CC BY
21
придается значение причинно-следственным связям в истории, представлению об обществе как о сложной системе с ее многофакторностью и иерархией факторов, когда яркое и интересное, но по большому счету случайное событие может быть поставлено в качестве определяющего, получить неоправданно большое значение. При этом факторы системообразующего значения могут игнорироваться или недооцениваться Такое понимание создает почву для мифологического восприятия прошлого, которое, как справедливо отмечено авторами, также представляет собой модель мира, но только фантастическую.
Вообще, поставив вопрос о соотношении мифологии и научного знания, авторы, несомненно, затронули одну из наиболее существенных проблем исторического познания, которое имеет множество измерений. Это, в частности, проблема природы массового исторического сознания, влияния массового сознания с его мифологическими основами на научную историографию, и, наоборот, способы воздействия научной историографии на массовое историческое сознание, на исключительно трудный процесс изживания исторических мифов. С этим связана также такая проблема историософского уровня, как общественная значимость научных исторических знаний, поскольку историческая мифология, которой должна противостоять научная историография, имеет в своей основе устойчивые и глубоко консервативные представления, разного рода предрассудки, уходящие зачастую в глубокое средневековье, а то и в родоплеменную традицию. Они в значительной мере определяли, к примеру, такой характер массового сознания позднего советского общества, в котором причудливо уживались черты крайне поверхностно понятого марксизма, имперско-державной спеси, мессианства, общинных иллюзий и т.д. Все эти черты усвоило современное российское общество. Между тем такое историческое сознание трудно совместимо
с современными тенденциями исторического развития, с распространением свободы как основы общественного устройства постиндустриального общества, демократических начал, толерантности В этой связи роль научной историографии, способной распространять научные представления о прошлом и способствовать преодолению мифологии, немаловажна.
Обращает на себя внимание четкость и определенность выводов, сделанных авторами в конце каждого раздела. Большую пользу читателю принесет понятийный словарь, раскрывающий значение понятий, целый ряд которых связан с синергетикой и не всегда привычен российскому исследователю. В целом книга В.П. Попова и И.В. Крайнюченко рассчитана на исследователей самых различных направлений, поможет им ориентироваться в сложных философских и методологических проблемах современного исследовательского процесса.
Литература
1. Могильницкий Б Г. Место курса методологии истории в системе университетского образования // Материалы Всерос. науч,-мегод сов. «Проблемы методологии исследований, инновационные подходы и координация научно-образовательной деятельности в преподавании истории в высшей школе». М, 2003.
2. Бородкин ЛИ. История и хаос: модели синергетики в дискуссиях историков // Проблемы исторического познания. М, 2002.
3. Лубский AB. От монизма к плюрализму: постнеоклассическая модель исторического исследования // Esse Homo (Памяти Э.Г. Алавердова). 1947-1996. Ростов н/Д, 2002.
4. Соколов А Н. Источниковедение и путь к современной лаборатории изучения новейшей истории России И Мир историка. XX век / Под ред. А.Н. Сахарова. М., 2002.
)
Н. А. Мининков
Дзидзоев В.Д. Осетия в системе взаимоотношений народов Кавказа в XVII - нач. XX в. (историко-этнологическое исследование). Владикавказ, 2001.
Рецензируемое исследование посвящено этнокультурным контактам и родственным отношениям между осетинами, кабардинцами, балкарцами, карачаевцами, грузинами и другими народами Кавказа в XVII - нач. XX в. Состоит из введения, четырех глав и заключения. Представляет большой интерес в силу целого рада объективных причин. Среди них следует выделить необходимость научного изучения истории взаимоотношений народов Кавказа в XVII -XX вв., взаимовлияния и взаимообогащения этнокультур. Таким образом легче проследить этнокультурные и родственные связи народов, отдельные из которых до сих пор продолжают предъявлять друг другу серьезные претензии, накаляя общественно-политическую, межнациональную обстановку не только в регионе, но и в стране.
