CC BY
115
20. Вольнов Н.М. Аутоагрессивное поведение у военнослужащих срочной службы (клиника, типология, факторы риска): Авто-реф. дисс... канд. мед. наук, М., 2003.
21. Зотов П.Б. Суицидальное поведение заключённых следственного изолятора. Тюменский медицинский журнал. 2017; 19 (2): 3-11.
20. Vol'nov N.M. Autoagressivnoe povedenie u voennosluzhashhih srochnoj sluzh-by (klinika, tipologija, faktory riska): Avtoref. diss... kand. med. nauk, M., 2003. (In Russ)
21. Zotov P.B. Suicide behavior of detained in custody. Tyumen Medical Journal. 2017; 19 (2): 3-11. (In Russ)
DIAGNOSTICS OF SUICIDAL BEHAVIOR AND SUICIDE RISK EVALUATION. REPORT II
E.B. Lyubov, P.B. Zotov
Moscow Institute of Psychiatry branch of Nacional medical research Centre of psychiatry and narcology
by name V.P. Serbsky, Russia, lyubov.evgeny@mail.m
Tyumen State Medical University, Tyumen, Russia, note72@yandex.ru
Abstract: The second part of the report identifies and details the group risk factors for suicidal behavior (SB) in the context of interaction with individual risk factors of SB. SB risk is different in ethnic, socio-demographic, professional, clinical, partly intersecting groups. In the absence of a single absolute, the relative risk factors of the SB indicate that they belong to the risk group. A suicide attempt in the anamnesis is the strongest known predictor of the suicide behavior. The risk factors for suicide and suicide attempts overlap, but are not identical. Protective (anti-suicidal) factors counteract stressors, creating a relative dynamic balance. Such attitudes - overstraining, impeding, delaying the implementation of the SB concept - indirectly indicate the ambivalence of the intention of "to be or not to be". By definition, they are the antithesis of the factors of suicidal risk. "Reasons to live" as a measure of optimism are not a question for those who have overcome the crisis: arguments for life - return to the stage of fighting between suicidal and anti-suicidal tendencies. The more protective factors, the higher the anti-suicide barrier of an individual, the less risk of a SB. Incorporating after the appearance of suicidal intent, anti-suicidal tendencies are determined by the emergence of positive emotions in relation to the past and present. The "typical portrait" of a suicidal person unites a set of various risk factors: a middle-aged Caucasian man, an unemployed person, suffering from a corporal with chronic pain syndrome and limited in his daily functioning (disabled) and / or suffering from a psychiatric disorder (depression and / or anxiety), abusing substances, evading treatment, with a history of suicidal attempt, aggressive, having a background of micro-social conflict (such as a family disorder). Psychological strengths and weaknesses (vulnerability) vary on an individual level. Most factors (including sex) are subject to changes throughout life. Key words: suicidal behavior, risk factors, antisuicidal factors, diagnosis, prognosis
Финансирование: Исследование не имело спонсорской поддержки. Конфликт интересов: Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Для цитирования: Любов Е.Б., Зотов П.Б. Диагностика суицидального поведения и оценка степени суицидального риска. Сообщение II. Суицидология. 2018; 9 (2): 16-30.
For citation: Lyubov E.B., Zotov P.B. Diagnostics of suicidal behavior and suicide risk evaluation. Report II.
Suicidology. 2018; 9 (2): 16-30. (In Russ)
УДК 616.89-008
ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ И СУИЦИДАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
В.А. Розанов, П.Е. Григорьев
ФГБОУ ВО «Санкт-Петербургский государственный университет», г. Санкт-Петербург, Россия ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет имени В.И. Вернадского», г. Симферополь, Россия ФГАОУ ВО «Тюменский государственный университет», г. Тюмень, Россия
Контактная информация:
Розанов Всеволод Анатольевич - доктор медицинских наук, профессор (SPIN-код; 1978-9868; Researcher ID; M-2288-2017; ORCID iD: 0000-0002-9641-7120). Место работы и должность: профессор факультета психологии ФГБОУ ВО «Санкт-Петербургский государственный университет». Адрес: 199034, г. Санкт-Петербург, наб. Макарова, д. 6. Телефон: (953) 374-11-41. Электронный адрес: v.rozanov@spbu.ru
Григорьев Павел Евгеньевич - доктор биологических наук, доцент (SPIN-код: 2691-2533; ORCID iD: 00000001-7390-9109; Researcher ID: K-6139-2016). Места работы и должности: 1) Заведующий кафедрой медицинской физики и информатики Физико-технического института (структурное подразделение) ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет им. В.И. Вернадского». Адрес: 295007, г. Симферополь, пр-т Вернадского, 4; 2) Профессор кафедры общей и социальной психологии Института психологии и педагогики ФГАОУ ВО «Тюменский государственный университет». Адрес: 625003, г. Тюмень, ул. Володарского, 6. Телефон: (978) 767-22-10, электронный адрес: grigorievpe@cfuv.ru
Самоубийство подвержено разнообразным влияниям со стороны факторов окружающей среды. Наиболее ярко это проявляется в неоднократно подтверждённой сезонности суицидального поведения - наличии весенне-летнего и менее выраженного осеннего подъёма. Это явление может быть связано как с биологическими (терморегуляция, инсоляция, продолжительность светового дня), так и с социальными факторами, которые также обычно приурочены к естественной сезонности. Подъёмам суицида сопутствуют (и частично их объясняют) сезонные обострения психических расстройств, агрессивного поведения, психологических состояний, связанных со сменой времён года. Предположение о том, что сезонность суицида будет ослабевать по мере урбанизации, далеко не всегда подтверждается в многолетних наблюдениях. Человек, несмотря на свою власть над природой, по-прежнему, зависит от множества биологических ритмов (циркадианных, инфрадианных и ультрадианных), что отражается в том числе на частоте суицидов в течение каждого месяца, недели и суток. Объективное выявление различных колебаний суицидальности представляет собой непростую статистическую задачу, использование разных методов анализа, различия в выборках и географические вариации приводят к неоднородным результатам. Кроме того, на циклические колебания накладываются эффекты, связанные с апериодическими погодными явлениями и влияниями, обусловленными различными физическими факторами внешней среды как естественными (гелио-геомагнитные возмущения, космическая погода), так и техногенными (искусственные магнитные поля различных характеристик). Не исключено, что одним из провоцирующих факторов может выступать инфразвук, обусловленный экстремальными вариантами погоды. Что касается влияния на частоту суицидов фаз лунного цикла, данные исследований противоречивы. Ряд работ, посвящённых Чернобыльской катастрофе и другим радиационным авариям, свидетельствуют о возрастании частоты суицида вследствие комбинированного воздействия радиации и стресса из-за субъективно воспринимаемой опасности ионизирующей радиации. Другие экологические загрязнения, в том числе смог и деградация окружающей среды в целом сопутствуют повышенным уровням суицида. Предложена обобщающая схема патогенеза циклических и апериодических подъёмов суицидальности под влиянием экологических факторов, использующая в качестве центрального феномена стресс-уязвимость и объясняющая их действие с позиций стрессовых эффектов и обострений хронических соматических заболеваний и психических расстройств.
Ключевые слова: самоубийство, суицидальная попытка, сезонность, погодные явления, метеоусловия, терморегуляция организма, инсоляция, календарные события, гелиогеофизические влияния, радиационный фактор, электромагнитные поля, экологические загрязнители, стресс, стресс-уязвимость
Зависимость поведения, эмоций, самочувствия, физиологических и болезненных проявлений у человека от сезонных, гелиогеофизи-ческих и прочих экологических факторов -хорошо установленное явление [1-3]. Иногда высказывается мнение, что современное человечество стало менее зависимым от этих природных влияний в силу кардинальных изменений условий жизни и питания, невероятной мобильности, изменившегося характера труда, который всё меньше зависит от сезонности и суточных ритмов. Однако эта тенденция не подтверждается - несмотря на все достижения цивилизации, особенно связанные с получением относительно дешёвой электроэнергии и появлением возможности работать по ночам, что полностью противоречит природе. Новые исследования убедительно подтверждают, что циркадианные ритмы по-прежнему остаются важнейшими регуляторами поведения и физиологии в целом [3]. То же касается инфрадианных (недельных, лунных, годовых ритмов), а также гелиогеомагнитных влияний, отражающих многолетние ритмы солнечной активности [4]. Что касается магнитных полей и неионизи-рующих излучений, то современный урбанизированный человек, как правило, существует в условиях депривации естественных полей и постоянного действия искусственных, причём
патологические последствия этого ещё недостаточно изучены. На этом фоне определённое влияние на здоровье, самочувствие и настроение огромных масс людей продолжают оказывать геомагнитные возмущения, вспышечная активность Солнца, смены полярности межпланетного магнитного фона, вариации космических лучей и другие явления космической погоды, которые через взаимодействия с магнитосферой и ионосферой Земли преобразуются в сложный и изменяющийся электромагнитно-акустический фон среды обитания. Возможны также неблагоприятные поведенческие эффекты антропогенных и техногенных химических загрязнений. Все это может отражаться и на суицидальности.
Суицидальное поведение изучается в связи с физическими явлениями природы достаточно длительное время. Это связано с тем, что сезонность суицида, как и сезонность психических расстройств, была замечена довольно давно, ещё на заре медицины [5, 6]. В последние годы несколько независимых исследований сообщили об ослаблении сезонности суицида, причём в различных регионах мира [710]. Этот эффект обычно связывают с нарастающей урбанизацией [10].
Ранее мы анализировали динамику суицидов в связи с естественными природными и
антропогенными факторами [11]. В числе естественных факторов рассматривались сезонность, гелиогеомагнитные связи, гравитационные эффекты Солнца и Луны, естественное магнитное поле Земли и степень его контрастности, климат, ландшафт, погода, метеоявления и процессы; в числе антропогенных и техногенных - физическое и химическое загрязнение окружающей среды. В настоящем обзоре мы поставили своей целью рассмотреть новейшие работы в этой области, и на этой основе уточнить существующие представления о связи суицидального поведения с экологическими влияниями.
Сезонные колебания суицидального поведения.
Дюркгейм выделял два больших класса факторов, провоцирующих суицид - социальные и космические, или асоциальные факторы. Нас в данном случае интересуют такие факторы, как время года, день недели и время дня, когда суицид наиболее вероятен. В то же время, все сезонные процессы и явления, несомненно, связаны с социальными процессами и явлениями, «привязанными» к календарю, трудовому циклу и ко времени суток.
Особенно часто исследователи отмечают в качестве провоцирующего сезонного фактора весенний период. Повышенная частота самоубийств весной замечена, начиная с периода Средневековья [5]. При детальном анализе большого массива данных (257341 случай самоубийств из регистра смертей в Швеции и Финляндии начиная с 1750 г.) статистически подтверждены два подъёма уровней самоубийств - весенний - в мае и осенний - в октябре [12]. Весенний пик в Финляндии характерен как для мужчин, так и для женщин, в то время как осенний - в большей степени для женщин, причём оба пика совпадают со скачками температуры внешней среды, то есть, связаны с быстрыми переходами от зимы к весне и лету и наоборот [12, 13]. В работе МаеМаИоп (1983) проанализированы более 180 тыс. случаев самоубийства в США в период с 1972 по 1978 гг., были обнаружены сезонная (весна), месячная (максимумы в марте и в мае) и недельная (пик в понедельник) ритмика [14]. В Японии также выявляется достоверный подъём в весенне-летние месяцы и отдельно в октябре [15]. В Бразилии заметен пик ранней весной и летом и снижение осенью и зимой [16, 17]. В нашем исследовании (Юг Украины) также выявлен подъём ранней весной-летом и в октябре, причём это касалось как завершённых суицидов, так и суицидальных попыток,
но с некоторыми временными особенностями [18]. В Ирландии за 22 года наблюдений (1980-2002 гг.) выявлена слабо выраженная сезонность (превышение над среднегодовыми уровнями в пределах 7%), причём, в отличие от других исследований, сезонная вариабельность к концу срока наблюдений росла [19]. В то же время, в Тасмании (Австралия) сезонность суицидов не выявлена вообще [20]. Все это говорит о влиянии множества факторов, среди которых географическая широта и контрастность температур могут являться ведущими. Кроме того, необходимо иметь в виду, что объективное доказательство сезонных колебаний и возможность отличить их от случайных отклонений представляет собой далеко не тривиальную математическую задачу, а использование разных статистических методов порождает порой неоднородность выводов. Тем не менее, наличие весеннего и несколько менее выраженного осеннего подъёмов признается практически всеми авторами [21].
В ряде исследований изучение сезонности сопровождается не только анализом половых различий, но и учётом используемых методов самоубийства. Так, исследование в Финляндии выявило, что повешение демонстрирует весенний подъем как среди мужчин, так и среди женщин, в то время как в летние месяцы среди мужчин чаще выявляется утопление, падения с высоты и отравления бытовым газом; осенний пик среди женщин отличается большей частотой самоотравлений и утоплений. В целом весной преобладают самоубийства с использованием более агрессивных методов [22]. В США, где в последние годы резко возросло потребление опиоидных аналгетиков, смертельные случаи от намеренной передозировки также подвержены сезонным колебаниям с подъёмами весной-летом, причём в более южных широтах подъём смещался на более поздние месяцы лета [23]. В исследовании из Турции авторы не выявили особенностей методов в связи с сезонностью (которая в данном случае была вполне типичной - пики весной и осенью), однако сумели установить, что во время осеннего подъема самоубийства чаще ассоциированы с психологическими проблемами суицидентов [24].
Ряд исследований посвящён более детальному разбору, в какой степени сезонность ассоциируется с причинами суицида и наличием психического расстройства. Так, в работе из Италии на материале 57796 случаев самоубийства за период с 1984 по 2000 гг. показано, что те или иные психические расстройства сопут-
ствуют суициду среди мужчин в 35% случаев, среди женщин - в 51% случаев. При этом суициды, ассоциированные с психическими расстройствами, в большей степени подвержены сезонности, чем суициды, связанные с экономическими проблемами или романтическими взаимоотношениям. В целом суициды, связанные с психиатрической патологией и соматическими заболеваниями чаще встречаются весной, в то время как суициды, обусловленные экономическими проблемами - осенью или в конце года, в декабре [25]. Аналогичные результаты получены в работе из Швеции - типичный сезонный пик (весна-начало лета) был более выражен среди тех мужчин и женщин, кто страдал психическим расстройством, причём у мужчин это чаще была депрессия, в то время как у женщин - невротические, сомато-формные и связанные со стрессом расстройства. Также подтверждено, что сезонность в большей мере характерна для насильственных (агрессивных) методов [26]. Авторы работы из Дании, тем не менее, не выявили устойчивых различий в сезонности суицидов в связи психическими расстройствами за период с 1970 по 1999 гг. [27].
