CC BY
160
УДК 930.1
ДУУМВИРАТ НА РУСИ В ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ XII В.: КОАЛИЦИОННОЕ ПРАВЛЕНИЕ КНЯЗЕЙ КАК ТРАДИЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ КИЕВСКОЙ РУСИ
© 2014 г. Л.В. Мининкова
Мининкова Людмила Владимировна -доктор исторических наук, профессор, Педагогический институт Южного федерального университета, ул. Б. Садовая, 33, г. Ростов-на-Дону, 344082. E-mail: rspu@pi.sfedu.ru
Mininkova Lyudmila Vladimirovna -
Doctor of the Historical Sciences, Professor,
Pedagogical Institute
of Southern Federal University,
B. Sadovaya St., 33, Rostov-on-Don, 344082. Russia.
E-mail: rspu@pi.sfedu.ru
Исследуется значение дуумвирата в политической жизни Киевской Руси, режим которого означал разделение княжеской власти в Киеве между двумя князьями. Дуумвираты формировались в сложной обстановке княжеских усобиц. Они позволяли добиться их прекращения и установить мир в стране, а также вести совместные действия против внешнего противника. Одним из дуумвиратов было совместное правление князей Рюрика Ростиславича и Святослава Всеволодича в конце XII в. Он способствовал урегулированию противоречий между Рос-тиславичами и Ольговичами, установлению внутреннего мира и развертыванию общих действий князей против половцев.
Ключевые слова: дуумвират, княжеские усобицы, Ростиславичи, Ольговичи, война с половцами.
The article dedicated to the duumvirate in the political life of Kievат Rus. The regime of the duumvirate signifies the division of the prince's power in Kiev between two princes. The duumvirates are formed in the complicated situation of the prince 's wars. They gave opportunity to get the cessation of the prince's wars, to establish the peace in the country, and to unite the forces for the war against the common enemy. One of the duumvirates was the joint government of the princes Rurik Rostislavich and Svjatoslav Vsevolodovich at the end of the XII century. That duumvirate helped the regulating of the contradictions between Rostislaviches and Olgoviches, for the establishment of peace and their union for the war against the Polovtsians.
Keywords: duumvirate, the prince's wars, Rostislaviches, Olgoviches, the war again the Polovtsians.
Своеобразную политическую ситуацию на Руси в последней четверти XII в., когда сложилось совместное управление двух могущественных князей Святослава Всеволодича и Рюрика Ростиславича нередко называют в историографии дуумвиратом. С точки зрения Б.А. Рыбакова, во второй половине XII в. насчитывалось несколько дуумвиратов. Ими были Вячеслав Владимирович и Изяслав Мстиславич. Затем с Вячеславом Владимировичем в качестве дуумвира выступал Ростислав Мстиславич, который позже был дуумвиром вместе со своим племянником Мстиславом Изяславичем. Их сменили Святослав Всеволодич и Рюрик Ростиславич. Затем последний выступал в качестве дуумвира с Романом Мстиславичем и, наконец, с Всеволодом Большое Гнездо. Наиболее признаваемым в качестве дуумвирата было совместное правление Святослава и Рюрика [1, с. 161]. Признаком его было разделение власти этими князьями, которые являлись виднейшими представителями двух могущественных княжеских линий. Одну из них представляли Ольговичи, родовым гнездом которых был Чернигов, другую - Ростиславичи, центром которых был Смоленск. Такая ситуация существовала довольно длительное время и в этой связи кажется весьма устойчивой.
Дуумвират Святослава и Рюрика завершился со смертью первого в 1194 г. Спустя
несколько лет, в 1203 г., если верить В.Н. Татищеву, галицко-волынский князь Роман Мстиславич выдвинул проект политического устройства Руси. В этом проекте будто бы предполагалось выбирать великим князем «старейшего и достойнейшего» из своей среды. Это должны были делать, «войдя в согласие», наиболее сильные князья. К ним он отнес суздальского, черниговского, смоленского, полоцкого и рязанского князей, а также себя самого, галицкого князя. Иных князей, которых Роман характеризовал в качестве «младших», выдвигать «к тому избранию не потребно, но они должны слушать, что им определят» [2, с. 458].
Сведения о проекте Романа Мстиславича исследователи относят к «татищевским известиям», достоверность которых нуждается в подтверждении. Источники, которыми не только располагают современные историки, но и имел сам В.Н. Татищев, этих сведений не содержат. Что касается Татищева, то он отмечал: «Сие Романово предложение ни в одном манускрипте, которые я в руках моих имел, не находится». Об этом предложении он узнал от своего единомышленника по Ученой дружине А.Ф. Хрущева, по словам которого сообщение о предложении князя Романа было «выписано в Новгороде из древнего летописца и писано древним наречием» [2, с. 708]. Тем самым он понимал, что у читателя неизбежно возникнет
вопрос об источнике данного важного сообщения. Татищев допускал возможность включения в свой исторический труд проекта князя Романа. Он считал это известие важным для построения своей версии происходивших на Руси процессов. Но, понимая, что указать на его источник не может, он сослался на авторитет А.Ф. Хрущева, осознавая в то же время как историк, что такое свидетельство не может заменить источник.
