CC BY
40
of the first, third and ninth paragraph of article 115, paragraph 2 article 208 of the Criminal procedure code of the Russian Federation and the paragraph of ninth point 1 of article 126 of the Federal law «On insolvency (bankruptcy)» in connection with the complaint of the closed joint-stock company «real Estate-M», limited liability company «Almatinskoe grain reception enterprise» and citizen L. I. Kostareva». // «Collection of legislation of the Russian Federation», 7 February 2011, № 6, p. 897.
12. BVS the Russian Federation. 1994. No. 4.
1 См.: Письмо Генпрокуратуры РФ от 30 марта 2004 г. № 36-1204 «О направлении Методических рекомендаций «Основания и порядок применения временного отстранения от должности, наложения ареста на имущество и ценные бумаги, денежного взыскания»».
2 ФЗ от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве».
3 См.: «Российская газета» 2011. 11 февраля.
4 См.: п. 8 ч. 1 ст. 73, п. 3.1 ч. 2 ст. 82 УПК РФ.
5 См.: ст. 117, 118 УПК РФ.
6 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 31 января 2011 г. № 1-П // РГ. 2011. 11 февраля.
7 См.: ФЗ от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» и ФЗ от 21 июля 1997 г. № 118-ФЗ «О судебных приставах».
8 См.: ч. 2 ст. 26 ФЗ от 2 декабря 1990 г. № 395-1 «О банках и банковской деятельности».
9 См.: п. 4 ч. 1 ст. 6 ФЗ от 30 декабря 2004 г. № 218-ФЗ «О кредитных историях».
10 См.: ч. 3 ст. 115 УПК РФ.
11 См.: ст. 27 ФЗ от 2 декабря 1990 г. № 395-1 «О банках и банковской деятельности».
12 См.:Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 10 декабря 2014 г. № 31-П город Санкт-Петербург «по делу о проверке конституционности частей шестой и седьмой статьи 115 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой закрытого акционерного общества «Глория».
13 См.: Ст. 28 Федерального закона от 21 июля 1997 г. № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним».
14 См.: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 21 октября 2014 г. № 25-П город Санкт-Петербург «по делу о проверке конституционности положений частей третьей и девятой статьи 115 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами общества с ограниченной ответственностью «Аврора малоэтажное строительство» и граждан В.А. Шевченко и М.П. Эйдлена».
15 См.: Постановление КС РФ от 31 января 2011 г. № 1-П и от 21 октября 2014 г. №25-П.; См.: гл. 16 УПК РФ.
16 См.: БВС РФ. 1994. № 4.
17 См.: Ст. 90 УПК РФ.
УДК 343.131 ББК 67.410.2
ЭФФЕКТИВНОСТЬ КАК ПРИНЦИП ОРГАНИЗАЦИИ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
АЛЕКСАНДР ФОМИЧ ВОЛЫНСКИЙ,
Заслуженный деятель науки России, Заслуженный юрист России, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры криминалистики Московского университета МВД России имени В. Я. Кикотя
Научная специальность 12.00.09 — уголовный процесс
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Представлены результаты исследования вопроса об эффективности российского уголовного судопроизводства. Последовательно рассматриваются проблемы его бюрократизации и формализации. Делается вывод о возможности закрепления эффективности как принципа уголовного судопроизводства и необходимости реформирования процесса исходя из устанавливаемых им начал.
Ключевые слова: эффективность, экономичность, предварительное расследование, принципы уголовного судопроизводства, судебная экспертиза.
Annotation. The article presents the results of the research of the effectiveness of the Russian criminal justice system. Consistently identifies problems of its bureaucratization and formalization. The conclusion about the possibility of securing the effectiveness of both the principle of criminal justice and the need to reform the process, on the basis of established they started.
Keywords: effectiveness, efficiency, a preliminary investigation, the principles of criminal justice, forensic examination.
Эффективность выступает в качестве одного из важнейших принципов научного управления обществом и происходящими в нем процессами [1, с. 187]. К их числу относятся преступность и борьба с ней. Однако, в УПК РФ, где принципам уголовного судопроизводства посвящена гл. 2, содержащая четырнадцать статей, нет такого принципа, как эффективность уголовно-процессуальной деятельности, в том числе связанной с предварительным расследованием преступлений. Возможно, законодатель счел этот принцип сугубо организационным, а не правовым или исходил из постулата, что когда речь идет о: законности и справедливости; чести, свободе и неприкосновенности личности; презумпции невиновности и состязательности сторон, думать о какой-то эффективности не корректно.
