CC BY
111
© А.Н. Порох, 2006
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЯ НЕМЕЦКИХ КОЛОНИСТОВ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII - НАЧАЛА XIX ВЕКА (На примере поселения Сарепты)
А.Н. Порох
Человечество за сравнительно небольшой период достигло грандиозных успехов в различных областях знания, благодаря чему появились уникальные достижения в науке и технике. Однако по-прежнему необоснованно мало уделяется внимания такой сложной и противоречивой проблеме, как взаимодействие человека с окружающей природной средой и его последствия.
Возможно, это связано с недостаточной зрелостью современного общества, которое многие глобальные проблемы воспринимает как нечто абстрактное и несущественное. Однако в связи с наступлением информационной эпохи, способствующей интеграционным процессам, нивелировке пространства и времени, сжатию мира, стираются географические границы и объединяются люди всех континентов, а их проблемы, приобретая глобальное измерение, становятся первоочередными.
Возможно, что при решении экологических вопросов приходит понимание их комплексного характера, чаще всего имеющих трансграничное измерение, для успешного решения которых требуется консолидация сил всех стран и ученых всего мира.
Но в любом случае, эта проблема относится к числу приоритетных, так как с ее решением связано будущее всего человечества.
Одним из аспектов взаимодействия человека с окружающей средой является противоречивый характер развития экономики и экологии, следствием которого являются процессы деградации природных экосистем, с одной стороны, и сдерживание развития экономики - с другой.
Предложенная в 1992 г. «Концепция устойчивого развития», к сожалению, не была ориентирована на коэволюцию экономики и
экологии, поэтому не смогла обеспечить человечеству приемлемый путь решения экологических проблем. Сегодня становится очевидной необходимость экологизации экономики - сложного, длительного процесса, предполагающего формирование нового мировоззрения, новых норм поведения людей, переоценку существующих приоритетов, без чего невозможно обеспечить переход к новой модели цивилизации. Человечество наконец-то должно осознать, что прогресс, сопровождающийся разрушением окружающей среды, в конечном итоге обернется серьезным кризисом, способным привести к уничтожению цивилизации. Поэтому любой успех в развитии экономики должен соотноситься с состоянием окружающей среды, и лишь гармоничное развитие этих важнейших условий существования человечества может расцениваться как истинный шаг к прогрессу.
В этой связи возникает очень сложная задача: в короткие сроки, отпущенные человечеству, найти приемлемую модель гармоничного развития с природой. Одним из путей решения столь важной проблемы является изучение традиций успешного природопользования различных народов, хозяйственная деятельность которых изначально была экологичной. Благодаря этому им удавалось достичь высокого уровня духовного и экономического развития на фоне сохранившейся природной среды. Нельзя не согласиться с мнением А.Т. Горяева «о необходимости коррекции наших взглядов на место национальных традиций в поступи движения общества, преодоления стереотипных суждений об изначальной консервативности характера традиционных реформ»1.
Примером такой модели может служить природопользование немецких колонистов Сареп-
ты, оказавшихся в период правления Екатерины
II в суровых климатических условиях Нижнего Поволжья и, тем не менее, сумевших организовать свою экономику таким образом, что позволило им достигнуть высоких экономических показателей и при этом не нарушить экологического равновесия в регионе. Немцы, поселившиеся на р. Сарпа, были прекрасными мастерами, обладавшими навыками разнообразных ремесел. В результате из небольшого поселения им удалось создать довольно крупный промышленный центр. Отсюда впоследствии распространились ткацкое и табачное производства, впервые в Поволжье были созданы свечной и мыльный заводы, а горчица, производимая в Сарепте, была известна всей стране. Сарепта имела особый статус не только как культурный и религиозный, но и как высокоразвитый экономический центр.
Истории российских немцев посвящено достаточно много работ, в которых подробно изложена процедура приглашения колонистов 2, проанализированы законодательные акты, регулирующие правовую сторону поселенцев, описаны их традиции и обычаи 3, рассмотрена миссионерская деятельность 4.
Обобщающие работы с обширной библиографией и текстами документов различного характера, а также описанием особенностей становления хозяйства колонистов 5, их социально-экономического развития 6 появились только в конце XX - начале XXI века.
Духовная жизнь сарептян анализируется в монографии Н.Э. Вашкау 7, в которой рассматривается структура школьного образования и ее место в системе духовных ценностей. Особенности быта, традиций и их культуры, характеристика конфессиональной принадлежности изложены в работе М.А. Рыб-ловой и В.В. Когитина 8.
Однако работ по изучению модели природопользования немецких колонистов Нижнего Поволжья в отечественной историографии недостаточно.
Опубликовано исследование О.А. Аверьянова «Особенности природопользования колонистов Сарепты (XVШ-XIX вв.)»9, в котором автор утверждает:
«Сарептяне создали искусственное местообитание, при этом превалировала переделка природного ландшафта, а не приспособление к нему»10.
Если исследователь исходит из того, что особенности природопользования колонистов Сарепты заключаются «в переделке природного ландшафта, а не приспособлении к нему», то абсолютно нелогичным кажется вывод, предложенный автором в конце статьи: «Похоже, са-рептяне реализовали ценности культурно-экологической парадигмы, о создании которой так много пишут в последнее время»11.
Следует напомнить, что ценности культурно-экологической парадигмы связаны, прежде всего, с формированием экологического сознания и экологической культуры, способной направить деятельность человека на гармонизацию с природой, обеспечить сбалансированное развитие экономики и экологии, а также безопасность общества. Реализация данной задачи на современном этапе развития предполагает движение к качественно новому состоянию общества, способному поддержать устойчивое развитие. Усилия по реализации этой концепции переведены в ранг государственной и межгосударственной политики.
«Экологическая политика призвана быть искусством возможного, то есть осуществлять оптимальное соотношение между различными интересами... может касаться разнообразных сторон человеческой деятельности, может быть направлена на сохранение той или иной экосистемы или биосферы в целом... Национальная экологическая политика, не связанная с глобальной экологической политикой, обречена в конечном итоге на неудачу. Все страны призваны прилагать усилия для предотвращения разрушения природной среды»12.
Напротив, «переделка природного ландшафта», о которой упоминает О.А. Аверьянов, далеко не соответствует культурно-экологической парадигме хотя бы потому, что с этим связано угнетение природных экосистем, а значит их деградация.
«Ландшафт - это общий вид местности, в пределах которого горные породы, рельеф, климат, воды, почвы, растительность и животный мир образуют взаимосвязанное и взаимообусловленное единство»13.
Поэтому следствием переделки ландшафта неизбежно становится нарушение его единства, и такой ландшафт обрекается на разрушение.
9 7
Длительное время усилия людей были направлены на переустройство окружающего мира с целью удовлетворения потребностей человека. Преследуя только прагматические цели при использовании и переделке природы, человечество стремительно стало приближаться к глобальному экологическому кризису, пути выхода из которого и обеспечение безопасности являются приоритетной задачей нашего времени. Такой подход к природе оказался губительным не только для природы, но и для человека, «ибо сбрасывает со счета духовно-нравственные основания человеческого отношения к природе, равнодушно отодвигает и цинично попирает ценностно-смысловые пласты этого отношения, питающие то глубинное чувство к природе, без которого нет человека»14.
Скорее, следует обратить внимание на экологическую целесообразность экономики сарептян и их экологическую мудрость, которую они проявили при обустройстве своей колонии, приспосабливаясь к условиям климатических особенностей Нижнего Поволжья. Обоснованию этого предположения и посвящается данное исследование.
Во второй половине XVШ в. Российская империя проводила активную колониальную политику в освоении юго-восточных и южных территорий. В частности, 4 декабря 1762 г. был подписан Манифест, позволяющий иностранным гражданам заселять районы Нижнего Поволжья. Однако этот документ носил декларативный характер, поэтому позднее, 22 июля
1763 г. Екатерина издает новый Манифест, определяющий юридическую основу колонизации земель в России. Переселенцы, создававшие колонии, получали свою «внутреннюю юрисдикцию и торговые льготы»: избавление от всех податей, налогов и всякого рода повинностей на 30 лет, свободную беспошлинную торговлю в течение 10 лет, самостоятельное управление посредством выборных судей, финансирование переезда, беспроцентные кредиты на 10 лет для обустройства на новом месте и пр.15
Одними из первых на призыв российского правительства откликнулись потомки Моравских братьев - гернгутеры (по названию местечка Гернгут в Саксонии) - члены религиозно-экономической ассоциации, составляющей один из видов протестантства. Для них колонизация земель не являлась самоцелью,
а более всего привлекала возможность миссионерской деятельности.