Опубликовано несколько обзоров по проблеме сезонности, которые по полноте охвата соответствуют уровню систематических. В работе K. Chew и R. McLeary (1995) проанализированы данные о самоубийствах за период 1960-1980 гг. по 28 странам, при этом подтверждено наличие весеннего сезонного подъема суицидальности, что даёт основание рассматривать его почти как универсальное явление. Весенний подъём уровня суицида выявлен в исследованиях, проведённых в ЮАР, Гонконге, на Тайване, в Австралии и Новой Зеландии. В других исследованиях (США, Великобритания, Италия, Финляндия, Австралия) выявлены два основных подъема - весной и осенью [28]. В недавно опубликованном обзоре авторы проанализировали все публикации по данной тематике с 1979 по 2009 гг. и пришли к выводу, что подавляющее число исследований свидетельствуют о наличии весеннего пика, что особенно характерно для мужчин, лиц старших возрастных групп и суицидов, совершённых с использованием агрессивных методов [29]. Два других обзора, вышедших почти одновременно, также подтверждают наиболее часто упоминаемую тенденцию - наличие весенне-летнего и осеннего пика [30, 31]. Разумеется, наибольший интерес представляют гипотезы и объяснения сезонности суицида с точки зрения авторов этих обзоров.
Объяснение сезонным подъёмам суици-дальности ищут как среди биологических, так и среди социальных причин. Э. Дюркгейм в своих теоретических построениях в XIX веке связывал весенний подъём суицидов с повышением социальной активности, что, в свою очередь, влечёт за собой рост конфликтов, вызванных взаимоотношениями между людьми, и увеличением потребления алкоголя. Другой гипотезой, которую он высказывал, было предположение, что сезонность в большей степени касается сельского населения, а урбанизация и переезд крестьян в города ослабляет естественную связь поведения с сезонами года. Проверке этой гипотезы посвящён обзор K. Chew и R. McLeary (1995), в котором авторы анализировали весенние подъёмы суицидов в 28 странах мира с учётом доли сельского населения, и в целом нашли подтверждения тому, что по мере индустриализации эти подъёмы ослабевают. Более того, они полагают, что осенние подъёмы (более характерные для женщин) тоже обусловлены индустриализацией, урбанистическим стилем жизни и, возможно, связаны с календарём учебных учреждений. По некоторым данным эти пики представлены активностью женщин, имеющих детей школьного возраста, кроме того, это могут быть суициды среди студентов [28]. Авторы также обращают внимание на биоклиматические факторы, но не считают их ведущими, подчеркивая, что их влияние распространяется только на средние широты с умеренным климатом. Здесь уместно привести результаты исследования из Японии, в котором авторы проанализировали цикличность суицидов среди подростков и молодых людей (6-26 лет) и сопоставили их со школьным календарем. Оказалось, что подъёмы суицидов среди подростков-школьников (12-15 лет) и студентов (15-18 лет) происходили вблизи дат начала учебных занятий, в частности, в апреле и сентябре [32]. В таком же ключе можно рассматривать работу из Австрии, в которой авторы проанализировали суициды в пенитенциарной системе за 53 года, и обратили внимание на отсутствие выраженной сезонности, объясняя это тем, что в условиях оторванности от привычных социальных процессов влияние природных ритмов ослабевает [33].
В обзоре [29] обсуждается более широкий спектр гипотез, в частности, помимо уже упомянутой социально-урбанистической гипотезы, поднимается вопрос о психологических и нейробиологических механизмах. С точки зрения психологии интерес представляет гипотеза
«несбывшихся надежд», которая объясняет разнообразные циклические подъемы суицидов в связи с сезонами, отдельными месяцами года, днями недели и значимыми датами [34]. Действительно, в работе M. Rocchi и С Perlini (2002), выполненной на 35-летнем статистическом материале (завершённые суициды в моноэтническом регионе центральной Италии) с использованием методов циркулярной статистики, показано повышение частоты самоубийств в начале недели (понедельник), в марте-апреле, а также достаточно неожиданное и трудно поддающееся истолкованию повышение частоты в начале каждого сезона [35]. Возможны и другие психологические объяснения. Так, представители мировой культуры (часто страдавшие депрессией) писали об особых настроениях близости смерти, которые может испытать депрессивная личность в окружении залитой солнцем природы. Как писал поэт Томас Элиот, «апрель - жестокий месяц». Как известно, Александр Сергеевич Пушкин, чья циклоидность и связь творческой активности с природой хорошо известны, отмечал прилив сил осенью и зимой («И с каждой осенью я расцветаю вновь; Здоровью моему полезен русской холод»), и своё болезненное состояние весной («...я не люблю весны; Скучна мне оттепель; вонь, грязь - весной я болен; Кровь бродит; чувства, ум тоскою стеснены. Суровою зимой я более доволен»). С психологических позиций весенний подъём уровня суицидов можно объяснить ещё и тем, что в поздний осенний период депрессивная личность экстернализирует, то есть частично «оправдывает» свою депрессию состоянием природы. С приходом весны усиливается конфликт между внешним расцветающим и внутренним мрачным и бесцветным миром [5].
Авторы обзоров также обращают внимание на то, что весна является периодом более частого обострения психических заболеваний. С этой точки зрения учащение суицидов в весенний период может быть сопутствующим проявлением обострения психопатологии. Это подтверждается тем, что во многих уже упомянутых исследованиях цикличность суицидаль-ности сильнее проявляется среди тех, кто имел то или иное психическое расстройство. Более того, замечено, что среди больных шизофренией самоубийства чаще происходят весной [36]. В связи с этим обсуждается роль природных циклов уровня серотонина, мелатонина и других важнейших медиаторов в ЦНС. Так, есть данные, что уровень серотонина в плазме крови выше всего летом и снижается осенью, а
концентрация его основного метаболита 5-гидрокси-индол-уксусной кислоты наоборот, снижается ранней весной и повышается летом и осенью [37, 38].
Вторым по значимости периодом учащения суицидов является осенний период: в это время увеличение числа завершённых суицидов и суицидальных попыток традиционно связывается с сезонным аффективным расстройством. Депрессию осеннего периода принято связывать с уменьшением инсоляции, сокращением длительности светового дня и увеличением длительности ночи. В последнее время достигнут прогресс в понимании роли эпифиза и секретируемого им мелатонина в регуляции эмоционального статуса, а также полового поведения в связи с изменениями режима инсоляции. Эпифиз интересен тем, что в нем метаболизм серотонина протекает намного интенсивнее, чем в ткани мозга, помимо этого, в эпифизе более активны ферменты, обеспечивающие превращение серотонина в мелатонин - важнейший регулятор суточных ритмов. Содержание мелатонина снижается под влиянием света и повышается в темноте, однако, несмотря на явную связь с ритмом смены дня и ночи, колебания уровня мелато-нина имеют свою собственную, независимую от света цикличность. При экспериментальной слепоте они сохраняются, хотя и в изменённом виде [39]. Связь серотонина и мелатонина (метаболическая и функциональная) в сочетании с расшифровкой физиологических механизмов влияния света, воспринимаемого органом зрения, на интенсивность их взаимопревращений даёт некоторое объяснение возникновению сезонных депрессий. В то же время это не единственный механизм: в патогенезе сезонного аффективного расстройства имеет значение множество факторов - метаболические дисфункции дофаминовой и норадреналиновой медиаторных систем, изменения, связанные с нейропептидом Y, система реагирования на стресс и уровень кортизола, а также генетические факторы, определяющие предрасположенность к депрессии в целом, например, но-сительство некоторых вариантов генов системы серотонина и других медиаторов в нервной ткани [41].
Роль инсоляции и длительности светового дня в генезе сезонной цикличности обсуждается во многих обзорах и в отдельных исследованиях в контексте роли биоклиматических (в противовес социальным и психологическим) факторов. Так, сравнительное исследование на материале суицидов в Греции, в штате Викто-
рия в Австралии и в Норвегии (регионы с существенно отличающимся числом солнечных дней в году) показало, что сезонность на самом деле в значительной мере опосредуется степенью инсоляции [41]. Исследователи из Калифорнии обращают внимание на то, что в Лос-Анджелесе и графстве Сакраменто сезонность суицидов не выявляется, однако если обращать внимание на несколько последовательных дней с инсоляцией ниже и выше среднегодовой, то выясняется, что в последующие за повышением инсоляции 21-25 дней число суицидов снижается, в то время как в последующие за снижением инсоляции 10 дней - повышается [42]. В работе из Швеции авторы искали связь суицида с числом солнечных дней в месяце применительно к лицам, получающим и не получающим антидепрессанты. Оказалось, что увеличение инсоляции у тех, кто принимает антидепрессанты, стимулирует суицидальную активность [43].
В целом ряде работ суицидальность увязывается с температурой внешней среды. Так, по данным финской популяции наблюдается тесная корреляция между дневным температурным диапазоном (разницей между максимальной и минимальной температурой суток) и частотой суицидов, причем только для мужчин [44, 45]. Авторы выдвигают гипотезу о том, что суицидальность может быть связана с гиперактивностью бурого жира, участвующего в терморегуляции и управлении энергетическим балансом и аппетитом. Предполагается, что длительный зимний холодный период сопровождается перестройкой метаболизма в угоду выносливости к холоду за счёт снижения толерантности к жаре. Соответственно дважды в году, весной, при быстром переходе к весеннему теплу, и осенью, при переходе к холодной погоде, потребность адаптироваться провоцирует тревогу и психомоторное возбуждение, и негативно сказывается на эмоциональном состоянии [12, 44, 45]. Таким образом, «быстрота» смены сезонов (контрастность температур) может иметь большое значение. Интересно в связи с этим отметить, что повышение температуры сказывается в большей мере на суицидах, совершённых насильственными методами [46].
Здесь необходимо отметить, что повышение температуры внешней среды отражается на многих поведенческих и патологических проявлениях. Ещё Ломброзо заметил, что чем резче происходит температурный переход, тем более выражено весеннее обострение психических расстройств. Жара также является провокатором агрессивности: известно, что массовые
беспорядки, коллективные агрессивные действия и немотивированная агрессия чаще происходят в жаркие дни [47]. В целом, вопрос о том, что же является более важным фактором весенне-летней активации суицидальной активности - инсоляция или температурный скачок, остаётся открытым. С одной стороны, эти два фактора, безусловно, коррелируют между собой, с другой - имеют значение каждодневные показатели, контрастные скачки, неожиданные изменения привычного ритма и т.д. Так, в одной из работ, выполненной на Тайване, авторы подчеркивают, что имеет значение любой резкий подъём температуры в течение месяца, даже вне связи с сезонностью [48].
Следует подчеркнуть, что завершенные суициды и суицидальные попытки, несмотря на очевидную связь между ними, могут давать различные сезонные паттерны распределения. По нашим данным (11-летний мониторинг суицидов и попыток в городе-миллионнике, с 2001 по 2011 гг.), в условиях мягкого умеренного климата частота попыток в месяц нарастает, начиная с марта, достигает пика в июле, после чего следует спад и новый отчётливый подъем в октябре [18]. Смертельные случаи запаздывают - их больше всего в мае, они держатся на высоком уровне в течение лета и также демонстрируют осенний подъем в октябре, однако все колебания менее выражены. В работе из Ирана авторы отмечают максимальный подъём частоты попыток в июне и в ноябре [49]. Репрезентативное исследование из Гонконга выявило два пика попыток у женщин (в мае и октябре) и только один пик у мужчин в летние месяцы. Второй пик осенью был представлен в основном женщинами, совершающими попытки небольшой степени тяжести и с использованием ненасильственных методов. Однако в этой же работе не было выявлено существенных различий в сезонном паттерне завершённых суицидов у мужчин и женщин [50]. В работе, выполненной в северном регионе (Аляска), авторы выявили только один пик суицидальных попыток с апреля по август [51]. В обзоре по данной проблеме авторы, основываясь на анализе 29 исследований из 16 стран, приходят к выводу, что наиболее заметным фактом является подъём частоты суицидальных попыток весной и летом, при этом в трех работах сезонность не была выявлена [52].
Таким образом, наиболее часто подтверждаемое явление - это весенне-летний подъем частоты суицида, вторым по частоте упоминаний в литературе является осенний подъем. Первый почти в равной мере характерен для
мужчин и женщин, второй - в большей мере для женщин. Сезонный паттерн суицидов и суицидальных попыток немного различается: похоже, что подъёмы частоты попыток начинаются более ранней весной. Весенний подъём более ярко выявляется в отношении суицидов, совершаемых наиболее травматичными методами, то есть просматривается связь с намеренностью суицидального акта. В генезе весеннего подъёма, очевидно, смешиваются как биоклиматические (инсоляция, температурные влияния), так и социальные факторы, в генезе второго подъёма в основном усматривается связь с сезонным аффективным расстройством. Если говорить о температурном факторе, то большое значение имеет быстрый переход (контрастность) температур при смене сезонов. Поскольку в разное время степень этой контрастности различна, выраженность весеннего скачка смертности различается в разные периоды наблюдений. Это осложняет анализ данных, требует все более изощренных математических методов для доказательства цикличности. Несмотря на все эти сложности, весенний подъём суицидальности можно считать доказанным и многократно подтвержденным. Поэтому факт быстрой, а не постепенной смены температурного режима может служить основанием для активизации превентивных мер там, где это возможно (школы, университеты, военизированные и прочие организованные коллективы).
Суицидальное поведение и погодные факторы и явления.
Связь с солнечным светом и температурой заставляет задуматься и над другими погодными явлениями, которые так или иначе связаны с инсоляцией и сезоном года, но могут быть апериодичными. Имеются в виду влажность, дождь, туман, ветер, барoметрическое давление и другие параметры. Влияние этих факторов трактуется в рамках представлений о кли-матофизиологии человека, возникновении ме-теотропных реакций, связанных, прежде всего, с реагированием всей системы нейрогумораль-ной регуляции организма, в частности гипота-ламо-гипофизарно-надпочечниковой системы, а также вегетатики, включая все её центральные и периферические механизмы [1]. Нет сомнений в том, что определённая часть человеческой популяции отличается повышенной чувствительностью к факторам погоды, демонстрируя реакции, значительно более выраженные, чем основная масса людей.
