CC BY
278 Соловьев Павел Константинович
соискатель кафедры истории России и археологии,
Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского
410012, г. Саратов, ул. Астраханская, д. 83 E-mail: solovjev.pasha2014@yandex.ru
Единоверческие приходы Самарской губернии в системе епархиального управления (вторая половина XIX —
начало XX века)
С начала XIX в. место единоверческих приходов в структуре епархиального управления (епископ — благочиние — приход) определялось исполнением правил московского митрополита Платона (Левшина), которые предусматривали выборность приходского духовенства и автономию в рамках дониконовской богослужебной традиции. В статье рассматривается региональный аспект реализации условий единоверия в системе епархиального управления на примере Самарской губернии второй половины XIX — начала XX в. Эта реализация во многом зависела от степени развития приходской жизни единоверческой общины и решений правящего архиерея, который действовал в этом вопросе, исходя из сложившихся исторических обстоятельств и собственного понимания развития единоверия во вверенной ему епархии. Избрание прихожанами кандидата в священники в каждом случае требовало подтверждения со стороны правящего архиерея. Единоверческие благочинные в Самарской губернии в рассматриваемый период подчинялись непосредственно епископу, являясь связующим звеном между приходами и епархиальной властью. Благочинниче-ские округа православных старообрядцев пользовались церковно-административной автономией на территории общеправославных благочиний. В начале XX в. единоверческие приходы Самарской губернии находились в особой церковной юрисдикции в связи созданием Николаевского, а затем Уральского викариатств. В основу источниковой базы исследования легли архивные документы, а также материалы таких официальных церковных изданий, как «Самарские епархиальные ведомости» и «Правда Православия».
Ключевые слова: единоверие, старообрядчество, Самарская губерния, митрополит Платон, епархиальное управление.
Для цитирования: Соловьев П.К. Единоверческие приходы Самарской губернии в системе епархиального управления (вторая половина XIX — начало XX века) // Старообрядчество. 2023. Т. 1. № 2. С. 78-97. DOI: 10.24412/2949-4001-2023-0100
Pavel K. Solovyev 79
External doctorate student of the Department of Russian History and Archaeology, Saratov State University
410012, Saratov, Astrakhanskaya St., 83 E-mail: solovjev.pasha2014@yandex.ru
Orthodox Old Believer parishes of Samara province in the system of diocesan administration (the second half of the XIX — beginning of the XX century)
Since the beginning of the XIX century, the place of Orthodox Old Believer parishes in the structure of diocesan administration (bishop — deanery — parish) was determined by the fulfillment of the rules of Metropolitan Platon (Levshin) of Moscow, which provided for the election of parish clergy and autonomy within the framework of the Old Believer liturgical tradition. The article deals with the regional aspect of the implementation of the conditions of unity of faith in the system of diocesan administration on the example of the Samara province of the second half of the XIX — early XX century. It largely depended on the degree of development of the parish life of the Orthodox Old Believer community and the decisions of the ruling bishop, who acted in this matter based on the prevailing historical circumstances and his own understanding of the development of Edinoveriye in the diocese entrusted to him. The election of a candidate for the priesthood by the parishioners in each case required confirmation from the ruling bishop. The Orthodox Old Believer deans in the Samara province in the period under review were directly subordinate to the bishop, being the link between the parishes and the diocesan authorities. The deanery districts of the Orthodox Old Believers enjoyed ecclesiastical and administrative autonomy on the territory of the "pan-Orthodox" deaneries. At the beginning of the XX century, the Orthodox Old Believer parishes of the Samara province were under special ecclesiastical jurisdiction in connection with the creation of the Nikolaevsky and then the Ural vicariates. The source base of the research is based on archival documents, as well as materials from such official church publications as the Samara Diocesan Gazette and The Truth of Orthodoxy.
Keywords: Orthodox Old Believer, Edinoveriye, Old Believers, Samara province, Metropolitan Platon (Levshin), diocesan administration.
For citation: Solovyev P.K. Orthodox Old Believer parishes of Samara province in the system of diocesan administration (the second half of the XIX — beginning of the XX century). Old Believer, 2023, vol. 1, no. 2, pp. 78-97. DOI: 10.24412/2949-4001-2023-0100
управлении единоверческими «церквами» (т.е. приходами) епархиальная власть в лице правящего архиерея должна была «непременно и со всею точностию» придерживаться утвержденных в 1800 г. правил московского митрополита Платона (Левши-на), или, как их называли, условий единоверия. В первую очередь это касалось приходской автономии и богослужебного уклада единоверцев. Правящий епископ был обязан следить, чтобы ни в «церковно-хозяйственном порядке» православных старообрядцев, ни в литургической жизни, ни «вообще в обычаях, Церковью дозволяемых», не допускалось «никакого стеснения» и нововведений, принятых в «господствующей Церкви» после «книжной справы» патриарха Никона [Сборник постановлений, 1885. С. 213].
В управлении единоверческими приходами Самарской губернии местные епископы в целом придерживались основополагающих принципов, прописанных в правилах митрополита Платона, насколько им это позволяли конкретные исторические условия. Все дела по единоверцам в формальном и фактическом отношениях находились в непосредственном ведении правящего архиерея и решались им лично, либо через его канцелярию. Самарская духовная консистория в управлении и принятии решений по единоверческим делам непосредственного участия не принимала, поскольку правила единоверия исключали здесь компетенцию духовных консисторий или иных церковно-административных органов и их представителей [Руководственные указы, 1879. С. 357]. Исключением становились случаи повторного уклонения единоверцев в раскол, семейно-брачные вопросы, суд над духовными лицами по делам внутрицерковной дисциплины, в которых решающее слово оставалось за епископом [Кокарев, 2016. С. 77].
Выборность приходского духовенства единоверческой общиной представляла собой одно из ключевых положений правил митрополита Платона. Данная прерогатива лежала в основе приходской автономии православного старообрядчества в его взаимоотношениях с епархиальной властью. Согласно второму правилу условий единоверия, практическая реализация этого права имела два возможных варианта: 1) избрание общиной священников и диаконов, «кои по собственному желанию согласятся быть в старообрядчестве (т.е. в единоверии. — П.С.)»; 2) если таковых не окажется, то кандидат в священники мог быть избран самим архиереем. И в том, и в другом случаях подразумевалось обязательное соблюдение следующих условий: хиротония избранника должна совершатся по «преждепечатным книгам» и наличие обоюдного согласия сторон — «рассмотрение и рассуждение епископа» и «желание прихожан» [Сборник постановлений, 1885. С. 209].
Во всех случаях назначений новых членов причта мнение прихожан архиерей учитывал, но реализация второго правила «условий» единоверия в Самарской губернии второй половины XIX — начала XX в. имела неоднозначный, иногда противоречивый характер. Самарская губерния как новая административно-территориальная единица Российской империи была образована в 1850 г. из уездов трех губерний (Симбирской, Саратовской и Оренбургской), где единоверие имело свою предысторию. В Самаре и с. Сосновка Бугурус-ланского уезда единоверческие приходы появились по инициативе местных раскольников еще в 1830-1840-е гг., и своих священников, Павла Кустова и Феоктиста Темникова, происходивших из среды старообрядцев, общины получили от местных архиереев «по избранию»
ОЬБ БЕЫЕУЕК 2023, Уо1. 1, ПО. 2
прихожан. В единоверческих приходах Николаевского уезда (в селах Криволучье и Теликов-ке) к началу 1850-х гг. с избранием священников сложилась непростая ситуация [Соловьев, 2023. С. 107].
