CC BY
204
УГРОЗЫ ИБЕЗОПАСНОСТЬ
12 (201) - 2013
УДК 330.34
экологическая политика в россии: «зеленая» экономика против рентно-сырьевой
л. н. даниленко,
кандидат экономических наук, доцент кафедры финансов и кредита E-mail: daniluda@rambler. ru Псковский государственный университет
В статье рассмотрена проблема соответствия деклараций российских властей о переводе отечественной экономики на путь экологически ориентированного роста реальному положению дел. Очевидно, что, несмотря на проявленный интерес к идеям «зеленой» экономики, рентно-сырьевая экономика России крайне медленно разворачивается в сторону данного типа развития. Обозначены ключевые условия для реализации модели «зеленого» роста российской экономики.
Ключевые слова: новая экономика, «зеленая» экономика, экологические ограничения, экологическая ответственность, экологический демпинг, ренто-ориентированное поведение.
В 1990-е гг. для обозначения основных тенденций очевидных изменений в производственной, финансовой сфере, организационных структурах и отношениях исследователи стали использовать термин «новая экономика», а как синонимы к нему -«экономика знаний», «креативная экономика». В последние годы отечественные исследователи, рассуждая по поводу новой экономики в России (преодоления экспортно-сырьевой модели экономики и модернизации сложившейся в стране рентозависимой системы общественного воспроизводства), все чаще используют определение неоиндустриальная экономика (новая индустриальная). Тем самым было подчеркнуто, что новая экономика, будучи и креативной, и информационной, и экономикой знаний, полностью основывается на неоиндустриальном базисе [5].
Соглашаясь с такой трактовкой, добавим еще один ракурс к понятию новая экономика - «зеленая»
экономика. С точки зрения автора, коль скоро новая экономика не противостоит индустрии, а предполагает качественную технологическую модернизацию индустриальной базы, в результате которой «индустрия из чадящей и коптящей превращается в интеллектуальную, экологически чистую, безотходную, автоматизированную и компьютеризированную» [11, с. 4], то она вынуждена учитывать экологический вектор развития современной мировой экономики, экологизацию рыночных отношений в ключевых секторах хозяйства. Именно «зеленая» экономика как новая модель развития мировой экономики (модель экологически ориентированного роста) была в центре внимания саммита глав государств мира «Рио + 20», состоявшегося в июне 2012 г. в Рио-де-Жанейро. Вместе с тем в России, судя по оценкам специалистов, полностью отсутствует национальная стратегия «зеленого роста» национальной экономики [15, с. 32], хотя ее выработка представляется крайне актуальной.
Экономическое развитие бросает вызов природной среде. Экологический потенциал мировой экономики все больше подрывается хозяйственной деятельностью человека. В период бурного экстенсивного роста 1950-1970-х гг. вопросы экологии были внутренним делом каждой страны. В 1980-е гг. экологические проблемы становятся региональными: выбросы в атмосферу и реки достигают близлежащих стран или, наоборот, приходят от соседей. Например, кислотные дожди, порожденные выбросами отходов промышленного производства в атмосферу в Великобритании, вы-
падают в Норвегии; Швеция ощущает последствия Чернобыльской аварии; Великие озера на границе США и Канады страдают от стоков американских предприятий и др.
В 1990-е гг. экологические проблемы приобретают глобальный характер. Парниковый эффект как следствие выбросов инертных газов в атмосферу вызывает глобальное потепление, нарушение устойчивости систем циркуляции воздушных масс, радикальные климатические изменения во всех регионах мира (небывалые снегопады и ураганы в США, наводнения в Западной и Восточной Европе, летняя жара и засуха в России).
