CC BY
40
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ПРЕСТУПЛЕНИЯМ И НАКАЗАНИЯМ. ОБЯЗАТЕЛЬНО ЛИ ВОР ДОЛЖЕН СИДЕТЬ В ТЮРЬМЕ?
В.И. Цуриков
Анализируется эффективность различных видов наказания за преступления корыстного характера, не повлекшие необратимых последствий. Предлагается гипотеза о существовании положительной связи между массовыми наказаниями в виде лишения свободы и криминализацией общества. Приводятся аргументы в пользу штрафных санкций.
Ключевые слова: преступное поведение, наказание, штрафные санкции, экономический подход, сдерживающий эффект наказания.
ЗАМЕЧАНИЯ О ЦЕЛИ НАКАЗАНИЯ
Так как одна из главных задач, которые призвано решать государство, состоит в том, чтобы заставить индивида подчиняться определенным правилам, то государство создает соответствующие стимулы, естественно, прибегая при этом к политике «кнута и пряника». В частности, используя присущий ему потенциал насилия, государство выстраивает систему «антиблаг», предназначенных для нарушителей правил.
Потребитель подобного «антиблага» -индивид, подвергшийся наказанию, оказывается в положении проигравшего, что, конечно же, не всегда может устранить или компенсировать причиненный им вред, но зато может предупредить других потенциальных нарушителей о возможности возмездия. С точки зрения экономистов, занимающихся анализом права,
в этом предупреждении как раз и состоит цель наказания. Таким образом, можно считать, что государственная «раздача боли» (Кристи, 1984) направлена на сдерживание преступности.
Следует отметить, что точки зрения экономистов и юристов на цели наказания заметно различаются между собой. Если мы обратимся к УК РФ, то прочитаем следующее (ст. 43, ч. 2): «Наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупреждения новых преступлений». Как отмечалось ранее, для экономиста только последняя является единственной целью, которую и преследует наказание. Что касается остальных целей, то первая спорна, а вторая в современной России зачастую находится в разительном противоречии с реальностью.
Ричард Познер, судья и экономист, на примере гипотетического несчастного случая демонстрирует различие во взглядах юриста и экономиста на право. Если адвокатов пострадавшего и ответчика волнует вопрос о том, кто виноват и какой должна быть справедливая сумма компенсации, то экономиста интересует вопрос об общей сумме издержек, сопряженных с данным происшествием. Если юристов занимает именно данный конкретный случай с их клиентами, то для экономиста этот случай уже повлек невозвратные издержки и представляет интерес постольку, поскольку он может подсказать, как в будущем избежать подобных случаев и сопутствующих им затрат. Если взгляд юриста в основном направлен в прошлое, то взгляд экономиста - в будущее (Познер, 2004, с. 33-34). Соответственно и взгляды на цели наказания юриста и экономиста расходятся. Юриста в большей степени заботит вопрос о справедливости и неотвратимости наказания, экономиста - об эффективности и снижении уровня совокупных издержек в будущем. Как подчеркивается в (Институциональная экономика..., 2005, с. 356), юридическая максима «пусть рухнет мир, но восторжествует правосудие» достаточно точно характеризует различие в подходах юриста и экономиста к праву.
РОССИЯ РЕПРЕССИВНАЯ
В настоящее время Россия занимает третье место в мире (после США и Китая) по числу заключенных. В российских пенитенциарных учреждениях содержится свыше 800 тыс. человек, что составляет 10-11% заключенных всей планеты, в то время как доля российского населения в мире не превышает 2,2%. Интересно отметить, что на четвертом месте в мире по размеру тюремного населения (т.е. сразу за Россией) находится сильно отстающая от нас Индия с миллиардным населением, в которой всего 305 тыс. заключенных. Как видим, Россия прочно удерживает по этому не слишком почетному показателю третье место.
