CC BY
183
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви.
2012. Вып. 2 (45). С. 20-43
«Духовный Собор» епископов и вопрос о тайных выборах Патриарха в 1926 Г.
Священник Александр Мазырин
В статье реконструируется ход событий, связанных с попыткой тайных выборов Патриарха в 1926 г., уточняются некоторые детали и вносятся дополнения в сформировавшуюся в историографии картину. Делается вывод, что выборы Патриарха тогда не только не состоялись, но, строго говоря, даже и не начались. Имел место лишь предварительный опрос архиереев, хотя инициаторам выборов казалось, что в случае единодушия епископов в ходе этого опроса можно будет считать избрание Патриарха состоявшимся.
Попытка тайных выборов Патриарха в 1926 г. представляет собой одну из самых драматичных и в то же время загадочных страниц новейшей истории Русской Православной Церкви. В 1930 г. эту историю кратко, но ярко описал секретный курьер украинских православных епископов киевлянин Г. А. Косткевич1, впрочем, то, что это описание принадлежит именно ему, удалось установить совсем недавно2. Ранее многие церковные историки (в том числе М. Е. Губонин) считали, что это описание принадлежало католическому священнику А. Дейбнеру3. Впоследствии практически во всех обзорных трудах по новейшей церковной истории так или иначе упоминалось о неудавшейся попытке патриарших выборов в 1926 г. Основным документальным источником, на основании которого современные исследователи реконструировали события, связанные с этими выборами, является архивно-следственное дело, заведенное ОГПУ в результате срыва попытки возглавить Русскую Церковь новым Патриархом4. Первым церковного читателя с материалами этого дела в литературно обработанном виде
1 См.: [Косткевич Г. А.] Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с
1925 г. до наших дней / Публ., вступ. ст. и примеч. О. В. Косик // Вестник ПСТГУ: Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2007. Вып. 2 (23). С. 112—115.
2 См.: Косик О. В. Голос из России: Путь церковного документа в русское зарубежье // Там же. С. 68-96.
3 См.: Дейбнер А. Русские иерархи под игом безбожников: Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней // Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917-1943 / Сост. М. Е. Губонин. М., 1994. С. 401-411.
4 ЦА ФСБ РФ. Д. Р—31639.
познакомил писатель М. И. Вострышев5. Пример наиболее обстоятельного анализа дела — исследование А. В. Журавского, проведенное в рамках составления жизнеописания главного кандидата в Патриархи, выдвинутого епископатом в 1926 г., — митрополита Казанского Кирилла (Смирнова)6. По-своему выразительно суть дела изложил иеромонах Дамаскин (Орловский)7. История «тайных выборов Патриарха» заинтересовала также С. С. Бычкова, в книгах которого, однако, довольно трудно определить, что в повествовании основано на документальных данных, что на свидетельстве участников тех событий (архимандрита Тавриона (Батозского), в первую очередь), что на заимствованиях у других авторов, а что на журналистском вдохновении8. В целом нельзя сказать, что вопрос о событиях осени 1926 г. в историографии закрыт. Даже при новом прочтении уже введенных в научный оборот источников можно уточнить ряд немаловажных деталей, более же углубленное изучение церковно-исторического контекста тех событий позволяет скорректировать и их общую оценку.
После кончины Патриарха Тихона невозможность нормальным и легальным способом (с помощью Поместного Собора) решить вопрос о преемстве высшей церковной власти побуждала православный епископат искать новые формы выявления своего соборного голоса. Наиболее простой и действенной формой тогда оказался сбор архиерейских подписей под одобряемым наиболее активной частью епископата решением. Первым и по времени и по важности прецедентом составления соборного документа такого рода стало подписание в день погребения Патриарха Тихона, 12 апреля 1925 г., акта о необходимости вступления в обязанности Патриаршего Местоблюстителя митрополита Крутицкого Петра (Полянского). Подписи под этим актом продолжали собираться до осени 1925 г., в общей сложности их оказалось 609 (всего в Русской Православной Церкви в пределах СССР было тогда около 200 архиереев, из которых половина находилась в ссылках, тюрьмах и лагерях).
