CC BY
19
КАКОЕ ПРЕКРАСНОЕ ЗАНЯТИЕ - ТРУД НА БЛАГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!
АНРИ СЕН-СИМОН
Движение по восходящей
О нем можно с уверенностью сказать: он сделал свою карьеру. Наверняка, такое выражение не совсем отражает путь по лестнице успеха Афанасьева, который, по его признанию, никогда не стремился к вершинам власти. Однако дорога его жизни всегда шла только по восходящей. Сегодня он в ответе за реализацию научного и интеллектуального потенциала белорусского общества, обеспечение его сбалансированного расширяющегося воспроизводства, формирование и накопление человеческого капитала страны. Со всем этим многообразием проблем ежедневно сталкивается Анатолий Александрович АФАНАСьЕВ, председатель Высшей аттестационной комиссии, член-корреспондент. Ему было на роду написано стать ученым, но он оказался не просто блестящим теоретиком, а еще и неутомимым администратором и просветителем.
- Традиционное определение карьеры как продвижение вверх по служебной лестнице, по моему внутреннему убеждению, где-то в глубинной сути таит тень корысти, и это меня не совсем устраивает. Мне больше импонирует определение карьеры как постижение себя, своих возможностей, следование собственным целям и желаниям. А это возможно только в том случае, если человек обладает духовным стержнем, помогающим ему реализоваться в этом мире, и не столь важно, в какой профессии - ученого, инженера, врача или менеджера.
На мой взгляд, карьера ученого - это хорошо поставленный научный эксперимент, математическая и логическая стройность теорий, разработанная технология или
созданный новейший материал, прибор. В общем, результат. В работе ученого он может быть как положительным, так и отрицательным, и в этом нет ничего плохого, главное - чтобы он был. Я знал немало талантливых людей, лауреатов Ленинских премий, - а в советские времена такая премия была сродни Нобелевской, - занимающих скромные должности простых заведующих кафедрами, лабораториями. У меня вообще сложилось впечатление, что к карьере стремятся лишь те, кто таким путем пытается восполнить отсутствие собственных научных достижений, и тогда они ищут себе другие системы ценностей.
Студент Саратовского университета, воспитанник профессора Михаила Аркадьевича Ковнера, Афанасьев не ставил перед собой амбициозных целей. Скорее, время ставило их перед ним. Он прошел все ступеньки служебной лестницы -аспирант, младший научный сотрудник, старший, ведущий, заведующий лабораторией, заместитель директора. И все это движение вперед не являлось результатом стремления Афанасьева к карьере, а было плодом ежедневной работы и, конечно, признания коллег.
- Я окончил Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского в 1967 г. Это была пора удивительных достижений и открытий - удачный выход в открытый космос с борта космического корабля «Восход-2» космонавта Алексея
Леонова, уникальные работы в области квантовой электродинамики, оптики, создание первых в Советском Союзе лазеров... Так что период моей учебы совпал со временем нового научного направления, которое просто невозможно было проигнорировать. На кафедре теоретической физики занимались лазерами, только не на уровне эксперимента, а чистой теорией. Может быть, были бы и прикладные работы, но для создания действующей лазерной установки не хватало средств. Все что оставалось профессору и его ученикам -развивать теоретическое направление. Оно-то меня всецело и захватило.
Фундаментальные теоретические исследования физики того периода заложили основу для будущих прикладных инженерно-технических решений, революционизировали технику и технологии
- появились радиоэлектронная аппаратура, атомные электростанции, лазерные приборы. Работы над последними велись во многих лабораториях великой страны, в условиях явного соперничества,
но процесс происходил не в замкнутом пространстве того или иного института, кафедры, а в постоянном контакте ученых, обсуждениях на конференциях, симпозиумах, встречах. На одной из них и решилась судьба Афанасьева.
