CC BY
70
ДВА НАПРАВЛЕНИЯ В ФИЛОСОФИИ ВРЕМЕНИ XX ВЕКА
XX век, пришедший на смену XIX веку, сильно от него отличался и по своему духу и по напряжению ключевых событий. XX век был веком мировых войн (само понятие «мировая война» появилось в 1915 г. в американском обиходе, когда они поняли, что им придется вступить в войну), веком широкомасштабных социальных экспериментов. XX век был веком фетишизации науки и техники, и в то же время возникли сомнения в созидательной силе человеческого разума и правильности рационального метода в познании мира. Отсюда - это век психологизации, саморефлексии, век пессимизма, в отличие от оптимизма XIX века.
«В XX веке великих социальных преобразований... обнаруживается новое, неведомое прошлому и характерное на этот раз для миллионов отношение к времени, острое ощущение зависимости от него, ощущение его причастности к человеческой жизни» [1]. В новом отношении к времени, новой остроте человеческого самоощущения заключается специфика проблемы времени в XX в. Эпоха ставит новые задачи овладения временем.
Постепенно формируются две тенденции в анализе времени, переходящие в конфронтацию, такие, как «физикализм» и «антропологизм». Наиболее последовательным в освещении проблемы времени с физикалистско-сциентической точки зрения является Г. Рейхенбах. Так, он пишет: «Даже при поверхностном рассмотрении становится ясным, что изучение времени является задачей физики» [2, с. 20]. «Для решения проблемы времени не существует других способов, кроме методов физики. Физика гораздо более других наук связана с природой времени» [2, с. 32].
Но «физическое время», т.е. время естественнонаучного описания реальности и время человеческого личностного осуществления жизни представляет собой не одно и то же время. Последнее, действительно, оказывается более значимой для человека величиной. «Много путаницы возникло из-за недостаточного различения времени, которое принято в физике и астрономии, от времени, обнаруживаемого внутренним чувством. В действительности время, которое мы ощущаем непосредственно, не является общим физическим временем, а есть более фундаментальная величина, которую мы называли интервалом (ограниченная, однако, временными интервалами)» [3].
По мере вытеснения натурфилософии философией человека на смену представлениям о наличии двух сущностно разных времен пришло понимание того факта, что речь должна идти лишь о двух разных мыслительных образах времени. Существенный вклад в разработку такого подхода по проблеме времени внес, по общему признанию, А. Бергсон. По мнению Бергсона, следует «отличать длительность-качество, которую наше сознание постигает непосредственно... и «материализованное» время, становящееся количеством благодаря своему развертыванию в пространстве» [4].
Бергсон возвратился к идее относительного времени и обратил внимание на содержательные характеристики временной реальности. Само понимание времени было приведено им в зависимость от так или иначе существующей, движущейся и изменяющейся реальности. Не просто ритм событий или их последовательность и смена — идея их неразрывной связи лежит в основе бергсонианской концепции времени.
Бергсон с самого начала исходит из того, что наши общепринятые, в том числе и принятые в естественных науках, представления о времени носят крайне абстрактный пространственно-подобный характер, что научные понятия временного ряда выражены в чисто количественных терминах. В отличие от этого поверхностного и плоского взгляда, реальное время, как подчеркивает он, есть, прежде всего, длительность. И эта длительность есть не что иное, как длительность бытия самой вещи, самой реальности, есть длительность реальных событий мира, они определяют движение и форму времени, а не определяются в своем бытии ни временем, ни во времени. Длительность лежит в основе отвлеченного порядка времени. И она лежит в самой основе человеческого познания мира, будучи тем первым, что посредством нашей памяти дается нам в фактах нашего сознания, явлениях нашей внутренней жизни, и позволяет нам соединить в единую последовательность и связь события внешнего мира, позволяет нам в массе разрозненных и разнородных восприятий увидеть реальность в ее внутренней цельности, связи и необходимости.
Длительность для Бергсона с самого начала есть нечто цельное, есть непрерывная связь реальности в отличие от пространственной протяженности. Это понятие подробным образом рассмотрено Бергсоном в первом его фундаментальном труде «Время и свобода воли».