Казалось бы, такое огромное число заключенных может быть порождено только соответствующим числом преступников, которых выявляют в результате регистрации и последующего раскрытия соответствующего числа преступлений. И вот здесь мы встречаемся с первым парадоксом российской уголовной статистики и юстиции. Оказывается, что в России число регистрируемых преступлений составляет всего лишь около 0,6% мирового. Так как в последнее время в мире ежегодно регистрируется около 500 млн преступлений, то среднемировой уровень преступности (число зарегистрированных преступлений, приходящихся на 100 тыс. жителей в течение одного года) составляет примерно 8 тыс. случаев (Лунеев, 2004, с. 8). Если в таких странах, как Бельгия, Финляндия, Франция, Германия, Норвегия, уровень преступности составляет 7-9 тыс., а в таких, как Дания, Новая Зеландия, Швеция, даже - 10-14 тыс. (Криминология, 2004; Гилинский, 2002), то в современной России уровень преступности в редкие годы и очень незначительно превышает 2 тыс. преступлений. Но в этих же странах, где уровень преступности в 4-7 раз превышает российский, удельное число заключенных в 6-10 раз ниже российского. Например, по состоянию на январь 2004 г. число заключенных, при-
ходящихся на 100 тыс. жителей, составило: в Норвегии - 64, в Финляндии - 69, в Швеции и Дании - 72, а в России - 606 человек1.
Поскольку в России уровень преступности в 4 раза ниже среднемирового, постольку, казалось бы, и удельное число полицейских (милиционеров) должно быть ниже среднемирового. И здесь мы встречаемся со вторым парадоксом. По данным ООН, как пишет В. Лу-неев, в 1994 г. Россия занимала первое место в мире по числу полицейских (милиционеров), приходящихся на 100 тыс. жителей2. При среднемировом значении этого показателя - 371 в России он составил 1224. Для сравнения приведем его значение в экономически развитых странах в том же 1994 г.: Великобритания -346, США - 300, Франция - 349, Швеция -281, Япония - 207. Можно предположить, что Россия по-прежнему сохраняет первое место по этому показателю, поскольку «за последнее десятилетие численность (работников) правоохранительной системы существенно возросла» (Лунеев, 2004, с. 16).
Как видим, Россия сверх всякой меры перегружена заключенными (их относительное число превышает среднемировое в 4-5 раз) и полицейскими (их относительное число в 3-4 раза выше среднемирового), притом что относительное число регистрируемых преступлений ниже среднемирового в 4 раза.
Причина первого парадокса заключается, на наш взгляд, в жестокости российской уголовной юстиции. Доля приговоренных к лишению свободы среди всех осужденных в России в несколько раз выше, чем на Западе. Например, в 1990-е гг. в России к лишению свободы приговаривалось от 34 до 39% всех осужденных, а в Германии в середине 1990-х -11,%, в Великобритании и Швеции - около 20, в Японии - 3,5%. Кроме того, в России средние сроки лишения свободы в несколько раз
1 Интернет-приложение к журналу Индекс. См.: http://www.index.org.ru/turma/st/040212.htm.
2 Более свежие и достаточно достоверные данные относительно численного состава МВД РФ в открытой печати найти не удается.
выше, чем на Западе. В 1990-е гг. на срок свыше пяти лет в Германии приговаривали 1,2% всех приговоренных к лишению свободы, в Японии - 1,3%, в России в 1996 г. - 13,7%. (Гилинский, 2002, с. 320-321).
И это еще не все. В России несравненно более тяжелые условия отбывания наказания. Прошедший в Великобритании стажировку и ознакомившийся с организацией работы тюрьмы Воттон - тюрьмы для насильников, юрист П. Тепляшин отмечает: «.. .если не считать решеток, надежных запоров на дверях и сотрудников в форме, тюрьма больше напоминает клуб для занятий спортом и отдыха, чем место отбывания наказания». В результате «нарушения тюремной дисциплины, сопровождающиеся физическим или психическим насилием, совершаются крайне редко, один-два раза в год» (Тепляшин, 2004, с. 28-29)3.
Напрашивается вывод о том, что сама уголовно-репрессивная система находится у нас в режиме самогенерации. Огромное число заключенных, отбывающих свой срок в нечеловеческих условиях, после выхода на свободу способствует интенсивному распространению среди населения неформальных норм и ценностей, принятых в уголовном мире, фактически заражая ими население, что инициирует новые преступления. Подавляющее большинство преступников остается безнаказанным, зато попавшиеся преступники получают излишне суровые наказания в виде лишения свободы на большой срок, что и обо-
3 Что касается второго парадокса, то можно думать, что он в значительной степени обусловлен особенностями российской уголовной статистики. Дело в том, что латентная (незаявленная, незарегистрированная, неустановленная) преступность в России во много раз превышает регистрируемую (Криминология, 2004, с. 118). Например, по мнению В. Лунеева, «российские правоохранительные органы... доводят до суда не более одного из десяти фактических преступников» (Лунеев, 2004, с. 9). Оценки масштабов латентности приведены в (Кудрявцев, 1999), а попытка анализа причин предпринята нами в (Цуриков, 2007).
