CC BY
219
С.В. Карпенко
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС И КОРРУПЦИЯ: ИЗ ИСТОРИИ ТЫЛА БЕЛЫХ АРМИЙ ЮГА РОССИИ (1918 - 1920 гг.)
Смыслом существования Белого движения было воссоздание на занимаемой и отвоеванной у «Совдепии» территории рыночной экономики и российской государственности с целью уничтожения власти большевиков. Одной из главных черт, присущих аппарату управления белых военных диктатур, стала коррупция. Масштабы коррупции и меры военно-диктаторской власти против нее в условиях углубляющегося экономического кризиса, вызванного многообразными факторами, присущими мировой и Гражданской войнам, - одна из наименее изученных страниц истории Белого движения. Между тем анализ факторов роста коррупции и эффективности антикоррупционных мер белых правительств в условиях экономического кризиса, прежде всего кризиса товарно-денежного обращения, имеет особую важность для современной России.
Цель статьи - проанализировать действие экономических, социальных, политических, военных и духовных факторов, влиявших на масштабы коррупции в аппарате управления военных диктатур юга России в 19181920 гг., и опыт правительств генералов А.И. Деникина и П.Н. Врангеля по
борьбе с коррупцией в условиях экономического кризиса.
* * *
Первым фактором роста коррупции стал качественный состав чиновничества аппарата гражданского управления.
Занятие части Ставропольской и Черноморской губерний в июне-августе 1918 г. заставило командование Добровольческой армии приступить к созданию аппарата управления этой «неказачьей» территории. При этом, поскольку Донская область и часть Кубанской управлялись собственными, казачьими, властями, «верховный руководитель» армии генерал М.В. Алексеев и ее командующий генерал А.И. Деникин считали возможным отложить создание правительственного аппарата до полного очищения от большевиков Кубанской и Терской областей и выхода к Волге. Так сложилась крайне специфическая ситуация, когда к воссозданию местного аппарата на подконтрольной территории командование Добровольческой армии приступило при отсутствии центрального аппарата гражданского управления1 и при активном строительстве центрального аппарата военного управления2.
В итоге, выйдя за пределы казачьих областей Дона и Кубани, командование Добровольческой армии приступило к воссозданию губернского и уездного аппаратов управления не «сверху», а со «среднего уровня»
аппарата военного управления. Воссозданием местного аппарата руководили назначенные командующим армией военные губернаторы из числа военачальников, не имевших ни юридических знаний, ни административного опыта. Генерал Деникин, хорошо зная недостатки царского чиновничества, а особенно - бюрократический стиль работы и мздоимство, прежде всего рассчитывал на помощь местной либеральной интеллигенции и служащих городского и земского самоуправления. Однако наиболее знающие и авторитетные представители местной либеральной интеллигенции были истреблены большевиками. Другие покинули южнорусские губернии. А оставшиеся не имели ни известности среди населения, ни сил, ни даже желания сотрудничать с Добровольческой армией, ибо были убеждены в ее «реакционности» на том основании, что ей руководят «царские генералы»3.
В итоге в губернские правления пошли старые царские чиновники, люди знающие, опытные и добросовестные. Однако, знания, опыт и добросовестность этих «людей 20-го числа» в значительной мере обесценились намерением поскорее вернуть прежние привилегии и прежнее высокое жалованье, восполнить материальные потери, понесенные за время революции и власти большевиков, а также отомстить «черни» за все пережитые моральные потрясения и материальные потери. При этом с ними вместе в воссоздаваемые губернские учреждения устремились авантюристы и любители легкой наживы, движимые жаждой обрести власть над населением и использовать ее для пополнения своих карманов. Еще хуже обстояли дела в уездах, где старые чиновники и проходимцы с темным прошлым быстро установили режим произвола, вымогательства и казнокрадства. И уже осенью, выступая перед общественными деятелями Ставрополя, Деникин признал откровенно, что местное гражданское управление наладить не удалось, главным образом потому, что уездные чиновничьи должности в основном заполняются преступными личностями4.
К концу лета 1918 г. командованию армии стало очевидно: с расширением занимаемой территории гражданские дела множатся и усложняются, местный аппарат работает плохо, а потому откладывать создание центрального аппарата управления больше нельзя. В конце августа были организованы Особое совещание как совещательный орган при командовании армии, состоящий из начальников отраслевых отделов. Начав практическую работу, Особое совещание быстро эволюционировало в правительственный орган при командовании, а подчиненные ему отделы начали развиваться в прежние министерства5 (государственно-правовая сторона этого процесса к настоящему времени изучена достаточно основательно6).
Формирование отделов сразу уперлось в острую нехватку опытных министерских чиновников: многие оставались на территории «Совдепии», другие уехали в гетманскую Украину или Сибирь. Те же, кто оказался на юге, не спешили связать свою судьбу с Добровольческой армией, считая
ее положение на Северном Кавказе непрочным. Главным стимулом поступления на службу стал материальный: дороговизна росла, и без жалованья чиновникам-беженцам с семьями прожить было невозможно. Только к концу осени отделы Особого совещания были укомплектованы кадрами. В феврале 1919 г. в связи с расширением занимаемой территории, созданием Вооруженных сил на юге России (ВСЮР) и увеличением объема работы отделы были реорганизованы в управления, подобные старым российским министерствам'.
В такой ситуации качественный состав постоянно растущего численно чиновничества гражданского и военного аппаратов управления сформированных в феврале 1919 г. Вооруженных сил на юге России (ВСЮР) определялась сочетанием денежного содержания и условий жизни чиновников, их умонастроениями и нравственными устоями.
При создании в начале 1919 г. центральных управлений в них устремились старые, царские, кадры чиновников. По мере продвижения фронта на север они собирали бывших чиновников своих дореволюционных министерств. И собрали таких немало. Но это были далеко не все нужные чиновники и не всегда самые лучшие: большая часть персонала старых министерств еще оставалась на советской территории. Главным мотивом их работы было стремление восстановить прошлую жизнь и все свои прежние привилегии. Соответственно, энергично формируя штаты, они по тем же критериям подбирали себе помощников и назначали чиновников -испытанных «бумагоедов»8.
Подобранные таким образом на все ступени административной лестницы, царские чиновники принесли с собой старые методы управления, бюрократизм, волокиту и пренебрежение к нуждам населения. Многие чиновники губернских и уездных учреждений, особенно бежавшие из центральных, советских, районов страны, были крайне напуганы большевистской революцией и войной, хотели поскорее вернуться на свои привычные «теплые местечки». И получив таковое, стремились как можно скорее «вознаградить себя сторицею» за месяцы вынужденной нищеты и унижения, выискивали все возможности для пополнения кармана. Вообще постоянные перемещения линии фронта, близость красных и угроза возвращения большевиков усилили традиционное отношение к должности как к временному источнику доходов. Немало было и таких, кем руководили озлобление и жажда мести. Третьи бездействовали, не обращая внимания на нужды населения. И всех нищенское денежное содержание толкало на взяточничество и казнокрадство. Привычные к этому с прежних времен, они уверенно вымогали мзду и запускали руку в казну, тем более что чаще всего служили в незнакомой местности. Кроме того, во все учреждения, особенно в местные, проникло немало авантюристов и личностей с преступными наклонностями, искавших «полномочий» ради поживы. Население, потерявшее всякое уважение к закону и властям,
постоянно сменяющим друг друга, было трудным объектом управления, но зато, запуганное и дезориентированное противоречивыми распоряжениями, оно стало удобным объектом поборов. И хотя следствия и суды по делам уездных чиновников быстро стали обыденностью, многим их должностные преступления сходили с рук9.
Начальники центральных управлений и их подразделений считали своим долгом помочь родственникам и друзьям, приехавшим на юг, а потому охотно пристраивали их на должности. Служить пошли жены и дочери чиновников, даже высокопоставленных, дабы восполнить нехватку жалованья главы семейства. И теперь в редкой семье служил, как до революции, только отец. Поэтому «устройство» на должности с использованием родственных связей и знакомств стало заурядным явлением. Чиновников-профессионалов дополнили, особенно в центральных управлениях, беженцы знатных фамилий, большей частью дамы. Устроились они туда ради заработка и привилегированного снабжения, но мало кто из них знал делопроизводство, хотя бы умел отличить исходящий документ от входящего. Плохое качество работы подчиненных начальники учреждений пытались компенсировать их количеством. «Дублируя» некомпетентный персонал, они тем самым давали подсобный заработок членам нуждавшихся чиновничьих семей. Отсюда проистекали их постоянные попытки, как правило успешные, создать новые структурные подразделения и раздуть штаты. Отсюда проистекала постоянное «разбухание» гражданского аппарата управления, которое Деникин и Особое совещание никак не могли оста-новить10.
И эта постоянно растущая и сильно разбавленная некомпетентными людьми «армия чиновников», которые пострадали от большевиков, потеряли деньги и имущество, были размещены в плохих квартирах, носили старую одежду и обувь, жили впроголодь, в лучшем случае вместо дела занималась «мечтами о прибавках» и «погоней за командировками», мечтами о возвращении старой жизни и прежних привилегий после взятия войсками Москвы и ликвидации большевиков. В худшем - пополняла свои карманы преступными способами и измывалась над населением. Эффективность ее работы была крайне низкой. А взяточничество и казнокрадство быстро росли. Особенно большие масштабы бюрократизм, волокита, злоупотребления и произвол приняли в учреждениях, причастных к регулированию внешней и внутренней торговли, поставкам промтоваров и продуктов питания в армию и в города11.