Но и об источнике своей информации о проекте князя Романа Татищев, по-видимому, помнил не вполне твердо. Как подчеркивал А.П. Толочко, он первоначально связывал известие о романовом предложении вовсе не с Хрущевым, но с другим видным членом Ученой дружины П.М. Еропкиным [3, с. 303]. С точки зрения Толочко, проект князя Романа был проектом не начала XIII в., но отражал события 1730 г., в которых активно участвовал Татищев. На взгляд Толочко, упомянутое Татищевым «предложение Романа» представлялось выдающемуся историку как «хотя и не идеальное», но «все же лучше "беспорядочной аристократии", ведущей страну к погибели» [3, с. 311]. В этом нетрудно видеть отражение выступления Татищева против верхов-ников, стремившихся ограничить абсолютизм вступавшей на престол императрицы Анны Иоанновны. О несоответствии исторической реальности времени княжения Романа Мсти-славича «татищевского известия» об этом проекте Толочко говорил напрямую. Другой современный исследователь татищевской «Истории Российской» М.Б. Свердлов считал, что Толочко был не прав, рассматривая Татищева как «фальсификатора, мистификатора» истории [4, с. 26], и давал Татищеву как историку высокую оценку. Для отечественной историографии высокая оценка Татищева-историка традиционна и справедлива. Но при этом им не была высказана собственная точка зрения на известие Татищева о проекте князя Романа. Это не случайно, поскольку Свердлов не находил доказательства тому, что упоминание Татищева об этом проекте стояло на прочной базе достоверных источников. Тем самым Свердлов не считал, что известие о проекте галицкого князя основано на заслуживающем доверия источнике. Он, следовательно, не видел возможности включать это известие в число аргументов, подтверждавших мысль о Татищеве как об историке, кото-
рый строил свои выводы на основе вполне надежных источниковых свидетельств.
Отношение к татищевскому известию о проекте князя Романа среди историков было своеобразным. С одной стороны, далеко не все решаются признать данное известие достоверным. Но, с другой - к этому известию проявляется интерес и на него обращается внимание [5, с. 46]. Это, по-видимому, не случайно. Такому вниманию способствовала, во-первых, масштабность личности князя, которому удалось объединить Волынское и Га-лицкое княжества, создать сильное политическое объединение в Юго-Западной Руси и в его лице активный субъект международных отношений в регионе того времени. Во-вторых, в данном проекте в своеобразной форме выразилась тенденция к объединению русских земель, которая более реально проявлялась несколько ранее в деятельности Андрея Боголюбского. Проект содержал такую форму объединения. И, наконец, как представляется, интерес к известию об этом проекте связан с тем, что в нем отражалась такая историческая реальность политической жизни Руси, как княжеские союзы и объединения, в том числе совместные правления двух или трех наиболее сильных князей, составлявших дуумвираты и триумвираты. Выражение в проекте некоторых реальных тенденций в политическом развитии Руси на рубеже XII -XIII вв. и отдельных фактов из ее истории давало основание для вывода о соответствии Романова проекта исторической реальности. За последнее время точку зрения о реальности проекта Романа Мстиславича поддержал А.Б. Головко [6, с. 67].
Наиболее ранний случай разделения киевской княжеской власти относится еще к языческому периоду истории Руси. Он был связан с отношениями между княгиней Ольгой и ее сыном Святославом, наступившими после гибели в Древлянской земле мужа Ольги князя Игоря. Такое соправительство было на первых порах формальным. В походе 946 г. на древлян Святослав принимал участие. Но ограничилось оно только исполнением им обряда, когда он «суну копьемъ ... на Деревляны», поскольку был «детескъ» [7, стб. 58]. Реальным руководителем похода и разгрома древлян была Ольга. Судя по летописным данным, самостоятельное правление Ольги продолжалось долго, почти восемнадцать лет. Только к
964 г. Святославу, «възрастьшю и възмужав-шю», стало возможно «совокупляти вои мно-ги и храбры» [7, стб. 64] и начинать свои походы. Но и после этого он фактически не участвовал в делах внутреннего управления, проводя все время в военных походах и в Переяс-лавце на Дунае, куда будто бы намеревался даже перенести свою столицу. В 968 г. Ольге и воеводе Претичу в отсутствии Святослава пришлось даже самостоятельно отбиваться в Киеве от печенегов. Однако, судя по рассказу летописи, Святослав при всей своей заинтересованности делами на Дунае не отстранялся от участия в управлении в Киеве. По получении известия о нападении печенегов и об угрозе от них своей столице он немедленно прибыл в Киев, где «целова матерь свою и дети своя», и после этого «прогна Печенеги в поли» [7, стб. 67].
Соправительство завершилось в 969 г. со смертью Ольги. Оно имело свои особенности. Во всяком случае с 945 по 964 г., когда упоминается о взрослении Святослава, оно в очень большой степени напоминало регентство матери над несовершеннолетним сыном, имевшим права на киевский стол. На почве регентства зародилось такое соправительство. Личные отношения, столь важные для средневекового общества [8, с. 61], носили, судя по летописным данным, характер типичных отношений между матерью и сыном. Противоречия в их рамках, несомненно, имелись. Одно из них связано было с постоянным нахождением Святослава в боевых походах, далеко за пределами Киева. Глубокими их, однако, называть едва ли следует. Явившись быстро в Киев по известию о нападении печенегов, он прогнал противника от столицы и по существу снял это противоречие. Другое противоречие сформировалось после крещения Ольги, но при сохранении за язычеством главенствующих позиций в княжеской дружине, что в решающей мере обусловило языческие симпатии самого Святослава. Но и это противоречие не было глубоким. Во всяком случае, когда Ольга перед смертью «заповедала ... не творите трызнгы над собою» [7, стб. 68]. эту заповедь язычник Святослав соблюдал. В наличии следов отношений, возникавших на почве регентства, а также в неразвитости противоречий между Ольгой и Святославом состоят особенности данного дуумвирата.