Избранный согласно «криволуцким правилам» 1843 г. местный единоверческий священник Григорий Ильменский не имел права вступать в общение с «новообрядным» духовенством, не подчиняясь никому, кроме правящего архиерея. В довершение к этому криво-луцкие старообрядцы совершили над Ильменским традиционный обряд «справы», который в беглопоповстве осуществлялся над беглым священством «господствующей Церкви». Видимо, таким образом старообрядцы продемонстрировали желание приобрести «легального попа», полностью независимого от православного епископа-«триперстника» [Архангельский, 1923. С. 3, 19]. К моменту формирования епархиальной структуры управления в Самарской губернии единоверие «на Иргизах» оказалось в ситуации фактического развала криволуц-кого прихода и массового отпадения в раскол единоверцев с. Теликовки [Соловьев, Саратов, 2022. С. 235-236]. Первый самарский епископ Евсевий (Орлинский) (1850-1856) был вынужден назначать в эти единоверческие приходы представителей из общеправославного духовенства без предварительного согласия прихожан. В таких случаях, чтобы некоторым образом ослабить возможное недоверие старообрядцев к «новообрядному» настоятелю, архиерей обязывал священников (в частности, Владимира Покровского в Криволучье) перед началом служения в приходе несколько месяцев проходить богослужебную практику по «единоверческому уставу» в иргизском Нижне-Воскресенском монастыре [ФГАСОП. Ф. 21. Оп. 1. Д. 124. Л. без нумерации]. Но и в Криволучье, и в Теликовке назначенные епископом «новообрядные» священники принимались единоверцами с предубеждением относительно их понимания религиозного уклада старообрядцев и способности служить по «древлему чину». Так, в Теликовке по требованию прихожан за поступки «не по духу единоверия» были «отставлены» от прихода «новообрядные» иереи Алексей Надеждинский (в 1855 г.) и Федор Павловский (в 1858 г.) [ФГАСОП. Ф. 21. Оп. 1. Д. 70. Л. без нумерации].
Сменивший на самарской кафедре Евсевия (Орлинского) епископ Феофил (Надеждин) (1857-1865) стремился предотвратить подобные инциденты, рукополагая и назначая в единоверческие приходы ставленников старообрядческого происхождения. В 1858 г. в Теликов-ку и Криволучье в священнический сан были рукоположены бывшие раскольники Федор Таганцев и Василий Горин, в 1863 г. в Красный Яр Новоузенского уезда — Роман Старцев (последние двое были причетниками местных единоверческих храмов). Известен случай, когда в 1863 г. епископ Феофил хиротонисал в единовечерские священники представителя «новообрядного» духовенства — «диаконского сына» Иоанна Орлова. Но Орлов сам изъявил желание служить в православно-старообрядческих приходах, начав свое церковное служение с «послушника белого духовенства» в единоверческом Нижне-Воскресенском мужском монастыре на Иргизе и закончив его единоверческим благочинным в Самаре [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 11. Д. 3. Л. 2 об.; ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 19. Д. 58. Л. 1 об.]. В делах назначений и переводов членов единоверческих причтов в населенных пунктах Николаевского уезда, где проживали старообрядцы, находившиеся в ведомстве Саратовской удельной конторы, на епископа
Феофила иногда оказывали давление гражданские чиновники — управляющие конторой, правда, без особого успеха [Соловьев, Саратов, 2022. С. 241].
Если в единоверческие священники рукополагался бывший раскольник, то епархиальная ставленническая комиссия при епископе, состоявшая из членов Самарской духовной консистории, в числе прочих требований собирала сведения о «литургической лояльности» кандидата. Диакон самарской единоверческой церкви Федор Таганцев, отвечая перед иерейским рукоположением на вопросы комиссии, должен был особо оговаривать, что «раскола за собою не имеет, а исповедует Православную Восточную Кафолическую веру на правах единоверия». Также рукополагаемый предоставлял расписку, в которой брал на себя обязательства «по чистой совести и долгу священства проходить оное <...> со всяким тщанием, верностию и правдолюбием, стараясь <...> споспешествовать духовному благу и временному благоустройству и спокойствию людей, до которых служение мое касаться может, и в поручаемых мне делах всемерно открывать, охранять и начальству предоставлять то, что справедливо и что к охранению общего и частного блага начальству знать нужно» [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 1405. Л. 5].
Когда летом 1875 г. встал вопрос об иерейской хиротонии уставщика Никольской единоверческой церкви с. Балаково Михея Муравьева, самарский епископ Герасим (Добро-сердов) поручил единоверческому благочинному архимандриту иргизского Спасо-Преоб-раженского монастыря Иоасафу (Буслаеву) собрать свидетельства «о бытии у исповеди и св. причастия Михея Муравьева с женою его с 1853 года по апрель текущего года и представить оное к июлю текущего года». Спустя некоторое время архимандрит Иоасаф прислал архиерею письмо, в котором говорилось, что «вышеуказанный Муравьев» действительно «непреложный истинный сын Церкви», и «для вящего удостоверения епархиальной власти» было приложено три свидетельства из единоверческих церквей Самары, Симбирска и Нижне-Воскресенского монастыря, где псаломщик в разное время служил причетником [ФГАСОП. Ф. 21. Оп. 1. Д. 208. Л. без нумерации]. В них подтверждалось, что Муравьевдей-ствительно бывал на Таинствах Исповеди и Причастия. Видимо, кандидаты в священники из старообрядцев проходили определенную проверку на «литургическую лояльность». Возможно, подобная практика сбора информации о церковной жизни кандидата в единоверческие священники вызвана бытовавшим в среде иргизских старообрядцев представлением, что истинное воссоединение с Церковью происходит в Таинстве Евхаристии (впрочем, и для православных евхаристическое общение — главный признак церковного единства): «Причастился, значит, присоединился» [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 8. Д. 5086. Л. 38 об.-39 об.].
Кстати будет упомянуть, что единоверческие кандидаты на священническую хиротонию проходили ставленническую исповедь у православно-старообрядческих духовников. Так, у того же Таганцева исповедь перед хиротонией принимал иеромонах единоверческого Нижне-Воскресенского иргизского монастыря Макарий, который «препятствий для рукоположения не нашел» [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 1405. Л. 3, 5]. Такая покаянная практика для единоверческого духовенства вполне соответствовала правилам митрополита Платона, в которых предписывалось «не принуждать, а предоставить совести старообрядческих (здесь имеется ввиду единоверческих. — П.С.) священников исповедь иметь, кроме старообрядче-
ских же священников». То же касалось инцидентов, связанных с нарушением церковной 83 дисциплины. 12-е правило условий единоверия предусматривало в случае совершения церковных проступков со стороны единоверческого священника судебное разбирательство правящего архиерея. Если церковное прещение было связано с несением епитимии, то правило предписывало «епитимийствовать» его «при церквах старообрядческих» [Сборник постановлений, 1885. С. 210]. Известные случаи подобного рода в Самарской губернии свидетельствуют о соблюдении самарскими епископами данного предписания в отношении православно-старообрядческого духовенства. В 1864 г. священник с. Красный Яр Новоу-зенского уезда Роман Старцев находился на епитимии в единоверческом Нижне-Воскре-сенском монастыре за совершение «чужеприходных и даже иноепархиальных» крещений и венчаний; в 1880 г. за венчание брака «по малолетству» теликовский священник Андрей Храбров был временно запрещен в служении с «отбытием» епитимии в единоверческом Спасо-Преображенском монастыре [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 8. Д. 2533. Л. 1-1 об.; ЦГАСО. Ф. 356. Оп. 1. Д. 93. Л. 1-2 об.]. В тех делах, решения по которым не были связаны с исполнением покаянной дисциплины, архиерей определял единоверцам те же наказания, что и «новообрядному» духовенству. В 1896 г. за венчание «чужеприходных браков» самарский епископ отрешил от должности настоятеля и запретил в служении Дометия Холопова, священника из с. Красный Яр Новоузенского уезда [ГАТО. Ф. 3. Оп. 18. Д. 7507. Л. 1 об., 4].
