CC BY
0
3. Grichenko L.V. Suschnostnaya harakteristika kategorii 'ekspressivnosti i osobennosti ee funkcionirovaniya v paremiyah. Sovremennoe pedagogicheskoe obrazovanie. 2022; T. 94, № 5.
4. Klepackaya A.M. Yazykovye sredstva 'ekspressivnosti zhanra «Letter to the Editor». Moskovskogogosudarstvennogo lingvisticheskogo universiteta. Gumanitarnyenauki. 2022; № 5.
5. Ladosha O.M. Yazykovye sredstva vyrazheniya 'emfazy v nemeckoyazychnom nauchno-publicisticheskom tekste. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo lingvisticheskogo universiteta. Gumanitarnye nauki. 2020; № 3.
6. Lovyannikova V.V., Kolieva I.G., Demidovich E.S. 'Ekspressivnost' nemeckogo publicisticheskogo teksta na sintaksicheskom urovne. Sovremennye issledovaniya social'nyh problem. 2020a; T. 12, № 4.
7. Lovyannikova V.V., Kolieva I.G., Demidovich E.S. 'Ekspressivnost' nemeckogo publicisticheskogo teksta na leksiko-semanticheskom urovne. Sovremennoe pedagogicheskoe obrazovanie. 2020b; № 4.
8. Brinker K. Linguistische Textanalyse. Berlin: Erich Schmidt Verlag, 2010.
9. Engel U. Deutsche Grammatik. Heidelberg: Julius Groos, 1996.
10. Kokova A.V. lerarhicheskaya model' stilisticheskoj normy. Vestnik Surgutskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. 2015; № 6.
11. Toulmin St. The Uses of Argument. Cambridge: Cambridge University Press, 1958.
12. Kostomarov V.G. Russkij yazyk na gazetnoj polose: Nekotorye osobennostiyazyka sovremennoj gazetnojpublicistiki. Moskva: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 1971.
13. Solganik G.Ya. Leksika gazety funkcional'nyj aspekt. Moskva: Vysshaya shkola, 1981.
14. Romanova N.N. Stilistika istili. Moskva: Flinta, 2006.
15. Kokova A.V., Taran I.A. Funkciya vozdejstviya v sovremennom nemeckom publicisticheskom diskurse. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2022; № 6 (97).
Статья поступила в редакцию 04.07.24
УДК 82.091
Tolkachev S.P., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Russian and Foreign Literature, Translation Faculty, Moscow State Linguistic University
(Moscow, Russia), E-mail: stolkachov@yandex.ru
THE JOKER FROM THE DECK, OR THE MAGICAL REALITY OF CARIBBEAN ENGLISH-LANGUAGE LITERATURE. The article studies the collection of short stories "The Werewolf" by the Anglo-Guyanese writer Pauline Melville, which is one of the colorful examples of modern multicultural literature. Over the seventy years of its history, the literature of the countries of the British Caribbean, and then the independent West Indian region, has developed quite intensively, exerting a significant influence on the fiction of representatives of the West Indian diaspora and on verbal creativity in the world. The dramatic colonial history of the Caribbean region, exacerbated often by forced migration not only from Africa, but also from British India and China, caused various social, economic, political and racial problems, which became the subject of artistic reinterpretation in the works of writers whose historical roots are more or less connected with the colonial empire built by Great Britain.
Key words: postcolonial literature, Caribbean countries, multiculturalism, trickster hero, Pauline Melville
С.П. Толкачев, д-р филол. наук, проф., Московский государственный лингвистический университет, г. Москва, E-mail: stolkachov@yandex.ru
ДЖОКЕР ИЗ КОЛОДЫ, ИЛИ МАГИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ КАРИБСКОЙ АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Статья посвящена исследованию сборника рассказов «Оборотень» англо-гайанской писательницы Полин Мелвилл, представляющего собой один из колоритных образцов современной мультикультурной литературы. За семьдесят лет своей истории литература стран британского Карибского бассейна, а затем и независимого региона развивалась достаточно интенсивно, оказывая значительное влияние на беллетристику представителей вест-индских диаспор и на словесное творчество в мире. Драматическая колониальная история Карибского региона, обостренная зачастую принудительной миграцией не только из Африки, но также из Британской Индии и Китая, вызывала различные социальные, экономические, политические и расовые проблемы, что становилось предметом художественного переосмысления в произведениях писателей, исторические корни которых в той или иной степени связаны с колониальной империей, построенной в свое время Великобританией.