Следующий раз такая ситуация наступила в стране в период княжения Ярослава Мудро-
го. Явилась она результатом, во-первых, продолжения княжеских усобиц, имевших место после смерти Владимира, когда наиболее значимым их выражением стала гибель Бориса и Глеба и победа Ярослава над Святополком Окаянным. С приходом Ярослава в 1019 г. на киевский княжеский стол междоусобицы, однако, не закончились. Их ожесточенность не способствовала завершению борьбы в княжеской среде с победой Ярослава. Во-вторых, дуумвират явился результатом развития международных связей Руси на широком пространстве от Скандинавии на севере до Северного Кавказа на юге, в-третьих, - внутренних географических различий между отдельными частями страны, в частности между ее Севером и Югом, причем если Север был связан достаточно давно и прочно со Скандинавией и с варягами, то Юг - с не существовавшим уже к тому времени Хазарским каганатом и с адыгами-касогами. Недооценка этих географических особенностей разных частей Руси не позволит в полной мере уяснить характер общей политической ситуации в стране в 20 - 30-е гг. XI в. и соправительства князей Ярослава и Мстислава.
Таким образом, режим соправительства-дуумвирата Владимировичей, Ярослава и Мстислава, в полной мере вытекал из процессов происходившей на Руси внутренней межкняжеской борьбы и из географических различий между ее частями. Предпосылками его явилось усиление активности обоих князей с начала 20-х гг. Одним из ее выражений стали события 1022 г., когда Мстислав пошел против соседних с Тмутараканским княжеством касогов. Он победил в личном поединке ка-сожского князя Редедю и «дань възложи на Касогы» [7, стб. 147]. Это событие, случившееся на отдаленной периферии Руси, вошло в историческую память русского общества. Во всяком случае, свидетельствовало об этом отражение его в «Слове о полку Игореве», в котором, по словам произведения, княжеский певец Боян пел славу «храброму Мстиславу, иже зареза Редедю предъ плъкы касожьскы-ми» [7, с. 484]. Кроме того, свою роль сыграло то, что сам Мстислав принял меры для увековечения в памяти своей победы над касогами. По этому случаю в Тмутаракани он «заложи церковь святыя Богородица». Усиление Мстислава позволило ему начать борьбу против Ярослава. По существу это было продол-
жением междоусобной борьбы, которая велась еще совсем недавно, при жизни Свято-полка Окаянного. В следующем, 1023 г., он пошел на Киев вместе «с Козары и съ Касо-гы». Его в 1024 г. не приняли киевляне, но ему удалось утвердиться «на столе Чернигове» [9, стб. 147]. Занятие черниговского стола ставило Мстислава на один уровень с Ярославом. Княжеский стол в одном из старейших и крупнейших городов Руси, а не в отдаленной Тмутаракани, позволял ему не только вступить в борьбу с Ярославом, но и давал серьезные шансы на победу.
В связи с развернувшейся между Мстиславом и Ярославом борьбой Н.Ф. Котляр поставил важный вопрос о правах обоих князей на киевский княжеский стол. Опираясь на рассказ Титмара Мерзебургского об оставлении Владимиром Русской земли двум сыновьям, он видел Мстислава в качестве одного из таких сыновей-наследников. Но не считал, что другим таким наследником мог быть Ярослав. Он указывал, что Ярослав еще в 1015 г. выступил против отца, когда отказался отдавать дань в Киев. Кроме того, новгородское княжение Ярослава было, по его мнению, обстоятельством, исключавшим возможность его вести борьбу за киевский стол из-за отдаленности Новгорода. Он также полагал, что по своему возрасту Мстислав был старше Ярослава и, следовательно, имел больше прав на киевский стол, чем Ярослав. Вторым его сыном, с которым Мстислав должен был делить Русскую землю, был один из младших сыновей Владимира - Борис, являвшийся любимым сыном. По предположению Котляра, в битве у Любеча 1016 г. сражались не Ярослав со Святополком, но Мстислав с Борисом, которым якобы Владимир передал по наследству Русскую землю, а Борис пал в этом сражении или же погиб вскоре после него. Однако он не считает это предположение полностью доказанным [10, с. 135, 139, 140]. Таким образом, с его точки зрения, Мстислав все-таки имел предпочтительные права на киевский княжеский стол по сравнению со своим братом Ярославом.
