Дунайские проекты Оскара Яси Текст научной статьи по специальности «История и археология»

НАЦИОНАЛИЗМ И ГЕОПОЛИТИКА

Александр Стыкмин

ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛИЗМА 2014 № 3 (19)

ДунАйские проекты ОсКАрА Яси

Памяти Тофика Муслимовича Исламова, выдающегося знатока межнациональных отношений в странах Средней Европы в Новое и Новейшее время

Для осмысления сегодняшних процессов, происходящих в сфере межнациональных отношений как на постсоветском пространстве, так и в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, весьма полезно, на наш взгляд, обращение (если даже и критическое) к богатому, многообразному опыту монархии Габсбургов, спектр оценок которой в исторической литературе всегда был чрезвычайно широк — от «европейской необходимости» и гаранта стабильности в Средней Европе до «тюрьмы народов». И речь идет не только о реально воплощенных, зачастую неудачных или по крайней мере не оправдавших себя в длительной перспективе (как не оправдала себя и сама конструкция австро-венгерского дуализма образца 1867 г.) проектов урегулирования отношений между имперским центром и национальными движениями. Но и о тех идеях и планах, которые в силу конкретных исторических обстоятельств так и не были реализованы, но все же определенным образом повлияли как на общественную мысль в странах Дунайско-Карпатского региона, так и на политическую практику в них в некалендарном XX веке (1914-1989). К последним можно отнести дунайские федеративные и конфедеративные проекты венгерского, а позже американского политического мыслителя Оскара Яси (1875-1957). При всем утопизме взятой им на себя сверхзадачи (предло-

жить жизнеспособную федералистскую альтернативу развитому национализму в странах Средней Европы в условиях, в частности, Версальской системы), они и сегодня могут представить некоторый интерес при выработке конкретных планов регионального сотрудничества.

18 октября 1918 г. президент США Вудро Вильсон признал полное право народов Австро-Венгерской монархии на самоопределение. Предоставление им автономии уже не было достаточным условием для заключения мира с Австро-Венгрией. Все более открытая поддержка державами-победительницами центробежных тенденций в многонациональной Дунайской империи ускорила ее обвал. Провозглашенное 28 октября Чехословацкое государство претендовало не только на чешские земли, входившие в состав австрийской половины двуединой монархии, но и на словацкие — принадлежавшие ее восточной, венгерской половине. 30 октября Словацкий национальный совет подтвердил свою приверженность единому с чехами государству. 13 ноября Чехословакия провозглашается республикой, а на следующий день Национальное собрание в Праге избирает ее президентом находившегося в США Т.Г. Масарика. Тогда же, в ноябре, республикой становится и Венгрия, президентом был избран известный либеральный политик граф Михай Каройи.

Попытки нового правительства сохранить Венгрию в исторически сложившихся границах ее «коронных» 189 земель, включавших в себя Трансиль-

ванию, Словакию, Воеводину, Закарпатскую Украину и др., с самого начала терпели неудачу. Подписанная Венгрией как побежденной страной 13 ноября конвенция предусматривала вывод войск с обширных территорий, ранее управлявшихся из Будапешта.

Правительство Каройи сразу признало право земель, заселенных словаками, на автономию в составе Венгрии. Однако контроль над этими землями был утрачен. Новая администрация формировалась там с чешской помощью. Венгерское правительство, не отказавшись от претензий на словацкие земли, инициировало наступление своих войск. Их столкновение с чешскими легионерами было чревато перерастанием в серьезную войну. Конфликт не могли разрешить ни обмен нотами, ни переговоры. Неудача на переговорах по вопросам размежевания с Румынией, проходивших перед этим в Араде1, только придавала венгерской стороне решимости отстаивать свои позиции в споре с молодым чехословацким государством. Между тем чехословацкая дипломатия нашла себе мощного союзника в лице Франции. С подачи министра иностранных дел Э. Бенеша представитель Антанты в Будапеште французский подполковник Ф. Викс вручил венгерскому правительству ноту, определявшую венгеро-чехословацкую границу по достаточно произвольной линии, не совпадавшей с этнической границей. Согласно позиции венгерского правительства, вопрос о границах могла решить только мирная конференция, а до тех пор речь должна была идти лишь о демаркационной линии, установить которую можно в ходе двусторонних переговоров. Однако фактически первая «нота Викса» предвос-

190

1 См.: Чуканов М.Ю. К истории венгеро-румынских переговоров о будущем Транси-львании в ноябре 1918 г. // Восточная Европа после «Версаля» / Отв. редактор И.И. Ко-стюшко. СПб., 2007.

хитила будущие границы двух государств.

Масарик, вернувшись на родину 20 декабря, через день выступил в Национальном собрании, изложив свои представления о послевоенном устройстве Центральной Европы и месте Чехословакии в нем. Его речь имела особый отклик в Венгрии, чья новая политическая элита, продолжая воспринимать страну в границах «королевства Св. Стефана» (включавших в себя словацкие территории), была весьма неравнодушна к постановке Прагой словацкого вопроса. В первой же программной декларации президента Чехословакии было заявлено жесткое отношение к трехмиллионному немецкому меньшинству — немцам сразу же было указано, что в чешских землях они воспринимаются не как коренное население, а как потомки иммигрантов и переселенцев. Масарик выразил и свое отношение к австро-венгерской государственности эпохи дуализма. Австро-Венгерская монархия, образованная в 1867 г., как и обе ее составные части, были, на его взгляд, искусственными конструкциями, сразу же развалившимися при поражении Германии и ее союзников в войне. Президент напомнил и о политике дискриминации национальных меньшинств в Венгрии. Страны-союзницы, говорил он как бы от имени всех победоносных держав, ясно видят, что у венгров есть право только на национальное государство в границах проживания мадьярского этноса.

Возможные со стороны венгров обвинения чехов в экспансионизме Масарик отверг: правительство молодой республики не претендует на чужие земли, однако претензии на Словакию обоснованны в силу того, что речь идет о землях, на которых проживает одна из ветвей единой (согласно выношенным убеждениям Масарика) чехословацкой нации. Как и венгерские политики, он исходил из принципа исторических границ. В случае с Богемией и

Моравией проблем не было, ибо сложившиеся еще в Средневековье границы этих государственных образований номинально продолжали существовать и в условиях габсбургского господства. Сложнее дело обстояло с чешской Силезией (на часть которой претендовала Польша) и особенно со словацкими землями. С севера естественной границей Словакии должны были стать северные границы прежнего Венгерского королевства, в самых верхних комитатах которого словаки составляли абсолютное большинство. Спорным, по мнению Масарика, мог быть только вопрос о южных границах Словакии, а значит, и о венгеро-чехословацких границах. Границы, обозначенные французской нотой, президент назвал исторически обоснованными, но никаких исторических аргументов не привел. К этнической аргументации он также не прибегал, она не могла работать в его пользу: в Южной Словакии, вблизи новых границ, проживало более полумиллиона венгров.