Препятствием к иерейской хиротонии кандидата из единоверцев могли стать и факты из «раскольнического» периода его биографии. Так, Герасим (Добросердов) в 1874-1875 гг. неоднократно отклонял прошения балаковцев о рукоположении М. Муравьева на том основании, что уставщик в расколе был «лже-попом» (вероятно, принадлежал к священству белокриницкой иерархии), но, еще будучи раскольником, сложил с себя сан. По мнению представителей балаковской единоверческой общины, это не могло стать непреодолимой канонической преградой для рукоположения избранного ими кандидата. Сами условия единоверия и практика канонического применения правил митрополита Платона подтверждали их правоту: «из таковых в других епархиях не возбраняет Святая Церковь рукополагать во священство» [ФГАСОП. Ф. 21. Оп. 1. Д. 208. Л. без нумерации]. Во втором правиле митрополита Платона оговаривался запрет священнических «поставлений» к единоверцам только «беглых попов», «яко беглецов и предателей Церкви», но о рукоположенных в расколе ничего не говорилось [Руководственные указы, 1879. С. 357]. В качестве дополнительного аргумента данного тезиса балаковцы приводили в одном из прошений целый список видных представителей «лже-священства» старообрядцев белокриницкой иерархии, которые, присоединившись на правилах единоверия к Церкви в 1860-х гг., впоследствии получили священнический сан: епископ Браиловский Онуфрий (Парусов), епископ Коломенский Пафнутий (Овчинников), епископ Тульчинский Иустин (Игнатьев), архидиакон Филарет (Захаров), архидиакон Кирилл Загадаев и другие [Субботин, 1866. С. 5-60; Субботин, 1890. С. 1-68]: «Лже-архиереи получили еромонашество, а попы — священство, и Михей Муравьев из таковых же, почему-то он к рукоположению в <попы> не признан резонным». В случае очередного отказа со стороны архиерея единоверцы обещали обратиться для решения вопроса в вышестоящую церковную инстанцию: «Кольми паче, Владыко, <...> Вы, что находите
вопреки нашему мнению удовлетворить нас, то благословите как вынужденными просить нам Святейший Синод» [ФГАСОП. Ф. 21. Оп. 1. Д. 208. Л. без нумерации]. Вряд ли эта угроза была способна как-то повлиять на принятие самарским архипастырем окончательного решения. Правила митрополита Платона не подразумевали автоматического утверждения правящим архиереем предложенной со стороны единоверцев кандидатуры. Назначения и переводы в единоверческие общины представителей духовенства на епархиальном уровне находились вне компетенции Синода так же, как и священнические хиротонии. Обязанность епископа относительно единоверческих рукоположений выражалась только лишь в совершении Таинства Священства по старопечатным богослужебным книгам [Руковод-ственные указы, 1879. С. 357].
Видимо, причина отказа заключалась не в том, что архиерей будто бы «невзлюбил» М. Муравьева, «яко изверженного» [ФГАСОП. Ф. 21. Оп. 1. Д. 208. Л. без нумерации]1. Назначение в балаковскую общину священника означало бы формальное появление самостоятельной приходской единицы. Но за всё достаточно продолжительное служение Герасима (Добросердова) на самарской кафедре (1866-1877) в епархии не появилось ни одного нового единоверческого прихода. По имеющимся сведениям, за данный период в единоверческие приходы Николаевского уезда были рукоположены и назначены только два священника — в Теликовку и Криволучье. Оба они являлись представителями общеправославного духовенства [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 11. Д. 178. Л. 4; ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 23. Д. 411. Л. 2 об.-3]. Скорее всего, осторожность со стороны епархиальной власти была вызвана драматической историей криволуцкого прихода в 1840-1850-х гг., когда повторно «совратившиеся» в раскол единоверцы неоднократно саботировали назначения священников из «новообрядного» духовенства.
Община Никольской церкви получила своего священника уже во время служения на самарской кафедре епископа Серафима (Протопопова) (1877-1891). В июле 1878 г., будучи на личном приеме у архиерея, представители Никольского храма вновь сообщили о своем «затруднении в исполнении треб при неимении священника» и просили назначить к «сиротствующим без ближайшего местного руководителя ко спасению душ сего стада». В качестве достойного кандидата был назван священник единоверческой Покровской церкви с. Дем-кино Хвалынского уезда Саратовской губернии Афанасий Давыдов, известный «по общему отзыву ревностным исполнением священных пастырских обязанностей, добронравием и примерным поведением». Балаковцы уже получили его принципиальное согласие на переезд, поскольку предлагали жалование от общины 200 руб. серебром в год, «не требуя никакого вспомоществования от казны и вообще от правительства, а для приличного и удобного ему с семейством помещения предоставили общественный дом, находящийся при церкви дом с отоплением». Поскольку Давыдов числился в клире другой епархии, Серафим (Протопопов) в марте 1879 г. обратился к саратовскому епископу Тихону (Покровскому) с просьбой об увольнении священника с демкинского прихода. Местные единоверцы снача-
1 Напротив, епархиальное начальство ценило мещанина уездного города Николаевска Самарской гу-
бернии Михея Муравьева как талантливого проповедника, и впоследствии Самарский Комитет православного миссионерского общества определил его на должность епархиального миссионера. В 1880-х гг. он вел активную миссионерскую деятельность среди раскольников Николаевского уезда Самарской губернии и довольно успешно полемизировал со старообрядческими начетчиками [Отчет, 1884. С. 110-112].
ОЬБ БЕЫЕУЕК 2023, Уо1. 1, ПО. 2
ла не давали на это согласия «по уважительной причине»: «...Определение его, Давыдова, из 85 крестьян на должность священника к их церкви стоило им многих издержек и долгих (полтора года) хлопот». Но после того, как демкинцы нашли Давыдову замену, он был переведен в Самарскую епархию и осенью того же года определен к Никольской церкви с. Балаково [ЦГАСО. Ф. 356. Оп. 1. Д. 83. Л. 1 об., 14-17, 20].