Ключевые слова: постколониальная литература, страны Карибского бассейна, мультикультурализм, герой-трикстер, Полин Мелвилл
Многоязычная и полиэтническая природа карибского общества привели к интенсивному смешению языковых и этнокультурных регистров, создав уникальную мультикультурную среду для взаимного впитывания ценностей разных народов, что способствовало появлению целой плеяды талантливых писателей, по-новому описывающих прошлое и настоящее этого региона. На рубеже столетий карибские писатели Дерек Уолкотт, Сэмюэл Селвон, Джамайка Кинкейд талантливо использовали свое креолизованное постколониальное наследие, смешивая его ритмы с идеями Просвещения о свободе, равенстве и ценностях человеческой личности, в том числе - семейных. За последние десятилетия Нобелевскую премию по литературе получили карибские писатели Дерек Уолкотт (1992) и Видиа Найпол (2001).
Творчество вест-индских писательниц, драматургов, поэтесс - Марлен Нурбез Филип, Дионн Брэнд, Мариз Конде и других - украсили литературный ландшафт региона. Карибская диаспора в Канаде, США и Великобритании взрастила таких плодовитых писателей, как Кэрил Филлипс, Джон Агард, Арчи Маркхэм, Берил Гилонг, Джоан Райле, Остин Кларк, Дэвид Дэбидин, Клэйз Хар-рис, Нил Биссондат и др. Фрагментарность диаспорного опыта ставит писателей карибского происхождения, как и всех других писателей из бывших колонизированных стран, в центр транснационального пространства, которое формирует литературу нашего времени.
Доминирующее англо-американское влияние на народы Карибского бассейна, такие как Куба, Гаити, Сан-Доминго, Тринидад и Тобаго, привело к появлению англоязычной элиты, которая согласовывала культурную историю своих коренных народов и усваивала европейские традиции своим уникальным способом. Карибской литературе, как и большинству постколониальных литератур, приходилось вести переговоры с устными традициями аборигенов, создавая новые идентичности с присущими им уникальной картиной мира и специфической этнокультурной психологией.
Актуальность исследования состоит в попытке исследования одного из самых ярких образцов современной мультикультурной литературы - сборника рассказов «Оборотень» англо-гайанской писательницы Полин Мелвилл. Новиз-
на работы обусловлена тем, что в отечественном литературоведении гайанская практически не исследовалась. Теоретическая значимость статьи состоит в исследовании мультикультурной идентичности писателей смешанного происхождения и ее влияния на поэтику их художественных произведений. Практическая значимость статьи заключается в возможности ее использования для составления курсов лекций по современной англоязычной литературе и проведения семинаров по зарубежной литературе в вузах.
Одна из самых интересных писательниц англо-гайанского происхождения Полин Мелвилл (род. 1948), автор нескольких прозаических сборников, добилась признания в литературных кругах благодаря таким наградам, что как Премия Содружества писателей, художественная премия газеты «Гардиан», Уитбредовская премия за первый роман и Гайанская премия в области литературы.
Название первого сборника рассказов писательницы «Оборотень» [1] отсылает читателя к двум эпиграфам. Первый, приписываемый «неизвестному поэту», определяет оборотня как существо, столь же многоликое, как и море в неспокойную погоду. Второй принадлежит антропологу Уолтеру Роту, автору книги «Исследование анимизма и фольклора индейцев Гвианы» (1909), который писал, что для шамана коренных народов Гайаны нет ничего невозможного: он может замаскироваться под любое существо, притворяясь кем угодно.
Цель исследования заключается в анализе специфики мультикультурной прозы и особенностей художественного мира писателей гибридного происхождения.
Для достижения данной цели нами были поставлены следующие задачи:
- показать, какие элементы поэтики использовала П. Мелвилл в своем сборнике рассказов «Оборотень»;
- выявить стереотипы, присутствующие в господствующей культуре британцев относительно вест-индского сообщества;
- объяснить особенности картины мира повествователя с точки зрения гибридного культурного опыта, на котором автор акцентирует свое внимание.