На основании поданного прошения герн-гутеров, Екатерина II Указом от 11 февраля
1764 г. разрешила братьям «свободно отправлять свою веру и принимать присягу по своим обычаям»16. Кроме того, государыней были утверждены «Правила для поселения в России братства Евангелического общества», состоящие из 11 параграфов, по которым разрешались «мещанские промыслы, торговля, всякое ремесло и художество, заводить фабрики и мануфактуры: варить пиво и курить вино для своего употребления; строить мельницы, пользоваться рыболовными водами и охотою на зверей и птиц, рубить лес и т. д.»17 Канцелярия опекунства иностранных прибавила еще один параграф о податях, пошлинах и акцизах.
На основании этого перечня прав и обязанностей в августе 1765 г. прибыли первые братья, которые «для изыскания земли под братское учреждение особливо желали, чтобы на оной были хорошие ключи, река, несколько лесу с пахотною землею и лугами, и в своих намерениях нарочито преуспели»18. После долгих колебаний решили основать колонию в том месте, где р. Сарпа впадает в Волгу. До заселения гернгутеров здесь была безлюдная бескрайняя полупустынная степь с землей, потрескавшейся от жгучих лучей солнца, с редкой, едва покрывавшей почву растительностью из ковыля и приземистой полыни.
За очень короткий срок они сумели адаптироваться к особенностям местного резко континентального климата, и уже в начале XIX в. «Сарепта, залитая зеленью и цветами, представляла своего рода оазис среди пустыни». Ближайшие окрестности вокруг колонии «с безотрадными, в летнее время до тла выжженными степями между Царицыным и Астраханью» составляли «разительный контраст чистенькой, уютной, свежей Сарепты»19.
Основные положения Указа относительно переселенцев выполнялись безукоризненно, поэтому С.Г. Гмелин, посетив селение колонистов в Сарепте, в своих дневниках оставит следующее воспоминание:
«Им дозволяется везде, где они поселятся, всеми пользоваться гражданскими правами, торговать, производить всякие рукоделия и ремесла, заводить по своему изволению
фабрики и мануфактуры, для собственной своей нужды и для проезжающих, варить пиво, гнать вино, всякие строить мельницы, в своих дачах ловить рыбу, охотой и правом лесов без всякого исключения равномерно, как и дровами, пользоваться свободно. Никому не дозволяется на их земле нигде строиться, ставить для продажи пиво, вина и водки, питейные дома, отправлять рукоделия, селиться или там жить, разве то сделано будет с собственного согласия»20.
Радуясь успешному ходу хозяйственных заведений, просвещенному трудолюбию и добрым нравам жителей Сарепты, Екатерина Великая даровала им многие права и преимущества, которыми другие колонии не пользовались и которые «означены в Высочайшей грамоте, подтвержденной как покойным Государем Павлом I, так и нынешним Императором»21.
Братья, согласно закону, получили полное самоуправление без всякого вмешательства со стороны чиновников. Они находились под покровительством избранного ими попечителя - астраханского губернатора. Канцелярия опекунства иностранных не имела власти над поселением братства 22.
Климатические и природные условия в этом регионе действительно были суровыми. По сведениям Г.С. Гмелина, «...на этой земле, и особенно вблизи Сарепты, имеются большие непригодные куски, или так называемые соляные источники, которые не только непригодны для земледелия, но из-за находящихся на них оврагов или буераков, которые за последние несколько лет очень увеличились весной при таянии снега и постоянно распространяются дальше, что со временем может быть опасно для данной местности»23.
П.С. Паллас при посещении Сарепты отметил неудовлетворительное состояние земель:
«Земля оных весьма солена, и почти ничего не производит, кроме изрядных повсюду рассеянных соленых растений».
И далее:
«Но по сухости того места ничего неможно ожидать от земледелия и хлебопашества... Земля... худа для пашни, и почва ее по большей части суха и солена, и в обыкновенные здешние летние засухи никаким образом лучше и плодороднейшей быть не может»24.
Наиболее полное описание климата Нижнего Поволжья с его характерными признаками отмечено в книге «Россия: полное географическое описание нашего Отечества» под редакцией профессора В.П. Семенова-Тян-Шанского:
«Зима здесь наступает в первых числах ноября, чаще всего со снегом и морозом от 5 до 10 градусов. Оттепели случаются редко, и постепенно от декабря к февралю мороз усиливается до 25-30 градусов. В середине, а иногда в начале апреля наступает резкое потепление, и масса снега за короткое время исчезает... Начинается короткая, но зато превосходная весна. Растительность быстро развивается, к середине мая наступает жара, достигающая к концу июля иногда 30 градусов. К тому же в Поволжье часто отмечалось повышенное атмосферное давление. Зной становится невыносимым еще и за счет иссушающих восточных и юговосточных ветров с высокой температурой воздуха, своей сухостью они гибельно действуют на растительность края»25.
Лучшим временем года здесь считается осень, которая наступает в первых числах сентября и продолжается нередко до середины ноября. В это время часто выпадали дожди, которые придавали степи новую свежесть и препятствовали образованию существовавших летом пыльных бурь 26.
Безусловно, суровый климат Поволжья оказался тяжелейшим испытанием для колонистов, тем более что они были выходцами из мест с умеренным мягким климатом. Поэтому обстановка, с которой им пришлось столкнуться при организации своей экономики, оказалась для них экстремальной. Однако в первые годы заселения и адаптации братья предпринимают попытки развития различных отраслей с целью определения наиболее успешных и перспективных для местных условий.
Одним из основных занятий традиционно считается земледелие, но земля в Сарепте оказалась малопригодной для хлебопашества. Безусловно, можно было перейти к экстенсивному способу ведения хозяйства и расширить пахотные земли, как это было в России, где крестьяне пахали где, кто и сколько хотел. Однако бережливые сарептяне, осознавая, что селятся на века, и заботясь о будущем коло-
нии, попробовали приспособиться к отсутствию плодородной почвы по-своему. Чтобы снизить нагрузку на почву и получить достаточный для выживания урожай зерна, они «ввели пятипольный севооборот»27. Но и эта мера не привела к желаемому результату, так как каждый третий год по статистике был засушливым, поэтому затраты на посев и сбор урожая не оправдывали себя 28. С.Г. Гмелин писал:
«Хотя об оном весьма стараются в селении, однако опыт показывает, что оное во время переменной и сухой погоды не может быть довольным средством для пропитания земледельца»29.
Несколько неудачных попыток, когда в течение ряда лет урожай едва возвращал семена, привели к тому, что хлеб колонисты стали выращивать исключительно для собственных нужд 30.
Природные условия Поволжья благоприятствовали развитию скотоводства, постепенно ставшего необходимой отраслью хозяйства колонистов. Однако и здесь им пришлось столкнуться с трудностями, связанными с ограниченной возможностью заготовки сена на степных землях засушливого края и конкуренцией со стороны кочевников. Попытки заниматься животноводством в широком масштабе не оправдались, с одной стороны, из-за часто свирепствующей «скотской чумы», особенно опасной для большого стада, поэтому их содержание было сопряжено с большим риском, а с другой - из-за конкуренции кочующих вокруг Сарепты племен с многочисленными стадами, что резко снижало цены на продукцию животноводства. Именно поэтому занятие скотоводством было ориентировано преимущественно на разведение мелкого скота (овцы, козы, свиньи) для собственного потребления. Предприимчивые колонисты добиваются повышения урожайности кормовых трав путем использования системы орошения, для чего в низовьях были построены плотины, куда бережно собиралась вся талая весенняя вода, которая хорошо увлажняла землю и способствовала росту сочных трав. Таким образом, скот обеспечивался высококачественным сеном в зимний период. Благодаря этому стало возможным содержать «весьма хороший общественный коровий завод, где держат также скотину, на убой назначаемую, и на особо
построенном дворе с успехом разводят чистой породы мериносов»31. Рациональный подход ведения хозяйства позволил колонистам приспособиться к климатическим условиям степной зоны, создав эффективную систему орошения и превратив скотоводство в успешный вид хозяйственной деятельности.
Одновременно со скотоводством колонисты освоили садоводство, чему способствовало большое число солнечных теплых дней в году. Однако суровый климат с глинистой малоплодородной почвой позволяли выращивать только определенные сорта плодовых деревьев, адаптированных к местным условиям, а для получения обильного урожая требовалось искусственное орошение. С этой целью на реке Сарпе была возведена плотина на дубовых сваях. Талые воды по весне стекали в водохранилище, и их обычно хватало на все лето для полива садов, разведенных на
25 десятинах земли по обоим берегам реки. Полив происходил с помощью водоподъемных машин, приводимых в действие лошадьми.
В садах, кроме огородных растений, разводили табак различных сортов, оказавшийся очень выгодной культурой для местных условий: урожай составлял до 75 пудов с десятины. Выращивалась в садах простая и перечная мята, из которой получали целебные и очень полезные масла, а у доктора был заведен даже особенный аптекарский сад, где высевались многие лечебные травы 32.
