CC BY
30
МУСУЛЬМАНСКИЙ МИР: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
Александр Джумаев,
культуролог
«ДВОЙСТВЕННОСТЬ СОЗНАНИЯ» И ЕВРАЗИЙСКИЙ СИНДРОМ
(Национальные традиции выживания)
Разрозненные мысли и случайные наблюдения иной раз странным образом предвосхищают грядущие отдаленные события. Почти за 100 лет до прихода русских войск в Среднюю Азию довелось услышать русскому служилому человеку Филиппу Ефремову пересуды жителей Бухары: «Прежде снег выпадал здесь самый большой вершка в 2, а как с 1774 года у тех бухарцев стали быть христиане, то выпадал в пол-аршина, а иногда и больше, когда ж солнце взойдет, то весь растаивает; бывает же и холод; бухарцы судят из того, что, когда не было русских, не видали снегу и холоду, и примечают, что их города всеконечно будут в российском владении» («Девятилетнее странствование» Филиппа Ефремова). Несколько позже среди жителей Ташкента оказался хорунжий Николай Потанин. В своих «Записках о Кокандском ханстве» (1829-1830) он отметил, что они не только любят музыку, увеселения и «пляска у них в большом употреблении», но к тому же «ласковы и чрезвычайно женолюбивы».
И не одни Ефремов с Потаниным, а и многие другие, и на протяжении десятилетий, отмечали эти удивительные склонности «сартского народа» (как называли тогда жителей городов, в основном узбеков и таджиков). Особо приметны они, когда История с грохотом переворачивает свои пожелтевшие страницы. И что, казалось бы, веселиться и любить, когда все кругом рушится? Ан нет. Много позже, и тоже в переломное время, глубокомысленным рефреном прозвучал в спектакле ташкентского театра «Ильхом» на первый взгляд банальный вопрос: «А как там наши греки?» -«Да все так же - танцуют и поют». Режиссер Марк Вайль, много
поразмышлявший на сцене и в жизни о жизнелюбии и радости бытия ташкентцев и «туркестанцев», протянул всем понятную «ниточку»: древние греки - современные узбеки, разделенные тысячелетиями, разделяют одно мироощущение.
Это, конечно, хотя и весьма лестное, но все же явное упрощение. Пропаганда легкомыслия и беззаботности. Ведь есть и другая часть национального сознания - прямая противоположность первой; вместе они и образуют своеобразную «бинарную оппозицию»: обреченное спокойствие, погружение в состояние бездействия, всетерпение уповающих на Всевышнего и - деятельная и неизбывная страсть к поиску развлечений и наслаждений. На этой исходной, теперь уже архаичной форме оппозиции-двойственности впоследствии выросло множество ее ситуативных проявлений. Замечательный пример двойственности, не разрушающей целостности сознания, а наоборот, соединяющей и примиряющей противонаправленные устремления. Двойственности, которую европеизированное сознание, воспитанное на диалектике противоречий, привычно именует (при этом широко используя) лицемерием, двуличием или, в современной политической терминологии -«двойными стандартами».
Но работает ли «схема»? Ведь и Марк Вайль, творивший панегирик просвещенному исламу и воспевавший неистребимое жизнелюбие местных сибаритов, пал от рук молодых религиозных фанатиков, жестоко убивших режиссера в подъезде его дома в любимом им Ташкенте. Нет, не работает, и нет закономерности. Во всяком случае, не работает как универсальное правило. Двойственное сознание проявляет себя по-разному. В зависимости от ситуации. Оно, как и многое другое в теперешней нашей жизни, ситуативно. Легко приспосабливается к ситуации, мимикрирует. Может привести к противостоянию или, наоборот, - к компромиссу и сотрудничеству. Оно устойчиво присутствует - в позитивном или негативном смысле - в жизни среднеазиатов. Попытка объяснить и разобраться с этим феноменом наталкивается на очень сложную проблему. Она состоит в том, что позитивное и негативное взаимосвязаны, во многом условны, одно перетекает в другое. И то, что позитивно в одних обстоятельствах или одном историческом времени, в других превращается в свою противоположность.
