CC BY
28
Ефремов В.Я. Деятельность властных структур по укреплению морального духа Вооруженных сил Советского государства (1918 - 1991 гг.).
Историографическое исследование. Самара: СНЦ РАН, 2007 - 380 с.
Приятно писать рецензию на монографию ученого, который позиционирует себя в ней еще как кандидат исторических наук, а сегодня является уже доктором исторических наук. И когда внимательно почитаешь рецензируемую монографию, написанную в ключе проблемно-тематической историографии, то становится ясным, почему Валерий Яковлевич Ефремов успешно защитил в 2008 г. докторскую диссертацию (с одноименным названием). Его монография — действительно оригинальное комплексное историографическое исследование сложной неоднозначно трактуемой сегодня проблемы — моральный дух Вооруженных сил Советского государства в 1918 - 1991 гг. Оно выполнено в ключе проблемно-тематической историографии с позиций новых подходов, которые сегодня во многом уже утвердились в российской исторической науке1. Причем историограф не стал гоняться за новомодными парадигмами, как правило, заимствованными из Запада (причем, порою бездумно, эклектично), а четко определился в теоретико-методологических основаниях своей монографии.
В рецензируемой монографии представлена цельная научная картина рассматриваемой автором проблемы. Подвергнут тщательному комплексному анализу корпус историографических и исторических источников за период с 1918 г. по 2007 г., которые можно разделить на три большие группы: 1) историографические источники, представленные широким кругом общих и специальных исследований, а также научно-справочных изданий, характеризующих указанную проблему; 2) исторические источники — комплекс документов, отражающих советский период истории государства Российского и его Вооруженных сил; 3) дополнительные источники неисторического и неисториографического характера. Уровень репрезентации источников, исследованных автором в интересах монографии, достаточно высок. Их совокупность дает возможность в достаточной мере раскрыть историю изучения анализируемой проблемы.
Автор уделил большое внимание анализу концептуального видения морального духа армии партийно-государственным руководством Советской России, СССР и его нормативно-пра-
1 Сказанное не исключает, однако, продолжения жесткой, а по-
рою и жестокой борьбы, старого и нового сегодня. Разумеется, нет уже такого накала страстей, как в бурные 1990-е гг., те не менее, дискуссии в сфере упомянутой выше и сегодня часто проходят не в дискуссионном, а полемическом ключе. — Примеч. рец.
вовому оформлению (С.72-106). Он вынес, в конечном итоге, на суд общественности небезынтересные обобщения, заслуживающие, по моей оценке, повышенного внимания (С.105-106): 1. На партийно-государственное видение концепции морального духа армии повлияла самым непосредственным образом конкретно-историческая обстановка на различных временных отрезках советской истории. Однако его ядром стали ленинские идеи о защите социалистического Отечества, а также о моральном духе армии нового типа — рабоче-крестьянской. Нельзя, между тем, не заметить, что ленинские базисные идеи, при обязательной ссылке на них, интерпретировались (особенно И.В.Сталиным) в интересах укрепления влияния правившего политического режима в армии. 2. Четкая дефиниция понятия "моральный дух" отсутствует. Но имеется обоснование ее составляющих: советский патриотизм и пролетарский интернационализм, помноженный на ненависть к империализму; необходимость всемерного укрепления обороноспособности страны, повышения боевой готовности Вооруженных сил Советского государства, бдительности, воинского мастерства личного состава и его моральной стойкости. 3. В партийно-государственном видении концепции морального духа армии всегда имели место доминанты убеждения и принуждения. Они находились в диалектическом единстве. Между тем, в военное время доминанта принуждения выходила вперед, не оттесняя, однако, совсем доминанту убеждения. 4. Партийно-государственное видение концепции морального духа армии нашло четкое юридическое оформление, причем не только в нормативно-правовых актах на государственном и правительственном уровне, но и в документах правившей в стране компартии. Но по существовавшему тогда порядку такие документы имели юридическую силу. Она приобреталась путем опосредования через правительственные нормативные и распорядительные документы, а также через документы органов военного управления.