Жители Сарепты предпочитали наиболее засухоустойчивые и поливные культуры в интересах промышленного производства, для которого сырьем служили сорго, табак, садовые и бахчевые культуры. Так, из сорго производили сахар, табак - перерабатывали на махорку и сигары, из арбузов варили арбузный мед, успешно использовавшийся для выпечки знаменитых медовых сарептских пряников. Сарептские арбузы, которые перевозились по Волге в специальных корзинах, поставлялись на царский стол 33.
С первых дней своего пребывания в Са-репте колонисты стремились озеленить свое поселение, для чего использовали местный посадочный материал черного тополя, дуба, березы, вяза обыкновенного, ивы различных видов, черемухи, жимолости и др. Позднее были завезены сорта из других районов, и они,
благодаря усилиям колонистов, успешно прижились в условиях Нижнего Поволжья. Деревья высаживались вдоль улиц, на приусадебных участках, а также вокруг садов, создавая лесозащитные полосы для сохранения урожая. Необходимо отметить и бережное отношение сарептян к естественным лесам, произрастающим в урочищах Волги. Лесные массивы здесь редки, поэтому каждое дерево было буквально на счету. Для сохранения леса на рубку ежегодно отводился лишь определенный участок, а нехватка дров компенсировалась за счет закупки их со стороны 34.
Благодаря своему трудолюбию, колонисты стали выращивать виноград, несмотря на неблагоприятные почвенно-климатические условия, по которым территория считалась зоной рискованного виноградарства 35.
Тем не менее, адаптируясь к местному климату, виноградари Сарепты наработали свои собственные приемы ухода за виноградом и добились отменных урожаев, удовлетворявших потребности сарептян в вине и столовом винограде 36, и даже превратили товарное виноградарство в рентабельную самостоятельную отрасль сельского хозяйства. Сареп-тские виноградари заложили собственные традиции по уходу за лозой, переработке и хранению продукции, увеличили ассортимент посадочного материала, совершенствовали агротехнику, развили частное виноградарство. Они продавали свою продукцию не только в колонии, но и вывозили на ярмарки в города Поволжья, Москву, Санкт-Петербург 37.
Однако не все начинания и замыслы были успешными. Так, попытка выращивания тутовых деревьев в местных условиях оказалась несостоятельной. Продолжительные морозы зимой и сильная засуха в летний период неблагоприятно отразились на росте тутовника, поэтому производимый шелк был низкого качества, а его реализация не позволяла покрыть даже издержки производства. Поэтому занятие шелководством было признано бесполезным и неосуществимым предприятием 38. Однако следует упомянуть, что Экономическое общество наградило медалью неутомимого Конрада Нейтца за рассаду тутовых деревьев и разведение шелковых червей. Он «имел терпение насадить своими руками тутовые деревья, развел на них шелко-
вых червей, собрал шелк и обработал его, а достойная его супруга окрасила, выпряла и выткала из сего шелка ленты»39.
Не окупилось и начатое овцеводство с калмыцким и малороссийским скотом, так как полученная шерсть была слишком грубой, а коневодство оказалось нерентабельным из-за конкуренции калмыков 40.
Колонисты вскоре убедились, что Сареп-та может существовать не за счет сельского хозяйства и скотоводства, а только благодаря своим ремеслам, фабрикам и торговле.
По почину Императорского Вольного экономического общества в Сарепте были произведены первые попытки по акклиматизации горчичного семени в России. Опыты дали блестящие результаты 41. Но этот успех, как и в других случаях, пришел не сразу: в течение 15 лет преодолевались трудности в акклиматизации горчичной культуры. Колонисты настойчиво искали и подбирали оптимальные условия для выращивания горчицы, и в результате эта отрасль не только стала успешной, но и принесла славу Сарепте.
В 1798 г. сарептянин Конрад Нейтц открыл очень рентабельный способ переработки горчицы и первым в Поволжье с помощью ручных аппаратов для выделки семени получил столовую горчицу, имевшую большой спрос. Вскоре было налажено производство горчичного порошка и масла, «не уступавшее ни вкусом, ни чистотою лучшему оливковому», причем технология изготовления постоянно совершенствовалась. Так, помимо паровых машин, на заводе были установлены механические терки для окончательного отшелушивания горчицы, построен веяльный очистительный аппарат, установлен маслоцедильный прибор с использованием гидростатического давления и др.42 Модернизация производства сказалась на повышении качества продукции, спрос на которую и без того был велик по всей стране.
Среди приехавших колонистов были мастера и ткацкого промысла. Они организовали и развили текстильную промышленность в общине, достигшей своего расцвета в начале XIX века. К этому времени в Сарепте насчитывалось 28 предприятий с 25 ткацкими и
12 вязальными станками 43, причем такие отрасли, как ткацкое, суконное, чулочно-вязальное, красильное, прядильное, приносили общине значительный доход.
Высоко ценилась ткань, производимая в Сарепте и получившая название «сарпинка». Она славилась не только своими высокими потребительскими свойствами, но и относительной дешевизной. Изготавливалась «сарпинка» из хлопчатобумажной ткани, а ее качество зависело от добавления льна и шерсти. К сожалению, вскоре она была вытеснена с рынка, так как в Россию стала поступать английская машинная пряжа, обходившаяся дешевле ручной «сарпинки»44, но более низкого качества. Однако это производство было продолжено предприимчивыми и энергичными купцами, которые наладили изготовление сарпинки в других колониях. По официальным данным, в 1866 г. существовало уже 69 сарпинских фабрик. Сарпинское производство благодатно влияло на развитие других колоний: способствовало росту благосостояния колонистов и даже преобразило внешний вид колоний 45.
Помимо этого, сарептские мастера, несмотря на все затруднения в создании и обслуживании фабрик, организовали шерстяную и суконную мануфактуры для изготовления высококачественной продукции из шерсти испанских и персидских тонкорунных овец, а овечья шерсть местных пород (калмыцкой, казахской, русской) использовалась только для производства грубого крестьянского сукна. Пользовались большим спросом вязаные платки, шали из ангорской шерсти и многие другие изделия, связанные мастерицами Сарепты. Производили сарептские ткачи и полушелковое полотно, для которого шелк выписывался из Италии 46, а также бумажные и льняные разноцветные материи «весьма хорошей доброты, и продают их по цене довольно высокой и постоянной»47.
Колонисты, обустраиваясь на новом месте, старались использовать все доступные ресурсы Сарептской земли. В условиях дефицита древесины ими были предложены, а затем и отработаны новые технологии строительства домов: из местного камня, глины, кирпича 48. Из глины, добываемой на берегах Сарпы, поселенцы делали прочный кирпич для строительства домов, «который они здесь сами обжигали и который очень хороший и прочный»49. На берегах Волги собирали «дикий» камень,
используемый ими для сооружения жилых и хозяйственных построек 50.
Трудолюбивые колонисты, казалось, из всего могли извлечь пользу. Многие жители Сарепты были награждены медалями за добывание клея из моха; за производство поташа из травы, растущей на солончаках; за посев китайского пшена; за выращивание земляного миндаля 51. Путешественник Н. Лендер, побывавший в Сарепте, упоминает «Сарептс-кий» бальзам, который настаивали на 20 видах степных трав и винном спирте:
«...крошечная, красиво распланированная колония с рядами маленьких белых домиков, с аллеями тополей, с заводами и виноградниками. Вокруг расстилается унылая степь, поросшая местами особыми видами темно-зеленых степных трав, из которых колонисты научились делать очень вкусный, ароматный бальзам»52.
Его разливали в глиняные бутылки и использовали в качестве лекарства от многих болезней. Этот бальзам пользовался большим спросом по всей России 53.
Деятельность колонистов была очень разносторонней. Мастера-ремесленники Са-репты наладили производство плугов, веялок, саней, телег, колес; из прутьев плелись корзины, из соломы - шляпы, из липовой коры -рогожа и лапти. Бондари славились не только тем, что успешно делали бочки, но и великолепную посуду, выдолбленную из дерева. Са-рептские мастера ткали шелковые головные платки, которые покупали местные старообрядцы, считавшие «нечистыми» вещи, изготовленные на фабричных механических станках. Затем они перешли на тканье хлопчатобумажных платков, изготавливали бумажные чепцы, платки и чулки 54.
В лавках для продажи можно было встретить все необходимые товары для калмыка, немца, русского крестьянина, донского казака, татарина, малороссиянина, путешественника, художника, купца и ученого 55. Богатейший пример для изучения спроса населения на необходимые товары!
Так осторожно, шаг за шагом, не принося вреда окружающей среде, сарептяне создавали собственную хозяйственно-сырьевую структуру. Накопив первоначальный опыт по адаптации к местным климатическим усло-
виям, колонисты смогли очень выгодно реализовать его и развить именно те отрасли хозяйства, которые оказались наиболее успешными для данного региона.