«Нет людей!» - такой приговор вынесли гражданскому аппарату ВСЮР многие военачальники, интеллигенция, печать. Имея ввиду людей прежде всего честных, компетентных и добросовестных. Деникин много раз требовал от начальника Управления внутренних дел Н.Н. Чебышева изменить систему комплектования гражданских учреждений, привлечь к работе в них интеллигенцию, чиновников местных органов самоуправления,
пользующихся авторитетом у населения. Однако те, либералы по убеждениям, и в 1919 г., несмотря на очевидные военные успехи ВСЮР, не захотели служить в «реакционном» госаппарате, как не пошли в него годом раньше, в 1918-м. В итоге гражданские учреждения ВСЮР не установили «законность и порядок» на территории, занятой войсками, а только вызвали сильнейшее недовольство, а то и враждебность населения к власти
Деникина. У каждой социальной группы, от крестьян до предпринима-
" 12 телей, нашлись свои причины ненавидеть деникинское чиновничество12.
Или, по крайней мере, не верить в его способность решить самые острые проблемы хозяйственной жизни: остановить падение курса рубля, остановить рост дороговизны, обуздать «вакханалию спекуляции»13.
* * *
Вторым фактором роста коррупции стали материальные условия существования чиновничества в условиях нарастающей хозяйственной разрухи.
Денежное содержание чиновников центрального и местного аппарата управления слагалось из основного оклада, кормовых денег и прибавки на семью. Служащие губернских и уездных учреждений кормовых денег и семейных прибавок не получали: считалось, что у них есть, по крайней мере - должно быть, свое жилье и собственное подсобное хозяйство. В ноябре 1918 г. основной оклад равнялся 300 руб. в месяц для чиновников IX класса и 666 руб. - для II класса (члены Особого совещания), а прибавка на семью - 250 руб. в месяц. Инфляция заставила в декабре 1918 г. повысить основной оклад жалованья на 50 %, и в этом размере он был окончательно закреплен в апреле 1919 г. Тогда же была введена ежемесячная прибавка на дороговизну в зависимости от местности и независимо от класса должности, которая колебалась от 250 руб. для Кубани до 650 руб. для Крыма. Когда начальники отделов (управлений) поднимали вопрос о повышении окладов, начальник Отдела (Управления) финансов М.В. Бер-нацкий этому сопротивлялся, ссылаясь на нехватку наличных денег (ссылка эта не была хоть сколько-нибудь преувеличенной: бюджетный дефицит был катастрофическим, и покрывать его можно было только за счет неограниченной эмиссии14). Главнокомандующий ВСЮР генерал Деникин всегда поддерживал Бернацкого, хотя жалованье чиновников уступало зарплате рабочих и ремесленников. В июле 1919 г. основные оклады все же были незначительно повышены. Дальнейший рост жалованья происходил за счет небольшого увеличения различных прибавок, но в целом оно представляло собой «голодную» норму, то есть едва покрывало стоимость минимально потребных продуктов питания15.
Основную массу служивших в центральных управлениях - до 70 % -составляли чиновники VШ-VI классов: чиновники для поручений, делопроизводители, начальники мелких подразделений. Их жалованье с апреля по ноябрь 1919 г. достигало от 1 500 до 1 800 руб. За это время стоимость
месячного «пищевого пайка» одного человека в Екатеринодаре, административном центре богатой Кубани, выросла в три раза: с 300 до 900 руб.16 В Ростове же, куда в августе Деникин перевел центральные управления, все было дороже на 10-15 %.
Летом и осенью 1919 г., в условиях успешного наступления на Москву, значительного расширения занимаемой территории, появлении на рынке урожая 1919 г. и импортных промышленных товаров, доставленных торговцами из-за границы, инфляция (в те годы ее называли «дороговизной») продолжала стремительно расти, причем подстегивало ее не только обесценивание рубля, но и сильная инфляционная паника17.
Поэтому жалованье чиновников, быстро отставая от инфляции, уже к концу лета упало до «голодной нормы» семьи из трех-четырех человек. А нужно было еще платить за арендованную квартиру, за керосин и дрова, постоянно дорожающие. На новую одежду и обувь, на многие привычные вещи, на оплату «потребностей культурного человека» денег у семей чиновников уже не оставалось.
В итоге чиновники высших классов еле сводили концы с концами, жили «по-студенчески», отказывали себе в простейших жизненных удобствах и ходили в потертых костюмах и разбитой обуви. Чиновники средних и низших классов, служившие в центральных управлениях, жили много хуже. Правда, их положение облегчалось тем, что они имели доступ к правительственной системе снабжения, где покупали основные продукты питания (например, сахар и муку) по низким казенным ценам. Хуже всех жили чиновники местных учреждений: они не получали «кормовых» и «семейных» денег18.
Эта система «голодных» окладов обрекла чиновничество на «выбор между героическим голоданием и денежными злоупотреблениями». Она и стала основной причиной бурного роста взяточничества и казнокрадства, которые также подогревались нервными, крайне эмоциональными публикациями в прессе, спекулятивным ажиотажем и инфляционной паникой19. Характерно, что аналогичные процессы происходили в это же время и на территории, которую контролировали войска адмирала А.В. Колчака, что говорит об их закономерности в условиях «свободы торговли» в стране, пораженной экономическим кризисом и раздираемой Гражданской войной20.
Если до революции чиновники улучшали свое материальное положение за счет командировочных, наградных, праздничных и других чрезвычайных выплат, то на территории ВСЮР на суточные командировочные можно было купить только обед, а выплат не было никаких. Все попытки военных губернаторов улучшить ситуацию (поднять, например, командировочные до 50 руб. за сутки) вызывали в Особом совещании недоумение и негодование. Ввиду крайней бедности казны ВСЮР Управление Государственного контроля пресекало попытки начальников других управлений
улучшить материальное положение своих чиновников за счет ведомственных прибавок. В итоге осенью, когда началось ускорение роста дороговизны и массовое распространение среди населения неверия в способность правительства Деникина обуздать дороговизну и спекулянтов21, ситуация стала невыносимой.
В конце ноября Особое совещание взялось за ее радикальное улучшение: был подготовлен проект постановления о значительном повышении всех слагаемых денежного содержания чиновников и введены дополнительные деньги «на представительство». Начальник Управления финансов Бернацкий по-прежнему твердо возражал. Он совершенно справедливо обосновывал свою неуступчивость падением рубля и нехваткой денег в казне. Но К.Н. Соколов, управляющий Отделом законов, сослался на сведения о настроениях местного чиновничества, которое уже стало поговаривать, что положение служащих в Советской России лучше, чем на территории ВСЮР. В итоге «после горячих прений» Особое совещание «вырвало» у Бернацкого все проектируемые прибавки и 3 декабря приняло постановление об улучшении материального положения чиновников военных и гражданских учреждений. Деникин утвердил его 4(17) декабря22.
Чиновникам центральных и местных гражданских учреждений были установлены новые месячные оклады: XIV класс - 700 руб., XIII - 750, XII - 800, XI - 850, X - 900, IX - 1 000, VIII - 1 200, VII - 1 400, VI - 1 800, V - 2 200, IV - 2 800, III - 3 300, II - 4 000 руб. Сверх того была установлена прибавка на дороговизну: для получающих «кормовые» - 75 % от кормового оклада, не получающих - 100 %. Чиновникам У!-П классов был установлен особый вид довольствия по должности от 500 до 5 000 руб. Все повышения были введены задним числом - с 1 ноября23.
С декабря 1919 г. основная масса чиновников ежемесячно получала жалованье от 2 500 до 3 000 руб. Между тем в декабре стоимость месячного «пищевого пайка» одного человека достигла в Екатеринодаре 1 150 руб., а в Ростове - 1 500 руб. Последовавший тут же, из-за поражений и отступления ВСЮР, скачок цен «съел» все прибавки и привел к тому, что их жалованье упало до 25-30 % «голодного» минимума одного человека24.
Жизнь впроголодь неизбежно толкала чиновников на казнокрадство, взяточничество и вымогательство. Следствия и суды по делам чиновников, обвиненных в должностных преступлениях, в 1919 г. на территории ВСЮР стали обыденностью. Однако следственные и судебные органы «замечали» казнокрадство и взяточничество только в губерниях и уездах. Основную массу обвиняемых составляли уездные чиновники. Против них возбуждались уголовные дела, велись расследования. Но суды выносили им либо мягкие, либо оправдательные приговоры; по сути, многим их должностные преступления сходили с рук25.
* * *
Третьим фактором роста коррупции стало подавление военным аппаратом управления гражданского, его вмешательство в гражданские дела на всех уровнях.
В течение января-апреля 1919 г. Деникин, Романовский, Лукомский, Драгомиров и их помощники, военные и гражданские, методично строили военный аппарат власти и управления ВСЮР, рассматривая это как возрождение российской государственности. Центральный аппарат военного управления ВСЮР был выстроен ими по образу и подобию аппарата управления русской императорской армией времен Первой мировой войны, на основе дореволюционных российских законов26. При штабе главкома ВСЮР были сформированы девять управлений, из них семь главных. Два из этих последних своей сферой компетенции наиболее глубоко вторгались в гражданскую хозяйственную сферу: Управление главного начальника снабжений, ведавшее помимо прочего закупками всего необходимого для продовольственного и вещевого снабжения армии, и Управление главного начальника военных сообщений, ведавшее всеми видами дорог и транспорта, а также почтой и телеграфом27.