В уже упомянутой работе [48] авторы выявили, что дождливая погода (Тайвань) корре-
лирует со снижением самоубийств среди мужчин, но не среди женщин. В работе из Финляндии (значительно более северного региона) авторы установили, что суицидальные попытки среди мужчин более часты в дни с пониженным атмосферным давлением, в то время как у женщин суицидальное поведение ассоциировано с повышением барометрического давления [53]. В работе из региона Балкан авторы показали, что риск суицидальной попытки также выше в дни со сниженным давлением, как максимальным, так и градиентным (в данном случае падение давления выступает провокатором) [54]. По данным мета-анализа 27-ми исследований, в пяти из них никакой связи с погодными явлениями не было выявлено, в остальных получены противоречащие результаты: в большинстве суициды положительно коррелировали с температурой окружающей среды, но были и противоположные данные [55]. Автор обращает внимание на то, что интуитивно ожидаемая тенденция, например, рост суицидальности в связи с неприятной, дождливой или холодной погодой, никак не подтверждается, наоборот, самоубийства чаще встречаются в солнечные дни, при благоприятных погодных условиях и т.д. Это указывает на то, что суицид представляет собой скорее результат взаимодействия индивидуально-личностной психопатологии с климатическими и погодными факторами. Суицид - это итог ситуации, при которой внутренний конфликт и переживания получают дополнительные влияния извне, возможно - по механизму «последней капли» или в силу невыносимой контрастности внутреннего и внешнего мира [55].
Известна связь между повышением уровня тревожности и изменениями атмосферного давления: у значительной части людей во время «барометрических ям» наблюдаются неприятные соматические ощущения (вялость, слабость, головные боли), а также снижение настроения, нарушения сна, появление необъяснимой тоски или неусидчивости [56]. В наших исследованиях выявлена слабая, но достоверная прямая линейная корреляция между температурой внешней среды (г=0,22), влажностью (г=0,19) и частотой суицидальных попыток. В то же время наблюдалась недостоверная слабая обратная корреляция между ежедневной частотой попыток и барометрическим давлением. Отчётливых зависимостей между другими метеофакторами (скорость и направление преобладающего ветра, прочие метеоявления) проследить не удалось [57].
Таким образом, имеющиеся данные подтверждают, что апериодичные погодные явления также связаны с суицидальным поведением, в основе этой связи могут лежать сдвиги в состоянии нейромедиаторных систем мозга под влиянием метеофакторов, реакции со стороны нейроэндокринной системы стресс-реагирования, колебания артериального давления в ответ на барометрические флуктуации и другие, пока не идентифицированные физиологические механизмы. Неоднозначность результатов исследований может быть связана с тем, что обычно в расчёт берутся слишком общие показатели - статистика, охватывающая разные территории, и метеоклиматические показатели, имеющие более узкую привязку к местности.
Циркадианные и инфрадианные ритмы и суицид.
Помимо колебаний в течение года и привязки к сезонам, представляет интерес зависимость суицидального поведения человека от более коротких ритмов - месячных, лунных, околосуточных, в течение суток. Относительно наиболее «опасных» дней недели данные наблюдений существенно расходятся. В ряде публикаций указывается, что суициды чаще совершаются во вторник и под конец недели (суббота, воскресенье), в других исследованиях чаще упоминается понедельник [14, 35, 58, 59]. Суицидальные попытки чаще наблюдаются по субботам, воскресеньям и понедельникам, а также по средам [60]. По нашим данным попытки наиболее часты в понедельник, далее в середине недели их частота снижается, а затем нарастает к концу недели, достигая максимума в воскресенье. Суициды также чаще всего происходят в понедельник, но в отличие от попыток, их частота далее в течение недели снижается (с небольшим подъемом в четверг и пятницу), в субботу и воскресенье частота минимальна [18]. В то же время, итальянские исследователи не выявили существенных различий между днями недели на материале за 5 лет в Калгари [61]. В австралийском исследовании было выявлено, что во все сезоны года среди жителей Брисбейна самоубийства чаще случаются после выходных (понедельник-четверг), среди мужчин летом самоубийства чаще происходят в понедельник, в то время как зимой распределение по дням недели более равномерное [62].
Динамика в течение недели имеет в основном социальные причины (нагрузка на рабочих местах, потребление алкоголя, степень социальных контактов и конфликтов). Определённый интерес представляет связь суицидов с
общественными и религиозными праздничными датами. Суть явления заключается в снижении частоты суицидов в период, предшествующий праздничному дню и его резкое повышение непосредственно после праздничного события [63]. В западном мире такими праздниками являются Рождество, Новый Год, Пасха, в США, помимо перечисленных, ещё и День Независимости (4 июля) и День Труда. Крупное европейское мультицентровое исследование суицидальных попыток выявило, что действительно за несколько дней до католического Рождества частота попыток снижается, а сразу после праздника увеличивается на 40% [64]. В последнее время австралийские исследователи, проверив частоту самоубийств вблизи значимых дат, подтвердили подъёмы в канун Рождества и на Новый год [65]. Аналогичные данные (применительно Новому году) получены в Южной Корее, причём наиболее уязвимой группой в этом отношении оказались женатые мужчины старше 50 лет [66]. В то же время группа из Австрии не подтвердила связь с Рождеством, в то время, как выявила подъём на Новый Год, а также на Пасху. Кроме того, ими замечены подъёмы суицидов в понедельник и вторник, то есть сразу после выходных дней [67].
Факторы, которые имеют значение в данном случае - это, прежде всего, изменения ежедневной занятости людей, разочарование при возвращении к ежедневным обязанностям после праздника, увеличение потребления спиртных напитков и синдром абстиненции. Это указывает на безусловный социальный характер данного явления, однако не следует забывать, что праздники, особенно религиозные, непосредственно связаны с сезонностью и формировались веками. Могут действовать и более глубокие личностные причины. Так, для некоторых людей акт суицида может быть попыткой повторного рождения (реинкарнации), что символически может быть приурочено к такому событию, как Рождество. Эффект праздника (в частности Рождества, имеющего большое значение для всего христианского мира), просматривается далеко не всегда, что указывает на роль культурных особенностей в каждом конкретном случае [68, 69].
С точки зрения превенции определённый интерес представляет зависимость суицидального поведения от времени суток. Если говорить о завершённых самоубийствах, то ещё Дюркгейм отметил преимущественный временной период - с утра до полудня. Что касается суточной динамики попыток, то большинство пострадавших поступают в медицинские
учреждения во второй половине дня [60]. По нашим данным частота суицидальных попыток минимальна в период с часа ночи до 5-6 часов утра, после чего начинается их постепенный рост, достигающий максимума к 12-14 часам, после чего наблюдается некоторый спад и новый подъем с максимумом в 19-20 часов, вслед за которым вновь следует снижение до минимума в ночные часы [18]. Следует учитывать, что эти данные базируются на анализе обращений в городскую скорую помощь, что может не вполне отражать временной характер самих попыток. По другим данным больше всего смертельных случаев происходит в утреннее время (до 12 часов), затем частота снижается и становится минимальной с 20.00 до 8.00 [61]. Авторы обзора [31], проанализировав большое число работ, приходят к выводу, что завершённые суициды, как правило, происходят в утренние часы, в то время как попытки - в вечерние.
Интерес также представляет связь суицидального поведения с лунным циклом. Имеются примерно одинаковое количество работ как в пользу наличия связи с Луной, так и её отсутствия. Там, где выявлена статистически значимая связь, отмечается усиливающее влияние новой Луны на риск суицида [70, 71] или повышение уровней в полнолуние и новолуние по сравнению с четвертями [72]. В наших наблюдениях обнаружено повышение частоты суицидальных попыток в новолуние и полнолуние [57]. Многие патологические и поведенческие реакции организма, несомненно, зависят от фаз Луны; это невозможно отрицать, и за этим могут стоять разнообразные физиологические процессы, в том числе происходяшие с участием мелатонина, серотонина и других нейромедиаторов и нейрогормонов, так или иначе вовлечённых в суицидальное поведение [2, 73]. Однако опубликованные за последние годы исследования и обзоры не подтверждают связи самоубийств с Луной, и некоторые авторы прямо говорят о развенчивании «популярного мифа» [74, 75]. Вероятнее всего «лунные влияния» все-таки существуют, но они настолько слабы, что все остальные циклические эффекты не позволяют их объективно доказать при том уровне статистического анализа, который сегодня имеется в арсенале исследователей, занимающихся зависимостью поведения от природных факторов.
Вариации космической погоды в среде обитания и суицидальное поведение.
Еще одним фактором, с которым, так или иначе, ассоциировано суицидальное поведение, являются природные и искусственные
электромагнитные поля и акустические волны. Электромагнитный и акустический фон среды обитания человека складывается из факторов «космической погоды», обусловленной вариациями солнечной и геомагнитной активности, солнечных и галактических космических лучей. Геомагнитная активность солнечного происхождения реализуется путём изменения скорости и плотности солнечного ветра, квазирегулярных смен полярности межпланетного магнитного поля, а также разного вида магнитных бурь и возмущений. Кроме того, отдельным фактором космической погоды являются галактические космические лучи - ядра элементов, электроны и позитроны, приходящие из межзвездной среды с высокими энергиями. В результате взаимодействия с оболочками Земли, прежде всего, магнитосферой и ионосферой, эти факторы космической погоды уже непосредственно в среде обитания преобразуются в характерные паттерны электромагнитных волн широкого диапазона - от 10-6 Гц до ультрафиолетового излучения.
Следует иметь в виду, что факторы космической погоды накладываются на конкретные особенности электромагнитно-акустического фона, характерного для места пребывания, нахождения, производственной деятельности и проживания человека (метрополитен, близость к линиям электропередач и вышкам сотовой связи, геомагнитные аномалии местного и регионального характера, электромагнитное загрязнение в конкретных местах городов и промышленных зон, в квартирах и т.д.). При этом изменения электромагнитного фона, вызванного космической погодой, намного лабильнее и динамичнее - при проживании в одном и том же месте, следованию одинаковому графику жизни они действуют так же, как и обычная переменчивая погода. Только в отличие от большинства факторов обычной погоды (влажность, температура и т.д.), организм не обладает специфической чувствительностью к электромагнитным полям вне видимого диапазона. Более того, сверхнизкочастотные электромагнитные волны, наиболее биотропные, практически не затухают при проникновении через стены жилищ и даже через намного более существенные преграды. При этом есть все основания полагать, что человеческий организм в целом и ЦНС в частности, крайне чувствительны к факторам космической погоды, поскольку они имели важное значение для адаптации и, в некотором смысле, выживания биологических видов [76].
Известно, что специфические (в основном сверхнизкочастотные) сигналы имеют прогно-
стическую важность в отношении возникновения тех или иных катастрофических или неблагоприятных явлений (землетрясений, цунами, циклонов, резких изменений погодных условий, и т.д.) [77]. Эти сигналы оказываются идентичными, например, усилению атмосферного инфразвука вследствие усиления ветра и магнитных бурь [78-82] или сходными, поскольку, например, ещё за 2-3 суток до своего «прибытия» сильный циклон распространяет сверхнизкочастотные электромагнитные волны, подобные таковым при магнитной буре
[83]. Некоторые же процессы вообще связаны причинным образом, то есть явления космической погоды запускают соответствующие явления «обычной» погоды, например, ураганы
[84]. Соответственно многолетние вариации факторов космической погоды могут обусловливать определённые климатические вариации, что может влиять на появление тех или иных эпидемий [85], изменения кормовой базы биологического вида, вариации температуры [86], возникновение экстремальных ливней [87] и т.д. Поэтому-то живые организмы и сохранили чувствительность в процессе эволюции к этим весьма слабым в энергетическом отношении электромагнитным воздействиям, поскольку последние имели для них важное прогностическое значение. Действительно, не всегда после определённого паттерна в геомагнитной активности возникает опасное для особи событие, но отслеживать их и на всякий случай и упрежда-юще реагировать намного выгоднее для сохранения себя и вида в целом. Наблюдения показывают, что у людей с различной чувствительностью изменения в настроении и самочувствии возникают за 1 -2 суток до, во время, или после возмущения геомагнитной обстановки [1].
Реакции живых организмов, в частности, на биотропные изменения космической погоды, проявляются, в конечном счете, в моторной активности, побудителем которой выступает у высших животных и человека центральная нервная система и психика. И, если у большинства функционально здоровых индивидов изменения в состоянии систем организма и психики, связанные с воздействием факторов космической погоды, не выходят за границы нормы, то у лиц, предрасположенных к суицидальному поведению, они могут стать «последней каплей», что может подтолкнуть их к совершению задуманного поступка, или же они выступят в роли молоосознаваемого фактора, повышающего импульсивность и агрессию, и ухудшающего настроение.
Поисками статистических связей между суицидальной активностью и космической погодой занимались многие исследователи. Пионерской считается работа B. DtiП и G. DtiП [88], которые, в частности, ещё в 1930-е годы обнаружили 27-дневную цикличность в суицидальной активности в Германии, что фактически означает её связь с солнечной активностью, поскольку главная мода вращения Солнца вокруг своей оси (а значит, и повторяемость многих явлений солнечной активности) составляет периодичность именно порядка 27 суток. В работе О. Ganjavi и соавт. [89] установлено на материале части популяции Канады, находившейся в тюремном заключении в период 19801983 гг., что в летнее время среди мужчин имеется статистически выраженная обратная взаимосвязь между геомагнитной возмущенностью и попытками суицидов и самоповреждений. Таким образом, в условиях социальной изоляции действие геомагнитных возмущений проявляется, если задаться целью выявить эту связь.