Известный эколог С. Шмидхейни выделил следующие тенденции, которые, по его мнению, должны привлекать основное внимание человеческого сообщества [16]:
1) крайне высокий рост численности населения планеты. В 2004 г. в мире проживало почти 6,4 млрд чел., а к 2015 г. это число, как ожидается, составит 7,2 млрд (за 10 лет население может увеличиться на 13 %). Экологические проблемы усугубляются перенаселением планеты;
2) резкий рост потребления природных ресурсов. Ресурсы, которые принято считать возобновляемыми, на самом деле не успевают восстанавливаться. К тому же используются они нерационально, свидетельством чему являются, например, варварская вырубка лесов в сельве Амазонки, промышленный лов рыбы и истребление диких животных, сознательное опустынивание плодородных земель;
3) разрушается экосистема, теряется биологическое разнообразие видов при одновременной непредсказуемой генной мутации оставшихся, происходит настоящее разрушение генных ресурсов планеты;
4) тревожные тенденции общественного развития. Бедность стран третьего мира заставляет их заботиться совсем не об экологии, а решать наиболее острые проблемы выживания населения. Но экономический и экологический упадок представляет собой две стороны одной медали, два взаимосвязанных фактора общей деградации;
5) пределы экономического роста зависят не только от ограниченности ресурсов, но и от способности природной среды поглощать отходы. А именно эти способности уже на пределе. Если бы весь мир жил по стандартам, принятым в США или
Канаде, то для поддержания такого уровня жизни и потребления потребовалась бы планета, в три раза превышающая Землю. Составляя менее 5 % населения Земли, США потребляют 40 % ее ресурсов и производят 70 % всех вредных выбросов в атмосферу. В конце ХХ в. количество выбросов составило в США 138 кг на душу населения, в Швеции - 52, в Японии - 19 кг. Для оценки экологического пространства, занимаемого человечеством, М. Вакернэйджел предложил идею анализа «экологического следа». Этот анализ позволяет определить, живет ли страна по своим экологическим средствам путем сравнения ее нагрузки на собственные биоресурсы с возможностями их восстановления. «Экологический след» США, Японии, Индии, Китая, стран ЕС составляет от 200 до 600 %. Суммарно они используют примерно 75 % биоемкости Земли, оставляя на долю остальных стран мира только лишь 25 %. В настоящее время глобальный «экологический след» превышает суммарную биоемкость планеты на 20 % [1, с. 117]. Как ни ужасно это осознавать, но, похоже, что именно бедность стран третьего мира позволяет в какой-то степени поддерживать жизнь на планете. Но и там люди хотят потреблять в будущем все больше, и в развитых странах прогресс не остановить. Что же все-таки делать?
Существует точка зрения, что проблемы загрязнения окружающей среды не должны рассматриваться как ограничение деятельности, что нужно найти новый подход, позволяющий человечеству жить в гармонии с природой. Если окружающая среда становится едва ли не основным фактором угрозы деятельности компании, нужно менять стратегию фирм, причем так, чтобы превратить угрозу в новые возможности развития. Ряд факторов и практик, закрепившихся за последние 20 лет как устойчивые явления в мировом хозяйстве, дают основания полагать, что экологичность и энергоэффективность продукции, равно как и экологически ответственное поведение товаропроизводителей становятся основным направлением конкурентной борьбы в текущем столетии. Например, при выборе потенциального работодателя 81 % американцев учитывают его социальные и экологические обязательства. Выходит, ответственные в экологическом отношении компании имеют дополнительные возможности для процветания, поскольку могут привлечь к себе на работу наиболее квалифицированный персонал [12, с. 102].
Устойчивые практики включают такие, как развитие систем добровольной экологической сертификации и независимого экологического аудита; механизмы отслеживания легальности происхождения продукции; инкорпорирование показателей экологической ответственности в рейтинги инвестиционной привлекательности (например в рассчитываемый с 1999 г. Dow Jones Sustainability Indexes). Актуальной представляется тема независимой сертификации управления природными ресурсами. Игнорирование подобных практик чревато вытеснением с рынков развитых стран тех рыночных субъектов, хозяйственная деятельность которых и ее результаты не соответствуют стандартам высокой экологической ответственности.
Экологически ответственное поведение бизнеса в развитых странах Запада стало таковым не сразу и отнюдь не как результат высокой экологической сознательности деловых кругов (как говорится, бизнес - он и в Африке бизнес, ведь целью предпринимательской активности была и остается прибыль). Под давлением потребителей, прежде всего представителей среднего класса, экологических организаций и институтов гражданского общества, озабоченных проблемами загрязнения и разрушения окружающей среды, правительства развитых стран вынуждают компании нести повышенные экологические издержки (по сути, «брать на себя» свои же экстерналии).
Немецкий эколог Э. фон Вайцзекер высказал интересную мысль: бюрократический социализм рухнул потому, что не позволял ценам говорить экономическую правду, а рыночная экономика может погубить окружающую среду и себя, если не позволит ценам говорить экологическую правду. Имеется в виду, во-первых, что если бы странами управляли так, как компаниями, то непременно велся бы учет истощения ценных ресурсов: лесов, нефти, почвы и воды. Часть доходов от реализации полезных ископаемых использовалась бы для компенсации потерь, связанных со снижением их запасов. Во-вторых, если бы, например, американским корпорациям пришлось оплатить все внешние издержки, возникшие по их вине (в виде травм на производстве и медицинских расходов вследствие выпуска небезопасной продукции, затрат на здравоохранение из-за загрязнения окружающей среды), то в 1995 г. их величина достигла бы 3,5 трлн долл., что в 4 раза больше прибыли, полученной ими в том же году [1, с. 123].