У нас в сравнении с другими народами картина будет все же несколько иной. В большей степени, чем где бы то ни было (а это все же феномен общечеловеческий), двойственность с ее гибкостью, способностью к приспособлению, конформизмом что
ли, - это механизм выживания, своего рода «палочка-выручалочка» на жизненном пути. Возможно, что это и есть один из знаков евразийства. Он позволяет без особых проблем «ассимилировать» все, что представляется ценным, а точнее - практически полезным, выгодным и... приятно-комфортным для образа жизни, из опыта европейско-христианской и азиатско-мусульманской цивилизаций, из других различных сообществ, традиций и конфессий. Сравнительно безболезненно переносить смену политических систем и форм правлений. Аллах дал - Аллах взял. И так на протяжении столетий.
Вот сейчас на «повестке дня» в Центральной Азии вопрос -как интегрироваться в новый глобализованный мир, как приспособить к своим нуждам технические и культурные достижения Запада, овладеть ими, не поступившись при этом собственными самобытными национальными культурными ценностями. Легко осваивается все, что связано с бытовой стороной жизни. Появился даже соответствующий компонент в массовом сознании: «евроремонт», «евродом», «европол», «еврообои», «евростандарт» и множество аналогичных сочетаний, характеризующих новый уровень комфортной жизни, новое эстетическое понимание среды обитания человека. Все эти «бренды» так и мелькают на придорожных транспарантах, вывесках магазинов, в газетных объявлениях. Они уже охватили и «низовую часть» общества. Смотришь иной раз, стоит на стихийно возникшей «бирже труда» какой-нибудь загорелый парнишка откуда-нибудь из Сурхандарьи (юг Узбекистана), а на груди - табличка с надписью на русском - «Евроремонт», и поражаешься причудам «глобализации».
Еще легче постигают среднеазиаты открывшиеся возможности немыслимых в советское время развлечений. Новое время открыло состоятельным представителям разных, в том числе и мусульманских народов (впрочем, в этой сфере давно уже нет никакой разницы между народами) новые, неизвестные ранее возможности разнообразить жизненные удовольствия. Масштабы и пространства изменились радикально. Слетал на недельку ли, на пару-тройку дней в Лондон - и тебе приятно, и держателям энтер-тейнмента. Для них - будь ты хоть сам черт с рогами, лишь бы при деньгах. Откуда, что - какая разница? А вот если ты азиат и не толстосум, то и не рыпайся. Это же и дураку понятно, что ты - потенциальный террорист или скрытый возжелатель поживиться на даровых харчах «европейского экономического чуда»: подработать там незаконно, горшки ли их помыть или улицы подмести и
тем самым нанести урон экономике страны. Не спит классовое сознание «старых демократий», демонстрируя свои собственные европейские «двойные стандарты».
Экономическая необходимость, материально-экономические интересы - у нас это что-то вроде компьютерной оболочки. На этом примере мы видим, как в условиях глобализации проявляет себя двойственность, как она превращается в свою противоположность. За этой «оболочкой» скрывается что-то такое, что не только не исчезает, но и с трудом поддается изменениям и даже крепнет. Это - «наши священные национальные традиции и ценности». Хочу сразу предупредить, что я не против традиций. Наоборот: я категорически за их сохранение и всемерное развитие, так как считаю, что в них один из самых - и теперь, видимо, единственных -эффективных факторов и способов сохранения гуманистических начал в культуре в условиях обвального нашествия несанкционированных «ценностей» и тотальной дегуманизации всех сторон жизни. Вопрос заключается в другом: о каких традициях и ценностях мы будем говорить.
Парадокс: чем дальше углубляется интеграция в мировое экономическое пространство, тем больше укрепляется фактор национальной интеграции по самым различным параметрам. Получается, что идет двусторонняя интеграция - по своим старым признакам-ценностям, родоплеменным, клановым и иным, и - интеграция в мировое экономическое и культурное пространство. Причем те, кто уже вроде бы сполна интегрировался (недвижимость и счета в западных банках, пристроенные там же детки и их бизнес и т. п.), начинают почему-то остро чувствовать потребность в «малой» интеграции у себя на родине. Толкуют о патриотизме, национальной гордости, национальных ценностях и уходящих в неведомую (шумерскую) глубь корнях... Казахский философ и поэт Ауэзхан Кодар как-то заметил: для них что Отан, что НАТО (поясним: Отан, дающее в обратном чтении «НАТО», - это название правящей политической партии, что означает «родина»; на узбекском будет «ватан»). Хотя современная «компрадорская буржуазия» Центральной Азии уже давно пребывает в тесном содружестве со своими «братьями по классу» на Западе и в США, свои народы она хотела бы держать в рамках исключительно национального сознания, в национальных границах.