В то же время, возможно, связи между социальными и космофизическими процессами могут выступать передаточным звеном по отношению к факторам риска суицида. Так, на японском популяционном материале (19712001 гг.) была показана негативная корреляция (г= -0,17) между солнечной активностью (числами Вольфа) и уровнем безработицы [90]. При этом, однако, если корреляция между смертностью от суицида и уровнем безработицы была положительной для мужчин (г= +0,46), то для женщин - отрицательной (г= -0,69). На более позднем популяционном японском материале эти данные нашли подтверждение уже с использованием другой статистики и несколько иных методов: на интервале 1999-2010 гг. и на статистике порядка 263 тысяч мужских и 103 тысяч женских суицидов удалось показать путём множественной линейной регрессии (наряду с другими переменными обычной и космической погоды) наибольший вклад К-индекса геомагнитной активности в ежемесячное количество суицидов у мужчин, но не у женщин [91].
Эти данные косвенно подтверждаются нашими исследованиями [92, 93]: если суициды у мужчин (по данным нескольких независимых выборок из Украины) статистически значимо чаще попадают на дни с максимальной геомагнитной активностью или вначале её спада после максимальных значений, то для женщин такого рода тенденции выражены крайне слабо. Словацкие авторы [94] приходят к несколько иному выводу, правда, на довольно скромной статистике. Проанализировав 347
суицидов мужчин и женщин за период 19851987 гг. (по результатам вскрытий в институте судебной медицины), они выяснили, что наиболее «опасные» периоды - это дни спада или минимума геомагнитной активности, нежели роста или максимума. Однако до конца неясно, не связан ли этот результат с некоторым запаздыванием дат вскрытия по отношению к дням совершения суицидов: как показывает опыт, исследователи де-факто могли оперировать с датами вскрытия, а не совершения суицида. Если мы имеем дело как раз с такого рода систематическим запаздыванием во времени как артефактом, то «спад или минимум геомагнитной активности» вполне может соответствовать «максимуму или спаду геомагнитной активности» в сами моменты совершения суицида, как в наших исследованиях, основанных на более точных во временном отношении данных статистики вызовов скорой помощи.
Заслуживает внимания новейшее популя-ционное исследование на материале из Венгрии за более чем 30 лет [95]. Данные были разделены на возрастные и половые когорты. В свете предыдущих данных, получился несколько парадоксальный результат. Статистические зависимости были получены только для женщин: для возрастной категории 20-49 лет существенное увеличение риска суицида наблюдалось в течение солнечных протонных событий, в то время как для возрастной категории 50-59 лет факторами риска являлись полнолуние и магнитные бури. В сопоставимом по временному охвату и представительности (более 33 тысяч случаев суицида) исследовании, уже на литовской статистике с 1989 по 2013 гг. было получено, что суицидальная активность прямо коррелирует с геомагнитной активностью [96].
В работе отечественных авторов [97] проанализирована динамика суицидов в трех городах Мурманской области (Апатиты, Ки-ровск, Мончегорск) за период с 1967 по 2010 г. Показано, что существует комплексное воздействие гелиогеофизических и техногенных факторов на динамику суицидов в высоких широтах. В спектрах выявлены периодичности, близкие к основным циклам солнечной активности [97]. В.Ю. Серповым с соавт. [98] изучена зависимость суицидов от уровня радиоизлучения Солнца (2800 МГц) и К-индекса геомагнитного поля у 868 покончивших с собой (без повышения содержания алкоголя в крови). У мужчин суициды чаще происходили на фоне средней геомагнитной активности (р<0,01) и достоверно реже при повышенных её значениях. У мужчин и подростков в день суицида по-
вышенная геомагнитная активность сочеталась с более низкими значениями радиоизлучения Солнца, а у женщин - с более высокими (р<0,01), что вновь указывает на половые различия. Т.Г. Опенко и М.Г. Чухрова [99] представили оценку влияния гелиогеофизических показателей на частоту самоубийств сплошным методом по данным официальных источников Новосибирска и области. Их исследование показало наличие значимых слабых положительных корреляций между частотой суицидов и величиной Ар-индекса (у мужчин коэффициент корреляции г=0,25, у женщин г=0,22) и значимых слабых отрицательных корреляций между частотой суицидов и числами Вольфа (солнечная активность) (-0,27 и -0,22). Закономерности сохранялись для всех возрастных когорт.
Следует отметить, что не только суициды, но и смежные с ними проявления крайней агрессивности с самоуничтожением, например - теракты-суициды существенно зависят от факторов космической погоды. Нами было показано, что они значимо чаще осуществляются на пиковых значениях геомагнитной активности и при сменах полярности знака межпланетного поля [100]. Вообще, наиболее универсальным фактором совершения теракта является сочетание пониженной солнечной активности (а значит - возрастание уровня галактических космических лучей) и повышенной геомагнитной активности [101] и, как следствие создаётся комплекс условий для генерации атмосферного инфразвука путём влияния факторов космической погоды на магнитосферу, ионосферу и нижние слои атмосферы, поскольку пониженная солнечная активность и увеличение за этот счёт влияние галактических космических лучей, как и магнитные бури, в конечном итоге увеличивают интенсивность инфразвука в среде обитания [78-83].
Подводя промежуточный итог обсуждения влияния космической погоды в среде обитания на суицидальное поведение, следует отметить неоднородность результатов различных исследований. Большинство из них, однако, сходятся в том, что повышенная геомагнитная активность и (несколько реже) пониженная солнечная активность является фактором риска запуска подобного рода поведения. Противоположные данные могут объясняться особенностями выборки, локальными погодными условиями, возможно также более мощными сезонными влияниями, на фоне которых на временных отрезках исследований могли возникать артефакты. Возможно также, что суициды и покушения психологически неоднородны, и,
поэтому возникают на фоне разных космофи-зических ситуаций - от пика возбуждения, который присущ эпилептоидным психопатам, составляющим основную массу террористов-самоубийц [102], до лиц в состоянии обострения депрессии, вызванной как эндогенными, там и экзогенными факторами.
Обсуждая космофизические влияния нельзя обойти вниманием и такой аспект проблемы, как роль состояния геомагнитной обстановки на период определённых стадий гаметогенеза и эмбриогенеза в последующем возникновении психических и поведенческих расстройств в течение жизни, включая суицидальность [103]. Эти влияния можно рассматривать с позиций современных представлений об эпигенетическом программировании различных патологий (включая психические и поведенческие расстройства) под влиянием гормонов стресса, дисбаланс которых неминуемо возникает при геомагнитных возмущениях [104].
На данном этапе исследований мы не можем однозначно выявить один или несколько универсальных факторов риска суицида с точки зрения гелиогеомагнитных влияний, поскольку в разных исследованиях, заслуживающих внимания, они зачастую противоречат друг другу. Таким образом, вопросы о влиянии космической погоды на суицидальное поведение нуждаются в более полном прояснении и выявлении тех факторов, которые потенцируют, инвертируют или нивелируют выявляемые статистические связи. Более того, во многом открытым остается вопрос о том, какие именно компоненты (электромагнитные или акустические) в большей мере оказывают неблагоприятное влияние. Пока что основной и, на наш взгляд, наиболее конкурентоспособной гипотезой является предположение о том, что на психику индивида, склонного к суициду, может влиять атмосферный инфразвук, который частично провоцируется именно факторами космической погоды. Неблагоприятное влияние инфразвука известно - в естественных условиях у взрослого населения, живущего вблизи источников низкочастотных звуковых волн, отмечается ряд неблагоприятных эффектов, таких как раздражительность, нарушения сна, трудности концентрации и головная боль [105].
Роль загрязнения окружающей среды как фактора, усиливающего суицидальное поведение.
В некоторых обзорных работах указывается на связь суицидальной активности с загрязнением атмосферного воздуха и со степенью деградации окружающей среды в целом [4]. Эту проблему также наиболее целесообразно
рассматривать с позиций адаптационного стресс-синдрома и его последствий для психического здоровья населения. Учитывая масштаб экологических проблем и тревогу, вызываемую осознанием всех неблагоприятных перспектив, связанных с их нарастанием, на X Всемирном психиатрическом конгрессе в Мадриде в 1996 г. экологически обусловленные нарушения психического здоровья были отнесены к новым проблемам психиатрии. Речь может идти как о химическом, так и о физическом, в частности, радиационном загрязнении, и о разных путях их неблагоприятного эффекта - через биологические и психологические механизмы.
В литературе неоднократно появлялись сообщения о том, что суицидальные попытки и суицид ассоциируются с повышенными концентрациями озона [106] или суммарными концентрациями взвешенных частиц в воздухе современных мегаполисов [107]. В одной из работ обнаружено, что обращаемость в службы экстренной помощи в связи с суицидальными попытками в Канаде совпадает с периодами максимального загрязнения атмосферы оксидами углерода, азота, серы и твердыми аэрозолями, то есть типичными загрязнителями крупных городов [108]. В России выявлена статистически значимая корреляционная зависимость между динамикой суицидов в г. Мончегорске и интенсивностью атмосферных выбросов меди комбинатом «Североникель» с 1995 по 2009 годы [97]. Подъёмы суицидаль-ности вероятнее всего обусловлены промежуточными факторами - обострениями различных хронических заболеваний (кардиоваску-лярной, легочной или других систем организма) при загрязнении городским смогом [106, 107]. Нами были проанализированы данные смертности от суицидов по различным регионам Украины (западный, центральный, южный и восточный). Результаты однозначно свидетельствуют, что промышленные и экологически неблагоприятные регионы отличаются от сельскохозяйственных значительно более высокими значениями смертности от самоубийств [11]. В то же время, эти различия могут быть обусловлены и культурными, историческими, религиозными и национально-этническими особенностями населения данных регионов, и экологический фактор является лишь одним из многих. Осознание экологических проблем и возникающие в связи с этим тревога и беспокойство относительно собственных перспектив здоровья и долголетия, или за судьбу человечества в целом также являются неблагоприятными факторами данной проблемы [109].
Отдельную проблему представляет собой радиационный фактор. Аварии на атомных объектах, любые техногенные аварийные события с радиоактивным загрязнением окружающей среды сопровождаются психологическими и медицинскими последствиями, причём порой именно психологический компонент вовлекает в стрессовую ситуацию большие контингенты населения. Тревога и психологический дистресс связаны с всеобщим знанием о том, что влияние радиации никак не ощущается органами чувств, но сопровождается повышенным риском злокачественных заболеваний. Е. Stiehm (1992) после Чернобыльской катастрофы использовал термин «психологическое радиоактивное загрязнение» для описания подобных явлений [110].
Если среди отдалённых последствий атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки повышение уровня суицидов среди выживших не было подтверждено (очевидно, сам факт того, что пострадавшие выжили, «заслонял собой» все возможные суицидальные тенденции), то после аварии на атомной электростанции Три Майл Айленд в 1979 году в США и, особенно Чернобыльской катастрофы 1986 года, появились данные о повышенной смертности от самоубийств. Так, симптомы хронической астении и ПТСР постоянно присутствовали на протяжении длительного (годы) времени наблюдения за контингентом, пострадавшим от аварии на Три Майл Айленд [111]. Чернобыльская авария, безусловно, выделяется по масштабности событий и степени социально - психологических последствий для населения. Последствия этой аварии для широких контингентов населения оценить трудно, поскольку она пришлась на период антиалкогольной кампании и социального оптимизма связанного с демократизацией и перестройкой, а затем вскоре последовавшего распада СССР, что и определило резкие колебания индексов суицидов в бывших советских республиках в эти годы [112, 113]. Более определённые выводы можно делать на основании наблюдений за контингентом «ликвидаторов», участвовавших в устранении последствий аварии. Так, исследование, проведённое в Эстонии, где выборкой наблюдения были более 4700 человек - участников ликвидации аварии на ЧАЭС с 1986 по 1991 гг., показало, что в обследованной когорте к 1993 г. среди причин смерти не выявлено практически ни одного заболевания, непосредственно связанного с воздействием ионизирующей радиации, однако суицид составил 19,4% всех смертей, что значительно больше, чем в
обычной популяции [114]. В последние годы этот же контингент был оценён повторно, и повышенный уровень суицидов был подтвержден [115, 116]. Так, отмечается значительное повышение уровня суицидов среди населения Казахстана, призванного на ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС, после его возвращения в места постоянного проживания [117]. В работе С. Vanchieгi (1997) автор указывает на более высокий риск суицида у ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС в противоположность распространённому мнению о высоком риске злокачественных заболеваний [118]. В то же время, наблюдение за персоналом работающих на крупнейшем предприятии по утилизации ядерных отходов «Маяк» не выявил особенностей в смертности, однако среди причин смерти самоубийство занимало более высокий ранг [119]. Наблюдение в течение 30 лет за группой рабочих, участвовавших в дезактива-ционных работах на базе датских ВВС в 19631971 гг. показало, что в группе, имевшей контакт с излучениями, уровень смертности от всех причин был выше, а смертность вследствие самоубийств превышала уровень в общей популяции на 60% [120].
Большинство авторов, отмечая повышение суицидальности среди тех, кто имел контакт с радиационным загрязнением или попал в число пострадавших слоев населения, связывают это и с социальными, экономическими, психологическими и прочими причинами, и с непосредственным биологическим действием малых доз радиации. Следует отметить, что после аварии на ЧАЭС резко возрос интерес к возможным центральным эффектам малых доз, что ранее почти не рассматривалось в связи с всеобщим консенсусом в радиобиологии относительно радиоустойчивости нервной ткани. Большой массив данных, накопленных по итогам обследования больших контингентов после аварии, свидетельствует о том, что нарушения со стороны ЦНС после воздействия малыми дозами сводятся в основном к астено-вегетативному синдрому, ряду нейропсихологических нарушений, синдрому хронической усталости, психосоматическим расстройствам, нейрокогни-тивным нарушениям и преждевременному старению мозга [121]. Все это может повышать риск суицида. В то же время, скорее всего основной вред значительным контингентам людей (если исключить собственно ликвидаторов, дозы облучения которых поддаются контролю) нанесли не повышенные уровни радиационного загрязнения, а психоэмоциональные травмирующие обстоятельства, социоэкономиче-
ские привходящие факторы, сопутствующие происходящим событиям.