Крупные компании, обеспокоенные негативной реакцией потребителей на экологические скандалы, стремятся учитывать экологические аспекты в своей деятельности. Например, в США в 2004 г. 1 700 компаний выпустили доклады о своей экологической и социальной деятельности, а ведь еще в 1990-е гг. таких докладов не готовила ни одна компания [12, с. 103]. В 1990-е гг. общеупотребительным стало понятие «экологические инновации», подразумевающее производство, распространение, использование новшеств в продукции, производственных процессах, услугах, менеджменте и методах ведения бизнеса, позволяющие снизить негативное воздействие на окружающую среду и оптимизирующие использование ресурсов в течение жизненного цикла соответствующей экономической деятельности1. Например, шведская компания - производитель грузовых машин SCANIA - поставила цель создать полностью годный для утилизации и переработки автомобиль (в настоящее время грузовики и автобусы SCANIA на 90 % могут быть пущены в переплавку). Компания Fuji Xerox обеспечила вторичное использование более половины компонентов новой копировальной техники. Компания Nike стремится создать нетоксичные рециркулируемые кроссовки.
К сожалению, экологически чистые технологии и продукция, произведенная на их основе, вовсе недешевы, поэтому потребители не желают (да и не всегда имеют возможность) тратить дополнительные средства на покупку экологически чистых продуктов. Так, новый автомобиль Toyota-Prius, созданный на базе передовых технологий с минимумом выбросов выхлопных газов, стоит 32 тыс. долл., а аналогичная традиционная модель - 17 тыс. долл. Очевидно, что необходимо на государственном уровне внедрять «зеленые» технологии, снижающие отрицательное воздействие на природу, через жесткое экологическое регулирование в сфере энергетики, развития общественного транспорта и инфраструктуры, установление высоких экологических стандартов на производство продукции.
Например, в США, в штате Калифорния для борьбы со смогом в Лос-Анджелесе принят специальный закон: с 2005 г. каждая автомобилестроительная компания, продающая в данном штате свои
1 Со временем понятие экологические инновации вышло за пределы экологических технологий и приобрело более широкое, техносоциальное значение, связанное с окружающей средой и людьми [10].
автомобили, обязана выпускать не менее 10 % экологически чистых машин с нулевым выбросом загрязняющих веществ в атмосферу от общего количества автомобилей. В основном загрязнителе мира (США) об уровне состояния атмосферы говорят идеально чистые автомобили на дорогах. Во Франции используется схема выплаты бонусов покупателям экологически более чистых автомобилей, что стимулирует спрос на них и способствует расширению выпуска. В Великобритании выплачиваются субсидии (от 2 до 5 тыс. ф. ст.) на приобретение электромобилей. Швеция намерена к 2020 г. стать первой страной, не использующей нефть в качестве источника энергии (oil-free nation) [10, с. 31, 30].
Передовой в экологическом смысле державой считается Япония. Производя 7 % мирового ВВП (в 2005 г.), Япония выбрасывает в атмосферу 5 % углекислого газа и 1 % окислов серы от всех мировых выбросов.
Кроме того, ежегодно бизнес получает от государства субсидий на сумму порядка 1 трлн долл. Эти поступления, составляя около 4 % мирового совокупного продукта, поддерживают наиболее вредные для окружающей среды секторы - сельское хозяйство, транспорт, горнодобывающую и обрабатывающую промышленность, энергетику. По оценке Всемирного банка, только отказ от субсидий в энергетику в глобальном масштабе привел бы к снижению выбросов углерода на 21 %.
Повысить экологическую сознательность корпораций могут финансовые институты. В 2000 г. американская неправительственная организация Rainforest Action Network предложила крупнейшему банковскому холдингу Citigroup проводить «зеленую» политику при кредитовании клиентуры, причем после трех лет сопротивления согласие было получено. Затем к проведению аналогичной политики присоединились Bank of America и JP Morgan Chase (последний заявил об отказе кредитования проектов, осуществляемых в экологически чувствительных экосистемах), что было существенной победой, ведь суммарные активы трех банков составляли около 4 трлн долл.
Показательно, что в России, несмотря на провозглашение руководством страны в качестве приоритетной задачи формирования в Москве международного финансового центра, ни один российский финансовый институт не присоединился ни к одному из механизмов в области экологически ответственного финансирования и инвестирования [15, с. 29].
Как известно, Россия летом 2012 г. стала членом ВТО, в связи с чем вопрос о правилах глобальной конкуренции с учетом экологических ограничений и экологической ответственности бизнеса стал особенно актуальным. Для России важен тот факт, что многие инструменты, обеспечивающие доступ бизнеса на экологически чувствительные рынки, носят некоррупционный характер (независимый экологический аудит, рейтинги, добровольная экологическая сертификация и др.). Вместе с тем такие инструменты эффективно работают в отношении компаний, являющихся лидерами рынка по экологическим показателям и осознанно делающих ставку на высокую экологическую ответственность как свое конкурентное преимущество. «Несознательные» компании, хозяйствующие по принципу «после нас - хоть потоп», пытаются удержать свои позиции на рынке за счет так называемого «экологического демпинга», позволяющего снижать издержки в краткосрочном периоде.