Выдвинутые Н.Ф. Котляром положения заслуживают самого серьезного внимания. Вместе с тем историк не ответил на вопрос, почему же все-таки противником Мстислава оказался Ярослав, который поначалу вроде бы вообще не рассматривался им в качестве на-
следника князя Владимира. И, кроме того, почему по отношению к Мстиславу старейшинство оставалось за Ярославом. Представляется, что лучше объясняют это А.Ю. Карпов и П.П. Толочко тем, что по возрасту Ярослав был старше Мстислава [11, с. 16; 12, с. 10] и, следовательно, имел больше прав на наследование киевского стола. Но во всяком случае приход Мстислава к Киеву и занятие им черниговского стола означали самый серьезный вызов Ярославу, на который ему приходилось давать ответ. Для этого, находясь в Новгороде, он позвал на помощь варягов. Варяжская дружина во главе с Якуном вышла вместе с ним против Мстислава. В решительной битве на Листвене 1024 г. Мстислав одержал полную победу. Ярославу, потерпевшему поражение, пришлось бежать в Новгород.
Решительная победа над Ярославом не обеспечила, однако, для Мстислава занятие главного на Руси киевского стола. Для сохранения результатов своей победы ему пришлось обратиться к побежденному брату с предложением о разделе власти на Руси: «ся-ди в своемь Кыеве, ты еси стареишеи братъ, а мне буди си сторона» [9, стб. 149], под которой имелся левый берег Днепра. Правый же берег с Киевом должен был оставаться за Ярославом. Но некоторое время Ярослав не решался идти в Киев и занимать киевский стол по праву родового старейшинства. В результате Мстислав занял черниговский княжеский стол, а Ярослав оставался в Новгороде. Однако и в этих условиях Ярослав не оставлял Киева, поскольку, по словам летописи, «беяху Кыеве мужи Ярослава» [9, стб. 149]. Только в 1026 г. между братьями был заключен мир в Городце под Киевом. В результате они «разделиста по Днепр Русьскую землю, Ярославъ прия сю сторону, а Мьстиславъ ону». Как сообщается далее в летописи, Городецкий мир оказался прочным, и оба князя «начаста житии мирно и в братолюбьстве, и оуста оусобица и мятежь» [9, стб. 149].
Как объяснял установление мира в Город-це Н.Ф. Котляр, этот мир был для Мстислава проявлением «государственной мудрости» и «трезвой оценки сил» [10, с. 141]. Такая оценка представляется справедливой. Вместе с тем едва ли можно сбрасывать со счета в данном случае такое обстоятельство, как позиция киевской городской общины. Мстиславу приходилось учитывать, что еще в 1024 г. «не при-
яша его Кыяне» [9, стб. 147]. С выбором общины стольного города ему приходилось считаться. С этими событиями оказались связаны, как представляется, два последствия, которые в дальнейшем сказывались на политической жизни Руси. Одним из них стала традиция, согласно которой киевская городская община оказывала свое влияние на власть и при определенных условиях могла влиять на выбор лица для занятия киевского княжеского стола. Вторым последствием стало дальнейшее возрастание политического значения Чернигова. Это было прямым результатом занятия местного стола князем, оказавшимся в статусе соправителя киевского князя. В более отдаленной перспективе возрастание значения Чернигова стало предпосылкой соперничества между киевскими и черниговскими князьями, которая, однако, становится более заметной уже после Ярослава Мудрого, при его сыне Святославе.
В рамках дуумвирата, по оценке Н.Ф. Кот-ляра, Ярослав и Мстислав были равны по своему положению. На это указывали их совместные военные акции. Одной из них был поход Ярослава в 1029 г. на ясов [10, с. 141]. Однако ссылка на этот факт дана по Никоновской летописи [13, с. 79], что позволяет усомниться в достоверности этого сообщения. Несомненен факт совместного похода 1031 г. Ярослава и Мстислава на Польшу, когда они заняли Червенские города [9, стб. 150].
В свете отношений внутри дуумвирата может быть дано объяснение одной из причин того, что в Киеве и в Чернигове проходило большое церковное строительство. В Чернигове при Мстиславе был построен Спасо-Преображенский собор, который Мстислав «самъ заложилъ» и в который после смерти в 1036 г. его «положиша» [9, стб. 150]. Лишь на следующий год Ярослав стал строить «городъ великыи» [9, стб. 151]. В Киеве началось воздвижение Золотых ворот и Софийского собора. Символическое содержание этих новых сооружений В.М. Рычка связывал с церемониалом княжеского «торжественного въезда в город» и видел их включенными в «ритуал приобретения/оформления власти» [14, с. 157]. Он указывал на существование аналогичных церемоний в Париже при королевском въезде, в средневековой Пруссии. Аналогичное явление имело место при Иване Грозном, когда в Успенском соборе был освещен «трон Моно-
махов» как «царское место» [14, с. 157]. Возможно, что близкий смысл имело строительство собора в Чернигове при Мстиславе. Оно также служило идее религиозной санкции его княжеской власти.
По мнению Н.Ф. Котляра, Ярослав и Мстислав в условиях дуумвирата были равны между собой [10, с. 141]. На это косвенно указывает замечание летописи о том, что после смерти Мстислава Ярослав «был самовла-стець Русьстеи земли» [9, стб. 150], и, следовательно, власть его усилилась по сравнению с тем, что было при Мстиславе. Но несомненно и то, что равенство это было средневековым, в рамках которого предполагалось положение первого среди равных. Такое равенство имело место в средневековом сюзеренитете-вассалитете, в нередко складывавшихся отношениях между королевской властью и ее могущественными вассалами. По-видимому, можно говорить именно о таком равенстве между Ярославом и Мстиславом. Уже в силу своего признанного Мстиславом старейшинства и занятия главного, киевского, княжеского стола в роли сюзерена выступал Ярослав, а Мстислав был наиболее могущественным из его вассалов.
