучи прагматичным политиком, В.Путин, по всей видимости, понял, что конфронтация с Западом противоречит фундаментальным интересам России, которые, прежде всего, состоят в модернизации страны. Последняя же невозможна без западной финансовой помощи и западных инвестиций. Да и российский капитал, столкнувшись с осложненными условиями взаимодействия с западными партнерами, обусловленными политическими реалиями, так же стал понимать, что курс на конфронтацию с Западом не соответствует его экономическим интересам.
Новый курс В.Путина в сфере внешней политики, основы которого, можно предполагать, закладывались с момента его появления в Кремле в качестве президента, и который обозначился после 11 сентября 2001 г., когда Россия поддержа-
ла антитеррористическую коалицию, уже принес как политические, так и экономические дивиденды. О политических результатах неоднократно писали известные российские политологи: участие в коалиции помогло России решить проблему наших южных границ руками американцев, не только восстановить отношения с НАТО, но и выйти на их качественно новый уровень (Совет «20»), развязать узел в российско-американских отношениях, возникший в связи с выходом США из Договора по ПРО, не на декларативном, а на реальном уровне войти в «большую восьмерку». Что касается экономических результатов, то этот курс помог частично решить проблему российского долга бывшей ГДР, получить «зеленый свет» на вхождение в ВТО. При этом, безусловно, не следует забывать, что до сих пор американский Сенат не отменил поправку Джексона-Вэника, явно устаревшую, не имеющую ничего общего с новыми политическими реалиями. Правда, следует оговориться, что отмена поправки практически не повлияет на экономическое сотрудничество между Россией и США, но символический смысл этой акции явно соответствовал бы улучшению климата российско-американских отношений.
Говоря об «экономизации» российской внешней политики в целом, нельзя обойти молчанием два вопроса: отношение России к намерению США «наказать» Саддама Хуссейна через бомбовые удары по Ираку и взаимоотношения России и НАТО. Изменение российской позиции по Ираку, не на декларативном уровне, а фактически, произошло после российско-американского нефтяного форума в Хьюстоне в начале октября 2002 г., когда российские нефтяные компании поняли, что их интересы в этой стране могут быть гарантированы даже в случае смены режима в Ираке. Впоследствии, правда, Россия разыграла европейскую карту в отношении США по поводу начала военной операции (совместная российско - франко - германская декларация) против Саддама Хусейна. Однако у российского руководства и той части политического истеблишмента, которая реально влияет на формирование внешней политики, хватило здравого смысла не встать на путь антиамериканизма после начала операции, не поддаться искушению и не последовать советам ряда российских политиков, которые предлагали оказать военно-техническую помощь Ираку и объявить бойкот американским товарам. Совершенно очевидно, что одной из мотиваций при этом являлось стремление обеспечить экономические интересы РФ после окончания конфликта.
Что касается отношений России и НАТО, то в данном контексте прежде всего имеется в виду фактор дальнейшего расширения Альянса. На Пражском саммите НАТО семи странам Центральной и Восточной Европы было направлено приглашение присоединиться к этому евро-
атлантическому институту в сфере безопасности1. Известно, что вопрос расширения Альянса был и остается чувствительным для российского политического и военного истеблишмента. До недавнего времени (включая 2000 г.) Россия придерживалась так называемой концепции «красной линии», подчеркивая, что эту линию - государства Балтии - НАТО пересекать не должна. Следует подчеркнуть, что в настоящее время официальная Россия, - прежде всего, президент, МИД, да и военное руководство, - хотя и не выражают удовольствия по данному поводу, тем не менее, не склонны драматизировать ситуацию.
Вместе с тем российская сторона имеет ряд озабоченностей и хотела бы, чтобы они были услышаны и правильно интерпретированы западной стороной.
Достаточно спокойное отношение России ко второй волне расширения НАТО связано, по-видимому, с осознанием следующих моментов. Во-первых, дальнейшее расширение Альянса является, прежде всего, вызовом для самой НАТО. Ведь если процесс принятия решений в рамках этого союза не будет изменен, 26 (и более) делегаций в рамках НАТО просто-напросто заблокируют этот процесс. Если НАТО в ближайшем будущем не реализует концепцию специализации вооруженных сил своих членов, это также породит огромное количество проблем (различные уровни принятия решений, финансирование, оперативность действий). Во-вторых, события, последовавшие за 11 сентября 2001 г., а именно то, как Соединенные Штаты формировали антитеррористическую коалицию, отказавшись, по сути, от помощи атлантических союзников (кроме Великобритании), явились холодным душем для европейцев. Именно с этого момента Генеральный секретарь Альянса лорд Робертсон стал говорить об острой необходимости реформирования процесса принятия решений с тем, чтобы избежать в будущем так называемой «войны» между комитетами, зачастую блокирующей этот процесс. Был также призыв к разработке упреждающей стратегии против терроризма и государств-изгоев, что, по мнению ряда западных аналитиков, может спасти НАТО.
