CC BY
104
В.А. Мейдер, 2005
«ДВИГАТЕЛИ ПРОГРЕССА»
В.А. Мейдер
К.Э. Циолковский (1857—1935), чьи труды внесли существенный вклад в формирование космической философии и нового взгляда на Вселенную, называл настоящих ученых «двигателями прогресса». Они организуют человечество в одно целое, изобретают машины, указывают способы «улучшения человеческой породы», открывают законы природы, восприимчивы к великим открытиям, способны их осваивать и распространять в массах.
Наука — это коллективный разум многих поколений ученых, совокупность человеческой мысли, и она глубоко интернациональна. Та или иная область науки может развиваться параллельно на разных континентах, в разных странах без всякого заимствования. Следовательно, в научном творчестве есть общие черты, общие законы, уяснение которых помогает проникнуть в психологию искания истины. И хотя мы знаем, что есть так называемые внутренние законы развития науки (внутренняя логика науки), ее законы, писал В.И. Вернадский (1863—1945) «не совпадают с законами логики (наука не движется индуктивным или дедуктивным путем), а является сложным проявлением человеческой личности»1.
Наука едина, в ней все более стираются межотраслевые грани. Вернадский даже говорил о необходимости создания «единой вселенской науки», которая могла бы охватить своим взглядом естественные и социальные процессы реальности. С созданием «научного мозгового центра» будет организована работа, направленная на улучшение «структуры человеческого общества». Нам видится здесь некоторое пересечение его идей с теми задачами, которые были поставлены ученым и философом А.А. Богдановым (1873—1928) в его труде «Тектология. Всеобщая организационная наука» (1913). Они созвучны и с замыслами русского космиста Н.Ф. Федорова © (3828—1903) о создании Всенаучного Музея
как книги истории, написанной родом человеческим («Музей, его смысл и назначение»).
Наука — дело объективное, она бесстрастна, но создают ее люди, обладающие субъективными особенностями. По отношению к ней иногда применяют термины «большая» и «чистая». С первой связывают творчество большого коллектива, со второй — гениальные прозрения одиночек. Иногда ученые говорят о науке «большой» и «малой». И опять-таки с ними связывают те научные силы, которые решают конкретные задачи. Скажем, к «большой» науке относят исследования в области ядерной энергетики или космоса, где над решением проблем трудятся целые институты. Сравнительно же небольшие коллективы, лаборатории относят к «малой» науке. Яркий пример успеха последней — открытие структуры ДНК, определившее на многие годы развитие биологии. Его сделали два человека на основе анализа данных, полученных в трех других небольших лабораториях.
Как видим, работу «ремесленников» в науке трудно переоценить. Они создают «подводную часть айсберга» под названием Наука. Но в значительной степени возникновение новых научных направлений зависит от неизвестных нам законов и факторов появления выдающихся личностей. По отношению к таким личностям В.Н. Вернадский иногда употреблял выражения «еретик», «ортодоксальный представитель научной мысли». В научном творчестве, писал он, «всегда должны действовать отдельные личности, в своей жизни или в данный момент возвышающиеся среди среднего уровня»2. И история развития научных идей свидетельствует о том, что порой отдельный ученый своим открытием фактически менял не только основы научного мировоззрения своего времени, но и весь ход культуры. Скажем, создание Н.И. Лобачевским (1792—1856) неевклидовой геометрии изменило мировоззрение эпохи и стиль математического мышления.
О значимости выдающихся личностей в науке размышлял известный французский физик, родоначальник волновой механики Луи де Бройль (1892—1987): «Важнейшими факторами остаются качества руководителя коллектива, индивидуальная инициатива и интуиция исследователя. Но в теоретической части наиболее существенно, как мне кажется, именно индивидуальное усилие, зачастую в уединении. Величайшие открытия в этой области были сделаны смелыми умами в уединении. Так было по крайней мере в прошлом, но, мне кажется, есть все основания думать, что так будет и в будущем»3.
В одном из писем (1932) К.Э. Циолковский (1857—1935) замечал: «Не забывайте, что для успешности моей работы нужен покой и уединение». А Эйнштейн называл себя «лошадью в одинокой упряжке». Принадлежа всецело науке, он не отдавался полностью стране, друзьям, родным, семье.