Дуумвират второй половины XII в., когда соправителями были Святослав Всеволодич и Рюрик Ростиславич, сложился в условиях обострения борьбы двух могущественных княжеских группировок за главенство на Руси. Самое активное участие в этой борьбе принимал также владимиро-суздальский князь Андрей Боголюбский, который был сильнейшим из русских князей вплоть до своей гибели. Предпосылкой формирования дуумвирата князей Святослава и Рюрика являлся глубокий кризис Киева как исторически сложившегося общерусского политического центра. Разгром Киева в 1169 г. Андреем Боголюбским, осуществленный его сыном Мстиславом, был не только наиболее выразительным показателем этого кризиса. Он вместе с тем показал, что как внутренняя нестабильность, так и концентрация политического могущества в руках одного князя может создавать ситуацию, угрожавшую положению стольного города, вступившего в стадию своего упадка. Это заставляло князей, а также боярство и городскую общину Киева искать способы поддержания политического равновесия в стране и в самом главном русском городе.
Ситуация дуумвирата складывалась постепенно и достаточно долго. После разгрома 1169 г. Киев попал в зависимость от Андрея Боголюбского. В 1171 г. его сын Мстислав посадил на киевский великокняжеский стол своего дядю, князя Глеба Юрьевича, но Глеб в том же году умер. Киевский великокняжеский стол перешел к Владимиру Мстислави-чу, двоюродному брату Андрея Боголюбско-го. Однако Андрей, стремившийся полностью распоряжаться в Киеве, не согласился с этим и потребовал, чтобы великокняжеский стол перешел к племяннику Владимира, старейшему из Ростиславичей, князю Роману. Для вла-димиро-суздальского князя Роман казался предпочтительнее, чем брат его Рюрик, в котором Ростиславичи видели более решительного защитника своих интересов, чем в Романе. Однако передача Андреем киевского стола Роману тем не менее устраивала Ростислави-чей, поскольку этот главный русский княжеский стол получал старейший представитель их родового гнезда.
Но согласие Ростиславичей с Андреем Бо-голюбским держалось недолго. Как только Андрей потребовал выдать некоторых киевских бояр, на которых он возлагал вину за смерть своего брата Глеба, между ним и Рос-тиславичами возник острейший конфликт. Выступавшие сплоченно Ростиславичи оказались способны противостоять притязаниям Андрея. Когда владимиро-суздальский князь прислал с требованием выдачи этих бояр своего мечника Михна, то наиболее решительный из Ростиславичей князь Мстислав Храбрый пошел на прямой конфликт с хозяином боголюбского замка. Он велел Михну «по-стричи голову передъ собою и бороду» [15, стб. 573], но оскорбление княжеского посланника означало также прямое оскорбление самого князя. Это вызвало организованный вла-димиро-суздальским князем поход против Ростиславичей, во главе которого он послал своего сына Юрия. Но поход окончился неудачей. Сочувствовавший Ростиславичам летописец не без едкости и внутреннего удовлетворения отмечал, что силы разных русских земель, посланные Андреем против них, «пришли бо бяху высокомысляще, а смирении отидоша в домы своя» [15, стб. 578]. По существу свое право на великокняжеский стол Ростиславичи отстояли в острой борьбе с Андреем Боголюбским.
Вскоре, в 1174 г., Андрей Боголюбский погиб в своем замке в Боголюбове [16]. Это укрепило позиции Ростиславичей в Киеве. Но в 1177 г. они были ослаблены поражением от половцев, которое потерпел брат Романа и Рюрика князь Давыд. Ростиславичи при этом показали неспособность организовать действенную борьбу с половцами, и среди них перед сражением «бывши распре» [15, стб. 603]. Поражение ослабило их позиции в Киеве. Это способствовало переходу в прямое наступление против них старейшего из Ольговичей -Святослава Всеволодича, который прямо обвинил Давыда в поражении, а старшему его брату Роману также бросил серьезный упрек в этом. Краткая летописная запись хорошо отражает психологическую заостренность разговора между Святославом и Романом, когда Святослав заявил ему: «рядъ нашъ такъ есть, оже ся князь извинить, то въ волость, а моужь оу головоу». И хотя он сказал при этом Роману: «брате, я не ищю подъ тобою ничего же» [15, стб. 603 - 604], было очевидно, что он выражал свои претензии на киевский великокняжеский стол. На Ильин день, 20 июля 1176 г., Святослав становится великим князем киевским. Но с переходом киевского стола в его руки Ростиславичи не согласились. С приходом брата Романа Мстислава Ростиславича «с полкомъ своимъ» ситуация для Святослава усложнилась. Мстислав, имевший славу Храброго, заставил Святослава покинуть Киев и бежать на левый берег Днепра. Он вызвал на помощь половцев, с которыми у Ольгови-чей были традиционные и прочные связи.
В Киевской летописи всячески подчеркивалось стремление Ростиславичей не допустить дальнейшего обострения обстановки вокруг Киева, «Ростиславичи же, не хотяче го-убити Роускои земли и крестьянскои крови проливати, сгадавше даша Киевъ Святосла-воу, а Роман идее к Смолньскоу» [15, стб. 605]. В этом проявлялась благожелательность летописца по отношению к Ростиславичам. Дело было, по-видимому, не столько в стремлении их избежать новой и опасной для страны усобицы, сколько в недостаточности сил для прочного утверждения в Киеве.