С началом служения на самарской кафедре Серафима (Протопопова) ситуация с исполнением второго правила «условий единоверия» стала меняться для православного старообрядчества в лучшую сторону. В 1883 г. он по прошениям местных единоверцев рукоположил в священники Духосошественской церкви Красного Яра Новоузенского уезда местного причетника из старообрядцев Тимофея Старцева [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 18. Д. 198. Л. 2 об.], в 1889 г. к Введенской церкви г. Новоузенска — бывшего поморца Дометия Холопова [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 18. Д. 169. Л. 52 об.]. Назначение без одобрения мирян единоверческого священника (даже при условии его старообрядческого происхождения) воспринималось негативно и впоследствии могло стать одной из причин внутриприходского конфликта. Один из таких случаев произошел в 1886 г. в самарском приходе единоверческой Казанско-Богородицкой церкви между священником Кириллом Онуфриевым и его паствой. Прихожане неоднократно подавали на него жалобы епископу Серафиму (Протопопову), обвиняя настоятеля во многих «дурных выходках». В обращении к архиерею они подчеркивали, что Онуфриев был священником, «не нами исканным, а против нашего желания появившимся среди прихода». Настоятель, в свою очередь, желая подчеркнуть свою независимость от общины, указывал им на то, что его определил на священническое место сам правящий архиерей: «.Я вами не прошен, а послан Епископом, слушать же вас ни в чем не желаю». В итоге прихожане потребовали от епископа «избавить» их от Кирилла Онуфриева «и даровать нам другого по нашему сердцу и совести священника о. Тимофея Старцева» [ЦГАСО. Ф. 356. Оп. 1. Д. 187. Л. 7, 9-9 об.]. В итоге епископ Серафим принял половинчатое решение. Тимофей Старцев вопреки пожеланиям самарцев остался на месте своего служения. Епископ счел за лучшее в 1888 г. «взаимно переместить» Кирилла Онуфриева и балаковского священника, поменяв его местами служения с Афанасием Давыдовым — «один на место другого» [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 18. Д. 169. Л. 34 об.-35; ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 8. Д. 6897. Л. 106-106 об.].
В отличие от предшественников по служению на самарской кафедре, епископу Гурию (Буртасовскому) (1892-1904) в отношении православного старообрядчества были чужды административная осторожность и недоверие. Миссионерство являлось одним из приоритетных направлений его деятельности в качестве архипастыря. Особое значение он придавал развитию в своей епархии единоверия, видя в нем эффективное средство в противодействии старообрядческому расколу. Он предпринял ряд мер в отношении развития приходов православного старообрядчества, отказавшись от практики создания единоверческих «суперприходов» из множества общин, разбросанных друг от друга на расстоянии десятков верст. Гурий (Буртасовский) стремился к тому, чтобы даже малочисленные единоверческие общины в кратчайшие сроки получали приходской статус. И, что важно, начиная с Гурия, происходит постепенный отказ от практики назначения в единоверческие приходы представителей «новообрядного» духовенства. Более того, стали считаться предпочтитель-
ными рукоположения (при отсутствии канонических препятствий) священники именно выходцев из старообрядческих начетчиков и даже «раскольнического лжесвященства». Если в 1893 г. из восьми священников самарского благочиннического округа трое были представителями «новообрядного» духовенства [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 18. Д. 169. Л. 1-58], то в 1897 г. из 12 священников — только один, остальные — выходцы из старообрядчества [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 18. Д. 198. Л. 1б, 2-54].
Стремительный рост количества новых единоверческих приходов в конце XIX — начале XX в. вызвал проблему нехватки подходящих кандидатов в диаконы и иереи. Возникшую задачу Гурий (Буртасовский) решал с присущей ему управленческой оперативностью, сочетая кадровую политику и достижение миссионерских целей с учетом интересов прихожан-единоверцев. В 1890-х гг. он активно принимал из соседних губерний подготовленных миссионеров-единоверцев (духовенство и мирян), причем миряне достаточно быстро после переезда в Самарскую губернию и перевода в духовное сословие принимали священный сан. Среди таких ставленников можно назвать иереев Евстафия Купцева (Купцова), Николая Николотова, Иоанна Заседателева, Сергия Пряхина (Саратовская губерния), Гавриила Алёшина (Симбирская губерния), диакона Семена Мишукова (Нижегородская губерния) [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 17. Д. 274. Л. 1-42].
При этом практика приходских назначений, переводов и рукоположений осуществлялась в двухстороннем формате, и прошения прихожан о конкретных персоналиях также выполнялись. В отличие от епископа Герасима (Добросердова), для Гурия (Буртасовского) прошлое «лже-священство» в расколе не становилось препятствием к иерейскому рукоположению старообрядца после присоединения к Церкви. Широкую известность в Самарской губернии получила история с общиной старообрядцев белокриницкой иерархии д. Озинки Николаевского уезда. В 1894 г. местная община обратилась в единоверие почти в полном составе вместе с «лже-священником» Никанором Арюткиным. Спустя некоторое время в 1895 г. по желанию единоверцев д. Озинки владыка Гурий рукоположил его в священники [Матюшенский, 1895. С. 166-173; Посещение г. Николаевска, 1895. С. 591-592]. До этого в 1894 г. хиротонии удостоился бывший «австрийский поп» Лев Саблин, впоследствии несший обязанности единоверческого благочинного в Новоузенске и Балаково [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 17. Д. 342. Л. 6 об.-8 об.].
Впрочем, впоследствии самарские епископы в начале XX в. не отказывались от своего права отклонять нежелательные кандидатуры в священники. В 1907 г. приход Введенской единоверческой церкви г. Новоузенска «единодушно и с радостию» избрал кандидатом в священники бывшего поморского уставщика Софона Галкина, но самарский епископ Константин (Булычев) отказал в рукоположении на том основании, что старообрядец является «новообращенным» и в «прежней жизни» совершил поступки, «свидетельствующие об очень невысокой нравственности этого человека» [РГИА. Ф. 797. Оп. 77. Д. 116. Л. 4-4 об.]. В итоге новоузенским единоверцам пришлось пригласить к себе настоятелем единоверческого священника из Костромской губернии Харалампия Шашилова [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 17. Д. 315. Л. 124].
Роль связующего звена между архиереем и приходами выполняли единоверческие gy благочинные, которыми, как правило, становились священники из числа приходских или монастырских настоятелей. Единоверческих благочинных назначал правящий архиерей. В качестве церковно-административных должностных лиц благочинные возглавляли единоверческие округа (благочиния). Принцип выборности в отношении благочинных не применялся, несмотря на то, что в 1860-1870-х гг. он действовал в отношении общеправославных благочинных. Такая особенность вытекала собственно из указа Николая I Святейшему Синоду от 5 апреля 1845 г., где прямо говорилось о назначении единоверческих благочинных правящим архиереем из среды православно-старообрядческого духовенства. Там же определялись и должностные обязанности благочинных: через них приводились в исполнение распоряжения епархиального начальства и осуществлялся «ближайший надзор за единоверческим духовенством и паствой» [Руководственные указы, 1879. С. 358]. В единоверческие благочинные назначался, как правило, настоятель иргизского Спасо-Преображенского монастыря, настоятель самарской Казанско-Богородицкой единоверческой церкви либо священник крупного и влиятельного единоверческого прихода, как, например, с начала XX в. — балаковской Никольской церкви. Бюрократическая коммуникация и формализованное управление единоверческими приходами осуществлялись через канцелярию самарского епископа.
Круг обязанностей единоверческих благочинных по существу мало чем отличался от компетенции общеправославных благочинных. В число главных их обязанностей в указанный период входила надзорная функция: благочинный ежегодно отчитывался епископу о состоянии подведомственных ему церквей и приходов, для чего не реже двух раз в году должен был посетить приходы своего округа. На монастырских благочинных возлагалась ответственность за благочестие и нравственное состояние братии подведомственных обителей [Цыпин, 2002. С. 341-343], в православно-старообрядческих монастырях они также следили за соответствием богослужения «единоверческому уставу».
Единоверческий благочинный, как и «новообрядный», раз в год предоставлял на рассмотрение епископу клировые ведомости церквей округа и составлял благочиннический отчет о состоянии дел на его территории. С начала XX в. такие отчеты единоверческие благочинные предоставляли епископу для ознакомления дважды в год. В отчетах приводились данные о численности прихода, количестве раскольников, проживавших в населенном пункте, описывались формы ведения миссионерской деятельности, отмечалось количество новообращенных, равно как и случаи отпадения единоверцев [Соловьев, 2023. С. 107, 110]. Формально «увещательные» беседы с единоверцами, повторно ушедшими в раскол, должен был проводить благочинный, но из-за больших расстояний их часто поручалось проводить местному общеправославному священнику [Соловьев, Саратов, 2022. С. 239].
