ДВЕ ДАТЫ К БИОГРАФИИ ПУШКИНА Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

йой, после него кригсцалмейстеру М. Ф. Булыгийу; Другие же йомёщенйй в его усадьбе в 1798—1810 гг. нанимались камергером князем Н. М. Львовы^ гвардии капитаном Д. Н. Бологовским, М. И. Римской-Корсаковой. Таким образом, в том, что семья С. Л. Пушкина проживала в одном из юсуповских домов, не было ничего необычного.

Почти все дома детства А. С. Пушкина — их насчитывается в Москве 12 —не дошли до нашего времени. Они либо сгорели во время пожара 1812 г., либо были снесены в XIX в. Но, как выяснилось после обращения к архивным документам, юсуповские палаты — а именно их левая (если смотреть с улицы) часть — представляют собой единственное дошедшее до нашего времени здание, имеющее непосредственную связь с детством А. С. Пушкина.

С. К. Романюк

ДВЕ ДАТЫ К БИОГРАФИИ ПУШКИНА 1

Неопубликованное письмо Александра Сергеевича Норова к А. И. Ко-шелеву, датированное «1829. Апреля. Москва. Суббота», наряду с восторженным отзывом о Б. Ромберге1 содержит любопытное упоминание о Пушкине:

«Вчера я слышал в Собрании славного Ромберга, которого несколько лет назад я вместе с тобою слышал; помню, что и ты был от него в восхищении. Что за смычок! что за упоительные звуки. Но я еще более наслаждался, воспоминая, что я слушал его вместе с тобою. Он теперь едет прямо в Петербург. Пожалоста, мой друг, не пропусти ни одного концерта, где будет играть он. Но если хочешь без развлечения его слушать, то приезжай на его репетицию, так, как мы здесь делали. Надобно взять билет в концерт и с тем же билетом всякой может приехать на репетицию, которая обыкновенно бывает поутру. В многолюдном собрании все есть какой-то шорох, который мешает и бесит. В репетиции же только одни охотники и тишина глубокая. У Ромберга же есть такие воздушные звуки, которые от малейшего шепота пропадают, и чем чаще его слышишь, тем более он очаровывает. Несмотря что ты не страстный любитель, но я уверен, что он много удовольствия и наслаждения даст тебе. Когда он играет мудреные концерты, он не восхищает, а удивляет только. Но всякие на-

1 Выдающийся немецкий виолончелист Б. Ромберг (1767—1841), представитель известной музыкальной семьи, пользовался большой популярностью в России первой трети XIX в. Этому во многом способствовали и его личные контакты с деятелями русской музыкальной культуры (в частности, своим лучшим учеником он называл М. Ю. Виельгорского), ж # большие гастрольные поездки по России (1806—1807, 1808—1813, 1824— 1825, 1828—1830). В «Истории виолончельного искусства» Л. С. Гинзбурга Б. Ромбергу уделено заметное место (см. особенно кн. 2 (М., 1957) и кн. 4 (М., 1978)); здесь собраны, в частности, отзывы о нем русских слушателей, мнения музыкантов (в том числе В. Ф. Одоевского).

родные напевы, adagio и Rondo делаются под его смычком божественны. И хохочешь и плачешь по его произволу.

Я пишу к тебе с братом моим, Александром Николаевичем Норовым, который завтра чем свет едет с своим генералом Щербатовым в Петербург.—Вчера в концерте я виделся с А. Пушкиным. Он мне сказал, что едет в Тифлис. В поэме его Полтава вторая песнь превосходна».^

Отсутствие точной даты потребовало обратиться к комплекту «Московских ведомостей», что позволило обнаружить следующее объявление: «В пятницу, 5-го апреля, г-н Бернард Ромберг, капельмейстер его величества короля Прусского, будет иметь честь дать в Большой зале Благородного собрания второй концерт, в котором он будет играть в последний раз пред своим отъездом в Санкт-Петербург. Билеты для входа в залу по 10 р. асс. и на хоры по 5 р. асс. можно получать ежедневно у г-на Ромберга, яшвущего в музыкальном магазине г-на Шильдбаха на Никольской улице под № 7, у г-на Ленгольда на Ильинке и при входе в залу».3 Поскольку в следующих номерах объявление о переносе помещено не было, следует считать, что 5 апреля 1829 г. Пушкин присутствовал на концерте Б. Ромберга.4 Следовательно, письмо Ал. С. Норова к А. И. Кошелеву датируется 6 апреля 1829 г.

Как указано в справочнике JI. А. Черейского, Ал. С. Норов был, «по-видимому», знаком с Пушкиным.5 Теперь об этом можно говорить с полной определенностью.