Суть принципа эффективности состоит в том, чтобы обеспечить решение поставленных задач в возможно короткие сроки при наименьших затратах трудовых, материальных и финансовых ресурсов. В научном плане понятие и содержание эффективности наиболее разработаны применительно к экономической деятельности, в которой, в отличие от сферы социальной деятельности, есть возможность оперировать конкретными математически выраженными характеристиками затрат и получаемых результатов. В рыночной экономике эффективность определяется «как сотрудничество людей в достижении результата, произведенная ценность которого превышает издержки производства так, что продукт может быть продан с прибылью... Суть установки на эффективность состоит в направленности на поведение, которое станет свойственно организации в целом» [2, с. 135].
Об эффективности уголовно-процессуальной деятельности, как и законодательного решения ее проблем, можно говорить лишь условно, поскольку нет конкретных единиц измерения ее составляющих (затрат и результата). Нельзя сказать, что мы что-то улучшили, если это нельзя измерить. Поэтому применительно, например, к деятельности по раскрытию и расследованию преступлений эффективность можно понять (замечу, понять, а не оценить), изучая редкие случаи совершенства или, наоборот, просчетов, а не ориентируясь на усредненные данные, за которыми зачастую скрываются факты того и другого. Но именно этим заканчивались все попытки,
начиная с 70-х годов прошлого века, разработать критерии оценки деятельности органов внутренних дел.
Естественно, при определенных условиях «редкие» случаи совершенства или просчетов все-таки из количества перерастают в качество и появляются фактические данные, позволяющие говорить о достоинствах и недостатках всей системы. С этих позиций можно понять все чаще высказываемые суждения о том, что наш уголовный процесс чрезмерно затратный и крайне забюрократизирован, а потому малоэффективен. Эта проблема, в определенной мере, досталась современной России в наследство от советского прошлого и сохранена, а в чем-то и преумножена, в действующем УПК РФ.
Более того, эта проблема крайне обострилась в современных условиях глобализации международных отношений, кризисного состояния нашей экономики, действия западноевропейских санкций и негативных изменений нашей «новорыночной» преступности. В этих условиях эффективность уголовно-процессуальной деятельности, важнейшими составляющими которой являются не только сроки решения задач, но и материальные затраты, приобрела характер крайней необходимости. Разумеется, эффективность предполагает, прежде всего, рациональное, результативное использование материальных, финансовых и трудовых ресурсов, а не их формальное сокращение. В этой связи соответствующие вопросы возникают в отношении как УПК РФ, так и практики реализации его предписаний.
1. Прежде всего, обращает на себя внимание исторически сложившаяся в уголовном судопроизводстве нашей страны разноведомственная, многоуровневая, а по форме и содержанию деятельности бюрократическая система надзора и контроля за предварительным следствием. Речь не идет о важности и необходимости самой системы. Вызывают сомнения механизмы ее формирования, а соответственно, и эффективность деятельности. Эта система и все ее элементы, как и любое иное бюрократическое формирование, по законам Паркинсона, объективно стремится к расширению сферы своего влияния, к увеличению штатной численности сотрудников и финансирования. Что происходило весьма откровенно в последние десятилетия, причем под вполне благовидным предлогом: противо-
речия перехода к новым рыночным социально-экономическим отношениям, реформа уголовного законодательства, низкий уровень профессиональной подготовки общей массы следователей и их готовности работать в новых условиях.
Однако, чтобы там не говорили сторонники данной системы, в основе ее развития и функционирования порочная мотивация — недоверие, причем не только к ее истокам, т.е. к тем, кто осуществляет предварительное расследование преступлений, но и одних ее элементов к другим. На волне недоверия следователи существенно ограничены в процессуальной самостоятельности, начиная от решения вопроса о возбуждении уголовного дела. А дознаватели и вовсе практически лишены ее, оказавшись фактически исполнителями решений, принимаемых в порядке системного надзора органами прокуратуры. Таким образом, размывается ответственность за конечный результат предварительного расследования преступления, что, конечно, негативно влияет на эффективность данной деятельности, обуславливает более высокий уровень ее коррупционности.
В этой связи вызывают недоумение попытки дальнейшего расширения этой и без того громоздкой и малоэффективной системы. Имеются в виду предложения о создании института следственных судей, как в некоторых зарубежных странах. Но при этом не учитывается, что в таких странах уголовно-процессуальное законодательство в корне отличается от нашего. Там иначе, с учетом особенностей рыночной преступности, решены вопросы о средствах доказывания и доказательствах.