Благочинный также сообщал сведения о материальном состоянии причта, указывая источники доходов священно- и церковнослужителей (казенное жалование или содержание от прихожан); отчеты включали информацию о ведении приходской документации, об имеющихся при храме богослужебных книгах и церковной утвари, деятельности попечительства, наличии в приходе «училищ» (церковно-приходских школ) и библиотек. Осо-
бое внимание уделялось нравственному состоянию прихожан, их взаимоотношениям с духовенством, а также между членами причта. Например, благочинный Иоасаф (Буслаев) в 1880 г. писал епископу Серафиму (Протопопову), что в с. Криволучье приход был «не совсем нравственной религиозности» и к причту не проявлял «должного уважения», но в с. Балаково «священник к прихожанам очень уважителен, а потому и прихожане к нему расположены» [ЦГАСО. Ф. 356. Оп. 1. Д. 89. Л. 2-3]. На благочинном лежала роль посредника в конфликтах, возникавших между священнослужителями, причетниками и мирянами. В тех случаях, когда проступки духовенства не требовали официального судопроизводства, он обладал судебными функциями, разрешая возникшие коллизии примирением, увещанием, выговором, внушением и т.п. В тех случаях, когда в приходе возникали конфликтные ситуации, благочинный лично проводил первичное разбирательство, после чего сообщал о сложившейся ситуации архиерею. В некоторых инцидентах, которые требовали экстренного решения, благочинный брал на себя функции епископа. Так, в 1858 г. в Криволучье местные единоверцы отказались принимать в качестве приходского настоятеля священника Владимира Покровского. Благочинный Иоасаф под свою ответственность в срочном порядке приписал криволуцкий приход к Нижне-Воскресенскому монастырю, о чем впоследствии уведомил правящего архиерея. Самарский епископ Феофил (Надеждин) подобное превышение полномочий признал обоснованным и действия Иоасафа оставил в силе [Соловьев, Саратов, 2022. С. 237].
Для предупреждения приходских «нестроений» благочинный своевременно информировал архиерея о возможных проблемах и давал рекомендации по их предотвращению. В 1903 г. благочинный протоиерей Дмитрий Александров сообщил епископу Гурию (Буртасов-скому), что в единоверческом храме в с. Евфановке на службе используются православные (т.е. «новобрядные») напевы, что стало причиной «смущения» среди местных старообрядцев. Поэтому Александров рекомендовал назначить в Евфановку псаломщиком «какого-нибудь из обратившихся из раскола начетчика, знающего крюковое пение, чем бы он мог привлечь раскольников» [ЦГАСО. Ф. 356. Оп. 1. Д. 531. Л. 8]. Таким образом, единоверческий благочинный оказывал определенное влияние и на кадровую политику епископа.
Наблюдение благочинного за состоянием раскола в подведомственных ему приходах и отношением старообрядцев к местному единоверию также входило в круг обязанностей благочинного. Так, самарский благочинный Павел Кустов отмечал в своем отчете за 1879 г., что в с. Сосновке Бугурусланского уезда местные раскольники относятся к единоверческому священнику «неблагоприятно», в Самаре — «недружелюбно», а в с. Теликовке Николаевского уезда — и вовсе «враждебны» [ЦГАСО. Ф. 356. Оп. 1. Д. 94. Л. 9 об.-ю].
Единоверческие благочинные во взаимоотношениях с «новообрядным» духовенством и общеправославными благочинными выступали полномочными представителями православно-старообрядческих приходов. В населенных пунктах со смешанным населением, где имелись «новообрядные» приходы, они согласовывали приходские территориальные компетенции, участие в совместных крестных ходах и т.д. Вполне естественно, что, в случае межприходских недоразумений с «новообрядным» духовенством, благочинный выступал перед епископом в качестве представителя интересов единоверцев. Архимандрит Иоасаф
в 1879-1880 гг. оказал поддержку балаковскому священнику Давыдову, на которого местное 89 православное духовенство жаловалось епископу за его «хождение» в праздники по дворам «новообрядных» верующих для совершения христианских треб, в результате чего в приход Никольской единоверческой церкви записалось до 100 человек «иноприходных». Отвергая обвинения в «раскольнических ухищрениях», благочинный Иоасаф писал епископу Серафиму, что «жалоба не заслуживает уважения»: его подопечный, если и ходил с крестом по дворам, то только потому, что Давыдов «гораздо исполнительней своих обязанностей, чем православные священники с. Балаково» [ЦГАСО. Ф. 356. Оп. 1. Д. 99. Л. 19-20].
Единоверческие приходы Самарской епархии объединялись в благочиннические округа. Формирование единоверческих благочиний имело свои организационные особенности, которые, в свою очередь, были обусловлены спецификой исторического развития единоверия в Самарской губернии. Единоверческие благочиния не входили в число «новообрядных» благочиннических округов, а подчинялись, минуя Самарскую духовную консисторию, непосредственно правящему епископу. Это являлось дополнительным подтверждением особого статуса единоверия, поскольку православно-старообрядческие благочиния находились на территории общеправославных благочиннических округов, пользуясь полной церковно-ад-министративной «экстерриториальностью».
С 1850-х гг. в Самарской епархии действовало два единоверческих благочиннических округа. Благочиние священника Казанской единоверческой церкви г. Самары Павла Кусто-ва (впоследствии «1-й единоверческий округ», «самарский единоверческий округ») включало в себя, помимо храма губернской столицы, церкви сёл Сосновки Бугурусланского уезда, Теликовки Николаевского уезда и с 1858 г. Красного Яра Новоузенского уезда. В благочин-нический округ архимандрита Иоасафа (Буслаева) входили церкви сёл Николаевского уезда Криволучья и с 1865 г. — Балаково [ЦГАСО. Ф. 356. Оп. 1. Д. 513. Л. 3, 14]. В ведении архимандрита Иоасафа, помимо Спасо-Преображенского монастыря, находились также Нижне-Вос-кресенский и Средне-Никольский единоверческие монастыри на Иргизе. Примечательно, что, по имеющимся сведениям за 1870-1880-е гг., он также осуществлял благочиннический надзор за общеправославным Вознесенским женским монастырем в г. Николаевске [ЦГАСО. Ф. 356. Оп. 1. Д. 167. Л. 10-12]. Судя по всему, эта обитель была включена в округ из соображений ее географической близости к центру благочиния.
В синодальную эпоху в состав общеправославного благочиннического округа входило в среднем от 10 до 15 приходов (их число могло достигать и 30). Обычно на территории уезда располагалось несколько общеправославных благочиний, каждое из которых включало в себя несколько волостей. И здесь очевидна другая особенность формирования единоверческих благочиний — малое число приходов в их составе, которое не достигало даже положенного минимума в 10 приходов. При этом обращают на себя внимание географическая удаленность единоверческих приходов друг от друга в сотни километров и их разбросанность на территории четырех уездов, как, например, в самарском благочинии.