- В то время университетское образование давало фундаментальную базу знаний. Уже с первых курсов начинались исследовательские работы. Мой учитель Ковнер был убежден, что заниматься наукой нужно, не дожидаясь диплома, чтобы не потерять очень важные, драгоценные годы. Он сам много учился, не пропускал мероприятий, касающихся развития лазерных технологий. На одной из конференций в области лазерной физики он и познакомился с профессором П.А. Апанасевичем из Института физики Академии наук БССР.
Михаил Аркадьевич воспользовался случаем и поинтересовался, не возьмет ли тот на практику студента Афанасьева. На что Павел Андреевич сказал, что у них в институте был некий Афанасьев, который зарекомендовал себя неважно. Ковнер заметил, что это чистое совпадение, что ко мне тот не имеет никакого отношения, и вопрос с моей преддипломной и дипломной практикой решился. Я отправился в Минск, и никогда не пожалел об этом. Написал диплом, за-
щитился и был принят в аспирантуру Института физики Академии наук БССР по специальности «квантовая электроника».
Директором института в тот период был Борис Иванович Степанов - личность удивительная, творческая и одухотворенная наукой. Он умел создавать условия для полного раскрытия потенциала своих сотрудников, концентрировать их умы на решении важнейших вопросов. При нем формировались так называемые точки роста - научные центры, куда на конкурсной основе приглашались лучше выпускники вузов со всего Союза. Степанов часто практиковал командировки и стажировки аспирантов в передовые лаборатории страны, да и за рубеж тоже, где имелись серьезные научные результаты. Стажировка ученых в течение какого-то периода считалась частью академической биографии. А поскольку белорусской научной базы для лазеров как таковой практически не было, то молодые ученые Института физики изучали опыт исследователей других научных учреждений. Из командировок иногда в карманах привозились детали для лазерной установки, где-то хорошие, пригодные для работы, где-то требующие доделок. Борис Иванович собрал как-то молодежь и сказал: «Вот вам комната, работайте, творите!» И закипела работа, теоретики и инженеры в одном ограниченном пространстве занялись научным поиском и экспериментом. Пустая комната постепенно превращалась в хорошую мастерскую. Самое главное, что в распоряжении исследователей было мощное конструкторское бюро, в которое надо было, конечно, пробиться, сделать вовремя заказ на необходимую электронику, оптику, механику. А далее своими руками собиралась нужная аппаратура, установки. Хорошо это или плохо? У всякой медали есть две стороны. К примеру, западные ученые, заказывая готовый прибор, учатся пользоваться им по инструкции, а что и как там функционирует - для них остается «терра инкогнита». Наш же исследователь, может, и хуже делал, и дольше, но зато постигал суть процесса, изучал его глубоко и досконально.
В коридорах, на лестничных площадках шли бесконечные дискуссии, которые не всегда носили научный характер, бывало и выяснение отношений. Теоретикам для обдумывания своих идей нужны покой и
тишина, а сосредоточиться мешали экспериментаторы, чьи бесконечные доводки и пробы сопровождались громкими обсуждениями и звяканьем металла, случались перебои с электричеством. Однако работа продвигалась, и собственные лазерные установки создавались молодыми учеными в стенах Института физики.
Нелинейная оптика, которой стал заниматься Анатолий Александрович, тоже связана с разработкой лазеров. Его интерес - мир оптических абстракций. В нем Афанасьев видел главный смысл своих научных поисков. Не все давалось легко, но он отдавался работе всецело. В итоге его оригинальные теоретические исследования по стационарному вынужденному рассеиванию и самодифракции света в газах, конденсированных поглощающих средах и полупроводниках легли в основу создания ряда важных устройств - узкополосных перестраиваемых РОС-лазеров на красителях пикосекундного диапазона, лазеров с обращающими волновой фронт зеркалами и другихлазерно-оптических систем, устройств для электроники.
- Если запустить отсчет в обратную сторону, я бы прошел тот же путь и ничего не хотел бы изменить. Я самостоятельно и осознанно выбрал физический факультет, сам принял решение стать теоретиком и всегда всецело предовался любимой работе.