2. По крайней мере дискуссионной, с точки зрения эффективности предварительного расследования преступлений, остается проблема, касающаяся возбуждения (отказа в возбуждении) уголовных дел. Можно по-разному относиться к высказываемым по этому поводу предложениям, однако, если посмотреть на эту проблему с позиций эффективности, вряд ли можно найти ей однозначное объяснение, не говоря уже об оправдании. Оппонируя этой точке зрения, сторонники консервативных взглядов утверждают, что это традиция, и она себя оправдывает, хотя бы потому, что таким образом ограничивается количество расследуемых уголовных дел — нельзя же объять необъятное. Получается, что ради искусственного ограничения объема работы орга-
нов следствия ежегодно около 8 миллионов граждан ограничиваются в их конституционном праве на судебную защиту своих прав и законных интересов. Это и не справедливо, и не гуманно, не говоря уже о неэффективном расходовании значительных материальных средств и рабочего времени сотрудников правоохранительных органов [4, с. 16—23].
При этом не придается значение и тому, что в нашей стране, а точнее в Советском Союзе, начало этой традиции было положено в 1937 г. Циркуляром № 41/26, подписанном А.Я. Вышинским, которым устанавливался порядок учета преступлений по возбужденным уголовным делам. Вот так до сих пор у нас учитываются фактически не преступления, а возбужденные уголовные дела и уже этим предопределено лукавство уголовной статистики. А как известно, ущербная статистика приводит к ошибочным выводам, влекущим не состоятельные решения реагирования на криминогенную ситуацию. Этим объясняется вызывающий удивление факт, что в нашей стране уровень преступности, в расчете на 100 тыс. человек, в 7 раз ниже, чем в Швеции, и в 5 раз — чем в Германии.
3. С позиции эффективности предварительного расследования преступлений небесспорной представляется практика использования результатов оперативно-разыскной деятельности (ОРД) в процессе доказывания, в том числе получаемых с применением научно-технических средств. В нашей стране, по данным различных исследователей, результаты ОРД фигурируют в качестве доказательств в приговорах судов от 3 до 5 процентов рассмотренных ими уголовных дел.
В странах, где оперативно-разыскные мероприятия в виде специальных следственных действий включены в УПК, этот показатель достигает 30 процентов и более. Иначе говоря, при положительном решении этого вопроса эффективность деятельности по раскрытию и расследованию преступлений, да и в целом борьбы с преступностью, может увеличиться, примерно, на треть. Обращая внимание на этот факт, В.Ф. Статкус отмечает: «И большие средства, намного превышающие расходы на содержание органов предварительного следствия, которые затрачиваются на осуществление оперативно-разыскной деятельности, оказываются пущенными на ветер» [5, с. 43].
В этом отношении показателен анализ предписаний УПК РФ, касающихся ОРД и взаимодействия следователя с лицами, ее осуществляющими;
1) ст. 38, ч. 2, п. 4 — определено право следователя давать органу дознания письменные поручения о проведении оперативно-разыскных мероприятий. Отсутствие в уголовном деле соответствующей переписки рассматривается руководством следственного подразделения как упущение в организации взаимодействия, влекущее дисциплинарное наказание. Чтобы избежать таких последствий, следователи (дознаватели) вместе с заданием пишут и ответ на него, а подписать у нужного сотрудника органа дознания такой ответ — дело техники. Причем такая практика, по данным наших исследований, приобрела системный характер, наглядно демонстрируя бюрократическую сущность и названного предписания УПК РФ и малоэффективную практику его исполнения;
2) ст. 89 УПК РФ — по существу запрещает использование данных ОРД в процессе доказывания. С этого начинается ее текст, а как известно (это знают студенты первого года обучения в юридических вузах), в правовой норме сначала излагается то основное, главное, что определяет ее сущность, а затем возможные исключения или пояснения. Кстати, следующее в этой статье после «запрета» исключение из общего правила также не отличается определенностью и конкретностью. Во всяком случае, именно так воспринимают ее редакцию, по данным различных исследователей этой проблемы, более 70% следователей и оперативных работников;
3) ст. 163 ч. 2 — «... к работе следственной группы могут быть привлечены должностные лица органов, осуществляющих оперативно-разыскную деятельность». Предписание откровенно противоречивое (а могут быть и не привлечены), но самое главное оно не соответствует реалиям следственной практики, где по-прежнему создаются следственно-оперативные группы, в которых под руководством следователя, но на паритетных началах работают сотрудники оперативных аппаратов, взаимодействуя не по переписке, а в форме совместной деятельности.
Из изложенного можно сделать только один вывод: законодатель, по незнанию или по предубежде-
нию к ОРД авторов указанных статей УПК РФ, лишает возможности органы, призванные раскрывать и расследовать преступления в нашей стране, повысить эффективность своей деятельности. Во всяком случае очевидно, что введение в нашу уголовно-процессуальную деятельность принципа состязательности, расширение в этой связи прав стороны защиты, объективно обусловливает необходимость законодательного задействования дополнительных возможностей стороны обвинения добывать доказательства.