В те же дни в интервью венгерской газете президент не мог уйти от вопроса о правомерности присоединения к Чехословакии ряда земель, где преобладали венгры. В качестве контраргумента Масарик заметил, что и в Венгрии осталось словацкое меньшинство (он при этом не вдавался в подробности относительно его численности — если не считать ассимилированных, омадья-рившихся в эпоху австро-венгерского дуализма словаков, то весьма незначительной). Обязавшись гарантировать соблюдение прав венгров в Словакии, президент в то же время отклонил идею плебисцита на спорных территориях. Более надежным инструментом закрепления этих земель в составе Чехословакии он считал гарантии западных держав. Масарик говорил и о правомерности присоединения к Чехословакии земель, заселенных преимущественно русинами — речь идет о Под-карпатской Руси (Закарпатской Укра-

ине). Венгерского министра по делам национальностей Оскара Яси сильно задело недоверие к венгерскому демократическому правительству, поскольку 23 декабря оно провозгласило автономию этой области и там было начато строительство новых властных институтов.

Программные заявления Масарика тем сильнее задевали венгерского политика, что чешский лидер воспринимался им как старый соратник в борьбе с отжившей себя дуалистической системой. М. Каройи и О. Яси (оба родившиеся в 1875 г.), хотя и относились совсем к другому поколению, чем Масарик (1850 г.р.), играли в политической жизни довоенной Венгрии роль, сходную с той, что играл Масарик в чешских землях. Они были виднейшими фигурами того лагеря, который выступал за далеко идущие системные реформы (хотя, конечно, ситуации различались. Если в Чехии на повестке дня стояло достижение национального суверенитета, то в Венгрии — задачи коренной демократизации существующей политической системы2, и в том числе решения остро стоявшего национального вопроса). Роль Яси в движении за реформы была настолько велика, что относящийся к его поколению великий поэт Эндре Ади назвал его ни много ни мало «венгерским мессией», открывшим ранее неизвестные пути к национальному возрождению3.

С самого начала своей карьеры публициста, политика и ученого (одного из основоположников венгерской социологии) Яси (уроженец Трансиль-вании, выросший в полиэтнической среде) проявлял чувствительность к национальному вопросу, который

2 Из 17 млн. населения многонационального Королевства Венгрия избирательным правом пользовались 400 тыс. человек.

3 См.: Congdon L.W. Beyond the «Hungarian Wasteland»: a study in the ideology of national regeneration. 1900-1919. Ann Arbor, Mich., 1973.

191

справедливо считал важнейшим для дальнейшего существования исторически сложившейся венгерской государственности. Один из пороков системы он видел в том, что либеральный закон 1868 г. барона Й. Этвёша, предусматривавший развитие национальных школ, использование в суде и комитат-ских органах языков этнических меньшинств, назначение их представителей на ответственные должности, не был проведен в жизнь. Вместо того чтобы решать национальный вопрос, венгерская элита использовала его в корыстных целях: если бы не было нацменьшинств, их бы придумали — ведь для того, чтобы канализировать недовольство венгров жизненным положением, нужно было найти общего для всех независимо от социальных различий врага. Выступая за ликвидацию всякой дискриминации, за широкое представительство выходцев из меньшинств в органах власти, Яси писал, что содействие немадьярским культурам только обогатит хозяйственные и духовные силы многонациональной страны и даже призывал венгерскую интеллигенцию осваивать языки живущих в стране народов.

Вместе с тем позиция Яси обозначила непреодолимую пропасть между максимумом уступок, на которые готовы были пойти самые радикальные венгерские политики, и минимумом, который считали приемлемым для себя лидеры румынских, словацких, хорватских, сербских движений монархии. Мнение Яси о том, что национальный вопрос сам собой постепенно разрешится вследствие общей демократизации, вестернизации страны, было неубедительным для представителей национальностей, требовавших (как и во время революции 1848-1849 гг.) не только личных свобод, но и коллективных национальных прав. Критикуя политику мадьяризации, Яси и сам не был чужд иллюзиям относительно возможности снять существующие межэтнические противоречия, опи-

раясь на идею единой венгерской политической нации, которая как аксиома присутствовала во всех межпартийных спорах4. Критерием нации, отличающим ее от национальности, Яси считал способность к образованию государства. В проживающих в Венгрии национальных меньшинствах он видел главным образом национальности, которые могут и не иметь предпосылок для создания собственной государственности, их устремления должны быть направлены на развитие своего языка, культуры и хозяйства в рамках инонационального (или многонационального) государства. Его представления о культурной автономии, близкие австромарксистским, не исключали, а напротив, предполагали в отдаленной перспективе ассимиляцию меньшинств.

Правда, Яси выступал за медленную, постепенную, безболезненную ассимиляцию, в которой видел естественный исторический процесс. Вместо близорукой политики насильственной мадьяризации, ведущей к консервации отсталости, необходимо, считал он, предоставить дело ассимиляции великим историческим силам экономического прогресса, создавшим унитарные западные государства, в которых (как, например, во Франции, где Яси провел около года в университетской среде) в целом решен национальный вопрос. Индустриализация, развитая городская культура, всеобщее избирательное право и более высокие жизненные стандарты решат задачи ассимиляции куда эффективнее силовой политики. Приоритетной задачей он считал не всеобщую языковую ма-дьяризацию, но усиление у разноязыких жителей страны венгерского государственного самосознания. С другой стороны, подлинная демократия, по его мнению, поведет к усилению доми-нации венгерской культуры в Дунай-

4 См.: КонтлерЛ. История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы. М., 2002. Глава VI.

ском бассейне, поскольку для представителей национальностей откроются широкие возможности преуспеяния на экономическом, административном и любых других поприщах, и они с большей охотой будут учить венгерский язык. Залогом сохранения «исторической Венгрии» является ее демократическая трансформация, ведь только общими усилиями всех проживающих народов можно превратить Венгрию в современную, отвечающую европейским стандартам страну, предотвратить распад всей Австро-Венгерской монархии и сохранить экономическую целостность ее венгерской половины.