Однако пришел Анатолий Александрович к своему призванию не сразу... В маленьком, скорее казахском, чем русском селе Малый Узень Саратовской области, где он родился, была только школа-семилетка. Но отец Александр Николаевич, главный бухгалтер колхоза им. К.Маркса - человек, неравнодушный к судьбе детей - двух дочерей и сына, долго хлопотал об открытии в селе средней школы. Его хлопоты увенчались успехом - постепенно была открыта десятилетка. Личность от природы увлекающаяся, он привил детям любовь к книге, приучил читать газеты, научил играть в шахматы. Была в его жизни и мечта, которую старший Афанасьев по возможности реализовывал, - любовь к астрономии. С сыном мастерил телескоп, а потом наблюдал за звездным небом. Мать Елена Ивановна занималась в основном домашним хозяйством, иногда летом подрабатывала в колхозе. Она
прожила трудную, но счастливую жизнь, умерла в 94 года. Не получив никакого образования, она едва умела писать, но никогда не жалела денег на книги.
- Мне просто повезло: я перешел в 7-й класс, как в школе был открыт 8-й, потом организован 9-й, а еще через год - 10-й. Так постепенно школа получила статус средней, и я был практически одним из первых ее учеников, но, увы, не первым в учебе. Хоть и давалась она мне легко, но назвать меня старательным и послушным нельзя. После школы сразу поступал
в Саратовское погранучилище, а перед мандатной комиссией, спустя две недели после пребывания в училище, сбежал. Перепрыгнул через забор - и был таков.
И хотя времена тогда были непростые, никто не стал искать нерадивого кандидата в курсанты и принуждать к учебе. Анатолий стал работать в колхозе. Дело было привычное, еще со школьной скамьи знакомое, не раз приходилось быть помощником комбайнера, водителя. Тут, на его счастье, подвернулась возможность продолжить дело отца и пойти по его стопам. И хотя сам Анатолий Александрович не питал любви к данной профессии, уступил просьбам матери и поехал учиться в кооперативный техникум в Энгельсе. Спустя полтора года окончил его с отличием и вернулся дипломированным бухгалтером в сельпо.
- Все эти отчеты не сильно меня занимали, я откровенно скучал, но работу свою
выполнял качественно, так что председатель сельпо Василий Кузьмич Наумов уважал меня и не раз рекомендовал идти учиться дальше. По тем временам мой красный диплом открывал двери всех экономических вузов. Но что-то меня останавливало. Наконец я решился поступать, но не по своему профилю, а в Саратовский университет. Сдал экзамены, конкурс был большой, шансы свои не сильно оценивал, да и надо было готовить баланс, так что вернулся на работу. Перед отъездом на всякий случай оставил денег приятелю, чтобы тот, если я вдруг поступлю, сообщил мне телеграммой. Спустя какое-то время телеграмма пришла.
Самыми сложными дисциплинами были квантовая механика и методы математической физики. Но, на счастье, читали их истинные педагоги, умевшие очаровать своими лекциями так, что ты просто влюблялся в предмет. Методы матфизики читал кандидат наук, доцент Лев Ефимович Борохов, у него был прирожденный актерский талант и способность к педагогике. Он был одним из немногих преподавателей, кто «вахтовым методом» читал в университетах Москвы, Ленинграда свои лекции. К нему в Саратов приезжали группы студентов послушать его курс, который преподносился Львом Ефимовичем как самый захватывающий детектив.
Все годы я учился на повышенную стипендию, ждать помощи мне было неоткуда, так что рассчитывал исключительно на себя.
Физика - серьезная наука и требует к себе такого же отношения. Это как профессиональный спорт: им либо нужно заниматься, либо нет. Профессиональные спортсмены проводят на тренировках по 8-9 часов в день, а как допустил ленцу- так и стал проигрывать.