При обсуждении проблемы «одиночка — коллектив» вспоминается и замечание К.А. Тимирязева (1843—1920) о том, что «артельное» производство науки невозможно, «как и подобное производство поэзии». В компании можно писать водевили, оперетты, но не «Фауста» или «Гамлета». «Рассказывают, — писал он, — будто Гей-Люссак однажды приглашал Тенара (французского химика Луи Жака Тенара (1777—1857), открывшего в 1818 году перекись водорода. — В. М.) предпринять общую работу. “Хорошо, — согласился Тенар. — Но как мы разделимся?” — “Очень просто: ты будешь работать, а я болтать”, — ответил Гей-Люссак»4.
Подобный исторический экскурс можно было бы продолжить, однако для нас важно то обстоятельство, что интерес к психологической стороне научного творчества со времен Платона и Аристотеля не ослабевает. А в наше время компьютерных технологий он еще более возрос. Составляющие личности ученого нам интересны еще и потому, что между творчеством ученого и особенностями его личности есть самая теснейшая связь. Сейчас мы говорим, что наука — это дело государственной важности, ибо без ее соответствующего уровня страна теряет социальный механизм производства нового знания. А лишившись науки, мы теряем и систему высшего образования. Отсюда аксиома: образование должно быть приоритетным направлением в обществе.
К данной аксиоме мы хотим добавить и такую: образование должно быть непрерыв-
ным. Быстрая смена техники и технологических процессов требуют постоянного повышения квалификации и переподготовки специалистов. И этот процесс будет успешным для тех, кто получил фундаментальное образование, образование глубокое и широкое. Сама же образовательная система должна быть постоянно развивающейся и разумно перестраивающейся. Она опирается на педагога-нова-тора, педагога-творца, организующего познавательную и научную деятельность школьника, студента. Его подготовка и профессиональная направленность должны опережать требования сегодняшнего дня. И современная педагогика, психология доказывают, что человек обладает безграничными потенциальными способностями. Задача педагога-учено-го — научить молодого человека учиться, учиться непрерывно.
К сожалению, новое поколение в большинстве своем утратило интерес к науке и приобретению знаний. Оно не подготовлено к восприятию того, что определяет будущее России и каждого россиянина. Потеряны старые идеалы, но не определены новые. В этой связи можно вспомнить жизненный «закон» философа Аристотеля: «Благо зависит от соблюдения двух условий — правильно установленной конечной цели и отыскания нужных средств, ведущих к ней».
Безусловно, наука — это дело молодых. История дает нам множество примеров того, что ученые с высоким научным коэффициентом начинали карьеру весьма рано. Статистика утверждает, что с 1735 года первые публикации выдающиеся ученые осуществляли в 25 лет, а самые-самые из них — и раньше: Э. Галуа, Б. Паскаль — в 17 лет; 3. Фрейд — в 21 год; Ч. Дарвин, Д. Максвелл, К. Гаусс, М. Фарадей, А. Эйнштейн, Л. Эйлер, Д. Гильберт, К. Гёдель, А.Н. Колмогоров — в 22—24 года; Б. Риман, Г. Кантор, Н.И. Лобачевский, Н.Н. Лузин — в 28— 30 лет. Период активной работы этих ученых — в среднем 35—40 лет. Дарвин же работал в течение 50 лет, Эйнштейн — 53, Фрейд — 55. Что касается академических признаний (типа Нобелевской премии), то они приходили к ним спустя 25—30 лет после первой публикации.
Можно только по-доброму завидовать трудолюбию и таланту Л. Эйлера (1707— 1783), который в 13 лет стал студентом Базельского университета; в 16 — произнес по-латыни речь, дав сравнительный анализ философий Р. Декарта и И. Ньютона, за что получил сте
пень магистра искусств; в 19 — был отмечен почетным отзывом Парижской академии наук за представленную на конкурс работу о наи-выгоднейшем расположении мачт на корабле. Его научные интересы охватывали все отделы современной ему математики и механики, теорию упругости, математическую физику, оптику, теорию музыки, теорию машин, баллистику, морскую науку, страховое дело и т. д. А ведь значительную часть жизни он был слепым.