Поэтому уже в начале XIX в. отмечается стремительный экономический рост в Са-репте, где находились лучшие сады, виноградники, бахчи, огороды Поволжья, и даже выращивались персики.
«Дома на главной площади и улицах преимущественно каменные, двухэтажные, крытые железом. В каждый дом проведена вода желобами... Магазины, склады их и фабричные заведения в лучшем состоянии... костел, школы мужского и женского пола -и все это находилось в лучшем виде и отличной чистоте»56.
Отличились колонисты и своей миссионерской деятельностью:
«Шмидт перевел на калмыцкий язык весь Новый Завет и составил словарь; Нейц и Гамель предприняли опасное путешествие в Кавказские горы для проповедания Евангелия хищным лезгинцам и осетинам»57.
Их деятельность была настолько успешной, что привлекала к себе не только путешественников, приезжавших полюбоваться на «чудо-республику», но и самого императора Павла I, подписавшего грамоту о выдаче дополнительных льгот:
«Нетокмо утвердить все их прежние права и преимущества, но для возбуждения в них вядшей ревности к трудолюбию и продолжению начатых ими полезных заведений, и для внушения охоты к подражанию и в прочих иностранных поселенцах даровать еще и новые выгоды... дозволять развозить из колонии для вольной продажи по всем российским городам»58.
Согласно этой грамоте сарептяне получали право на реализацию своей продукции во всех городах Поволжья и даже столицах, поэтому о конкуренции не могло быть и речи.
Успешное экономическое развитие Сареп-ты отвечало не только интересам колонистов, но и «способствовало процветанию всего края»59.
Это поселение заметно выделялось своей уникальностью на фоне других немецких колоний. Все переселенцы на первом этапе столкнулись с рядом серьезных трудностей: неподготовленностью места к поселению,
нехваткой строевого леса, непривычным климатом, неурожаями, болезнями, многочисленными набегами кочевников, разорениями повстанцами Пугачева и т. д. И тем не менее, только Сарепта в начале XIX в. получила особый статус в экономической, религиозной и культурной сферах.
К концу 60-х гг. XIX столетия число колоний на Волге возросло до 189 с населением около 300 тыс. человек. Население Сарепты составляло всего 193 человека на начало 1775 г. и на 1 января 1865 г. в среднем там проживало 500 человек 60, однако они сумели спланировать свою экономику и организовать хозяйство таким образом, что это позволило достигнуть им поистине феноменальных успехов.
Это необычное явление исследователи толкуют по-разному. По мнению Гервига Хафа, своему существованию и процветанию Сарепта обязана, главным образом, религиозному содержанию деятельности 61. Иной точки зрения придерживается А.К. Клаус, считавший, что именно религиозно-миссионерская деятельность колонии стала тем тяжелым балластом, который способствовал постепенному упадку Сарепты и, в конечном счете, ее полному распаду 62. Солидарен с ним Я.Е. Дитц, утверждавший, что религия не помешала сарептянам сделаться эгоистами... эгоизм и изолированность Сарепты загубили не только ее промышленность и торговлю, но и саму религиозную общину. Сарепта, по мнению Я.Е. Дитца, представлялась исключите ль-ным явлением до тех пор, пока Россия не встала «на путь экономического и гражданского прогресса, Сарепта оказалась старым пережитком, анахронизмом, аномалией. Общинный строй Сарепты порабощал личность и препятствовал индивидуальному развитию отдельных своих членов»63.
А.И. Велицын отмечает, что своим «богатством и преуспеванием они обязаны заботам и умелой опеке о них нашего пра-вительства»64.
Нельзя отрицать, что указы Екатерины II и ее постоянное внимание к поселенцам помогли им обустроить свое хозяйство в этих местах, но уравнивание прав колонистов с русскими крестьянами не стало катастрофой для сарептян. В случае пожаров и других бедствий (набеги кочевников) Гер-
нгут оказывал общине своевременную финансовую помощь.
Принимая во внимание существующие точки зрения, следует признать, что расцвету колонии способствовали многие факторы, в том числе этнокультурные особенности жизни сарептян. Среди них необходимо выделить:
- жесткую централизацию власти в руках представителя духовенства;
- развитие преимущественно тех отраслей экономики, которые могли стать рентабельными в климатических условиях региона;
- целостность сообщества, объединенного единой мировоззренческой парадигмой;
- поощрение культурного и духовнонравственного развития населения, определившее экологическую целесообразность деятельности сарептян.
В справедливости данного вывода убеждаешься при сравнении экономического и духовного развития колонии Сарепты с другими немецкими поселениями периода адаптации второй половины XVIII - начала XIX века.
За период с 1763 по 1766 г. в Поволжье, согласно Манифесту Екатерины II, прибыло
22 800 человек, не считая гернгутеров, водворенных в Сарепте 65. С момента вербовки колонисты находились под управлением Канцелярии опекунства иностранных и ее Конторы в Саратове 66, в компетенцию которой входило распределение и управление ими с помощью подчиненных окружных комиссаров, непосредственно регулирующих доходные хозяйственные функции. Причем внутренний распорядок жизни колонистов оставался в юрисдикции самих переселенцев и зависел от руководства колонии и выработанного им Устава. Однако на деле Канцелярия всегда произвольно распоряжалась всей жизнью колонистов, не различая внутренней от внешней юрисдикции 67.
В первые десятилетия освоения края в колониях сложилась непростая обстановка, связанная с отсутствием компетентного единого руководства. В то время как колонистам необходимо было четкое, плановое управление, они оказались, с одной стороны, под властью русских управленцев: до 1782 г. - Канцелярии опекунства иностранных, а с 1797 г. -Саратовской конторы Опекунства иностран-
ных - и неустойчивой слабой властью духовенства - с другой.
Чиновники, управляющие колонистами, исходили не из их интересов, а с учетом собственной выгоды. Автор книги «Наши колонии»» А. Клаус, состоявший чиновником Конторы, характеризует их «как самодуров, казнокрадов, корыстолюбцев, лихоимцев, взяточ-ников»68. Поэтому еще до прибытия к месту назначения переселенцы были полностью разочарованы, а на местах «не оказалось ни обещанных домов, ни провизии, ни даже возможности добыть себе необходимое для пропитания». Халатность и беспечность чиновников надолго задержали нормальное развитие колоний. Кроме того, чиновники даже не позаботились о выполнении Указа 1764 г. о поселении людей одной веры в одну колонию, поэтому нередко разноверцы вынуждены были жить рядом в одной колонии. Так, в колонию Елшан-ка поселили православных, католиков и протестантов. Понадобилось несколько десятилетий для того, чтобы в колониях оказались люди одной религии. Избрание голов и форштегеров сопровождалось взятками, назначение писарей производилось за установленную плату. Корысть чиновников проявлялась при всяких предприятиях и сделках, подлежащих санкции Конторы: покупка домов, садов и пр. И все это проделывалось при содействии местных колонистских начальников. Поэтому головы и писари играли в колониях роль неограниченных деспотов и самодуров 69.
В течение длительного времени в Поволжских колониях ощущался дефицит пасторов. Каждый из них обслуживал по 10 общин и мог проповедовать в одной колонии не чаще 5 раз в году, поэтому прихожане были предоставлены сами себе. По причине недостатка пасторов, в обязанность которых входило не только управление церковью, но и влияние на нравы и образ жизни колонистов, их заменяли шульмейстеры, бывшие одновременно кистерами. Они не отличались нравственностью, не всегда были должным образом подготовлены к духовной деятельности, а иногда даже не имели образования 70. Это не могло не отразиться на духовном развитии первых колонистов, которых насильно, под угрозой штрафа и применения исправительных общественных работ, заставляли по-
сещать церковь, слушать проповеди и поучения невежественных представителей духовенства, постоянно вводивших собственные новшества в проведение литургии 71.
Долгое время евангелические церковные приходы колоний не подчинялись какому-либо вышестоящему органу и даже не были связаны друг с другом. Хотя в начале XIX в. уже была введена должность старейшины приходов, однако внутреннее устройство и порядок богослужений определялись приходами самостоятельно, а регулярных собраний пасторов вообще не проводилось.
Колонисты и пасторы представляли два разных мира, между ними царило полное непонимание. Пасторы, вынужденные по своему сану вести уединенный, скромный образ жизни, те же требования предъявляли и к колонистам. В результате публичность празднеств была загнана в подполье и заменена скрытыми удовольствиями: пьянством, развратом, игрой в карты 72.
Бывший начальник Саратовской Конторы иностранных поселенцев А.А. Клаус в своей книге «Наши колонии» резко осудил деятельность поволжского духовенства, за что и был уволен из Министерства.
Такая ситуация была характерна для всех поселений, кроме Сарепты, куца в 1765 г. из Гер-нгута прибыл первый протестантский проповедник - пастор Яннет, к которому обращались за помощью в проведении богослужений многие общины. Поэтому в трудные кризисные годы адаптации к сложным климатическим условиям колонисты Сарепты жили строго, согласно Уставу Евангелической общины Гернгута.