Историограф тщательно выявил степень научной разработанности проблемы морального духа Красной армии в годы Гражданской войны в России. Он проанализировали процесс накопления и приращение исторических знаний по проблеме в период зарождения, становления советской исторической науки и господства в ней сталинской теоретико-методологической парадигмы (1918 - первая половина 1950-х гг.), а также ис-
торию изучения темы в системе теоретико-методологических координат периода хрущевской оттепели, частичной реанимации сталинских подходов, зарождения, становления и утверждения новых парадигм в отечественной исторической науке (вторая половина 1950-х - 2007 гг.). Характерно, что В.Я. Ефремов выразил несогласие с советским учеными, которые оценивали историческую литературу 1920-е - начале 1930-х гг. как "крайне бедную"2. В условиях относительной творческой свободы историков (к сожалению, затухшей) в разработке анализируемой темы появились зачаточные тенденции ее научного осмысления. Но они так и не получили дальнейшего развития в связи с научными деформациями периода культа личности И.В. Сталина (С.172). Не лишены оригинальности и такие обобщающие суждения исследователя. Историографии проблемы деятельности властных структур по укреплению морального духа Вооруженных сил Советского государства в 1918 - 1922 гг. было свойственно своего рода синусоидальное развитие: попытки приближения к исторической правде в годы хрущевской оттепели (вторая половина 50-х — первая половина 60-х гг. XX века); серьезный откат назад на фоне реанимации сталинских подходов, пусть и несколько модернизированных, в руководстве исторической наукой (вторая половина 1960-х — первая половина 1980-х гг.); новый поворот к максимальному приближению к исторической правде, детерминированный позитивными тенденциями горбачевской перестройки и историческими реалиями России постсоветской. Налицо гибкая реакция выпускаемой в свет литературы, вводимых в научный оборот источников, защищаемых диссертаций на изменения политической конъюнктуры. При этом в публикациях и защищенных диссертациях в советское время (до перестройки) оставался неизменным сущностный стержень содержания проанализированных выше трудов — чрезмерная идеологизация, политизация, подгонка фактографии и фактологии под априорные схемы, в рамках которых выполняется социальный заказ правившего политического режима. В период перестройки наметились зачаточные тенденции к ослаблению негативного воздействия факторов, установленных выше. Между тем, в постсоветский период историки, вырвавшись из под влияния коммунистических идеологем, не смогли до конца избавиться от политизации и идеологизации на новых началах (С.202-203).
Очень насыщенной получилась специальная глава монографии, посвященная истории изучения проблемы морального духа Вооруженных сил Советского государства в годы Великой Оте-
2 Клочков В.Р. Красная Армия — школа коммунистического воспитания советских воинов (1918-1941 гг.). С. 11.