Местные элиты интегрируются внутри страны, подтягивая вокруг себя своих близких и дальних родственников и образуя что-то вроде «противоракетного щита» по периметру. А ну как все
гуртом навалятся на кого-нибудь или на какую-нибудь проблему -мало не покажется. Понятно, что в Казахстане различия по трем жузам (большой, средний и малый) - это уже серьезный фактор (политический, экономический и иной), работающий в разных областях и на разных уровнях. Например, в формировании руководящего кадрового корпуса. А главное - он уже глубоко «сидит» в сознании человека, будь то интеллектуала или же обывателя. И продолжает укрепляться, притом что страна, как известно, в регионе самая интегрированная в мировое экономическое пространство. В Киргизстане, хотя жузов нет, есть свои богатые традиции (чего стоит «Север-Юг», но об этом уже много сказано). Помнится, во время очередной тамошней бучи промелькнула забавная, но весьма характерная для нынешних времен информация. Когда в центре учинили препятствия какому-то (не суть важно) депутату из Иссык-Куля, его многочисленные сторонники, назвавшие себя «народом Иссык-Куля», в отместку перекрыли автотрассу в сторону озера. Можно представить, как побегут все эти родственники со всех сторон для получения должностей и «теплых местечек», как только тот или иной их «глава» получит доступ к большой должности. И бегут, и бежали, и будут еще до-о-ол-го бежать. Это традиция, очень давняя. Справедливости ради скажем, что она в разной степени существует по всей бывшей советской Центральной Азии. Ну как не помочь своему родственнику, хоть чуток? Это же почти «савоб» (богоугодное дело), зачтется на том свете. А вот если бы наоборот - то было бы очень странно.
«Новый» удивительный феномен формируется и в Узбекистане - объединение принципа махалля (общественного объединения) и кланово-родового принципа. Тот или иной богатый «глава рода» скупает участки земли либо уже готовые дома и начинает заселять туда подряд всех своих близких и дальних родственников. Образуется однородный квартал (махалля), состоящий только из родственников, из своих надежных людей. Интересно, что похожая практика была отмечена арабскими историками еще аж в IX в. (например, у ал-Йа'куби в «Книге стран»), когда выходцы из одного города или местности (хорезмийцы, бухарцы, мервцы, балхцы и т. д.) образовывали в Багдаде свои отдельные кварталы, не смешиваясь с другими. Понятно, что в ту далекую эпоху это было вызвано реалиями времени - необходимостью противостоять «напастям жизни», оказывая взаимную поддержку и помощь.
Даже большевики не смогли выкорчевать это мышление, хотя и применяли суровые меры, не в пример нынешним. Сколько
голов посносили, чистки партийного и госаппарата проводили, чуть ли не массовые репрессии учинили, а все зря, бесполезно. Свидетельств много по каждому периоду истории. Вот, в 1929 г. посетил известный журналист Михаил Кольцов Сырдарьинскую область и с удивлением поведал советской общественности (среди прочих «чудес») о том, как местный бай «приглашает к себе закусить весь партийный актив, и актив является и смирненько ест из баевых рук». Большевики думали, что легко искоренят отдельные «негативные» народные традиции, сохранив некоторые другие, «прогрессивные», а традиции как стояли, так и стоят. Одно время, в самом начале периода независимости, повадились, было, повсеместно писать, что, мол, большевики и советская власть ослабили, исказили, притеснили (чуть ли не совсем уничтожили) наши древние богатые и самобытные национальные традиции, испортили наш народ. Ан нет, все на месте, напрасно беспокоились, господа-товарищи писатели. И даже еще больше окрепли наши традиции, в соответствии с духом и вызовами времени.