Особое распространение практика решения важных вопросов церковной жизни с помощью сбора отзывов и подписей епископов получила после ареста митрополита Петра при его заместителе, митрополите Нижегородском Сергии (Страгородском). Почин этому положили украинские православные епископы, составившие в декабре 1925 г. соборный акт осуждения руководителей оформившегося летом 1925 г. лубенского раскола10. Борьба с лубенским расколом при уча-
5 См.: Вострышев М. Следственное дело № 36960 (по архивам КГБ) // Журнал Московской Патриархии. 1993. № 3. С. 15-18.
6 См.: Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви: Жизнеописание и труды священномученика Кирилла Казанского в контексте исторических событий и церковных разделений ХХ века. М., 2004. С. 245-286.
7 См.: Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия: Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 2. Тверь, 1996. С. 497-498.
8 См.: Бычков С. С. Большевики против Русской Церкви: Очерки по истории Русской Церкви (1917-1941 гг.). М., 2006. С. 290-318; Он же. Страдный путь архимандрита Тавриона. М., 2007. С. 98-130.
9 См.: Акты Святейшего Тихона... С. 413-417.
10 См.: Феодосий (Процюк), митр. Обособленческие движения в Православной Церкви на Украине (1917-1943). М., 2004. С. 368-369.
стии митрополита Сергия уже в январе 1926 г. совместилась с противодействием расколу григорианскому (так называемому Временному Высшему Церковному Совету — ВВЦС), причем с использованием уже отработанной тактики сбора подписей епископов под письменным выражением их общей позиции.
Весной 1926 г. новые сильные волнения в Патриаршей Церкви породило выступление митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского), объявившего себя Местоблюстителем. В отличие от ВВЦС, митрополит Агафангел имел основания претендовать на высшую церковную власть, но несогласованность его выступления с православным епископатом (и, напротив, согласованность с ОГПУ) обернулась новой консолидацией церковных ревнителей вокруг митрополита Сергия и сбором архиерейских подписей в поддержку Заместителя Местоблюстителя, который повел с Ярославским митрополитом довольно жесткую полемику о правах. При этом, как и в истории с ВВЦС, активнейшую роль в «деле» митрополита Агафангела сыграли украинские епископы и их помощники, самым выдающимся из которых был полтавский священник Николай Пискановский, обеспечивший оперативную курьерскую связь между Киевом, Харьковом, Москвой, Нижним Новгородом и Ярославлем11. Мнения епископов собирались в 1926 г. и по менее значимым поводам, например по вопросу о само-чинии «митрополита Белорусского» Мелхиседека (Паевского)12.
В июне 1926 г. украинские епископы писали митрополиту Агафангелу, что «церковно-правительственные действия епископского сословия имеют одинаковую силу и обязательность для Церкви, безразлично от того, как постановили свое решение епископы: собравшись ли тесно в одно место, в Собор телом и душою, или же оставаясь каждый в своем местожительстве телом своим и только умом и духом объединяясь в единодушное решение, иначе сказать — образовав только духовный Собор из себя»13. Выраженная здесь идея «духовного Собора» в условиях невозможности собраться епископам «тесно в одно место, в Собор телом и душою», обрела немалую популярность. Решение насущных церковных проблем такого рода «духовным Собором», или «Собором по переписке», не могло не привести к логическому заключению: если можно путем опроса архиереев дать ответы на вопросы о ВВЦС и о правах митрополита Агафангела, то почему нельзя решить таким же способом вопрос о Всероссийском Патриархе? Конечно, это совершенно не соответствовало порядку избрания Патриарха, установленному Собором 1917—1918 гг., но жизнь заставляла идти на неординарные шаги.
Когда осенью 1926 г. у нескольких близких Заместителю епископов эта мысль окончательно созрела, события стали разворачиваться быстро. Медлить,
11 См.: Мазырин А., свящ. Участие украинских архиереев в делах высшего церковного управления Русской Православной Церкви в 1925—1937 гг. // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2010. Вып. 1 (34). С. 45—48.
12 См.: Мазырин А., свящ. О пребывании в обновленческом и григорианском расколах Преосвященного Мелхиседека (Паевского), его «митрополитстве» и автономии Белорусской Православной Церкви в 1920-е гг. // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2011. Вып. 2 (39). С. 79—80.