чественной войны. Автору удалось обобщить первый историографический опыт исследования темы в годы Великой Отечественной войны и "позднего сталинизма" (июнь 1941 - первая половина 1950-х гг.); показать, как ее основные аспекты отражались в системе теоретико-методологических координат периода хрущевской оттепели и утверждения неосталинских подходов (вторая половина 1950-х - первая половина 1980-х): раскрыть процесс приращения исторических знаний по проблеме в период зарождения, становления и утверждения новых подходов в отечественной исторической науке (вторая половина 1980-х -2007 гг.). Историк утверждает то, что сталинская методологическая парадигма, несмотря на некоторые коррективы, внесенные в нее реалиями Великой Отечественной войны, наложила специфический отпечаток на исследование проблемы. Ученым задавались априорные схемы освещения конкретно-исторических событий войны. Даже речи не могло быть о выходе из данной системы координат. Сказанное не означает, что советская историческая наука в годы Великой Отечественной войны и "позднего сталинизма" (июнь 1941 - первая половина 1950-х гг.) находилась в состоянии коллапса. Она не просто существовала, но еще осуществляла (и довольно успешно) важную инструменталист-скую функцию — через освещение героики прошлого и настоящего мобилизовывала советский народ на достижение победы над врагом (С.271-272). Выделенное курсивом мне представляется особенно важным в той связи, что сегодня идет жестокая полемика по проблеме роли ВКП (б) в годы Великой Отечественной войны3. Характерно и то, что автор, отдавая должное позитивным аспектам историографии, связанным с хрущевской оттепелью, вскрыл и недостатки в истории изучения своей проблемы в то время: многие из трудов все еще страдали чрезмерной описатель-ностью; глубокий научный анализ содержания, характера, средств, форм и методов воспитательной работы зачастую подменялся простым перечислением того, что практиковалось в области его; мало уделялось внимания анализу особенностей деятельности органов государственной власти и военного управления в каждом из периодов Великой Отечественной войны, различных мероприятий идеологического и культурно-просветительного плана, которые проводились на фронтах в специфических условиях их действий за пределами СССР; недостаточно внимания уделялось в работах и раскрытию тех трудностей, с которыми встречались командование,
3 См., напр.: Великая Отечественная война: очерки. Т. 1. - М., 1995; Гареев М.А. Неоднозначные страницы войны: очерки о проблемных вопросах истории Великой Отеч. войны / М. А. Гареев. - М., 1995; Покушение на Великую Победу. М., 2006.
политорганы, партийные и комсомольские организации в воспитании личного состава; не анализировались конкретные меры органов государственной власти и военного управления по преодолению их на основе приобретенного опыта и др. (С.288-289).
В.Я. Ефремов также установил, что в период утверждения неосталинских подходов в советской исторической науке, несмотря на то, что количество публикаций увеличивалось, а также несколько расширялась тематика исследований (правда, с доминированием историко-партийной проблематики), особых успехов в дальнейшем изучении рассматриваемой им проблемы достигнуто не было. Это было обусловлено общим положением, сложившимся в исторической науке, которая постепенно все больше погружалась в кризис вместе со всей страной. На страницы изданий перестала поступать историческая правда о "неудобных" аспектах войны де-факто. Отдельные темы остались неразработанными: обоснование необходимости усиления работы по укреплению морального духа РККА в связи с ее вступлением на территорию европейских стран, оккупированных Гитлером, а также на территорию Германии и конкретные формы и методы воспитательной работы в данной сфере; специфика деятельности органов государственной власти и военного управления по укреплению морального духа РККА в различных видах и родах войск; особенности данной деятельности в наступательных и оборонительных операциях; сочетание мер убеждения и принуждения в формировании правосознания военнослужащих; взаимодействие в рассматриваемой деятельности командования, политорганов, партийных и комсомольских организаций с органами военной юстиции и др. (С.289). Заслуживают пристального внимания и обобщения автора, синтезированные на базе анализа процесса приращения исторических знаний по анализируемой теме в период зарождения, становления и утверждения новых подходов в отечественной исторической науке (вторая половина 1980-х - 2007 гг.). Здесь наблюдается положительная динамика как в количественном, так и в качественном измерении. Разумеется, подобное стало возможным потому, что процесс утверждения новых исторических парадигм освободил историков от давления системы координат единой методологии (догматизированный марксизм-ленинизм в большевистском его измерении), провозглашенной в советское время универсальной и единственной верной. Но это проходило на фоне жесткой борьбы старого и нового. Некоторые догмы и стереотипы советской исторической науки перекочевали на страницы работ, увидевших свет даже в начале XXI века. Появилась и новая политичес-
кая конъюнктура, стимулирующая выход в свет откровенно слабых работ, в которых нигилистически отрицаются достижения прошлого, допускаются оскорбительные выпады по поводу, например, целесообразности героизма советских воинов, искажается историческая правда (С.311). И не случайно я вновь выделяю курсивом данную позицию историка.