Неслучайно Ю. Яковец ввел в понятийный оборот термин «антирента». По мнению исследователя, антирента есть «сверхприбыль, получаемая предпринимателем вследствие хищнического использования природных ресурсов и сверхнормативных выбросов в окружающую среду» [17, с. 181]. С точки зрения автора, данный термин является несколько надуманной дефиницией. Ведь даже если сверхприбыль получена хозяйствующим субъектом при неэкологических способах ведения бизнеса, противоречащих нормам цивилизованного эколого-сбалансированного природопользования, она все равно остается сверхдоходом. Для описания данной ситуации вполне достаточно устоявшегося понятия отрицательного внешнего эффекта (экстерналии). То, что Ю. Яковец называет антирентой, есть ни что иное, как побочный результат рентоориенти-рованного поведения хозяйствующих субъектов, перекладывающих свои издержки на третьих лиц.
Напомним, что наличие отрицательных экстер-налий является «классическим» основанием для государственного вмешательства и регулирования рыночной ситуации. В XXI в. отсутствие или неадекватность природоохранного регулирования не являются конкурентным преимуществом в борьбе за рынки и инвестиции. Более того, провалы в этой сфере воспринимаются правительством развитых стран и потребителями в целом как осознанная политика «экологического демпинга» и связанного с ним «нечестного» снижения издержек, что ведет
к формированию на мировых рынках экологически обусловленных нетарифных барьеров в отношении продукции товаропроизводителей с низкими показателями экологической ответственности [15, с. 25]. Однако вместо того, чтобы сделать верные выводы и активно переходить на международные экологические стандарты, экологически безответственные российские компании обвиняют развитые страны в изощренной поддержке национальных товаропроизводителей.
Серьезной проблемой является недоверие потребителей и экологических организаций в развитых странах к национальным системам экологической сертификации продукции (даже добровольной). Низкое доверие небезосновательно, учитывая высокую коррупционность государственного регулирования. Например, «Россия по развитию добровольной лесной сертификации занимает... 2-е место в мире после США по числу сертификатов на лесоуправле-ние», отмечают исследователи [15, с. 26]. При этом лесные пожары в России превратились в настоящее бедствие, повторяющееся из лета в лето. Факторами, способствующими распространению пожаров, являются одни и те же: в стране почти полностью уничтожена система ведения лесного хозяйства (созданная еще Петром I), отсутствует система профилактики пожаров, до минимума сокращена лесная охрана, не осталось опытных специалистов. Сегодня большая часть лесов находится в аренде, причем согласно Лесному кодексу РФ от 04.12.2006 N° 200-ФЗ арендаторы обязаны заниматься восстановлением леса. Но, по оценке экспертов, им проще заплатить штраф, чем расчищать лесосеки и высаживать деревья [3, с. 1] (заметим, при полном попустительстве со стороны государства).
Исследователи считают, что подобное положение дел объясняется распространенным мнением, «будто сырьевой сектор обладает незначительным мультипликативным эффектом и, следовательно, его развитие не будет иметь существенного значения для модернизации экономики» [5, с. 24]. Автору представляется, что объяснение происходящему куда проще - рентоориентированная мотивация и поведение заинтересованных субъектов (как хозяйствующих, так и регулирующих). Правда, проблема в таком случае становится куда сложнее, чем если бы дело было просто в недооценке эффекта мультипликации.
До 2000 г. в России действовал Государственный комитет РФ по охране окружающей среды.
Указом Президента РФ от 17.05.2000 № 867 «О структуре федеральных органов исполнительной власти» комитет был упразднен, а его функции переданы Министерству природных ресурсов РФ. По мнению экспертов, ликвидация комитета объяснялась тем, что само существование природоохранного ведомства мешало реализации стратегии «экологического демпинга», который можно представить как конкурентное преимущество для привлечения иностранных инвестиций [8]. На этом, однако, «реформаторы» не успокоились. Неслучайно через несколько лет руководство страны отменило соответствующую международной практике процедуру публичного согласования экологических и социально-экономических интересов сторон при реализации инфраструктурных проектов и переводе земель из одной категории в другую. Это обеспечило явное преимущество для крупного бизнеса за счет игнорирования социально-экономических прав и интересов мелких и средних собственников и инвесторов [13].
Очевидно, что властям могло показаться -проще разрушить экологическое регулирование и снизить экологические стандарты, нежели вести кропотливую работу по предотвращению рентоори-ентированного поведения и улучшению инвестиционного имиджа страны (действительно, ломать -не строить). Однако расчет на «экологический демпинг», на ослабление экологических требований как средство привлечения инвестиций себя не оправдал. Отмена же процедур согласования и оценки воздействия проектов на окружающую среду способствует реализации энергозатратных, технологически отсталых и экологически небезопасных проектов, вызывает социальные протесты и напряженность в обществе. В результате на сегодняшний день Россия не имеет ни достаточных инвестиций, ни благоприятного инвестиционного имиджа и репутации, ни экологически ответственной политики, ни экологически сознательного бизнеса. И все это при серьезном возрастании экологических и социальных рисков.