Несомненно, что длительность для Бергсона есть с самого начала длительность нашей памяти, длительность сознания, связывающего в некоторую непрерывную последовательность впечатления, полученные из внешнего мира. В этом первоначальном определении она не есть длительность объективной реальности как таковой, но она есть то само непосредственно данное, в чем, в конечном счете, сказывается нам сама объективная реальность. Иначе говоря, в мышлении, а не помимо него, дана нам сама реальность.
В своей философской концепции Бергсон исходит и отталкивается от Канта, но пытается преодолеть его дуализм мыслимого и действительного, устремляясь к целостности миропонимания, полноте постижения реальности. Если Кант, как мы видели, обращается к проблеме времени, чтобы разрешить теоретико-познавательные проблемы, то Бергсон занят проблемой обоснования знания, прежде всего для решения проблемы времени.
Время или длительность есть для Бергсона нечто изначальное для сознания и изначально качественно связанное, неразделенное по самой своей природе. Обыденное представление о времени есть, с его точки зрения, всего лишь пространственно-подобный образ, образ отвлеченного количества длительности, понимаемой как простая множественность отдельных, вполне
равнозначных «точек» или «моментов». Такой подход Бергсон отмечает как у Канта, в неокантианстве, так и в естествознании XVII-XIX вв., где время остается, в сущности, внешней для реальности, отдаленной от нее характеристикой, изначально отличной от того что составляет эту реальность. Она остается извне приложенной к реальности меркой, раз и навсегда данной нам до опыта, а значит, меркой окончательной, полной и завершенной. Бергсон высказывает упрек, что за мнимой простотой идеи времени вся новая европейская философия не заметила качественно-цельного характера временной реальности и видела лишь количественные определения измерения и счета там, где следовало бы обратить взор также и на то, что измеряется, и благодаря чему оно может быть измерено.
Для Бергсона длительность есть, прежде всего, качественная характеристика реальности, интенсивная и становящаяся величина. Ее последовательные моменты не рядополагаются и не сменяют друг друга, как в математическом времени Ньютона, но диалектически проникают друг в друга и полагают друг друга, обуславливают, определяют и наполняют. Как в движении следует различать пройденное пространство и тот акт, посредством которого это пространство пройдено, так и во времени, считает Бергсон, следует различать длительность и измерение ее чисто количественных характеристик. И если, разделяя движение на последовательный ряд статических моментов, мы чаще всего забываем, что сами этим актом деления приписываем движению ту делимость, какой обладает пройденное пространство, то нечто подобное происходит и с нашими наблюдениями времени. Мы приписываем времени ту делимость, какой оно обладает «не само по себе», но лишь в виде отвлеченной от реального времени длительности, а в сущности, делимости циферблата часов.
На самом деле, замечает Бергсон, делимо не движение, ибо оно не количественно по своему существу. Делима лишь линия движения, его пространственный след. Все самое важное и существенное, все качественные и интенсивные характеристики движения выпадают из поля нашего научного знания, ориентированного на количественное измерение, и только на него. Выпадает из поля научного зрения время и заменяется суммой статических моментов «теперь», отвлеченных точек между этими моментами, хотя время и одновременность, время как характеристика и мера процесса и становления и время как счет статистических моментов этого процесса - не есть одно и то же.
Мысль о том, что разные типы времени есть не что иное, как разные их образы, сосуществующие в сознании, была особенно четко выражена в работах основоположника феноменологии Э. Гуссерля. Можно отметить, что концепция времени Гуссерля имеет два уровня классификации. На первом уровне он выделяет три типа времени: «объективное время» - время мира; «являющееся время» - восприятие времени; «существующее время» - имманентное время протекания сознания.
На втором уровне классификации Гуссерль рассматривает два типа «являющегося времени», т.е. два образа времени, формирующихся в сознании -
«объективированное» время и «интенциональное время». Гуссерль дает следующую характеристику процесса формирования «объективированного» времени: «Возьмем событие во времени; я могу пережить его еще раз. я могу снова вернуться к нему в моем мышлении. Таким образом конституируется объективированное время» [5, с.124].
