CC BY
64
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИИ: ВОЗНИКНОВЕНИЕ ОРГАНИЗОВАННОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПРЕСТУПНОСТИ
О.В. Дмитриев
Кафедра уголовного права и процесса Российский государственный торгово-экономический университет Ул. Смольная, 36, 125993 Москва, Россия
Автором рассматривается история возникновения экономической преступности, этапы ее развития в России, начиная с 80-х годов XX века и по настоящее время, ее наиболее конкретные проявления, а также закономерности эволюции организованной преступности с позиций социологии и права. Автор обозначает признаки различных видов организованной экономической преступности, проводя параллели и сравнения, ее различных составляющих элементов.
Организованная преступность в России возникла в период осуществления демократических и политических реформ, начиная с середины 80-х годов прошлого столетия. Не вдаваясь в дискуссию по этому вопросу (она находится за пределами настоящего исследования), заметим, что проявления (черты) организованности и профессионализма свойственны преступности всегда (они имманентны ей), но характер организованной она приобретает тогда, когда становится альтернативой государству. Иными словами, преступность становится организованной, когда начинает выполнять те функции, которые обычно адресуются государству (например, взимания налогов, обеспечения безопасности, справедливого решения конфликтов и др.).
Справедливо отмечает Я.И. Гилинский, что «об организованной преступности как социальном феномене (а не совокупности преступных организаций, которые существуют не одно столетие, а может и тысячелетие) можно говорить тогда, когда она начинает серьезно влиять на экономику и политику страны. Это присуще, например, современной России. Неудивительно, что одной из тенденций организованной преступности является стремление к легализации своей деятельности, в частности, путем создания легальных предприятий, инвестируя в них деньги, добытые преступным путем, а затем «отмытые» [3, с. 209].
Более того, достаточную «критическую массу», выводящую ее на институциональный уровень, организованная преступность набирает тогда, когда она получает возможность легализовать средства, полученные в результате криминальной деятельности, и инвестировать преступные доходы в легальный бизнес. Такой возможности не было у «теневиков» времен социализма, даже в период правления Л.И. Брежнева, когда деятельность «цеховиков», расхитителей социалистической собственности приобрела масштабный характер. Полученные ими в результате совершения преступлений средства тратились в основном на личное потребление либо на приобретение валютных ценностей, антиквариата и т.п. Во всяком случае, эти средства не могли серьезно влиять на экономическую систему СССР, не представляли угрозы экономической безопасности страны, а сами преступники не выступали частью официального советского истэблишмента. Напротив, они всячески маскировали, конспирировали свою частнопредпринимательскую и коммерческую деятельность, за которую по Уголовному кодексу 1960г. им угрожала уголовная ответственность.
Конечно, начиная с «оттепели» Хрущева, в стране стало появляться все больше состоятельных людей, в том числе имевших счета в зарубежных банках [1], но они были настолько небольшой группкой, что говорить о проблеме легализации преступных доходов в период «развитого социализма» нет никаких серьезных оснований.
С середины 80-х годов XX века в СССР стали поощряться либеральные процессы в экономике — были разрешены кооперативы и, таким образом, положено начало легализации частнопредпринимательской инициативы. Такая политика совпала по времени с попыткой ввести в стране некое подобие «сухого закона»1 [2]. В результате в СССР были созданы благоприятные возможности для широкомасштабного накопления криминального капитала (путем спекуляции спиртосодержащей продукцией) и его легализации (путем «отмывания» денег в кооперативах).
По всей стране развернулась широкая сеть спекуляции спиртными напитками, которая способствовала возникновению устойчивых преступных групп. Эти группы затем стали заниматься организацией азартных игр на улицах (в «наперсток», «три листа»). Следующий этап — мошенничества, связанные с куплей-продажей автомобилей («кидания на машинах»), В конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века российский криминалитет располагал значительным капиталом, который уже нельзя было просто истратить на личное потребление. Его размеры были настолько велики, что требовали легализации, инвестирования в экономику.