В январе 1919 г., по распоряжению Деникина было составлено новое «Положение об Особом совещании при главнокомандующем ВСЮР», которое само же Особое совещание обсудило и одобрило28. Начальники управлений по должности входили в Особое совещание, пользовались правами министров и, в частности, правом личного доклада главкому. Но дабы парализовать «сепаратизм» начальников гражданских управлений, положение обязывало их о содержании докладов предварительно ставить в известность председателя Особого совещания, генерала А.М. Драгоми-рова, который к тому же получил право присутствовать на этих докладах. При обсуждении проекта на заседании Особого совещания, в конце января, генерал Драгомиров, сославшись на позицию главкома, заявил, что установленный де-факто порядок, когда второй помощник главкома (генерал А.С. Лукомский), а затем начальник штаба главкома (генерал И.П. Романовский) являются заместителями председателя генерала Драгомирова, должен сохраниться. Его поддержал Романовский: «При существующей у нас конструкции верховной власти "военное возглавление" высшего законосовещательного и правительственного органа совершенно необходимо». Эта решительно внесенная поправка о необходимости «военного возглав-ления» Особого совещания была принята его гражданскими разработчиками и членами совещания «без сопротивления». По этому поводу член Особого совещания профессор права К.Н. Соколов, один из лидеров кадетской партии и разработчиков нового «Положения», заметил глубокомысленно: «Этот инцидент бросает яркий свет на державшееся у нас в течение всего режима генерала Деникина соотношение гражданского и военного элементов в управлении, особенно в высших инстанциях. Собственно, мы,
штатские люди, никогда не пользовались полноправным положением в системе нашей правительственной иерархии, и наше управление было, по преимуществу, управлением через генералов»29.
«Экономический блок» гражданских управлений составили: Управление финансов, Управление торговли и промышленности, Управление земледелия, Управление продовольствия, Управление путей сообщения, Управление Государственного контролера. В подборе начальников управлений Деникин испытывал немалые трудности: прослужив большую часть жизни на окраинах, он мало соприкасался с верхушкой бюрократии и общественных деятелей. И он нашел, как ему казалось, удачный выход: проверять кандидатуры, предлагаемые «слева», мнением «правых» и наоборот. Со временем это оформилось в порядок обсуждения кандидатов на высшие посты и их выборы Особым совещанием, после чего председатель представлял главкому результаты выборов. Случалось, Особое совещание предлагало две кандидатуры, из которых он выбирал. При выборе он прежде всего исходил из деловых качеств кандидата, его опыта, авторитета и репутации. Политические критерии были просты: исключались крайне
30
правые и социалисты30.
Внутри Особого совещания сразу сложились три группы: первая -формально беспартийные, но правые по убеждениям генералы, вторая -правые политики, члены Совета государственного объединения России (СГОР) и партии октябристов, третья - либеральная группа, в основном из кадетов. При решении конкретных вопросов совещание разделялось на ведомое генералами правое большинство и либеральное, штатское, меньшинство. В ходе дискуссии, направляемой Драгомировым, правые и либералы пытались склонить друг друга к компромиссу. В итоге принималось решение, которое в большей степени отражали взгляды генералитета и правых политиков, поскольку их было большинство. Либералы тяготились таким положением. Даже понимая прекрасно, что в военное время все управление, не только военное, но и гражданское, неизбежно подчиняется высшей военной власти, они были недовольны тем, что генералы пользуются ими для прикрытия, как ширмой, а принимаемые средние решения -далеко не лучшие31.
Работа Особого совещания и начальников гражданских управлений серьезно осложнялась, во-первых, взаимным недоверием генеральской и штатско-кадетской групп, их постоянными дискуссиями и даже противодействием друг другу. А во-вторых, прямым вмешательством штаба главкома в работу гражданских ведомств. Вмешательством даже в казенные и частные операции по экспорту сырья и импорту необходимых армии промтоваров, которые проводило и регулировало Управление торговли и промышленности. Почву для такого вмешательства создавало то обстоятельство, что сфера компетенции штаба так и не была четко разделена со сферой компетенции некоторых центральных управлений, прежде всего
хозяйственных. Основанием для вмешательства служили как недовольство старших военачальников работой гражданских ведомств по снабжению и тыловому обслуживанию войск, так и недоверчивостью Деникина к штатской бюрократии из-за быстро распространявшихся взяточничества и казнокрадства. Результатом такого вмешательства были трения и недоразумения между начальством военных и гражданских учреждений, дополнительные трудности, а то и срывы снабжения войск32.
Почти вся занятая территория представляла собой театр военных действий, что заставляло Деникина выстраивать временную, как он надеялся, систему не гражданского, а военно-полицейского управления. В феврале Особое совещание одобрило «Временное положение о гражданском управлении в местностях, находящихся под верховным управлением главнокомандующего Вооруженными силами на юге России», которое Деникин утвердил в марте33. Этим положением устанавливались три ступени административной лестницы: главноначальствующий - губернатор - начальник уезда. На главноначальствующих, как на представителей главкома в губернии или области, включающей в себя несколько губерний, возлагались: командование подчиненными им войсками, «охранение государственного порядка и безопасности», надзор за всеми военными и гражданскими властями, согласование их действий по снабжению армии и населения34.
Установленный порядок двойного подчинения - по военной линии и по гражданской - привел к тому, что губернский и уездный аппараты управления в своих верхних звеньях быстро военизировались, поскольку назначенные губернаторы и начальники уездов из офицеров старались сплошь и рядом назначать на должности офицеров же. Они подбирали «верных» людей преимущественно из гвардейцев и первых добровольцев, которых, как правило, отличали болезненная страсть к самоуправству и ненависть
35
ко всему невоенному и демократическому35.
Наконец, занимаемой территорией «соуправляли» командиры частей в районе их дислокации, военные коменданты населенных пунктов и железнодорожных станций, а также офицеры бесчисленных контрразведок. Все они действовали по своему усмотрению, исходя не из законов, а собственных представлений о «нуждах фронта», имея перед глазами поощряющий пример самоуправных действий старших начальников36.
В результате гражданский аппарат управления в условиях режима деникинской военной диктатуры оказался сверху донизу подмят, подавлен аппаратом военным, которому отдавалось явно первостепенное значение при государственном строительстве37. Это отталкивало от него интеллигенцию, зато притягивало старое царское чиновничество, склонное к казнокрадству и взяточничеству, дезорганизовывало его работу, способствовало росту коррупции, бюрократизма и волокиты, понижало эффективность деятельности всех его ступеней и звеньев. Все это вынужден был признать и сам Деникин38.
Особенно больших масштабов произвол военных властей, волокита и злоупотребления достигли в хозяйственной сфере: многие вопросы снабжения и закупок для армии решались крайне медленно, и военные власти всех уровней сплошь и рядом по своему усмотрению вмешивались в деятельность местных органов Управления продовольствия и Управления торговли и промышленности, срывая их работу. Нередко войсковые части силой реквизировали продовольствие, закупленное и заготовленное для других частей и учреждений. Все это порождало трения и недоразумения между штабом главкома ВСЮР и военными главными управлениями, с одной стороны, и гражданскими управлениями, с другой. В итоге гражданский аппарат управления «не внес законности и порядка», а только вызвал сильнейшее недовольство предпринимателей и интеллигенции, а то и озлобление всего населения, враждебность ко всему «добровольческому». Сведущие люди самых разных взглядов оценивали его как «из рук вон плохой»39.
В июле Деникин перевел штаб главкома ВСЮР из Екатеринодара в Таганрог, поближе к фронту, а позже Особое совещание и центральные управления - в Ростов. Размещение главкома с его штабом в одном месте, а правительственного и центрального гражданского аппарата в другом, когда при скверном железнодорожном сообщении на переезд из Ростова в Таганрог терялся целый день, было крайне неудобно. У Деникина, как он и рассчитывал, теперь было больше времени для работы с Романовским, для решения военных дел, но гражданское управление от этого страдало. К прежнему отсутствию строгого разграничения сфер компетенции штаба главкома и главных военных управлений, с одной стороны, и гражданских хозяйственных управлений, с другой, добавилась удаленность друг от друга. Соответственно, бюрократизма, трений и недоразумений прибавилось40.
В сентябре Деникин назначил Драгомирова главноначальствующим и командующим войсками Киевской области, а председателем Особого совещания вместо него - генерала Лукомского, своего второго помощника, сохранившего при этом должность начальника Военного управления. Тогда же Лукомский возглавил Комиссию по обороне, созданную специально для координации работы всех ведомств, военных и гражданских, по снабжению армии. В результате давление высшей военной власти на гражданский аппарат управления усилилось41.
Таким образом, подавление военным аппаратом управления гражданского, его вмешательство в гражданские дела на всех уровнях неизбежно порождало междуведомственные трения и конфликты, умножало бюрократизм и волокиту, что расширяло возможности для взяточничества и казнокрадства, тем самым преумножая коррупцию.
* * *
Четвертым фактором роста коррупции стало государственное регулирование товарно-денежного обращения, в котором административные рычаги решительно преобладали над экономическими. Главным его звеном стало регулирование внутренней хлебной и всей внешней торговли: установление «твердых» закупочных цен, запреты ввоза и вывоза определенных товаров, обязательство «обратного полезного импорта» (промтоваров, необходимых армии и населению) в обмен на разрешение вывезти определенное количество конкретного сырья (о чем торговец заключал договор с правительственным учреждением) и другие меры вплоть до «экономической блокады» Кубанской и Донской областей.