13 О положении Православной Церкви в советской России // Церковные ведомости. 1926. № 15-16. С. 18.
как казалось, было нельзя, поскольку власть усиливала репрессии и стремилась разобщить православный епископат. Если в начале лета 1926 г. от четверти до трети всех российских епископов были сосредоточены в Москве, что значительно облегчало проведение опроса среди них, то уже к середине лета ситуация стала кардинально меняться. 3 июля 1926 г. Антирелигиозная комиссия при ЦК ВКП(б) обратила внимание на то, что «в Москве скопилось около 50 человек епископов», и постановила: «Признать пребывание такого количества епископов политически вредным и поручить ОГПУ (т. Тучкову), не прибегая к арестам, организовать выезд наиболее вредных для жительства в монастырях по его (ОГПУ) усмотрению»14. Уже в сентябрьском номере за 1926 г. издаваемые в Сремских Карловцах «Церковные ведомости» писали: «Начиная с 1 июля ст. ст. большинство находящихся в Москве православных епископов высланы из нее в разные места России и Сибирь, с запрещением управления епархиями и общественного служения»15.
Однако до конца отказаться от практики задержания в Москве епископов, неугодных местным властям, ОГПУ не смогло и, высылая из столицы одних «тихоновских» архиереев, связывало подпиской о невыезде из нее других, новых. Так, например, в августе 1926 г. такая подписка была взята у архиепископа Екатеринбургского Корнилия (Соболева), назначенного митрополитом Сергием на главную уральскую кафедру в пику архиепископу Григорию (Яцковскому) и развернувшего в «тылу» у председателя ВВЦС активную деятельность16. Перемещение этого деятельного сторонника Заместителя в центр церковной жизни имело немаловажные последствия. Архиепископ Корнилий был как раз одним из тех архиереев, кому идея «духовного Собора» оказалась очень близка, он же, в свою очередь, имел возможность обсуждать ее с митрополитом Сергием, который останавливался у него, приезжая в Москву на переговоры с ОГПУ о легализации.
В своем очерке Г. А. Косткевич, характеризуя положение Русской Православной Церкви во второй половине 1926 г., писал: «Аресты и ссылки епископов, достигшие к этому моменту своей кульминационной точки, прямая угроза, начавшая грозить и м[итрополиту] Сергию, ввиду его твердости и нежелания идти на компромиссы, отсутствие на свободе надежных и испытанных епископов, которым бы м[итрополит] Сергий мог передать управление Церковью в случае своего ареста, неопределенность положения в случае смерти м[итрополита] Петра, с каковой должны были бы прекратиться полномочия и м[итрополита] Сергия, — все это вынуждало всех мыслящих иерархов поднять вопрос о своевременности и целесообразности как-то кардинально пересмотреть вопрос об управлении Прав[ославной] Церковью, дабы обеспечить ее законным и отвечающим своему назначению руководством даже в том случае, если бы умер м[итрополит] Петр». Выход виделся, как писал далее Косткевич, «в немедленном же избрании нового Патриарха, если не на Соборе, за невозможностью его созыва, то на Соборе епископов, а ввиду опять-таки невозможности и его созыва — путем опроса и собирания мнений большинства прав[ославных] епископов». «По единогласно-
14 Цит. по.: Нежный А. И. Комиссар дьявола. М., 1993. С. 98-99.
15 К положению Церкви в советской России // Церковные ведомости. 1926. № 17-18. С. 32.
16 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 43.
му выбору епископов-инициаторов, — сообщал далее киевский хронист, — кандидатом в Патриархи был избран м[итрополит] Кирилл Казанский, томящийся в ссылке с 1922 г. и не раз явивший свою стойкость в Православии, свою неподкупность и мужество: к тому же в 1926 г. осенью как раз истекал срок его ссылки и можно было, хотя и без особых гарантий, надеяться на его хоть относительную свободу. М[итрополит] Сергий в особом секретном обращении к епископам излагал мотивы, побудившие группу епископов поднять вопрос об избрании Патриарха, и со своей стороны, испрашивая Божье благословение на это дело, просил всех епископов высказать в письменной форме свое мнение. С этим обращением м[итрополита] Сергия еп[ископ] Рыльский Павлин и еще несколько близких м[итрополиту] Сергию лиц, разделивши Россию между собой, стали объезжать епископов, собирая их мнения. В XI—1926 г. имелись уже подписи 72-х епископов под актом избрания м[итрополита] Кирилла Патриархом»17.
