CC BY
41
ВОПРОСЫ ФИЛОЛОГИИ
© 2006 г. О.Н. Киянова
«ДВИНСКОЙ ЛЕТОПИСЕЦ» -
ПАМЯТНИК ПРОВИНЦИАЛЬНОГО ЛЕТОПИСАНИЯ XVII в.
(ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)
Утвердившееся в исторической науке мнение о том, что во времена опричнины Ивана Грозного летописание приходит в упадок и замирает [1], начинает в последние годы пересматриваться. Выясняется сложная и богатая история позднего русского летописания. Общее число дошедших до нас летописных текстов (и иных исторических сочинений), списанных в ХУП-ХУШ в., значительно превосходит количество рукописей аналогичного содержания не только любого предшествующего столетия, но и нескольких веков вместе взятых. Только в рукописных хранилищах Москвы находится более тысячи поздних «летописцев», большинство из которых не систематизировано и не введено в научный оборот [2, с. 3-8].
Этот постоянно пополняемый массив поздних летописей ждет исследования. Многие памятники позднего летописания не только не описаны в историографической литературе, но даже не учтены; большой корпус не издан и находится в рукописных собраниях. К изучению поздних летописей приступили историки и источниковеды, но они практически не были предметом лингвистического анализа [3, 4].
Филологическое изучение этих памятников чрезвычайно актуально: исследование языка поздних текстов летописного характера поможет лингвистам ответить на вопрос, каким был механизм сложного взаимодействия двух письменных традиций - книжно-славянской и деловой, в преддверии формирования единой системы литературных норм, ориентированных на живую речь народа, решить ряд теоретических проблем формирования русского литературного языка нового типа [5, 6].
Наличие двух вариантов церковнославянского языка признается и для этого периода. Однако, с одной стороны, «каждый из них в отдельности существенно отличался от соответствующего «типа» предшествующей эпохи, с другой стороны, становились иными их соотношение и функциональная валентность» [7, с. 75]. Язык сугубо книжный - разновидность со сравнительно строгой нормой был рассчитан на узкий слой знатоков и ценителей [8, с. 64]. Вместе с тем активно функционировал церковнославянский язык сниженной нормы («гибридный», упрощенный); именно он активно взаимодействовал с языком деловой письменности, значительно расширившей в ХУ11 в. свои функции. Нельзя оспаривать необходимость изучения строгой нормы церковнославянского языка и для периода конца ХУ1-ХУП вв. - без ее знания «любые оценки средневековых памятников письменности в плане их значимости для истории литературного языка
остаются не аргументированными фактически» [9, с. 124]; однако особенно внимательно должен быть изучен «сниженный» или «простой» церковнославянский язык оригинальных произведений общественной значимости (а летописи и являются таковыми! - О.К., см. [10]), в какие-то периоды производящий впечатление отклоняющегося от строгой нормы, но в эпоху позднего средневековья «явно определявший основное направление литературно-языкового развития в России» [там же]. Полагают [11, с. 5657], что гибридные тексты были ориентированы на особую традицию -одни были ориентированы на другие, более ранние. Проследить развитие языковых традиций гибридного языка (церковнославянского языка сниженной нормы) и понять значимость этих традиций для формирования литературного языка нового типа позволяет разнообразие созданных в ХУ1-ХУ11 вв. памятников. Летописные тексты (которым «гибридность» была присуща изначально) являются в этом отношении наиболее показательными (см. [12, 13]).
Исследование языковых норм гибридного языка поздних летописных текстов приобретает в этой связи особое значение: оно поможет установить меру и степень утверждения нормативных тенденций не только в центре Российского государства (официальное летописание), но и на его периферии: летописание активно развивается и в провинции - продолжается Новгородское летописание, появляются Северные, Нижегородские, Астраханская, Сибирские летописи.
Поздние летописи специфичны, это особый корпус текстов: с середины XVI в. в обстановке нарастающего кризиса просуществовавшей шесть веков системы литературных жанров [14] интерес к летописи как к историческому документу исчезает. Появляются новые приемы композиции, тексты приобретают характер единого исторического повествования; летописи сближаются с Хронографом, историческими сочинениями, памятниками деловой письменности, превращаясь зачастую в реестр документов Посольского приказа. Многие летописи конца ХШ-Х^1 вв. настолько отличаются от летописей Х1-Х11 вв., что отнесение их к одному жанру в какой-то мере условно (хотя летописи, следующие традиции, сохраняются еще достаточно долго [15]).
Новые черты, характерные для поздних летописей (отсутствие начальной части, переписанной с самого древнего летописного свода - ПВЛ [16]; появление профессиональных авторов - в отличие от анонимности древних летописей, характер единого исторического повествования и др.), особенно ярко отразило провинциальное летописание конца Х'УТ-Х'УП вв., см. [17]. Оно заслуживает пристального внимания историков русского литературного языка, поскольку исследование данных текстов даст возможность выяснить региональную специфику развития литературного языка в этот период.
Как известно, для характеристики письменного текста наиболее важными являются грамматические показатели [18], при этом анализ исполь-
зования определенных грамматических форм (форм прошедшего времени, форм двойственного числа - дв. ч.), синтаксических конструкций (оборота «Дательный самостоятельный» - ДС), принципы оформления синтаксических отношений (целевых, причинных, временных и пр.) позволяют однозначно определить ориентацию языка памятника либо на книжно-славянскую традицию, либо на нормы языка деловой письменности [19-21].
Объектом исследования в данной статье является памятник провинциального летописания последней четверти XVII и XVIII вв. Двинской летописец (ЛД) [22]. Погодное изложение событий в ЛД начинается с XIV в., с 1342 г., и делится на три композиционные части, отражающие три этапа истории Поморья, в том числе политической: борьбу за присоединение Двины к Московскому княжеству, правление наместников из Москвы и воеводское управление на Двине [23, с. 243]. ЛД содержит оригинальные известия, представляющие значительный исторический интерес, поскольку здесь излагаются факты, которые нигде более в других источниках не обнаружены.