Автору удалось показать корни единства многих обычаев и традиций кавказских народов. Всесторонне анализируя архивные документы, полевой этнографический материал, он выявляет много общих элементов («признаков родства и близости») в хозяйственной и культурной жизни народов Кавказа. «Осетины довольно тесно сблизились с кабардинцами, балкарцами, грузинами, ингушами и другими народами, - пишет автор. - Этнокультурные контакты и родственные отношения между ними представляют особый интерес для кавказоведения» (с. 8). Этот тезис стал своеобразной программой научного поиска «этнокультурных контактов и родственных отно-
шений» народов Кавказа. Внимание заостряется в первую очередь на взаимоотношениях в хозяйственно-экономической и культурной сферах с характеристикой родственных отношений аристократии Кавказа, которые до сих пор остаются недостаточно изученными. Исследование Дзидзоева существенно восполняет этот пробел в отечественном кавказоведении.
В первой главе «Межэтнические связи осетин с кабардинцами, балкарцами и карачаевцами» автор анализирует тесные этнокультурные связи народов Северного Кавказа и заметно расширяет наши представления по отдельным аспектам межэтнического взаимодействия высших сословий, служившим своеобразным барометром в межнациональных контактов в XVII - нач. XX в. Особое внимание уделяется многовековым добрососедским взаимоотношениям Западной Осетии (Дигории) с Кабардой и Балкарией. Отталкиваясь от работ известного грузинского историка XVIII в. В. Багратиони и видного кавказоведа второй половины XX в. Л И. Лаврова, указавших на тесные этнокультурные и родственные контакты между Дигорией и Балкарией, автор внимательно анализирует известное на Северном Кавказе предание о братьях Бадели (один из основателей аристократии в Западной Осетии) и Басиате (родоначальник высшего сословия в Балкарии - басиатов, или таубиев). Аристократы Дигории и Балкарии имели тесные этнокультурные связи и кровнородственные отношения. Автору удалось выявить семьи с одинаковыми
фамилиями в Осетии и Балкарии, которые являются не просто однофамильцами, а кровными родственниками (Текаевы, Кодзасовы, Будаевы, Бегкиевы, Созаевы, Койбаевы, Ортабаевы и т.д.).
О взаимоотношениях осетин и кабардинцев писали как дореволюционные, так и советские исследователи истории и этнографии народов Кавказа (В.Б. Пфаф, Г.-Ю. Клапрот, И. Гюльденштедг, Ф.И. Леокгович, Б.В. Скитский, Б.А. Калоев, В.К. Гарданов, В.Н. Кудашев, ГА. Кокиев, Г.Х. Мамбетов, А.Х. Магометов,
З.Д. Гаглоева и др.). Автор анализирует причины сближения аристократов Осетии и Кабарды, которые «брали друг у друга девушек в жены» (с. 29), на основе чего разрабатывает концепцию осетинокабардинских взаимоотношений на протяжении нескольких столетий, используя труды первого кабардинского историка В.Н. Куда-шева, офицера русской армии Д.М. Буцковского, доктора права, известного дореволюционного этнографа-кавказоведа В.Б. Пфафа, других видных историков и этнографов XIX - XX вв. Выявляются истоки происхождения аристократических фамилий Осетии (в Ди-гории и Тагаурии), которые стремились сблизиться с высшими сословиями Кабарды. Для этого в научный оборот вводятся уникальные архивные документы, сопровождаемые примерами, подтверждающими тесные этнокультурные и родственные связи между аристократами Осетии и Кабарды.
Вторая глава «Классовый союз аристократии и развитие материальной и духовной культуры народов Кавказа» посвящена анализу причин, специфики и результатам классового союза аристократии кавказских народов. Подчеркивается значение кабардинской господствующей верхушки, «которая играла особую роль на Северном Кавказе в установлении этнокультурных, политических и родственных связей» (с. 81). Автор приводит много аргументов в доказательство того, что Кабарда действительно была связующим звеном, посредством которого многие народы многонационального региона узнали лучше друг друга, установили более тесные этнокультурные и родственные связи. Это подтверждают архивные документы, проливающие свет на причины тесных взаимоотношений аристократов Осетии и Кабарды. Анализ взаимоотношений высших сословий двух соседних народов дополняется сюжетами борьбы за власть, контроль над предгорными равнинами, где в основном доминировали кабардинские князья, которые притесняли осетин, балкарцев, ингушей, другие соседние народы, пытаясь сохранить за собой удобные для земледелия участки, брали на себя самые различные функции начиная от военной охраны и кончая хозяйственными работами (с. 82-89). Все это давало им возможность политического и экономического влияния на осетин, балкарцев и другие народы. В результате, делает вывод автор, водворившиеся на северных склонах Главного Кавказского хребта осетинские общества заимствовали в той или иной степени кабардинский общественно-политический строй. Трудно не согласиться с тем, что такое заимствование было в определенной степени следствием могущества Кабарды, доминирующей роли кабардинской аристократии на значительной территории Северного Кавказа.