4. Крайне низкой в нашей стране остается эффективность научно-технического обеспечения предварительного расследования преступлений. При этом очевидны причины не только правового, но и организационного характера, сложившиеся исторически и возникшие как следствие все еще продолжающегося реформирования системы правоохранительных органов. В последнем случае имеется ввиду не только формирование организационно разобщенной полисистемы правоохранительных министерств и ведомств (вместо ранее существовавшей моносистемы: МВД-КГБ), но и скачкообразно возросшая техникоемкость их деятельности, оказавшаяся в очевидном противоречии с явно устаревшей организацией практического использования научно-технических методов и средств в раскрытии и расследовании преступлений:
1) вновь созданные правоохранительные министерства и ведомства, естественно, испытывая потребности в судебно-экспертном и технико-криминалистическом обеспечении своей деятельности, пошли по пути формального клонирования системы экспертно-криминалистических подразделений, традиционно действующих в МВД России. Не надо быть экономистом, чтобы реально представить многократное увеличение расходов на создание, техническое и материальное обеспечение функционирования таких подразделений, особенно в части производства ими судебных экспертиз, где без дорогостоящей исследовательской техники не обойтись. Для ясности напомню, что японский электронный микроскоп стоит более миллиона долларов, приборный комплекс для ДНК-анализа — около 800 тыс. долларов и т.д. Полная комплектация современной исследовательской техникой и расходными мате-
риалами одного экспертно-криминалистического подразделения, с ориентацией на производство всех видов (включая нетрадиционные) криминалистических экспертиз, обойдется, как минимум, в десятки миллионов долларов. А эту сумму следует умножить на количество таких подразделений, вновь создаваемых по линии СК РФ, ФСКН РФ, ФТС и иных министерств и ведомств.
При этом очевидно, что рассредоточенная по множеству министерств и ведомств, такая техника будет использоваться от случая к случаю, приумножая примеры неэффективности, нерациональности использования государственных средств. К тому же, межведомственная разобщенность судебно-экспертных подразделений правоохранительных министерств и ведомств неизбежно влечет рассредоточение уникальных в своем роде специалистов — (экспертов) — криминалистов, а соответственно, ограничение возможностей их профессионального роста, узкой и более основательной специализации. При этом проблемными остаются организация научных исследований, согласование системы методик экспертных исследований и их разработки. А это неизбежно будет сопряжено с конфликтными ситуациями при рассмотрении уголовных дел в судах;
2) формальное воспроизведение системы экс-пертно-криминалистических подразделений (ЭКП) во вновь созданных правоохранительных министерствах и ведомствах по образцу и подобию того, что исторически сложилось в МВД России, не оправдано по многим соображениям.
Во-первых, эффективность их деятельности остается крайне низкой. В среднем с одного места происшествия, осматриваемого с участием экспертов этих подразделений (выступающих в качестве специалистов), изымается в среднем немногим более одного следа преступления. Ретроспективный анализ результативности этого следственного действия путем сравнения данных об изъятых следах преступлений и опроса лиц, задержанных за их совершение, свидетельствует, что с участием экспертов изымается один из 3—4 возможных следов преступлений. Практически не изымаются следы биологического происхождения, за исключением следов пальцев рук. Это к вопросу о набирающих популярность ДНК-анализу и в целом биометрии.
Во-вторых, возможности экстенсивного развития и повышения эффективности деятельности ЭКП системы МВД России себя исчерпали. Сложившаяся еще в 20-е годы прошлого века организация деятельности их сотрудников, предполагающая совмещение в одном лице функции экспертов и специалистов-криминалистов, сегодня не соответствует ни решаемым ими задачам, ни конструктивным особенностям и функциональным возможностям используемых ими научно-технических методов и средств, ни реальным потребностям следственной практики в постоянном технико-криминалистическом сопровождении процесса раскрытия и расследования преступлений. Организационное разграничение функции экспертов и специалистов-криминалистов предопределяется принципиальным различием судебно-экспертной и технико-криминалистической деятельности [3, с. 201—204].