Подводя итог данному разделу нельзя не упомянуть о возможной роли неионизирующих искусственных электромагнитных излучений, которыми насыщена среда обитания современного человека. Исследования в этой области немногочисленны. Так, в одной работе из США по результатам анализа смертности более чем 38 тыс. работников предприятий электроэнергетики, было выявлено, что суицид статистически чаще ассоциирован с такими профессиями, как электрик, линейный работник и оператор электростанции [122]. Авторы установили повышение риска в связи с вероятной степенью воздействия электромагнитных полей и усматривают в качестве патогенетического механизма влияние этих излучений на серотониновую и мелатониновую системы мозга. Аналогичные результаты получены в исследовании из Канады [123]. Таким образом, по крайней мере, при производственном воздействии неионизирующие и достаточно слабые электромагнитные поля повышают риск суицида. Относительно электромагнитных влияний на уровне жилища таких данных в литературе нами не обнаружено. Следует, однако, отметить, что проживание вблизи высоковольтных линий передач может сопровождаться некоторыми нейрокогнитивными нарушениями и более выраженными симптомами тревоги и депрессии [124].
Заключение.
Концептуальная схема роли экологических факторов в патогенезе суицида.
На основании всего массива данных о влиянии биоритмов, геомагнитных возмущений и экологических загрязнителей можно предло-
жить схему, объясняющую влияние этих факторов на суицидальное поведение (рис. 1).
Мы полагаем, что центральным компонентом является феномен стресс-уязвимости, который наиболее логично объясняет, почему стрессовые факторы различной природы могут привести к суициду у очень незначительной части населения при том, что все человечество подвержено воздействию этих факторов. При этом нужно учитывать, что многие внешние факторы, которые обсуждались в обзоре, довольно тесно связаны между собой, поэтому мы, как правило, наблюдаем результат их комплексного влияния, чаще всего совпадающего, но иногда и разнонаправленного. На основании этого подхода можно полагать, что все периодические, квазицикличные и экстремальные экологические влияния, сочетаясь с периодическими (и тоже порой непредсказуемыми) социальными процессами, выступают в роли дополнительных стрессоров, которые усиливают хронический психосоциальный стресс, характерный для современного урбанизированного человечества. Все возникающие при этом неблагоприятные психологические состояния, эмоциональные и поведенческие проявления, обострения существующих соматических заболеваний и психических расстройств выступают в роли посредников между экологическими воздействиями и суицидальными тенденциями.
Сюда же можно отнести явления хронического воспаления, сопровождающегося аутоиммунными атаками и микроглиозом в ЦНС, что в последнее время рассматривается как важный патогенетический механизм депрессии и многих других психических расстройств.
Природные (а)циклические факторы:
- сезонность
- температура
- инсоляция
- погодные явления
- лунные и приливные циклы
- солнечные циклы
- геомагнитные возмущения
Космическая погода
_^_
Терморегуляция, адаптация Состояние медиаторных систем. Обострения: хронических заболеваний, психических расстройств, хронического воспаления
Антропогенные апериодические экологические факторы: Химические загрязнения Ионизирующие облучения Неионизирующие излучения Деградация окружающей среды
I !Т I
Рис. 1. Концептуальная схема роли экологических факторов в патогенезе суицида.
В некоторых случаях специфические субъективные неприятные или тягостные ощущения и эмоции (например, при определённых погодных явлениях или барометрических колебаниях, при геомагнитных возмущениях, при приближении грозы, что вероятнее всего связано с инфразвуком, и т.д.) могут выступить в роли триггеров, когда уже имеющийся суицидальный фон приобретает характер невыносимого состояния.
Что касается неощущаемых организмом излучений, то наиболее ясные представления о механизмах их действия также возможны на основе концепции о стрессовом характере их влияния на живые организмы [125]. Согласно этой концепции любое электромагнитное излучение влечёт за собой всплеск свободно-радикальных окислительных процессов в ли-пидных мембранах клеток живого организма, то есть активизацию важнейшего клеточного атрибута стрессового состояния. Сопутствующие этому явлению сдвиги в гормональном гомеостазе, возникающие после облучения, воздействуя на самые разнообразные рецеп-торные структуры организма, могут способствовать формированию различных предпато-логических и патологических состояний, поведенческих и эмоциональных реакций [125]. Все
Литература:
1. Андронова Т.И., Деряпа Н.Р., Соломатин А.П. Гелиометео-тропные реакции здорового и больного человека. Л.: М, 1982. 248 с.
2. Дубров А.П. Лунные ритмы у человека (краткий очерк по селенобиологии). М.: М, 1990. 160 с.
3. Foster R.G., Roenneberg T. Human responses to the geophysical daily, annual and lunar cycles. Curr Biol. 2008; 18 (17): 784-94.
4. Davis G.E.Jr., Lowell W.E. Solar cycles and their relationship to human disease and adaptability. Med Hypotheses. 2006; 67 (3): 447-61.
5. Cantor C. Suicide in the Western World. - In.: The International Handbook of Suicide and Attempted Suicide / Ed. K.Hawton & K. Van Heeringen. NY: J.Wiley & Sons, Ltd., 2000. P.9-28.
6. Fossey E., Shapiro C.M. Seasonality in psychiatry - a review. Can. J. Psychiatry. 1992; 37 (5): 299-308.
7. Yip P.S., Chao A., Ho T.P. A re-examination of seasonal variation in suicides in Australia and New Zealand. J. Affect. Disord. 1998; 47 (1-3): 141-50.
8. Yip P.S., Yang K.C. A comparison of seasonal variation between suicide deaths and attempts in Hong Kong SAR. J. Affect. Dis-ord. 2004; 81 (3): 251-7.
9. Bramness J.G., Walby F.A., Morken G., et al. Analyzing seasonal variations in suicide with Fourier Poisson time-series regression: A registry-based study from Norway, 1969-2007. Am. J. Epidemiol. 2015; 182 (3): 244-54.
10. Ajdacic-Gross V., Bopp M., Sansossio R. et al. Diversity and change in suicide seasonality over 125 years. J. Epidemiol. Community. Health. 2005; 59 (11): 967-72.
11. Розанов В.А. Факторы внешней среды и суицидальное поведение человека (экологическая модель суицида). Вестн. Биол. Психиатрии. 2004; 7: 15-29.
12. Holopainen J., Helama S., Bjorkenstam C., Partonen T. Variation and seasonal patterns of suicide mortality in Finland and Sweden since the 1750s. Environ Health Prev. Med. 2013; 18 (6): 494501.
13. Hakko H., Rasanen P., Tiihonen J. Seasonal variations in suicide occurrence in Finland. Acta Psychiatr. Scand. 1999; 99: 308-10.
это даёт хотя и гипотетическую, но довольно логичную картину взаимодействий и процессов, объясняющих возможные причины повышенной суицидальности человека при воздействии таких физических факторов внешней среды, как электромагнитные излучения различной энергии и длины волны.
С учётом всех перечисленных в данном обзоре зависимостей, по-видимому, справедливо было бы дополнить био-психо-социальную модель суицида Дануты Вассерман [126] в части разнообразия стрессовых воздействий, которым подвергается человек, и в качестве существенного компонента учитывать природные и антропогенные факторы - разнообразные природные ритмы, климат, ландшафт, погодные условия, степень экологического неблагополучия. Несмотря на многие нерешённые вопросы, ценность такого подхода заключается, прежде всего, в возможности формировать программы превенции во времени с учётом выявляемой в данном регионе сезонности и гелио-метеотропных реакций человеческого организма, а также более точно локализовать группы повышенного риска суицида на основании изучения экологической ситуации в регионе проживания.
References:
1. Andronova T.I., Deryapa N.R., Solomatin A.P. Geliomete-otropnye reakcii zdorovogo i bol'nogo cheloveka. L.: M, 1982. 248 s. (In Russ)
2. Dubrov A.P. Lunnye ritmy u cheloveka (kratkij ocherk po sele-nobiologii). M.: M, 1990. 160 s. (In Russ)
3. Foster R.G., Roenneberg T. Human responses to the geophysical daily, annual and lunar cycles. Curr Biol. 2008; 18 (17): 784-94.
4. Davis G.E.Jr., Lowell W.E. Solar cycles and their relationship to human disease and adaptability. Med Hypotheses. 2006; 67 (3): 447-61.
5. Cantor C. Suicide in the Western World. - In.: The International Handbook of Suicide and Attempted Suicide / Ed. K.Hawton & K. Van Heeringen. NY: J.Wiley & Sons, Ltd., 2000. P.9-28.
6. Fossey E., Shapiro C.M. Seasonality in psychiatry - a review. Can. J. Psychiatry. 1992; 37 (5): 299-308.
7. Yip P.S., Chao A., Ho T.P. A re-examination of seasonal variation in suicides in Australia and New Zealand. J. Affect. Disord. 1998; 47 (1-3): 141-50.
8. Yip P.S., Yang K.C. A comparison of seasonal variation between suicide deaths and attempts in Hong Kong SAR. J. Affect. Dis-ord.. 2004; 81 (3): 251-7.
9. Bramness J.G., Walby F.A., Morken G., et al. Analyzing seasonal variations in suicide with Fourier Poisson time-series regression: A registry-based study from Norway, 1969-2007. Am. J. Epidemiol. 2015; 182 (3): 244-54.
10. Ajdacic-Gross V., Bopp M., Sansossio R. et al. Diversity and change in suicide seasonality over 125 years. J. Epidemiol. Community. Health. 2005; 59 (11): 967-72.
11. Rozanov V.A. Faktory vneshnej sredy i suicidal'noe povedenie cheloveka (ehkologicheskaya model' suicida). Vestn. Biol. Psihi-atrii. 2004; 7: 15-29. (In Russ)
12. Holopainen J., Helama S., Bjorkenstam C., Partonen T. Variation and seasonal patterns of suicide mortality in Finland and Sweden since the 1750s. Environ Health Prev. Med. 2013; 18 (6): 494501.
13. Hakko H., Rasanen P., Tiihonen J. Seasonal variations in suicide occurrence in Finland. Acta Psychiatr. Scand. 1999; 99: 308-10.
14. MacMahon K. Short-term temporal cycles in the frequency of suicide. Amer. J. Epidem. 1983; 117: 744-50.
15. Liu Y., Zhang Y., Arai A. et al. Gender-based seasonality of suicide in Japan, 2005-2012. Asia Pac. J. Public. Health. 2015; 27 (2): 1999-2007.
16. Benedito-Silva A.A., Pires M.L., Calil H M.Seasonal variation of suicide in Brazil. Chronobiol. Int. 2007; 24 (4): 727-37.
17. Bando D.H., Volpe F.M. Seasonal variation of suicide in the city of Sao Paulo, Brazil, 1996-2010. Crisis. 2014; 35 (1): 5-9.
18. Захаров С.Е., Розанов В.А., Кривда Г.Ф., Жужуленко П.Н. Данные мониторинга суицидальных попыток и завершенных суицидов в г. Одессе за период 2001-2011 гг. Суицидология. 2012; 4: 3-10.
19. Casey P., Gemmell I., Hiroeh U., Fulwood C. Seasonal and socio-demographic predictors of suicide in Ireland: a 22 year study. J. Affect. Disord. 2012; 136 (3): 862-7.
20. Lee A.Y., Pridmore S. Absence of seasonality of suicide in Tasmania (Australia). Australas Psychiatry. 2014; 22 (2): 204-6.
21. Hakko H., Rasanen P., Tiihonen J., Nieminen P. Use of statistical techniques in studies of suicide seasonality, 1970 to 1997. Suicide Life Threat Behav. 2002; 32 (2): 191-208.
22. Rasanen P., Hakko H., Jokelainen J., Tiihonen J. Seasonal variation in specific methods of suicide: a national register study of 20,234 Finnish people. J. Affect. Disord. 2002; 71 (1-3): 51-9.
23. Davis J.M., Searles V.B., Severtson S.G. et al. Seasonal variation in suicidal behavior with prescription opioid medication. J. Affect. Disord. 2014; 158: 30-6.
24. Aydin A., Gulec M., Boysan M. et al. Seasonality of self-destructive behaviour: seasonal variations in demographic and suicidal characteristics in Van, Turkey. Int. J. Psychiatry Clin. Pract. 2013; 17 (2): 110-9.
25. Rocchi M.B., Sisti D., Miotto P., Preti A. Seasonality of suicide: relationship with the reason for suicide. Neuropsychobiology. 2007; 56 (2-3): 86-92.
26. Reutfors J., Osby U., Ekbom A. et al. Seasonality of suicide in Sweden: relationship with psychiatric disorder. J. Affect. Disord. 2009; 119 (1-3): 59-65.
27. Yip P.S., Yang K.C., Qin P. Seasonality of suicides with and without psychiatric illness in Denmark. J. Affect. Disord. 2006; 96 (1-2): 117-21.
28. Chew K.S.Y., Mccleary R. The spring peak in suicides: A cross-national analysis. Social Science and Medicine. 1995; 40 (2): 223-30.
29. Christodoulou C., Douzenis A., Papadopoulos F.C. et al. Suicide and seasonality. ActaPsychiatrScand. 2012; 125 (2): 127-46.
30. Woo J.M., Okusaga O., Postolache T.T. Seasonality of suicidal behavior. Int. J. Environ Res Public Health. 2012; 9 (2): 531-47.
31. Benard V., Geoffroy P.A., Bellivier F. Seasons, circadian rhythms, sleep and suicidal behaviors vulnerability. Encephale. 2015; 41 (4 Suppl 1): 29-37.
32. Matsubayashi T., Ueda M., Yoshikawa K. School and seasonality in youth suicide: evidence from Japan. Epidemiol. Community Health. 2016; 70 (11): 1122-7.
33. Fruehwald S., Frottier P., Matschnig T. et al. Do monthly or seasonal variations exist in suicides in a high-risk setting? Psychiatry Res. 2004; 121 (3): 263-9.
34. Gabennesch H. When promises fail: a theory temporal fluctuations in suicide. Social Forces. 1988; 67: 129-45.
35. Rocchi M.B.L., Perlini C. Is the time of suicide a random choice? A new statistical approach. Crisis. 2002; 23 (4): 161-6.
36. Kim K., Lesage A., Seguin M. et al. Seasonal differences in psychopathology of male suicide completers. Compr. Psychiatry. 2004; 45: 333-9.
37. Brewerton T., Berrettini W., Nurnberger J., Linnoila M. Analysis of seasonal fluctuations of CSF monoamine metabolites and neuropeptides in normal controls: findings with 5HIAA and HVA. Psychiatry Res. 1988; 23: 257-65.
38. Sarrias M., Artigas F., Martinez E., Gelpi E. Seasonal changes of plasma serotonin and related parameters: correlation with environmental measures. Biol. Psychiatry. 1989; 26: 695-706.