Такая ситуация сохранялась более сорока лет до 1890-х гг., когда «мирские» приходы в 1893 г. были объединены в одно самарское благочиние под началом священника Иоанна Орлова. Назначенный впоследствии на должность единоверческого благочинного «ново-
обрядный» протоиерей Дмитрий Александров одновременно занимал должность проти-вораскольнического епархиального миссионера. Видимо, таким образом епископ Гурий (Буртасовский) пытался совместить процесс централизации управления единоверческими приходами, связанный с увеличением их количества, с выполнением миссионерских задач. К 1897 г. число единоверческих приходских общин достигло 12 и уже соответствовало количеству, которое было формально необходимо для организации благочиннического округа [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 18. Д. 198. Л. 1а-69]. Иргизские единоверческие монастыри к концу 1890-х гг. оказались в сфере компетенции монастырского благочинного — архимандрита единоверческого Спасо-Преображенского монастыря Тихона (Оболенского). В его ведении также находился общеправославный Вознесенский женский монастырь в Николаевске. Принимая во внимание, что остальные «новообрядные» монастыри в епархии подчинялись на тот момент благочинным тех округов, в которых они располагались, архимандрит Тихон (Оболенский) являлся единоверческим монастырским благочинным де-факто [Кокарев, 2016. С. 107].
Впоследствии, с увеличением количества единоверческих приходов в конце XIX — начале XX в., число и состав благочиний постоянно изменялись. С 1900 г. монастырское благочиние было упразднено, а иргизские обители — отданы в компетенцию «мирских» единоверческих благочинных. Вновь единоверческий монастырский благочинный появляется у православных старообрядцев Самарской епархии в 1905 г. [Кокарев, 2016. С. 107]. Приходы благочиннических округов по-прежнему были разбросаны на огромной территории. Например, приходы второго единоверческого благочиния в 1900-1910-х гг. располагались в трех уездах: в Николаевском — Никольская церковь (с. Балаково), Михайло-Архангельская (с. Алексеевка), Михайло-Архангельская (с. Большой Красный Яр), Ильинская (с. Криволучье), Казанско-Богородицкая (с. Малый Кушум), Казанско-Богородицкая (с. Малый Красный Яр), Никольская (с. Озерки); в Новоузенском — Духосошественская (с. Красный Яр), Введенская (г. Новоузенск); и в Самарском — Космо-Дамианская (с. Троицкое), Покровская (с. Луговая Александровка), Никольская (с. Нижне-Печерские хутора) [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 18. Д. 249. Л. 1; ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 17. Д. 342. Л. 1]. В разное время ко второму округу относились городские приходы Самары и Бугуруслана, а также сел Бугульминского и Бугурусланского уездов Самарской губернии — Сосновки, Кабаевки, Евфановки, Елатмонки [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 18. Д. 226. Л. 1].
В конце 1900-х гг. в Самарской епархии стала водится практика единоверческих благочиннических съездов — совещательных собраний окружного духовенства, на которых обсуждались как вопросы пастырского служения, так и хозяйственные, материальные и прочие проблемы, возникавшие в приходах. 20 августа 1908 г. с благословения самарского епископа Константина (Булычева) в Самаре состоялся съезд единоверческого духовенства второго благочиннического округа. Работа съезда проходила в здании церковно-приход-ской школы Казанско-Богородицкой единоверческой церкви при богадельне купцов Аржановых. Всего на заседании под председательством балаковского благочинного Льва Са-блина было выслушано семь докладов. Среди наиболее значимых был доклад о казенном жаловании духовенству и беднейшим причтам. Участники постановили ходатайствовать
перед епархиальной властью о назначении казенного жалованья на содержание нуждающимся причетникам. По предложению протоиерея Тимофея Старцева съезд решил также ходатайствовать об открытии в Самаре на базе действовавшей одноклассной единоверческой школы двухклассной, «в которой бы преподавалось: учение в древле-православном духе; уставное истовое исполнение церковных обрядов; крюковое писание, чтение и проч. необходимое для единоверцев <...> на пользу св. Церкви и процветание старых обрядов древле-православного благочестия». Единогласно были приняты постановления о приобретении для церковных библиотек литературы по «борьбе с безбожием и безверием» и о противодействии народному пьянству [Отрадное явление, 1908. С. 13-14].
В начале XX в. в управлении единоверческими приходами Самарской епархии произошли серьезные изменения. В январе 1901 г. по инициативе епископа Гурия (Буртасов-ского) с целью повышения эффективности управления епархией и миссионерской деятельности в границах Николаевского и Новоузенского уездов было учреждено Николаевское викариатство. Новым викарием с титулом епископа Николаевского стал архимандрит единоверческого Спасо-Преображенского мужского монастыря Тихон (Оболенский). Кандидатура Тихона (Оболенского) появилась не случайно, поскольку он пользовался большим авторитетом у старообрядцев Николаевского уезда. Одну из главных причин учреждения нового викариатства Гурий (Буртасовский) видел в необходимости «усиленной деятельности духовенства по народному образованию и миссионерскому влиянию <...>, и обращению в православие раскольников и разного рода сектантов» [Кокарев, 2016. С. 53-55]. Это намерение нашло свое отражение в предоставленных николаевскому викарию полномочиях, реализация которых была возможна на двух уровнях: 1) в границах викариатства (обращение в православие сектантов и раскольников, надзор за приходскими попечительствами, разрешение малолетних и близкородственных браков и другие); 2) на общеепархиальном уровне среди прочих обязанностей на Тихона (Оболенского) возлагалось «заведывание и управление всеми православно-старообрядческими церквами и монастырями, во всех отношениях» [Круг дел, 1901. С. 29-30].
В краеведческой литературе встречается упоминание викария Николаевского как «единоверческого епископа» [Каргин, 2013. С. 30], хотя формальных оснований для такой характеристики нет: каноническое право «господствующей Церкви» не предполагало на тот момент наличие особого единоверческого архиерея, хиротония Тихона (Оболенского) совершалась по «новому обряду», к тому же управление единоверческими приходами значилось лишь как один из пунктов в достаточно длинном списке обязанностей викария. Тем не менее ряд статусных признаков епископа Николаевского свидетельствовал, что единоверие должно было занимать весьма существенное место в его архипастырском служении. Постоянным местом пребывания викария стал единоверческий Спасо-Преображенский монастырь. Литургический статус епископа Тихона выражался в обязательном его поминовении на богослужениях в храмах Николаевского и Новоузенского уездов, в церквях других уездов губернии — при его присутствии на службе. В соборном храме Николаевска и Спа-со-Преображенском монастыре на богослужении иерарха именовали «господином нашим» [Кокарев, 2026. С. 55, 58].
«Полуединоверческий» статус епископа Николаевского в дальнейшем не получил фактического развития. Процесс бюрократического размежевания нового викариатства с епархиальными структурами оказался достаточно сложным, что затрудняло управление единоверческими приходами. В частности, единоверческие благочинные по всем вопросам по-прежнему обращались в канцелярию самарского епископа, что создавало проблемы «для деловодства по единоверческим делам». По этой причине в конце 1902 г. Гурий (Бурта-совский) принял решение вернуть все единоверческие дела в свое ведение [Кокарев, 2026. С. 57]. Некоторые иерархические полномочия в отношении единоверцев у николаевского викария остались. В частности, он совершал священнические рукоположения по благословению самарского епископа [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 18. Д. 210. Л. 69 об., 86 об., 122 об.; ГАТО. Ф. 3. Оп. 18. Д. 7507. Л. 4].