В рейтинге, составленном при поддержке Всемирного экономического форума и представленном в 2012 г. в Давосе, ранжирующем 132 страны мира по степени успешности экологической политики за период 2000-2010 гг., Россия занимает последнюю строчку [19]. Это и не удивительно: несмотря на политические декларации о важности природоохранной деятельности (в российском природоохранном
законодательстве насчитывается более 500 законов и правил), ее финансирование в России остается минимальным. То есть законы просто не могут применяться на практике из-за недостатка средств.
Примечательно, что экологически ответственные страны мира основные меры по преодолению экономических последствий глобального финансового кризиса 2008 г. связывают с моделью «зеленого роста» экономики, о чем свидетельствует доля «зеленой составляющей» в их пакете антикризисных мер (табл. 1) [15, с. 32]. В России указанный показатель близок к нулю (в среднем по странам G-20 он составляет 15,6 %) [7].
Директор по природоохранной политике Всемирного фонда дикой природы доктор географических наук Е. Шварц отмечает отсутствие обусловленности выделения средств государственной поддержки российским компаниям какими-либо требованиями по экологической модернизации их продукции. Напротив, сложное финансовое положение было использовано заинтересованными лицами для лоббирования переноса сроков введения топливных стандартов «Евро-4» с 2010 на 2012 г. Никаких «точек роста» для новой «зеленой» экономики в рамках восстановительных мер создано не было, констатирует специалист [14].
Очевидно, национальную модель «зеленой» экономики и «зеленого» роста в России следует увязывать с конкурентным преимуществом, обусловленным щедрой обеспеченностью страны природными ресурсами. При этом ставку следует делать не на имидж «энергетической сверхдержавы», а на формирование репутации страны как экологически ответственной державы, обеспечивающей мировое хозяйство экологически ответственными товарами, в которых высокую долю составляет использование природных ресурсов. Речь может идти об экспорте экологически ответственно добытых (в соответствии с высокими международными экологическими стандартами) минеральных ресурсов и продуктов их передела2, возобновляемых биоресурсов (лесных, морских), экологически ответственное использование которых подтверждается добровольными международными сертификациями.
Необходимым условием для реализации модели «зеленого» роста российской экономики видится
Таблица 1 «Зеленая составляющая» пакета антикризисных мер правительств некоторых стран мира по преодолению последствий кризиса 2008 г.
Страна Объем пакета антикризисных мер, млрд долл. Период действия Доля «зеленой составляющей», %
Китай 586,1 2009-2010 37,8
Южная Корея 38,1 2009-2012 80,5
Франция 33,7 2009-2010 21,2
Германия 104,8 2009-2010 13,2
США 787,0 2009-2019 12,0
2 Например, на сегодняшний день экспорт моторного топлива из России ограничен именно по той причине, что на внешних рынках к нему предъявляются гораздо более строгие технико-экологические требования, чем на российском рынке.
реформирование экологической политики, основным актором которой выступает государство. Общепризнанной функцией государства в современной рыночной экономике является бенчмаркинговая (от англ. benchmark - точка отсчета, отметка уровня) или эталонообразующая функция, то есть выработка эталонов, образцов, примеров для подражания для всех экономических агентов. Речь идет о том, что эффективность деятельности предприятий государственного сектора служит образцом эффективности государства в целом. Наблюдая за социальным климатом внутри предприятий госсектора и за отношениями между ними, оценивая складывающиеся там нормы и правила, модели поведения и хозяйствования, частный сектор экономики делает заключение относительно общей направленности институциональной динамики, поощряемой государством. Например, если на предприятиях госсектора процветает коррупция, «разбазаривание» государственной собственности, то общество приходит к выводу о непротивлении государства соответствующим процессам и отношениям. В рамках экологической проблематики уместно заметить, что компании, находящиеся в собственности государства, должны демонстрировать большую экологическую озабоченность и ответственность, нежели частные. Например, в Норвегии государственная компания StatoilHydro считается примером для подражания и Exxon, и BP.
С сожалением приходится констатировать, что в современной России все наоборот: именно государственная собственность выступает инструментом «экологического демпинга», именно предприятия государственного сектора не вкладываются в конкурентоспособность по экологическим показателям. Как отмечают исследователи, госком-
пании, выдавая свои интересы за государственные, активно лоббируют и добиваются снижения и перенесения на более поздний срок введения международных требований и стандартов, получая при этом односторонние преимущества перед частными компаниями, именно «под диктовку» экологически безответственных госкомпаний во многом и формируется государственная экологическая политика [15, с. 33, 35].