39. Cooper J.R., Bloom F.E., Roth R.H. The Biochemical Basis of Neuropharmacology. NY., Oxford: Oxford University Press, 1996. 520 p.
40. Wasserman, D. Depression. The Facts. NY: Oxford University Press, 2006. 334 p.
41. White R.A., Azrael D., Papadopoulos F.C. et al. Does suicide have a stronger association with seasonality than sunlight? BMJ Open. 2015; 5 (6) :e007403.
42. Tietjen G.H., Kripke D.F. Suicides in California (1968-1977): absence of seasonality in Los Angeles and Sacramento counties. Psychiatry Res. 1994; 53 (2): 161-72.
14. MacMahon K. Short-term temporal cycles in the frequency of suicide. Amer. J. Epidem. 1983; 117: 744-50.
15. Liu Y., Zhang Y., Arai A. et al. Gender-based seasonality of suicide in Japan, 2005-2012. Asia Pac. J. Public. Health. 2015; 27 (2): 1999-2007.
16. Benedito-Silva A.A., Pires M.L., Calil H M.Seasonal variation of suicide in Brazil. Chronobiol. Int. 2007; 24 (4): 727-37.
17. Bando D.H., Volpe F.M. Seasonal variation of suicide in the city of Sao Paulo, Brazil, 1996-2010. Crisis. 2014; 35 (1): 5-9.
18. Zaharov S.Ye., Rozanov V.A., Kryvda G.F., Zhuzhulenko P.N. Suicide attempts and completed suicides monitoring in Odessa in 2001-2011. Suicidology. 2012; 4: 3-10. (In Russ)
19. Casey P., Gemmell I., Hiroeh U., Fulwood C. Seasonal and socio-demographic predictors of suicide in Ireland: a 22 year study. J. Affect. Disord. 2012; 136 (3): 862-7.
20. Lee A.Y., Pridmore S. Absence of seasonality of suicide in Tasmania (Australia). Australas Psychiatry. 2014; 22 (2): 204-6.
21. Hakko H., Räsänen P., Tiihonen J., Nieminen P. Use of statistical techniques in studies of suicide seasonality, 1970 to 1997. Suicide Life Threat Behav. 2002; 32 (2): 191-208.
22. Räsänen P., Hakko H., Jokelainen J., Tiihonen J. Seasonal variation in specific methods of suicide: a national register study of 20,234 Finnish people. J. Affect. Disord. 2002; 71 (1-3): 51-9.
23. Davis J.M., Searles V.B., Severtson S.G. et al. Seasonal variation in suicidal behavior with prescription opioid medication. J. Affect. Disord. 2014; 158: 30-6.
24. Aydin A., Gulec M., Boysan M. et al. Seasonality of self-destructive behaviour: seasonal variations in demographic and suicidal characteristics in Van, Turkey. Int. J. Psychiatry Clin. Pract. 2013; 17 (2): 110-9.
25. Rocchi M.B., Sisti D., Miotto P., Preti A. Seasonality of suicide: relationship with the reason for suicide. Neuropsychobiology. 2007; 56 (2-3): 86-92.
26. Reutfors J., Osby U., Ekbom A. et al. Seasonality of suicide in Sweden: relationship with psychiatric disorder. J. Affect. Disord. 2009; 119 (1-3): 59-65.
27. Yip P.S., Yang K.C., Qin P. Seasonality of suicides with and without psychiatric illness in Denmark. J. Affect. Disord. 2006; 96 (1-2): 117-21.
28. Chew K.S.Y., Mccleary R. The spring peak in suicides: A cross-national analysis. Social Science and Medicine. 1995; 40 (2): 223-30.
29. Christodoulou C., Douzenis A., Papadopoulos F.C. et al. Suicide and seasonality. Acta Psychiatr Scand. 2012; 125 (2): 127-46.
30. Woo J.M., Okusaga O., Postolache T.T. Seasonality of suicidal behavior. Int. J. Environ Res Public Health. 2012; 9 (2): 531-47.
31. Benard V., Geoffroy P.A., Bellivier F. Seasons, circadian rhythms, sleep and suicidal behaviors vulnerability. Encephale. 2015; 41 (4 Suppl 1): 29-37.
32. Matsubayashi T., Ueda M., Yoshikawa K. School and seasonality in youth suicide: evidence from Japan. Epidemiol. Community Health. 2016; 70 (11): 1122-7.
33. Fruehwald S., Frottier P., Matschnig T. et al. Do monthly or seasonal variations exist in suicides in a high-risk setting? Psychiatry Res. 2004; 121 (3): 263-9.
34. Gabennesch H. When promises fail: a theory temporal fluctuations in suicide. Social Forces. 1988; 67: 129-45.
35. Rocchi M.B.L., Perlini C. Is the time of suicide a random choice? A new statistical approach. Crisis. 2002; 23 (4): 161-6.
36. Kim K., Lesage A., Seguin M. et al. Seasonal differences in psy-chopathology of male suicide completers. Compr. Psychiatry. 2004; 45: 333-9.
37. Brewerton T., Berrettini W., Nurnberger J., Linnoila M. Analysis of seasonal fluctuations of CSF monoamine metabolites and neu-ropeptides in normal controls: findings with 5HIAA and HVA. Psychiatry Res. 1988; 23: 257-65.
38. Sarrias M., Artigas F., Martinez E., Gelpi E. Seasonal changes of plasma serotonin and related parameters: correlation with environmental measures. Biol. Psychiatry. 1989; 26: 695-706.
39. Cooper J.R., Bloom F.E., Roth R.H. The Biochemical Basis of Neuropharmacology. NY., Oxford: Oxford University Press, 1996. 520 p.
40. Wasserman, D. Depression. The Facts. NY: Oxford University Press, 2006. 334 p.
41. White R.A., Azrael D., Papadopoulos F.C. et al. Does suicide have a stronger association with seasonality than sunlight? BMJ Open. 2015; 5 (6) :e007403.
42. Tietjen G.H., Kripke D.F. Suicides in California (1968-1977): absence of seasonality in Los Angeles and Sacramento counties. Psychiatry Res. 1994; 53 (2): 161-72.
43. Makris G.D., Reutfors J., Osby U. et al. Suicide seasonality and antidepressants: a register-based study in Sweden. Acta Psychi-atr. Scand. 2013; 127 (2): 117-25.
44. Hiltunen L., Haukka J., Ruuhela R. et al. Local daily temperatures, thermal seasons, and suicide rates in Finland from 1974 to 2010. Environ Health Prev. Med. 2014; 19 (4): 286-94.
45. Holopainen J., Helama S., Partonen T. Does diurnal temperature range influence seasonal suicide mortality? Assessment of daily data of the Helsinki metropolitan area from 1973 to 2010. Int. J. Biometeorol. 2014; 58 (6): 1039-45.
46. Lin H.C., Chen C.S., Xirasagar S., Lee H.C. Seasonality and climatic associations with violent and nonviolent suicide: a population-based study. Neuropsychobiology. 2008; 57 (1-2): 32-7.
47. Берковиц Л. Агрессия: причины, последствия и контроль. СПб.: Прайм-Еврознак, 2002. 512 с.
48. Tsai, J.-F., Cho, W. Temperature change dominates the suicidal seasonality in Taiwan: a time-series analysis. J. Affect. Disord. 2012; 136: 412-8.
49. Moqaddasi A.M., Ahmadi L.A., Moosazadeh M. et al. Seasonal pattern in suicide in Iran. Iran J. Psychiatry Behav. Sci. 2015; 9 (3): e842.
50. Yip P.S., Yang K.C. A comparison of seasonal variation between suicide deaths and attempts in Hong Kong SAR. J. Affect. Dis-ord. 2004; 81 (3): 251-7.
51. Silveira M.L., Wexler L., Chamberlain J. et al. Seasonality of suicide behavior in Northwest Alaska: 1990-2009. Public Health. 2016; 137: 35-43.
52. Coimbra D.G., Pereira E Silva A.C., de Sousa-Rodrigues C.F. et al. Do suicide attempts occur more frequently in the spring too? A systematic review and rhythmic analysis. J. Affect. Disord. 2016; 196: 125-37.
53. Hiltunen L., Ruuhela R., Ostamo A. et al. Atmospheric pressure and suicide attempts in Helsinki, Finland. Int. J. Biometeorol. 2012; 56 (6): 1045-53.
54. Kordic M., Babic D., Petrov B. et al. The meteorological factors associated with suicide. Coll. Antropol. 2010; 34 (Suppl 1): 151-5.
55. Deisenhammer E.A. Weather and suicide: the present state of knowledge on the association of meteorological factors with suicidal behavior. ActaPsychiatr. Scand. 2003; 108 (6): 402-9.
56. Казначеев В.П. Современные аспекты адаптации. Новосибирск: Наука, 1980.
57. Розанов В.А., Таран А.В. Характеристика суицидального поведения в связи с факторами окружающей среды (мониторинг суицидальных попыток в Одессе). Stress and Behavior (Proc. 7th Intern. Conf. On Biological Psychiatry, Moscow, 26-28 Feb 2003). P. 97-98.
58. Massing W., Angermeyer M.C. The monthly and weekly distribution of suicide. Soc. Sci. Med. 1985; 21: 433-41.
59. Noble R.E. Temporal fluctuations in suicide calls to a crisis intervention service. Suicide Life-Threat Behav. 1996; 26: 415-23.
60. Kerkhof Ad J.F.M. Attempted suicide: patterns and trends. In: Suicide and attempted suicide / Ed. K. Hawton & K. Van Heeringen. Chichester, NY.: Wiley, 2000. Р. 49-64.
61. Altamura C.A., van Castel A., Pioli R. et al. Seasonal and circa-dian rhythms in suicide in Cagliari, Italy. J. Affect. Disord. 1999; 53: 77-85.
62. Law C.K., De Leo D. Seasonal differences in the day-of-the-week pattern of suicide in Queensland, Australia. Int. J. Environ Res. Public Health. 2013; 10 (7): 2825-33.
63. Jessen G., Jensen B. Postponed suicide death? Suicide around birthdays and major public holidays. Suicide Life Threat Behav. 1999; 29: 272-83.
64. Jessen G., Jensen B.F., Arensman E. et al. Attempted suicide and major public holidays in Europe: findings from the WHO/EURO Multicentre Study on Parasuicide. Acta Psychiatr Scand. 1999; 99 (6): 412-18.
65. Barker E., O'Gorman J., De Leo D. Suicide around public holidays. Australasian Psychiatry. 2014; 22 (2): 122-6.
66. Sohn K. Suicides around Major Public Holidays in South Korea. Suicide Life Threat Behav. 2017; 47 (2): 217-27.
67. Ploderl M., Fartacek C., Kunrath S., et al. Nothing like Christmas - suicides during Christmas and other holidays in Austria. Eur. J. Public Health. 2015; 25 (3): 410-3.
68. Phillips D.P., Liu J. The frequency of suicides around major public holidays: some surprising findings. Suicide Life Threat Behav. 1980; 10 (1): 41-50.
69. Ho T.P., Chao A., Yip P. Seasonal variation in suicides re-examined: no sex difference in Hong Kong and Taiwan. Acta Psychiatr Scand. 1997; 95 (1): 26-31.
43. Makris G.D., Reutfors J., Ösby U. et al. Suicide seasonality and antidepressants: a register-based study in Sweden. Acta Psychiatr. Scand. 2013; 127 (2): 117-25.
44. Hiltunen L., Haukka J., Ruuhela R. et al. Local daily temperatures, thermal seasons, and suicide rates in Finland from 1974 to 2010. Environ Health Prev. Med. 2014; 19 (4): 286-94.
45. Holopainen J., Helama S., Partonen T. Does diurnal temperature range influence seasonal suicide mortality? Assessment of daily data of the Helsinki metropolitan area from 1973 to 2010. Int. J. Biometeorol. 2014; 58 (6): 1039-45.
46. Lin H.C., Chen C.S., Xirasagar S., Lee H.C. Seasonality and climatic associations with violent and nonviolent suicide: a population-based study. Neuropsychobiology. 2008; 57 (1-2): 32-7.
47. Berkovic L. Agressiya: prichiny, posledstviya i kontrol'. SPb.: Prajm-Evroznak, 2002. 512 s. (In Russ)
48. Tsai, J.-F., Cho, W. Temperature change dominates the suicidal seasonality in Taiwan: a time-series analysis. J. Affect. Disord. 2012; 136: 412-8.
49. Moqaddasi A.M., Ahmadi L.A., Moosazadeh M. et al. Seasonal pattern in suicide in Iran. Iran J. Psychiatry Behav. Sci. 2015; 9 (3): e842.
50. Yip P.S., Yang K.C. A comparison of seasonal variation between suicide deaths and attempts in Hong Kong SAR. J. Affect. Disord. 2004; 81 (3): 251-7.
51. Silveira M.L., Wexler L., Chamberlain J. et al. Seasonality of suicide behavior in Northwest Alaska: 1990-2009. Public Health. 2016; 137: 35-43.
52. Coimbra D.G., Pereira E Silva A.C., de Sousa-Rodrigues C.F. et al. Do suicide attempts occur more frequently in the spring too? A systematic review and rhythmic analysis. J. Affect. Disord. 2016; 196: 125-37.
53. Hiltunen L., Ruuhela R., Ostamo A. et al. Atmospheric pressure and suicide attempts in Helsinki, Finland. Int. J. Biometeorol. 2012; 56 (6): 1045-53.
54. Kordic M., Babic D., Petrov B. et al. The meteorological factors associated with suicide. Coll. Antropol. 2010; 34 (Suppl 1): 1515.
55. Deisenhammer E.A. Weather and suicide: the present state of knowledge on the association of meteorological factors with suicidal behavior. Acta Psychiatr. Scand. 2003; 108 (6): 402-9.
56. Kaznacheev V.P. Sovremennye aspekty adaptacii. Novosibirsk: Nauka, 1980. (In Russ)
57. Rozanov V.A., Taran A.V. Harakteristika suicidal'nogo povedeniya v svyazi s faktorami okruzhayushchej sredy (monitoring suicidal'nyh popytok v Odesse). Stress and Behavior (Proc. 7th Intern. Conf. On Biological Psychiatry, Moscow, 26-28 Feb 2003). P. 97-98. (In Russ)
58. Massing W., Angermeyer M.C. The monthly and weekly distribution of suicide. Soc. Sci. Med. 1985; 21: 433-41.
59. Noble R.E. Temporal fluctuations in suicide calls to a crisis intervention service. Suicide Life-Threat Behav. 1996; 26: 415-23.