По мнению Б.А. Рыбакова, в это время сыграло свою роль киевское боярство. Оно будто бы «вспомнило свое старое изобретение - дуумвират - и захотело этим способом примирить две сильнейшие княжеские ветви: смо-
ленских Ростиславичей и черниговских Оль-говичей» [1, с. 150]. В летописи, однако, о роли Рюрика в связи с событиями вокруг Киева в 1177 г. не упоминается. Поэтому, как представляется, более обоснованным выглядит мнение В.Т. Пашуто, согласно которому «новая диархическая власть Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславича» установилась позже, только в восьмидесятых годах XII в. [17, с. 61]. Под 1180 г. он упоминался как князь в Белгороде [15, стб. 616] на реке Ирпе-ни под Киевом.
Вместе с тем важной предпосылкой ее установления являлось то, что Святославу постоянно приходилось принимать во внимание большую роль Ростиславичей в политической жизни Руси. Согласно сообщению Киевской летописи, он рассматривал Ростиславичей как существенную помеху в проведении политики в масштабах Русской земли в целом. Проявилось это в 1180 г., когда Святослав вмешался в суздальско-рязанские отношения на стороне своего зятя, рязанского князя Романа Глебовича, против Всеволода Юрьевича Большое Гнездо и послал ему на помощь своего сына Глеба. Но, когда по распоряжению Всеволода Юрьевича Глеб был арестован и отправлен во Владимир, Святослав «располеся гневомъ и раждеся яростью» не столько на владимиро-суздальского князя, сколько на Ростислави-чей. По сообщению летописи, он будто бы размышлял, «яко мьстилъся быхъ Всеволо-доу, но не лзе, Ростиславичи, а те ми во всемь пакостять». План устранения Ростиславичей в качестве помехи для себя он обсуждал «с княгинею своею и с Кочкаремь, милостьникомъ своимъ» [15, стб. 614]. В данном сообщении обращает на себя внимание совет Святослава со своей княгиней. Русское летописание содержит немного сведений об участии княжеских жен в политических событиях, в планах и делах своих мужей. Данное свидетельство -одно из наиболее ярких. Участие княгини Святослава в таком совете является единственной относящейся к ней деталью, но позволяющей получить ее запоминающийся летописный образ, соответствовавший образу «злой жены», созданному Даниилом Заточником [18, с. 321 - 322]. Было решено захватить одного из Ростиславичей - Давыда, когда он «по Днепроу в лодьяхъ ловы дея» [15, стб. 614]. Но планы Святослава распространялись не только на Давыда. Как отмечалось в летописи,
он рассчитывал укрепить свое положение как наиболее сильного князя, когда «помысли во оуме своемь, яко Давыда имоу, а Рюрика вы-женоу изъ земле, и приимоу единъ власть» [15, стб. 615]. Таким образом, в Рюрике он видел князя, который реально стоял на пути его к единовластию на Руси.
Свой план Святослав осуществить не смог, захватить Давыда ему не удалось. Его стали одолевать сомнения в правильности своего намерения, когда он, по словам летописи, «греши . помысла своего». Потеряв надежду на успех, он бежал в Чернигов. Там он стал собирать силы, «съзва все сыны своя и мо-ложьшюю братью, и скоупи всю Черниговь-скоую стороноу, и дроужиноу свою» [15, стб. 615]. На этом большом совете ставился вопрос о дальнейших действиях. Святослав предлагал идти «Смолнескоу ли, к Киевоу ли». Но от братьев он не смог добиться поддержки своих воинственных планов. Игорь Святославич, которому вскоре суждено было стать виновником неудачного похода на половцев 1185 г. и главным героем «Слова о полку Игореве», заявил ему, что если «бяшеть тишина», то нарушать ее не следует. Он только лишь пожелал брату, «абы ны богъ далъ ты сдровъ былъ». Неясная перспектива войны с Ростиславичами, на которой настаивал Святослав, не устраивала его братьев.
В то же время Рюрик действовал решительно. Узнав о том, что Святослав «бежалъ за Днепръ», он прибыл в Киев. Летопись подает его прибытие таким образом, что он «седе на столе деда своего отца своего» [15, стб. 616], что подчеркивало законность возвращения его на киевский великокняжеский стол. За поддержкой он послал к владимиро-суздальскому князю Всеволоду Большое Гнездо, к луцкому князю Ингварю Ярослави-чу, к Ярославу Осмомыслу в Галич, а брата Давида послал в Смоленск к брату Роману, который, однако, в это время вскоре умер.
Назревала новая междоусобная война. Однако Святослав выступил не против Рости-славичей за возвращение киевского стола, но направился против Всеволода Большое Гнездо, державшего под арестом его сына Глеба. Сына освободить ему не удалось. Однако, не сумев сделать этого, он далее выступил против Ростиславичей, сжег «острог» города Друцка и заставил князя Давыда бежать в Смоленск. Затем он пошел вниз по Днепру и с
помощью брата Игоря занял Киев. Занятие Киева Святославом не привело к его победе и к завершению междоусобной борьбы. Рюрик в конечном счете одержал в ней победу, поскольку союзные Святославу половцы потерпели поражение, а брат его Игорь после этого «бежа на Городець к Черниговоу» [15, стб. 623].