Памятник известен в 3 редакциях (первой, краткой и пространной), представленной 15 списками, хранящимися в древлехранилищах Москвы, Санкт-Петербурга и Хельсинки.
В 70-80-х гг. XVII в. летописание в Холмогорах имело целиком светский характер (оно не содержало сведений по церковной истории и не указывало на факты основания Холмогорской и Важской архиепископии), но с 90-х гг. оно переходит в ведение архиепископского дома. Здесь и была создана исследованная нами пространная редакция этого памятника. Ее автор положил в основу текста, созданного в 1690-х гг., краткую редакцию ЛД (источниками которой были Новгородская летопись, двинские записи за 7038-7064 гг. и с 1630-х гг., документы воеводской канцелярии и собственные наблюдения ее автора) и дополнил ее не только собственными наблюдениями, но и сведениями из общерусской летописи холмогорского чиновника 1 редакции (1692-1694 гг.), сказания о пришествиях на Двину Петра I, царскими грамотами, дневниковыми записками архиепископа Афанасия за 1680 - нач. 1690-х гг. [23, с. 243-246].
Композиция памятника и форма изложения, представленная в нем, весьма типичны для городских и провинциальных летописей конца XVII -XVIII вв. После заглавия летописи расположены полулегендарные повести о древнейшей истории региона, они сменяются краткими редкими заметками информативного характера, переходящими в частые и достаточно подробные записи о деятельности центральной администрации, строительстве кораблей, церквей и под., других событиях местной жизни с конца XVI - нач. XVII вв.
Летописные статьи (за некоторым исключением) следуют строго по-годно, причем автор текста объединяет их в краткие рассказы о деятельности определенных воевод и наместников. Кроме этого, прослеживается также тенденция к объединению погодных записей по периодам деятель-
ности иерархов церкви (эта тенденция типична и для других летописных текстов в таких же «церковных» редакциях, как исследуемая нами).
Композиционные части летописи выделяются не только содержательно, но и в языковом плане. Так, начальная часть, содержащая известия по истории края и чем-то напоминающая по стилистике ПВЛ, оформлена грамматическими средствами, большей частью ориентированными на книжно-славянскую традицию, что явно отличает ее от других частей летописного текста. Эта часть летописи содержит весьма пространные сюжеты о военных баталиях, смене на престоле царствующих особ и пр. Они написаны достаточно динамично и образно с использованием различных форм прошедшего времени [24], оборота ДС, конструкции «ДА + презенс» (не является, однако, актуальным использование форм дв. ч. в этой части, хотя единичные формы его отмечены). При оформлении целевых отношений используются инфинитив и союз ЧТОБ.
Так, в начальной части автор летописи активно употребляет формы аориста, имперфекта, а также появляющуюся спорадически форму на -Л. При этом аористные и имперфектные формы используются как в исконно присущем им значении, так могут быть и взаимозаменяемыми (аорист используется в значении имперфекта и наоборот). Это совершенно закономерно для формы на -Л, которая во всех исследованных нами памятниках летописного жанра этого периода (созданных как в центре, так и на периферии государства) [25] может выступать в значении всех форм прошедшего времени. Данные выводы иллюстрирует лингвистический материал следующих фрагментов: О двинских жителях. Житилие убо двиня-не вначале именовахуся заволоческая чудь. Последи же реки ради Двины переименовахуся двиняне... Та бо река Двина начало прияла из дву рек тещи, рекше из Сухоны и Юга. Тии бо реки снидошася воедино под Устюг Великий. Бяху же двиняне вначале во владении новгородцев, последи же великих государей московских... До 190 года... ведали двинян владыки новгородские и т.д. (3, 166) [26]; О взятии двинян от новгородцев (3 об., 166); О взятии двинян от великаго князя и о поимании новгородских наместников (4-4 об., 166); О измене новгородцов и о бою двинян великаго князя с воеводами... (там же) и др.
Заслуживают особого внимания в этом плане погодные записи-рассказы за 7019 и 7054 гг.
1. В статье за 7019 (1511) г. повествуется о воцарении на московском престоле Василия Ивановича. В этом фрагменте также наблюдаем сосуществование форм аориста (использующегося как в исконном значении, так и для обозначения длившегося во времени действия), имперфекта и формы на -Л. Кроме того, здесь очень активен ДС [используется как в функции придаточного времени, так и в качестве простого предложения в составе сложного ( в этом случае причастия, в него входящие, используются как в Д.п., так и в И.п.)].