Требуя строгого соблюдения автономии хорватских земель, предусмотренной законом 1868 г., Яси и его партия в то же время исходили из принципов унитаризма, полагая, что федеративное устройство страны помешало бы делу демократии и развитию культуры. Реформированную Венгрию он по возможности хотел видеть в тех же исторических границах. Сохранение целостности венгерского государства он считал тем более важным для обеспечения стабильности в Дунайском бассейне, что этнические границы в этом регионе достаточно размыты и условны. Предвидя ситуацию, действительно сложившуюся в условиях Версальской системы, Яси еще до Первой мировой войны писал, что проблема нацменьшинств сохранится и в государствах, образованных вследствие развала Австро-Венгрии.

Между тем надежды на то, что программа культурной автономии сделает нацменьшинства лояльными Венгрии, оказывались несостоятельными в условиях, когда вдоль венгерских границ существовали самостоятельные румынское и сербское государства, а в чешских землях — мощное национальное движение, притягательное для словаков. Ни один из этносов Венгрии, исключая разве что закарпатских русинов, в начале XX в. уже не мог удовлетвориться этой программой, а тем

более принять ассимиляторские установки. Чем далее, тем более лидеры национальных движений связывали пути разрешения своих проблем с созданием и укреплением собственных национальных государств.

С началом Первой мировой войны с ее сомнительными при любом исходе перспективами для Австро-Венгрии (успех Германии усилил бы ее домина-цию в регионе за счет ослабления союзной ей Дунайской монархии) Яси, резко не принявший войну, признал, что выполнение его прежней национальной программы отнюдь не гарантирует сохранения целостности венгерского государства. Под влиянием идей позднего Л. Кошута он выступает с проектами преобразования Австро-Венгерской монархии в Дунайскую федерацию (конфедерацию), Дунайские Соединенные Штаты5. В условиях угрозы со стороны соседних мощных держав — Германии и России — венгерское государство, по его мнению, могло бы сохраниться как жизнеспособное образование только в тесном союзе с соседними государствами (польским, чешским, австро-немецким, югославянским). Только объединившись во внешнеполитическом и военном плане и создав единое таможенное пространство, они могли бы стать серьезной державой, способной противостоять любой экспансии как с Запада, так и с Востока, — очевидна идейная перекличка с эмигрантской публицистикой Л. Кошута.

При том, что осуществление Дунайского проекта Яси предполагало далеко идущую демократизацию политической жизни в каждой из составных частей нового государственного образования, лидеры национальных дви-

5 На идейные построения О. Яси оказала

известное влияние и концепция «Срединной Европы» Ф. Науманна, хотя венгерский публицист наполнял ее иным, более демократическим содержанием, нежели идеолог германского экспансионизма.

193

жений народов Австро-Венгрии воспринимали этот проект как форму сохранения венгерской гегемонии в регионе и даже как проявление венгерского экспансионизма, ибо речь могла идти о претензиях Венгрии на ведущую роль в федерации, даже превышающей по размерам монархию Габ-сбургов6. Для такого отношения были основания, ведь Трансильвания и словацкие земли должны были остаться неотъемлемыми частями унитарного венгерского государства в составе Дунайской конфедерации. Там, где дело касалось Трансильвании, это был шаг назад в сравнении с проектом Л. Кошу-та, видевшего в Трансильвании самостоятельный государствообразующий компонент.

Только в октябре 1918 г., в самый канун революции, Яси признал правомерность федерализации Венгрии, превращения ее в своего рода «восточную Швейцарию», однако эти идеи не были поддержаны его соратниками по радикальной партии, которые продолжали делать акцент на целостности будущей демократической Венгрии, ограничившись обещаниями удовлетворить притязания других народов в сфере языка и культуры. Между тем к осени 1918 г. уже и программа федерализации Венгрии казалась лидерам национальных движений недостаточной, на повестку дня весомо и зримо вышли лозунги на-

194

6 Для установления равновесия в регионе Яси считал необходимым включить в состав Дунайской конфедерации польские и юго-славянские территории, не входившие в состав Австро-Венгрии. Венгрия стала бы важнейшим системообразующим компонентом федерации, войдя в нее в границах восточной — венгерской половины дуалистической монархии (кроме хорватских земель). Проект Яси по сути дела предусматривал создание союза не народов, а исторических государственных образований. В случае успешного осуществления Дунайская федерация стала бы, по мнению Яси, шагом к созданию Соединенных Штатов Европы.

ционального самоопределения вне рамок венгерского государства. В ноябре 1918 г., в совершенно новых условиях, создавшихся в результате падения Австро-Венгерской монархии, Яси на венгеро-румынских переговорах исходил из принципа федерализации демократической Венгрии в границах, максимально приближенных к границам раннесредневекового «королевства Святого Стефана». Но его миссия, как уже отмечалось, закончилась полным провалом, натолкнувшись на жесткую позицию румынской делегации во главе с Ю. Маниу7. Не только в практической политике и на дипломатическом поприще, но и как теоретик Яси потерпел осенью 1918 г. серьезную неудачу: его надежды на поддержку идей Дунайской конфедерации со стороны Великобритании и США, примирение этих проектов с провозглашенными принципами вильсонизма оказались иллюзорными, а любые планы по удержанию национальных меньшинств в лоне исторической Венгрии — мертворожденными.

Программные выступления Масарика оказались еще одним ударом (после неудачи «на румынском направлении») по формирующейся венгерской демократии, тем более сильным, что нанесен он был европейски известным политиком и мыслителем демократического склада. Яси подверг резкой критике в прессе заявления чехословацкого президента. Задетый утверждением о том, что многонациональное венгерское государство было искусственной кон-

7 После неудачных арадских переговоров Яси писал о том удручающем положении, в котором оказалась молодая венгерская демократия в своем стремлении решить национальный вопрос: теперь уже невозможно удовлетворить национальности теми мерами, которые они с удовольствием приняли бы несколько лет, а может быть и несколько месяцев назад. У нас уже ничего не осталось, кроме демократических принципов, которые мы последовательно соблюдаем, заметил он.