С несколько иными акцентами и деталями Косткевич описал эти события в своих показаниях на следствии в 1931 г. «Второй вопрос (первый — о новых тайных архиерейских хиротониях. — свящ. А. М.), возникший из принятого организацией курса непримиримости, был вопрос об обеспечении надежного, с точки зрения ее политики, высшего церковного административного управления. Этот вопрос, очевидно, был поставлен потому, что распространялись слухи о смерти м[итрополита] Петра, с каковой падали полномочия и м[итрополита] Сергия. Тогда законным кандидатом был бы м[итрополит] Агафангел, не желательный и даже опасный, по мнению организации». Опасения возвращения митрополита Агафангела как побудительный мотив к организации тайных выборов Патриарха отмечены, пожалуй, только в этих показаниях Косткевича. «Кроме того, — продолжал далее бывший тайный курьер украинских епископов, — имея опыт в деле ВВЦС и м[итрополита] Агафангела, организационные верхи, очевидно, учитывали, что борьба не так легка, и успех не может быть гарантирован, если нежелательным претендентам на власть не будет противопоставлен достаточно авторитетный в церковно-иерархическом отношении архиерей. А так как в случае ареста м[итрополита] Сергия, каковой считался возможным после отказа от легализации, такое авторитетное лицо организацией выдвинуто быть не могло, надо было искать иной выход из положения.
И такой выход был найден в виде проекта избрания епископами тайно патриарха. Инициатива в этом принадлежала группе епископов, которые и составляли в это время Всесоюзный центр организации, возглавляемый Страгород-ским. Это были Соболев (архиепископ Корнилий. — свящ. А. М.), Козлов (епископ Григорий. — свящ. А. М.), Успенский (архиепископ Фаддей. — свящ. А. М.), Крошечкин (епископ Павлин. — свящ. А. М.). Они вместе со Страгородским составили этот проект, первые подписали акт избрания и, давши нужные средства на разъезды, командировали по всему СССР курьеров для собирания подписей епископов. Обращение же к епископам по поводу этого избрания было подписано самим Страгородским. Мне известны лишь два лица, ездившие по заданию центра по СССР, — это Крошечкин, объезжавший Украину и Юг, и Писканов-ский — Юго-Восток СССР и Поволжье. Весь СССР был якобы разделен на рай-
17 [Косткевич Г. А.] Обзор главнейших событий церковной жизни России. С. 112-113.
24
оны, и каждый район поручен определенному лицу, отсюда ясно, что число этих курьеров должно было быть большим.
Единственным кандидатом, выдвинутым центром организации и поддержанным 92 епископами, был Смирнов (митр[ополит] Кирилл Казанский). Дело объезда СССР не было окончено, подписи были собраны далеко не все, когда аресты членов центра в Москве и Нижнем и Крошечкина положили всему этому делу конец. Что касается Украины, то Крошечкин объехать ее успел, и все епископы дали свои подписи. Поездки курьеров были строго конспиративны, с каждого епископа, посвящаемого в акт избрания, бралась клятва молчания»18.