Что же касается такого морфологического церковнославянизма, как формы дв.ч., то в данном сюжете отмечается (уникальный случай для исследуемого периода! - О.К.) употребление в Т.п. дв. ч. счетной конструк-ции с числительным ДВА, согласование с которой зависимых слов осуществляется также в дв. ч. Однако в этом же фрагменте согласование глагола с конструкцией в И.п. осуществляется во мн.ч. и даже ед.ч. По парадигме дв.ч. (В.п.) оформлена и счетная конструкция с числительным ОБА с зависимым местоимением, однако согласование глагола (имперфект) с конст -рукцией в И.п. осуществляется во мн.ч. [27]. При оформлении причинных отношений автор использует книжные союзы ПОНЕЖЕ и ИБО: В лето 7019. По Иоанне Васильевиче Слепаго возведен бысть на Московское княжение наследник сын его Василий Ивановичь.... Сей Псков, свободный в то время град, завоевал в лето 1509-е, потом Смоленск град у поляков отнял. Потом же великое бедствие имел от татар казанских, которые и самую Москву разорили, и от того времени велико зло бысть христианом от казанцов, ибо в то время преставися князь Василий Иванович, иже пострижеся декабря 3-го того же года... Царствовал на великом княжении 28 лет, много драся с казанцы. И после его остася два сына: первый сын великий Иоанн остася от отца своего 4-х лет и 3-х месяцов... ему же отец его власть Росийския державы по смерти своей дарова... Умирая бо повеле к себе привести в ложницу оба сына своя, седящим у него митрополиту Даниилу... и князем и бояром его, и восклонися от одра своего, двема поддержащим бояринома, и взят на руце свои большаго сына своего... И целовав великого князя, Елену и оба сына своя... успе вечным сном. Иростяху сыны его оба в воли своей богом самим брегоми и учими и нака-зуеми, князем же и бояром, и судиям их градским самовлаством без страха живущим, неправо судящим, но позде и насильствующе людем, и никого же блюдущеся, понеже бо князь их великий еще юн (5, 166-167).
2. В погодной записи за 7054 г. летописец сначала повествует о местных событиях (ледоходе и пожаре), используя Л-форму и аорист во втором случае: В лето 7054. Весна была равна, а на реке лед плыл за полторы недели до Пасхи. ... Того ж лета погоре посад по Патрокурьи и храм Иоанна Предтечи (5 об., 167). А далее, переходя к весьма эмоциональному рассказу о начале царствования Иоанна Васильевича, написанному «высоким» слогом, начинает использовать формы простых претеритов - аориста и имперфекта, оборот ДС (в значении придаточного времени), формы дв. ч. [28], книжную конструкцию «ДА + презенс» для передачи значения цели. Следует отметить и ошибки, которые допускает составитель летописного текста в этом фрагменте, создавая, гиперкорректную сложную форму прош. времени «они... создаша еси», между компонентами которой нарушено согласование в числе [29]: Возрасту же великому князю Иоанну Васильевичу и в велик разум пришедшу, и восприемник бысть по отце своем... и воцарися и поставися на царство... возраста своего 17 лет, и помазан святым миром и венчан святыми бармами... по древнему закону
царскому, яко же и римстии и гречестии православные церкви поставля-хуся... и наречеся всея Великия России царь... И страх его обдержаше вся языческия страны, и бысть вельми премудр... прежде бо его никто не словяше царь в Росии. Сему же удивишася все врази его... похвалиша его, и прославиша... и назваше его великим царем и самодержцем. О сем паче великий султан Маршай царь похвальная словеса восписа сице... И сяде на великом царствии державы своея благоверный царь... Иван Васильевич, и вся мятежники старая избы... устраши и праведен суд судити научи, исправляше добре с ними царство свое, и оглядая землю свою своима очи-ма... И плакашеся всегда перед богом, моляся, да вразумит его бог то же и языком воздати, еже они христианом воздаша еси. Казань и Астрахань, яже столицами Татарския области бяху, завоевал и с Российским государством соединил (5об. - 6об., 167-168).
Формы аориста и конструкция «ДА + презенс» появляются и в сюжете О пришествии к Москве Иеремии патриарха, написанном в весьма торжественных тонах (что, скорее всего, объясняется содержанием отрывка). То, что этот фрагмент сознательно оформлен автором книжными грамматическими формами и конструкциями, подтверждает завершающая отрывок погодная запись, повествующая об обыденных происшествиях, - в ней используются Л-овые формы: ...прииде в царствующий град Москву Иеремия... архиепископ Константина Града... Святейший Иов патриарх по повелению... в.г.ц. Федора Иоанновича устрои в Велицей России по местом четырех митрополитов... Даде же... патриарх Иеремия Российскому престолу божия церкви власть по правилом святых апостолов... яко да по преставлении коегождо патриарха невозбранно им патриарх на престол святыя церкви, иже в Велицей России избран и возведен да будет своими митрополиты... И после князя Василия Звенигородскаго был на Двине воеводою князь... Мезецкой... (9, 170).
Интересна в этом плане и статья Во 122, 123, 124 и во 125-х годех. Здесь представлено несколько сюжетов, плавно сменяющих друг друга. В соответствии со сменой действия и действующих лиц автор изменяет и набор используемых им грамматических форм. Сначала он рассказывает о воеводах, управлявших тогда на Двине, и об их деятельности (используются формы на -Л); здесь же отмечен и контекст со значением двойственности, в котором используются формы мн. ч. (при двух существительных, соединенных союзом ДА = И, используются глагол и существительное -обобщающее слово во мн. ч.). Затем воеводы и «двиняне» узнают о «набежавших ворах» (поляках и литовцах) и об их жестокостях, подробно описываемых автором, - и тут летописец начинает активно использовать имперфектные формы, причем глаголы в имперфекте используются и для обозначения действий, совершаемых вышеназванными воеводами. Далее составитель летописи пишет о пришедших на Двину для борьбы с «ворами» стрельцах и их действиях. Перед нами опять очень динамичный рассказ, но в тексте мы видим только Л-овые формы, и автор от них не отка-
зывается, когда снова возвращается к повествованию о литовцах и поляках: примечательно, что в рамках одного летописного фрагмента представлены практически идентичные в плане содержания отрывки, оформленные в первом случае имперфектными формами, а во втором - формами на -Л. В этом отрывке также используются восточнославянские союзные средства - целевая конструкция с составным союзом ДЛЯ ТОГО, причинная с союзом ПОТОМУ ЧТО, а счетная конструкция с числительным ДВА в В.п. характеризуется тем, что зависимое существительное (относится к конструкции в целом) используется в Р. п. мн. ч.