Думается можно согласиться и с таким синтезом автора: в период перестройки не появилось серьезных научных исследований по теме деятельности органов государственной власти и военного управления по укреплению морального духа Красной армии в годы Великой Отечественной войны. На фоне резких изменений, происходивших в общественном сознании, ведущее место заняла публицистика, в том числе и историческая. Появились и научные труды, но в них пока что робко просматривались зарождавшиеся новые подходы в исторической науке. Причем рассматриваемая тема отражалась лишь фрагментарно в рамках работ, в которых исследовались различные аспекты истории Великой Отечественной войны. Шести бурных перестроечных лет оказалось мало для того, чтобы ученые смогли осветить нашу тему под новым углом зрения (С.311-312). В постсоветский период развития отечественной исторической науки появились основания для того, считает автор, чтобы заявить следующее: приращение исторических знаний по проблеме деятельности органов государственной власти и военного управления по укреплению морального духа Красной армии в годы Великой Отечественной войны налицо. Конечно, количественное выражение здесь пока что не очень велико. Да и с точки зрения качественной приходится констатировать, что рассматриваемая проблема не нашла пока что комплексного освещения ни на уровне крупной монографии, ни на уровне хотя бы кандидатской диссертации, не говоря уж о докторской. Но пока что постсоветская историография не носит завершенного характера. Думается, что в начале XXI в. имеется повод для разумного оптимизма в плане оценки дальнейших перспектив исследования темы: несмотря на сложности, утвердились новые исторические парадигмы; появилось и наращивается открытое для исследователей документальное поле (С.314).
В рецензируемом историографическом исследовании представлен анализ истории изучения проблемы морального духа Вооруженных сил Советского государства применительно к относительно мирному времени — 1920- 1930-е гг. и 1945 - 1991 гг. Автор, по моей оценке, очень тонко подметил, что научная разработка темы деятельности властных структур по укреплению морального духа Вооруженных сил Советского государства
в так называемый межвоенный период в основном состоялась. Но она не смогла выйти из системы координат догматизированного марксизма-ленинизма в большевистском его измерении, навязанного идеологами правившей в стране компартии, в качестве единственно верной, безальтернативной теоретико-методологической основы исторических исследований. Отсюда — односторонность, шаблонность, помноженные на чрезмерную идеологизацию и политизацию, в выводах, обобщениях и оценках. Кроме того, проблема так и не стала предметом самостоятельного комплексного исследования в собственно историческом и в историографическом плане. Но это ни в коем случае не может стать поводом к недооценке наработок предшественников. Их критический анализ, а также осмысление и переосмысление с новых исторических подходов даст небезынтересный материал. Научные наработки, появившиеся в постсоветский период раскрывают только опосредованно рассматриваемую тему (в комплексе с основными темами научных работ). Следовательно, крупная проблема отечественной истории, несмотря на некоторые достижения, не нашла еще пока что достаточно полной научной разработки. Думается, историкам есть здесь научно-исследовательское поле, которое еще предстоит освоить (243-244).