В-третьих, с того момента, когда США перестали рассматривать НАТО как организацию коллективной обороны и видят ее значение в политической стабилизации Европы - как институции, которая может интегрировать страны Центральной и Восточной Европы и предоставить основу для трансформации отношений с Россией - можно говорить о постепенной трансформации Альянса в организацию коллективной безопасности, в региональную организацию, способную в будущем взять на себя задачи по кризисному урегулированию. Все эти моменты явно не противоречат
1 Это - страны Балтии, Словения, Словакия, Болгария, Румыния.
видению роли НАТО со стороны российского политического и военного истеблишмента.
Озабоченности российской стороны, связанные с присоединением стран Балтии к Североатлантическому альянсу, лежат в двух плоскостях: в военно-политической и экономической. Озабоченности военного характера связаны с присоединением стран Балтии к Договору об ограничении обычных вооружений в Европе (ДОВСЕ). Речь об этом уже шла в ряде публикаций, в том числе в статьях известного эксперта по военно-стратегическим вопросам А.Пионтковского. Вторые, т.е. экономические, обуславливаются фактором транспортировки энергоресурсов через территорию Балтийских государств. «Снятие» этих озабоченностей имеет значение как для экономической безопасности России и стран Балтии, так и для интересов тех российских нефтяных компаний, которые являются основными игроками на балтийском рынке: «Лукойл», «Славнефть», «ЮКОС» и «Сибнефть».
Большая часть мазута и дизельного топлива вывозится из России через страны Балтии - Вент-спилс (Латвия), Клайпеда (Литва) и Таллинн (Эстония). Государственная компания «Транснефтепродукт», контролирующая четверть российских нефтепродуктов, строит терминал в Приморске (для транспортировки нефтепродуктов на экспорт), к этому терминалу будет подведен новый Северо-Западный продуктопровод, который соединит Нижний Новгород - Ярославль - Кириши и Приморск. «Лукойл» планирует с 2004 г. прекратить экспорт нефтепродуктов через порты стран Балтии, - он будет осуществляться через строящийся терминал в порту Высоцк (в Ленинградской области) и через нефтетерминал в Калининграде, который предполагается значительно расширить. Но пока через страны Балтии идет значительная часть российского экспорта. Так, что касается Эстонии, то 95% грузов, идущих через эту страну, приходится на долю российских компаний, весомую часть транзитных грузов составляют нефть и нефтепродукты.
В 2000 - 2001 гг. крупнейшим поставщиком нефти на латвийский терминал являлся «Лукойл» (20,6% общих объемов), а нефтепродуктов «ЮКОС» (24,8%). В это же время 90% балтийского экспорта нефти российских малых и средних нефтяных компаний и СП осуществлялось через Вентспилс.
Транзитный потенциал Литвы уступает Латвии и Эстонии, но в отличие от них страна обладает нефтеперерабатывающими мощностями: на ее территории находится Мажейкяйский НПЗ. Главной проблемой литовской нефтяной отрасли являются разногласия между российским и американским бизнесом. В начале 90-х годов на базе НПЗ была создана компания «Мажейкяй нафта» (в состав которой вошли сам НПЗ, трубопровод и терминал в Бутинге), затем она была выставлена на продажу. И хотя самые сильные позиции в ре-
гионе занимал «Лукойл», по политическим соображениям предпочтение было отдано американской WIC (Williams International Company) - в 1999 г. она получила 33% акций. Но затем не выполнила свои обязательства и в 2001 г. компания «ЮКОС» приобрела почти 27% акций «Ма-жейкяй нафта». Можно предположить, что руководители «ЮКОСа», стремясь выйти на крупнейшую в мире биржу «Нью-Йорк Сток Экс-чейндж», рассматривали свой приход в Литву, прежде всего, как возможность наладить тесные связи с представителями американского бизнеса.