рачивается огромным числом заключенных, -и круг, соответственно, замыкается.
Некоторое подтверждение такому выводу можно увидеть в «криминализации» русского языка. В нашу речь широко вошли и уютно себя чувствуют различные слова и выражения, зародившиеся в криминальной среде: «разборка», «стрелка», «откат», «кидать», «мочить», «наезжать» и пр. Р. Капелюшников усматривает причину этого явления не просто в росте преступности, а в том, что преступный мир предлагает «готовый язык для описания жизненного уклада с бездействующими формальными институтами и подходящие схемы для его осмысления» (Капелюшников, 2000).
Очевидно, что в России дальнейшая эскалация наказаний за преступное поведение совершенна бессмысленна. И хотя по данным различных опросов общественного мнения большинство населения по-прежнему видит панацею от преступности в ужесточении наказаний, среди юристов и экономистов растет понимание необходимости перехода на наказания, не связанные с лишением свободы, и широкую декриминализацию деяний, признаваемых в настоящее время преступными.
ПРЕИМУЩЕСТВА И НЕДОСТАТКИ ШТРАФНЫХ САНКЦИЙ
Исполнение наказаний не может обходиться обществу без издержек. Другими словами, наказывая преступника, общество наказывает и себя, поскольку оно несет все издержки наказания. Естественно, что различные виды наказаний влекут за собой и неодинаковые издержки. Наибольшие издержки, по-видимому, сопряжены с наказаниями, связанными с лишением свободы. На это обстоятельство Г. Беккер обратил внимание еще в своей первой работе по экономике преступлений (Becker, 1968). В качестве альтернативы лишению свободы или другому виду поражения в правах Г. Беккер усматривает штраф.
Перечислим аргументы в пользу штрафов в том случае, если речь идет о преступлении, не связанном с насилием, и укажем на некоторые недостатки наказания в виде лишения свободы.
1. Если измерять тяжесть преступления и суровость наказания в одних единицах, то за преступление, не направленное против личности, следует использовать наказание, не связанное с лишением свободы. Так как в этом случае ущерб поддается оценке в денежном эквиваленте, то штраф в сумме, несколько превышающей величину нанесенного ущерба, может быть направлен на полную компенсацию морального и материального ущерба пострадавшим, а также по крайней мере на частичную компенсацию издержек раскрытия преступления и ареста преступника.
2. Наказание в виде лишения свободы влечет за собой издержки исполнения наказания в виде расходов на содержание самих заключенных и их охраны и не компенсирует причиненный преступником ущерб. Таким образом, потерпевшие не только не получают компенсацию, но и несут дополнительные издержки, связанные с исполнением наказания, состоящего в лишении свободы.
3. Пребывание индивида в местах лишения свободы способствует образованию у него специфического человеческого капитала. В «тюремных университетах» в результате обмена криминальным опытом он лучше узнает преступный мир, познает способы совершения преступлений и заметания следов, приобретает полезные для дальнейшей криминальной деятельности знакомства. Все это работает на снижение издержек от будущей преступной деятельности. Кроме того, выйдя на свободу после заключения, индивид испытывает трудности в адаптации, у него мало шансов получить работу в легальном секторе экономики и, соответственно, начать успешную легальную деятельность, что равносильно снижению альтернативных издержек преступной деятельности. Поэтому наказание, связанное с лишением свободы, стимулирует криминальный рецидив.
4. Российская действительность такова, что в местах отбывания наказания жизнь и здоровье заключенных подвергаются повышенной опасности. Ущерб, причиненный здоровью заключенного, увеличивает чистые социальные потери. Кроме того, в последние десятилетия в местах содержания заключенных сложилась чрезвычайно опасная ситуация с рядом инфекционных заболеваний, и в первую очередь, туберкулезом. Именно в местах заключения появились новые, не поддающиеся на текущий момент лечению формы туберкулеза. Больные, освобождающиеся из мест заключения, становятся разносчиками этих болезней, что резко увеличивает социальные издержки наказания в виде лишения свободы. «Из 840 тыс. человек, содержащихся в учреждениях УИС, почти 500 тыс. заключенных страдают социально значимыми заболеваниями (туберкулезом, ВИЧ-инфекцией, болезнями, передаваемыми половым путем, и т.п.)» (Сержантов, 2004).