Стоит обратить внимание на то, что оба описания Косткевича, и составленное на свободе, и записанное следователем, содержат упоминание об акте избрания митрополита Кирилла Патриархом, под которым подписывались епископы (в первом случае говорится про 72 подписи, во втором это число возрастает уже до 92-х). Эти описания, однако, могут быть существенно дополнены, а в чем-то и скорректированы материалами следственного дела, заведенного после провала тайных выборов (вел дело уполномоченный 6-го отделения СО ОГПУ А. В. Казанский, главный обвиняемый — митрополит Сергий). Первым, 9 декабря 1926 г., показания начал давать епископ Павлин (Крошечкин). Своего активного участия в осенней истории он не скрывал, рассказывал и о том, с кем он общался по вопросу о тайных выборах, хотя некоторые имена и факты он от следствия все же утаил («позабыл»). Согласно показаниям епископа Павлина (в изложении следователя Казанского), события развивались следующим образом: «В октябре м[еся]це сего года я получил назначение или, вернее, предложение стать епархиальным епископом Полоцко-Витебской епархии. Предложение исходило от заместителя местоблюстителя митрополита Сергия Нижегородского»19. Положение церковных дел в Белоруссии было сложным. Хотя епископ Минский Мелхиседек (Паевский) к тому моменту и сложил с себя самочинное митрополитство, на месте оставались еще его викарии, некоторым из них сепаратистские идеи не давали покоя (в 1927 г. это вылилось в провозглашение «автокефалии» Белорусской Православной Церкви20). При этом большую часть приходов в Витебской епархии удерживали за собой обновленцы21. «По этому поводу, — продолжал свои показания епископ Павлин, — я отправился в г. Нижний Новгород к митрополиту Сергию, так как официального уведомления об этом еще не получал, а ехать мне туда по некоторым причинам не хотелось. Эту поездку я использовал для разрешения с Сергием одного интересовавшего меня вопроса, а именно: я, как и многие церковные деятели, удручен неустройством в православной патриаршей церкви, возглавляемой в настоящее время
18 Церковная жизнь эпохи гонений глазами тайного курьера украинских епископов: Следственные показания Г. А. Косткевича 1931 г. / Вступ. ст., публ. и примеч. свящ. А. Мазыри-на, О. В. Косик и А. Н. Сухорукова // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2011. Вып. 2 (39). С. 99-100.
19 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 66.
20 См.: Кривонос Ф., свящ. Белорусская Православная Церковь в ХХ столетии. Минск, 2008. С. 64.
21 См.: Шиленок Д., свящ. Из истории Православной Церкви в Белоруссии (1922-1939): «Обновленческий» раскол в Белоруссии. М., 2006. С. 154.
митрополитом Сергием, ввиду заключения патриаршего местоблюстителя Петра, ввиду отсутствия патриарха вообще, наличие которого я и некоторые другие епископы считаем необходимым»22.
Митрополит Сергий на допросе 20 декабря 1926 г. подтвердил и дополнил показания епископа Павлина. Из показаний Заместителя следует, что епископ Павлин поставил перед ним свой вопрос не только устно, но и в виде письменного обращения, подписанного также архиепископом Корнилием (Соболевым) и представителем украинского православного епископата епископом Афанасием (Молчановским). «Раньше ноября с[его] г[ода], — показал митрополит Сергий, — ко мне в Нижний приехал епископ Павлин Рыльский и повел беседу о необходимости для выхода из создавшегося положения выборов патриарха путем подачи голосов епископами, т. е. путем далеко не обычным. Такое избрание было бы спорным, как применяющееся, по-видимому, в первый раз. Павлин привез с собой обращение ко мне с просьбой дать делу ход, подписанное самим Павлином и епископом Афанасием Сквирским23. Впрочем, там была на первом месте подпись епископа Корнилия, хотя, может быть, он подписал эту бумагу потом, а на первое место его подпись попала как подпись архиепископа, каковым он является»24. Подписи двух других архиереев епископ Павлин получил, по-видимому, по пути из Рыльска, бывшего его кафедральным городом до назначения в Витебск, в Нижний Новгород, следуя туда через Курск и Москву, в которых без права выезда находились, соответственно, епископ Афанасий и архиепископ Корнилий. (Епископ Афанасий, назначенный тогда управляющим Черниговской епархией, вскоре был по настоянию ГПУ УССР отравлен из Курска «подальше от Украины»25 сначала в Москву, а затем в Сибирь, и когда в декабре 1926 г. начались аресты причастных к попытке выборов Патриарха лиц, он был уже вдалеке от центра событий.)
Из показаний архиепископа Корнилия следует, что его подпись оказалась первой не просто в силу его иерархического старшинства. На вопрос Казанского: «Что Вы можете показать по делу избрания в патриархи митрополита Кирилла?» он ответил: «Инициатива этого избрания принадлежит мне, и о себе я говорить могу, а других называть не буду, потому что считаю это непорядочным». Действительно, далее в показаниях архиепископа Корнилия, в отличие от показаний митрополита Сергия и особенно показаний епископа Павлина, содержится минимум имен. «Идея избрания патриархом митрополита Кирилла зародилась у меня задолго до последнего приезда в Москву митрополита Сергия (вернее, за месяц с небольшим). И в проведении этого плана надо различать два момента: 1) это — обращение к митрополиту Сергию о необходимости выступления последнего с обращением к русской иерархии с предложением высказаться по этому поводу. Епископ Павлин, которому это дело было поручено, объехал ряд
22 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 66.