В 1908 г. в состав Самарской епархии вошла Уральская область, и Николаевское ви-кариатство было упразднено. Вместо него было сформировано Уральское викариатство, включавшее территории Новоузенского и Николаевского уездов Самарской губернии и Уральской области. Вновь созданное викариатство находилось «под главным ведением Самарского преосвященного <...> с непосредственным подчинением викарию Самарской епархии с присвоением <...> именования Уральским.» [Указ, 1909. С. 1]. Полномочия епископа Уральского были значительно расширены: все архиерейские компетенции, касающиеся единоверия, вновь вернули в ведение Тихона (Оболенского), он получил право рукополагать в священнический сан, определять, перемещать, увольнять и награждать клириков в единоверческих приходах в пределах всей Самарской епархии. В его ведении находились единоверческие церковно-приходские школы и церковная цензура противораскольниче-ских изданий [Соловьев, Самара, 2022. С. 37-38, 41; Курмаев, 2017. С. 98-106]. Также уральский викарий курировал и одно из главных направлений православной миссии в Самарской епархии: с 1910 г. старообрядческое направление в Самарской епархии возглавлял единоверческий священник Сергий Пряхин, назначенный на должность епархиального миссионера [Соловьев, 2023. С. 108].
Уральская область в определенном смысле была особым регионом Российской империи, где придерживающиеся старых обрядов представляли конфессиональное большинство по отношению к православным: последних насчитывалось 102 958, единоверцев — 69 183, раскольников — 68 580 человек (главным образом, беглопоповцев и «австрийцев») [Памятная книжка, 1909. С. 101]. Соответственно из 90 церквей Уральской области 18 было православных и 72 — единоверческих [Присоединение, 1909. С. 205-206]. Единоверческая компонента в составе Уральского викариатства, таким образом, не просто продолжала оставаться существенной, но значительно увеличилась. Так как большинство церквей Уральской области являлось единоверческими, то, в целях единства управления последними, к ним были присоединены единоверческие церкви, в количестве 21 прихода, и единоверческие монастыри (два женских и один мужской) Самарской епархии. Уральская область вместе с единоверческими церквями и монастырями Самарской епархии находилась в главном ведении епископа Самарского и в непосредственном подчинении Тихона, епископа Уральского [Присоединение, 1909. С. 206]. В 1909 г. в состав викариатства входило 11 благочинни-
ческих округов, из них в Самарской губернии — три единоверческих (1-й и 2-й самарские и Николаевский монастырский) [ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 29. Д. 484. Л. 2 об.-3, 5]. К 1915 г. число благочиний в викариатстве увеличилась до 15: девять округов собственно уральские, шесть — единоверческие (из которых два — благочиния единоверческих монастырей). В 1916 г. уральскому викарию был присвоен титул епископа Уральского и Николаевского, а его полномочия расширены настолько, что викариатство стало фактически «полусамостоятельной» епархией [Кокарев, 2016. С. 107-108].
Уральские единоверцы в начале XX в. неоднократно высказывали пожелание о создании единоверческой епископской кафедры в г. Уральске [Постановления, 1908. С. 3]. Однако механическое объединение бывшего Николаевского викариатства и Уральской области самим единоверцам представлялось несколько искусственным церковно-административ-ным территориальным образованием. Поэтому в 1917 г. на II Всероссийском съезде православных старообрядцев в числе прочих единоверческих кафедр, которые предполагалось открыть, называлась собственно Уральская (на территории войска Уральского и Туркестана) с наименованием епископа, «если в Уральске будет жить общеправославный епископ», Гурьевским. Для православно-старообрядческих приходов Самарской, Саратовской, Астраханской и Оренбургской губерний предлагалось открыть отдельную кафедру с пребыванием епископа в одном из иргизских монастырей [Второй съезд, 1917. С. 22-23]. Несмотря на то, что вопрос о самостоятельном епископате для единоверцев на Поместном соборе 1917-1918 гг. разрешился положительно, процесс создания единоверческих епархий в новых условиях взаимоотношений государства и Русской Православной Церкви был значительно затруднен, а затем в первое десятилетие советской власти прекратился вовсе.
Литература
Архангельский Н.А. К истории единоверия в Николаевском уезде Самарской губернии. — Самара: Сам. гос. ун-т, 1923. — 52 с.
Второй Всероссийский съезд православных старообрядцев (единоверцев) в Н. Новгороде 23-28 июля 1917 года. — Пг.: Типография О-ва распр. рел.-нрав. просвещ., 1917. — 150 с.
Государственный архив Тульской области (ГАТО). Ф. 3. Оп. 18. Д. 7507.
Каргин Ю.Ю. Слуги Господни // Балаковские вести. 2013. № 44. — С. 30.
Кокарев Максим, протоиерей. Система управления Самарской епархии в предсоборный период (1894-1917). — М.: Спасское дело, 2016. — 453 с.
Круг дел, подлежащих ведению Преосвященного Викария Самарской Епархии // Самарские епархиальные ведомости. 1901. № 3. Часть официальная. — С. 29-30.
Курмаев М.В. Цензура местных изданий Русской Православной Церкви во второй половине XIX — начале XX вв. (на примере Самары) // Научные труды Самарской духовной семинарии. Вып. 5. Самара, 2017. — С. 98-110.
Матюшенский Алексей, священник. Обращение в лоно Православной Церкви старообрядческого австрийского толка священника деревни Озинки Николаевского уезда Никанора Иванова Арюткина // Самарские епархиальные ведомости. 1895. № 4. Часть неофициальная. — С. 166-173.
Отрадное явление // Правда Православия. 1909. № 28-29. — С. 13-14.
Отчет Самарского Комитета православного миссионерского общества за 1883-й год // Самарские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1884. № 6. — С. 110-112.
Посещение Преосвященным Гурием, Епископом Самарским и Ставропольским г. Николаевска, окрестных подгородных монастырей и деревни Озинок Хлебновской волости, с 5-го по 13-е мая 1895 г. // Самарские епархиальные ведомости. 1895. № 13-14. Часть неофициальная. — С. 591-592.
Постановления IV Всероссийского миссионерского съезда по вопросам Единоверия // Правда Православия. 1908. № 24-25. — С. 3.
Присоединение к Самарской епархии Уральской области // Самарские епархиальные ведомости. 1909. № 5. Часть неофициальная. — С. 205-206.
Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 797. Оп. 77. Д. 116.
Руководственные для православного духовенства указы Святейшего правительствующего синода. 1721-1878 г. — М.: Тип. М.Н. Лаврова и К°, 1879. — 504 с.
Сборник действующих и руководственных церковных и церковно-гражданских постановлений по ведомству православного исповедания / Сост. Т. Барсов. Т. 1. — СПб.: В синодальной типографии, 1885. — 663 с.
Соловьев П.К. Единоверческие церковно-приходские школы Самарской губернии во второй половине XIX — начале XX века // Вестник Самарского университета. История, педагогика, филология. 2022. Т. 28. № 2. — С. 34-43.
Соловьев П.К. «Раскольники криволуцкие больше всех употребляют насилия...»: о становлении единоверия в Николаевском уезде Самарской губернии (1850-1860-е годы) // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: История. Международные отношения. 2022. Т. 22. № 2. — С. 234242.
Соловьев П.К. Миссионерская деятельность единоверческого духовенства Самарской губернии во второй половине XIX — начале XX века // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: История. Международные отношения. 2023. Т. 23. № 1. — С. 106-115.
Субботин Н.И. Присоединение к православию раскольнических епископов и других членов так называемой Белокриницкой иерархии. — М.: Унив. тип. (Катков и К°), 1866. — 60 с.
Субботин Н.И. Двадцатипятилетие присоединения к Церкви раскольнических епископов и других членов Белокриницкой иерархии. — М.: Тип. Э. Лисснера и Ю. Романа, 1890. — 109 с.