В последние два десятилетия за дело по всей территории постсоветской Центральной Азии взялись многочисленные европейские и американские международные гуманитарные организации. Их стратегическая задача состоит в оживлении «творчества масс» и его переводе на новые рельсы развития, свободные от старых советских подходов и консервативных традиций (не дают покоя успехи большевиков-реформаторов). Используя новейшие технологии по развитию человеческого ресурса - всевозможные перманентные тренинги, обучающие семинары, менеджмент и т.п., -многое они, конечно, изменили к лучшему. Прежде всего, в стиле работы и повышении профессионализма, что, как все понимают, должно стать главным критерием развития. Но, увы, не в сознании среднеазиатского человека. Оно удачно приспособилось, мимикрировав, мастерски освоив современную лексику и понятия и проявив в очередной раз свою неистребимую гибкость и двойственность. Взять хотя бы такой частный пример. Объявят конкурс в газетах на замещение должности, а вопрос-то уже давно решен. Позвонит один «большой начальник» другому, родственнику, и скажет: тут у меня «невара» (внучка) подросла, такая умная, три языка знает (в смысле - английский, русский и национальный), компьютер знает, в шахматы и большой теннис играет... Ну, хорошо, скажет другой, пусть несет резюме, там посмотрим. И посмотрит. (Может, и преувеличиваю немного, схематизирую, но кто же человека «с улицы» возьмет-то?!) Нужно понимать, что доходные
места - прерогатива элит. А для народа (как говорят в самом народе) есть три главные и обязательные «привилегии»: законы, налоги и (упаси Аллах) войны.
Похоже, капитализм у нас «не торопится» размывать все эти перегородки, как обещали его теоретики. Наоборот, своеобразно укрепляет и развивает их. Вывод по повестке дня можно сформулировать словами из советской армейской, грубоватой по тем временам песенки: «Чей ты, откудава? А ну, иди отсюдава». То есть если ты не наш (не нашего «призыва»), то иди «отсюдава» к своим. И не примазывайся. Но остается больной и нерешенный вопрос: элита ведь - выходцы из народа, от плоти и крови его. Тем более бывшая советская, новая еще только подрастает. У многих в графе «соц. происхождение» записи были однообразные: «из рабочих», «из крестьян», «из служащих». Как же она успевает так быстро «портиться»? А может, она - не из рабочих и не из крестьян вовсе? Или же и это - тот самый удивительный и неистребимый феномен двойственного сознания, адаптированный к новой ситуации?
Вернемся, однако, к исходному вопросу о двойственности. Для некоторых народов и стран двойственность - это бремя «испорченного» сознания. Это раздвоение, и оно трагично и губительно, расшатывает сами устои существования народа и государства. Иные именно в этом видят корень зла. Уже почти два века наблюдают многие русские интеллектуалы у себя на родине: мечется сознание между двумя полюсами - рационалистическим техногенным Западом и созерцательно-неспешной Азией, -порождая временами шедевры интеллектуального умствования. То одно возьмет верх, то другое. А нет бы совместить их в одном так, чтобы - раз и навсегда, без колебаний и метаний. Чтобы сформировалась двойственность непротиворечивого содержания. Бродит идея Евразии по пространству бывшего СССР, как в свое время «призрак коммунизма» по Европе. Свою модель Евразии (по-турецки - Авразия) развивает и Турция. Но и там все тоже разломано на две части.
Известный современный исламский ученый Узбекистана и Центральной Азии шейх Мухаммад Садык Мухаммад Юсуф опубликовал недавно свою новую книгу, в переводе на русский -«Васатыйя - путь жизни». Васатыйя - принцип умеренности в исламе, и книга адресована мусульманам. Но она, как кажется, может быть полезна и смятенному сознанию современного человека, независимо от вероисповедания, принадлежности к атеистическо-
му мировоззрению или страны обитания. В особенности же - потенциально евразийскому человеку, чтобы помочь остановиться, одуматься и вступить на «умеренный путь». Тема эта - излюбленная на мусульманском Востоке в трудах по «практической философии» на арабском и персидском языках. И в большом пространстве мусульманского мира народы всегда повторяли поговорку на арабском языке: «Хайрул умури авсатуха» - «Лучшее в делах - это середина».