Историография проблемы деятельности властных структур по укреплению морального духа Вооруженных сил Советского государства в послевоенный период (май 1945 - 1991 гг.) развивалась, отмечает автор, в довольно больший отрезок времени в рамках научного пространства СССР Получила она определенное развитие и в научном пространстве России постсоветской. Причем, постсоветская историография носит незавершенный характер. Безусловно, на степень научной разработанности проблемы оказала разнообразное противоречивое влияние смена циви-лизационной парадигмы, имевшая место в стране в конце 1980-х - начале 1990-х гг. В.Я. Ефремов установил то, что в советский период (1941 -1991 гг.) комплексных исследований проблемы деятельности властных структур по укреплению морального духа Вооруженных сил Советского государства в послевоенный период в условиях мирного времени в советской историографии выполнено не было. Не исследовалась комплексно и история истории изучения рассматриваемой проблемы. Между тем, здесь не тот факт, который дает основания для нигилистических оценок наработок советских ученых. Многие аспекты рассматриваемой проблемы получили отражение на страницах обобщающих трудов, монографий, опубликованных материалов крупных научных форумов, защищенных диссертаций, посвящен-
ных проблемам партийно-политической работы в ВС СССР. Причем, наибольшее внимание различным аспектам темы укрепления морального духа армии уделялось в контексте анализа проблем воинской дисциплины, политического, патриотического, интернационального, воинского, нравственного воспитания военнослужащих. Выглядит для того времени закономерным, что подобные работы выполнялись в историко-партийном ключе (С.367-368). В постсоветский период развития отечественной исторической науки анализируемая тема несколько ушла на задний план. У историков появились другие приоритеты. Причем, в немногочисленных работах, в которых затрагивались те или иные аспекты рассматриваемой проблемы, чувствовался (по крайней мере, до второй половины 1990-х гг.) некоторый нигилистический контекст по отношению к советскому опыту во фрагментах, где следовало дать оценочные суждения. Особенно это рельефно прослеживается в публикациях, где затрагивались проблемы молодых Вооруженных сил обновляющейся России. Между тем, подобная тенденция, начиная со второй половины 1990-х гг. начала постепенно затухать. Да и самой теме укрепления морального духа Вооруженных сил Советского государства в послевоенный период в условиях мирного времени стало уделяться больше внимания. Правда, комплексных трудов по ней пока что не появилось. Сказанное относится и к собственно историографическому осмыслению проблемы (С.368).
И, естественно, просто невозможно поставить под малейшей сомнение вывод общеисторического плана, сделанный ученым по результатам своего историографического исследования — находит полное подтверждение заключение отечественных историков о том, что воспитательная работа в Вооруженных силах, в том числе и по укреплению их морального духа — важнейшая функция государства в военном строительстве и повседневном руководстве Вооруженными силами государства. Именно воспитательная работа, подкрепленная комплексом мер административно-правового, организационного и материально-бытового характера, способствует повышению уровня морально-психологического состояния личного состава Вооруженных сил. А моральный дух, учит опыт не только отечественной, но и всемирной истории — наиважнейшая составляющая всемерного повышения боеспособности армии и, следовательно, обеспечения надежной безопасности нашего Отечества, переживающего один из самых трудных периодов в своей многовековой истории (С.375). Безусловно, положительно то, что автор наметил перспективы развития отечественной историографии в рассматриваемой им сфере: со-
вершенствование методологии и методики исследования проблем, обновление инструментария научных исследований, смелое внедрение новаторских из них (например, компьютерная обработка эмпирических материалов); повышение уровня анализа и критики; бережное и корректное отношение к научным наработкам историков предшествующих поколений; введение в научных оборот новейших документов, хранящихся в архивных фондах (в частности, в ГАРФ, РГВА, ЦАМО РФ и в архивах военных округов и флотов); инициирование серьезных научных дискуссий, конструктивный диалог с зарубежными исследователями, специализирующимися на проблемах истории отечественных вооруженных сил, в том числе и по проблеме укрепления морального духа (С.375). Всемерного внимания заслуживает и такой урок, извлеченный историографом: Для исторической науки неприемлем как апологетический, так и негативистский подходы к оценке истории деятельности властных структур по укреплению морального духа Вооруженных сил Советского государства (1918 -1991 гг.). Необходим взвешенный анализ на основе принципов объективности, историзма, компаративизма (С.376).
Но было бы наивностью полагать, что по-добнще, без преувеличения сказать, фундаментальное исследование не содержало в себе и некоторые недостатки:
1. Заслуживают более детального анализа материалы к X съезду РКП (б), написанные М.В. Фрунзе и С.И. Гусевым в 1921 г., посвященные проблемам реорганизации Красной армии в мирное время. Ведь многие положения данного источника нашли некоторое развитие в работах М.В. Фрунзе, написанных в 1922 - 1924 гг.