«Дух и характер нашей общины в тогдашнее время (конец XVIII в.) был серьезный, далекий от вздоров и удовольствий. Взор был устремлен к небесной цели, и все были проникнуты желанием избегать не только вредного, но и ненужного... Духовные руководители общины применяли христианские меры воздействия к слабым душам...»73
Выдающейся чертой того времени А. Глич считал готовность служить, как и где бы это ни было, лишь бы с пользой. Причем многие службы велись бесплатно или за малое вознаграждение. Содержание стоящих на службе общины председателя, пастора, учителя, мастеров и т. д. было низким. Однако
не было стремления что-то заработать для собственной персоны и стать богатым, удовлетворялись необходимым. Но при этом ни у кого из сарептян не возникало озабоченности, напротив они доверяли общине и были убеждены в том, что она не оставит в нужде никого, кто служит ей 74. Поэтому не было ни «одной семьи, которая бы томилась в нищете или в праздности, скиталась бы печально с сумою, или носила бы рубище, оскорбительное для человечества»75.
Сарептянам была чужда ненасытная алчность к корысти под видом заботливой предусмотрительности и желания оставить наследство своим детям. Они подходили к этому благоразумно и каждого ребенка обучали ремеслу или художеству, что является самым лучшим и надежнейшим наследством, которое попечительный отец или мать могут оставить своим детям 76. К чести са-рептян следует отметить и тот факт, что за «полувековое существование общины не случилось между ними ни одного уголовного преступления»77.
Маленькая Сарепта в конце XVIII в. была своеобразным духовным центром первых протестантских колоний Поволжья, где царил единый порядок и консолидация всех колонистов, благодаря устойчивой и признаваемой всеми идеи: веры в Бога и необходимости трудиться, чтобы быть угодным Всевышнему. Отсюда и прилежание в труде, предприимчивость и нововведения, так необходимые при обустройстве на новых землях и построении своей экономики, ориентированной на непривычные суровые условия региона. Все жители колонии неустанно трудились. Правительство не разрешало мужчинам вступать в брак, если он не докажет, что обучен какому-либо ремеслу и может прокормить жену и детей 78.
Из воспоминаний К.И. Попова:
«Колония эта существовала на особых правах противу других колоний. Ею заведовал собственно управляющий Саратовской конторы иностранных поселенцев, а все распоряжения в колонии зависели от братского колониального общества»79.
Население Сарепты делилось на корпорации, выполняющие разнообразные функции. Четкая специализация сарептян позволила им
развивать ремесленное производство, наряду со скотоводством и земледелием.
Другие же немецкие колонии были основаны как исключительно земледельческие поселения.
«Всякое иное, кроме хлебопашества, занятие было в загоне и допускалось лишь для преуспения хлебопашества и только параллельно с ним»80.
При этом 40 % прибывших колонистов являлись представителями различных ремесленных профессий, но в силу узкой специализации хозяйства, многих из них заставили пахать землю и насильно сделали хлеборобами, угрожая наказаниями.
«Но импровизированные хлебопашцы из ремесленников сделались бременем для колоний, и их пришлось распустить в города для занятия своими специальностями и уплаты из заработков казенного долга»81.
Однако дела их в городе шли плохо, и вскоре они присоединились к шайкам Пугачева. Таким образом, следы ремесленной промышленности в колониях исчезли, и они остались чисто земледельческими.
Земледелие в колониях долгое время влачило жалкое существование, когда же колонисты немного наладили свое хозяйство, наступили неурожайные годы. До 1775 г. колонии страдали от почти тотального неурожая, поэтому нуждались в помощи со стороны правительства. Урожаи наступили со следующего 1776 г., и тогда же появилась надежда на нормальное обустройство колоний.
Поволжские колонисты привезли в Россию трехпольную систему, плуг, косу и деревянную молотилку, увеличили ассортимент различных культур, высеваемых на полях, но улучшить культуру русского земледелия им не удалось. Более того, когда в 1782 г. по высочайшему указу были упразднены Канцелярия опекунства иностранных в Санкт-Петербурге и Саратовская контора, и колонии были переданы в общее управление с государственными крестьянами, они охотно переняли русскую общинную систему землепользования. К концу XVIII в. установилось разведение пшеницы, ржи, овса, ячменя и табака, а также овощей и бахчевых культур для собственного потребления.
Собственной промышленности в немецких колониях долгое время не существовало, поэтому там вскоре появилась дешевая рабочая сила. Этим обстоятельством воспользовались сарептяне и даже некоторые русские промышленники, которые перенесли отдельные отрасли в немецкие колонии, на которых трудились поселенцы.
С 1782 г. колонисты автоматически лишались всех привилегий, которые были им гарантированы при водворении. Кроме того, с наступлением 1794 г. истекал 30-летний срок со дня освобождения от податей. Поэтому поселенцы, доведенные до отчаяния, оказались в тяжелейшем положении. Среди них царили бедность и невежество. Для расследования сложившегося положения в колониях в 1802 г. была учреждена ревизия под руководством сенатора К. Габлица, который в отчете темными красками обрисовал неустройство и непорядок и отметил, что колонии по стечению разных обстоятельств далеко не достигли того состояния, в каком бы они могли быть, «как по начальному о них положению, так и по великим суммам на обзаведение их определенным»82.
По результатам проверки вышел Указ о выделении недостающей земли колонистам, а также выявлены злоупотребления чиновников Канцелярии опекунства иностранных и некоторые из них были преданы суду.
В колониях часто возникали межличностные и межнациональные конфликты, во многом осложнявшие налаживание хозяйственной жизни. Объяснялись они, прежде всего, разнообразным составом колонистов, которых набирали без учета социального и экономического положения, потребностей и интересов, отсутствием у них единых корней, так как многие колонии состояли из семей разной национальности, не связанных единой культурой и традициями. Например, голландца селили со швейцарцем, баварца - с пруссаком, южного немца - с северным, немца - с французом, поляка - с финляндцем 83.
Напротив, в Сарепте убытки общины от неурожайных годов восполнялись за счет других отраслей, а население колонии росло медленнее, чем в других поселениях, так как в брак могли вступать только братья, ставшие самостоятельными хозяевами и мастерами 84. Праздный об-
раз жизни был чужд сарептянам, а «пьяных в Сарепте вы никогда не увидите»85. Повседневная жизнь их совершалась по неизменно установленному порядку: тихо, в материальном довольстве и даже с известного рода роскошью 86. Жители Сарепты поддерживали связь с внешним миром и получали известия из всех стран. Каждый житель этого поселения был осведомлен обо всех политических событиях, о новых изобретениях, об открытиях в науке. Александр Федорович Воейков заметил, что «немец скорее откажется от жизни, нежели от газет»87.
Огромное значение в Сарепте придавалось просвещению молодежи, духовным ценностям, которые превалировали над материальными. Это объяснялось религиозными воззрениями гернгутеров, получивших право создавать собственные «публичные училища». В 1772 г. была открыта школа для мальчиков, а в 1773 г. - для девочек. В первые годы учителя приглашались из Германии, а затем ими становились сыновья колонистов, закончившие университеты Санкт-Петербурга, Москвы, Казани 88.
Саратовский чиновник К.И. Попов, посетив Сарепту в 1836 г., высоко оценил уровень преподавания в ней:
«Из школы выходят девицы благонравные, их с удовольствием берут в гувернантки русские помещики; мужской пол, образовавшийся в Сарепте, тоже выходит хорошей нравственности и занимает лучшие места в торговых магазинах, преимущественно немецких»89.
При создании школ Сарептское братство исходило из этических норм, закрепленных Уставом Евангелической братской общины Сарепты от 1821 г.:
«Надо заботиться о том, чтобы молодежь основательно обучалась в познании правды, благочестия, чтобы она научилась применять благо правды не только разумом и памятью, но прежде всего сердцем. Наряду с этим дети должны быть также научены познаниям и наукам, необходимым в человеческой жизни... Является также обязанностью родителей приучать своих детей к регулярному посещению школы... из-за плохого воспитания детей их лишают возможности жить в общине»90.
Главным предметом воспитания молодых людей заслуженно считались наука морали и
художеств, благодаря чему формировались добродетельные жены и чадолюбивые отцы.
За время существования колонии в Сареп-те было подготовлено много учителей для поволжских колоний. Когда в богатых колониях основывались небольшие частные школы, то в них нередко преподавали выходцы из Сарепты 91.