Истоки формирования двойственности уходят в глубь веков. Узбеки - наследники чагатайской культуры, представленной в уникальной исторической цивилизации Тимуридов, впервые в исламском мире синтезировавшей в таком объеме и на таком уровне тюркские и ирано-таджикские элементы на протяжении почти целого столетия (XV в.). Другие известные исторические примеры не идут в сравнение с этой цивилизацией. Все последующее развитие ситуации в Средней Азии - это постепенное угасание данного «двойственного феномена» и избавление от этого синтеза. Его окончательный распад мы наблюдаем только сейчас - с образованием новых реальных независимых государств Узбекистана и Таджикистана. (Хотя, впрочем, никто не может предсказать, куда повернет «матушка История» в будущем, если будет отпущено время существовать роду человеческому. Может, еще и сольются эти два разъединенные историей и политикой народа в один.) И если таджики (также законные наследники цивилизации Тиму-ридов, а следовательно, и ее чагатайской составляющей) в силу разных причин дистанцировались от этого наследия, от тюркского элемента, и устремились в иранский мир, то об узбеках этого сказать нельзя. В культурном плане узбеки не устремились к Турции, хотя Турция продолжила развитие чагатайской культуры и сама ассимилировала ее наследие.
Узбеки, на современном этапе акцентируя внимание на своем собственном, тюркском (или больше - древнетюркском или даже пратюркском) субстрате, продолжают и сохранять чагатайское наследие, и наращивать усилия по усвоению иранского культурного базиса. Что выражается, например, в огромной переводческой работе с персидско-таджикского на узбекский. Узбеки уже сами по себе двухсоставная нация, где соединились два противоположных компонента - тюркский и иранский (индоевропейский). Таким образом, их двойственность идет от самого их этногенеза. Они толе-рантны, трудолюбивы, миролюбивы, не фанатичны и не агрессивны в своей вере, достаточно уступчивы, достаточно прагматичны,
гибки и предприимчивы в житейских и бытовых ситуациях. С оптимистическим взглядом на жизнь и здоровым, как было сказано, устремлением к ее радостям. Гибкость, предприимчивость, трудолюбие - основа успешности в делах, могут быть и причиной раздражения, иронии со стороны соседних народов, и причиной позитивной зависти и уважения. Интеллектуалы - представители других народов всегда понимали чрезвычайную ценность этой черты в характере сартов-узбеков и нередко призывали своих сограждан следовать в этом их примеру.
Двойственная природа сознания узбекского народа глубоко отражена в культурных феноменах, но истоки их происхождения не всегда осознаются. Это и значительный массив персидской лексики в языке, которая в сравнении с другими соседними тюркскими народами почти не подверглась ассимиляции (искажению в соответствии с собственными национальными фонетическими правилами). Это и присущая художественному мышлению категория парности, симметрии, двойственности форм. Конечно, это особенность не одних узбеков, и она не охватывает нацию в целом. То же мы видим и у других тюркских народов - у таджиков, иранцев, других народов мусульманского Востока. У нас существует, например, архитектурная традиция «кош» (буквально: сдвоенный, двойной, парный), когда напротив друг друга строятся два идентичных или сходных по замыслу архитектурных объекта, образующих единый «двойной ансамбль». Их замечательные примеры средневекового времени можно наблюдать в Бухаре. Но тем же можно объяснить и совсем недавнее неожиданное появление в современной застройке-реконструкции Ташкента вторых курантов, образующих точную копию-реплику к зданию, выстроенному в 1947 г. в честь Победы в Великой Отечественной войне. Не раз доводилось слышать, как во время исполнения узбекской традиционной музыки каким-либо хорошим певцом воодушевленная аудитория начинала кричать после окончания первого исполнения: «Джуфт, джуфт болсин!» - «Пару, пару давай!»
Позже к тюрко-иранской двойственности добавился еще и третий компонент - русско-советский. Среднеазиатский человек, не знавший до прихода русских европейской культуры, хотя и не был предрасположен к освоению и совмещению разных культурных влияний в форме неожиданной интервенции, но в силу присущей ему двойственности сознания легко улавливал их практическую полезность, выгодность. Благодаря взаимодействию с Россией и с русским (российским) типом сознания двойственность
расширялась и усиливалась, обогащалась новым содержанием. Получив новый импульс, оживились обе составляющие парадигмы «двойственного сознания». Были здесь и свои особые «формы контактов», значение которых до сих пор не осознано в должной мере. В научном плане, по-видимому, и говорить о них как-то не принято (нет таких научных категорий и понятий) и вроде как не совсем серьезно. Но потому и интересно попытаться прояснить некоторые стороны этого «феномена» - ведь его влияние (в скрытом виде) на разные стороны жизни, общественные отношения, политические перипетии и национальное сознание ощущается и в наши дни в каждом из новых независимых государств. И к тому же таким способом мы еще и отвлечемся от назойливой политизации темы, которая так и лезет в сознание пишущего о современной проблематике.