В результате все учреждения, причастные к регулированию внешней и внутренней торговли, поставкам промтоваров и продуктов питания в армию и в города (Управление торговли и промышленности, Управление продовольствия, Главное интендантство и другие), поразила коррупция. Ради преодоления установленных правительством ограничений торговцы стали щедры на взятки как никогда. Мздоимство чиновников приобрело небывалые масштабы. Так, за выдачу торговым фирмам разрешений на вывоз сырья и продовольствия с юга России они требовали взятки, размер которых доходил до 50 % ожидаемой прибыли. За взятки чиновники разрешали торговцам импортировать сырье, запрещенное к вывозу, или партии сырья большие, чем это предусматривалось договором, закрывали глаза на то, что обратный ввоз не соответствовал условиям договора, не столько удовлетворял потребности армии и населения, сколько приумножал прибыли торговцев и т.д. Коррупция особенно сильно поразила таможню, откуда большие партии товаров исчезали без каких-либо документальных
следов42.
В ряде случаев торговцы получали разрешения на вывоз товаров, совершенно запрещенных к вывозу, особенно зерна, продажа которого в разоренной войной Европе давала огромные прибыли. Политика государственного регулирования экспортно-импортных операций через бронирование привела к быстрому сращиванию деникинской бюрократии с частным торговым аппаратом. Взятками торговцы добивались того, что чиновники преступали любой закон и помогали им обходить все правительственные ограничения на вывоз сырья из России43.
Деникин, резко отрицательно относившийся к спекуляции, казнокрадству и мздоимству, сделал упор на усиление государственного контроля над коммерческой деятельностью и ужесточение карательных мер.
Важнейшим инструментом борьбы с коррупцией призвана была стать экспертиза проектов торговых договоров, которую проводил Государственный контроль, возглавляемый кадетом В.А. Степановым. Но бюрократическая экспертиза оказалась неспособна хотя бы уменьшить размах коррупции, так как торговцы еще более щедро подкупали чиновников и при
их помощи находили всевозможные лазейки, чтобы уже в ходе экспортно-импортной операции реализовать заключенный договор к своей максимальной выгоде и в ущерб казне. Деникин, получив сведения о каких-либо сомнительных крупных коммерческих операциях и заподозрив в них злоупотребления высоких должностных лиц и спекуляцию крупных торговцев, нередко «употреблял власть». При этом он был убежден, что способствует торжеству справедливости, наказывает спекулянтов и связанных с ними мздоимцев. Однако назначенные им расследования никакого «ущерба казне» не находили44.
И это лишь поощряло чиновников-мздоимцев к новым преступлениям по должности. Со своей стороны, торговцы становились все щедрее и щедрее на взятки, поскольку вывоз сырья с юга России сулил баснословные прибыли в иностранной валюте.
* * *
Пятым фактором роста коррупции стала разруха на железнодорожном транспорте, обобщенно говоря - транспортный и топливный кризисы в своем взаимодействии и взаимовоздействии. Неразрывно связанный с внутренней и внешней торговлей, железнодорожный транспорт уже в начале 1920 г. стал одной из самых коррумпированных отраслей хозяйства и сферой управления экономикой.
Создание ВСЮР в январе 1919 г. повлекло за собой развертывание аппарата управления железными дорогами. При главкоме ВСЮР было создано Управление главного начальника военных сообщений во главе с генералом Тихменевым45, который по должности вошел «с правами министра» в Особое совещание при главкоме ВСЮР. С другой стороны, в феврале среди управлений при Особом совещании на основе бывшего отдела было организовано Управление путей сообщения во главе с тем же Шуберским, также вошедшим в состав реформированного Особое совещание46.
На основании решений Особого совещания Управление путей сообщения восстанавливало органы управления железными дорогами - как казенными, так и частными, - вводило тарифы на перевозку ими пассажиров и грузов, ассигновывало им денежные суммы для восстановления и содержания участков и т.д.47 Поскольку было очевидно, что частные железные дороги не имеют средств для обеспечения своей работоспособности, правительство Деникина финансировало их наряду с казенными путем выдачи субсидий. Так, на январскую треть 1919 г. Особое совещание ассигновало из средств Государственного казначейства Управлению путей сообщения авансом 126 млн руб., включая 6 млн на выдачу субсидии частным железным дорогам (само управление просило ассигновать ему почти 147, 4 млн руб., включая почти 10,3 млн руб. на выдачу субсидии частным дорогам)48. На майскую треть Особое совещание ассигновало Управлению
путей сообщения 175 млн руб., включая 25 млн на выдачу субсидии частным железным дорогам49.
Финансируя казенные и частные железные дороги, устанавливая тарифы на перевозку пассажиров и грузов, правительство Деникина в условиях постоянного роста цен, естественно, было заинтересовано в повышении доходности казенных дорог. Поэтому в апреле 1919 г. Особое совещание повысило тарифные ставки на перевозку пассажиров в 10 раз по сравнению с тарифами, действовавшими до 10 июня 1917 г., а на перевозку грузов - в 17 раз50. Однако повышение тарифов неминуемо ложилось тяжелым бременем на армию, различные учреждения которой перевозили в тылу и подвозили на фронт личный состав войсковых частей, конский состав и предметы военного назначения. Поэтому тарифы на воинские перевозки были повышены лишь в июле, причем за перевозку воинских чинов - в 8 раз по сравнению с тарифами, действовавшими до 1 мая 1917 г., а на перевозку «воинской клади и воинских грузов» - в 15 раз51.
Так правительство Деникина стремилось удешевить военные перевозки и компенсировать железным дорогам неизбежные финансовые потери за счет увеличения тарифов на перевозку товаров, принадлежавших торговым фирмам. Но даже по этим заниженным тарифам Управлению главного начальника военных сообщений хронически не хватало денег для оплаты перевозок войск и военных грузов. Возможности оплачивать многообразные военные расходы за счет эмиссии, в частности увеличить ассигнования Управлению главного начальника военных сообщений для оплаты перевозок, у Особого совещания были ограничены, поэтому оно пошло путем введения порядка оплаты военных перевозок в кредит. В декабре 1919 г. были приняты временные правила о порядке расчетов в кредит52. На деле это часто означало, что железные дороги получали заработанные деньги с большим опозданием.
Острая нехватка денежных средств, а также нарастающая разруха в промышленности привели к росту «больных» паровозов и вообще неисправного подвижного состава. В свою очередь, массовая «болезнь» паровозов привела к тому, что добытый в Донбассе уголь нельзя было вывезти в города, на железнодорожные станции и в порты, где базировались корабли Черноморского флота. А в Батайском узле образовался затор во много сотен цистерн, парализовавший вывоз добываемой грозненской нефти53.
До крайней степени обострилась ситуация с подвозом на передовую боеприпасов и с эвакуацией в тыл раненых и больных. Были случаи, как в мае у наступающей на Царицын Кавказкой армии генерала П.Н. Врангеля, когда обозных лошадей казаки впрягали в открытые платформы, которые отступившие красные не успели угнать, и таким способом доставляли в боевые части боеприпасы и вывозили в тыл раненых54.
Из-за расстройства железных дорог Главное интендантство ВСЮР и другие снабженческие учреждения не справлялись со снабжением войск.
Союзники по Антанте с весны 1919 г. начали доставлять боеприпасы, обмундирование и многообразное снаряжение в достаточном количестве. Склады в тылу заполнялись, а распределение всего этого военного имущества, его отправка на фронт шли медленно из-за нехватки подвижного состава и угля55.
Нехватка угля стала одним из решающих факторов разрушения железнодорожного транспорта. Эта нехватка все острее стала давать знать о себе к концу лета 1919 г.: в условиях роста инфляции железные дороги не имели возможности закупить у частных угледобывающих предприятий Донецкого каменноугольного бассейна необходимое количество угля. Паровозы переходили на дрова, но заготовка их налаживалась с трудом. Запас дров был далеко не на всех станциях, дровяные склады чаще были пусты. И даже военным железнодорожникам ничего не оставалось, как топить паровозы новыми шпалами, - которых остро не хватало, - беря их из штабелей56.
Однако нехватка угля имела избирательный характер: когда речь шла о перевозках войск и казенных грузов, железнодорожная администрация заявляла об отсутствии угля или подавала на паровозы уголь низкого качества, когда же речь шла о перевозке грузов торговцев, то сразу находился хороший уголь. Причина такой избирательности была проста: торговцы или давали взятки за уголь, или закупали его сами вскладчину. 9(22) ноября командующий Добровольческой армией генерал В.З. Май-Маевский телеграфировал Деникину, что подаваемый на железные дороги уголь -«настоящий мусор», из-за чего «возможны катастрофы», объясняя это «колоссальнейшими злоупотреблениями» при приемке угля дорогами57.
Однако помимо злоупотреблений была и объективная, чисто рыночная, причина: у казенных и частных железных дорог попросту не хватало денег для покупки угля, цены на который постоянно росли. Согласно докладу инженера путей сообщения Ю.А. Пешеля, из-за товарного голода и дороговизны дороги не имели возможности приобретать на рынке все необходимое: «Даже в предметах массового потребления, как лесные материалы, смазка, топливо, дороги испытывают серьезные затруднения. Большинство дорог имеет запас топлива на один-три дня, а паровозы, вынужденные ездить на случайном или плохом угле, естественно, скорее изнашиваются»58. Месяц спустя после доклада инженера Пешеля ростовская газета «Приазовский край», самый авторитетный печатный орган предпринимателей Дона и Кубани, писала, что формально на Белом юге, как во всякой «культурной» стране, железные дороги есть, но в действительности они являются «декорациями», ибо у них нет угля, паровозов и вагонов, как нет и средств для их ремонта59.