Завершается эта обширная летописная статья сюжетом об «обретении» и возведении на патриарший престол Филарета, и автор снова переходит к использованию книжной формы аориста, употребляет конструкцию «ДА + + презенс» в целевом значении, книжный союз ОБАЧЕ при оформлении причинных отношений. Отмечена в этом последнем отрывке летописной статьи и форма дв. ч. существительного ОЧИ, употребленного в Т. п. с согласованным в дв. ч. зависимым местоимением. Однако употребленное рядом прилагательное, относящееся к такой же форме этого же существительного, эксплицитно не выраженного, используется во мн. ч.: На Ники-тино место Пушкина были на Двине воеводы: стольник князь... Пронской, да Моисей Федорович Глебов... И на Холмогорах... острог ставили, а совершили во 122 году... Слышаху же сии воеводы и двинские жители, что в Важеской уезд набежали многие воры, польские и литовские люди... и на Вагу и в уезде многих людей мучаху и побиваху, и животы их грабляху, и никому проходу и проезду из града во град не даваху, и в Двинской уезд... въезжаху, и многих крестьян побиваху и грабляху и хотяху придти на Холмогоры безвестно и двинян побити... воевода... Пронской послал товарища своего... Глебова для осадного времени. А в поезд с Холмогор послал... стрелецкого Смирного Чертовского, да с ним... стрельцов 100 человек. Они же... воров многих побили... и два человека языков поимали... И на роспросе языки... сказали, что на Ваге воров тысячь до седми, а приходу их чают на Холмогор вскоре, потому что они не чают на Холмогорах острогу. И того же 122 года декабря к 8-му числу ввечеру воры... под острог пришли... И... церковь Зосимы и Савватия зажгли для того, чтоб ворам близь острогу не засесть. И воры... побежали назад на Вагу... и там русских людей... жгли, и мучили, и грабили, и побивали... Но... об-ретохом и разсмотрехом тогда бывый в царствующем граде Москве смиренный Феофан патриарх... града Иеросалима... ради нужды искупления страждущих братий... молити царя, обаче едино оста скорбно пред очи-ма нашима и его царскими, еже святая церковь с Российском царствии без пастыря уже 9-е лето бе. И сие разсмотрив и посоветовав... со священным собором, да усмотрится паки патриарх, да не будет святая церковь без таковаго пастыря, котораго избрахом достойнаго мужа к восприятию патриаршескаго престола... И сего праведнаго... мужа едва соборне умолихом и упросихом послушати нас... месяца июня 24-го... по
чину совершихом и возведохом преже упомянутого господина... на... престол патриаршеский... (10-11, 171-172).
Примечательно, что перемежающие эти фрагменты (и следующие за ними) лапидарные погодные записи (о распоряжениях князя, стихийных бедствиях, пожарах и пр.) автор оформляет преимущественно Л-овыми формами (аорист единичен, причем формы аориста могут быть образованы от тех же лексем, что и формы на -Л, и использоваться в идентичных контекстах): В лето 6999-ое. Кн. в. Иван Васильевич послал на Печору руды искать Ивана да Виктора... И тое же осени пришли с Печеры и сказали великому князю, что они руду нашли медную... (4 об., 166); В лето 7007. Посла князь великий воевод своихратию на Угорскую землю... (там же); В лето 7051. Были на Двине наместники Василий Михайловичь Воронцов да Иван Васильевич Полев (5 об., 167); В лето 7049. Апреля в 7-е солнце меркло в 3-й час дни. Тое же весны зима была долга, а река плыла в Петрово говень (5 об., 167); О знамении. Тое же зимы Великого поста явися звезда хвостоватая и была две недели. И того лета хлеб не дошел (7об., 169); При сем воеводе был на Двине страшной трус в 135 году... потрясеся земля, и мнозие от людей истрясение земли видеша, а инии людие в то время спали. И от того труса людей бог помиловал (11 об., 172); В лето 7038. Маия в 9-е. Погоре храм святаго Николая на Холмого-рах (5, 167), а также (6 об., 168; 7, 168 и т.п.).
В исследуемом памятнике так же, как и в других исследованных нами летописных текстах позднего периода их существования [30], зафиксированы глагольные лексемы, характеризующиеся большой частотностью и являющиеся, по-видимому, своеобразными клише. Они употребляются всегда в определенной грамматической форме. Так, глагол «родиться» в погодных записях о рождении царствующих особ и их детей используется в аористе: Того же году родися Иоанн Васильевичь, сын великого князя Василия Иоанновича (5 об., 167); а также (8, 169) и др., так же, как и глагол «преставиться»:... ибо в то время преставися великий князь Василий Ивановичь... (5, 167), а также (8, 169, 9 и 9 об., 170) и др.
Как результат искусственного пользования формами аориста, к моменту создания памятника уже исчезнувшего в живом языке, появляются случаи ошибочного употребления одних личных форм вместо других. Так, в начальной части летописи отмечаются случаи использования форм 1 л. ед. ч. аориста вместо требуемых контекстом форм 3 л. е. д. ч.: О приходе англинских кораблей с окиана во устие Двины реки. Того же лета августа в 24 день прииде корабль по морю на усть Двины реки, и обслався, приехали на Холмогоры в малых судех, и нарекся послом от англинскаго короля Едварда, приидох к великому князю... посол же именем Рыцарт, а с ним гости приидоша (6 об., 168).