Деятельность специалистов-криминалистов многократно усложнялась и актуализировалась по мере освоения правоохранительными органами, прежде всего, в целях раскрытия и расследования преступлений, современных технических средств обнаружения, фиксации, передачи и накопления криминалистически значимой информации. Без их участия просто немыслимо производство отдельных следственных действий, предполагающих применение современной поисковой техники, средств аудио- видеозаписи, кстати, с которыми связывается возможность исключения участия в них понятых. Невозможно переоценить роль специалистов-криминалистов в обеспечении функционирования современных информационно-поисковых систем криминалистического назначения, в реализации идеи электронного судопроизводства. Их роль заметно возросла после издания федеральных законов о дактилоскопической и геномной регистрации граждан в нашей стране [3, с. 201—204];
3) как потенциальную возможность повышения эффективности использования научно-технических методов и средств в предварительном расследовании преступлений следует рассматривать изменение правовой оценки результатов предэк-спертных исследований следов преступлений, проводимых специалистами-криминалистами. Имеются ввиду простые, не требующие применения сложной, дорогостоящей техники исследования. В
некоторых зарубежных странах признанные в качестве доказательств заключения специалистов составляют около 90% от всех исследований вещественных доказательств, включая экспертизы. Последние назначаются только тогда, когда заключение специалиста по каким-то причинам вызывает сомнение. Таким образом, исключен огромный объем формально дублируемой работы, когда результаты исследования специалиста, проводимого в порядке проверочных действий, переписываются в виде заключения эксперта.
Попытка решения этой проблемы в федеральном законе № 23-ФЗ от 4 марта 2013 г. оказалась полумерой, хотя бы потому, что им допускается до возбуждения уголовного дела производство исследований, результаты которых признаются доказательством при расследовании преступлений в упрощенной или протокольной форме.
В криминалистической литературе высказывалось, по нашему мнению, заслуживающее внимания предложение признать, при определенных условиях, в качестве доказательств результаты проверки по криминалистическим учетам, оформляемых либо в виде заключения специалиста, либо в виде справки, относящейся к иным документам (ст. 74 УПК РФ).
5. В заключение замечу, что выше изложенные проблемы так или иначе, но нашли свое разрешение во многих зарубежных странах, в том числе в бывших советских республиках, и что показательно, в ныне союзных с Россией государствах. Например, в Республике Беларусь создан Государственный комитет судебных экспертиз, находящийся в прямом подчинении Президента этой страны, в Казахстане сформирована система судебно-экспертных учреждений в структуре Минюста. Что лучше, а что хуже — им разбираться. Для нас важен сам факт реформирования этих учреждений, что более чем убедительно свидетельствует о необходимости аналогичных преобразований и в нашей стране. Важно и то, что в этих странах все более убедительно о себе заявляют частные судебно-экспертные учреждения, беря на себя значительную часть нагрузки, и, соответственно, расходов по производству экспертиз.
Названные и им подобные причины низкой эффективности уголовно-процессуальной деятельности существенно осложняются нестабильностью законодательства. С начала 2001 г., по оценкам раз-
личных ученых, в УПК РФ внесено от полутора до двух тысяч изменений и дополнений, в связи с чем было издано более полутора сотен федеральных законов. И конца этому «законотворчеству» пока не видно, поскольку изначально не была должным образом проработана концепция этого закона с учетом многовекового опыта борьбы с «рыночной преступностью» в зарубежных странах. Необходима разработка концептуально иного уголовно-процессуального кодекса, в котором эффективность и экономичность уголовно-процессуальной деятельности будут обозначены в качестве принципа, одного из приоритетов ее организации. Полагаю, что авторам проекта такого УПК полезным будет привлечь на помощь специалистов-экономистов.
Литература
1. Афанасьев В.Г. Научное управление обществом (опыт системного исследования). 2-е изд. М.: Политиздат. 1974.
2. Строссман Поль А. Информация в век электроники. Проблемы управления. Пер. с англ. М.: Экономика. 1987.
3. Волынский А.Ф. Судебно-экспертная и технико-криминалистическая виды деятельности: общее и особенное // Общество и право. 2013. N° 1(43).
4. Гаврилов Б.Я. Уголовно-процессуальное законодательство. Современные реалии и перспективы развития // Вестник Московского университета МВД России. 2012. № 2.
5. Статкус В.Ф. Следователь по особо важным делам. М.: Интеркрим-пресс. 2007.
References
1. Afanasyev V.G. Scientific management of society (the experience of system research). 2-e Izd. Moscow: Politizdat. 1974.
2. Strassmann Paul A. Information in the age of electronics. Problems of management. TRANS. angl. M.: Economics. 1987.
3. Volynsky A.F. Forensic and forensic activities: General and special // Society and law. 2013. No. 1(43).
4. Gavrilov B.Y. Criminal procedure law. Current realities and prospects // Vestnik of Moscow University of the MIA of Russia. 2012. No. 2.
5. Statkus V.F. the Investigator for particularly important cases. M.: Intercrim-press. 2007.