«Интенциональное» же время формируется совершенно иным образом. «Каждое ощущение имеет свои интенции, которые ведут от Теперь к новому Теперь и т.д.: интенции к будущему, а, с другой стороны, интенции к прошлому» [5, с.118].
Основоположники культурологии О. Шпенглер и В. Дильтей пытались понять время в его органическом единстве с содержанием развертывающихся исторических событий. Время, которое выступает как форма существования культуры, оказывалось у них судьбой (мифом). Так, О. Шпенглер считает, что судьба и время - это заменяющие друг друга слова. При этом каждая культура имеет свое время, т.е. свою судьбу, свой миф, и умирает вместе с нею. Поэтому «. ни математика и абстрактное мышление, а история и живое искусство - и я прибавлю еще: великий миф - дают нам ключ к проблеме времени» [6].
Дальнейшее, более глубокое, обоснование антропологизма было продолжено экзистенциализмом. Экзистенциализм обосновывает тезис о том, что природа времени не может быть раскрыта специальными, особенно физикой, науками. Являясь фундаментальной характеристикой человеческого бытия, оно (время) может быть прочувствовано, пережито лишь тем или иным иррациональным способом. В книге М. Хайдеггера «Бытие и время» исходный принцип анализа времени заключается в утверждении единства времени и бытия, понимаемого как человеческого бытия.
В основу онтологической структуры человеческого существования Хайдеггер положил категорию «возможного», «будущего». Другими словами, бытие человека - это временное бытие. Поэтому сущность времени можно раскрыть лишь как «человеческое» время, лишь в отношении его к человеку.
М. Хайдеггер вводит два понятия времени: время первоначальное и производное. Первоначальное есть человеческое время, производное - это время, с человеком не соотнесенное, представляет собой физическое время окружающего мира. Оба они действительны, эта действительность обусловлена единством человека и мира, субъекта и объекта. Понять сущность времени можно, исследуя связь времени с человеческим бытием.
Для первоначального времени М. Хайдеггер вводит понятие «временности», которое означает время, переживаемое человеком. Оно имеет следующие свойства: конечность, экстатичность, горизонтальность, направленность в будущее (к смерти). Экстатичность - это свойство человека совершать выходы в прошлое, настоящее, будущее. Горизонтальность означает, что первоначальное время не связано с процессом развития.
Физическое время характеризуется последовательностью прошлого, настоящего и будущего, оно не является конечным, оно «идет дальше» и после
смерти человека. Истинное, подлинное, первоначальное время не поддается научному анализу. Никакие открытия в области физики не могут пролить свет на временность экзистенциального бытия. Оно может быть постигнуто иррационально.
Можно выделить основные направления исследований социального времени и соответствующие концептуальные тезисы.
Первое направление связано с изучением процесса формирования представлений о времени у человека. В рамках второго направления время анализируется в качестве социального смысла, т.е. как часть общественной системы, структурирующая социальные действия. Речь идет о конкретных видах и формах темпорального, образах и представлений времени. Третье направление исследует влияние представлений о времени на поведение человека.
Во всех трех направлениях можно выделить несколько базовых характеристик социального времени. Прежде всего, то, что к настоящему моменту большинство исследователей исходит из посылки о том, что понятие времени зависит от придаваемого ему смысла (значения) и при любых условиях предлагает некое видение, представление о времени, независимо от той конкретной символической формы, которую оно имеет в разных культурах. В частности, еще в начале XX в. французский социолог А. Юбер определил время как символическую структуру, которая выражает организацию общества через временные ритмы. Символически выраженное время всегда формулируется (конструируется) коллективно, и представления о нем являются продуктом коллективного сознания. Этот тезис впервые выдвинул в конце XIX в. американский психолог У. Джеймс, отстаивавший принцип социальной обусловленности психологии индивида, в том числе и в восприятии времени. Законченную форму эта идея приобрела в работах Э. Дюркгейма, который особо подчеркнул, что время является продуктом коллективного сознания - социальной категорией мышления, творением общества, объектом коллективных представлений.