струкцией, закономерно распавшейся, он писал, что совсем не в интересах победы демократии в Дунайском бассейне было бы ущемлять 10-миллионный народ несправедливым решением, нанося ему плохо заживающие душевные раны. Было бы более правильным воздать должное искренним демократическим стремлениям нации, которая сбросила виновников своего вовлечения в войну и со всей решимостью приступила к демократическим реформам. Яси считал, что победоносная Антанта, игнорируя венгерскую позицию о границах с Чехословакией, совершает серьезную ошибку, которая будет иметь негативные последствия для безопасности в регионе. В более широком плане, соглашаясь с необходимостью принятия мер в целях нейтрализации на будущее германской угрозы для народов Дунайского бассейна, Яси видел ключевую проблему послевоенной системы безопасности все же не в формировании защитных механизмов против пангерманизма, а в том, чтобы для всех наций региона были созданы условия для демократического развития — без ущемления национальных чувств. Воспрепятствовать германскому реваншизму может только союз жизнеспособных демократических государств, умеющих обеспечить полноценное развитие своих народов и находящихся при этом в состоянии тесного экономического сотрудничества.

Требование Масарика отказаться от плебисцитов при подготовке мирного договора с Венгрией вызвало серьезные возражения Яси. Раздраженный недоверием к венгерскому демократическому правительству и его искренним обещаниям навсегда отказаться от прежней шовинистической политики, он решительно отверг обвинение в том, что оно будет в случае проведения плебисцита путем насилия добиваться выгодного для себя результата. Действительно, речь шла о территориях, контролируемых чехословацкими войсками, и подобного рода обвинения

были бессмысленны. Венгерское правительство не имело механизмов, способных повлиять на исход плебисцита, именно в этом безнадежном положении Яси и предлагал прибегнуть к плебисциту как наиболее демократичному способу выявления народного волеизъявления. Что касается Масарика, его позиция не была здесь последовательна. Лидер Чехословакии неоднократно высказывался в пользу проведения плебисцита как метода разрешения спорных территориальных вопросов, но только если не видел в том или ином конкретном случае прямой угрозы чехословацким интересам.

В свою очередь Яси был весьма последователен в скептическом отношении к проекту чехословакизма. Еще в условиях Первой мировой войны он высказывал раздражение по поводу чрезмерного, по его мнению, радикализма чешского национального движения: чехи уже не удовлетворяются исторической территорией «земель короны св. Вацлава», они вошли в азарт и требуют для себя также земли венгерской «короны св. Стефана (Иштвана)», заселенные словаками. Споря с Масариком в конце 1918 г., Яси уже не ссылался на принцип исторического права, говорил лишь о требовании справедливости в отношении Венгрии и соображениях экономической целесообразности. В то же время он высказал сомнение в том, что культурная, образованная часть словацкого общества пожертвует своим языком и правом на самоопределение ради объединения с чехами на искусственной платформе чехословакизма. Ход истории чешско-словацких взаимоотношений в XX в. доказал обоснованность его скептицизма.

Полемизируя с Масариком, Яси в то же время подчеркивал единство целей либеральных элит соседних стран. Он считал разрешение венгеро-чехословацкого конфликта реальным и насущным делом и весьма наивно надеялся на то, что его оппонент, при-

неся в жертву часть обретенного чехословацкого суверенитета, осознает преимущества преобразования габсбургского пространства в демократическую конфедерацию, в рамках которой можно легче разрешить межэтнические противоречия. Чешская элита, обретшая долгожданную власть, не только с враждебностью воспринимала любые призывы ограничить ее суверенитет. Ставя своей задачей интеграцию словацких земель в единое чехословацкое государство, она вообще в тот момент не была особенно заинтересована в демократической Венгрии, привлекательной для словаков, как не могла быть, конечно, заинтересована и в агрессивном режиме в соседней стране, который угрожал бы региональной стабильности и безопасности. Венгрия в любом случае оставалась для Чехословакии наиболее проблематичным соседом.

Трагедия венгерского демократического правительства заключалась в том, что оно, оказавшись в состоянии внешнеполитической изоляции, не смогло даже в минимальной степени отстоять свои позиции в территориальных спорах с соседями, и это лишило его внутренней поддержки. Уже в январе 1919 г. О. Яси, подвергавшийся сильным нападкам с правого фланга за неспособность сохранить целостность венгерского государства, ушел в отставку с поста министра по делам национальностей. Граф М. Каройи, столкнувшись с новыми требованиями Антанты, 21 марта передал власть правительству коммунистов и левых социал-демократов. Продолжавшийся 133 дня коммунистический эксперимент, предпринятый в расчете на мировую революцию и сопровождавшийся левацкими эксцессами, завершился в начале августа падением Венгерской Советской республики под натиском превосходящих сил противника (решающую роль в ее разгроме сыграла румынская армия). На смену советской власти в Венгрии в скором времени

пришел правоавторитарный хортист-ский режим.

Как Каройи, так и Яси покинули Венгрию еще в период коммунистической диктатуры 1919 г. Живя в эмиграции, оба политика в своей борьбе против хортистского режима стремились заручиться поддержкой наиболее влиятельных политических кругов в странах Дунайского бассейна. Встречаясь с Масариком и Бенешем, они пытались прозондировать почву: готово ли либеральное чехословацкое правительство полуофициально признать венгерскую демократическую эмиграцию в качестве представителя интересов Венгрии на международной арене и поддерживать с ней постоянные связи. В Венгрии в первые месяцы 1920 г. бушевал белый террор, преследованиям подвергались не только коммунисты, но и либералы, по мнению правых радикалов, подготовившие национальное унижение, выразившееся в Трианонском мирном договоре, передавшем соседним государствам около двух третей территории, до войны управлявшейся из Будапешта.

В ходе беседы с Яси Бенеш охотно согласился с его мнением о том, что режим Хорти представляет собой не только угрозу для соседей, но и препятствие для торжества демократии в Дунайском бассейне (ни его, ни других лидеров соседних с Венгрией государств в этом никогда не надо было убеждать). Он согласился также с необходимостью поддержания искреннего и активного диалога между демократическими силами соседних наций. Хотя Бенеш и заверил Яси в под-держке8, едва завязавшийся диалог не получил, однако, серьезного продолжения. С одной стороны, руководство молодой Чехословацкой респу-

8 См.: Wilson S.J. Oszkar Jaszi and the Hungarian democratic emigration // Hungarian Studies. Vol. 7. №1-2. Bp., 1991/1992.