И все-таки когда мы произносим суждение «Наука — это дело молодых», то надо иметь в виду, что это статистика с методом интерполяции. Есть некоторая связь между возрастом и научным успехом, но она не вытекает из логики научной работы. Есть даже такой уникальный исторический факт. У группы французских математиков, публиковавших свои труды под псевдонимом Н. Бурбаки существовало неписаное правило: достиг возраста 50 лет — покидай это научное сообщество, но до того приведи одного-двух студентов вместо себя. Что касается статистических данных, то надо иметь в виду, что многие ученые «сходят со своего круга» по семейным обстоятельствам, состоянию здоровья, самоуспокаиваются после первого успеха, не могут изменить свой стиль мышления, а иногда и всю систему взглядов после значительного открытия в науке, и т. п. Бывает, что после первого такого успеха ученый «заболевает» желанием получить новые данные такого же уровня, а они не приходят. Возможны разочарования, уход в другую сферу духовной деятельности, в бизнес и т. п.
Нам представляется, что возраст ученого науке не помеха, да и старость его — это не угасание, а в большей мере рост его интеллектуальных сил. Ученый, любящий свой труд, способен получить оригинальные результаты и в значительном возрасте. Здесь важен характер способностей человека и определенный психологический тип его мышления. А что касается ученого-философа, то к нему мудрость приходит как раз с годами, виднее становится и его вклад в сокровищницу культуры. То же самое можно сказать и о математиках. Так, в «Эпилоге» своей книги «Я — математик» Н. Винер писал, что последние страницы этой автобиографии совпадают с его 60-летием. «Это довольно солидный возраст для ученого-математика. Но я еще работаю, и мне не хотелось бы думать, что все мои достижения уже позади»5.
Постановка вопроса о составляющих личности ученого имеет важное психолого-педа-гогическое и методологическое значение. А непосредственным источником его уяснения является проникновение в творческую лабораторию ученого, приобщение к его научному наследию, среди которого имеются не только книги, статьи, но и письма к коллегам, дневниковые записи, воспоминания учеников, последователей... Для студенческой молодежи жизнь и творчество ученого, его биография (или автобиография) — это пример для подражания. «Примеры научают лучше, нежели толкования и книги», — говорил Н.И. Лобачевский в речи «О важнейших предметах воспитания» 5 июля 1828 года по случаю первой годовщины своего ректорства в Казанском университете и выпуска студентов.
Подходы к типологии (классификации) личности ученого весьма различны, ибо различны и сами сферы научной деятельности. Да и процессы дифференциации и интеграции науки предполагают определенные установки при оценке личности ученого. Но увидеть составляющие личности ученого нам помогут они сами. Так, глубокие размышления о научном творчестве, стиле мышления мы находим в специальных работах французского математика Л Пуанкаре (1854—1912). Определенную классификацию осуществил в книге «Великие люди» немецкий химик В. Оствальд (1853—1932). Известны работы в этом направлении французского математика Ж. Адамара (1865—1963), венгерского математика и педагога Д. Пойа (1887—1985), представителей отечественной естественноматематической школы — В.И. Вернадского (1863—1945), П.С. Александрова (1896— 1982), А.Н. Колмогорова (1903—1983) и многих других.
Причем, уясняя данный вопрос, мы должны помнить, что каждый ученый — это не только представитель конкретной науки, но и сын своего времени, своей эпохи. Он входит в это время, творит и постоянно при этом испытывает на себе всю совокупность материальных и духовных ценностей, его окружающих. Очень важно, чтобы творческий период в жизни ученого, его «естественные склонности» совпадали с «предпочтениями общества», с принципами общественного устройства, с государственной политикой и идеологией, наконец, с общей системой ценностей.
И еще одно замечание по существу рассматриваемой нами проблемы. Академик П.С. Александров в своей публичной лекции
на тему «Призвание ученого» в МГУ говорил, что профессии «ученый» не существует. Есть профессия научного работника. Но даже и такой профессии в начале XX столетия не существовало. Люди, занимавшиеся наукой, в большинстве случаев были преподавателями, доцентами, профессорами высшей школы. Яркий пример — Н.Е. Жуковский (1847— 1921), великий ученый и инженер, но по своему профессиональному положению всегда считал себя профессором Московского университета и Московского высшего технического училища.
Какие же составляющие личности ученого, не претендуя на полноту, можно выделить?
Б. Паскаль (1623—1662) в своих «Мыслях» писал об уме глубоком («проницательном») и математическом уме, для которого характерно симультанное (одновременное) мышление, схватывающее предмет сразу с разных сторон.
А. Пуанкаре делил ученых на аналити-ков-логиков и геометров-интуитивистов. Правда, в основе такой классификации мы у него обнаруживаем врожденные качества человека.