23 А. В. Журавским слово «Сквирским» ошибочно прочитано как «Ковровским» и, соответственно, упомянутый епископ отождествлен со святителем Афанасием (Сахаровым) (см.: Во имя правды и достоинства Церкви. С. 263). Епископ Афанасий (Сахаров) также принял участие в истории с тайными выборами, но немного позднее.
24 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 57. Здесь и далее подчеркивания, сделанные сотрудником ОГПУ, даны согласно протоколам допросов.
25 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 5. Д. 307. Л. 659.
епископов, собирая подписи, которых собрал 24. Он же свез этот документ к митр[ополиту] Сергию [.,.]»26.
Стоит остановиться подробнее на этом «моменте 1». «Я заявил Павлину, — описывал начальный ход дела митрополит Сергий, — что для моего обращения к иерархии по этому поводу необходимо иметь более подписей под этим документом, примерно до 20-30»27. Названное число, видимо, определялось исходя из опыта полемики с ВВЦС и митрополитом Агафангелом: такого количества первоначально выступивших архиереев оказывалось достаточно для последующего принятия их позиции большинством. Показания митрополита Сергия вполне согласуются с показаниями епископа Павлина. В протоколе допроса последнего от 9 декабря было записано: «Я просил митрополита Сергия обратиться к православной иерархии Московского патриархата с предложением путем собрания отдельных мнений избрать первоепископа с титулом патриарха, причем в качестве наиболее подходящего кандидата указывал митрополита Кирилла Казанского. Сергий на это высказался неопределенно: он заявил, что сам он этого дела начать не сможет и что непременным условием его начала является обращение к нему епископов»28. Епископ Павлин это первое (потом будет и второе) непременное условие принял. «Павлин, — описывал на допросе развитие событий митрополит Сергий, — пошел с этим документом (обращением к Заместителю. — свящ. А. М.) к находившимся в [Нижнем] Новгороде епископам Фаддею (Успенскому. — свящ. А. М.), Дионисию (Прозоровскому. — свящ. А. М.) и Григорию (Козлову. — свящ. А. М.). Последний подписался первым, причем, не возражая против выборов патриарха по существу, не соглашался с обязательностью кандидатуры Кирилла: Павлин считал, что единственным бесспорным кандидатом будет Кирилл, о чем было указано в уже упоминавшемся документе на мое имя. Фаддей присоединился к мнению епископа Григория: с ним был согласен и епископ Дионисий. Павлин уехал»29. Уехал он за подписями других епископов (в частности, украинских). Сочувствие его инициативе в епископате было весьма сильным. Вскоре появился документ уже с 24-мя подписями. Документ, под которым собирались подписи, согласно описанию епископа Павлина, включенному в протокол допроса, «имел приблизительно такое содержание: Ввиду тревожного положения церкви желательно начать дело об избрании патриарха и, ввиду наименьшей спорности, указывал на, кандидатуру всероссийского патриарха митрополита Кирилла, причем способом избрания указывалось собрание мнений (письменных) только православных епископов. <...> С составленным мною текстом я объездил нескольких епископов, отбирая их подписи. Не все писали одинаково, но на необходимости патриарха согласились все: впрочем, большинство было за Кирилла»30.
Следователь, разумеется, поинтересовался, у кого из архиереев успел побывать епископ Павлин. Всех он не назвал, но упомянул многих. «Первым подпи-
26 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 81.
27 Там же. Л. 57.
28 Там же. Л. 66.
29 Там же. Л. 57.
30 Там же. Л. 66.