Ярким подтверждением такого положения дел является ситуация с «утилизацией» попутного нефтяного газа (ПНГ), который в России зачастую просто сжигается «на факелах»3, что порождает негативное воздействие на окружающую среду и демонстрирует декларативность природоохранных инициатив российского руководства. С одной стороны, власти страны объявляют энергоэффективность и энергосбережение в качестве одного из ключевых направлений технологического прорыва, принимают Федеральный закон от 23.11.2009 № 261-ФЗ «Об энергосбережении и о повышении энергоэффективности и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», предусматривающий сокращение к 2020 г. потребления энергии на единицу ВВП на 40 %. С другой стороны, оговаривается, что темпы внедрения новых экологических стандартов должны коррелировать с возможностями российских компаний, с тем чтобы не «обрушить» бизнес в России [14]. Какая трогательная забота! В результате именно компании с государственным участием (Роснефть, ГазпромНефть) не только демонстрируют наибольшую расточительность энергии (табл. 2) [15, с. 34], но и добиваются переноса на 2014 г. (вместо 2012 г.) вступления в силу закона, обязывающего производителей утилизировать не менее 95 % ПНГ. Как следствие, именно те отечественные предприятия, которые честно инвестировали в новое оборудование и современные технологии, осуществили модернизацию в установленные сроки, оказались в худших конкурентных условиях и получили противоречивый сигнал о целесообразности подобных вложений.
Следует согласиться с мнением специалистов, полагающих, что существующая в России практика, когда государственные компании могут позволить себе делать осознанную ставку на нечестную конку-
Таблица 2
Уровень утилизации попутного нефтяного газа российскими нефтяными компаниями в 2006-2010 гг., %
Компания 2006 2008 2010
Роснефть 59 63,2 56,2
Лукойл 72,2 70,4 76,8
ТНК-ВР 79 79,6 84,6
Сургутнефть 93,5 95,31 95,9
ГазпромНефть 45 46,8 54,6
Татнефть 95 94,6 95,4
Славнефть 62,5 69,5 71,9
Башнефть 78,2 84,5 83,1
РуссНефть 71 61 70
3 По разным оценкам, в России ежегодно сжигается от 15 до 45 млрд м3 ПНГ, что адекватно энергопотреблению целой Москвы.
44
ренцию за счет экологического демпинга, тормозит экологическую модернизацию нефтепереработки внутри страны. Это в свою очередь является одной из основных причин доминирования экспорта сырой нефти над нефтепродуктами глубокой переработки и существенно более низкой глубинной переработки нефти на отечественных нефтеперегонных заводах -около 72 % на российских при 85-95 % на НПЗ в развитых странах [15, с. 36].
Побочным следствием ориентации российского бизнеса на тактику экологического демпинга является низкая энергоэффективность экономики в целом. Так энергоемкость российской экономики (0,49 т н. э./тыс. долл. ВВП)4 более чем в два раза выше, чем в среднем по мировой экономики (0,21 т н. э.), и в три раза выше, чем в экономике стран ЕС и Японии (0,16 т н. э.). В странах, наиболее близких к России по климату (Канада, Финляндия), показатель энергоемкости национальной экономики ниже российского примерно в 2 раза - 0,22 и 0,26 т н. э. соответственно [10, с. 35]. В свою очередь, следствием столь высокой энергоемкости российской экономики является низкая международная конкурентоспособность отечественной продукции.
По мнению автора, не с высокими темпами внедрения новых экологических стандартов, а с бесконечным переносом сроков перехода на них отечественных компаний следует связывать риски «обрушения» российского бизнеса, поскольку необходимым условием достижения глобальной конкурентоспособности российской экономики является ее экологическая модернизация. Без «зеленой» компоненты невозможно обеспечить как неоиндустриальную диверсификацию отечественной экономики, так и повышение качества жизни
' Т н. э. - тонна нефтяного эквивалента.
россиян. Экологизация экономического развития России выступает обратной стороной стратегии неоиндустриальной модернизации. По оценкам специалистов Минтопэнерго России, потенциал экономии энергии в России составляет 40-45 %, но реализовать его возможно лишь в том случае, когда будет совмещена промышленная модернизация экономики с энергосберегающими технологиями, позволяющими достигать высоких экологических стандартов.
В сегодняшней же России сформировалась весьма специфическая экология страны - экология «трубы», к которой привязаны материальные, финансовые, человеческие ресурсы. По мнению О. Яницкого, такая экология является формой укрепления номенклатуры, поскольку «эти трубы требуют лояльного к власти увеличивающегося контингента менеджеров, инженеров, строителей, ремонтников и, особенно, охранников» [18, с. 14]. Чтобы рентоориентированный образ действия хозяйствующих субъектов в России сменился экологически ответственным их поведением, необходим отказ от политики двойных стандартов. Этот отказ предполагает как равенство экологических требований национального регулятора к частным и государственным компаниям, так и одинаковую степень ответственности, одинаковый подход к оценке и реализации проектов на территории России и за ее пределами. Как показывает практика, действенным инструментом, позитивно воздействующим на хозяйственное поведение субъектов, является раскрытие всей информации о воздействии их образа действий на окружающую среду.