блики не сбрасывало со счетов возможность использования Яси и венгерской демократической эмиграции как орудия против Хорти (прежде всего в пропагандистском плане). С другой стороны, оно понимало, что пришедший к власти в Венгрии режим имеет глубокие корни в полуфеодальной социально-экономической структуре страны, и с этим нельзя не считаться; обладает он и достаточной общественной поддержкой в условиях тотального сдвига вправо, охватившего венгерское общество после провала коммунистического эксперимента и внешнеполитического поражения в Версале. Знали чехословацкие лидеры и о том, что Яси, напротив, не имеет необходимой опоры в обществе и не пользуется поддержкой крупных держав, чтобы в обозримом будущем оказаться во главе Венгрии.

Не внушала энтузиазма в Праге и персона самого Яси. Там хорошо знали о его скептической позиции в отношении перспектив чешскословацкой общности. Кроме того, пропагандируемые им проекты установления таможенного союза дунайских государств предполагали ключевую роль демократической Венгрии в таком союзе, что не было в интересах чешской экономической элиты. Наконец, Яси не скрывал своего отрицательного отношения к условиям Трианонского договора, вполне устраивавшего чехословацкую сторону. Во время встречи с венгерскими эмигрантскими лидерами Бе-неш явно уклонился от предпринятой его собеседниками попытки навязать обсуждение несправедливостей договора. Масарик, принимая Яси, проявил несколько большее понимание венгерской позиции. Он сказал, что, если бы был лидером демократической Венгрии, добивался бы двух вещей: 1) создания международных гарантий для того, чтобы были обеспечены права венгерского меньшинства в соседних странах; 2) в ходе мирных переговоров он стал бы добиваться пересмотра гра-

ницы в целях присоединения к Венгрии тех пограничных территорий, где венгры составляли очевидное большинство. На словах признавая правомерность постановки с венгерской стороны вопроса о более справедливых границах, президент Чехословакии, конечно, не собирался идти здесь ни на малейшие уступки. Что же касается Бенеша, то он в ходе беседы с Каройи откровенно заметил: учитывая венгерские политические традиции и влияние поправевшего общественного мнения, сомнительно, чтобы тот, оказавшись в Венгрии у власти, проводил принципиально иную внешнюю политику, нежели Хорти и его окружение9.

В конце концов в Пражском Граде предпочли обсуждать и решать вопросы двусторонних отношений в диалоге не с демократической эмиграцией, находящейся не у дел, а с самими хортистами, чему способствовали начавшаяся консолидация режима Хорти, провал попытки реставрировать правление Габсбургов в Венгрии и приход к власти в этой стране более умеренных и реалистически настроенных консерваторов во главе с графом Иштваном Бетленом, хотя и не поступившихся ревизионистскими требованиями, но отдававших предпочтение мирному способу решения территориальных проблем в ожидании благоприятной для этого внешнеполитической конъюнктуры. Уже в марте 1921 г. Бенеш принял министра иностранных дел хортистской Венгрии Г. Граца. Интерес к венгерской демократической эмиграции как к орудию борьбы против Хорти к этому времени фактически пропал. В Праге осознали, что есть другие, куда более эф-

9 Подробнее см.: Стыкалин А.С. К истории взаимоотношений лидеров первой Чехословацкой республики с венгерскими лево-либеральными деятелями (1918 — начало 1920-х гг.) // Славянский альманах. 2007 / Отв. ред. М.А. Робинсон. М.: Индрик, 2008. С. 133-152.

197

фективные и реальные способы обуздать ревизионистские территориальные притязания Венгрии — Малая Антанта (союз Чехословакии, Румынии и Королевства сербов, хорватов и словенцев — КСХС, т.е. будущей Югославии) и поддержка Франции, гарантирующей неприкосновенность границ, установленных в рамках Версальской системы. Установки на диалог с хор-тистами находили поддержку Запада. В 1923 г. режим Хорти получает заем от Лиги наций. Вопреки мнению либеральной эмиграции, требовавшей обусловить предоставление такого займа глубокой внутренней либерализацией Венгрии, от Хорти потребовали только более сдержанной политики в отношении соседей. Сам регент и его премьер-министр граф И. Бетлен были склонны принять это правило игры.

Неудачами завершились попытки Яси обрести весомых политических партнеров и в двух других соседних с Венгрией государствах — КСХС, а также в Румынии. В Белграде помнили о том, что в годы Первой мировой войны венгерский политик отрицательно относился к объединению югославянских земель вокруг Сербии. Он мотивировал это тем, что в этом случае вся Средняя Европа (как регион) утратила бы выход к Средиземному морю, а западные культурные влияния были бы отданы на произвол восточных. В Белграде Яси натолкнулся на стену отчуждения. Не помог и сомнительный в этическом плане компромисс, дававший все основания соотечественникам упрекать его в национальном предательстве: Яси предлагал югославам в целях сохранения рычагов давления на Хорти не спешить с выводом своих войск из г. Печ и его окрестностей, хотя вопрос о принадлежности этих земель был решен державами-победительницами в пользу Венгрии (войска были выведены в 1921 г.).

В Румынии Яси был принят более радушно, однако его идеи экономического и культурного сближения Ду-

найских стран нашли понимание и поддержку только самого узкого круга интеллектуалов, но отнюдь не политической элиты. В письме Каройи он писал, что румынские, как и чехословацкие лидеры, предпочитают иметь дело не с ним, а с хортистами, у которых реальная власть; при всем внешне проявленном радушии к человеку, уступившему в свое время Румынии Трансиль-ванию, интерес к его идеям невелик. В самом деле, идеи федерации с участием демократической Венгрии могли в 1921-1923 гг. проходить только по ведомству «журавлей в небе», тогда как для обуздания реально существовавших ревизионистских притязаний хортистской Венгрии на земли соседей уже были найдены к тому времени достаточно эффективные средства, включая Малую Антанту.