Свою пагубную роль сыграл и такой объективный фактор, как неравномерность развития железнодорожной сети на юге России. На саратовском направлении, где действовала Кавказская армия генерала Врангеля,
отсутствовали меридианные железные дороги, что чрезвычайно затрудняло снабжение войск и подвоз грузов в Царицын и другие населенные пункты, занимаемые Кавказской армией. И органам снабжения приходилось пользоваться речными судами и отправлять ими боеприпасы и прочие предметы военного снабжения по Волге. Однако это не могло решить всех проблем ввиду как медлительности речного транспорта, так и малочисленности пароходов, большая часть которых осталась в Астрахани, а ее никак не удавалось отбить у Красной армии60.
В этой ситуации куда большую предприимчивость проявили частные торговые фирмы. Едва наладилась, спустя месяц после занятия Царицына Кавказской армией, работа ветви Тихорецкая-Царицын, торговцы в большом количестве появились в городе, влекомые предчувствием немалых барышей. Многие обращались к начальнику военных сообщений Кавказской армии генералу П.С. Махрову с просьбой дать подвижной состав для перевозки леса в Екатеринодар и Новороссийск (в Царицыне, куда лес сплавляли плотами по Волге, находились богатейшие лесные склады), где лес ценился очень дорого, особенно на Кубани. Махров мог дать или не дать наряд на перевозку, и он отвечал торговцам: «Исполню вашу просьбу, если вы представите мне разрешение от штаба командующего армией с указанием количества груза». Такой ответ был почти равносилен отказу, и торговцам он, конечно, не нравился. Они пытались переубедить Махрова: дескать, в Новороссийске за лес можно получить валюту, а за валюту можно купить все, в чем нуждаются армия и население, прежде всего сель-хозорудия, в которых остро нуждались крестьяне. Но Махров был непреклонен. Тем не менее, торговцы, «смазав колеса» путем раздачи взяток служащим железнодорожных станций, активно везли в Царицын продовольствие с Кубани и импортные промтовары из Новороссийска, их подвоз быстро вырос61.
При этом частные торговцы оказались куда проворнее и предприимчивее интендантов Кавказской армии. Щедро раздавая взятки железнодорожникам, они добивались отправки своих товаров раньше, чем интендантских продовольственных грузов. В результате в августе-ноябре снабжение Кавказской армии находилось, по оценке ее командующего генерала Врангеля, «в ужасном состоянии»: интендантство поставляло кубанскую муку с перебоями, в боевых частях порой совсем не получали печеного хлеба. А тем временем частные торговцы в изобилии подвозили в Царицын и прифронтовые населенные пункты пряники, сушки и сухари62.
Однако торговцы ловко преодолевали те трудности, с которыми не могли справиться офицеры Управления главного начальника военных сообщений. В условиях стремительного роста дороговизны и хронического, нарастающего отставания окладов жалованья от прожиточного минимума железнодорожные служащие, как и подавляющее большинство чиновников военного и гражданского аппарата ВСЮР, от мздоимства быстро
перешли к вымогательству взяток со всех, кто желал проехать и провезти груз. И торговцы, естественно, пользовались этим. Железнодорожный транспорт стал буквально «оброчной статьей» его служащих (начальников станций, составителей поездов, сцепщиков, кондукторов и т.д.). Без взятки проехать и отправить груз стало невозможно. Железнодорожники все срывы перевозок объясняли острой нехваткой подвижного состава и угля, однако для торговцев то и другое без труда находилось за взятки. Поэтому в то время, как казенные грузы простаивали, забивая станции, частные быстро отправлялись. В октябре «на смазку колес» торговцы раздавали служащим дороги по 1 200 - 1 500 руб.63
Такая щедрость торговцев была вызвана уверенностью в том, что в условиях товарного голода и «свободы торговли» они без труда «вернут» себе эти деньги, поскольку «заложат» их в «вольную» цену товара при продаже на месте доставки груза. Признав рост мздоимства на железных дорогах, инженер Пешель так высказался о причинах роста коррупции на железных дорогах в тылу ВСЮР: «Широко, к сожалению, развившиеся поборы на железных дорогах терпеливо сносятся клиентурой дорог, перелагающей свои убытки на потребителя»64.
Особой формой мздоимства и спекуляции стали злоупотребления с проездными «литерами». В этом участвовали все учреждения и организации, имевшие возможность их получать в Управлении путей сообщения. Так, одна благотворительная организация распродавала торговцам «литеры», которые она получала от Управления путей сообщения для своих нужд, за 25 % от прибыли. Крупный хлеботорговец Молдавский успевал скупать и сбывать огромное количества зерна и хлебопродуктов прежде всего потому, что его агенты не скупились на взятки железнодорожникам. Взятки он включал в «накладные расходы» и, соответственно, цену, поэтому гражданским и военным учреждениям (например, донскому ведомству продовольствия) этот хлеб обходился очень дорого, зато поставки осуществлялись быстро65.
В такой ситуации причастные к снабжению армии служащие различных ведомств, включая продовольственное, вынужденно приходили к выводу, что «вообще свобода транспорта крайне вредно отражается на движении» грузов для армии66. Понимая под «свободой транспорта» гражданское управление им и «штатские порядки», они считали необходимой его полную «мобилизацию».
Особенно наживались железнодорожные служащие во время эвакуа-ций крупных городов. Из них первыми спешили выехать торговцы вместе со своими нераспроданными товарами и имущие социальные группы вместе со всем своим движимым имуществом. Они просто «покупали» вагоны у железнодорожников, а те делили деньги между собой. При этом вагоны обычно запломбировывались и оформлялись по ведомостям как армейское имущество: артиллерийские и интендантские грузы и т.д. Так было при
временной эвакуации Царицына в августе, Харькова в ноябре, Ростова в декабре и т.д.67
Резким контрастом с вялостью Деникина в борьбе с коррупцией выглядели решительные, жесткие меры командующего Кавказской армией генерала П.Н. Врангеля. Так, в августе 1919 г. он приказал арестовать и предать военно-полевому суду начальника станции Царицын, сцепщика и составителя поездов, которые за взятки предоставляли торговцам вагоны в воинских эшелонах. Все трое по приговору суда были повешены68.
* * *
В апреле 1920 г., когда остатки ВСЮР отступили в Крым, Врангель, занявший должность главкома, был исполнен решимости не только сократить и удешевить аппарат управления, но и покончить с чиновничьими злоупотреблениями.
Однако дороговизна продолжала расти. В мае месячное жалованье чиновников XVI-VП-ГV классов составляло 7 000-16 000-27 000 руб. и вместе со всеми прибавками покрывало от 5 до 25 % семейного прожиточного минимума. В сентябре оклады были удвоены, но уже за октябрь инфляция «съела» прибавку, и жалованье стало покрывать всего 5-10 % прожиточного минимума. Причем за зиму и весну 1920 г., голодая и нищая, многие чиновничьи семьи распродали последнее «лишнее» имущество, и этот источник повышения реальных доходов иссяк. Честные, добросовестные чиновники (таких было немало) и их семьи «в буквальном смысле слова голодали»69. Председатель Таврической губернской земской управы В.А. Оболенский писал: «Конечно, голод не поощряет человека держаться на стезе добродетели, и люди, которые когда-то были честными, постепенно начинали, в лучшем случае, заниматься спекуляцией, а в худшем - воровать и брать взятки... В России, где честность никогда не являлась основной добродетелью, во время Гражданской войны в тылу белых войск бесчестность стала бытовым явлением»70.
На казнокрадство и взяточничество чиновников подталкивало и тягостное ощущение недолговечности власти Врангеля. О взятии Москвы больше не мечтали, ибо в победу армии Врангеля не верили. Главным мотивом занятия должности стало использование служебного положения в корыстных целях. Для кого-то корысть сводилась к желанию спасти себя и свою семью от голода, а для кого-то - к «благоприобретению» капитала для безбедной жизни за границей после эвакуации Крыма71.
С целью использовать сырьевые ресурсы занятой территории исключительно для оплаты закупок военных материалов для армии, а заодно обуздать взяточничество, казнокрадство и спекуляцию, Врангель в июле ввел государственную монополию на вывоз зерна (ячменя). Ее осуществление он возложил на нового начальника Управления торговли и
промышленности В.С. Налбандова - крупного крымского землевладельца и финансиста с репутацией «безукоризненно честного человека»72.
За вторую половину лета казенный экспорт ячменя был налажен, причем крупные торговые фирмы были привлечены к нему в качестве контрагентов. Налбандов, больше всего боящийся, «как бы его не обманули и как бы казну не обворовали», поставил заключение договоров с торговыми фирмами под свой личный контроль. Он сам высчитывал финансовые условия каждого договора, стремясь на всем сэкономить и до минимума сократить прибыль торговцев. Те, со своей стороны, до подписания договора под разными предлогами пытались добиться изменения условий к своей выгоде, а уже в ходе самой операции прибегали к различным ухищрениям, чтобы увеличить свою прибыль. Чем жестче становились регулирование и мелочнее регламентация, чем сильнее урезал Налбандов прибыль торговцев, тем изобретательнее и циничнее становились эти «патриоты своего кармана» (так их тогда прозвали газетчики), тем активнее искали они возможность за взятку преодолеть все «стеснения». Чиновники, в свою очередь, накапливая деньги на грядущую заграничную жизнь, за взятки всячески им содействовали. Наконец, торговцы, стремясь «свалить» Нал-бандова, организовали поток жалоб на него в правительство, волну слухов и ложных обвинений в мздоимстве73.