«Самая природа их ума, — писал он, — делает из них сторонников логики или интуиции, и они не в силах отрешиться от нее, когда приступают к новому предмету.
И не воспитание развило в них одну из этих двух склонностей и заглушило другую. Математиками родятся, а не делаются, и, по-видимому, также родятся геометрами или родятся аналитиками»6.
Математики говорят и пишут о «левополушарном» и «правополушарном» типах мышления ученых. «Если Лейбниц, — отмечал И.М. Яглом, — бесспорно, может быть охарактеризован как логик (или алгебраист), то Ньютона с не меньшей степенью определенности можно отнести к категории физиков (геометров), то есть людей, которым в высшей степени свойственно картинное восприятие мира, стимулируемое деятельностью правого полушария головного мозга»7.
А ________J____Л/ ТТ Т — ..—- /10ЛЛ
пЯГлиискии цшЗИк 1 .Л. £>рЭ11 \ioyv—
1971), обращаясь к вопросу «Что создает ученого?», писал, что «величайшие ученые — те, кто одаряет нас новым образом мышления»8. Далее он называл категорию открывателей (Эрстед, Рентген, Беккерель); конструкторов (Вильсон, Лауренс), создающих новые аппараты для совершенно новых направлений научных исследований; охотников (Фарадей, Резерфорд), которые, как провор-
ные псы, чувствуют истину. Среди свойств, которые создают ученого, он прежде всего называл энтузиазм и оптимизм. И если ученого уподобить кладоискателю, то он может перевернуть множество камней, пока найдет нужное. Фарадея спросили однажды, как вести исследование, и он ответил: «Начните его, продолжайте и заканчивайте». Темпы научного исследования низки. «Единица измерения времени в научной работе — пять лет»9.
А. Эйнштейн в речи во время празднования 60-летия М. Планка (1858—1947) говорил, что для одних наука — это нечто вроде умственного спорта, который доставляет человеку радостное ощущение напряженности интеллектуальных сил, для других она сфера для получения результатов, необходимых практике. Но есть еще и такая категория людей, которые пришли в науки, убегая от повседневности бытия. И сравнивает ощущения ученого с тоской, которая тянет горожанина в горы, «где он наслаждается спокойными очертаниями, которые кажутся предназначенными для вечности»10.
Есть ученые, которых называют «коллекционерами» (они собирают научные данные); есть «систематизаторы»; есть «сыщики», которые пытаются найти изъяны в результатах исследований (очень важная, но весьма непопулярная работа); есть «творцы», «гении». В этой связи ученые говорят о свободе мысли, полете фантазии. Физиолог И.П. Павлов (1849—1936) утверждал, что для успешного решения научной проблемы сначала нужно как бы «распускать мысли, свободно фантазировать», а поэт Г. Гейне (1797—1856) выразил эту идею весьма остро и парадоксально: «Гениальные идеи — это всякий вздор, который лезет человеку в голову». Психологи, например, рекомендуют вводить в небольшие научные коллективы людей разных профессий, с разным темпераментом и уровнем эрудиции для создания нестандартных ситуаций.
Интересна и такая зарубежная классификация «психологических типов» ученых,
ВКЛЮЧаЮЩаЯ ВОСсМЬ ГруПП! 1) «фаНаТЙК» —
человек, увлеченный наукой до самозабвения, неутомимый, чрезвычайно любознательный, весьма требовательный, часто плохо уживающийся с научным сообществом;
2) «пионер» — инициативный тип, генератор новых идей, хороший организатор и педагог;
3) «диагностик» — хороший критик, способный сразу увидеть сильные и слабые стороны в научном исследовании, умеющий на-
ходить альтернативные решения в затруднительных случаях; 4) «эрудит» — человек, хорошо осведомленный в своей области знания, добросовестный, обладающий исключительной памятью, любящий меру и порядок; 5) «техник» — этот ученый нацелен способностью перерабатывать («доводить до ума») плохо сформулированные, нечеткие идеи; он охотно делится как своим временем, так и идеями; 6) «эстет», который предпочитает утонченные интеллектуальные проблемы, ищет изящные решения; как замечал один из основателей группы «Н. Бурбаки», Ж. Дъёдонне, стимулы математиков всех времен — это любознательность и стремление к красоте; 7) «методолог» — ученый, живо интересующийся методологическими проблемами, владеющий математическим аппаратом и методами математики, любящий обсуждать свои научные идеи с другими; он терпим к иным взглядам, но любит сложности; 8) «независимый» — старается избежать работы в коллективе, выполнения каких-то административных функций; не проявляет особой энергии, но обладает живой, острой наблюдательностью и уверенностью в себе.