Важным этапом в становлении современной российской организованной преступности явился рэкет — организованное вымогательство. Рэкет возник в качестве реакции на налоговую и уголовно-правовую политику государства периода начала политических и экономических реформ. Почувствовав полную безнаказанность [4, с. 16-17], преступники превратили рэкет в одну из основных сфер противоправного бизнеса. Преступники стали входить в состав учредителей контролируемых предприятий, часто вытесняя и нередко устраняя (вплоть до убийства) их организаторов и руководителей. Так организованная преступность гангстерского типа трансформировалась в преступность экономическую («беловоротничковую»).
Проблему «беловоротничковой преступности» впервые поднял американский социолог Э.А Росс. Он называл «респектабельных» преступников «криминалоида-ми» (сптта1о1с15) и утверждал: «В наши дни необходимо, прежде всего, обуздать злодеев, которые кажутся респектабельными, образцовыми и достойными доверия гражданами и которые на самом деле таятся в центре паутины, построенной на неформальных отношениях. Такой персонаж способен из своего офисного кресла опустошить тысячи карманов, отравить тысячи пациентов, возмутить тысячи душ и подвергнуть опасности тысячи жизней. Это широкомасштабные, крайне опасные преступники, на которых необходимо надеть наручники» [20, с. 29-30].
Предложенный Э.А. Россом подход намного опередил свое время. Социолог безуспешно призывал обратить внимание на общественную опасность «респектабельного преступника», должно было пройти три десятилетия, прежде чем другие ученые обратились к проблеме преступлений, совершаемых представителями высших слоев общества. Правда, в отличие от Э.А. Росса, его последователи оставили более существенное наследие [7].
Общепризнанный вклад в разработку проблемы экономической преступности с позиций социологии внес Эдвин X. Сазерленд, которого считают старейшиной американских криминологов. Сазерленд был убежден, что многие так называемые «респектабельные» граждане — представители высших слоев общества — в действительности весьма часто оказываются преступниками. Определяя преступления «белых воротничков» как «противоправные деяния, совершаемые уважаемыми и занимающими высокое социальное положение лицами при исполнении служебных обязанностей», Сазерленд утверждал, что финансовый ущерб, наносимый ими, оказывается в несколько раз большим, чем урон, причиняемый всеми другими видами преступлений. Однако этот финансовый ущерб, несмотря на его порой исключительные размеры, еще не столь серьезен, как проистекающий от подобных право-
нарушений вред, наносимый социальным отношениям. Как отмечал Сазерленд, «преступления «белых воротничков» связаны с обманом доверия и потому ведут к появлению недоверия, а это снижает моральные ценности в обществе и способствует социальной дезорганизации» [16, с. 143-144].
Понятие «беловоротничковой» преступности впервые было опубликовано Э. Сазерлендом в обращении к Американскому социологическому обществу в 1939 г. [22, с. 4-12]. Он подчеркивал, что данное им определение беловоротничковой преступности не распространяется на те из совершаемых представителями высшего класса преступлений, которые не относятся к их профессиональным занятиям (убийство, изнасилование, насильственные действия и пр.). Не распространяется оно и на мошеннические махинации богатых представителей преступного подполья, ибо они не заслуживают уважения и не занимают высокого общественного положения [23, с. 9]. «Это определение, каким бы неточным и неадекватным оно не было, имело, по меньшей мере, то достоинство, что разъясняло смысл поставленной Сазерлендом цели, которая состояла в том, чтобы привлечь внимание к колоссальной по своим масштабам области преступного поведения, на которую обычно смотрят сквозь пальцы», — писал криминолог Герман Маннхейм в своей работе «Сравнительная криминология» [19, с. 472]. Он считал, что этим Сазерленд внес такой вклад в науку, который по значимости сопоставим с открытием Н. Коперника.