Этнологические исследования демонстрируют примеры разнообразных форм представлений о времени и знаковых систем его выражения: календарей самого причудливого вида, недель различной длины, неординарного структурирования времен суток. Существует большое разнообразие возможных типов представлений о времени и знаковых символов самого времени. Это позволяет сказать, что представления о времени как продукте коллективного сознания являются не только социально, но и культурно обусловленными. Перечисленные базовые характеристики социального времени (его символический характер, коллективная основа формирования и их культурная обусловленность) выделялись на основе этнологических исследований, относившихся к обществам со слабо дифференцированной структурой. Применительно к таким обществам можно говорить о наличии единого социального времени (единых коллективных представлений, соответствующих культуре данного общества). В более сложных общественных системах с развитой социальной дифференциацией, как отмечают исследователи, существует не одно, а целый набор социальных времен или комплексов представлений о времени.
Идею о взаимосвязи социальной структуризации с различными типами восприятия времени выдвинул французский социолог Ж. Гурвич. Опираясь на работы в области психологии восприятия времени, он предложил типологию восьми видов времени человека: длящееся, обманчивое, неустойчивое, циклическое, замедленное, переменное, идущее вперед, взрывчатое. Соответственно, общество может быть структурировано по группам, характеризующимся доминированием одного из восьми перечисленных типов восприятия времени.
Практически одновременно с выходом в свет работы Ж. Гурвича аналогичная идея была обоснована Р. и Л. Козеровыми. Они выделили четыре типа социального поведения: индивидуалистическое и активное; коллективное и активное; коллективное и пассивное; индивидуалистическое и пассивное. По их мнению, принадлежность к определенному социальному типу определяет и соответствующее представление о времени: первое - конформистское; второе -ориентированное на будущее (в том числе: а) индивидуальное; б) коллективное); третье - хилиастическое (например, детское восприятие или в концентрационном лагере); четвертое - гедонистическое (жить сегодняшним днем). Каждый тип восприятия времени соответствующим образом определяет социальную активность.
Следующий важный вопрос, рассматриваемый исследователями, - влияние времени на социальное поведение. Время как часть социальной системы, как некая сумма коллективных представлений является фактором, воздействующим на поведение человека. Основы этого подхода были сформулированы еще Э. Дюркгеймом. В соответствии с его теорией органической солидарности, социальное время как продукт коллективного сознания подчиняет себе время (а тем самым и действие) отдельных индивидов, входящих в данное сообщество. Социальное действие структурируется во времени в форме моральных обязательств и взаимных услуг. Временные условия, задаваемые определенными процедурами и обрядовыми ритуалами, обеспечивают координацию социальных действий. Позднее эта тема была развита в работах П. Сорокина, который пытался конкретизировать роль представлений о времени в общественной жизни. Он считал, что оценка событий зависит от их времяполо-жения в той или иной структуре восприятия времени, и первым показал, что время само структурирует социальную активность. В частности, П. Сорокин выделял такие функции «социокультурного времени», как синхронизация и координация социокультурных явлений, а также организация временной структуры, позволяющей ориентироваться во времени. У. Мур, развивая идеи П. Сорокина, выделил три составляющие социального времени: последовательность, синхронизацию и темп (скорость). Последовательность является важным элементом социального структурирования общества, например, в установке приоритетности событий («утром деньги - вечером стулья»); она также может характеризовать социальную иерархию и дистанцию (например: кто первый здоровается). Синхронизация относится к необходимости одновременных дейст-
вий координации человеческой деятельности, тогда как последовательность связана с упорядочением этих действий. Наконец, темп или скорость описывает и задает частоту (интенсивность) событий в определенный период времени.
Рассмотрение времени как параметра, структурирующего социальную реальность, не подразумевает однозначную трактовку социального времени только как продукта коллективных представлений, но позволяет учитывать и роль индивидуального темпорального сознания человека. Исследования времени, с точки зрения антропологизма, позволяют говорить о его индивидуальной субъективности, с одной стороны и социальной объективированности - с другой.