Как видим, в этой типологии выражены не только психологические характеристики личности ученого, но и его предпочтения как члена научного сообщества.
Проникая в творческую лабораторию ученого, мы убеждаемся в том, насколько важна широкая интеллектуальная составляющая его личности. Он знаток в области философских, естественно-математических и социальных наук. Не случайно В.И. Вернадский замечал, что рамки отдельной науки не могут охватить (точно определить) область научной мысли. Поэтому исследователи чаще специализируются не по наукам, а по проблемам. Для решения же проблемы ум требуется и «глубокий», и «широкий». Сошлюсь на гордость и славу французской науки — П. Ферма (1601—1665), с именем которого связана так называемая «Великая теорема», которую доказал в 1995 году английский математик 3. л аиле. Ферма не оыл профессиональным математиком. Он был юристом, а с 1631 года — советником парламента в Тулузе. Математика, выражаясь современным языком, была его хобби. Однако математическому таланту и успехам этого «любителя» могут позавидовать даже самые известные профессионалы. Ферма предвосхитил чуть ли не все великие математические открытия XVII—XVIII веков. Его смело можно
назвать в числе творцов аналитической геометрии, дифференциального и интегрального исчисления, теории вероятностей, теории чисел... В области физики с именем Ферма связано установление вариационного принципа геометрической оптики.
Философия, психология доказывают, что в реальной мыслительной деятельности два компонента мышления — неосознаваемое моделирование мозгом условия задачи и сознательное решение — взаимно дополняют друг друга, образуя единую ткань человеческого интеллекта. И если современные средства математической логики позволяют отображать «алгебру» мышления, то интуитивное моделирование в голове человека явлений действительного (или воображаемого) мира — «геометрию» мышления. Не случайно один из создателей аналитической геометрии, Р. Декарт, усматривал аналогию, с одной стороны, между геометрическими построениями и алгебраическим их выражением, а с другой — между непосредственным познанием (интуицией) и логикой (дедуктивным методом).
Проникая в творческую лабораторию того или иного ученого, можно обнаружить и такое явление. Новая идея вступает в противоречие с устоявшимися, «привычными» принципами (аксиомами). Она может задевать чьи-то интересы, вызывать враждебность. Первоначальное ее замалчивание может перейти в яростную критику. И если опорочить идею не удается, то наступает третья фаза противоборства: признается истинность идеи, но отрицается ее новизна. История знает множество подобных ситуаций. Известно, что уже в ранней молодости у великого немецкого математика, философа и логика Г.В. Лейбница (1646—1716) зародилась идея «математизации» логики. Он считал, что «можно придумать некий алфавит человеческих мыслей и с помощью комбинации букв этого алфавита и анализа слов, из них составленных, все может быть и открыто, и разрешено»11. А далее в работе «Об универсальной науке, или философском исчислении» он писал: «В результате, когда возникали бы споры, нужда в дискуссии между двумя философами была бы не большей, чем между двумя вычислителями. Ибо достаточно было бы им взять в руки перья, сесть за свои счетные доски и сказать друг другу (как бы дружески приглашая): давайте посчитаем!»12
А как отнеслись к этой идее Лейбница его современники, свидетельствуют даже
строки В. Брюсова (1873—1924) из стихотворения «К портрету Лейбница»:
О Лейбниц, о мудрец, создатель вещих книг!
Ты — выше мира был, как древние пророки.
Твой век, дивясь тебе, пророчеств не постиг
И с лестью смешивал безумные упреки13.
Лишь позже, в середине XIX века, английский математик и логик Дж. Буль (1815— 1864) идею Лейбница реализовал, создав алгебру логики — один из разделов математической логики.
Нечто аналогичное довелось испытать и Н.И. Лобачевскому — одному их создателей неевклидовой геометрии. Многие современники его «воображаемую» геометрию не поняли, подвергнули резкой (даже язвительной!) критике (В.Я. Буняковский, М.В. Остроградский). Даже Н.Г. Чернышевский не остался в стороне, обвинив Лобачевского в кантианстве.