В статье использовались сравнительно-исторический и описательный методы исследования.
Общая тема рассказов сборника «Оборотень» - неразрывная связь общего и частного, вневременной межкультурный архетип гибридности и специфически гайанский вариант образа мифологического существа, постоянно меняющего свой облик. Важно, что «оборотень» - это не только сверхъестественное создание, но и метафорический образ творца, в частности писателя, художника, любого творческого человека как потенциального шамана. Однако, как предупреждает повествователь в рассказе «Истина в одежде», входящим в этот сборник, «дарования шамана иногда могут частично или полностью совпадать с интуицией шарлатана» [1, с. 99], а истинное перевоплощение можно иногда спутать с изворотливостью мошенника.
Эпиграфы стирают концептуальные границы между естественным и сверхъестественным, художником и читателем, искусством фокусника и результатами его магии. По существу, с их помощью предпринимается попытка преднамеренного сопоставления различных точек зрения, которые открывают возможность множественного прочтения одного и того же феномена, что стимулирует творческое сомнение в процессе порождения гипотез, и через призму бинарных оппозиций отрицают «ортодоксальные» объяснения таинственного в человеческой душе.
Такая тактика оспаривания истины, которая противится любой окончательной интерпретации феноменов действительности, особенно ярко проявляется в рассказе «Обращение Миллисент Вернон». В нем рассказывается о некоей фанатично верующей католичке миссис Вернон, которая, приехав в Гайану, подпадает под влияние заклинаний местного шамана или «человека Оби», как его называют в бывших британских колониях Карибского бассейна, который практикует исцеление с помощью особых ритуалов и заклинаний. Перекликающиеся колокола расположенных поблизости лютеранской и англиканской церквей, к которым присоединяется перезвон курантов католического собора, причем каждая музыкальная «партия», «смешиваясь с другими и разрушая синхронность звучания между всеми тремя» [1, с. 27], как нельзя ярче описывают микрокосм расовой и культурной креолизации в Гайане, что становится своего рода мультикультурной матрицей для интерпретации рассказов Полин Мелвилл.
Тема «переклички», «смешения», «гибридизации» занимает центральное место в книге «Оборотень», причем автор намеренно размывает границы и стирает различия между этносами, цивилизациями и религиями, что проявляется в большинстве рассказов «Оборотня», включая такие, как «Я не принимаю посланий от мертвых», «Девушка с небесными крыльями», «Истина в одежде» и особенно - в рассказе «Ты оставил дверь открытой». Благодаря творческой тактике игры с читателем Мелвилл не позволяет принимать явления действительности как объективную данность, стирая временные и пространственные границы и лишая повествователя центральной роли, что особенно ярко проявляется в рассказе «Ешь лаббу, пей воду из ручья». Что еще более важно, Мелвилл пытается деконструировать недружественный постколониальный дискурс, который слишком часто сопутствует политической риторике в современном мире.
Так, в рассказе «Ты оставил дверь открытой» картина отношений между воинственным героем и безответной женщиной подаётся в гораздо более сложной жизненной ситуации, через призму расовых и гендерных различий. С другой стороны, в «Обращении Миллисент Вернон» межкультурные различия и враждебность, которую они порой порождают, нивелируются ссылкой на «генетический калейдоскоп», возникающий в результате расового смешения в Вест-Индии, так что с каждым поколением якобы «появляется все больше призраков, иногда до четырех или пяти, злонамеренно занимающих одно человеческое тело» [1, с. 28].
Как следует из эпиграфов к «Оборотню», границы между разными возрастными, этническими группами, конфессиями зачастую исчезают, но автору все-таки удаётся объединить культурные пространства, эпохи и миры, дабы расшатать привычные взгляды читателя на пространство и время. Установка прозаика связана с гибридным англо-гайанским происхождением Мелвилл, что превращает ее в личность, возвышающую голос против расовых и культурных предрассудков. Прозаик тем самым утверждает, что ее собственная идентичность связана не только с прошлым, но и с ее сознательный установкой на описание действительности с разных точек зрения. В сущности, данный сборник представляет собой попытку транслировать множественные, порой абсолютно противоположные точки зрения на личностное самоопределение представителей различный этносов, что подчеркивает не столько дискретность и разрыв между культурными парадигмами, сколько плавные пересечение границ и постоянное противоборство между пространствами, которые эти границы разделяют.