Последователи и критики Сазерленда пытались скорректировать предложенный подход и усовершенствовать сформулированное им определение. Дж. Колеман характеризовал «беловоротничковую» преступность как нарушение закона, совершенное лицом или группой лиц в процессе выполнения законной профессиональной деятельности или финансовой активности [18, с. 5]. С. Шапиро предлагал неформальное, не связанное со статусом преступника определение, которое не затрагивало бы ни мотивов самого преступления, ни степени его выгодности. Он считал ключевым понятие «злоупотребление доверием». Злоупотребление доверием означает использование положения, основанного на доверии, агентом, ответственным за надзор за имуществом, информацию или имущественные права. Такие действия имеют место, когда банкир выдает своим друзьям ссуды под низкий процент при отсутствии надлежащего обеспечения, когда аудиторские фирмы издают оптимистические отчеты о компаниях, находящихся на краю банкротства, когда менеджеры, посвященные в секреты корпорации, нашептывают на ухо брокеру или когда клерки на станциях технического обслуживания похищают и продают номера кредитных карточек клиентов [21, с. 347-348].
Следует признать, что подобные уточнения в значительной мере обедняют и примитивизируют главный тезис теории респектабельной преступности Сазерленда, который Дж. Брэйтвэйт формулирует следующим образом: «Сила и влиятельность являются ключом к идентификации, удовлетворительной систематизации и объяснению основных вопросов, связанных с преступлениями и контролем над ними» [17, с. 1466-1468].
В этой связи обращает на себя внимание закономерность эволюции организованной преступности, которая подтверждает обоснованность концепции интрузивно-системной преступности, выдвинутой A.C. Овчинским [9, с. 195-200].
A.C. Овчинский выделяет «эструзивно-системную» и «интрузивно-системную» преступность.
Экструзия означает технологическую операцию выдавливания пластического материала через некоторые жесткие фильтры (отверстия) в свободное пространство. Смысл этой операции обработки давлением состоит в том, что кроме внешней формы получаемое изделие приобретает и определенным образом организованную внутреннюю структуру. Следуя этому образу, экструзивно-системная преступность — это тот вид организованной преступности, который четко идентифицируется в качестве общественно опасного и противоправного (общеуголовная организованная преступность). Выдавливаясь из принятых в обществе социальных, экономических
и политических отношений, эта часть преступности создает собственные отношения, приобретает определенную структуру, формирует свои организованные сообщества, развивает собственные традиции, создает субкультуру.
Интрузия означает технологическую операцию вдавливания — заполнения пластическим материалом некоторого полого объема. Этим термином обычно именуется процесс заполнения жидким полимером пространства между волокнами композиционного материала. Данная метафора означает, что в армирующий каркас (существующие политические, правовые, экономические и иные отношения) проникает, встраивается и начинает играть существенную роль интрузированный материал («беловоротничковая» организованная преступность). В результате возникает специфический феномен, не имеющий прямых аналогов в предшествующей криминологической практике.
A.C. Овчинский называет следующие признаки данного вида преступности: 1) она порождена в определяющей мере системой сложившихся в обществе правовых, экономических и политических отношений, включающих распределение властных и управленческих полномочий как в высших эшелонах исполнительной и законодательной власти, так и во властных структурах всех уровней; 2) она обладает реальной возможностью, опирающейся на властные полномочия и политическую волю, поддерживать и развивать те правовые и экономические отношения, которые способствуют ее развитию, совершенствованию и увеличению многообразия механизмов криминального обогащения.
Проводя параллели и сравнения интрузивной и экструзивной составляющих в организованной преступности, можно отметить, что в то время как вторая извлекает посредством организации криминальные доходы из целенаправленной преступной деятельности, проникая в самые разнообразные сферы общественной жизни, первая извлекает доходы на основе формирования выгодных ей социально-экономических, правовых и политических отношений. Интрузивно-системную преступность выделяет то обстоятельство, что, как правило, она сама создает ситуации, способствующие масштабной преступной деятельности по перераспределению средств и ресурсов. Преступники в этой сфере в чрезвычайно редких случаях привлекаются к уголовной ответственности. Если они попадают в поле зрения правоохранительных органов, то это обычно заканчивается отставкой их руководителей или реформированием (подчас даже упразднением) соответствующих силовых структур [5, с. 27-28].