Весьма интересным представляется наше наблюдение об употреблении в определенных грамматических формах еще нескольких устойчивых выражений и лексем, отличающихся большой частотностью использования в
тексте ЛД. Так, в качестве клишированных, вероятно, следует рассматривать пришедшую из деловой письменности конструкцию «пожаловал царь... и велел.»/«князь пожаловал» (глаголы используются всегда в форме на -Л): И поехал посол Рыцарт к царю... бить челом... чтоб их ц. и в. кн. пожаловал, велел бы им ходить во свое царство с торгом (6 об., 168), а также 7, 168 и др.; конструкцию «изволил + инфинитив»: ...Афанасий архиепископ, отслужа... литургию, изволил путешествовать с Холмогор в... Москву (29 об., 192), а также (32, 194) и др. Высокой частотностью характеризуется и запись типа: После (имярек) был на Двине воеводою (имярек), а с ним подьячей (имярек) [После Иосифа Супонева был на Двине подьячей Родион... Всеволодской, а с ним подьячей... Рахма-нин - 9, 170 и др.]. Регулярно повторяется конструкция с причастной формой в записях, сообщающих о поставлении патриархов, типа: Возведен на высочайший престол великия России в... граде Москве... патриарх Ермо-ген (9 об., 170) и др. Эти факты свидетельствуют о значительном влиянии на текст ЛД делового языка.
Лингвистический материал показывает, что в начальной части летописца лексема «приидти» в форме 3 л.ед. ч. используется в аористе (при-иде), форма же 3 л. мн. ч. используется, главным образом, в аористе, но в единичных случаях - в форме на -Л: Того же лета августа в 24 день при-иде корабль по морю на усть Двины реки (6 об., 168); ...того ж года суда наймовали на Холмогорах и, товар на корабли взяв, к Вологде поидоша. И приидоша на Вологду в лето 7064, и с Вологды поехали к Москве... (7 об., 168); а также (8, 169) и др. - ср.: В 63-м году. Пришли на Двинское устье англинские четыре корабля. А вологодския суда с русскими товары ходили к кораблям на Корельское устье... (7 об., 169). Однако после статьи за 1622 г. стандартная запись о «приходе» кого-либо на Двину (или куда-либо еще) полностью заменяется столь же стандартной записью с глаголом «приехать»/«приезжать» в форме на -Л [31]: Во 178 году. Маия в 17 день приехал на Двину голова московских стрельцов Клементий Алексеев сын Яковлев (18, 179); Во 181 году. Приезжал от великаго государя из Нова-града... Иоаким Клопскаго монастыря игумен... (18, 180), а также (19 об., 181) и далее.
Характерной особенностью данного текста является включение в его состав росписей расходов на строительство - строительного материала, инструментов (у кого, когда, сколько куплено и по какой цене) - перед нами заимствования из деловой письменности, напоминающие современные финансовые отчеты. В них интересующие нас грамматические средства не используются (17-17 об., 178; 27 об.-29, 190-191). Однако очевидно, что здесь встречаются употребляемые в функции предиката краткие страд. причастия прошедшего времени без связки. В записях, опосредованно повествующих о документах такого рода, используются глаголы в форме на -Л: Во 186 году. Генваря 15 приехал на Двину воеводою боярин князь Петр Ивановичь Хованской... а с ним дьяк Дмитрий Степанов... И
приехали на Холмогоры, были в соборной церкви, а из соборной церкви пришли в съезжую избу... (22 об., 184) и под.
Влияние языка деловой письменности на язык летописца проявляется и в том, что в нем отмечены формы глаголов на -ЫВА/-ИВА и причастия, образованные от этих глаголов: А корм и подводы даваны из земской избы (22 об., 184), см. [32, с. 54-59].
В летописном тексте явно прослеживается тенденция к изменению принципов использования глагольных форм от начала повествования к его концу. Так, использование в начальной части памятника имперфекта (в ограниченном числе фрагментов), аориста и формы на -Л (обе формы могут использоваться для обозначения всех оттенков прошедшего действия) сменяется затем преимущественным использованием Л-овой формы [33], спорадически в текст вторгается аорист (в отдельных фрагментах в большом количестве), причем если в некоторых случаях использование книжных форм может объясняться «престижностью» сюжета (например, сообщение о строительстве церкви - см. (26, 188) [34]), то в других мотивировать такое употребление аориста не представляется возможным. Весьма показательным в этом отношении является следующий лингвистический материал. После статьи за 158 (1650) год с краткой записью о приезде очередного воеводы следует весьма пространная статья за 160 год, повествующая о событиях церковной жизни - приезде на Холмогоры митрополита Никона и его действиях. В этом, казалось бы, стилистически окрашенном контексте летописец использует только Л-овые формы глагола (ехал, служил три службы, пел, пошел, ехал и т.д. - см. 13 об., 174). Так же, как и в данных случаях: Сего ж числа на Москве великие пожары бог милостию своею укротил (22, 183); Того же года в июле и в августе месяцах великаго государя служивые люди за Днепром под Чигирином городом и на горах с турскими и крымскими татары великий бой чинили и великому государю бог даровал победу на враги (22 об., 184). Однако в статье за 163 год (14 об., 175-176), рассказывающей тоже о церковной жизни - поступлении в Москву 500 книг из Афона и других «старых» мест, выходе печати «святой книги» и последующем исправлении книг церковных, летописец снова использует книжные формы аориста, временную конструкцию с союзом ЕГДА (возможно, для автора летописи степень «значимости» этих событий была различной, в силу чего в одном сюжете он использовал грамматические средства, ориентированные на живой язык, а в другом - на язык книжный): прислаша 500 книг, повелеша... напечата-ти... прочия святыя книги восхотеша исправити и др. С другой стороны, ориентированность летописного фрагмента на разные языковые традиции в аспекте использования грамматических средств может объясняться влиянием протографа, использовавшегося составителем ЛД при его создании.