Можно отметить, что суть взгляда современной физики на время заключается в том, что абстракция времени была заменена абстракцией часов. Поэтому в физике важной является проблема измерения времени. Ни проблема соотношения объективного и субъективного времени, ни проблема существования прошлого, настоящего и будущего, ни проблема становления во времени, ни проблема человеческого бытия во времени не являются предметом анализа физики. Сами физики сомневаются в том, все ли так уж ясно и безоблачно в той картине времени, которую рисует геометрический аппарат современных физических теорий. «Есть у времени такие свойства, которые ставят в тупик и теорию относительности и квантовую теорию. Эти теории многое сказали нам о времени, но они неспособны ответить на первый и самый простой из вопросов: почему время идет?» [7].
Оценивая представления о времени, базирующиеся на известных теориях физики, лауреат Нобелевской премии И. Пригожин констатирует: «Классическая физика, даже если включить в нее квантовую механику и теорию относительности, дает сравнительно бедные модели эволюции во времени» [8].
Поэтому опора философии на физику, как естественнонаучную основу представлений о времени, заводит философию времени в тупик.
Один из вариантов выхода из сложившегося тупика предложили В.Н. Дубровский и Ю.Б. Молчанов, считающие, что существующие концепции времени представляют определенный фрагмент или уровень организации материи. С усложнением природных систем развивалось и само время. Исходя из этого выделяются шесть «главных временных уровня», на каждом из которых господствуют свои временные отношения.
1. Низший уровень. Элементарные частицы, лишенные массы покоя и движущихся всегда с одной и той же скоростью, равной скорости света - фотоны, гравитоны, нейтрино. Этот уровень называется атемпоральным - здесь нельзя установить временной порядок, невозможно определить, что произошло раньше, что позже.
2. Уровень элементарных частиц с массой покоя, не равной нулю, - про-темпоральный. Здесь время уже есть, но с «примитивными свойствами», есть и причинность, но вероятностная (действующая по законам квантовой механики).
3. Уровень - эотемпоральный (Эос - богиня утренней зари). Это уровень относится к звездам и галактикам. Здесь причинность детерминистская, т.е. строгая.
Затем идут темпоральные уровни.
4. Уровень - биологический, связанный с появлением живых организмов.
5. Уровень, связанный с возникновением психики.
6. Уровень - социальный, связанный с появлением общества.
Итак, XX век характеризуется активным развитием множества социальных наук. Меняется парадигма обществознания, связанная с осознанием природы и культуры. Формируется понимание культуры как второй после природы онтологической реальности. Причем наблюдается тенденция к «субъективации» всех общественных наук. Если раньше исследователи пытались найти, прежде всего, «объективные законы» природного и общественного развития, независимо от воли и сознания отдельных людей, то в XX в. на первый план выходит человек, личность, со своим субъективным и индивидуальным сознанием.
Исследование наук становится тесно связанным с анализом временных характеристик, тем самым, внося существенный вклад в философское осмысление проблемы времени. И с полным основанием можно согласиться с Пьером Тейяром де Шарденом, что «. в перспективах ноогенеза время и пространство действительно очеловечиваются» [9].
Литература
1. ТрубниковН.Н. Время человеческого бытия. М.: Наука, 1987. С. 5.
2. РейхенбахГ. Направление времени. М.: Прогресс, 1962. С. 20.
3. Эддингтон А. Теория относительности. Л.: Гостехиздат, 1934. С. 46.
4. Бергсон А. Материя и память [1896]. Собр. соч: В 4 т. М.: Московский клуб, 1992. Т. 1. С. 104-105.
5. Гуссерль Э. Лекции по феноменологии внутреннего сознания времени [1928]. Собр. соч. М.: Гнозис, 1994. Т. 1.
6. Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск: Наука, 1993. С. 75.
7. Чернин А.Д. Физика времени. М.: Наука, 1987. С. 215.
8. Пригожин И. От существующего к возникающему: Время и сложность в физических науках. М.: Наука, 1985. С. 341.
9. Шарден П.Т. д. Феномен человека. М.: Наука, 1987. С. 205.
КУЗНЕЦОВ ВЛАДИМИР ЮРЬЕВИЧ родился в 1964 г. Окончил Ростовский государственный университет. Кандидат философских наук, доцент кафедры философии и методологии науки Чувашского государственного университета. Имеет 15 публикаций. Область научных интересов - социальное время.