Помимо того, допустимо предположение, что память о концерте Б. Ромберга отразилась в первой главе «Египетских ночей». При первой встрече с Импровизатором (а Б. Ромберг был особенно известен в России именно как исполнитель импровизаций на русские народные темы) «Чар-ский подумал, что неаполитанец собирается дать несколько концертов на виолончели и развозит по домам свои билеты» (VIII, 265). Почему Чарский принял незнакомца, представившегося как «художник», за виолончелиста (хотя его, по словам Пушкина, можно было принять за разбойника, политического заговорщика или шарлатана), из текста неясно. Видимо, «ключ» к этому «темному месту» повести — опубликованный выше фрагмент из письма Ал. С. Норова к А. И. Кошелеву.

М. Д. Эльзон

2

2 ноября 1836 г. А. С. Пушкин в качестве члена Российской Академии принимал участие в чествовании П. А. Загорского, известного физиолога и анатома, профессора Медико-хирургической академии (он был членом Российской Академии с 1828 г.). По случаю пятидесятилетнего юбилея его творческой деятельности была издана брюшюра, в специальном разделе которой («Имена особ, принявших участие в праздновании пятидесяти-

2 ЦГАЛИ, ф. 390, оп. 1, № Ю8, л. 35-35 об.

8 Московские ведомости, 1829, 3 апреля, № 27, с. 1322.

4 В новейшей монографии, посвященной теме «Пушкин в Москве»,— «Пушкинские места Москвы и Подмосковья» Н. М. Волович (М., 1979) — отмечены три посещения Пушкиным Дворянского благородного собрания (зимой 1826/27 г., в марте и мае 1830 г.) (с. 208—209).

5 Черейскяц Л. Д. Пуццщц ц его окружение. Л., 1975, с. 279.

летнего юбилея г. Загорского в г. С.-Петербурге) указано, что в праздновании приняли участие «члены Российской Академии гг. Востоков, Лобанов, Панаев, Поленов, Пушкин, князь Ширинский-Шихматов, Шишков, Языков».6

Л. А. Черейский

ИЗ ТВОРЧЕСКОЙ ИСТОРИИ СТИХОТВОРЕНИЯ «ГЕРОЙ»

Первая болдинская осень — время высокого взлета пушкинского вдохновения, несколько недель, в которые поэт «писал так, как давно уже но писал» (XIV, 133). Прочная исследовательская и читательская традиция признает осенние месяцы 1830 г. отдельным и очень важным периодом жизни и творчества Пушкина.

Вместе с тем мы знаем о болдинской осени гораздо меньше, чем она заслуживает. Причина тому прежде всего в скудости, малочисленности источников. Уединенная жизнь, которую ведет Пушкин, отражается главным образом в его рукописях. Но отсутствие у Пушкина круга^ общения почти полиостью лишает нас привычного разнообразия источников — дневников, воспоминаний, официальных документов и т. д. Тем пристальнее и подробнее следует изучать те источники, которыми мы располагаем.

Предлагаемая работа и представляет собой попытку обратиться к полузабытому источнику и соотнести его показания с общеизвестными фактами. В поле зрения в данном случае попадают некоторые московские связи Пушкина и некоторые моменты из творческой истории стихотворения «Герой». -

Исходной точкой наших суждений будет письмо Пушкина к М. П. Погодину, отправленное из Болдина в Москву на рубеже октября—ноября 1830 г. Поэтому нам придется привести его почти полностью:

«Из Моск.<овских> Ведомостей, единственного журнала, доходящего до меня, вижу, любезный и почтенный Михайло Петрович, что вы не оставили Матушки нашей. Дважды порывался я к вам, но карантины опять отбрасывали меня [в] на мой несносный островок, откуда простираю к вам руки и вопию гласом велиим. Пошлите мне слово живое, ради бога. Никто мне ничего не пишет. Думают, что я холерой схвачен или зачах в карантине. Не знаю, где и что моя невеста. Знаете ли вы, можете ли узнать? ради бога узнайте и отпишите мне: в Лукояновский уезд в село Абрамово, для пересылки в село Болдино. Если при том пришлете мне вечевую свою трагедию, то вы будете моим благодетелем, истинным благодетелем. Я бы на досуге вас раскритиковал — а то ничего не делаю; даже браниться не с кем. Дай бог здоровья Полевому! его второй том со мною и составляет утешенье мое. Посылаю вам из моего Пафмоса Апокалипсическую песнь. Напечатайте, где хотите, хоть в Ведомостях — но прошу вас и требую именем нашей дружбы не объявлять никому моего имени. Если московская цензура не пропустит ее, то перешлите Дельвигу, но также без моего имени и не моей рукою переписанную...» (XIV, 121—122).

6 Пятидесятилетие заслуженного профессора, академика, действительного статского советника и кавалера Петра Андреевича Загорского. СПб., 1838, с. 7. "