Если на Западе экономическую основу организованной преступности на 70-80% составляет криминальный бизнес (наркобизнес, незаконная торговля оружием, организованное вымогательство, торговля «живым товаром», пиратство, похищения автомобилей, торговля краденым антиквариатом, заказные убийства, мошенничества), то в России наиболее выгодны легальные или полулегальные виды хозяйственной и финансовой деятельности. С самого начала реформ в стране идет война за раздел и передел сфер влияния, жертвами которой становятся ежегодно тысячи человек [10, с. 26-27].
Второе направление инфильтрации организованной преступности в экономику связано с практикой так называемого «крышевания» [13]. Организованные преступные формирования успешно апробировали такой прием «прорыва» в легальную экономику, как насильственный захват чужой собственности (с помощью угроз, шантажа или убийства собственника). Насильственный захват чужой собственности довольно широко практиковался в середине 90-х годов, представляя своего рода диверсификацию охранных услуг, оказываемых бандитскими группировками предпринимательским структурам. Лидеры криминальных формирований стали входить в управление бизнесом, а затем избавляться от его организаторов — бизнесменов [12].
Третье направление инфильтрации организованной преступности в экономику происходило (и продолжает происходить) через инструменты политической власти. Так, организованное преступное сообщество «Уралмаш» подготовило документы
для регистрации политической партии ОПС «Уралмаш». Его лидеры цинично повторили название преступного сообщества в наименовании партии («общественного политического союза») [6]. Всем известно имя нижегородского «авторитета» В. Климентьева, упорно стремящегося попасть во власть легитимным путем. Мафия прекрасно понимает, что власть — это деньги, возможность управлять экономическими процессами в своих интересах.
Одновременно активно протекали «встречные» процессы, характеризующие динамику движения бизнеса к криминалу. «Теневики» всегда были склонны к использованию незаконных технологий, сулящих прибыль. Бизнесмены «новой волны» без всякого стеснения обращались к киллерам и террористам, если это было им выгодно [15].
Наряду с обнищанием населения, узкой группой лиц, как правило, имеющих доступ к рычагам управления, присваивается огромная часть национального достояния; при этом полученные за счет такого грабежа средства вывозятся за рубеж и инвестируются в западную экономику.
Экономическая организованная преступность является центростремительной криминализирующей силой. Именно в ее недрах возникают проекты, реализация которых приводит к подчинению государственного механизма интересам «руководящего ядра» конгломерата преступников, вопреки нуждам и чаяниям населения. «Основная сила Российской организованной преступности (РОП), — замечает В.В. Лунеев, — не в «качках» и не в стволах, а в продажной бюрократии, значительная часть которой неприкасаема. Множатся безнаказанные формы: коррупционный лоббизм, коррупционный фаворитизм, коррупционный протекционизм, тайные взносы на политические цели, взносы на выборные кампании с последующей расплатой государственными должностями и собственностью, келейное проведение приватизации, предоставление налоговых и таможенных льгот, переход государственных должностных лиц (сразу же после отставки) на должности президентов «своих» банков и корпораций, коррупция за рубежом, совмещение государственной службы с коммерческой деятельностью и т.п. Не остановив эти изобретения РОП, нельзя будет разорвать порочные криминальные круги: деньги — власть — деньги; собственность — власть — собственность» [8, с. 105].
Экономическая организованная преступность деморализует общество. Способствуя криминализации государственного аппарата, она блокирует любые разумные инициативы, направленные на стабилизацию общественных отношений, диктует принятие решений, противоречащих здравому смыслу (с позиций не только прогрессивного развития, но и выживания государства), но выгодных «заказчикам». Общество все более убеждается в своей беспомощности, а граждане — в утрате более или менее отдаленных личных перспектив. Эволюция экономической преступности в России приводит к оживлению худших антиутопий XX века.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Обращает на себя внимание, что именно «сухой закон» явился мощным толчком для объединения гангстерских банд в США (САСШ) и возникновения организованной преступности [14, с. 147-155].