60. Kerkhof Ad J.F.M. Attempted suicide: patterns and trends. In: Suicide and attempted suicide / Ed. K. Hawton & K. Van Heeringen. Chichester, NY.: Wiley, 2000. P. 49-64.
61. Altamura C.A., van Castel A., Pioli R. et al. Seasonal and circa-dian rhythms in suicide in Cagliari, Italy. J. Affect. Disord. 1999; 53: 77-85.
62. Law C.K., De Leo D. Seasonal differences in the day-of-the-week pattern of suicide in Queensland, Australia. Int. J. Environ Res. Public Health. 2013; 10 (7): 2825-33.
63. Jessen G., Jensen B. Postponed suicide death? Suicide around birthdays and major public holidays. Suicide Life Threat Behav. 1999; 29: 272-83.
64. Jessen G., Jensen B.F., Arensman E. et al. Attempted suicide and major public holidays in Europe: findings from the WHO/EURO Multicentre Study on Parasuicide. Acta Psychiatr Scand. 1999; 99 (6): 412-18.
65. Barker E., O'Gorman J., De Leo D. Suicide around public holidays. Australasian Psychiatry. 2014; 22 (2): 122-6.
66. Sohn K. Suicides around Major Public Holidays in South Korea. Suicide Life Threat Behav. 2017; 47 (2): 217-27.
67. Plöderl M., Fartacek C., Kunrath S., et al. Nothing like Christmas - suicides during Christmas and other holidays in Austria. Eur. J. Public Health. 2015; 25 (3): 410-3.
68. Phillips D.P., Liu J. The frequency of suicides around major public holidays: some surprising findings. Suicide Life Threat Behav. 1980; 10 (1): 41-50.
69. Ho T.P., Chao A., Yip P. Seasonal variation in suicides re-examined: no sex difference in Hong Kong and Taiwan. Acta Psychiatr Scand. 1997; 95 (1): 26-31.
70. Jones P.K., Jones S.L. Lunar association with suicide. Suicide Life Threat Behav. 1977; 7: 31-9.
71. Yvonneau M. Views from Dordogne, and the moon, on suicide. Encephale. 1996; 22: 52-7.
72. Mills C.A. Earthquake and suicide timing in relation to in Lunar-solar gravitational forces. Scientia. 1968; 103: 215-26.
73. Zimecki M. The lunar cycle: effects on human and animal behavior and physiology. Postepy Hig Med Dosw (Online). 2006; 60: 1-7.
74. Martin S.J., Kelly I.W., Saklofske D.H. Suicide and lunar cycles: a critical review over 28 years. Psychol Rep. 1992; 71 (3 Pt 1): 787-95.
75. Biermann T., Estel D., Sperling W. et al. Influence of lunar phases on suicide: the end of a myth? A population-based study. Chronobiol. Int. 2005; 22 (6): 1137-43.
76. Темурьянц Н.А., Владимирский Б.М., Тишкин О.Г. Сверхнизкочастотные электромагнитные сигналы в биологическом мире. К.: Наукова Думка, 1992. 188 с.
77. Сидорин А. Я. Предвестники землетрясений. М.: Наука, 1992. 191 с.
78. Chrzanowski P., Young J.M., Greene G. et al. Infrasonic waves in the atmosphere associated with geomagnetic disturbances. J. of the Acoustical Society of America. 1960; 32 (11): 1504.
79. Негода А.А., Сорока С.А. Акустический канал космического влияния на биосферу Земли. Космхчна наука i технологiя. 2001; 7 (5/6): 85-93.
80. Bedard A.J.Jr. Naturally occurring sources of infrasound. J. of the Acoustical Society of America. 1999; 105 (2): 1103.
81. Lal M., Nair K. Geomagnetic storm and substorm induced infrasonic waves over the equatorial troposphere. In: Meeting abstract of 34th COSPAR Scientific Assembly (The Second World Space Congress, held 10-19 October, 2002). Houston, TX, USA, 2002. Access: http://adsabs.harvard.edu/abs/2002cosp.meetE.270L
82. Guzas D. Virsilas R. Infrasound hazards for the environment and the ways of protection. Ultrasound. 2009; 64 (3): 34-7.
83. Степанюк И.А. Электромагнитные поля при аэро- и гидрофизических процессах. СПб: Изд. РГГМУ, 2002. 214 с.
84. Кириллов А.К. Кириллова Н.Г. Ионосфера и вариации атмосферного давления в приземном слое. Геополитика и геоэко-динамикарегионов. 2007; 3 (1): 36-41.
85. Белишева Н.К., Калашникова И.В., Чеботарёва Е.Н. и др. Связь роста микрофлоры с внеземными агентами. Космос и биосфера: VII междунар. конф., 1-6 окт. 2007 г.: тезисы докл. К., 2007. С. 76-7.
86. Pobachenko S.V., Vladimirskiy B.M., Grigoriev P.E. Do the processes in near-earth space influence weather and climate", Proc. SPIE 10035 (22nd International Symposium Atmospheric and Ocean Optics: Atmospheric Physics, 1003575, November 29, 2016).
87. Вальчук Т.Е. Кононова Н.К., Чернавская М.М. Экстремальные ливни в России в сопоставлении с солнечной активностью и геомагнитной возмущенностью. Межд. конф. ГАО РАН, 7-11 июля, 2003 г.: труды. Пулково, 2003. С. 47-53.
88. Dull B., Dull T. Medizinsche-meteorologische Statistik. Berlin, 1937. 265 S.
89. Ganjavi O., Schell B., Cachon J.C., Porporino F. Geophysical variables and behavior: XXIX. Impact of atmospheric conditions on occurrences of individual violence among Canadian penitentiary populations. Percept Mot. Skills. 1985; 61 (1): 259-75.
90. Otsu A., Chinami M., Morgenthale S. et al. Correlations for number of sunspots, unemployment rate, and suicide mortality in Japan. Percept Mot Skills. 2006; 102 (2): 603-8.
91. Tada H., Nishimura T., Nakatani E. et al. Association of geomagnetic disturbances and suicides in Japan, 1999-2010. Environ Health Prev. Med. 2014; 19 (1): 64-71.
92. Розанов В.А., Григор'ев П.С., Вайсерман О.М., Владимирсь-кий Б.М. Зв'язок сущидально! поведшки з гелiогеофiзичними факторами. Фiзiологiчний журнал. 2010; 56 (3): 49-56.
93. Григорьев П.Е., Розанов В.А. Любарский А.В., Вайсерман А.М. Связь суицидального поведения с гелиогеофизическими факторами. Архiв психiатрii. 2005; 4 (43): 20-5.
94. Tiinyi I., Tesarova O. Suicide and geomagnetic activity. Soud Lek. 1991; 36 (1-2): 1-11.
95. Kmetty Z., Tomasovszky A., Bozsonyi K. Moon/sun - suicide. Rev Environ Health. 2018. May 9. pii: /j/reveh.ahead-of-print/reveh-2017-0039/reveh-2017-0039.xml
96. Stoupel E.G., Petrauskiene J., Kalediene R. et al. Space weather and human deaths distribution: 25 years' observation (Lithuania, 1989-2013). J. Basic Clin. Physiol. Pharmacol. 2015; 26 (5): 433-41.
70. Jones P.K., Jones S.L. Lunar association with suicide. Suicide Life Threat Behav. 1977; 7: 31-9.
71. Yvonneau M. Views from Dordogne, and the moon, on suicide. Encephale. 1996; 22: 52-7.
72. Mills C.A. Earthquake and suicide timing in relation to in Lunar-solar gravitational forces. Scientia. 1968; 103: 215-26.
73. Zimecki M. The lunar cycle: effects on human and animal behavior and physiology. Postepy Hig Med Dosw (Online). 2006; 60: 1-7.
74. Martin S.J., Kelly I.W., Saklofske D.H. Suicide and lunar cycles: a critical review over 28 years. Psychol Rep. 1992; 71 (3 Pt 1): 787-95.
75. Biermann T., Estel D., Sperling W. et al. Influence of lunar phases on suicide: the end of a myth? A population-based study. Chronobiol. Int. 2005; 22 (6): 1137-43.
76. Temur'yanc N.A., Vladimirskij B.M., Tishkin O.G. Sverhnizkochastotnye ehlektromagnitnye signaly v biologicheskom mire. K.: Naukova Dumka, 1992. 188 s. (In Russ)
77. Sidorin A. YA. Predvestniki zemletryasenij. M.: Nauka, 1992. 191 s. (In Russ)
78. Chrzanowski P., Young J.M., Greene G. et al. Infrasonic waves in the atmosphere associated with geomagnetic disturbances. J. of the Acoustical Society of America. 1960; 32 (11): 1504.
79. Negoda A.A., Soroka S.A. Akusticheskij kanal kosmicheskogo vliyaniya na biosferu Zemli. Kosmichna nauka i tekhnologiya. 2001; 7 (5/6): 85-93. (In Russ)
80. Bedard A.J.Jr. Naturally occurring sources of infrasound. J. of the Acoustical Society of America. 1999; 105 (2): 1103.
81. Lal M., Nair K. Geomagnetic storm and substorm induced infrasonic waves over the equatorial troposphere. In: Meeting abstract of 34th COSPAR Scientific Assembly (The Second World Space Congress, held 10-19 October, 2002). Houston, TX, USA, 2002. Access: http://adsabs.harvard.edu/abs/2002cosp.meetE.270L
82. Guzas D. Virsilas R. Infrasound hazards for the environment and the ways of protection. Ultrasound. 2009; 64 (3): 34-7.
83. Stepanyuk I.A. Elektromagnitnye polya pri aehro- i gidrofizi-cheskih processah. SPb: Izd. RGGMU, 2002. 214 s. (In Russ)
84. Kirillov A.K. Kirillova N.G. Ionosfera i variacii atmosfernogo davleniya v prizemnom sloe. Geopolitika i geoehkodinamika re-gionov. 2007; 3 (1): 36-41. (In Russ)
85. Belisheva N.K., Kalashnikova I.V., CHebota-ryova E.N. i dr. Svyaz' rosta mikroflory s vnezemnymi agentami. Kosmos i biosfera: VII mezhdunar. konf., 1-6 okt. 2007 g.: tezisy dokl. K., 2007. S. 76-7. (In Russ)
86. Pobachenko S.V., Vladimirskiy B.M., Grigoriev P.E. Do the processes in near-earth space influence weather and climate", Proc. SPIE 10035 (22nd International Symposium Atmospheric and Ocean Optics: Atmospheric Physics, 1003575, November 29, 2016).
87. Val'chuk T.E. Kononova N.K., CHernavskaya M.M. EHkstremal'nye livni v Rossii v sopostavlenii s solnechnoj aktivnost'yu i geomagnitnoj vozmushchennost'yu. Mezhd. konf. GAO RAN, 7-11 iyulya, 2003 g.: trudy. Pulkovo, 2003. S. 47-53. (In Russ)
88. Düll B., Düll T. Medizinsche-meteorologische Statistik. Berlin, 1937. 265 S.
89. Ganjavi O., Schell B., Cachon J.C., Porporino F. Geophysical variables and behavior: XXIX. Impact of atmospheric conditions on occurrences of individual violence among Canadian penitentiary populations. Percept Mot. Skills. 1985; 61 (1): 259-75.
90. Otsu A., Chinami M., Morgenthale S. et al. Correlations for number of sunspots, unemployment rate, and suicide mortality in Japan. Percept Mot Skills. 2006; 102 (2): 603-8.
91. Tada H., Nishimura T., Nakatani E. et al. Association of geomagnetic disturbances and suicides in Japan, 1999-2010. Environ Health Prev. Med. 2014; 19 (1): 64-71.
92. Rozanov V.A., Grigor'ev P.e., Vajserman O.M., Vladimirs'kij B.M. Zv'yazok suicidal'noi povedinki z geliogeofizichnimi faktorami. Fiziologichnij zhurnal. 2010; 56 (3): 49-56. (In Russ)
93. Grigor'ev P.E., Rozanov V.A. Lyubarskij A.V., Vajserman A.M. Svyaz' suicidal'nogo povedeniya s geliogeofizicheskimi faktorami. Arhiv psihiatrii. 2005; 4 (43): 20-5. (In Russ)
94. Tünyi I., Tesarova O. Suicide and geomagnetic activity. Soud Lek. 1991; 36 (1-2): 1-11.
95. Kmetty Z., Tomasovszky Ä., Bozsonyi K. Moon/sun - suicide. Rev Environ Health. 2018. May 9. pii: /j/reveh.ahead-of-print/reveh-2017-0039/reveh-2017-0039.xml
96. Stoupel E.G., Petrauskiene J., Kalediene R. et al. Space weather and human deaths distribution: 25 years' observation (Lithuania, 1989-2013). J. Basic Clin. Physiol. Pharmacol. 2015; 26 (5): 433-41.
97. Касаткина Е.А., Шумилов О.И., Новикова Т.Б., Храмов А.В. Особенности динамики и цикличности смертности от самоубийств и гелиогеофизические и антропогенные факторы на кольском севере. Экология человека. 2014; 2: 45-50.
98. Серпов В.Ю., Степанова А.С., Храмов А.В., Черниченко И.И. Особенности динамики суицидов под влиянием кос-мофизических факторов. Экология человека. 2006; 6: 9-11.
99. Опенко Т.Г., Чухрова М.Г. Самоубийство как многофакторное явление: системный анализ на примере популяции Новосибирска. Суицидология. 2011; 2: 32-8.
100. Grigoryev P., Rozanov V., Vaiserman A., Vladimirskiy B. Heliogeophysical factors as possible triggers of suicide terroristic acts. Health. 2009; 1 (4): 294-7.
101. Grigoryev P.E., Mikulecky M., Rozanov V.A., Vaiserman A.M., Vladimirskiy B.M. An ambient infrasound conditioned by geomagnetic and solar activity may provoke terroristic behaviour. Clovek na svem pozemskem a kosmickem prostredi, (Abstracty Referati, Upice, 18-20 kvetna 2010), 2010. Р. 20-3.
102. Ольшанский Д.В. Психология террориста // Психология террористов и серийных убийц. Мн.: Харвест, 2004. С. 70170.