Через все творчество Мелвилл проходит образ гайанского оборотня или бога-трикстера, который хитроумно вводит в заблуждение людей, меняя свою внешность: «Легенда народа йоруба о боге-обманщике повествует о том, как он любит сеять раздоры. Этот обманщик идет по главной улице деревни в шляпе, красной с одной стороны и синей - с другой. Когда он проходит, люди на одной стороне улицы говорят: «Вы видели, как мимо проходил некто в синей шляпе?» На другой стороне улицы отвечают: «Шляпа у него была красной...», и начинаются споры, ссоры, кулачные бои, а между тем лгунишка, посмеиваясь, продолжает свой путь» [2, с. 3].
Это наблюдение писательница дополняет автобиографическим комментарием: «Я тоже ввожу людей в заблуждение. С виду я настоящая англичанка. Моя мать голубоглазая блондинка, британка из племени англосаксов, если такое племя вообще когда-либо существовало. На детских фотографиях я стою в по-
тертой одежде среди ровесников из школы Святого Августина. Отец мой родился в Гайане. На его семейных снимках предки, представляющие генетический букет африканцев, американских индейцев и европейцев. Его семья смотрит со снимков темными настороженными глазами - все, кроме одного, который похож на голландца. Но ведь Бербис, место их рождения, в восемнадцатом веке был голландской колонией. Бог-обманщик теперь предстает в другом обличье. Он надел научную мантию генетики» [2, с. 10]. (Бербис (нидерл. ВегЫсе) - бывшая колония Нидерландов на северном побережье Южной Америки, вдоль реки Бербис, в 1627-1815 годах).
Очевидно, что термин «оборотень» применим как к самой писательнице, так и к двенадцати рассказам из ее сборника. Мелвилл как известному прозаику также сложно дать определение. Родилась в Лондоне, выросла и воспитывалась в Гайане. Она нередко говорит о чувстве общности и с Великобританией, и с Гайаной, как сообщает повествователь в рассказе «Ешь лаббу.» [1, с. 148]. Подобно амбивалентному образу Ананси - персонажу мифологии и фольклора ряда народов Западной Африки, который может быть и богом, и обманщиком-триксте-ром, идентичность Мелвилл не поддается простым этнокультурным определениям и занимает промежуточную позицию между «белым настоящим и черным прошлым» [2, с. 6]. Как вспоминает главный герой автобиографической новеллы «Ешь лаббу.», внешность может быть обманчивой: «Только потому, что у тебя белая кожа и голубые глаза, ты думаешь, что в тебе нет ни капли цветной крови. Но она есть. И у меня тоже. Она в твоих венах. От нее не убежать» [1, с. 162].
Таким образом, Мелвилл выдвигает на первый план необходимость разрушить политику идентичности, основанную на простом предположении о слиянии видимого и невидимого, то, что она назвала «скрытым ландшафтом» личности, в противовес внешности человека. Писательница ратует за более сложное и постепенное осознание всех многочисленных влияний, которые способствуют созданию идентичности, определяющей «Я» как пространство, заполненное различными «слепками» прошлого, эхом голосов предков и многими другими феноменами былого, которые сливаются воедино, как и в рассказах Мелвилл, так и во снах, в фантазиях и грёзах.
Как утверждает прозаик, она ставила целью показать в своей книге не только калейдоскопичность культурного и этнического состава. Свидетельством уникальной поэтики произведений писательницы является её умение показать всю социальную сложность этой страны, ее ярко выраженную генетическую ги-бридность, уникальную матрицу мифологических сюжетов, а также ее особую «геопсихологию» прибрежного «экстерьера» по сравнению с ненанесенным на карту «интерьером», ощущаемым в глубине страны (еще одно переплетение видимого и невидимого), что сближает писательницу с творчеством ее соотечественника - гайанского прозаика Уилсона Харриса.