5. Большие сроки и специфические условия заключения, характерные для нашего правосудия, травмируют психику заключенного и способствуют укоренению в его сознании неформальных норм криминального сообщества. Покинув места заключения, он становится вольным или невольным разносчиком «криминальной заразы», способствуя вытеснению цивилизованных норм жизни по закону традициями жизни «по понятиям».
Как видим, штрафные санкции имеют множество несомненных преимуществ перед наказанием, связанным с лишением свободы. Причем даже в случае преступления с применением насилия присуждение к лишению свободы целесообразно сочетать со штрафными санкциями, призванными по крайней мере частично компенсировать вред, причиненный жертве. Более широкое применение штрафов с заменой ими в ряде случаев наказания в виде лишения свободы ведет к снижению общественных издержек и соответственно к повышению оптимального значения вероятности наказания правонарушителей.
Против универсального использования штрафов как меры наказания существует
много возражений (Cameron, 1988), из которых наибольшего внимания в нашем случае заслуживают следующие два: 1) не у всех преступников есть возможность полностью компенсировать причиненный вред; 2) замена тюремного заключения штрафом эквивалентна «покупке» преступником права на преступление, что неэтично и несправедливо4.
Действительно, ущерб, нанесенный преступлением, может значительно превышать возможности правонарушителя для его компенсации. Здесь возможны два решения. Первое: предусмотреть различные формы рассрочек для компенсации вреда (Беккер, 2003, с. 322). Второе: установив своеобразный «обменный курс» между денежными выплатами и сроками тюремного заключения, заменить недостающую до полной компенсации часть денежной суммы соответствующим сроком лишения свободы. На целесообразность такого подхода указывают и Беккер (Беккер, 2003, с. 324), и Познер (Познер, 2004, с. 307). Конечно, допустима любая комбинация первого и второго решений. В любом случае целесообразно использовать все материальные возможности правонарушителя для наиболее полной компенсации причиненного им вреда и стремиться к максимальному сокращению срока его пребывания в местах лишения свободы, естественно, без повышения привлекательности преступной деятельности (Polinsky, Shavell, 1984).
Что касается замечания относительно «покупки» потенциальным преступником права на преступление или уже состоявшимся преступником прощения, то ответ зависит от того, какую цель преследует наказание. Если речь идет исключительно о мести преступнику, то тогда - да, он должен нести суровое наказание, связанное с лишением свободы. Однако если мы ставим во главу угла не возда-
4 Вопрос эффективности наказания со ссылками на ряд источников рассматривается в (Институциональная экономика, 2005), а вопрос эффективности штрафных санкций затрагивается в (Цуриков А., Цуриков В., 2007).
яние, не месть, а компенсацию ущерба и(или) снижение уровня преступности, то решение, предусматривающее перенос акцента с наказания в виде лишения свободы на полное возмещение ущерба, вполне правомерно. Конечно, существуют столь ужасные преступления, которые нельзя искупить никакими деньгами, но в данном случае речь идет о корыстных преступлениях, либо вообще не связанных с насилием, либо повлекших причинение относительно небольшого ущерба здоровью.
Если ущерб пострадавшего компенсирован полностью, а государству возмещены издержки раскрытия преступления и задержания преступника, то все общество вернется в такое же положение, в каком оно находилось бы, если бы преступления не было вовсе. Поэтому говорить о циничной «покупке» права на преступление при таком решении уже не приходится. Конечно, в подобных случаях богатый ответчик чаще, чем бедный, был бы в состоянии избежать тюремного заключения. И поэтому могут раздаваться голоса о ценовой дискриминации в пользу богатых.
На самом деле ценовая дискриминация фактически осуществляется, и причем в пользу бедного, в том случае, если оба ответчика и бедный, и богатый - за одинаковые преступления подвергаются одинаковому тюремному заключению. Дело в том, что если ущерб от преступления в принципе может быть оценен в денежном выражении в силу того, что он не связан с необратимыми последствиями, то те издержки в денежном эквиваленте, которые несет за это преступление в качестве наказания богатый ответчик, могут во много раз превышать и размер ущерба, и издержки, которые несет бедный ответчик в силу наказания. Издержки более богатого ответчика, заключенного в тюрьму, выше вследствие того, что он лишается своего более высокого заработка (дохода), другими словами, в силу того, что его время дороже.