103. Григорьев П.Е., Розанов В.А., Любарский А.В., Вайсерман А.М. Отдельные особенности гелиогеофизической обстановки в периоды гаметогенеза и эмбриогенеза суицидентов и лиц с психотическими психическими расстройствами. Таврический журнал психиатрии. 2006; 10 (4): 47-52.
104. Vaiserman A.M. Epigenetic Programming by Early-Life Stress: Evidence from Human Populations. Developmental Dynamics. 2015; 244 (3): 254-65.
105. Baliatsas C., van Kamp I., van Poll R., Yzermans J.Health effects from low-frequency noise and infrasound in the general population: Is it time to listen? A systematic review of observational studies. Sci. Total Environ. 2016; 557-558:163-9.
106. Biermann T., Stilianakis N., Bleich S. et al. The hypothesis of an impact of ozone on the occurrence of completed and attempted suicides. Med Hypotheses. 2009; 72 (3): 338-41.
107. Changsoo K., Sang H.J., Dae R.K. et al. Ambient particulate matter as a risk factor for suicide. Amer. J. Psychiatry. 2010. (AJP in Advance, doi:10.1176/appi.ajp.2010.09050706).
108. Szyszkowicz M., Willey J.B., Grafstein E. et al. Air pollution and emergency department visits for suicide attempts in Vancouver, Canada. Environ. Health Insights. 2010; 4: 79-86.
109. Медведев В.И., Алдашева А.А. Экологическое сознание. М: Логос, 2001. 376 с.
110. Stiehm E.R. The psychological fallout of Chernobyl. American J. of Diseases of Children. 1992; 146: 761-2.
111. Baum A., Fleming I. Implications of psychological research on stress and technological accidents. American Psychologist. 1993; 48 (6): 665-72.
112. Varnik A., Wasserman D., Dankowicz M., Eklund G. Marked decrease in suicide among men and women in the former USSR during perestroika. Acta Psychiatrica Scandinavica. 1998; 394 (Suppl): 13-9.
113. Розанов В.А. Самоубийства, психо-социальный стресс и потребление алкоголя в странах бывшего СССР. Суицидология. 2012; 4: 28-40.
114. Rahu M., Tekkel M., Veidebaum N. et al., The Estonian study of Chernobyl cleanup workers: II. Incidence of cancer and mortality. Radiat. Res. 1997; 147 (5): 653-7.
115. Rahu K., Rahu M., Tekkel M., Bromet E. Suicide risk among Chernobyl cleanup workers in Estonia still increased: an updated cohort study. Ann. Epidemiol. 2006; 16 (12): 917-9.
116. Rahu K., Auvinen A., Hakulinen T. et al (2013) Chernobyl cleanup workers from Estonia: follow-up for cancer incidence and mortality. J. Radiol. Prot. 2013; 33 (2): 395-411.
117. Kamarli Z., Abdulina A. Health conditions among workers who participated in the cleanup of the Chernobyl accident. World Health Stat. 1996; 49: 29-31.
118. Vanchieri C. Chernobyl "liquidators" show increased risk of suicide, not cancer. J. Natl. Cancer Inst. 1997; 89 (23): 1750-2.
119. Komleva N.S., Koshurnikova N.A., Nifatov A.P. et al. Mortality from external causes among personnel of Mayak's radiochemical plant. Sci. Total. Environ. 1994; 142 (1-2): 33-5.
120. Juel K. High mortality in the Thule cohort: an unhealthy worker effect. Int. J. Epidemiol. 1994; 23 (6): 1174-8.
121. 30 лет после Чернобыля: патогенетические механизмы формирования соматической патологии, опыт медицинского сопровождения участников ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции: монография / Под ред. проф. С.С. Алексанина. - СПб: Политехника-принт, 2016. 506 с.
97. Kasatkina E.A., SHumilov O.I., Novikova T.B., Hramov A.V. Osobennosti dinamiki i ciklichnosti smertnosti ot samoubij stv i geliogeofizicheskie i antropogennye faktory na kol'skom severe. Ekologiya cheloveka. 2014; 2: 45-50. (In Russ)
98. Serpov V.YU., Stepanova A.S., Hramov A.V., CHernichenko I.I. Osobennosti dinamiki suicidov pod vliyaniem kosmofizicheskih faktorov. Ekologiya cheloveka. 2006; 6: 911. (In Russ)
99. Openko T.G., Chukhrova M.G. Suicide as multifactorial phenomenon: system analysis by example of Novosobirsk population. Suicidology. 2011; 2: 32-8. (In Russ)
100. Grigoryev P., Rozanov V., Vaiserman A., Vladimirskiy B. Heliogeophysical factors as possible triggers of suicide terroristic acts. Health. 2009; 1 (4): 294-7.
101. Grigoryev P.E., Mikulecky M., Rozanov V.A., Vaiserman A.M., Vladimirskiy B.M. An ambient infrasound conditioned by geomagnetic and solar activity may provoke terroristic behaviour. Clovek na svem pozemskem a kosmickem prostredi, (Abstracty Referati, Upice, 18-20 kvetna 2010), 2010. P. 20-3.
102. Ol'shanskij D.V. Psihologiya terrorista // Psihologiya terroristov i serijnyh ubijc. Mn.: Harvest, 2004. S. 70-170. (In Russ)
103. Grigor'ev P.E., Rozanov V.A., Lyubarskij A.V., Vajserman A.M. Otdel'nye osobennosti geliogeofizicheskoj obstanovki v periody gametogeneza i ehmbriogeneza suicidentov i lic s psihoticheskimi psihicheskimi rasstrojstvami. Tavricheskij zhurnal psihiatrii. 2006; 10 (4): 47-52. (In Russ)
104. Vaiserman A.M. Epigenetic Programming by Early-Life Stress: Evidence from Human Populations. Developmental Dynamics. 2015; 244 (3): 254-65.
105. Baliatsas C., van Kamp I., van Poll R., Yzermans J.Health effects from low-frequency noise and infrasound in the general population: Is it time to listen? A systematic review of observational studies. Sci. Total Environ. 2016; 557-558:163-9.
106. Biermann T., Stilianakis N., Bleich S. et al. The hypothesis of an impact of ozone on the occurrence of completed and attempted suicides. Med Hypotheses. 2009; 72 (3): 338-41.
107. Changsoo K., Sang H.J., Dae R.K. et al. Ambient particulate matter as a risk factor for suicide. Amer. J. Psychiatry. 2010. (AJP in Advance, doi:10.1176/appi.ajp.2010.09050706).
108. Szyszkowicz M., Willey J.B., Grafstein E. et al. Air pollution and emergency department visits for suicide attempts in Vancouver, Canada. Environ. Health Insights. 2010; 4: 79-86.
109. Medvedev V.I., Aldasheva A.A. EHkologicheskoe soznanie. M: Logos, 2001. 376 s. (In Russ)
110. Stiehm E.R. The psychological fallout of Chernobyl. American J. of Diseases of Children. 1992; 146: 761-2.
111. Baum A., Fleming I. Implications of psychological research on stress and technological accidents. American Psychologist. 1993; 48 (6): 665-72.
112. Värnik A., Wasserman D., Dankowicz M., Eklund G. Marked decrease in suicide among men and women in the former USSR during perestroika. Acta Psychiatrica Scandinavica. 1998; 394 (Suppl): 13-9.
113. Rozanov V.A. Suicides, psycho-social stress and alcohol consumption in the countries of the former USSR. Suicidology. 2012; 4: 28-40. (In Russ)
114. Rahu M., Tekkel M., Veidebaum N. et al., The Estonian study of Chernobyl cleanup workers: II. Incidence of cancer and mortality. Radiat. Res. 1997; 147 (5): 653-7.
115. Rahu K., Rahu M., Tekkel M., Bromet E. Suicide risk among Chernobyl cleanup workers in Estonia still increased: an updated cohort study. Ann. Epidemiol. 2006; 16 (12): 917-9.
116. Rahu K., Auvinen A., Hakulinen T. et al (2013) Chernobyl cleanup workers from Estonia: follow-up for cancer incidence and mortality. J. Radiol. Prot. 2013; 33 (2): 395-411.
117. Kamarli Z., Abdulina A. Health conditions among workers who participated in the cleanup of the Chernobyl accident. World Health Stat. 1996; 49: 29-31.
118. Vanchieri C. Chernobyl "liquidators" show increased risk of suicide, not cancer. J. Natl. Cancer Inst. 1997; 89 (23): 1750-2.
119. Komleva N.S., Koshurnikova N.A., Nifatov A.P. et al. Mortality from external causes among personnel of Mayak's radiochemical plant. Sci. Total. Environ. 1994; 142 (1-2): 33-5.
120. Juel K. High mortality in the Thule cohort: an unhealthy worker effect. Int. J. Epidemiol. 1994; 23 (6): 1174-8.
121. 30 let posle CHernobylya: patogeneticheskie mekhanizmy formirovaniya somaticheskoj patologii, opyt medicinskogo soprovozhdeniya uchastnikov likvidacii posledstvij avarii na CHernobyl'skoj atomnoj ehlektrostancii: monografiya / Pod red. prof. S.S. Aleksanina. - SPb: Politekhnika-print, 2016. 506 s. (In Russ)
122. Wijngaarden E. van, Savitz D.A., Kleckner R.C. et al. Exposure to electromagnetic fields and suicide among electric utility workers a nested case-control study. West J. Med. 2000; 173 (2): 94-100.
123. Baris D., Armstrong B.G., Deadman J., Theriault G. A case cohort study of suicide in relation to exposure to electric and magnetic fields among electrical utility workers. Occup. Environ Med.. 1996; 53 (1): 17-24.
124. Beale I.L. Pearce N.E., Conroy D.M. et al. Psychological Effects of Chronic Exposure to 50 Hz Magnetic Fields in Humans Living Near Extra-High-Voltage Transmission Lines. Bioelec-tromagnetics. 1997; 18: 584-94.
125. Барабой В.А., Сутковой Д.А. Окислительно - антиокси-дантный гомеостаз в норме и патологии. Киев: Чернобыль-интеринформ. 1997; 1; 202.
126. Wasserman D. A stress-vulnerability model and the development of the suicidal process. In D.Wasserman (ed.) Suicide. An Unnecessary Death, 2001, London: Martin Duniz. Р. 13-27.
122. Wijngaarden E. van, Savitz D.A., Kleckner R.C. et al. Exposure to electromagnetic fields and suicide among electric utility workers a nested case-control study. West J. Med. 2000; 173 (2): 94-100.
123. Baris D., Armstrong B.G., Deadman J., Theriault G. A case cohort study of suicide in relation to exposure to electric and magnetic fields among electrical utility workers. Occup. Environ Med.. 1996; 53 (1): 17-24.
124. Beale I.L. Pearce N.E., Conroy D.M. et al. Psychological Effects of Chronic Exposure to 50 Hz Magnetic Fields in Humans Living Near Extra-High-Voltage Transmission Lines. Bioelec-tromagnetics. 1997; 18: 584-94.
125. Baraboj V.A., Sutkovoj D.A. Okislitel'no-antioksidantnyj go-meostaz v norme i patologii. Kiev: CHernobyl'interinform. 1997; 1; 202. (In Russ)
126. Wasserman D. A stress-vulnerability model and the development of the suicidal process. In D.Wasserman (ed.) Suicide. An Unnecessary Death, 2001, London: Martin Duniz. P. 13-27.
ENVIRONMENTAL FACTORS AND SUICIDE BEHAVIOR IN HUMAN BEING
V.A. Rozanov1, P.E. Grigoriev2,3
1Saint-Petersburg State University, Saint-Petersburg, Russia, v.rozanov@spbu.ru 2V.I. Vernadsky Crimean Federal University, Symferopol, Russia 3Tyumen State University, Tyumen, Russia
Abstract:
Suicide is influenced by various environmental factors. This is most clearly manifested in the repeatedly confirmed seasonality of suicidal behavior - the presence of a spring-summer and less pronounced autumn peaks. This phenomenon can be associated with both biological (thermoregulation, insolation, daylight hours), and social factors, which are also usually confined to natural seasonality. Variations of suicides are accompanied (and partly explained) by seasonal exacerbations of mental disorders, aggressive behaviors enhancement and psychological conditions associated with the change of seasons. The hypothesis that the seasonality of suicide will gradually diminish due to urbanization does not seem to be confirmed by many studies. The human beings, despite their power over nature, remain dependent on a variety of biological rhythms (circadian, infradian and ultradian) which is reflected, among other effects, in the frequency of suicides during each month, weekdays and across the day. The objective verification of various suicidal fluctuations is a difficult statistical task, and the use of different methods of analysis, sample differences and geographical variations lead to heterogeneous results. Besides, cyclic variations are impacted by aperiodic weather phenomena and various physical factors of the external environment, both natural (helio-geomagnetic disturbances, cosmic weather), and technogenic (artificial electromagnetic fields of various characteristics). It is quite probable that one of the provoking factors may be the infrasound associated with extreme weather patterns. Studies of the relationship between the frequency of suicide and the lunar cycle are controversial. A number of studies evaluating the impact of Chernobyl catastrophe and other radiation accidents have found an increase in the incidence of suicides due to the combined effect of radiation and psychological factors associated with the subjectively perceived danger of ionizing radiation. Other environmental pollutants including smog and degradation of the environment as a whole accompany elevated levels of suicide. A generalizing scheme of the pathogenesis of cyclic and aperiodic variations of suicide frequency under the influence of environmental factors is proposed. It posits stress-vulnerability as the central phenomenon, while various environmental factors act as additional stressors leading to exacerbations of chronic somatic diseases and psychiatric disorders.
Key words: suicide, suicidal attempt, seasonality, weather phenomena, meteoreological conditions, body thermoregulation, insolation, calendar events, helio-geophysical influences, radiation factor, electromagnetic fields, environmental pollutants, stress, stress vulnerability
Финансирование: Исследование не имело спонсорской поддержки. Конфликт интересов: Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Для цитирования: Розанов В.А., Григорьев П.Е. Экологические факторы и суицидальное поведение человека. Суицидология. 2018; 9 (2): 30-49.
For citation: Rozanov V.A., Grigoriev P.E. Environmental factors and suicide behavior in human being. Sui-
cidology. 2018; 9 (2): 30-49. (In Russ)