В летописном рассказе подчеркивается, что Рюрик одержал победу, но в то же время он «возлюби мира паче рати». Поэтому он решил договориться со Святославом и «оуря-дився с нимь, състоупив емоу старешиньства и Киева». Причина уступки его Святославу этого «старешиньства» связана оказалась с тем, что «бе бо Святославъ стареи леты» [15, стб. 624]. В этой связи обращают на себя внимание два обстоятельства. Во-первых, решение об уступке Киева Святославу Рюрик принял, «размысливъ с моужи своими» [15, стб. 623 - 624]. Следовательно, это результат решения не только князя, но и коллективного дружинного решения. Он свидетельствует о том, что важные решения князь принимал в совете с дружиной. Это было свидетельством принципиальной близости и культурно-исторической общности княжеско-дружинных отношений на Руси с западноевропейскими отношениями сюзеренитета-вассалитета [17, с. 14 - 20; 18, с. 43]. Во-вторых, обращает на себя внимание, что решение Рюрика передать киевский стол Святославу аналогично решению Мстислава передать этот стол побежденному при Листвене Ярославу. Оно в полной мере соответствовало не только феодальному праву, но и исторической традиции, воспроизводило определенную модель поведения князя-победителя в сходной ситуации.
Но, передавая Святославу Киев, Рюрик брал для себя «всю Роускоую землю» [15, стб. 624], включавшую в себя города по реке Рось. Эта территория, находившаяся в непосредственной близости от Киева, имела целую систему городов-крепостей, служивших для стольного города в качестве оборонительной линии [19, с. 62 - 63]. Такая историко-географическая особенность Русской земли, располагавшейся по реке Рось, определяла очень сильные позиции Рюрика по отношению к Святославу как к великому князю киевскому. Она усиливала положение самого Рюрика как второго великого князя. Все это обеспечивало на Руси режим совместного
правления Святослава и Рюрика, или дуумвирата. Сложился он, таким образом, не в 70-х гг., а в результате договоренностей между двумя этими князьями, имевшими место в 1181 г. Очень скоро, в 1182 г., дуумвират был закреплен династическим браком, когда Святослав «ожени 1 -го сына, за Глеба поя Рюри-ковноу». Святослав также восстановил отношения с Всеволодом Большое Гнездо. Этому способствовал брак его сына Мстислава, который взял «ясыню за Володимера Соуждаль-ского Всеволожю свесть» [15, стб. 625]. Установлением дуумвирата завершилась на Руси междоусобная война, которая грозила перерасти в весьма масштабный конфликт.
В то же время более активной стала внешняя политика русских князей. Сначала в 1183 г. Святослав послал своего сына Владимира на помощь Всеволоду Большое Гнездо против волжских болгар. После этого летом 1184 г. Святослав и Рюрик организовали совместный поход в Половецкую степь. В сражении на реке Орель 30 июля была одержана ими крупная победа. Сражение начали младшие князья, но когда в бой вступили главные силы хана Кобяка, то против них вышли силы старших князей Святослава и Рюрика. В ходе сражения были убиты некоторые половецкие князья, а Кобяк захвачен в плен. Следующий 1185 г. был связан с крупным провалом се-верских князей, ближайших к Святославу, когда самостоятельный поход Игоря Святославича на половцев окончился тяжелой неудачей, а сам он попал в плен.
Впрочем, сведений о том, что неудача Игоря как-то отрицательно сказалась на отношениях внутри дуумвирата, в летописи не содержится. После этого Святослав и Рюрик продолжали совершать свои совместные действия против половцев. Так произошло зимой 1187 г., когда ими был совершен поход «по Днепру». Несмотря на то, что был «снегъ ве-ликъ», они со своими дружинами дошли «до Снепорода» (Самары. - Л.М.), где они «изъи-маша торжы Половецкые» [15, стб. 653]. В 1192 г. оба великих князя стояли в течение всего лета около Канева. Они действовали совместно, «стерегоучи земли Роуские» [15, стб. 673]. Вместе с тем каждый из этих великих князей имел свои собственные интересы. Это создавало угрозу подрыва отношений внутри дуумвирата. В частности, когда Святослав в 1189 г. поспешил воспользоваться
предложением венгерского короля Белы III о присылке в Галич своего сына и послал туда Глеба Святославича, «оутаився Рюрика», то Рюрик обвинил Святослава в нарушении «ряда», связывавшего соправителей с 1181 г. Тогда перед Святославом стал выбор. С одной стороны, он мог получить сеньориальную власть в Галиче в случае получения Глебом местного княжеского стола. С другой - хотел сохранения своих отношений с Рюриком. В конце концов, на разрыв с Рюриком Святослав не решился. Но тогда он предложил Рюрику заключить новый «ряд», по которому он бы отдавал «Галичь Рюрикови, а собе хотя-шеть всеи Роускои земли около Кыева». Но этот план по вытеснению Рюрика из Киевской земли ему не удался, и Рюрик не захотел сдавать своих позиций вблизи главного города Руси. После этого князья-дуумвиры продолжали сохранять добрые отношения. Летом 1190 г. они были совместно на звериных ловлях по реке Тясмин под Киевом и «во любви пребыста» [15, стб. 668]. Но вскоре, уже осенью, у Святослава началась «тяжа с Рюри-комъ и с Давыдомъ и Смоленьскою землею» [15, стб. 670]. По оценке С.М. Соловьева, сведения о причинах разногласий в летописи крайне неопределенны [20, с. 550]. Стремление Святослава нарушить в свою пользу политическое равновесие обеспокоило не только Рюрика и его брата Давыда, но и владимирского князя Всеволода Юрьевича Большое Гнездо. Они напомнили Святославу о том, что он им «крестъ целовалъ на Романове рядоу» и прислал в подтверждение верности его этому ряду «крестныя грамоты» [15, стб. 670]. Видя невозможность противостояния объединенным силам, Святослав вынужден был принять эти условия и не нарушать сложившегося порядка. В результате дуумвират Святослава Всеволодича и Рюрика Ростиславича сохранился вплоть до смерти Святослава в июле 1194 г. Сразу после его смерти Рюрик вернулся на киевский великокняжеский стол.