сал документ епископ Корнилий Свердловский, согласившийся и на Кирилла, вторым — я». Третьего архиерея, подписавшего первоначальное обращение к Заместителю, — епископа Афанасия (Молчановского) — епископ Павлин следствию не назвал. «В Москве еще подписался к документу (так. — свящ. А. М.) епископ Алексей Готовцев; был я в Курске у митрополита Назария, у Полтавского архиепископа Григория, в Ленинграде подписалось 4 епископа: Димитрий, Гавриил и еше двое епископов, имена которых я позабыл»31. Как видно, вопреки Косткевичу, епископ Павлин объезжал не только Украину и Юг, но и Северную столицу посетил, причем весьма результативно. Согласно памятной записке протоиерея Михаила Чельцова, в Ленинграде осенью 1926 г. находились следующие православные архиереи: архиепископ Гавриил (Воеводин), назначенный митрополитом Иосифом (Петровых) управлять епархией в его отсутствие, епископы Алексий (Симанский), управлявший соседней Новгородской епархией, Николай (Ярушевич), Григорий (Лебедев), Сергий (Дружинин), Димитрий (Любимов) и Серафим (Протопопов), только что вернувшийся тогда из Соловецкого лагеря. Отношения между петроградскими архиереями складывались не самые доверительные: Преосвященные Алексий и Николай составляли одну партию, подозреваемую в склонности к примирению с обновленцами, Григорий и Димитрий — другую, к которой постепенно становились все ближе епископы Сергий и Серафим32. Последний, как следует из дальнейшего упоминания епископа Павлина про Соловки, был одним из двух, имена которых он «позабыл». Вторым «позабытым», вероятнее всего, был либо епископ Григорий, либо епископ Сергий (не исключено, что в действительности подписались оба).
Информация про посещение епископом Павлином Ленинграда, судя по подчеркиваниям в протоколе, весьма заинтересовала следствие, поскольку дальше шло указание на важную деталь, связанную с соловецким епископатом и его отношением к выборам Патриарха. «В числе последних двух — один вернулся из Соловков и сообщил, что соловецкие епископы (заключенные в Соловках) также беседовали по этому вопросу и вынесли решение также в пользу патриархата и Кирилла. Об этом было упомянуто в документе»33. В том, что епископы на Соловках обсуждали те же самые вопросы, что и архиереи на свободе, нет ничего удивительного, особенно если учесть, что где-то на рубеже лета-осени 1926 г. на архипелаг был перемещен епископ Прилукский Василий (Зеленцов), бывший до того момента самым активным деятелем негласного украинского епископского Собора (в борьбе с лубенским и григорианским расколами, а также в полемике с митрополитом Агафангелом он сыграл ключевую роль). Всего, по подсчетам И. Резниковой, «к 1926 году на Соловках уже находилось двадцать девять высших православных иерархов»34 (она, правда, не указала, на какой конкретно момент дано это число, которое постоянно менялось: одни епископы прибывали в ла-
31 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 66-67.
32 См.: Чельцов М., прот. В чем причина церковной разрухи в 1920-1930 гг. // Минувшее. Вып. 17. С. 436-454.
33 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 67.
34 Резникова И. Православие на Соловках: Материалы по истории Соловецкого лагеря. СПб., 1994. С. 22.
герь, другие убывали). Среди соловецких архиереев были тогда авторитетные иерархи, в частности архиепископы Иларион (Троицкий), Прокопий (Титов), Евгений (Зернов), Гурий (Степанов). Разумеется, таким поборникам патриаршества, как архиепископ Иларион, идея о необходимости скорейшего избрания нового Патриарха была чрезвычайно близка. Впоследствии некоторые церковные писатели даже выражали убеждение, что именно архиепископ Иларион и был главным инициатором тайных выборов35.
Для ОГПУ же контакты соловецких епископов с остальными православными архиереями, а тем более их совместные действия, были крайне нежелательны. Спустя месяц после первого допроса епископа Павлина следователь Казанский снова стал допытываться у него относительно «соловецкого отзыва»:
«Вопрос: Когда Вы получили “соловецкий отзыв” о необходимости патриаршества митрополита Кирилла?
Ответ: Я получил этот документ в ноябре месяце, вероятно, в Ленинграде. Содержание его таково: от лица заключенных в Соловецком концлагере епископ, подписавший документ, сообщал, что эти заключенные имели разговор о кандидатуре в патриархи и остановились на митрополите Кирилле.
Этот документ, вернее копию с него, показывал я епископам некоторым, например, епископу Корнилию, а также и митрополиту Сергию Нижегородскому.