«Люблю Мамаджан, уважаю, / Через тебя, Мамаджан, в Чимкент уезжаю». Как полагают, не очень хорошая песенка. Но с нее начинался для кого-то свой XX век. С неведомыми ранее, диковинными возможностями развлечений и «объектов почитания». Знак и символ наступающей новой эпохи - эпохи соприкосновения отдаленного и разделенного - и неотступно расширяющейся свободы выбора. Пелась она, а чаще звучала с граммофонной пластинки, в ресторанах, публичных домах и других злачных заведениях «новых городов» русского Туркестана. Так называемая «русско-туземная» песенка, двуязычная. О белой русской женщине и ее местном поклоннике. Можно сказать, почти городской фольклор. Образ белой русской женщины еще задолго до появления песенки покорял воображение и новое географическое пространство. Раньше всех и всего остального. Белая русская женщина - исключение на фоне европейской исключительности. Ничего общего с «комплексом белой женщины» - высокомерной, чопорной и недоступной. Речь не идет, конечно, о тех, что завозились в Туркестан из стран Европы для работы в местных «веселых домах» (а ведь было и такое, а не наоборот, как теперь!). И совсем не то, что в песенке-сказке фольклорного обличья у соседа-афганца: «Ман ва он сафид» («Я и та белая»). Ее манеры, жесты, поведение, ее наряды, ее мысли и благородство, жертвенность, покровительство наукам и искусствам - что, несомненно, тоже имело место. Но было и другое, о чем как-то стало не принято говорить. Однако поговаривают уже, что, мол, и М.Е. Салтыков-то-Щедрин был совсем не прав, и вообще его образ «господ ташкентцев» не имеет отношения к Ташкенту - так, дескать, просто нашел подходящую
ко времени метафору. Торопятся сильно. Тот же А. Эйхгорн, активный участник великосветской жизни почти сразу же после завоевания Ташкента откровенно сообщает многое такое о нравах в обществе, что начинаешь понимать сатирический пафос Салтыкова-Щедрина.
Бизнес бизнесом, а чувства людские - это совсем другое. Это не только романтическое средство защиты от официального чванства и пошлости, карьеристских устремлений и интриг. Случалось немало тайных встреч по обоюдному искреннему влечению между «киргизками», сартянками и «белыми мужчинами». Страсти кипели. И даже приобретали порой трагический оттенок. Материалов и сюжетов, если поискать, вполне наберется на многие увлекательные романы и полнометражные фильмы. Старый русский полковник поведал Д.Н. Логофету, как неудержимо владело ими, молодыми тогда солдатами, желание встреч с местными женщинами и как, прельстившись близостью с загадочной девуш-кой-сартянкой, он вдруг с ужасом обнаружил, что она больна проказой, и всю жизнь потом прожил в страхе, не женился, чтобы не проявилась болезнь в его потомстве.
Народы сами творят свою историю - народную, находя «точки соприкосновения». Они - то сходятся и забывают старые обиды, то расходятся и припоминают друг другу всякое плохое, а потом опять сближаются... И в этом кружении всегда сохраняется влечение к противоположному полу другого этноса-народа, оно никогда не исчезает до конца. Даже в эпохи противостояния и крушения государств и империй. Хотят ли того или не хотят «вожди народов» и их «высокообразованные» идеологи, носители «сокровенного знания» или разного уровня религиозные иерархи. Народная история - все еще не предмет историографии. Хотя и есть блестящие исключения. Интеллектуалы помалкивают. Похоже, что нет внятных методик. Не так-то просто «выстроить историю» - соотнести событийный неуправляемый и многомерный поток жизни с обстоятельствами краткосрочного бытия «венценосных особ», «сильных мира сего». «Он начертал так», «этот повелел эдак»... А народ продолжает вытворять свое, будь то в благоприятных или неблагоприятных условиях, при «попустительстве властей» или при их «пристальном внимании».