С недавних пор в лексикон экономистов вошло новое понятие «агфляция», связанное с начавшимся в 2007-2008 гг. резким ростом цен на продовольственных рынках практически всех стран мира, и особенно самых бедных стран Азии, Африки и Латинской Америки. Мировому продовольственному кризису предшествовали относительно благополучные десятилетия 1970-2005 гг., в течение которых цены на продовольствие снизились на 75 %. И буквально за три года (2005-2008 гг.) цены возросли на 75 %, затронув почти весь ассортимент продовольственных товаров.
Хотя обострение мировой продовольственной ситуации и описывается с помощью экономических терминов (спрос, предложение, доходы потребителей, цены на альтернативные товары, рыночная конъюнктура), фактически оно отражает тупик, в
котором незаметно оказалось мировое сообщество. Именно о нем более 200 лет назад предостерегал Томас Мальтус в своем мрачном пророчестве. Численность населения и производительные силы землян подошли к такому уровню, когда планета становится слишком маленькой, а ее ресурсы недостаточными для дальнейшего развития технологической цивилизации жителей Земли.
Многих мыслителей уже давно занимает вопрос - существует ли реальный, космически обусловленный предел развитию земной цивилизации? А если предел существует, то в чем он состоит, какова его природа? С 1980-х гг. в научный оборот вошло понятие «устойчивое развитие» (sustainable development), под которым понимают такое развитие, когда потребности людей современной эпохи удовлетворяются, но при этом возможность будущих поколений удовлетворять их потребности не подвергается риску [6].
Сегодня на первый план все больше выдвигается вопрос о том, возможно ли такое развитие с экологической точки зрения? Некоторые исследователи в этом сильно сомневаются, причем небезосновательно. Например, И. Валлерстайн считает, что подлинная проблема устойчивого развития носит уже не столько экологический, сколько политический характер: возможно ли устойчивое развитие в рамках капиталистической социальной системы? Ученый дает однозначный отрицательный ответ и пишет, что «даже если каким-то чудесным образом нам удалось бы уменьшить мировое население вдвое за одну ночь, это не предотвратило бы кризиса, а просто отдалило момент тотального системного сбоя» [2, с. 98-99].
Вообще говоря, существуют разные трактовки устойчивого развития, причем можно выделить примерно три основных. Первая - охранительная трактовка отражает стремление сохранить нынешнюю модель развития и строго следовать рыночным нормам хозяйствования. Экономический рост одобряется, ведь именно он создает предпосылки для природоохранной политики, уничтожает нищету, которая декларируется главной причиной экологического кризиса. Кроме того, экономический рост стимулирует научно-технический прогресс, позволяющий заменить ограниченные природные ресурсы неограниченными искусственными.
В рамках второй версии устойчивого развития -экологической модернизации - считается, что ущерб окружающей среде наносит ее сверхэксплуатация,
вызываемая неопределенностью прав собственности на ресурсы. Идеологи экомодернизации выступают за усиление роли государства, за развитие под его руководством экологической сферы в национальных экономиках, приветствуют «зеленый бизнес» и структурные изменения в энерго- и ресурсоемкой промышленности. Модель экологически ориентированного роста рассматривается как новый двигатель развития мировой и национальных экономик.
Экологический вызов может стать мощным стимулом для массовых технологических инноваций и нового роста акционерной стоимости ведущих промышленных компаний. Количество и качество новых технологий, продуктов, услуг и организационных инноваций, которые будут востребованы благодаря данному вызову, представляются колоссальными. «Бизнес на экологии» несет в себе огромный потенциал, способный открыть следующую главу в мировом технологическом развитии и привести к третьей индустриальной революции -«зеленой», утверждают сторонники концепции экологической модернизации [9]. Действительно, только рынок товаров и услуг, вызванных к жизни борьбой с глобальным потеплением, оценивался в 2009 г. в 620 млрд долл. [10, с. 33].
Приверженцы третьего варианта устойчивого развития - структурной экологизации считают, что экономический рост порочен по своей сути. Новые технологии, государственное экологическое регулирование, «экологическая сознательность» бизнеса лишь откладывают катастрофу на более долгий срок, конец все равно неизбежен, ведь пагубен сам вектор индустриального развития. Главный источник зла - само общество потребления. Необходимы преодоление господствующей системы ценностей и переход к моделям производства и потребления, базирующимся на постматериальных ценностях. Должно произойти ограничение потребления в развитом мире. А для этого нужны политические изменения, развитие институтов народовластия, государство не должно играть определяющую роль [6, с. 67]. Таким образом, сторонники данного подхода обращают внимание на социальные аспекты развития.
Нельзя не согласиться с той мыслью, что рыночные механизмы не «работают» на устойчивое развитие. Логика капитала за 300-400 лет, прошедших со времен «огораживания и флибустьеров», так и не изменилась - она была и остается логикой максимальной прибыли. В центре проблемы устой-
чивого развития все же находится человек. Именно проблема качества человека, его способности к самоограничению, изменению образа жизни, готовности жертвовать ростом материального комфорта является ключом ко всем глобальным проблемам современности. Для всеобщего продвижения к устойчивому развитию важны рост планетарной гражданской активности, развитие сети международных неправительственных организаций, таких как Всемирный фонд дикой природы, Международный союз охраны природы.