Как и Харрис, Мелвилл рассматривает свое воображение как транснациональное с его творческим, преобразующим потенциалом. Это пространство воображаемого, где границы пересекаются, а гибридность обогащается новыми смыслами, где все возможно, и весь мир может неожиданно начать меняться, что обусловлено опытом сложной социальной и этнокультурной реальности Гайаны. Мелвилл признает огромные творческие возможности самопознания этого гибридного гайанского сообщества с его сложной историей переплетений многих поколений предков. Рассказ «Ешь лаббу.» может служить в качестве основы эстетической модели для художественного произведения, которое столь же синкретично, множественно и сопротивляется однозначному толкованию в терминах простых категорий и оппозиций, таких как пространство - время, жизнь - смерть, естественное - сверхъестественное. С точки зрения жанровых особенностей рассказы «Оборотня» - вымысел, проистекающий из поэтики постоянного процесса пересмотра, или, по выражению Харриса, «бесконечная репетиция», фантасмагория, которая непрерывно модифицируется, дабы поглотить собственные устоявшиеся предубеждения. Некоторые рассказы сборника аналогичны по своему замыслу более сложным и объемным произведениям У. Харриса, таким, например, как роман как «Джонстаун» (1996), «Темный шут» (2001), «Маска нищего» (2003) или «Призрак памяти» (2006), которые заслуживают отдельного исследования. Так, например, интерес к одежде как к подвижному (и часто вводящему в заблуждение) элементу человеческого облика проявляется в первых рассказах книги, и последующие повествования вторят ему и переосмысливают мотивы и образы, связанные с тем, что носит человек.
Внешнее перевоплощение героя первого рассказа «Я не получаю писем от мертвых» Шекспира Макнаба, вынужденно надевающего одежду своей бабушки, чтобы скрыться от преследователей, перекликается с аналогичными мотивами -в данном случае - притворной бедности миссис Пэриш, которая хитростью, пытаясь добиться благосклонности соседей, вымогает у них подачки (рассказ «Об этих двух фунтах, миссис Пэриш!»).
Подобным образом приписывание сверхъестественной, магической силы одежде, акцентируемое в образе Тряпичного Короля («Утюг и радио пропали») разрабатывается в рассказе «Истина в одежде», в котором повествуется о некоем Мэйси, загадочном модельере, который обладает даром полностью менять облик человека. Таким образом, произведения Мелвилл являются примером того, что Харрис называл импульсом для постоянного творчества и видоизменения, ибо в силу этого настоящая литература сопротивляется стазису» [3, с. 17].
При помощи этой карнавальной стратегии Мелвилл привносит в свою прозу необходимый элемент буйства фантазии и сообщает ей необходимую динами-
ку: «Самоопределение личности - это не то, что меня больше всего волнует в жизни. Мне нравится карнавал, потому что каждый может принять любой образ: египетской богини, султана, демона, лягушки. Раса, гендер, класс, вид и божественный статус - все это сливается в плавильном котле гайанского микрокосма, и я - поборник смешанности, гибридности. Карнавал играет с идентичностью. Это маскарад, где притворство, маскировка является единственной истиной. Смерть приходит под маской единообразия, монокультурной чистоты, внешне упорядоченного фасада государства, но, в отличие от буйства политической власти, жизнь - это буйство воображения» [2, с. 18].
В случае с Мелвилл этот вымышленный интерес к ролевым играм и другим формам маскировки, камуфляжа, воплощений обмана раскрывает альтернативные или скрытые истины (как в рассказах «Истина в одежде», «Ты оставил дверь открытой» и «Я не принимаю посланий.»). Лицедейство - часть профессиональной жизни Мелвилл, но это искусство также распространяется и на другое ее увлечение - актерскую игру, в которой она также преуспела, снявшись в нескольких успешных фильмах, и как актриса она - также своего рода оборотень. Положительные преимущества этой оборотнической способности искусно и гибко отыгрывать роли, надевать различные маски также подразумевают в ее случае преимущества того, что ей как человеку и писателю трудно дать определение -она и смуглая, и белая, и гайанка, и британка - ни одна из этих ипостасей не может отразить её сложную сущность: «Возможно, я - джокер в колоде, который может выпасть вместо любой карты» [2, с. 17]. Здесь фигура джокера не только адаптирует, но и заведомо ниспровергает общепринятые категории однородности и «чистоты», и в силу этого он становится образом, соединяющим прошлое Мелвилл, ее литературное творчество и актерскую профессию.