Духовное развитие, поощрение изучения наук, строгое соблюдение этических и религиозных норм выгодно отличало уникальное поселение Сарепты от других немецких колоний. Здесь изучались немецкий и русский языки, латынь, история, география, физика, математика, механика, музыка, химия, ботаника. Отсюда - и успешные опыты по выведению новых, адаптированных к местным климатическим условиям сортов винограда, горчицы, требовавшие знаний биологии, химии, математики, стремление сарептян к развитию своего сообщества и достижению максимальных успехов во всех сферах экономики. Умелое руководство общиной состояло в максимально рациональном использовании природных и человеческих ресурсов при одновременном бережном отношении к ним. О качественном образовании в школах Сарепты свидетельствует и тот факт, что многие богатые колонисты соседних колоний отправляли своих детей учиться именно в Сарепту. С этой целью там был открыт специальный пансион.
Напротив, бедствовавшие в начале поселения колонии Поволжья, мало обращали внимания на школы, и грамотность поддерживалась постольку, поскольку она была необходима в интересах вероисповедных. Колонистские школы не могли научить даже письму, поэтому для образования окружных писарей приходилось посылать мальчиков в Саратов. Более того, когда в 1802 г. в немецкие колонии для проведения ревизии был направлен тайный советник К.И. Габлиц, который в течение 3 лет подробно изучал все колонии, он столкнулся с безотрадным положением колонистов и полным невежеством при отсутствии школ. Из 12 округов не нашлось ни одного грамотного колониста 92.
Неудовлетворительное состояние школьного образования отмечал и профессор Казанского университета И.Ф. Эрдман, проводивший в 1815 г. ревизию в училищах Саратовской губернии. Проверив училища, он
обратил внимание на немецкие училища в колониях и нашел их «в весьма худом состоянии и приближающимися к совершенному упадку»93. Занятия сводились к изучению Библии, катехизиса, библейской истории, церковному пению, преподавались азы арифметики, чтения и письма. Школа служила необходимой ступенью для приведения детей к конфирмации. Шульмейстеры практически во всех колониях подчинялись пастору и попутно совмещали свои обязанности с ролью кистера - помощника пастора. Пасторы и патеры держались от колонистов обособленно, воспринимая их как невежественную и необразованную массу. Возложение на шульмей-стера обязанностей кистера и неудовлетворительное выполнение и тех, и других обязанностей «вело к незнанию основ религии и одичанию юношества»94.
После ревизии И.Ф. Эрдмана школы перешли в полное распоряжение церкви и стали учреждением конфессиональным, которому просветительские цели были чужды 95. Поэтому критика Эрдмана и его усилия на улучшение школы колонистов не получили поддержки в Конторе.
Школьное образование, сводившееся «к заучиванию наизусть катехизиса, гимна, евангельских изречений без всякого размышления, не побуждало детей к мышлению, однако именно такую цель и преследовали шульмейстеры, по мнению которых, «этим метод и хорош!»96.
Такое отношение к просвещению неза-медлило сказаться и на общем развитии немецких колоний. Без образования и культуры колонисты огрубели, а попечительное начальство следило лишь за исправным внесением податей и долгов и совершенно не заботилось о моральном и умственном развитии колонистов. Невежество колонистов проявлялось даже в обустройстве их колоний. Так, из отчета управляющего Саратовской конторой барона Остен-Сакена от 1870 г. следует:
«Вообще редко можно видеть зелень в колониях, и если встречаются иногда два или три палисадника, то смело можно предположить, что дом принадлежит местному пастору или священнику... Это обстоятельство подтверждает, что чем цивилизованнее человек, тем более он имеет потребность в украшении своего жилища»97.
При сравнении духовной и экономической жизни поселения Сарепты с другими немецкими колониями можно предположить, что феномен этой колонии состоялся благодаря самодисциплине сарептян, основанной на религиозно-нравственных нормах, на которые опиралось централизованное руководство колонии. Н. Лендер, побывавший в Сарепте, в своих воспоминаниях отметил, что «сарептя-не - особенные люди, их главная особенность в том, что это, прежде всего, истинные христиане, а затем уже немцы»98.
Подтверждением данному тезису служит и тот факт, что после изменения общественного строя и управления Сарептой, в число членов общества могли вступать лица, не принадлежавшие к братской общине, и разрешались браки гернгутеров с лютеранами. В результате в 70-х гг. в Сарептской колонии появились члены двух религиозных толков, между которыми стали возникать неизбежные конфликты. С 1894 г. Сарептское братство было вынуждено войти в состав Лютеранской церкви в качестве прихода 99.
Постепенно в конце XIX в. произошла «ломка строгих религиозных догм, прервалась связь колонии с Гернгутом. Пастор уже не вмешивался во внутренний ход жизни... да и назначался он Министерством внутренних дел»100.
Сарепта была уравнена с немецкими поселениями Поволжья и никакими привилегиями более не пользовалась. Постепенно сообщество утратило свою монолитность, соблюдение социальной и экономической справедливости не имело первостепенного значения, а развитие культуры, науки и просвещения перестало быть актуальным. Как только эти факторы оказались малозначимыми, колония потеряла свои лидирующие позиции в экономической и культурной жизни региона.
«Упадок религиозных верований в корне изменили дух жизни колонии, низведя его из области возвышенных интересов на почву житейской суеты. Одно только осталось у колонии - это связь с заграницей, и эта связь является единственным жизненным нервом колонии», - писал А.И. Велицын 101.
Мировоззренческая установка сарептян, сложившаяся в процессе формирования духовных и моральных ценностей, предполагала раз-
витие экологического сознания, направленного на бережное отношение к природе. Благодаря этому им удалось реализовать именно такой тип хозяйственной деятельности, который способствовал всестороннему развитию человека как личности, ориентированной на совершенствование своей культуры, духовности, образования, и, вместе с тем, добиться значительных показателей в экономике, обеспечив высокий уровень жизни сарептян, и не нарушить экологического равновесия в регионе.
В настоящее время, когда человечество напрямую столкнулось с такими проблемами, как дефицит энергетических и сырьевых ресурсов, оскудение природных кладовых, деградация экосистем, изменение климата и т. д., следует обратить внимание в том числе и на духовную деградацию, нравственный дефицит общества, способные породить экологические проблемы современности. По мнению В.Л. Огудина, их следует рассматривать через призму экологии религии - науки о взаимоотношениях веры и окружающей среды 102, через «формирование эколого-религиозной картины мироздания в сознании человека»103.
Необходимо признать, что технологические возможности человека давно опередили уровень его нравственного сознания. Тем не менее Г.С. Киселев подчеркивает :
«...современный массовый социум продолжает формировать упрощенного человека, разрушая его целостную духовно-природную конструкцию и выводя в качестве основного его содержания ту или иную частичную его сторону... Если индустриальная эпоха способствовала формированию преимущественно человека производящего и потребляющего, то нынешнее «информационное общество» в ряде случаев способствует формированию одностороннего развития интеллекта, а массовая культура во многом создает «человека развлекающегося»1 04.
Научный прогресс спровоцировал безграничный рост новейших достижений, обеспечил человека материальным комфортом и, вместе с тем, способствовал крушению религиозных ценностей, породил мировоззренческий дефицит, восполнить который не в состоянии, так как основы целостного убедительного миропонимания в течение тысяче-
летий формировала религия. Эти факторы и привели европейскую цивилизацию к кризису, выход из которого некоторые исследователи видят в возврате к святыням прошлого, в восстановлении биокосмического единства, в создании общечеловеческой религии. В. Теобальд в одной из своих работ упоминает высказывание Бирнбахера, что природа подходит для проекции духовного и душевного содержания 105. Иными словами, отношение к природе является зеркалом нашего отношения к самим себе 106.
Одним из самых успешных подходов в решении экологических проблем современности представляется формирование и развитие экологической духовности. Размышляя над этим, В.Л. Огудин приходит к выводу, что человечество в своем развитии, ориентированном на непрерывно расширяющееся промышленное производство, приведет себя к самоуничтожению из-за невозможности собственного жизнеобеспечения.
«Шансы на выживание останутся у тех человеческих общностей, которые сумеют разумно ограничить потребление природных ресурсов и сохранят из технических достижений лишь те, которые не будут пагубно влиять на окружающую среду, а станут основываться на экономном расходовании энергии и ресурсов»107.
Экология и религия непосредственно связаны между собой, эта «связь заложена в содержании сакральной картины мира, в необходимости придерживаться определенной системы правил поведения, которые вырабатываются данной средой на уровне этического закона»108. Сама природа изначально наделена сакральными свойствами, и только духовное содержание человека не позволит разрушить и уничтожить эту святыню.
Религиозно-экологические взгляды той или иной культуры формируются в течение многих столетий. Они проявляются в специфических приемах организации жилого пространства, способах ведения хозяйства, календарной обрядности. Для традиционного общества необходимость поддерживать окружающий мир в нравственной и физической чистоте считается бесспорным правилом.