Третья глава «Социально-экономические, торговые и родственные отношения народов Северного Кавказа» посвящена состоянию экономики народов региона, формам землевладения и землепользования, организации труда в семейной общине и тд.
Хозяйственные сношения народов Северного Кавказа способствовали изучению языка и знаний эпической специфики их соседей.
Автор не обошел вниманием и историю оружейного ремесла в Осетии, Кабарде и других местах Северного Кавказа, а также работорговлю, которая была источником дохода для феодалов Северного Кавказа в ХУШ - первой половине XIX в. Анализируются ее причины и специфика. Исследуются многочисленные брачные связи аристократов, несомненно, игравших позитивную роль в установлении добрососедских отношений, во взаимовлиянии и взаимообогащении разных этнокультур.
Всесторонне и глубоко проанализировано экономическое сотрудничество осетинских, кабардинских и балкарских феодалов в области скотоводства.
В четвертой главе «Осетино-грузинские этнокультурные, политические и родственные связи» автор сосредоточил внимание на анализе глубоких и разносторонних связей осетин и грузин. Ученый по крупицам собрал то общее и схожее, что есть у этих народов в свадебных и поминальных обрядах, культуре полеводства, скотоводства, формах поселений и тд В монографии подчеркивается, что многие аспекты осетино-грузинских взаимоотношений, историческая давность и интенсивность этнокультурных связей были освещены в «исследованиях известных кавказоведов В.В. Бардавелидзе, Н.Г. Волковой, Г.Н. Джавахишвили, Г.Д. Тогошвили (светлой памяти которого посвящена монография), Л.А. Чибирова, B.C. Уарзиати и др.» (с. 189). Автор уточнил и конкретизировал отдельные аспекты (например, сходство в свадебных и поминальных обрядах, обычай избегания и тд.) грузино-осетинских этнокультурных связей. Приведенные примеры убедительно свидетельствуют об их давности. Смешанные (межнациональные) браки рассматриваются также как один из факторов сближения двух народов: «Вершиной родственных отношений между грузинами и осетинами стал брак царицы Грузии Тамар и осетинского царевича Сослана - Давида» (с. 198). Приводятся конкретные примеры межэтнических браков между аристократами двух народов в последующие времена.
Позитивную роль в добрососедских отношениях сыграла христианская культура.
Нет сомнения в том что научное кавказоведение нуждается в таких исследованиях, как рецензируемая монография Дзид-зоева. Результатом его научного поиска стала интересная концепция о взаимоотношениях народов Кавказа в XVII - нач. XX в. Следует отметить что автор, создавая свою концепцию, основанную на богатой источниковой базе, придерживался строгих правил и традиций научно-исследовательской работы. Тем не менее хотелось бы обратить внимание и на некоторые упущения. В первую очередь на отдельные повторы, особенно в первых двух главах. Следовало бы также показать отличительные особенности в соблюдении некоторых общих для народов Северного Кавказа обычаев (например, аталычество, которому автор уделил большое внимание) у кабардинцев, балкарцев, осетин и т.д. Рецензируемая монография от этого бы только выиграла.' Отсутствие специального раздела, посвященного анализу этнокультурных контактов осетин и ингушей, - еще один из весьма заметных недостатков.
Однако эти упущения и недоработки не могут изменить общей положительной оценки большого и кропотливого труда, представляющего собой научное исследование по актуальной проблеме и являющегося конкретным вкладом в отечественное кавказоведение.
X. М. Думанов, Л. А. Чибиров