Для случаев коллективного правления князей, к которым относится дуумвират Святослава Всеволодича и Рюрика Ростиславича, характерны некоторые общие черты. Во-первых, возникали они как результат кризиса в межкняжеских отношениях и борьбы среди князей за власть. Отсюда, во-вторых, подобные случаи возникали при отсутствии князя, за которым признавалось безусловное право
на первенство в княжеской среде. Они являлись результатом равновесия сил между разными княжескими группировками. В-третьих, - результатом договоренностей между князьями о разделении власти, от которых, однако, не сохранилось письменного документального оформления, или же которая вообще отсутствовала. В-четвертых, подобные ситуации не отличались прочностью и не исключали внутреннюю борьбу среди разделявших власть князей. Они носили временный характер.
Случаи коллективного правления князей следует учитывать при характеристике политического строя Руси киевского периода. Они не вписывались в наиболее распространенную его характеристику, когда он оценивался как лествичный порядок, основанный на представлении о родовом старейшинстве в княжеской среде. В этой связи, если признавать существование такого порядка признания прав на занятие киевского стола, то делать это необходимо с некоторыми существенными оговорками. Первой из них является то, что наряду с лествичным правом и правовыми основами занятия великокняжеского стола сосуществовала основа силовая, связанная с необходимостью учета силы и значимости князей, претендовавших на занятие места великого князя. Другой основой была договорная, косвенным отражением которой являлись взаимные признания князей-дуумвиров, совместные их действия и наличие второго центра власти, на который опирался князь-соправитель.
Установление режима соправительства князей в форме дуумвирата представляло собой своеобразный способ выхода из кризиса в межкняжеских отношениях. Этот способ позволял на определенный период предотвратить междоусобные столкновения и сохранить возможность единства действий князей в защиту общих интересов прежде всего в борьбе с противником на степных рубежах Руси, в поддержании внутреннего мира в стране. В полной мере относится это к соправительству Святослава Всеволодича и Рюрика Ростиславича. В эпоху «Слова о полку Игореве», когда настроения тревожного ожидания и неуверенности в будущем пронизывали русское общество, этот дуумвират поддерживал мир и некоторую степень единства двух крупных княжеских линий - Ольговичей и Ростиславичей, необходимую для решения общих задач, стоявших перед русскими землями.
Литература
1. Рыбаков Б.А. «Слово о полку Игореве» и его современники. М., 1971.
2. Татищев В.Н. История Российская: в 3 т. М., 2003.
3. Толочко А.П. «История Российская» Василия Татищева: источники и известия. Москва; Киев, 2005.
4. Свердлов М.Б. Василий Никитич Татищев -автор и редактор «Истории Российской». СПб., 2009.
5. Котляр Н.Ф. Даниил, князь Галицкий: документальное повествование. Санкт-Петербург; Киев, 2008.
6. Головко А.Б. Князь Роман Мстиславич // Вопросы истории. 2002. № 12.
7. Зимин А.А. Слово о полку Игореве. СПб., 2006.
8. Гуревич А.Я. История историка. М., 2004.
9. ПСРЛ. М., 1997. Т. 1. Лаврентьевская летопись.
10. Котляр Н.Ф. Мстислав Тмутараканский и Ярослав Мудрый // Древнейшие государства Восточной Европы, 1998. М., 2000.
Поступила в редакцию
11. Карпов А.Ю. Ярослав Мудрый. М., 2001.
12. Толочко П.П. О происхождении Ярослава Мудрого // Ярослав Мудрый и его эпоха. М., 2008.
13. ПСРЛ. Т. 9. Патриаршая, или Никоновская летопись. М., 2000.
14. Рычка В.М. «Город Ярослава»: символическое содержание летописного образа // Ярослав Мудрый и его эпоха. М., 2008.
15. ПСРЛ. М., 1998. Т. 2. Ипатьевская летопись.
16. Кривошеев Ю.В. Гибель Андрея Боголюб-ского. Историческое расследование. СПб., 2003.
17. Пашуто В.Т. Черты политического строя древней Руси // Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В., Шушарин В.П., Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1963.
18. Данилевский И.Н. Русские земли глазами современников и потомков (XII - XIV вв.): курс лекций. М., 2000.
19. Рычка В.М. Формирование территории Киевской земли (IX - первая треть XII в.). Киев, 1988.
20. Соловьев С.М. Сочинения. М., 1988. Кн. 1.
3 сентября 2014 г.