«В противном случае, наступит перевес демонических сил, люди начнут болеть и раз-
рушаться нравственно. В городской и сельской местности уходу за местом жительства обучают с детства. Обращение с местами поклонения возводится на самый высокий уровень экологического закона»109.
Именно с позиции соединения религии и экологии представляется весьма уместным и логичным объяснение экологической целесообразности природопользования немецких колонистов, образ жизни которых регламентировался религиозными догмами. Оказавшись в непривычных для себя условиях, гернгуте-ры сосредоточились на нравственно-практической стороне христианства. Колония строилась сообща, всеми членами общины, находившимися в услужении братства. Сарептя-не составляли практически полностью замкнутое сообщество на основе сурового внутреннего Устава.
«И община, и отдельные члены ее имеют свою собственность и оказывают друг другу взаимную помощь, состоя между собою в круговой поруке, так что члены братства вместе отвечают за общину и община за каждого своего члена в отдельности»110.
Поэтому в поселении не было одиноких людей, так как заботились как о благополучии одного человека, так и о благосостоянии всей общины. На этом не экономили ни сил, ни средств. Данное обстоятельство свидетельствует о высокой культуре жителей Са-репты, которые, как высоко нравственные люди, с большим уважением и заботой относились друг к другу. Как правило, такое же бережное отношение они проявляли и ко всему живому вокруг себя.
Примером может служить опыт по выращиванию горчицы: немецкие колонисты впервые в регионе попробовали сеять эту культуру, «оказавшуюся нечувствительной к засухам»111 и, как нельзя лучше, подходившую к данным климатическим условиям. Однако такое решение пришло не сразу, потребовалось время, трудолюбие и уважение к земле, чтобы выращивание горчицы стало самой выгодной отраслью хозяйственной деятельности колонистов. Отсюда эта культура распространилась и в другие прилегающие районы. До этого Россия покрывала потребность в горчице за счет поставок из Англии. «Горчичное производство в Сарепте избавило Россию от зависимости от
Англии в этой области»112. В результате была достигнута обоюдная выгода: экономическая, с одной стороны, и экологическая - с другой, так как эта культура органично вписалась в условия региона.
Главными добродетелями для гернгу-теров являлись трудолюбие, прилежание, любовь к Богу и ближнему своему, так как основная жизнь представлялась братству единением человека с Богом в посмертном существовании. Как следствие такого миропонимания следует расценивать безразличие к браку (брак по жребию, что означало принятие любой воли Всевышнего), непритязательность в быту, смирение и бесконечный труд, чтобы заслужить «благую» смерть у Бога и, таким образом, вечную радостную жизнь.
В Уставе Евангелической братской общины от 1821 г. записано:
«. . . мы хотим стараться сохранить в питании, одежде и жилье умеренность, степенность, скромность, бережливость. Напротив, отстранять от себя всякое имущество, тщеславие и злоупотребление временными благами»113.
Такими сарептяне были и в жизни: суть их жизненной философии сводилась к умеренности во всем. К сожалению, человек современной цивилизации излишне расточителен во всем. Причиной этому является в том числе и бездуховность, безнравственность и безразличие как к себе, так и ко всему окружающему.
О высоком уровне культуры колонистов Сарепты свидетельствует тот факт, что, несмотря на активное развитие промышленной деятельности, антропогенное воздействие на окружающую среду не было губительным. Этот вывод был сделан В.А. Сагалаевым в результате полевых исследований. Им установлено, что по сей день здесь сохранились уникальные растения:
«...нигде более в европейской части России не найдется такого места, со столь крупным скоплением большого числа классических местонахождений на небольшой площади (это астрагал, боярышник, гвоздика жесткая, ковыль сарепский и др.)»114.
По мнению философа В.И. Мильдона, уровень культурного развития разумно измерять степенью уменьшения человеческого
вмешательства в природную среду 115. Действительно, система нравственных ценностей колонистов определяла и их поведение. Так, например, сарептский врач Вир на склоне гор Ергеней открыл минеральный источник, обладавший лечебными свойствами, который мог стать великосветским курортом, приносящим огромный доход. Однако он не стал курортом из-за нравственных устоев сареп-тян, по их мнению, «великосветское общество ездит на курорты не столько лечиться, сколько веселиться, прожигая бешеные деньги»116. По Уставу братской общины сарептянину нельзя ни веселиться, ни употреблять сверх определенной нормы спиртных напитков, ни играть в азартные игры, ни устраивать балы и танцы. Эти запреты распространялись на всех посетителей колонии 117. С завидной рациональностью, бережливостью и любовью они относились к земле, лесам, воде. Так, обнаружив источники с водой, они соорудили большие деревянные емкости, из которых чистая ключевая вода по деревянным трубам поступала в дома к сарептянам, а у главного источника поселилось несколько немецких семей с целью наблюдения за ним и содержанием его в чистоте 118.
«В покинутой степной местности, далеко удаленной от родины, подверженные многочисленным несчастьям, сарептяне смогли обустроить эту местность как образец немецкой деловитости и немецкого трудолюбия, смогли обосновать здесь первопроходческую для настоящей местности индустрию»119.
Сарепта представлялась исключительным явлением, «оазисом среди пустыни»120, «распространителем культуры в некультурной стране»121, благодаря своим жителям с высоким духовным потенциалом. Образованные, высоконравственные люди, какими и были в своем большинстве сарептяне, реализовали именно такую модель экономики, которая оказалась наиболее успешной для данных климатических условий и обеспечила высокий уровень жизни сарептян на фоне благополучно сохранившейся окружающей среды. Это свидетельствует о том, что религиозные ориентации немецких колонистов Сарепты способствовали формированию экологического сознания людей, благодаря которому в обществе поддерживалась религи-
озно-экологическая мораль, определяющая поведение людей.
В современном мире глобальные экологические проблемы свидетельствуют о необходимости духовного оздоровления человечества, без чего нет будущего. Пример поселения Сарепты позволяет надеяться на возможное соединение экологии, экономики и религии в поиске реализации новых моделей развития цивилизации. Будущее человека связано с новым обретением религиозных смыслов, с возрождением системы абсолютных ценностей.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Горяев А.Т. Национальные традиции и исторический процесс: этноэкологические воззрения евразийцев // Сарепта и народы Поволжья в истории России: (Проблемы взаимодействия национальных культур): Сб. / Под ред. Б.Ф. Железчикова. Волгоград, 1998. С. 7.
2 См.: Писаревский Г.Г. Из истории иностранной колонизации в России. М., 1909.
3 См.: Дитц Я.Е. История поволжских немцев-колонистов / Под ред. И.Р. Плеве. М., 2000.
4 См.: Хафа Г. Братская община Сарепта. Бреслау, 1936. Архивные фонды музея-заповедника «Старая Сарепта». ОФ. III; Татаренко О.Г. Миссионерская деятельность гернгутеров Сарепты в XVШ-XIX вв. // Вопросы краеведения. Вып. 1. Волгоград, 1991. С. 42-46.
5 См.: Плеве И.Р. Историко-статистические сведения о колонии Сарепта. Саратов, 1995.
6 См.: Дударев И.П. Зеленые насаждения и сады Старой Сарепты // Проблемы взаимодействия национальных культур в Нижнем Поволжье (материалы конференции) / Под ред. Б.Ф. Железчикова. Волгоград, 2001. С. 58; Медведев В.Н. К вопросу о традиционных сельскохозяйственных занятиях сарептян (виноградарство) в XVIII - начале XIX в. // Там же. С. 79-80; Он же. Табаководство в немецких колониях Нижнего Поволжья, XVШ-XIX вв. // Историческое и этнокультурное развитие Нижнего Поволжья. Волгоград, 2003. С. 125-136; Он же. Горчичная промышленность Сарепты в XIX - нач. XX в. // Чтения в Волгоградской области Общества краеведов. Вып. 8. Волгоград, 2003. С. 25-26; Хрипунов Е.В. Развитие керамики в немецких колониях Нижнего Поволжья // Проблемы взаимодействия национальных культур в Нижнем Поволжье. С. 81-82.
7 См.: Вашкау Н.Э. Школа в немецких колониях Поволжья, 1764-1917 гг. Волгоград, 1998.
8 См.: Когитин В.В., Рыблова М.А. Немцы Поволжья: Быт и культура. Волгоград, 1997.
9 Аверьянов О.А. Особенности природопользования колонистов Сарепты (XVIП-XIX вв.) // Са-репта и народы Поволжья в истории России. С. 69.
10 Там же.
11 Там же. С. 72.
12 Каландаров К.Х. Коммуникативные основания устойчивого развития. Режим доступа: http:/ /dissertation 1. па1^. ru/avtoreferats1/a 124.htm
13 Словарь иностранных слов / Под ред. Ф.Н. Петрова. М., 1964. С. 356.
14 Каландаров К.Х. Указ. соч.