В отличие от Деникина, Врангель издал серию приказов, грозя взяточникам и казнокрадам, «подрывающим устои разрушенной русской государственности», каторгой. А затем - и смертной казнью, которую он ввел в октябре. Официозные газеты, взывая к патриотическим чувствам чиновников, развернули шумную кампанию против взяточничества под лозунгом: «Брать сейчас взятку - значит торговать Россией!»74. Некоторые журналисты пытались «читать мораль» чиновникам: дескать, «ничтожное жалованье, дороговизна, семьи - все это не оправдание» для мздоимства75. Однако ни угрозы, ни призывы, ни увещевания, на взяточников не подействовали. В тоже время приказы главкома и газетные статьи создавали у населения благоприятное для власти впечатление, что при Врангеле ведется «более упорная борьба со всякого рода злоупотреблениями, взятками и т.п.», чем при Деникине76.
Эта пропагандистская шумиха бумерангом ударила по самой власти Врангеля. Крымская печать все чаще критиковала и изобличала высокопоставленных чиновников и целые учреждения в «преступных действиях» и неисполнении приказов главкома. Тон задавали националистические и монархические газеты. А у цензоров рука не поднималась снять статьи, в которых указывалось, что «долг честных русских людей» - «вырывать язвы» взяточничества и прочих злоупотреблений и тем помогать Врангелю в его трудном деле.
Врангель эти обличительные публикации воспринимал очень болезненно. Кончилось тем, что в сентябре он учредил Высшую комиссию
правительственного надзора в составе начальников военного и гражданского судебных ведомств и нескольких ревизующих сенаторов. Комиссия должна была рассматривать жалобы и заявления об «особо важных преступных деяниях по службе» и «серьезных непорядках в отдельных отраслях управления». Объявляя в своем приказе об учреждении комиссии, Врангель заверил: «Каждый обыватель имеет право внести жалобу на любого представителя власти с полной уверенностью, что жалоба дойдет до меня и не останется нерассмотренной». И далее откровенно высказался насчет критики власти со стороны газетчиков: «Огульную критику в печати, а равно тенденциозный подбор отдельных проступков того или другого агента власти объясняю не стремлением мне помочь, а желанием дискредитировать власть в глазах населения, и за такие статьи буду взыскивать как с цензоров, пропустивших их, так и с редакторов
77
газет»77.
На деле учрежденная им комиссия стала могилой для жалоб на злоупотребления чиновников. И это было оценено населением как доказательство неспособности власти одолеть взяточничество и казнокрадство78.
* * *
Таким образом, коррупция в аппарате управления военных диктатур генералов Деникина и Врангеля с 1918 по 1920 гг. достигла масштабов, которых не знала императорская Россия. Росту коррупции способствовали прежде всего углубляющийся экономический кризис, низкий качественный состав чиновничества, своекорыстие и социальный эгоизм предпринимателей и чиновничества, бюрократические методы регулирования товарно-денежного обращения, поражения белых войск.
Совокупная сила действия этих факторов намного превзошла эффективность мер по борьбе с коррупцией, на которые оказалась способна военно-диктаторская власть Белого юга. Эти меры носили исключительно паллиативный характер, и другими они быть не могли. Более того, с осени 1919 г. неэффективность антикоррупционных мер сама стала подстегивать коррупцию, которая явилась сильнейшим фактором разложения Белой государственности на юге России. К началу 1920 г. в условиях поражений ВСЮР и их отступления к черноморским портам факторы усиления экономического кризиса, инерция разложения аппарата гражданского управления и деморализация чиновничества набрали такую силу, что Врангель и его правительство несмотря на самые активные пропагандистские, организационные и карательные меры не имели никаких шансов хотя бы уменьшить масштабы коррупции.
Примечания
1 Соколов К.Н. Правление генерала Деникина. София, 1921. С. 26-27.
2 Агеев С.А. Строительство аппарата военного управления Добровольческой армии и Вооруженных сил на юге России (ноябрь 1917 - январь 1919 гг.) // Новый исторический вестник. 2014. № 4(42). С. 89-113.
3 Соколов К.Н. Указ. соч. С. 26-27; Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 3. Берлин, 1924. С. 180, 238, 260, 262, 264; Лукомский А.С. Воспоминания. Т. II. Берлин, 1922. С. 85.
4 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 3. С. 264.
5 Соколов К.Н. Указ. соч. С. 30; Лукомский А.С. Указ. соч. С. 85-87.
6 Цветков В.Ж. Белое дело в России: 1917-1918 гг. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). М., 2008. С. 201-212; Цветков В.Ж. Белое дело в России: 1919 г. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). М., 2009. С. 129-138; Карпенко С.В. Государственность Белого движения: из истории изучения // Новый исторический вестник. 2013. № 2(36). С. 67-70.
7 Соколов К.Н. Указ. соч. С. 43-44, 73-78, 79-80.
8 Karpenko S. The White Dictatorships' Bureaucracy in the South of Russia: Social Structure, Living Conditions, and Performance (1918 - 1920) // The Soviet and PostSoviet Review. 2010. Vol. 37. No. 1. P. 90.
9 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 4. Берлин, 1925. С. 218; Врангель П.Н. Записки (ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г.). Ч. I // Белое дело. Кн. V. Берлин, 1928. С. 217; Лукомский А.С. Указ. соч. С. 158-159; Калинин И. Русская Вандея. М.; Л., 1926. С. 166; Покровский Г. Деникинщина: Год политики и экономики на Кубани (1918 - 1919 гг.). Берлин, 1923. С.107.
10 Савич Н.В. Воспоминания. СПб.; Дюссельдорф, 1993. С. 292.
11 Соколов К.Н. Указ. соч. С. 179; Покровский Г. Указ. соч. С. 102-104; Калинин И. Русская Вандея. С. 169; Савич Н.В. Указ. соч. С. 292.
12 Савич Н.В. Указ. соч. С. 292; Калинин И. Русская Вандея. С. 169.
13 Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 81-84; Черниченко М.Ю. Кризис денежного обращения в тылу войск генерала А.И. Деникина в освещении печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2014. № 1(39). С. 80-83.
14 Карпенко С.В. Наступление ВСЮР на Москву летом 1919 г.: победы на фронте и финансовый кризис в тылу // Новый исторический вестник. 2009. № 3(21). С. 92-93; Черниченко М.Ю. Кризис денежного обращения в тылу войск генерала А.И. Деникина в освещении печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2014. № 1(39). С. 77.
15 ГА РФ. Ф. 3426. Оп. 1. Д. 2. Л. 12; Соколов К.Н. Указ. соч.С.183.
16 Соколов А.А. Обесценение денег, дороговизна и перспективы денежного обращения в России. Екатеринодар, 1920. С. 94-97.
17 Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 80-84; Черниченко М.Ю. Кризис денежного обращения в тылу войск генерала А.И. Деникина в освещении печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2014. № 1(39). С. 79-83.
18 Соколов К.Н. Указ. соч. С. 183-185; Калинин И. Русская Вандея. С. 169.
19 Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 70-87; Черниченко М.Ю. Кризис денежного обращения в тылу войск генерала А.И. Деникина в освещении печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2014. № 1(39). С. 70-88.
20 Ипполитов С.С. Финансовая интервенция в Белую Россию // Новый исторический вестник. 2000. № 1. С. 33-38; Ипполитов С.С. Российское общество Красного Креста в Сибири и на Дальнем Востоке: организация и помощь армии и населению (1919 - 1920 гг.) // Новый исторический вестник. 2013. № 1(35). С. 56-68; Ипполитов С.С., Минаев В.В. «От этого зависит вся судьба России»: к изучению демографической и экономической экспансии Китая и Японии на востоке России во время Второй русской смуты // Новый исторический вестник. 2013. № 3(37). С. 38-39; Рынков В.М. Попытки унификации денежного обращения на Востоке России во второй половине 1918 - 1919 гг.: экономические и социальные аспекты финансовых реформ // Экономическая история: Ежегодник, 2009. М., 2009. С. 106-147; Кокоулин В.Г. «От мала до велика спекулируют на чем только возможно»: городские рынки в «белой» Сибири (1918 - 1919 гг.) // Новый исторический вестник. 2012. № 3(33). С. 94-109; Шевцов В.В. Революция и Гражданская война в освещении губернских ведомостей Сибири // Новый исторический вестник. 2014. № 4(42). С. 31-44.
21 Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 82-87.
22 Соколов К.Н. Указ. соч. С. 185.
23 ГА РФ. Ф. 3426. Оп. 1. Д. 2. Л. 12-12об.
24 Соколов А.А. Указ. соч. С. 94-97.
25 Врангель П.Н. Указ. соч. Ч. I. С. 217; Лукомский А.С. Указ. соч. С. 158-159; Калинин И. Русская Вандея. С. 166.
26 Агеев С.А. Строительство аппарата военного управления Добровольческой армии и Вооруженных сил на юге России (ноябрь 1917 - январь 1919 гг.) // Новый исторический вестник. 2014. № 4(42). С. 95-105.