Будучи в Румынии, Яси посетил родную Трансильванию и вынес впечатление о притеснении румынскими властями полуторамиллионного венгерского населения. В своей последующей публицистике и лекциях, отмечая недостатки Версальской системы, он писал не только о неразрешенной проблеме национальных меньшинств, но и о нарушении издавна сложившихся экономических связей (между Венгрией и Трансильванией, венгерскими и словацкими землями), здесь его аргументация парадоксально перекликалась с аргументами хортистских идеологов. Проведенное в Версале размежевание, разъезд по национальным «квартирам» Яси считал в лучшем случае только промежуточным этапом в деле среднеевропейского урегулирования. Он пытался обратить внимание международного общественного мнения на опасность балканизации стран Дунайского бассейна, писал о том, что вакуум, образовавшийся вследствие распада монархии, должно заполнить большое государственное образование, которым могла бы стать демократическая федерация дунайских народов. Ведь только в ее рам-

ках можно разрешить национально-территориальные споры, а с другой стороны, только сильное во внешнеполитическом плане государство будет способно отстоять интересы народов региона в условиях диктата соседних держав. В противном случае Дунайский бассейн станет ареной кровавых междоусобиц.

Призывая к поискам новых форм сотрудничества и кооперации, Яси находил, однако, мало понимания, в том числе и на Западе. В его планах конфедерации и там видели не механизм разрешения застарелых территориальных споров, а хитроумный способ сохранения венгерской доминации в регионе. Играло роль и общее предубеждение против Венгрии, сильное в 1920-е гг. в среде европейских интеллектуалов, особенно во Франции. Живучий образ венгров как угнетателей соседних этносов (не только славян, но и румын) дополнился новыми негативными стереотипами вследствие прогерманской ориентации венгерской правящей элиты во время Первой мировой войны. Сказались и коммунистический эксперимент 1919 г., и ревизионистские устремления хортистского режима, которым противостояли, защищая при поддержке Франции свои новые границы, страны Малой Антанты. Причем незавидный политический имидж Венгрии в межвоенной Европе в известной мере способствовал предубеждению против венгерской культуры и даже языка, само существование которого в иноязычном среднеевропейском окружении иногда рассматривалось как нечто иррациональное, мешающее взаимопониманию народов.

В самой крайней, провокативной и циничной форме такую точку зрения выразил всемирно известный французский лингвист Антуан Мейе, еще в 1906 г. избранный иностранным членом-корреспондентом Петербургской Академии наук. «В тот день, когда олигархическая структура Венгрии уступила бы натиску катящегося по

всему миру простонародного движения, венгерский язык был бы сметен с лица земли вместе с обломками феодального сословия, которое насильственно навязало этот язык другим. Ведь венгерский язык был защищаем лишь политической силой этого сословия. Язык этот не несет в себе оригинальной цивилизации»10, — писал он в конце 1920-х гг. на волне антивенгерской истерии во Франции, усилившейся после нашумевшей финансовой диверсии: в отместку за Трианон (воплощение французских планов безопасности Средней Европы) венгерские авантюристы при участии хортистских спецслужб пытались наводнить рынки Франции фальшивыми деньгами, что едва не привело к серьезному расстройству финансовой системы в этой стране. Таким образом, общественное мнение на Западе, особенно во Франции, не было надежным союзником венгерской демократической эмиграции.

При всей своей приверженности либеральным ценностям Запада Яси в работах начала 1920-х гг. много критиковал не только французскую, но и британскую внешнюю политику, считая эти страны ответственными за приход к власти в Венгрии режима, создающего угрозу региональной безопасности. В 1920 г. не оправдались его надежды на вмешательство Запада в целях пресечения белого террора. Еще более серьезной ошибкой он считал предоставление займа реакционному режиму. Однако ошибки, по его мнению, допускались не только в тактике, но и в стратегии. В Трианонском договоре Яси видел недальновидную попытку принести венгров в жертву тем процессам переустройства региона, которые были призваны обеспечить всеобщий мир и спокойствие. Он убеж-

10 Цит. по: Венгры и Европа. Сборник эссе / Составители В. Середа и Й. Горетить. Предисловие и комментарии В. Середы. М., 2002. С. 33.

200

дал оппонентов в том, что спокойствие в Средней Европе не наступит, если Венгрия будет изгнана из семьи дунайских народов. Ставя проблему в более широком плане, он обращал внимание лидеров молодых государств на опасность разрозненности в условиях, когда эти страны оказались зажаты между крупными, склонными к экспансии державами (реванш Германии и активизацию наступательной внешней политики СССР он считал только делом времени).

Без частичного пересмотра Версальской системы, некоторого удовлетворения амбиций Германии и Венгрии нет надежды на мир, писал Яси, душевные раны ущемленных народов можно залечить только мирным путем, тогда как новая война будет иметь катастрофические последствия для всех народов Центральной Европы. Указывая на несправедливости Трианонского договора, он в то же время не считал его пересмотр панацеей от всех проблем: Трианон стал для хортистов удобным защитным механизмом от любых оппозиционных выступлений — отсталость экономики и все пороки системы легко можно было списать на внешнеполитическое ущемление Венгрии.

Трагизм положения Яси заключался в том, что его мало кто слушал. Лидеры соседних стран шли на контакт с ним только в той мере, в какой считали возможным использовать его в инструментальном плане (против Хорти). Идеи и проекты Яси оказались невостребованными. Чехословакия была довольна обретенным суверенитетом, а Румыния своими версальскими границами, нужды в федерации они не видели, связывая гарантии безопасности в Дунайском бассейне с формированием механизма сдержек и противовесов. Более того, будучи критиком Трианон-ского договора, Яси воспринимался в соседних странах в сущности как сторонник той же ирредентистской политики, что и хортисты. На него до известной степени проецировалось тра-

диционное недоверие соседей даже к самым умеренным венгерским политикам, которое (позволим себе сделать небольшое отступление) значительно позже, в феврале 1940 г., в принципиально иных условиях четко выразил в беседе с советским посланником в Будапеште Н.И. Шароновым его югославский коллега Рашич: с венграми «трудно иметь дело: они одержимы мегаломанией и не могут понять, что все державы на Балканах не хотят видеть старую Венгрию»; «ревизионизм и мегаломания оставят их без всяких союзников»11.

Для недоверия были, конечно, все основания. Первый и второй венские арбитражи 1938 и 1940 гг., возвратившие Венгрии часть утраченных ею по итогам договора 1920 г. земель (Северную Трансильванию, Южную Словакию и Южное Закарпатье), показали ненасытность ревизионистских аппетитов хортистской элиты. Они не удовлетворили ее притязаний на земли, отошедшие в 1920 г. к соседним государствам. Лидеры страны в условиях начавшейся Второй мировой войны стремились к реализации программы-максимум в деле восстановления до-трианонских границ Венгрии.