- Ученый, как и спортсмен, должен всецело отдаваться науке. В течение года я бился над решением одной задачи, которая не давала мне покоя. Решение пришло неожиданно, буквально в троллейбусе, по дороге на работу. Только полная самоотдача способна вызвать вдохновение. По себе знаю, насколько оно важно и как потом увлекает научный поиск, особенно когда начинаешь получать новые результаты.
Те, кто занят наукой, прекрасно понимают, о каком вдохновении идет речь. Его корни - в многолетнем титаническом труде ученого и в достигнутых им результатах, которые не могут быть не оценены по достоинству научной общественностью. В1987г. Анатолий Александрович становится доктором физико-математических наук, в 2004 г. избирается членом-корреспондентом НАН Беларуси. В 2000 г. ему присуждается Государственная премия Республики Беларусь, а 6 января 2012 г. Афанасьеву присвоено звание «Заслуженный деятель науки Республики Беларусь». Последние девять лет он возглавляет Высшую аттестационную комиссию. Сменив сферу деятельности, Анатолий Александрович нисколько
У экспериментальной установки
МОЯ ЖИТЕЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
Если хочешь покорить вершину -не бездействуй.
Гармония - основа красоты, сложность, постигаемая в процессе познания.
Не умею бороться за себя, зато хорошо получается за других.
Жизненные неурядицы - как ветряные мельницы, не стоит на них набрасываться, чтобы остановить, их следует избегать -меньше делать ошибок.
Нет в человеке прекрасней черты, чем порядочность.
Друг тот, кто готов к рукопожатию и в момент твоего взлета, и в момент падения.
Дай человеку маленькую власть-если он не изменился, значит, он хороший.
Мы все делаем ошибки, главное -уметь их вовремя исправить.
Криком делу не поможешь.
Трагедия сегодняшнего мира в мультикультуризме.
Никогда не ухожу от ответственности.
не изменил себе. Он по-прежнему трудолюбив, ответственен, добросовестен. Теперь в его ведении весь многообразный спектр системы подготовки и аттестации научных кадров высшей квалификации страны Это в его огород летят камни различного рода оппонентов, считающих, что ВАК себя изжил, что он превратился в бюрократическую структуру, оценивающую уровень кандидатских и докторских работ исключительно по формальному признаку.
- Разговоров на этот счет полно, все считают своим долгом высказаться. Кого-то не устраивает сложившаяся двухступенчатая система, наши довольно требовательные подходы к диссертациям. В этой связи мне вспоминается президент Академии наук СССР Анатолий Петрович Александров, который на очередную атаку на ВАК возразил: «Я не вижу другого пути, как заставить молодого человека, кандидата наук еще лет 15 эффективно заниматься наукой». Когда мы с Анатолием Рубиновым начинали работу в ВАК, ежегодно проходило 116 докторов наук, теперь эта цифра уже несколько лет остается в пределах 50. Но ведь и в советские времена такое количество считалось хорошим показателем. Президиум ВАК отклоняет только 4% работ, еще порядка 6% снимается самими соискателями, столкнувшимися с трудностями на уровне экспертизы. Такова статистика. Проблема еще в том, что, к сожалению, среди нынешних научных руководителей есть те, кто в лихие 90-е гг. проскочил в доктора наук и сегодня не соответствует необходимому уровню. Мне жаль молодых людей, которые попали к ним в руки. По сути, они ведь не понимают, в чем их вина: профессор говорит, что делать, они делают, а потом оказывается не то и не так, получаются работы, откровенно говоря, провальные. Низкий уровень математической культуры просто обескураживает, еще со школьной скамьи все знают, что нельзя складывать килограммы с метрами, а у нас в кандидатских умудряются сложить, и это считается нормальным. Вот что должно беспокоить научное сообщество и систему образования а не вопрос, быть или не быть ВАК.