27 РГВА. Ф. 39540. Оп. 1. Д. 128. Л. 47; Агеев С.А. Строительство аппарата военного управления Добровольческой армии и Вооруженных сил на юге России (ноябрь 1917 - январь 1919 гг.) // Новый исторический вестник. 2014. № 4(42). С. 93-94, 99.
28 Журналы заседаний Особого совещания при Главнокомандующем Вооруженными Силами на Юге России А.И. Деникине: Сентябрь 1918-го - декабрь 1919 года. М., 2008. С. 120, 122-124.
29 Соколов К.Н. Указ. соч. С. 76-80.
30 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 206-207.
31 Соколов К.Н. Указ. соч. С. 81-83, 178; Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 201,207210; Лукомский А.С. Указ. соч. С. 181-182.
32 Соколов К.Н. Указ. соч. С. 176.
33 Журналы заседаний Особого совещания... С. 144, 149-163.
34 Покровский Г. Указ. соч. С. 94-97,105-106; Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 217.
35 Калинин И. Русская Вандея. С. 166-167; Соколов К.Н. Указ. соч. С. 181-182.
36 Врангель П.Н. Указ. соч. Ч. I. С. 217.
37 Агеев С.А. Строительство аппарата военного управления Добровольческой армии и Вооруженных сил на юге России (ноябрь 1917 - январь 1919 гг.) // Новый исторический вестник. 2014. № 4(42). С. 94-105.
38 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 218-219.
39 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 218-219; Лукомский А.С. Указ. соч. С. 158-159; Трубецкой Г.Н. Годы смут и надежд, 1917 - 1919. Монреаль, 1981. С. 201.
40 Лукомский А.С. Указ. соч. С. 157.
41 Лукомский А.С. Указ. соч. С. 157; Соколов К.Н. Указ. соч. С. 176.
42 Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. First series. V. III. - L., 1949. P. 588; Соколов К.Н. Указ. соч. С. 179; Савич Н.В. Указ. соч. С. 291-292, 337; Калинин И. Русская Вандея. С. 169.
43 Ипполитов С. С., Карпенко С.В. Предприниматели и аферисты // Русские без Отечества: Очерки истории антибольшевистской эмиграции 20-40-х годов. М., 2000. С. 18.
44 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 88-89; Савич Н.В. Указ. соч. С. 301-304.
45 РГВА. Ф. 39540. Оп. 1. Д. 128. Л. 47; Агеев С.А. Строительство аппарата военного управления Добровольческой армии и Вооруженных сил на юге России (ноябрь 1917 - январь 1919 гг.) // Новый исторический вестник. 2014. № 4(42). С. 99.
46 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 203, 206-207.
47 Журналы заседаний Особого совещания... С. 121, 469.
48 Там же. С. 235-236.
49 Там же. С. 460.
50 Там же. С. 288.
51 Там же. С. 486.
52 Там же. С. 869, 871-873, 928.
53 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 229.
54 Врангель П.Н. Указ. соч. Ч. I. С. 149.
55 Махров П.С. В белой армии генерала Деникина. СПб., 1994. С. 59.
56 Спроге В.Э. Записки инженера // Кригер-Войновский Э.Б. Записки инженера: Воспоминания, впечатления, мысли о революции. Спроге В.Э. Записки инженера. М., 1999. С. 238, 242.
57 Калинин И. Русская Вандея. С. 282-283.
58 Пешель Ю.А. Доклад Ю.А. Пешеля Общему Собранию членов Хозяйственно-Технического Союза 29 сентября 1919 г. Ростов н/Д., 1919. С. 2-3.
59 Приазовский край (Ростов-на-Дону). 1919. 5 нояб.
60 Врангель П.Н. Указ. соч. Ч. I. С. 165.
61 Махров П.С. Указ. соч. С. 71-73.
62 Там же. С. 80-81.
63 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 55. Л. 21; Калинин И. Русская Вандея. С. 282.
64 Пешель Ю.А. Указ. соч. С. 4.
65 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 5. Берлин, 1926. С. 275.
66 ГА РФ. Ф. 879. Оп. 1. Д. 55. Л. 21об.
67 Врангель П.Н. Указ. соч. Ч. I. С. 187.
68 Там же.
69 РГВА. Ф. 109. Оп. 3. Д. 291. Л. 9об.; Вечернее слово (Севастополь). 1920. 7 июля; Оболенский В. Крым при Врангеле. М.; Л., 1928. С. 63.
70 Оболенский В. Указ. соч. С. 63-64.
71 Михайловский Г.Н. Записки: Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914 - 1920 гг. Кн. 2. М., 1993. С. 567; Калинин И. Под знаменем Врангеля. Л., 1925. С. 95-96.
72 «Совершенно лично и доверительно!»: Б.А. Бахметев - В.А. Маклаков: Переписка, 1919 - 1951. Т. 1. М.; Стэнфорд, 2001. С. 250, 251, 253.
73 «Совершенно лично и доверительно!»... С. 251; Оболенский В. Указ. соч. С. 42, 64-65; Савич Н.В. Указ. соч. С. 369.
74 Карпенко С.В. «Брать сейчас взятку - значит торговать Россией!»: госаппарат и чиновничество врангелевской диктатуры // Новый исторический вестник. 2009. № 1(19). С. 108-109.
75 РГВА. Ф. 109. Оп. 3. Д. 296. Л. 16об.-17; Заря России (Севастополь). 1920. 26 сент.
76 «Совершенно лично и доверительно!». С. 231.
77 Врангель П.Н. Записки (ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г.). Ч. II // Белое дело. Кн. VI. Берлин, 1928. С. 195-196.
78 РГВА. Ф. 101. Оп. 1. Д. 177. Л. 275; Ф. 109. Оп. 3. Д. 296. Л. 7; Немирович-Данченко Г.В. В Крыму при Врангеле: Факты и итоги. Берлин; Мюнхен, 1922. С. 88.
1 Sokolov K.N. Pravlenie generala Denikina. Sofija, 1921. S. 26-27.
2 Ageev S.A. Stroitel'stvo apparata voennogo upravlenija Dobrovol'cheskoj armii i Vooruzhennyh sil na juge Rossii (nojabr' 1917 - janvar' 1919 gg.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 4(42). S. 89-113.
3 Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 26-27; Denikin A.I. Ocherki russkoj smuty. T. 3. Berlin, 1924. S. 180, 238, 260, 262, 264; Lukomskij A.S. Vospominanija. T. II. Berlin, 1922. S. 85.
4 Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 3. S. 264.
5 Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 30; Lukomskij A.S. Ukaz. soch. S. 85-87.
6 Cvetkov V.Zh. Beloe delo v Rossii: 1917-1918 gg. (formirovanie i jevoljucija politicheskih struktur Belogo dvizhenija v Rossii). M., 2008. S. 201-212; Cvetkov V.Zh. Beloe delo v Rossii: 1919 g. (formirovanie i jevoljucija politicheskih struktur Belogo dvizhenija v Rossii). M., 2009. S. 129-138; Karpenko S.V. Gosudarstvennost' Belogo dvizhenija: iz istorii izuchenija // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 2(36). S. 67-70.
7 Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 43-44, 73-78, 79-80.
8 Karpenko S. The White Dictatorships' Bureaucracy in the South of Russia: Social Structure, Living Conditions, and Performance (1918 - 1920) // The Soviet and PostSoviet Review. 2010. Vol. 37. No. 1. P. 90.
9 Denikin A.I. Ocherki russkoj smuty. T. 4. Berlin, 1925. S. 218; Vrangel' P.N. Zapiski (nojabr' 1916 g. - nojabr' 1920 g.). Ch. I // Beloe delo. Kn. V. Berlin, 1928. S. 217; Lukomskij A.S. Ukaz. soch. S. 158-159; Kalinin I. Russkaja Vandeja. M.; L., 1926. S. 166; Pokrovskij G. Denikinshhina: God politiki i jekonomiki na Kubani (1918 -1919 gg.). Berlin, 1923. S.107.
10 Savich N.V. Vospominanija. SPb.; Djussel'dorf, 1993. S. 292.
11 Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 179; Pokrovskij G. Ukaz. soch. S. 102-104; Kalinin I. Russkaja Vandeja. S. 169; Savich N.V. Ukaz. soch. S. 292.
12 Savich N.V. Ukaz. soch. S. 292; Kalinin I. Russkaja Vandeja. S. 169.
13 Chernichenko M.Ju. «Spekuljacija prazdnuet svoju vakhanaliju»: obrazy spekuljacii i spekuljanta v periodicheskoj pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 4(38). S. 81-84; Chernichenko M.Ju. Krizis denezhnogo obrashhenija v tylu vojsk generala A.I. Denikina v osveshhenii pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 1(39). S. 80-83.
14 Karpenko S.V Nastuplenie VSJuR na Moskvu letom 1919 g.: pobedy na fronte i finansovyj krizis v tylu // Novyj istoricheskij vestnik. 2009. № 3(21). S. 92-93; Chernichenko M.Ju. Krizis denezhnogo obrashhenija v tylu vojsk generala A.I. Denikina v osveshhenii pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 1(39). S. 77.
15 GA RF. F. 3426. Op. 1. D. 2. L. 12; Sokolov K.N. Ukaz. soch.S.183.
16 Sokolov A.A. Obescenenie deneg, dorogovizna i perspektivy denezhnogo obrashhenija v Rossii. Ekaterinodar, 1920. S. 94-97.