Наиболее ярко метод англо-гайанской писательницы проявляется в рассказе «Я не принимаю посланий от мертвых людей», в котором аллегорический подтекст позволяет по-разному трактовать идею этого небольшого литературного произведения, что подтверждает мысль о гибкости и плюрализме подхода Мелвилл к разработке темы гибридности карибского мира. Здесь автор отказывается от формального завершения сюжета, оставляя открытой дверь для интерпретации идеи, которая раскрывается при перекрестном сопоставлении этого рассказа с другими. Главный герой Шекспир Макнаб претендует на роль официального биографа вице-президента компании, в которой он работает и, как таковой, принадлежит к длинной галерее вымышленных образов разного рода начинающих писателей Вест-Индии (см., например, роман «Дом для господина Бисваса» В. Найпола). Такие неофиты от беллетристики обладают порой преувеличенным мнением о своих литературных способностях, что резко контрастирует с гораздо более банальной целью - необходимостью зарабатывать на жизнь. В своей радиопередаче Макнаб пересказывает и толкует народные сказания и гайанские мифы. Героя постоянно высмеивают за безудержный полет фантазии и самонадеянность, что сочетается у него с преувеличенным пафосом, когда он заводит речь о литературе. Несмотря на громкое имя, данное ему родителями в надежде на то, что их ребёнок вырастет умным и станет знаменитым, Макнаб на людях ведет себя нелепо, с умным видом якобы изучая некие важные деловые бумаги из своего портфеля. Тем не менее главный талант героя - в умении приспосабливаться к окружающим обстоятельствам, но это искусство иного свойства, нежели «колониальная мимикрия» главного героя из «Дома для господина Бисваса», ибо герой Найпола подражает привычкам и манерам белых колонизаторов, чтобы быть похожим на сильных мира сего.
В то же время, подобно главному герою романа Сэмюэля Селвона «Восхождение Моисея», соотечественника Найпола по острову Тринидад, Макнаб одержим страстью скрупулезного использования слов, но, несмотря на это, он в самый неподходящий момент упускает нить собственного повествования, пересказывая в прямом эфире мифологический сюжет, что приводит к роковому результату. Работодатель Шекспира вице-президент компании Хогг интерпретирует этот рассказ как намёк на то, что на банкете в его честь он отравил ненавистную ему жену, что позже оказывается правдой. В обоих случаях разрушительный эффект сказки об Ананси, излагаемой Макнабом, волей-неволей намекает на реальное преступление, хотя Шекспир совершает этот поступок непреднамеренно.
Библиографический список / References
Здесь, как и во всех рассказах Мелвилл, вице-президент как второстепенный герой характеризуется скупо, но выразительно: в его «угрюмости таилась плотность гравитации коллапсирующей звезды» [1, с. 3]. Сюжет перекликается с мотивами других рассказов, ибо патрон Макнаба в «камуфляжной куртке был особым типом лицемера» [1, с. 3]. Сам вице-президент пытается не выдавать свою преступную сущность, а Макнабу приходится для маскировки накинуть одежду своей бабушки, чтобы предстать в роли сверхъестественной Дьяволицы, героини гайанского фольклора. Так он хочет сначала напугать, а потом и «спасти» начальника и с помощью этой хитрой уловки вернуть себе расположение и благосклонность вице-президента.