15 Манифесты Екатерины II от 4 дек. 1762 г. и 22 июля 1763 г. // Полн. Собр. Законов Российской империи. СПб., 1830. Т. XVI, № 11720, 11880 (11978).
16 Указ Екатерины II от 11 февраля 1764 г. СПб., 1764. Архивные фонды музея-заповедника «Старая Сарепта». ОФ. 1: 1746. НК. Л. 1-12.
17 Правила для поселения в России братства евангелического общества, утв. 7 июня 1765 г. // Полн. Собр. Законов Российской империи. Т. XVI. СПб., 1830. № 12411.
18 Цит. по: Алексеев В. Исторические путешествия: Извлечения из мемуаров и записок иностранных и русских путешественников по Волге в XV-XVIII вв. Сталинград, 1936. С. 273.
19 Клаус А. Наши колонии и материалы по истории и статистике иностранных колоний в России. СПб., 1869. Вып. 1. Архивные фонды музея-заповедника «Старая Сарепта». ОФ. III. С. 79.
20 Цит. по: Алексеев В. Указ. соч. С. 273.
21 Воейков А.Ф. Описание Сарепты // Северный Архив. Ч. 1. СПб., 1822. С. 49.
22 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 442.
23 Цит. по: Алексеев В. Указ. соч. С. 273.
24 Цит. по: Алексеев В. Указ. соч. С. 251.
25 Семенов В.П. Россия: полное географическое описание нашего Отечества. Среднее и Нижнее Поволжье и Заволжье. Т. VI. СПб., 1901. С. 35.
26 Плеве И.Р. Указ. соч. С. 14-15.
27 Поволжье. Природа. Быт. Хозяйство. Путеводитель по Волге, Оке, Каме, Вятке и Белой / Под ред. В.П. Семенова. Л., 1925. С. 17.
28 Там же. С. 18.
29 Цит. по: Алексеев В. Указ. соч. С. 274.
30 Глич А. История братской общины Сарепта в Восточной России в течение ее столетнего существования / Пер. Л.Н. Донской. Сарепта, 1865. Ч. I. С. 146; Ч. II. С. 353. Архивные фонды музея-заповедника «Старая Сарепта». ОФ. I, V Ф. 6342. НК.
31 Воейков А.Ф. Указ. соч. С. 56.
32 Цит. по: Алексееву В. Указ. соч. С. 238.
33 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 449.
34 Плеве И.Р. Указ. соч. С. 37.
35 Сведения по: Алексеев В. С. 214.
36 Глич А. Указ. соч. Ч. I. С. 147.
37 Воейков А.Ф. Указ. соч. С. 57.
38 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 195-196.
39 Велицын А.И. Немцы в России. СПб., 1893. С. 66.
40 Глич А. Указ. соч. Ч. 1. С. 147.
41 Семенов В.П. Указ. соч. С. 526.
42 Плеве И.Р. Указ. соч. С. 33-34.
43 Лендер Н. Сарепта // Европейская Россия. 1906. С. 366.
44 Плеве И.Р. Указ. соч. С. 30.
45 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 274.
46 Там же. С. 272-275.
47 Воейков А.Ф. Указ. соч. С. 56.
48 Терехин С. Немецкие колонии на Волге в 1830-е годы // История и культура российских немцев. Вып. 3. Саратов, 1996. Ч. 1. С. 42.
49 Цит. по: Алексеев В. Указ. соч. С. 274.
50 Когитин В.В., Рыблова М.А. Указ. соч. С. 27.
51 Велицын А.И. Указ. соч. С. 67.
52 Лендер Н. Указ. соч. С. 368.
53 Лендер Н. В гостях у колонистов // Сарепта: Сб. / Под ред. И.Р. Плеве. Саратов, 1995. С. 48.
54 Когитин В.В., Рыблова М.А. Указ. соч. С. 22-23.
55 Воейков А.Ф. Указ. соч. С. 57.
56 Попов К.И. Записки о Сарепте // Волга. 1835. № 5. С. 71.
57 Велицын А.И. Указ. соч. С. 67.
58 Грамота Павла I от 20 июня 1797 г. «О дополнительных льготах колонии Сарепта». СПб., 1797. Архивные фонды музея-заповедника «Старая Са-репта». Ф. 1. Л. 1-8.
59 Хафа Г. Указ. соч. ОФ. III. С. 183.
60 Глич А. Указ. соч. Ч. II. С. 352, 390; Воейков А.Ф. Указ. соч. С. 55; Измайлов В. Путешествие в полуденную Россию. М., 1802. С. 177; Ве-лицын А.И. Указ. соч. С. 264.
61 Хафа Г. Указ. соч. С. 216. ОФ. III. Б. н. С. 185-186.
62 Клаус А.К. Указ. соч. С. 98.
63 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 456.
64 Велицын А.И. Указ. соч. С. 265.
65 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 55.
66 Там же. С. 59.
67 Клаус А. Указ. соч. С. 16.
68 Цит. по: Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 205.
69 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 78-83.
70 Там же. С. 291; Лиценбергер О. Лютеранская церковь в Поволжье (с момента основания колоний до середины XIX в.) // История и культура российских немцев. Ч. 1. С. 58-59.
71 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 292.
72 Там же. С. 328.
73 Глич А. Указ. соч. Ч. 1. С. 35.
74 Там же. С. 164-165.
75 Измайлов В. Указ. соч. С. 180. Архивные фонды музея-заповедника «Старая Сарепта». ОФ. I, V Ф. 9626. НК.
76 Велицын А.И. Указ. соч. С. 68.
77 Воейков А.Ф. Указ. соч. С. 52.
78 Там же. С. 61.
79 Попов К.И. Записки о Сарепте // Отчий край.
1998. №> 2. С. 160.
80 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 264.
81 Там же. С. 81, 268.
82 Цит. по: Велицын А.И. Указ. соч. С. 263.
83 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 80-83.
84 Глич А. Указ. соч. Ч. 1. С. 46.
85 Лендер Н. В гостях у колонистов. С. 48.
86 Клаус А. Указ. соч. С. 56.
87 Воейков А.Ф. Указ. соч. С. 63.
88 Клаус А. Указ. соч. С. 76.
89 Попов К.И. Указ. соч. С. 71.
90 Устав Евангелической братской общины 1821 г. Архив Гернгута. R 12а. N° 422. Копия. Архивные фонды музея-заповедника «Старая Сарепта». Л. 8.
91 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 453.
92 Там же. С. 140.
93 Цит. по: Вашкау Н.Э. Указ. соч. С. 32.
94 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 345.
95 Там же. С.213-214.
96 Там же. С. 359.
97 Цит. по: Дитцу Я.Е. Указ. соч. С. 142.
98 Лендер Н. В гостях у колонистов. С. 50.
99 Лиценберг О.А. Евангелическо-Лютеранская Церковь в российской истории (XVI-XX вв.). Режим доступа: http://www.svitla.net/biblioteka/ lut_z_ros/lut_z_rosoo. shtml
100 Вашкау Н.Э. Экономические и этнокультурные особенности жизни немецких колоний на Вол-
ге в XIX - начале XX в. // Геоэкономические и этнокультурные особенности хозяйственного развития Прикаспия и Приазовья в XVШ-XX вв.: Сб. науч. ст. / Под ред. проф. М.М. Загорулько. Волгоград,
1999. С. 107.
101 Велицын А.И. Указ. соч. С. 199.
102 Огудин В.Л. Экологическая функция религии // Этнографическое обозрение. 2001. № 1. С. 23.
103 Там же. С. 23.
104 Киселев Г.С. Постмодерн и христианство // Вопросы философии. 2001. № 12. С. 4.
105 Теобальд В. Экология как эрзац-религия и вопрос ее рациональной обосновываемости // Вопросы философии. 2003. № 12. С. 97.
106 Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994. С. 25-26.
107 Огудин В.Л. Указ. соч. С. 25.
108 Там же. С. 24.
109 Огудин В.Л. Указ. соч. С. 35.
110 Дитц Я.Е. Указ. соч. С. 432.
111 Семенов В.П. Указ. соч. С. 217.
112 Там же. С. 217.
113 Устав Евангелической братской общины 1821 г. Архив Гернгута. R 12а. № 422 (Копия). Архивные фонды музея-заповедника «Старая Сарепта». Л. 12.
114 Сагалаев В.А. Ландшафтный комплекс на Ергенях. Архивные фонды музея-заповедника «Старая Сарепта». ОФ. 1/3. Л. 8.
115 Мильдон В.И. Природа и культура // Вопросы философии. 1996. № 12. С. 71.
116 Дитц Я. Указ. соч. С. 457.
117 Клаус А. Указ. соч. С. 85.
118 Цит. по: Алексеев А. Указ. соч. С. 158.
119 Хафа Г. Указ. соч. С. 216.
120 Клаус А. Указ. соч. С. 79.
121 Дитц Я. Указ. соч. С. 460.