Весной 1943 г., после сокрушительного поражения Германии под Сталинградом и разгрома венгерской армии на Дону, правительство М. Кал-лаи пытается осторожно искать пути разрыва с Германией и выхода из войны, ставка делалась на сепаратные переговоры с Великобританией и США. Дело продвигалось с трудом, не доверяя хортистской элите, западные державы предпочитали налаживать контакты с представителями либеральной и социал-демократической оппозиции. При этом не только в оппозиционных, но уже и в умеренных хортистских

11 Трансильванский вопрос. Венгеро-румынский территориальный спор и СССР. 1940-1946. Документы / Отв. редактор Т.М. Исламов. М., 2000. С. 20-21.

кругах теперь прорабатываются концепции послевоенного переустройства Карпатско-Дунайского региона, частично перекликавшиеся с прежними проектами Яси. В Будапеште хорошо понимали, что активное участие Венгрии в войне на стороне нацистской Германии практически не дает ей оснований надеяться на поддержку западных держав в деле ревизии трианон-ских границ и что можно рассчитывать самое большее на незначительную их корректировку в Трансильвании с учетом того, что не только Венгрия, но и Румыния была сателлитом Третьего рейха. В этих условиях больше надежд возлагалось на возможность осуществления альтернативных федеративных и конфедеративных проектов, участвуя в которых, Венгрия могла бы не только избежать дипломатической изоляции, но и влиять благоприятным для себя образом на ситуацию в регионе.

О своих планах венгерские (и в том числе хортистские) политики информировали не только Запад, но и антигитлеровские политические круги некоторых соседних стран, в том числе представителей эмигрантского правительства Югославии, с которыми контактировали в нейтральной Турции. Но попытки в ходе контактов убедить соседей в целесообразности создания некоей Дунайской федерации не находили понимания. Те же югославы увидели в этих планах не более чем тактический трюк хортистской политической элиты, стремившейся не только избежать ответственности за участие в войне на стороне Германии, но по-прежнему упрямо претендовавшей (пускай в скрытой форме) на политическую доминацию в регионе. Стойкое подозрение к любым исходившим с венгерской стороны идеям преобразования Дунайско-Карпатского региона на федеративных началах продолжало, таким образом, сохраняться и в годы Второй мировой войны.

Показательно, как в июле 1943 г.

посланник югославского королевского правительства в Турции в беседе с советским послом С.А. Виноградовым прокомментировал получившие хождение в венгерских оппозиционных кругах идеи создания после войны федерации, в которую Хорватия и Трансильвания входили бы в качестве самостоятельных субъектов: «Венгрия этой комбинацией хочет заполучить все то, что когда-то потеряла Австро-Венгрия, и демонстрирует то, что дважды битая Венгрия не хочет расстаться со своими империалистическими намерениями»12. Тем более не могли найти поддержки соседей планы некоторых венгерских легитимистов, сделав ставку на Отто Габсбурга, восстановить в реформированном виде Дунайскую монархию.

Надо сказать, что некоторые проекты Дунайской федерации (конфедерации), разрабатывавшиеся в официальных хортистских кругах, искавших путей разрыва с Германией, в отдельных моментах перекликались не только с идеями Яси, но и с проектами переустройства Дунайско-Карпатского региона, разработанными британскими и американским экспертами. Правда, эти эксперты сохраняли недоверие к хортистам и с трудом шли на контакты с последними (тем более что правительство Каллаи не было готово предпринимать слишком радикальные шаги с целью разрыва с Германией, опасаясь оккупации Венгрии вермахтом, что в конце концов и произошло 19 марта 1944 г.).

Как бы то ни было, Оскар Яси ко всему этому не был непосредственно причастен. Убедившись, что лидеры соседних с Венгрией государств предпочитают диалогу с ним контакты с хортистами, а идеи Дунайской федерации не находят большого отклика, он переселился еще в 1925 г. в США,

12 Там же. С. 193.

201

где стал всемирно известным экспертом по габсбургской и среднеевропейской тематике. Живя в США, Яси пропагандировал в университетской среде идеи Дунайской федерации как первого шага к созданию Соединенных Штатов Европы, побуждал американскую внешнеполитическую элиту к более активной европейской политике. В своей классической работе 1929 г. о распаде Австро-Венгрии13 он писал об угрозе националистических вызовов для безопасности в Центральной Европе.

В 1930 г. к 80-летию Т.Г. Масарика в Чехословакии силами либеральной венгерской эмиграции был подготовлен и вышел юбилейный сборник на венгерском языке. Участвовать в нем был приглашен и Яси. Установленные в регионе границы, писал он, едва ли можно назвать оптимальными с точки зрения интересов всех народов Дунайского региона. Однако существующее состояние он считал переходным, надеясь на формирование новых рамок сотрудничества стран Средней Евро-пы14. Через три года, с приходом Гитлера к власти, обеспокоенный Масарик и сам уже, по некоторым сведениям, в беседе с австрийским послом завел разговор о Дунайской федерации.

Венгерские либералы не могли не признать, что положение венгров в демократической, масариковской Чехословакии было не таким уж плохим. Неоднозначность ситуации применительно к межвоенному периоду хорошо выразил в работе 1946 г. известный политический мыслитель Ишт-ван Бибо. Чехи имеют все основания утверждать, писал он, «что судьбу

202

13 Jaszi O. The Dissolution of the Habsburg Monarchy. Chicago, 1929. На русском языке: Яси О. Распад Габсбургской монархии / Перевод О.А. Якименко. Послесловие А.Г. Ай-рапетова. М., 2011. Рецензию на эту книгу см.: ВН. 2011. №8. С. 233-238 {прим. ред.).

14 Jaszi O. Masaryk elnok tanitasa // Masaryk G.T. eletmuve, mukodese es hatasa. Bratislava,

1930.

немцев или венгров в чехословацком государстве никак нельзя [было] назвать невыносимой». Но хотя «положение их было вполне сносным, однако нелепым был сам факт их пребывания в составе страны чехов и словаков, обретших друг друга на основе славянского братства»15.