Все эти экономические реалии подводят к мысли о том, что членство стран Балтии в НАТО беспокоит представителей российского бизнеса, как государственного, так и частного. Интересным моментом является то, что до тех пор, пока российские нефтяные компании не имели альтернативы балтийскому транзиту, т.е. пока не велось строительство БТС (Балтийской трубопроводной системы), российская дипломатия отстаивала концепцию «красной линии». Когда же альтернатива появилась, российская позиция по вопросу расширения НАТО претерпела изменения в сторону ее смягчения. И все же даже сейчас российскому бизнесу пока не ясно, насколько и как будет гарантирован российский транзит (прежде всего нефтепродуктов) через страны Балтии в случае их членства в НАТО. Это - оправданные опасения экономического порядка. То, как будут «сняты» озабоченности как военно-политического, так и экономического характера, явится свидетельством зрелости отношений в рамках Совета «20» России - НАТО, да и по линии Россия - Запад в целом.
В заключение позволю себе сделать предположение, что в долгосрочной перспективе фактор «экономизации» российской внешней политики будет способствовать все большему сближению России и Запада, поскольку вынудит российский капитал следовать правилам, установленным западными «игроками» и распространенным затем на мировой рынок.
♦ ♦ ♦
МИРОТВОРЧЕСТВО КАК ИНСТРУМЕНТ СТАБИЛИЗАЦИИ ОБСТАНОВКИ
Полковник Ю.В. Морозов,
Профессор, сотрудник Института Европы РАН
Возможно ли сотрудничество между евро-атлантическими и евроазиатскими структурами безопасности в области совместного миротворчества?
Существующие угрозы в области безопасности представляют собой не только вызовы для стабильности евро-азиатского региона, но и возможность для региональных структур и союзов
переоценить содержание своих отношений с учётом взаимозависимости в обеспечении жизненно
важных интересов безопасности. На евро_ // _//
азиатском пространстве продолжают тлеть
конфликты, представляющие общую угрозу миру
и безопасности на планете (конфликты в Боснии
и Герцеговине, Косово, Приднестровье, Грузии и
Абхазии, Нагорном Карабахе и Таджикистане).
Ответом на эти вызовы безопасности стало обращение региональных структур (ОБСЕ, СНГ) и западных союзов (ЕС и НАТО) к реализации идей миротворчества, в соответствии с предоставляемыми Уставом ООН возможностями. В каждом конкретном конфликте эти структуры/союзы используют разнообразные миротворческие формы и способы: от миссий военных наблюдателей до проведения миротворческих операций по установлению мира (принуждению к миру) и постконфликтному урегулированию. По мере активизации миротворческих усилий стали образовываться своего рода "школы миротворческой деятельности", имеющие свои особенности, отличающие их от "традиционного" миротворчества ООН.
Так, например, ОБСЕ проводит миротворческие акции только на территории стран - участниц этой организации. Решение о проведении такой акции принимается на основе консенсуса (или "консенсус минус один"). При этом акцент в действиях делается на политическую и гуманитарную составляющие операций. В ходе проведения операций на Балканах (в 1992-93 гг., в 95-96 гг., с 1999 г.), на Кавказе (с 1992 г., в 96-м и 99-м гг.), в Прибалтике (в 1993 г.) и в Таджикистане (1997 г.) принципиально отвергалось использование принудительных действий. В действиях ОБСЕ всегда подчёркивается равноудаленность этой организации от сторон конфликта. При наборе контингента в миссии ОБСЕ предпочтение отдаётся представителям стран, удалённых от очагов конфликтов.
Другая региональная организация - СНГ, -зачастую проводит миротворческие операции на основе решения, предусматривающего
"консенсус заинтересованных сторон". Формальная зона ответственности - территория стран-участниц Содружества. Доктринально предусматривается возможность действия по мандату ООН, хотя на практике такого мандата СНГ ещё не получало. Наблюдательные миссии ООН, действующие в тех же регионах, что и миротворческие силы Содружества, функционируют самостоятельно, лишь в отдельные моменты взаимодействуя с операциями СНГ. Использование военной силы для стабилизации обстановки в зонах конфликта допускается только при наличии соответствующего решения СБ ООН. Не соблюдается принцип рекрутирования миротворческих контингентов из стран, не имеющих интересов в регионах конфликтов. К выполнению общих задач миротворческих сил в проводимых операциях привлекаются и воинские формирования кон-