Но давайте зададимся вопросом, в какой степени современный человек, полагающий личный комфорт основным достижением цивилизации и частью своих неотъемлемых прав, готов к внезапному самоограничению? Каждый человек борется за выживание и успех в этом мире в соответствии со своей системой ценностей и моделью потребления. Современная индустриально-рыночная цивилизация, максимально ориентированная на рост потребления и всеми методами стимулирующая потребление (ибо оно приносит прибыль), просто несовместима с преодолением ни одной глобальной проблемы, в том числе и экологического кризиса.
В современном мире огромной проблемой стал разрыв между краткосрочными, среднесрочными и долгосрочными целями. Краткосрочные цели касаются интересов сегодняшнего и завтрашнего дня, среднесрочные ориентированы на горизонт человеческой жизни, долгосрочные - это интересы человеческого рода в целом. Прежде долгосрочными целями занималась религия. В современном секуляризованном мире произошел сдвиг в сторону краткосрочных целей. Получая образование или откладывая деньги для своей пенсии, человек имеет определенные виды на будущее. Но законы рынка действуют только в отношении того, что происходит в настоящее время, что существует в режиме реального времени. По мнению исследователей, главная трудность в том, что мотивации человека в значительной степени ориентированы на будущее, а рынок живет настоящим [4, с. 16].
Таким образом, экологическая проблема приобрела глобальный масштаб и стала неразрешимой дилеммой - антиномией: как преодолеть экологический кризис, не разрушив экономическую основу современного общества - систему расширенного воспроизводства и потребления? Способность видеть обе стороны антиномии и принимать ответственные решения востребована сегодня как
никогда. Страны, не учитывающие новые тенденции эколого-хозяйственного развития, превращаются в аутсайдеров мировой экономики и политики.
В современной глобальной экономике пренебрежение к природоохранным мероприятиям, экономия на соблюдении общепринятых экологических требований в целях снижения производственных издержек не только не создают хозяйствующему субъекту конкурентного преимущества, но и приводят к сложностям в доступе на рынки и сбыте продукции, в получении кредитов и привлечении инвестиций.
Список литературы
1. Биосфера и человечество: логика выживания // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 5.
2. Валлерстайн И. Экология и экономика в глобальном контексте // Вопросы экономики. 2006. № 11.
3. Горим синим пламенем // Аргументы и факты. 2012. № 31.
4. Гринберг Р., Рубинштейн А. Теория, инновации и контуры будущей экономики в диалоге с Кеннетом Эрроу // Вопросы экономики. 2010. № 10.
5. Иванова Л. К вопросу о стратегии неоиндустриальной модернизации // Экономист. 2012. № 2.
6. Концепция устойчивого развития в контексте глобализации // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 6.
7. Кравченко Е. Россия не тратится на экологию // Ведомости. 2009.30.09.
8. Ларин В., Мнацаканян Р., Честин И., Шварц Е. Охрана природы России: от Горбачева до Путина. М., 2003.
9. МедовниковД., Оганесян Т. Ничего лишнего // Эксперт. 2008.07.07.
10. Пискулова Н. Развитие мировой экономики: экологический вектор // Мировая экономика и международные отношения. 2010. № 12.
11. Сухарев О., Нешитой А. Интеллектуальный потенциал и его неоиндустриальное воспроизводство // Экономист. 2011. № 10.
12. Суэтин А. 2006 год: мир сегодня и завтра // Вопросы экономики. 2006. № 4.
13. Шварц Е. Олимпийские игры: экология Сочи-2014 // Ведомости. 2007.13.02.
14. Шварц Е. Экология, глобальный кризис, распад СССР: невыученные уроки // Мировой опыт и экономика России. 2011. № 1.
15. Шварц Е., Книжников А. Экологический императив, экологическая политика России 2000-х и конкурентоспособность экономики // Общественные науки и современность. 2012. № 4.
16. Шмидхейни С. Смена курса. Перспективы развития и проблемы окружающей среды: подход предпринимателя. М.: Геликон, 1994.
17. Яковец Ю. Рента, антирента, квазирента в глобально-цивилизационном измерении. М.: ИКЦ «Академкнига», 2003.
18. Яницкий О. Изменяющийся мир России: ресурсы, сети, места // Мир России. 2010. № 3.
19. Clark P., Tett G. Russia Found Failing on Pollution Curbs // Financial Times. 2012. January 23.
ИЗДАТЕЛЬСКИЕ УСЛУГИ
Издательский дом «ФИНАНСЫ и КРЕДИТ» выпускает специализированные финансово-экономические и бухгалтерские журналы, а также оказывает услуги по изданию монографий, деловой и учебной литературы.
Тел./факс (495) 721-8575 e-mail: [email protected]