В этой связи мы хотим напомнить довольно интересную мысль В.И. Ленина: «Ни одно глубокое и могучее народное движение в истории не обходилось без грязной пены — без присасывающихся к неопытным новаторам авантюристов и жуликов, хвастунов и горлопанов, без нелепой суматохи, бестолочи, зряшной суетливости, без попыток отдельных “вождей” браться за 20 дел и ни одного не доводить до конца»14.
Рассматривая составляющие компоненты личности ученого, нельзя оставить в стороне такие понятия, как «гений» и «талант». Мы исходим из того, что если гений — явление индивидуальное с ярко выраженными особенностями, не передаваемыми по наследству, то талант обусловлен именно наследственными генами. Культ гения возник в эпоху Возрождения и связан с деятельностью таких титанов, как Леонардо да Винчи (1452—1519) и Микеланджело Буонарроти (1475-1564).
Кого считать гением? Одни исследователи этого феномена, раскрывая содержание данного понятия, говорят о продукте творчества ученого; другие обращают внимание на психологические и биологические качества; третьи связывают гениальность с упорным трудом. Имеется даже такое определение гения: гений — это человек, выполняющий огромную работу на протяжении длительного времени и оказывающий влияние на других людей в течение многих лет. Как видим, здесь обращается внимание на продуктивность и творческое долголетие ученого. В качестве при-
меров указываются аль-Фараби (около 200 сочинений), Ч. Дарвин (свыше 100 публикаций) А. Эйнштейн (около 250 публикаций), А. Пуанкаре (свыше 1000 работ), В.И. Вернадский (свыше 400 публикаций), А.Н. Колмогоров (свыше 520 публикаций) и т. д.
Есть точка зрения, что гениальность выражается в способности человека начать беспокоиться раньше всех.
Нельзя не назвать и такую составляющую гениальной работы, как долговечность, благодаря которой она рано или поздно получит общественное признание, привлечет сторонников и последователей. Но нам представляется, что логически несостоятельно гениальность связывать с абсолютной новизной в научном познании. Не будем забывать суждение И. Ньютона: «Если я видел дальше других, то только потому, что стоял на плечах гигантов».
Гений не замыкается в чистой науке. Его увлекает ее история, философия, живопись, поэзия, литература, музыка. Он видит прекрасное и творит по законам красоты. Каждый научный факт вызывает у него восторг и эстетическое наслаждение. Факт единства науки и искусства является аксиомой, требующей особого рассмотрения. Но когда математик говорит о красоте того или иного доказательства, то он тем самым выражает гармонию мыслей, гармонию частей доказательства.
От гения идет свет. Он Просветитель. Он счастлив в своих учениках, радуется их успехам и желанию превзойти Учителя. Гений всегда готов услышать нечто новое и неожиданное. Он увлечен и увлекает других. Как педагога его отличает уважение к личности студента, ученика. Однако когда мы говорим об учениках талантливого ученого, то нельзя не учитывать и такой психологический фактор. Дело в том, что требуя многого от себя, он этого требует и от других. А это порой отпугивает молодых людей, ибо психологически они не могут не подражать своему Учителю. Но увы...
Исследователи феномена гениальности обнаруживают и такую особенность: у выдающихся людей науки была ранняя потеря родителей, родственников. И из этого факта делается вывод, что потеря близкого человека служит «толчком» к творческим усилиям, к изменению научных интересов, направлений... В этом отношении можно вспомнить Н.И. Лобачевского, Н.Ф. Федорова, М. Кюри-Склодовскую и многих дру-
гих. А.Н. Лук воспроизводит оригинальную таблицу английского психолога С. Силвермана, в которой представлены около 30 известных ученых, потерявших родителей до 15-летнего возраста. Среди них Н. Коперник, Б. Паскаль, Г. Лейбниц, Д.И. Менделеев и др.15 Силверман ставит и естественный вопрос: если отсутствие родителей может приводить к формированию научно-ис-следовательских интересов, то почему из сиротских приютов не выходят ученые? Его ответ заключается в том, что пребывание в приюте есть личностная травма. На человека отрицательно влияет попытка «заменить родителей государством».
Профессор Л. Трахтмен из университета штата Индиана (США) отмечал, что в XIV и XVI веках Англия дала целое созвездие талантливых ученых в самых различных областях, а XV (промежуточное) столетие в этом отношении было бедным. Среди причин этого он на первое место ставит отсутствие социально-материального достатка. «Если люди тратят 100 % усилий на удовлетворение самых насущных человеческих нужд, то в таком обществе таланты не расцветут»16.