2. Автор подметил характерную черту в речи И.В. Сталина 5 мая 1941 г. в Кремле на приеме для выпускников военных академий (Правда. 1941. 6 июня) — акцентирование внимания, в том числе, и на человеческом факторе (С.86). Но дальше такой констатации не пошел. А ведь эта речь была произнесена незадолго до начала Великой Отечественной войны, и она заслуживает более глубокого анализа.
3. В контексте анализа проблемы освещения партийно-государственного видения концепции морального духа армии В.Я. Ефремов не показал, как это зафиксировалось в советских научно-справочных энциклопедических изданиях. А ведь на их страницах предпринимались попытки вывода четкой дефиниции категории "моральный дух армии".
4 См.: Зальсбург Б.С. Коммунистическая партия в борьбе за укрепление дружбы народов Советского Союза в годы Великой Отечественной войне: дис...канд. ист. наук / Б. С. Зальсбург. - М., 1954.
4. Исследователь констатирует, что в кандидатской диссертации В.С. Зальсбурга4 налицо умолчание о трудностях первого периода Великой Отечественной войны (С.270). Но при этом не оговаривается, что в 1954 г. ученому просто не дали бы возможность сказать о таких трудностях.
5. Историограф подробно рассматривает то, как Д.А. Волкогонов освещал в 1970-х - начале 1980-х гг. партийно-государственное видение концепции морального духа армии. Однако из его поля зрения выпала эволюция взглядов на проблему, которая произошла у данного ученого в конце 1980-х - начале 1990-х годов. Компаративный анализ в данной связи способствовал бы более глубокому освещению критикуемого рецензентом сюжета монографии.
6. Ученый утверждает: в начале 1990-х гг. были защищены и диссертации (как исторического, так и неисторического характера), в которых тема деятельности властных структур по укреплению морального духа ВС СССР в условиях мирного времени нашла некоторое фрагментарное освещение в контексте проблем укрепления воинской дисциплины, а также военно-патриотического воспитания молодежи, в том числе и воинов Вооруженных сил СССР. Несмотря на то, что анализируемая тема нашла фрагментарное, опосредованное освещение, их можно расценивать не как историографический факт, а в качестве историографического источника. Однако в анализе автора не продифференцированы в данной связи диссертации исторического и неисторического характера.
7. Выпали из поля зрения ученого публицистические работы, широко представленные в периодике, появившиеся на стыке XX - XXI веков, в которых предпринимаются попытки "нового прочтения" исторических персоналий полководцев Великой Отечественной войны (например, Г.К. Жукова). В них допускаются серьезные деформации, передергивание фактов, в том числе имеющих, по крайней мере, косвенное отношение к рассматриваемой теме. Они требуют серьезной критики.
Но такие недостатки вряд ли могут поставить под сомнение научные достоинства рецензируемого историографического исследования. Они — своего рода ориентиры в дальнейшей работе В.Я. Ефремова над столь оригинальной и сложной темой. Современная российская историческая наука пополнилась оригинальной монографией, написанной в ключе проблемно-тематической историографии.
Доктор исторических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы РФ, академик Академии военных наук (Московский университет МВД России)
В.В. Рыбников
Сдано в набор 19.01.2009 г. Подписано к печати 24.03.2009 г. Формат бумаги 60х804/8
Офсетная печать Усл. печ. л. 34,3 Усл. кр-отт. 12,3 тыс. Уч-изд.л. 29,7 Тираж 300 экз. Зак. 250
Учредители: Самарский научный центр Российской академии наук, Президиум СамНЦ РАН
Адрес издателя: 443001, Самара, Студенческий пер., 3а Отпечатано в типографии СамНЦ РАН. 443001, Самара, Студенческий пер., 3а