Меня поражает легкость, с которой некоторые «именитые» ученые ставят свои под-
писи под отзывами о той или иной работе. Беспокойство об имидже им не свойственно. И приходят переписанные по трафарету из одного и того же файла с одними и теми же формулировками документы. Вопиющий случай, о котором не могу не упомянуть: одна медицинская работа прошла всю многоступенчатую систему экспертиз и была представлена на заседание Президиума ВАК. Тема показалась мне интересной, и я решил ознакомиться с ее результатами. Представьте, каково было мое изумление, когда вместо русского языка в главе «Результаты» я обнаружил какие-то иероглифы. Оказывается, работу никто даже не открывал! И после этого у кого-то хватает совести говорить, что ВАК всех «режет». Невозможно это по определению хотя бы потому, что система построена так, что никто никого не может протянуть или завалить, потому что каждый голосует индивидуально, а в случаях особо сложных оно идет тайно.
Споры о том, как оценивать работу ученого, не утихают годами, их накал то усиливается, то падает. Одни предлагают ввести различные формальные методики, другие считают, что никакой шаблон в науке неприемлем. По-прежнему мы живем в плену иллюзий, что такую оценку можно заменить цифрами - количеством статей, патентов и т.д. Из этого же разряда вопрос о численности докторов и кандидатов наук и качества их работ. Совершенно очевидно, что формальные цифры ни в первом, ни во втором случае не отражают суть проблемы. Анатолий Александрович придерживается своей позиции.
- Главный критерий - это мнение экспертов. И к этому нечего добавить. Что до статистики, то она такова. Анализируя ситуацию с количеством защит диссертаций на примере Германии, я проследил число защит в год и определил соотношение на миллион жителей. Оказалось, что у нас коэффициент в полтора раза больше, чем там. Если же взять Россию и сравнить с той же Германией, то у них этот показатель в 5-7 раз выше. И как тут оценить, много это или мало? При этом нельзя забывать, что защита диссертаций наших стран разнится. Одно дело - пройти собеседование у трех профессоров, как это принято в той же Германии, и совсем другое - защитить
I В МИРЕ НАУКИ |
свою работу в Совете по защите, где 10-15 человек, выдержать экспертизу, а потом получить одобрение Президиума ВАК. Что поразило, так это число отказов. В Германии эти аттестующие профессора отклоняют в среднем 3% работ. Отечественные диссертационные советы - не более 0,3%.
Что касается требований к открытиям, то тут есть тоже своя логика. Принципиально сложным моментом является определение ценности работы, ее оценка и последствия, которые могут быть. Задача не имеет идеального решения: ценность некоторых работ бывает понятна лишь спустя годы. Таких примеров в истории науки довольно много, и в отечественной тоже. Всё не так просто. В этой связи мне представляется, что мы допустили промах в одном важном вопросе: мы почему-то опыт, который был в советское время, когда практически одни и те же работы велись в разных лабораториях, что порождало своего рода конкуренцию, вычеркнули. А ведь это хороший стимул к созданию нового знания.
Сегодня все больше осознается необходимость в исследователях нового типа. На государственном уровне ставится задача формирования будущего исследователя с высоким уровнем интеллектуальной компетентности, профессионализма, креативности. Многое в этом деле зависит от Афанасьева, который, с одной стороны, находится на страже интересов общества, с другой - каждого конкретного ученого.
- На уровне ВАК мы делаем все, что должны. Однако проблемы кроются в организации современной системы образования, начиная от начальной школы и заканчивая подготовкой кадров высшей научной квалификации. Уровень образовательной культуры падает, усугубляют ситуацию противоречия между требованиями к личности и результатами деятельности современного ученого. Посудите сами. Преподаватель, у которого стандартная педагогическая нагрузка 800 часов в месяц, а уровень зарплаты низкий, вынужден брать полторы ставки, чтобы более-менее прилично содержать семью. Если разделить эту нагрузку на 250 рабочих дней, то о каком качестве образования может идти речь?