Большевики решительно разрушили все иерархические перегородки, вековые препятствия и предрассудки - этнонациональ-ные, сословные, конфессиональные, родовые, клановые и иные -и сомкнули народы в их желании перемешаться. На несколько де-
сятилетий смешанные браки волной накатили на территорию Средней Азии и Казахстана. Говорят, что особенно поощрялись они среди начинающих карьеру партийных работников и общественных деятелей разных уровней (от районного до самого высокого) из числа местных национальностей. И действительно, в истории нашего региона было немало различного рода и уровня деятелей, женатых на русских женщинах или имевших верных помощниц из их числа. Смешение дальних кровей и рас (а здесь кроме русских участвовали другие славянские народы, европейские евреи, татары, иные народы и этносы) привело (вместе с другими причинами) к взрыву интеллектуального и энергетического состояния среднеазиатского общества. В этом нашло себя одно из проявлений евразийского комплекса - славяно-тюркский и шире: славяно-тюрко-иранский, или христианско-мусульманско-иудей-ский, мир (парадоксально объединенный на атеистической платформе) пришел в движение, раскрепостился, образуя сложный синтез.
«Большевистское евразийство», хотя и на короткий срок, но дало свои удивительные плоды, позволившие осуществить гигантский гуманитарный, технический и модернизационный прорыв. И прежде всего в самом сознании. В результате этого смешения народов выросли тысячи высокообразованных и прогрессивно мыслящих деятелей культуры, науки, техники, свободных от средневекового ханжества и невежества. С советским образом жизни связано усиление толерантности и интернационалистских черт. Советы, будучи атеистической идеологией, подвергшейся в последние десятилетия обвинениям в безнравственности и бездуховности, не позволяли переступать порог нравственности. Публичные дома были сразу же ликвидированы, пропаганда секса, порнографии и т.п. категорически запрещена и уголовно наказуема. Интересно провести параллели с некоторыми странами мусульманского Востока того же периода, где все это открыто и весьма широко практиковалось как часть прибыльного бизнеса.
В этом контексте разве не удивительно узнавать теперь «задним числом» об отдельных замечательных примерах приспособления нашей местной элиты к советскому режиму, даже в самые суровые годы идеологического диктата. С гордостью сообщают некоторые из них (дожившие до новых времен) или их внуки и правнуки в разных воспоминаниях, как им удалось перехитрить режим, пойдя на вынужденный (но временный!) компромисс и сотрудничество с ним. Как они, не веря в идею, а тайно
соблюдая все обычаи и традиции, достигали многого и на официальной карьерной стезе. И в этом тоже одно из проявлений удивительной «двойственности сознания», способного обеспечить выживание в любых самых трудных и невероятных жизненных испытаниях.
Особую роль в формировании евразийского комплекса в Центральной Азии сыграли женщины-татарки и в целом этот талантливый и деятельный народ-просветитель. Русский обыватель, чего греха таить, в массе своей боится ислама. И никто серьезно не работал в этом направлении, чтобы просветить его и объяснить, что ислам - религия миролюбивая и терпимая к любой нации и человеку. А мусульмане, в свою очередь, побаиваются православия и русских как носителей этой веры. Удивительное исключение -татары, которые как бы идут (уже, пожалуй, два столетия) между двух конфессий и «берут» с обеих сторон. В этом их особая жизненная гибкость и устойчивость, а также и своя особая культурная миссия в Центральной Азии. Феномен этого, можно сказать, центральноазиатского народа (а проникали они сюда и оседали уже в Средневековье) заслуживает глубокого осмысления. Не побоюсь даже сказать об их серьезном вкладе в культурный этногенез ряда центральноазиатских народов последних двух столетий. Их исламская доктрина и вероисповедание отличаются здравомыслием, естественным и органичным синтезом собственно азиатских и европейских ценностей, способностью уравновешивать и предотвращать всяческие мистические крайности и «ортодоксальные» шараханья.
Понять русского человека в регионе Центральной Азии - это большая тема, ждущая в будущем отдельных глубоких исследований и художественных обобщений. Мы же коснемся очень коротко только одного аспекта - соотношения «русской ментальности» с традицией «двойственного сознания».