Аллегорический подтекст сказки об Ананси, с помощью которой Шекспир дурачил своего босса, рассказав её в радиоэфире, проистекает из совпадения имени вице-президента Хогга и одноименного персонажа фольклорного сюжета (позже это будет сюрреалистично воспроизведено во сне Макнаба об огромном мифическом Хогге, превратившемся в черную аморфную фигуру, выходящую из моря. Искаженное гримасой лицо Макнаба после того, как вице-президент дает ему затрещину, перекликается с описанием Ананси, «волшебного паука с расщелиной вместо нёба и дефектом речи, хитрое существо невзрачного вида, которое постоянно обманывает больших диких зверей джунглей» [1, с. 5], что напрямую связывает Макнаба с этим архетипическим оборотнем, обманщиком и триксте-ром из устных сказаний Западной Африки и Карибского бассейна. Как и Ананси в сказочном сюжете, переодеваясь в жену Хогга, чтобы тот его не съел, Макнаб наряжается в платье своей бабушки, чтобы сначала напугать, а затем «защитить» вице-президента в попытке вернуть утраченное благорасположение начальника. Смерть, которая в той или иной форме вторгается во все сюжеты «Оборотня», связана с мотивом еды: жена вице-президента пробует отравленную пищу на государственном банкете, а Ананси боится, что его съест Хогг на своем грандиозном пиру.
Аллегорический контекст этой истории в обрамлении сказочного сюжета указывает на возможность множественных или, по крайней мере, альтернативных способов прочтения и осмысления событий, и, что более важно, на необходимость быть гибким интерпретатором всех повествований, включая важнейший аспект социальной роли человека, которая связана с необходимостью его выживания во враждебном гайанском обществе. По иронии судьбы, хотя вице-президент и смог прочитать аллегорическую историю про Ананси в реалистическом ключе, он не смог опознать своего служащего под зловещей маской Дьяволицы, появившейся из леса, когда автомобиль Хогга оказался заблокированным упавшим деревом. Сценарий Макнаба удается на «ура», поскольку эту самую Дьяволицу Хогг принимает за свою покойную жену, которая якобы вернулась с того света, чтобы отомстить ему. В обоих случаях Макнаб, несмотря на талант перевоплощения, не полностью контролирует толкование своих сценариев другими людьми, что приводит к непредсказуемым результатам. Таким образом, Мелвилл иллюстрирует наблюдения Харриса о том, что человеку для выживания необходима «карибская чувствительность, с помощью которой он может спонтанно расшифровывать и интерпретировать системы знаков, посылаемых сильными мира сего» [3, с. 25]. Осознание Макнабом неполного контроля за нарратива-ми, которые он конструирует и деконструирует, проявляется в его паранойе, что за ним якобы следит некая банда афро-гайанских киллеров. Рассказ заканчивается двойственным и тревожным ощущением постоянной уязвимости фигуры трикстера (джокера), особенно в моменты победы и триумфа, что сочетается с неуверенностью Макнаба по поводу собственной безопасности и перекликается с популярным в гайанской мифологии сюжетом изгнания героя, пытающегося бороться с несправедливой властью.
Таким образом, англоязычная карибская проза является одним из наиболее ярких образцов современной мультикультурной литературы, в которой заключен не до конца еще осознанный творческий потенциал для развития диалога между народами. В наш век политических конфликтов очень важно прислушиваться к голосу талантливых писателей, ратующих за обмен творческими идеями, культурными ценностями, способами познания духовных глубин человеческой души, поскольку литература, создаваемая такими писателями, является площадкой, на которой ведутся переговоры о будущих путях преодоления кризисов и движения в сторону равноправия всех наций и их мирного сосуществования.
1. Melville P. Shape-shifter. London: Women's Press, 1990.
2. Melville P. Recorded Conversation with Caryl Phillips. London: ICA Guardian Conversations, 1990.
3. Harris W. Explorations. Mundelstrup. Denmark: Dangaroo, 1981.
Статья поступила в редакцию 17.07.24
УДК 81'276:070=161.1=112.2
Vasilevskaya A.A., postgraduate, Volgograd State University (Volgograd, Russia), E-mail: vasilevskaya@volsu.ru
Fadeeva M.Yu., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Volgograd State University (Volgograd, Russia), E-mail: fadeeva@volsu.ru
TRANSMEDIA STORYTELLING AS A TECHNOLOGY FOR ACTUALIZING MNEMONIC EXPERIENCE IN THE RUSSIAN-GERMAN DIALOGUE CONTINUUM. The article observes a problem of representation and interpretation of the past in Russian and German linguocultures. It is noted that transmedia storytelling as a form of presenting a single narrative on several digital platforms is a widely demanded communicative technology for verbalising mnemonic experience. In order to