Следовало бы ожидать использования книжных форм в сюжете О пришествии первом в. г. и в. кн. Петра Алексеевича на Двину, Холмого-
ры и к Архангельскому городу в силу значимости его темы (30 - 32 об., 192-195) и записи за 7202 г. аналогичного содержания (32 об. - 33об., 195-197) - подробнейшем описании действий государя. Однако лингвистический материал обнаруживает, что автор использует только Л-овые формы глаголов (аорист отмечен во фразе - переводе с греческого), все многочисленные контексты со значением двойственности знают только формы мн. ч. Тем не менее здесь мы встречаем ни разу не появлявшийся до этого оборот ДС в значении придаточного времени и в функции самостоятельного предложения, временные конструкции с книжным союзом ЕГДА.
Единичные формы аориста в тексте ЛД периодически появляются среди массы Л-овых форм, что объяснить достаточно сложно: Во 184 году. Приехал с Москвы на Холмогоры стольник князь... Волконской... И приехав в Соловецкой монастырь, ратных людей отпусти на Двину... А воевода Иван Мещерин из Соловецкаго монастыря поехал к Москве... (19, 180); Во 190 году. Февраля 12 числа ночью... луна была в полности и 7-го часа ночи почала меркнуть, и в 8 часов померкла, яко медь красная, и с 9-го часа с другого края почала быть светлее, и в 12 час паки просветися по-прежнему (24, 186), а также (24 об., 186) и др. Поток аористов появляется в статье за 190 год (24об.-25 об., 186-187) при описании «злых дел» бывшего попа Никиты и его товарищей при мятеже в Москве [35], что мотивировать сложно: Сего ж лета... бысть в царствующем граде Москве... великое смущение и мятеж. Воздвиже диавол на церковь Христову... древний враг окаянный Никита, бывый суздальский поп, со единомыслен-ники своими... многих христиан нарицающихся... прельстиша и привле-коша к своему безумию и злому начинанию. Последи ж. вскоре месть восприяша (25 - 25 об., 187).
Уходит аорист и из погодных записей о пожарах, полностью заменяясь формой на -Л: О пожаре. Во 175 году. Маия в 17 день в Вознесеньев день учинился у Архангельскаго города пожар, а загорелось в мясном ряду... .ирусских людей анбары... все погорели без остатка... (16 об., 178), а также (19, 180) и под.
Формы аориста остаются на протяжении всего текста лишь в контекстах, где они используются как клишированные, закрепленные за определенными лексемами (см. выше) [36]. Во второй части летописи, однако, появляется аналог глагола «скончатись» - глагол «умреть», который, так же, как и первый глагол, используется в аористе: И во 182 году ноября в 7-й день... кн. ... Долгоруков на Холмогорах умре.... (20, 181); а также (21 об., 183) и др. В конструкции «венчался царским венцем» глагол используется в Л-овой форме: Того ж года июня 18... г.ц. и в. кн. Федор Алексеевич... венчался царским венцем и миром помазан на царство... (22, 183), используется Л-форма и в конструкции «сочетался законным браком»: Того же года в. г. ц. Федор Алексеевичь сочетался законным браком с. Агафиею Семеновною Грушевскаго (23 об., 185), а также (26, 188).
В качестве предиката в летописи на всем ее протяжении активно используются краткие страд. причастия прошедшего времени, употребляемые, как правило, без связочного глагола: . вместо митрополичья патриаршеский престол устрояется и божиим благоволением избран и возведен на превысочайший патриаршеский престол Иов. (8 об., 169); а также (9 об., 170) и др. В функции предикативных единиц выступают и действ. причастия, они используются на правах личных глагольных форм, зачастую выступая с ними в предложении в качестве однородных членов: На царстве был и престол правяще 37 лет (8, 169) и под.
В целом в тексте ЛД целевые отношения формируются посредством использования формы инфинитива: В лето 6939. Из великого Новаграда ходил Иван Лошинской воевать на Каян и двиняны (4, 166); а также (22 об., 184); и др., восточнославянских союзов ЧТОБ: В то же время и на Двинскую землю в. кн. послал Бориса Слепца с вятчаны..., а Василью Федоровичу и Обрасцу посла на Устюг, чтоб с устюжаны на Двину ж ра-тию шел... (4, 166); а также (6 об., 168); и др. и составного ДЛЯ ТОГО (10-11, 170-171 - см. выше).
При оформлении временных отношений используются конструкции А/И КАК... (и) + глагольная форма.: А как к Москве съехал, и после его были выборной голова холмогорской, а с ним Двинскаго уезда судья... (6 об., 168); И как они на Соловецкой остров приехали, Соловецкаго монастыря чернцы и бельцы забунтовали и монастырь заперли... (18, 179).
Значение императива в исследуемом памятнике могут выражать как книжная конструкция «ДА + презенс» (см. выше), так и инфинитив: Того ж года... пришла великаго государя на Холмогоры грамота, что сбирать со всякаго двора, кроме церковничьих, по рублю денег ратным людям на жалованье... (22 об., 184). Причем императивное значение инфинитив выражает и в характеризующейся большой частотностью конструкции «велено + инфинитив»: По указу великаго г. ц. и по грамоте... князю Петру Ивановичу Хованскому велено с Двины ехать к Москве тотчас без замедления (23, 184), а также (21 об., 183) и др.
Что же касается использования автором такого грамматического церковнославянизма, как формы дв. ч., то совершенно очевидно, что они для него не актуальны. Во всех контекстах двойственности (за исключением единичных случаев, отмеченных выше) - при обозначении парных предметов и парных частей тела, в контекстах с числительными ДВА и ОБА, при существительных, соединенных предлогом С или союзом И, анафорическом употреблении форм - автор использует формы мн. ч. и ед. ч., согласование с зависимыми словами также проводится во мн.ч.