А как относиться к платному образованию, когда стоит вопрос, чтобы выдавать этой
категории студентов диплом с особой пометкой? Конечно, очень саднит душу: мы сами зарываем таланты, мы попросту не можем выполнить социальный заказ на уровне, необходимом для нашей страны.
Мне грустно слушать обвинения в адрес фундаментальной науки, что, дескать, зачем она нужна? Да, она у нас как маковое зернышко - маленькое, еле заметное в общемировой фундаментальной науке. И вроде бы ничего не изменится, если его смести. Но исчезновение фундаментальной науки начнет пагубно влиять не только на отдаленные перспективы страны, но и на массовое высшее образование. Далее мы обречем себя и на следующее поражение - не будем способны освоить купленные за большие деньги технологии.
Уже сегодня сказывается уровень ключевых компетенций людей, принимающих решение, и в частности, в науке. Когда чиновник не понимает, что такое публикация в международном реферативном журнале, когда ему приходится доказывать и показывать документы, объясняющие важность этой работы для ученого, чего можно ждать? Завтра он закроет научную тему, имеющую большой потенциал, не по злому умыслу, а по незнанию.
Почему меня так сильно раздражает слово «внедрить»? Я вижу в нем насильственный процесс, может быть, и результата нет ожидаемого только потому, что мы пытаемся внедриться в систему, а не стать частью ее единого целого.
Наверное, и мы, ученые, где-то недорабатываем. Опять хочется вернуться в наше общее прошлое, когда общество «Знание» собирало команды исследователей и десантом высаживало в воинских частях, на заводах и фабриках. Берешь, бывало, газовый лазер в портфель - и поехал на предприятие, показываешь его слушателям лектория, рассказываешь, как он работает и какой эффект дает. И что удивляло: профессиональный уровень вопросов слушателей, людей, далеких от науки. Так прививалось уважение к людям науки и понимание важности их работы. Теперь же эта система ценностей выпала, и надо искать пути с учетом новых реалий, чтобы воссоздавать утраченный престиж научного работника.
Оценивая работу руководителя любого ранга, всегда смотришь, что полезного
и прогрессивного сделано при нем. Заслуг Афанасьева в деле формирования кадров высшей научной квалификации немало. Им продолжена начатая еще в 1992 г. работа по созданию отечественной системы научных кадров высшей квалификации. Успешно работают советы по защите, группы экспертов, проходят переаттестации, издается журнал, функционирует сайт. Поддерживаются деловые контакты на уровне аналогичных международных организаций, таких как Международная ассоциация государственных органов аттестации научных и научно-педагогических работников, направляются аспиранты для защиты в соседние государства - Россию, Украину - по тем направлениям, где нет отечественных докторов наук. Открыта возможность защищаться на английском языке.
И как-то совсем на втором плане семья, о которой в беседе скромно умалчивает Афанасьев. Дочь и сын - успешные люди, с такой же, как у отца, деловой хваткой и упорством в работе. Трое внуков: 13-летняя Полина, 6-летний Миша и крохотная Арианда, недавно появившаяся на свет. И конечно, супруга Нина Алексеевна, выпускница физфака того же Саратовского университета, уроженка Сочи, с которой Анатолий Александрович прожил без малого 50 лет. Его удручает только то, как мало времени внуки проводят за книгой, всё больше за компьютером, совсем не играют в шахматы. А еще, что не осталось времени на астрофизику или биофизику, которыми он, будь такая возможность, с удовольствием бы занялся.
Анатолий Александрович - значимая фигура в научном мире. Он подготовил 7 кандидатов наук, провел несколько международных конференций по лазерной тематике, выполнил ряд международных проектов по линии МНТЦ, читал лекции в Английском королевском колледже. Автор более 280 научных работ. К его мнению прислушиваются, с ним советуются. Он является членом комиссии по вопросам государственной научно-технической политики при Совете Министров Республики Беларусь, председателем межведомственной комиссии по рассмотрению кандидатур для назначения стипендий Президента Республики Беларусь талантливым молодым ученым.
Жанна КОМАРОВА