В этом контексте легче и проще можно понять русских, например, в Узбекистане, «от обратного». Приведем лишь пару небольших примеров для пояснения. Если узбеки имеют, так сказать, тройную защиту - семья, родственные (клановые) структуры и махалля, то у русских она, как правило, сводится только к одному -семье. Стоит, однако, отметить такой позитивный факт, как усиление в период независимости тенденции интеграции русских (русскоязычных) и в структуру махалля. В то же время семьи - ненадежные, легко возникают и также легко распадаются в нынешних условиях рыночных отношений и чувств. (Конечно, не только у
русских, и это знак времени.) Никакого вам предварительного отбора по ценностям и правилам традиционной семьи. Никакой предварительной «разведки», как это обычно бывает у узбеков: может, в семье имеются (или имелись) алкоголики, наркоманы, тунеядцы, осужденные - тогда ищите невесту в другом месте. А тут - увидели, полюбили и соединились, по типу «Орфей полюбил Эвридику» или «с милым рай в шалаше». Крепкие семьи если и есть, то это такие, в основе которых современный совместный бизнес или производство по типу «крестьянских хозяйств».
Слабое звено у русских в Центральной Азии - торговля, а ведь она составляет главное звено в «восточной народной экономике». В целом и общем не умеет русский человек торговать и торговаться. Легко уступает, махнув рукой. От обратного если смотреть - то мало чему в этом смысле он научился у узбеков и таджиков. Там торговля - это радость сердца, отдохновение души, праздник на всю жизнь. Это пространство для молодецкой удали и удачи. Спросишь иной раз на базаре: а почему сегодня дороже? Отвечает: это не я, это Куйлюк-ата установил. В том смысле, что я, мол, этот продукт купил сегодня рано утром на Куйлюк-базаре по такой-то цене, вот потому и моя цена соответственно поднялась на нашем базаре. Русских, занимающихся таким бизнесом, никогда не встречал в Узбекистане ни в советское время, ни в период независимости. А ведь это-то и есть капитализм, или лучше сказать -народный капитализм. Или народная рыночная экономика, как теперь предпочитают говорить. И сколько ее самых различных форм существует у нас - не пересчитать!
Очевидное отсутствие у русских «двойственного сознания» было нередко причиной недопонимания местной специфики «экономических отношений», возникавших противоречий и противостояний в прошлом. Неоднократно доводилось слышать типичное для русского (а если шире - советского) сознания неприятие «коммерческих операций» местного населения и их торговой деятельности. В условиях государственной социалистической экономики все это воспринималось (и справедливо!) как спекуляция и спекулятивная нажива.
В то же время отсутствие «двойственного сознания» - также и причина притягательности образа русского человека для местных жителей, например, в Узбекистане. Русский человек - это «не белый человек». В общем и целом он лишен «комплекса белого человека». В Центральной Азии у него не было и нет снобизма и высокомерия. Свойственная русским простота, открытость и
особенно прямота, порой прямолинейность, которые отсутствуют в структуре «двойственного сознания», да и вообще в «восточной психологии», заполняли собой ту лакуну в культурном поле среднеазиатских народов, в которой время от времени ощущалась острая потребность. На этом базировалось и отсюда возникало уважительное отношение к русским как к носителям идей справедливости, честного и открытого образа жизни. Много раз доводилось слышать и в Узбекистане, и в Таджикистане от разных людей старшего и среднего поколения о той прямоте русских, которая теперь стала дефицитом в отношениях между людьми.
И сейчас нередко приходится слышать сожаления по поводу отсутствия и недостатка русских людей среди руководителей в структурах новых независимых государств, так как именно они, по мнению населения, способны говорить, пусть даже и в грубой форме, правду в глаза. Очевидно, что дефицит этих качеств с учетом продолжающегося (теперь уже замедленного) отъезда русских и русскоязычных и концентрации моноэтничности будет ощущаться еще острее. По-видимому, эти две составляющие -«двойственность сознания» и прямолинейность и открытость - и являют собой две наиболее важные культурные парадигмы, на которых может строиться будущее общего евразийского пространства. Они являются надежным психологическим обеспечением и для успешного продвижения в мировое экономическое пространство, и для самосохранения этого самостоятельного, самобытного явления. Они дополняют и поддерживают друг друга и создают ощущение близости и родственности народов, населяющих эту геополитическую территорию. Не этим ли чувством задолго до нас вдохновлялся поэт В. Хлебников, попытавшийся в «максималистской форме» скрепить это уникальное единение:
Ах, мусульмане те же русские И русским может быть ислам. Милы глаза немного узкие, Как чуть открытый ставень рам.
«Дружба народов», М., 2012 г., № 9, с. 170-180.