Таким образом, наше исследование ЛД - памятника позднего провинциального летописания, сохраняющего традиционную форму летописного изложения исторических событий, - обнаруживает, что он написан на языке, грамматическая норма которого находится на периферии книжно-литературного языка. Она характеризуется лишь наличием сложной сис-
темы прошедшего времени, книжной конструкции «ДА + презенс» (используемой как в значении императива, так и для выражения целевых отношений), единичных случаев употребления оборота ДС, книжных союзных средств (временного союза ЕГДА, причинного ПОНЕЖЕ). Использование набора книжно-славянских грамматических средств отмечается либо в сюжетах, явно восходящих к летописным источникам предшествующих столетий, либо в стилистически окрашенных фрагментах текста (например, возведении на престол патриарха) [в этих случаях «престижность», значимость сюжета может провоцировать даже образование гиперкорректных (ошибочных) книжных форм]. Однако это наблюдение нельзя считать закономерностью, поскольку в других отрывках аналогичного содержания могут отмечаться активно используемые восточнославянские грамматические средства или сохраняться в качестве морфологического церковнославянизма только формы прошедшего времени - простые претериты - и способная заменять их во всех контекстах и во всех значениях форма причастия на -Л.
Влияние деловой письменности на ЛД проявляется не только в формальном плане (автор включает в свое повествование фрагменты деловых документов), оно отражается и на языке произведения: в нем используются русские союзные средства, активно ведут себя глагольная форма на -Л и причастия в предикативной функции (в том числе страд. причастия прош. времени, употребляемые без связки).
Этот вывод тем более значим, что перед нами «церковная» редакция памятника, созданная при архиепископском доме: вполне логичным можно считать предположение о том, что это должно было бы отразиться на языке произведения. Однако исследованный материал этого не подтверждает: происходит не «окнижение» языка летописи, а его демократизация.
Так же очевидно и то, что не существует единой грамматической нормы, ср. [37-39], применимой ко всему тексту ЛД в целом (хотя выявлены и некоторые общие закономерности). Установление определенных закономерностей использования тех или иных грамматических форм и конструкций возможно для отдельных фрагментов летописи, группы фрагментов идентичного содержания, употребления отдельных конкретных временных форм, союзных средств и синтаксических конструкций. Кроме этого, отмечается и определенная динамика в развитии грамматической нормы языка ЛД от начала повествования к его концу, см. [12, 40].
Таким образом, в некоторой степени можно говорить о том, что определенная традиция в создании летописных текстов сохраняется в XVII в. и на периферии Российского государства - на Севере, где позднее провинциальное летописание продолжало развиваться. Это проявляется не только в формальной организации памятников, но и в языке этих произведений: летописцы создают их на церковнославянском языке сниженной нормы (зачастую находящейся на самой периферии литературного языка), чем поддерживается авторитет церковнославянского языка как обработан-
ного языка литературы. Вместе с тем очевидно, что в этом регионе происходит и демократизация летописного «жанра», что отражается и на языке летописей, в значительной степени изменяющемся под влиянием языка деловой письменности.
Литература и примечания
1. Поскольку в 1568 г. прекращается официальное летописание. Поздние «летописцы» воспринимались только как малоинтересные компиляции более ранних сводов, значительно проигрывавшие в информативном отношении как в сравнении с документальными источниками, так и с появившимися в это время другими типами исторических сочинений (Лурье Я. С. Проблемы изучения русского летописания // Пути изучения древнерусской литературы и письменности. Л., 1970; Лурье Я.С. К изучению летописного жанра // ТОДРЛ. Л., 1972, Т. XXVII). Кроме того, многие памятники позднего летописания были просто неизвестны (Шахматов А.А. Общерусские летописные своды XIV-XVI вв. // ЖМНП. Ч. 331. СПб., 1900; Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908; Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV-XV вв. М.; Л., 1938).
2. ЛаврентьевА.В. Свод 1652 г. - памятник русского летописания XVII в.: Авто-реф. дис. ... канд. истор. наук. М., 1984.
3. Виноградов В.В. Избранные труды. История русского литературного языка. М., 1978.
4. Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI-XVII вв.). München, 1987.
5. Хабургаев Г.А. Русский язык // Очерки русской культуры XVII в. М., 1979. Ч. 2.
6. Хабургаев Г.А. Старославянский - церковнославянский - русский литературный // История русского языка в древнейший период. М., 1984.
7. Толстой Н.И. История и структура славянских литературных языков. М., 1988.
8. Еремин И.П. Ответ на вопрос «Какова была роль художественной литературы в развитии русского литературного языка со II пол. XVI в. до нач. XVIII в.» // Вопросы языкознания. 1960. № 6.
9. Хабургаев Г.А. Проблема диглоссии и южнославянских влияний в истории русского литературного языка // Вопросы языкознания. 1991. № 2.
10. Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947.
11. Живов В.М. Роль русского церковнославянского в истории славянских литературных языков // Актуальные проблемы славянского языкознания. М., 1988.
12. Киянова О.Н. Летопись как памятник книжно-славянской письменности // Современные исследования в области языка и литературы. Пятигорск, 1994.
13. Киянова О.Н. Место летописных текстов в учении В.В. Виноградова о литературном языке Древней Руси // Междунар. юбилейная сессия, посвященная 100-летию акад. В.В. Виноградова. М., 1995.
14. Лихачев Д.С. XVII век в русской литературе // XVII век в мировом литературном развитии. М., 1969.
15. См., например, Патриарший летописный свод 1652 г., Патриарший летописный свод 1680-х гг. XVII в. и др.
16. ПВЛ - Повесть временных лет.
17. Киянова О.Н. К характеристике грамматической нормы провинциальных летописей XVII в. // Вопросы славяно-русского языкознания. Вып. 2. Ростов н/Д, 1996.
18. Хабургаев Г.А., Рюмина О.Л. Глагольные формы в языке художественной литературы Московской Руси XVII в. // НДВШ. Филол. науки. 1971. № 4.