Фактически в этом случае государство назначает за преступление более богатому ответчику более высокую цену, если выражать ее в денежном эквиваленте. Асимметрия
имеет место и в случае одинаковых штрафных санкций, предусмотренных за одинаковые преступления. Если исходить из того, что функции полезности у обоих ответчиков (богатого и бедного) одинаковые, то предельная полезность суммы, равной штрафу, у богатого ниже, чем у бедного. Следовательно, ответчики, уплатившие одинаковый штраф, приобретают отрицательную полезность в неодинаковых количествах: богатый - меньше, а бедный - больше, что эквивалентно более строгому наказанию, которому подвергается менее состоятельный ответчик.
Как видим, асимметрия присутствует в обоих случаях: и когда правонарушители расплачиваются своими деньгами, и когда они расплачиваются своим временем. Но хотелось бы повторить: эта асимметрия имеет смысл только в том случае, если государство преследует в качестве цели возмездие, а не возмещение ущерба или снижение уровня преступности.
Некоторое различие в размерах штрафа за одинаковые преступления, видимо, может быть, но объяснение его целесообразности лежит совсем в другой плоскости. Если мы будем исходить из требования возмещения ущерба или из принципа «преступление не окупается», то в этом случае величина штрафа должна быть равна отношению размера ущерба (или добычи от преступления) к вероятности изобличения и наказания правонарушителя (Тамбовцев, 2005, с. 124). Так как более богатый правонарушитель потратит в среднем больше средств на подготовку преступления, а в случае раскрытия преступления и на более дорогого адвоката, то можно думать, что вероятность его осуждения ниже при прочих равных условиях, чем вероятность осуждения менее состоятельного правонарушителя. Именно поэтому, т.е. в силу меньшей вероятности наказания, целесообразно подвергать богатого ответчика более высоким штрафным санкциям.
Литература
БеккерГ.С. Избранные труды. Человеческое поведение: экономический подход. М.: ГУ ВШЭ, 2003.
Гилинский Я.И. Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль: Курс лекций. СПб.: Питер, 2002.
Институциональная экономика: новая институциональная экономическая теория: Учебник / Под общей ред. д.э.н., проф. А.А. Аузана. М.: ИНФРА-М, 2005.
Капелюшников Р.И. Где начало конца? 2000 // http:// www.libertarium.ru/libertarium/79710.
Криминология: Учебник / Под ред. В.Н. Кудрявцева и В.Е. Эминова. М.: Юристъ, 2004.
Кристи Н. Пределы наказания. М.: Прогресс, 1984.
Кудрявцев В.Н. Современные проблемы борьбы с преступностью в России // Вестник Российской академии наук. 1999. Т. 69. № 9.
Лунеев В.В. Тенденции современной преступности и борьбы с ней в России // Государство и право. 2004. № 1.
Познер Р. Экономический анализ права: В 2-х т. СПб.: Экономическая школа, 2004.
Сержантов Н. Вторая медицинская кафедра в «Матросской тишине» // Преступление и наказание. 2004. № 6.
Тамбовцев В.Л. Право и экономическая теория: Учеб. пособие. М.: ИНФРА-М, 2005.
Тепляшин П. Воттон - тюрьма для насильников // Преступление и наказание. 2004. № 1.
Цуриков В.И. Оптимален ли принцип неотвратимости наказания за преступление? // Экономическая наука современной России. 2007. № 2.
Цуриков А., Цуриков В. Экономический подход к анализу корыстных преступлений // Вопросы экономики. 2007. № 2.
Becker G. Grime and Punishment: An Economic Approach // Journal of Political Economy. 1968. Vol. 76. № 2.
Cameron S. The Economics of Crime Deterrence: A Survey of Theory and Evidence // KYKLOS. 1988. № 41.
Polinsky A.M., Shavell S. The Optimal Use of Fines and Imprisonment // Journal of Public Economics. 1984. Vol. 24.
Рукопиь поступила в редакцию 04.04.2006 г.