ЛИТЕРАТУРА
1. Бокарев Ю. Власть и преступность в России в период хрущевской оттепели и реформ 60-х- 70-х годов //Россия. XXI. — 1994. — № 4-5. — С. 136-152.
2. Бокарев Ю. Власть и преступность в России в период растущего кризиса советской системы // Россия. XXI. — 1994. — № 8. — С. 62-78.
3. Гилинский Я.И. Криминология. Курс лекций. — СПб.: Питер, 2002.
А. Дмитриев О.В. Криминологическая и уголовно-правовая характеристика вымогательства: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Екатеринбург, УГЮА, 1994.
5. Карасев В. И. Социальные параметры экономической преступности // Организованная преступность и коррупция. Исследования, обзоры, информация: Социально-правовой альманах. Вып. 2. — Екатеринбург: Зерцало-Урал, 2000.
6. Криминал создал свою партию // Аргументы и факты. 1999. № 27.
7. Криминология / Под ред. Джозефа Ф. Шелли. — СПб.: Питер, 2003.
8. Лунеев В. Патологическая анатомия организованной преступности // Уголовное право. — 1999. — № 2.
9. Овчинский А. С. Интрузивно-системная преступность как один из основных факторов финансово-экономических кризисов и социально-политической нестабильности в России // Организованная преступность в России: Материалы научно-практической конференции. Москва, 27-28 мая 1999 г. — М.: Московский институт МВД России, 1999. — С. 195-200.
10. Организованная преступность — 2. — М.: Российская криминологическая ассоциация, 1993.
11 .Организованная преступность — 4. — М.: Российская криминологическая ассоциация, 1998.
12. Полянский А. Меняю бандитскую «крышу» на официальную // Деловые люди. 1996. 22 марта.
13. Скобликов П.А. Имущественные споры и криминал в современной России. — М.: Дело, 2001.
14. США: преступность и политика. — М.: Наука, 1972.
15.Хлебников П. Крестный отец Кремля Борис Березовский или История разграбления России. — М.: Детектив-Пресс, 2001.
16.Шур Э.М. Наше преступное общество. Социальные и правовые источники преступности в Америке. —М.: Прогресс, 1977.
17. Braithwaite. J. Enforced Self-Regulation: A New Strategy for Corporate Crime Control // Michigan Law Review. — 1983.
18. Coleman J. The Criminal Elite: The Sociology of White Collar Crime. —N.-Y.: St. Martins Press, 1985.
19. Mannheim Hermann. Comparative Criminology. — Boston: Palo-Alto, 1965.
20. Ross. E.A. Sin and Society: An Analasis of Later-Day Iniquity. — Boston: Houghton Mifflin, 1907.
21. Shapiro S.P. Colarring the Crime, not the Criminal: Reconsidering White Collar Crime // American Sociological Review. — 1990. V. 1.
22. Sutherland E.H. White Collar Crime // American Sociological Review. — 1940. V. 5.
23. Sutherland E.H. White Collar Crime. — N.-Y.: Dryden Press, 1949.
RUSSIAN ECONOMIC SECURITY: EMERGENCY OF ORGANIZED ECONOMIC CRIMINALITY
O.V. Dmitriev
Department of the Penal Law and Procedure Russian State University of Trade and Economics Smolnaya St., 36, 125993 Moscow, Russia
The author considers the history of emergency of economic criminality, stages of it’s development in Russia, starting with the 80-s of the XX century till nowadays; money extortion as it’s most typical reflection and also conformities of organized criminality evolution from the position of sociology and law. The author states the characteristics of different types of organized economic criminality. He gives the parallels and similarities of it’s different components.