19. Ремнева М.Л. Проблема грамматической нормы в истории русского литературного языка: Дис. ... д-ра филол. наук. М., 1989.
20. Ремнева М.Л. История русского литературного языка. М., 1995.
21. Ремнева М.Л. Пути развития русского литературного языка XI-XVII вв. М., 2003.
22. Название пространной редакции Краткий летописец о двинских жителях, и о наместниках, и воеводских и дьячьих приездах. По сп. ГИМ, собр. Барсова, № 1836, л. 3-56 об. // ПСРЛ, Т. 33. Л., 1977. С. 165-217.
23. Словарь книжников и книжности Древней Руси (СКДР). XVII в. Ч. 2. СПб., 1993.
24. Наше исследование обнаруживает общую тенденцию, прослеживающуюся в языке многих летописных памятников: при живописании событий авторы активно используют формы простых претеритов.
25. Новый летописец, Летописец выбором (Киянова О.Н. Памятник русского летописания XVII века «Летописец выбором» из собрания НИОР РГБ (лингвистический аспект) // Междунар. конф. «Румянцевские чтения - 2003. Культура: от информации к знаниям: Тез. и сообщ.», М., 2003); Краткий московский летописец, Безднинский, Бельский летописцы, летописи Сибирского цикла и др.
26. Здесь и далее: первая цифра - номер листа в рукописи, вторая цифра - номер страницы в издании памятника.
27. Квалификация падежного значения входящей в счетную конструкцию с числительными ДВА, ОБА в И. и В. п. формы существительного СЫН (два сына, оба сына) достаточно сложна, поскольку рассматриваемый период развития русского литературного языка является весьма поздним, и в живом языке уже, по-видимому, произошло становление новой синтаксической связи между компонентами счетной конструкции (управления числительным формой Р. п. имени), поэтому перед нами скорее всего форма Р. п. ед. ч. существительного (тем более что в этом же фрагменте встречаем и счетную конструкцию оба сыны, в состав которой входит существительное в И. п. дв. ч.). Однако факт согласования со счетной конструкцией зависимого местоимения в дв. ч. (оба сына своя) делает возможным также и предположение о том, что перед нами застывшая форма существительного в И. - В. п. дв. ч., возникшая под влиянием склонения на *О.
28. Используется сущ. ОЧИ с согласуемым местоимением в Т. п.
29. Видимо, облекая «высокий слог» в форму книжного языка, автор не слишком хорошо знал грамматику.
30. См. «Новый летописец», «Летописец выбором», памятники Нижегородского летописания XVII в. и др.
31. Необходимо отметить, что данная лексема, использовавшаяся автором и в начальной части летописи [записи такого рода были единичны], всегда употреблялась в Л-овой форме.
32. Кортава Т.В. Московский приказный язык как особый тип письменного языка. М., 1998.
33. Л-овая форма может использоваться не только в «перфектном» значении, в значении аориста, но и в значении имперфекта: И после того пожару воевода
переехал жить в Немецкую слободу, и жил до холмоорскаго поезду на дворе иноземца мартына Быхлина (19, 181) и плюсквамперфекта: В том же году декабря 15 дня думной дворянин и воевода Федор Полиевктовичь Нарышкин ум-ре, а тело его повезли к Москве декабря 26-го числа. А прежде смерти своей писал он к Москве о перемене, и по государевой грамоте велено ему... ехать к Москве... (20 об., 182).
34. Однако в аналогичном контексте на л. 27 об., 189 используются Л-овые формы.
35. Примечательно, что предваряющий этот фрагмент сюжет о крестоцеловании государям Иоанну Алексеевичу и Петру Алексеевичу оформлен Л-овыми формами, а все контексты двойственности знают только формы мн. ч.
36. Интересно, что в сообщении о рождении царственного ребенка всегда (по всем летописям) используется форма 3 л. ед. ч. аориста (родися). В нашем памятнике отмечен контекст, в котором говорится о родившей царевича царице, и здесь используется Л-овая форма, в этом же контексте появляется и единственная отмеченная нами форма на -Л от глагола «преставиться» (она используется в одном ряду с формами аориста этого глагола): Того же года великому государю благоверная царица родила царевича Илью Федоровича, а после рождения преставися. После ея преставился и сын Илья Федоровичь. Того же года... святейший патриарх Никон... взят к Москве... и волею божию преставися (24, 185).
37. Хютль-Ворт Г. Спорные проблемы изучения литературного языка в древнерусский период // Ш. Б1. Ж 1973.
38. Хютль-Ворт Г. К проблематике норм языка древнерусских летописей // Проблемы нормы в славянских литературных языках в синхронном и диахронном аспектах. М., 1976.
39. Успенский Б.А. К вопросу о семантических взаимоотношениях системно противопоставленных церковнославянских и русских форм в истории русского языка // Ш. БЬ. Ж 1976. XXII.
40. Киянова О.Н. К проблеме относительности языковых норм русских летописей // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. 1992. № 3.
Российская правовая академия
Министерства юстиции Российской Федерации 3 апреля 2006 г.
© 2006 г. О. С. Шибкова
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ СТАТУСА ПРИЛАГАТЕЛЬНОГО В УЧЕНИИ МОСКОВСКОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ
В данной статье предпринята попытка проследить становления статуса прилагательного в отечественной лингвистике, в частности в учении Московской школы.
Ученые Московской лингвистической школы (Ф.Ф. Фортунатов, А. А. Шахматов, А.М. Пешковский) считаются продолжателями младограмматического направления в России, основными положениями которого являлись: разработка проблемы связи процессов мышления и отражения объективной действительности с языковыми процессами, поиски закономерностей языковых изменений в сфере индивидуальной речи и психологии индиви-