17 Chernichenko M.Ju. «Spekuljacija prazdnuet svoju vakhanaliju»: obrazy spekuljacii i spekuljanta v periodicheskoj pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 4(38). S. 80-84; Chernichenko M.Ju. Krizis denezhnogo obrashhenija v tylu vojsk generala A.I. Denikina v osveshhenii pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 1(39). S. 79-83.
18 SokolovK.N. Ukaz. soch. S. 183-185; Kalinin I. Russkaja Vandeja. S. 169.
19 Chernichenko M.Ju. «Spekuljacija prazdnuet svoju vakhanaliju»: obrazy spekuljacii i spekuljanta v periodicheskoj pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 4(38). S. 70-87; Chernichenko M.Ju. Krizis denezhnogo obrashhenija v tylu vojsk generala A.I. Denikina v osveshhenii pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 1(39). S. 70-88.
20 Ippolitov S.S. Finansovaja intervencija v Beluju Rossiju // Novyj istoricheskij vestnik. 2000. № 1. S. 33-38; Ippolitov S.S. Rossijskoe obshhestvo Krasnogo Kresta v Sibiri i na Dal'nem Vostoke: organizacija i pomoshh' armii i naseleniju (1919 - 1920 gg.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 1(35). S. 56-68; Ippolitov S.S., Minaev V.V. «Ot jetogo zavisit vsja sud'ba Rossii»: k izucheniju demograficheskoj i jekonomicheskoj jekspansii Kitaja i Japonii na vostoke Rossii vo vremja Vtoroj russkoj smuty // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 3(37). S. 38-39; Rynkov V.M. Popytki unifikacii denezhnogo obrashhenija na Vostoke Rossii vo vtoroj polovine 1918 - 1919 gg.: jekonomicheskie i social'nye aspekty finansovyh reform // Jekonomicheskaja istorija: Ezhegodnik, 2009. M., 2009. S. 106-147; Kokoulin V.G. «Ot mala do velika spekulirujut na chem tol'ko vozmozhno»: gorodskie rynki v «beloj» Sibiri (1918 -1919 gg.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2012. № 3(33). S. 94-109; Shevcov V.V. Revoljucija i Grazhdanskaja vojna v osveshhenii gubernskih vedomostej Sibiri // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 4(42). S. 31-44.
21 Chernichenko MJu. «Spekuljacija prazdnuet svoju vakhanaliju»: obrazy spekuljacii i spekuljanta v periodicheskoj pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 4(38). S. 82-87.
22 Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 185.
23 GA RF. F. 3426. Op. 1. D. 2. L. 12-12ob.
24 Sokolov A.A. Ukaz. soch. S. 94-97.
25 Vrangel' P.N. Ukaz. soch. Ch. I. S. 217; Lukomskij A.S. Ukaz. soch. S. 158-159; Kalinin I. Russkaja Vandeja. S. 166.
26 Ageev S.A. Stroitel'stvo apparata voennogo upravlenija Dobrovol'cheskoj armii i Vooruzhennyh sil na juge Rossii (nojabr' 1917 - janvar' 1919 gg.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 4(42). S. 95-105.
27 RGVA. F. 39540. Op. 1. D. 128. L. 47; Ageev S.A. Stroitel'stvo apparata voennogo upravlenija Dobrovol'cheskoj armii i Vooruzhennyh sil na juge Rossii (nojabr' 1917 -janvar' 1919 gg.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 4(42). S. 93-94, 99.
28 Zhurnaly zasedanij Osobogo soveshhanija pri Glavnokomandujushhem Vooruzhennymi Silami na Juge Rossii A.I. Denikine: Sentjabr' 1918-go - dekabr' 1919 goda. M., 2008. S. 120, 122-124.
29 Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 76-80.
30 Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 4. S. 206-207.
31 Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 81-83, 178; Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 4. S. 201,207210; Lukomskij A.S. Ukaz. soch. S. 181-182.
32 Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 176.
33 Zhurnaly zasedanij Osobogo soveshhanija... S. 144, 149-163.
34 Pokrovskij G. Ukaz. soch. S. 94-97,105-106; Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 4. S. 217.
35 Kalinin I. Russkaja Vandeja. S. 166-167; Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 181-182.
36 Vrangel'P.N. Ukaz. soch. Ch. I. S. 217.
37 Ageev S.A. Stroitel'stvo apparata voennogo upravlenija Dobrovol'cheskoj armii i Vooruzhennyh sil na juge Rossii (nojabr' 1917 - janvar' 1919 gg.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 4(42). S. 94-105.
38 Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 4. S. 218-219.
39 Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 4. S. 218-219; Lukomskij A.S. Ukaz. soch. S. 158-159; Trubeckoj G.N. Gody smut i nadezhd, 1917 - 1919. Monreal', 1981. S. 201.
40 Lukomskij A.S. Ukaz. soch. S. 157.
41 Lukomskij A.S. Ukaz. soch. S. 157; Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 176.
42 Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. First series. V. III. - L., 1949. P. 588; Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 179; Savich N.V. Ukaz. soch. S. 291-292, 337; Kalinin I. Russkaja Vandeja. S. 169.
43 Ippolitov S.S., Karpenko S. V. Predprinimateli i aferisty // Russkie bez Otechestva: Ocherki istorii antibol'shevistskoj jemigracii 20-40-h godov. M., 2000. S. 18.
44 Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 4. S. 88-89; Savich N.V. Ukaz. soch. S. 301-304.
45 RGVA. F. 39540. Op. 1. D. 128. L. 47; Ageev S.A. Stroitel'stvo apparata voennogo upravlenija Dobrovol'cheskoj armii i Vooruzhennyh sil na juge Rossii (nojabr' 1917 -janvar' 1919 gg.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 4(42). S. 99.
46 Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 4. S. 203, 206-207.
47 Zhurnaly zasedanij Osobogo soveshhanija... S. 121, 469.
48 Tam zhe. S. 235-236.
49 Tam zhe. S. 460.
50 Tam zhe. S. 288.
51 Tam zhe. S. 486.
52 Tam zhe. S. 869, 871-873, 928.
53 Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 4. S. 229.
54 Vrangel'P.N. Ukaz. soch. Ch. I. S. 149.
55 Mahrov P.S. V beloj armii generala Denikina. SPb., 1994. S. 59.
56 Sproge V.Je. Zapiski inzhenera // Kriger-Vojnovskij Je.B. Zapiski inzhenera: Vospominanija, vpechatlenija, mysli o revoljucii. Sproge V.Je. Zapiski inzhenera. M., 1999. S. 238, 242.
57 Kalinin I. Russkaja Vandeja. S. 282-283.
58 Peshel' Ju.A. Doklad Ju.A. Peshelja Obshhemu Sobraniju chlenov Hozjajstvenno-Tehnicheskogo Sojuza 29 sentjabrja 1919 g. Rostov n/D., 1919. S. 2-3.
59 Priazovskij kraj (Rostov-na-Donu). 1919. 5 nojab.
60 Vrangel'P.N. Ukaz. soch. Ch. I. S. 165.
61 Mahrov P.S. Ukaz. soch. S. 71-73.
62 Tam zhe. S. 80-81.
63 GA RF. F. 879. Op. 1. D. 55. L. 21; Kalinin I. Russkaja Vandeja. S. 282.
64 Peshel' Ju.A. Ukaz. soch. S. 4.
65 Denikin A.I. Ocherki russkoj smuty. T. 5. Berlin, 1926. S. 275.
66 GA RF. F. 879. Op. 1. D. 55. L. 21ob.
67 Vrangel'P.N. Ukaz. soch. Ch. I. S. 187.
68 Tam zhe.
69 RGVA. F. 109. Op. 3. D. 291. L. 9ob.; Vechernee slovo (Sevastopol'). 1920. 7 ijulja; Obolenskij V. Krym pri Vrangele. M.; L., 1928. S. 63.
70 Obolenskij V. Ukaz. soch. S. 63-64.
71 Mihajlovskij G.N. Zapiski: Iz istorii rossijskogo vneshnepoliticheskogo vedomstva, 1914 - 1920 gg. Kn. 2. M., 1993. S. 567; Kalinin I. Pod znamenem Vrangelja. L., 1925. S. 95-96.
72 «Sovershenno lichno i doveritel'no!»: B.A. Bahmetev - V.A. Maklakov: Perepiska, 1919 - 1951. T. 1. M.; Stjenford, 2001. S. 250, 251, 253.
73 «Sovershenno lichno i doveritel'no!». S. 251; Obolenskij V. Ukaz. soch. S. 42, 64-65; Savich N.V. Ukaz. soch. S. 369.
74 Karpenko S.V «Brat' sejchas vzjatku - znachit torgovat' Rossiej!»: gosapparat i chinovnichestvo vrangelevskoj diktatury // Novyj istoricheskij vestnik. 2009. № 1(19). S. 108-109.
75 RGVA. F. 109. Op. 3. D. 296. L. 16ob.-17; Zarja Rossii (Sevastopol'). 1920. 26 sent.
76 «Sovershenno lichno i doveritel'no!». S. 231.
77 Vrangel' P.N. Zapiski (nojabr' 1916 g. - nojabr' 1920 g.). Ch. II // Beloe delo. Kn. VI. Berlin, 1928. S. 195-196.
78 RGVA. F. 101. Op. 1. D. 177. L. 275; F. 109. Op. 3. D. 296. L. 7; Nemirovich-Danchenko G.V. V Krymu pri Vrangele: Fakty i itogi. Berlin; Mjunhen, 1922. S. 88.