Американские психологи Дж. Гоуэн и М. Олсон задают тот же вопрос: почему в одну эпоху творят одновременно несколько гениев, а в другую не встретишь ни одного? Видимо, считают они, разные эпохи отличаются по своему «творческому климату». По их мнению, «творческая эпоха» наступает тогда, когда молодежь имеет образцы для подражания, когда в обществе сосуществуют различные культуры и есть условия для выработки прочного философского мировоззрения. Эта эпоха характеризуется также взаимодействием эмпиризма и рационализма, наблюдения и аналитического мышления. А историк и социолог С. Ариети ввел даже специальное понятие — «креатогенное общество», которое характеризуется девятью особенностями: 1) доступностью средств культуры, 2) открытостью к разного рода культурным стимулам, 3) стремлением не просто существовать, а кем-то стать, чего-то добиться, 4) свободным, одинаковым для всех, без какой-либо дискриминации доступом к образованию, 5) отсутствием привилегий для одних групп населения и угнетения других, 6) разнообразием культурных веяний, 7) интеллектуальной терпимостью,
8) взаимодействием и сотрудничеством творчески мыслящих людей, 9) наличием системы наград и поощрений.
В заключение — еще об одной важной составляющей личности ученого.
Подлинный ученый отвергает всякое насилие над личностью, всякий моральный и умственный гнет. Это человек внутренней чистоты и красоты. Его отличает от множества других людей интеллигентность, высокий уровень развития интеллекта, образованность, культура поведения. И нам представляется, что интеллигентность — это начало не столько умственное, сколько нравственное. Оно идет не столько от головы, сколько от сердца.
Интеллигентный человек не только не нарушит элементарных правил поведения, но его постоянно преследует мысль: а не мешаю ли я кому-то своими действиями? Он терпим к иному мнению, допускает его как равноправное, не кичится своим многознанием и своей правотой. Ему близка формула Сократа: «Я знаю только то, что ничего не знаю». Он различает понятия «свободная ответственность» и «безответственная свобода». Ему чуждо все суетное, что «без божества, без вдохновенья». Он руководствуется тремя «китами», поддерживающими жизнь, — добром, истиной и красотой. Интеллигент способен при любых обстоятельствах (радостных или горьких, значительных или будничных) сохранять объективность, достоинство и благородство.
В старой русской интеллигенции мы находим множество подобных людей. Они представляли колоссальную культурную силу, думали широко и о многом.
Наука и приобщение к ней молодежи — это две стороны одной и той же деятельности ученого. И пусть своеобразным гимном прозвучат слова М.В. Ломоносова (1711— 1765), обращенные как ученым, педагогам, так и студентам:
О вы, которых ожидает Отечество от недр своих,
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободренны Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов И быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать 17.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. М., 2002. С. 241.
2 Вернадский В.И. Труды по истории науки в России. М., 1988. С. 88.
3 Бройль Л., де. По тропам науки. М., 1963.
С. 223.
4 Тимирязев К.А. Собрание сочинений: В Ют. М., 1938. Т. 5. С. 60-61.
5 Винер Н. Я — математик. М.; Ижевск, 2001. С. 309.
6 Пуанкаре А. О науке. М., 1983. С. 159.
7 Яглом И. М. Почему высшую математику открыли одновременно Ньютон и Лейбниц?: (Размышления о математическом мышлении и путях познания мира) // Число и мысль. М., 1983. Вып. 6. С. 117.
8 Брэгг Л. Что создает ученого? // Наука и жизнь. 1970. № 9. С. 82.
9 Там же. С. 83.
10 Эйнштейн А. Собрание научных трудов в
4 томах. М., 1967. Т. 4. С. 40.
11 Лейбниц Г.В. Сочинения: В 4 т. М., 1984. Т. 3. С. 414.
12 Там же. С. 497.
13 Брюсов В. Собрание сочинений в семи томах. М., 1973. Т. 1. С. 195.
14 Ленин В.И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 36. С. 193.
15 Лук А.Н. Таланты высшего уровня в истории науки: (Обзор зарубежных исследований) // Вопросы истории естествознания и техники. 1986. № 1.С.136.
16 Там же. С. 138.
17 Цит. по: Русская поэзия XVIII века М., 1972. С. 136. (Библиотека всемирной литературы: В 200т.; Т. 57).