Указ Его Императорского Величества, Самодержца Всероссийского из Святейшего Правительствующего Синода // Самарские епархиальные ведомости. 1909. № 1. Часть официальная. — С. 1-3.
Филиал Государственного архива Саратовской области в г. Пугачев (ФГАСОП). Ф. 21. Оп. 1. Д. 70.
Филиал Государственного архива Саратовской области в г. Пугачев. Ф. 21. Оп. 1. Д. 124.
Филиал Государственного архива Саратовской области в г. Пугачев. Ф. 21. Оп. 1. Д. 208.
Центральный государственный архив Самарской области (ЦГАСО). Ф. 32. Оп. 1. Д. 1405.
Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 8. Д. 2533.
Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 8. Д. 5086.
Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 8. Д. 6897.
Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 11. Д. 3.
Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 11. Д. 178.
ОЬБ БЕЫЕУЕК 2023, Уо1. 1, ПО. 2
Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 17. Д. 274. 95
Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 17. Д. 315. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 17. Д. 342. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 18. Д. 169. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 18. Д. 198. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 18. Д. 210. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 18. Д. 226. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 18. Д. 249. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 19. Д. 58. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 23. Д. 411. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 32. Оп. 29. Д. 484. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 356. Оп. 1. Д. 83. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 356. Оп. 1. Д. 89. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 356. Оп. 1. Д. 94. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 356. Оп. 1. Д. 99. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 356. Оп. 1. Д. 167. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 356. Оп. 1. Д. 513. Центральный государственный архив Самарской области. Ф. 356. Оп. 1. Д. 531. Цыпин Владислав, протоиерей. Благочинный // Православная энциклопедия. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2002. — Т. 5: «Бессонов-Бонвеч». — 752 с.
References
Arkhangelsky N.A. On the history of the Same Faith in the Nikolaevsky district of the Samara province. Samara: Sam. gos. un-t, 1923, 52 p. (in Russian).
The Second All-Russian Congress of Orthodox Old Believers (Co-Religionists) in Nizhny Novgorod on July 23-28, 1917. Petrograd: Printing House of the raspr. rel.-temper. enlightenment, 1917, 150 p. (in Russian).
Maxim Kokarev, Archpriest. The management system of the Samara Diocese in the pre-council period (1894-1917). Moscow: Spasskoe delo, 2016, 453 p. (in Russian).
The State Archive of the Tula region (GATO). Fund 3. Inventory 18. File 7507. (in Russian).
Kargin Yu.Yu. Servants of the Lord // Balakovskiye vesti. 2013. No. 44, p. 30. (in Russian).
The circle of cases to be conducted by the Right Reverend Vicar of the Samara Diocese // Samara Diocesan Gazette. 1901. No. 3. Official part, pp. 29-30. (in Russian).
Kurmaev M.V. Censorship of local publications of the Russian Orthodox Church in the second half of the XIX - early XX centuries (on the example of Samara) // Scientific works of the Samara Theological Seminary. Issue 5. Samara, 2017, pp. 98-110. (in Russian).
Alexey Matyushensky, a priest. The appeal to the bosom of the Orthodox Church of the Old-Believer Austrian sense of the priest of the village of Ozinki of the Nikolaevsky district Nikanor Ivanov Aryutkin // Samara diocesan Gazette. 1895. No. 4. Unofficial part, pp. 166-173. (in Russian).
A gratifying phenomenon // The Truth of Orthodoxy. 1909. No. 28-29, pp. 13-14. (in Russian).
Report of the Samara Committee of the Orthodox Missionary Society for 1883 // Samara Diocesan Gazette. The part is unofficial. 1884. No. 6, pp. 110-112. (in Russian).
Visit by His Grace Guriy, Bishop of Samara and Stavropol, Nikolaevsk, the surrounding suburban monasteries and the village of Ozinki, Khlebnovskaya volost, from May 5 to May 13, 1895 // Samara Diocesan Gazette. 1895. № 13-14. The unofficial part, pp. 591-592. (in Russian).
Resolutions of the IV All-Russian Missionary Congress on the issues of the Same Faith // The truth of Orthodoxy. 1908. No. 24-25, p. 3. (in Russian).
Joining the Samara diocese of the Ural region // Samara diocesan Gazette. 1909. No. 5. Unofficial part, pp. 205-206. (in Russian).
The Russian State Historical Archive (RGIA). Fund 797. Inventory 77. File 116. (in Russian).
The decrees of the Holy Governing Synod guiding the Orthodox clergy. 1721-1878. Moscow, Type. M. N. Lavrov and K°, 1879, 504 p. (in Russian).
Collection of current and governing church and church-civil resolutions on the Department of Orthodox confession / Comp. T. Barsov. SPb.: In the Synodal printing house, 1885. Vol. 1, 663 p. (in Russian).
Soloviev P.K. Co-religionist parochial schools of the Samara province in the second half of the XIX — early XX century // Bulletin of Samara University. History, pedagogy, philology. 2022. Vol. 28. No. 2, pp. 34-43. (in Russian).
Soloviev P.K. "The Krivolutsky schismatics use violence the most...": on the formation of the same faith in the Nikolaevsky district of the Samara province (1850-1860-ies) // Izvestiya Saratov University. A new series. Series: History. International relations. 2022. Vol. 22. No. 2, pp. 234-242. (in Russian).
Soloviev P.K. Missionary activity of the co-religionist clergy of the Samara province in the second half of the XIX — early XX century // News of Saratov University. A new series. Series: History. International relations. 2023. Vol. 23. No. 1, pp. 106-115. (in Russian).
Subbotin N.I. Joining of schismatic bishops and other members of the so-called Belokrinitsky hierarchy to Orthodoxy. Moscow, Univ. type. (Katkov and Co.), 1866, 60 p. (in Russian).
Subbotin N.I. The twenty-fifth anniversary of the accession to the Church of the schismatic bishops and other members of the Belokrinitsky hierarchy. Moscow, type. E. Lissner and Y. Roman, 1890, 109 p. (in Russian).
Decree of His Imperial Majesty, the Autocrat of All-Russia from the Most Holy Governing Synod // Samara Diocesan Gazette. 1909. No. 1. Official part, pp. 1-3. (in Russian).
Branch of the State Archive of the Saratov region in Pugachev (FGASOP). Fund 21. Inventory 1. File 70. (in Russian).
Branch of the State Archive of the Saratov region in Pugachev. Fund 21. Inventory 1. File 124. (in Russian).
Branch of the State Archive of the Saratov region in Pugachev. Fund 21. Inventory 1. File 208. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region (TSGASO). Fund 32. Inventory 1. File 1405. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 8. File 2533. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 8. File 5086. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 8. File 6897. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 11. File 3. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 11. File 178. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 17. File 274. (in Russian).
OLD BELIEVER 2023, vol. 1, no. 2
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 17. File 315. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 17. File 342. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 18. File 169. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 18. File 198. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 18. File 210. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 18. File 226. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 18. File 249. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 19. File 58. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 23. File 411. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 32. Inventory 29. File 484. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 356. Inventory 1. File 83. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 356. Inventory 1. File 89. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 356. Inventory 1. File 94. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 356. Inventory 1. File 99. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 356. Inventory 1. File 167. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 356. Inventory 1. File 513. (in Russian).
Central State Archive of the Samara region. Fund 356. Inventory 1. File 531. (in Russian).
Vladislav Tsypin, Archpriest. Deanery. Orthodox Encyclopedia. Moscow: Church Scientific Center "Orthodox Encyclopedia", 2002, vol. 5, 752 p.