После оккупации в марте 1944 г. Венгрии Германией события развернулись для нее по наихудшему сценарию. Не сумев вовремя «выпрыгнуть», как Румыния, из союза с Гитлером, Венгрия оказалась в незавидной роли последнего сателлита Третьего рейха. Естественно, что после войны ей было еще труднее рассчитывать на благосклонное к себе отношение больших держав, огромные трудности ждали Венгрию и при выстраивании отношений с ближайшими соседями. Вплоть до подписания в 1947 г. мирных договоров продолжался территориальный спор с Румынией из-за Трансиль-вании, отношения с Чехословакией резко осложняли проекты выселения венгров из Словакии, вынашивавшиеся чехословацкой элитой во главе с Э. Бенешем. Все-таки Венгрии довольно быстро удалось нормализовать отношения с титовской Югославией, отказавшейся под давлением Сталина от территориальных претензий к своему северному соседу. Развитие отношений двух стран происходило под знаком дунайского содружества, и побежденная во время войны, не принятая в ООН Венгрия даже не прочь была отдать пальму первенства гораздо более влиятельной Югославии в проектируемом союзе дунайских государств. К весне 1947 г. происходят некоторые подвижки и в отношениях с Румынией (планы таможенного союза двух стран, поддержанные премьер-министром Румынии П. Грозой, нашли отклик части венгерской

15 Бибо И. О бедствиях и убожестве малых восточноевропейских государств // Венгры и Европа. М., 2002. С. 234.

элиты, увидевшей шанс на сохранение некоторых экономических позиций Венгрии в Трансильвании).

В последний раз Яси посетил Центральную Европу в 1947 г. «My Fate Calls me» («Судьба зовет меня») — объяснял он в одном из писем мотивы своего среднеевропейского турне. 72-летний американский профессор не просто вернулся в прошлое, он хотел на основе собственных впечатлений оценить, способна ли идея Дунайской федерации найти воплощение в новых условиях. Дунайский регион был охвачен очередной волной межнациональных распрей, правительство Чехословакии, как было отмечено выше, приступило к реализации программы выселения венгров, в отличие от программы выселения немцев так и не реализованной в полном объеме. Парижская мирная конференция подтвердила с небольшими изменениями (не в пользу Венгрии) границы, установленные Трианонским договором 1920 г. Не только консервативная, но в своей значительной части и либеральная интеллигенция Венгрии продолжала видеть родину в ее исторических границах и верить в несправедливость трианонской «ампутации».

Считавший себя либералом и западником писатель Шандор Мараи, когда прочитал в феврале 1947 г. текст Парижского договора, сделал запись о новом торжестве «мещанской Бене-шевой клики», вновь овладевшей прекрасным и благородным городом Каш-ша (Кошице), родным городом Мараи. Ностальгируя по Венгрии в границах «святого Иштвана» и сетуя по поводу того, что «чисто венгерское население Верхней Венгрии, никем не спрошенное, вопреки его воле, [вновь] пожаловали чешскому и словацкому мини-империализму»16, Мараи даже не задается вопросом о праве на самоопределение не только венгров, но также румын Трансильвании и словаков Верх-

' Венгры и Европа. С. 299.

ней Венгрии (слово «Словакия» вообще принципиально отсутствует в его лексическом багаже). Итак, при всем органически присущем Яси историческом оптимизме результатом его поездки явилось новое, еще более глубокое разочарование в возможности реализации его дунайского проекта. До самой своей смерти (1957 г.) он больше не возвращался в Европу.

Впрочем, было бы неправильно полагать, что у Яси совсем не имелось единомышленников. Идеи единения, союза, содружества и особенно тесного экономического сотрудничества Дунайских государств были довольно популярны во второй половине 1940-х годов среди части интеллигенции и некоторых видных политиков региона, в Венгрии вошли даже в партийные программы. Для того чтобы в странах Средней Европы часть элит обратилась к серьезному обсуждению перспектив регионального сотрудничества, понадобился исторический опыт двух мировых войн. Празднования весной 1948 г. в Венгрии столетия одной из великих европейских революций XIX в. не просто приобрели большой размах, но стали в общем неплохо получившейся попыткой продемонстрировать единение дунайских народов. Вследствие состоявшихся в Будапеште встреч правительственных делегаций произошли позитивные сдвиги в развитии венгерско-румынских и венгерско-чехословацких отношений, отягощенных различием подходов к урегулированию национально-территориальных споров.

Наиболее сильный удар по планам сотрудничества дунайских народов нанес не кто-нибудь, а Сталин, не только всегда с подозрением относившийся к любым неподконтрольным ему горизонтальным связям между странами советской сферы влияния, но инициировавший в 1948 г. конфликт со слишком амбициозным югославским коммунистическим лидером Тито и настоявший на прекращении контактов

203

с Югославией всех своих сателлитов. С началом конфликта Венгрия быстрее других восточноевропейских стран отмежевалась от Югославии. Из-под любых планов создания союза дунайских государств и даже менее амбициозных проектов активизации дунайского экономического сотрудничества была полностью выбита почва.

В сравнении с Яси, оставшимся в сущности человеком ушедшей эпохи, другой выдающийся венгерский ле-волиберальный мыслитель, Иштван Бибо шел в 1940-е гг. дальше. Главным условием превращения Дунайско-Карпатского региона в зону мира и сотрудничества стали бы, по его мнению, не строительство конфедерации и связанные с этим поиски новых комбинаций союзных стран с участием традиционных субъектов, например, самостоятельной Трансильвании, а способность новых политических элит (причем не только венгерской) к де-фетишизации отживших себя рамок исторических государств. Это сделало

бы возможным отказ от взаимных претензий при перекройке межгосударственных границ на основе строгого соблюдения этнического принципа и принципа самоопределения17.

Не теряет, однако, значения идейное наследие Оскара Яси. В общественно-политической атмосфере Европы 1920-х гг. венгерский мыслитель, конечно, напрасно питал иллюзии, что идея Дунайской федерации окажется более привлекательной для чехов или румын, нежели восторжествовавшая в Версале национальная идея. Но в долгосрочном плане он оказался отчасти прав, увидев угрозу распыленности сил в Дунайском бассейне безопасности всей Европе. Чешские политики, и в том числе Эдвард Бенеш, не считавшие нужным реагировать в 1919-1920 гг. на предостережения Яси, в 1938 г. поплатились за свою самоуверенность печальной мюнхенской развязкой.

17 См.: Бибо И. Указ. соч.

rosndp.org — официальный сайт Национально-Демократической партии

На этом портале вы всегда можете узнать свежие новости о деятельности партии, о проводимых НДП гражданских кампаниях и ознакомиться с партийной программой. Кроме того, данный сайт предлагает вашему вниманию регулярные публикации об актуальных событиях

_ в политической, общественной и экономической жизни

204 страны.