Вопрос: Назовите имя и титул передавшего Вам названный документ епископа.
Ответ: Я точно не помню, кто именно из Ленинградских епископов подал мне этот документ и составил его; возможно, что Зосима, или Серафим, или Савватий»36.
Судя по отсутствию подчеркиваний в этом протоколе допроса, ничего нового для себя следствие не получило. Установить, кто из пребывавших в Ленинграде епископов недавно вернулся с Соловков, большого труда для ОГПУ не составляло. Скорее вопрос задавался для того, чтобы заставить епископа Павлина назвать его имя с целью дальнейшего разобщения православного епископата. Он требуемое имя назвал: Серафим. Понимая, однако, что его собственная роль во всей истории получалась не самой благовидной, епископ Павлин это имя поместил между именами преподобных соловецких чудотворцев.
Вопрос о Соловках был задан и архиепископу Корнилию: «Скажите, каким образом епископ Павлин явился выразителем мнений заключенных в Соловках епископов?» Архиепископ Корнилий ответил: «Епископ Павлин имел на руках документ за подписью одного лица, недавно возвратившегося из Соловков, называть которого я отказываюсь по уже приводившимся мною мотивам. Это лицо удостоверяло, что все заключенные в Соловках епископы единодушны по вопросу о необходимости иметь в качестве кандидата в патриархи именно митрополита Кирилла. Эта кандидатура была обсуждена в Соловках гораздо ранее, чем началось дело по проведению самого избрания Кирилла. Следует заметить,
35 См.: Апушкина Е. В. Крестный путь преосвященного Афанасия Сахарова // Молитва всех вас спасет: Материалы к жизнеописанию святителя Афанасия, епископа Ковровского / Сост., предисл. и примеч. О. В. Косик. М., 2000. С. 44.
36 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 73.
что никакой связи между академическим решением вопроса о патриаршестве Кирилла в Соловках и его избранием, вернее, подготовкой избрания, на практике нет. Этот документ епископ Павлин показывал мне, но как будто бы копию, а не подлинник»37. Как видно, и не называя имен, архиепископ Корнилий рассказал следователю много интересного. Митрополит Сергий на вопрос про мнение соловецких епископов ответил аккуратнее, без упоминания о соответствующем документе и лице, его подписавшем: «Епископ Павлин, во время приезда ко мне с обращением, уже снабженном подписями, в беседе мне сообщил, что находящиеся в Соловках епископы думают так же, что выборы патриарха необходимы, и произвести их можно путем подачи мнений епископами, т. е. так же, как думает еп[ископ] Павлин. <...> Ни о каких письменных мнениях соловецких епископов я как будто не слыхал ни от Павлина, ни от Корнилия»38.
Из Ленинграда епископ Павлин отправился далее по европейской части страны. «Был я в Киеве, — продолжал он перечисление посещенных им архиереев, — у находящегося на покое епископа Василия (Богдашеского. — свящ. А. М.), видел у Сергия еп[ископа] Митрофана; они подписались». Скорее всего, под Сергием здесь имелся в виду не Заместитель Местоблюстителя, а пребывавший в Киеве епископ Сергий (Куминский) — активный участник негласного украинского Собора. О каком епископе Митрофане при этом шла речь, не совсем понятно. «Подписался также Иосиф Петровых, митрополит Ленинградский, подписались Харьковские епископы Макарий (Кармазин. — свящ. А. М.) и Аркадий (Остальский. — свящ. А. М.), а за арестованного епископа Константина (Дьякова. — свящ. А. М.) подписал я, так как знал его мнение по церковному вопросу и, в частности, по этому поводу. Епископы Борис Рязанский и Серафим Силичев, и Петр Зверев сказали, что пришлют свое мнение особо»39.
Таким образом, на основании показаний митрополита Сергия и епископа Павлина неполный список епископов, подписавших обращение к Заместителю о необходимости выборов Патриарха, устанавливается в следующем виде:
1) архиепископ Корнилий (Соболев),
2) епископ Павлин (Крошечкин),
3) епископ Афанасий (Молчановский),
4) епископ Григорий (Козлов),
5) архиепископ Фаддей (Успенский),
6) архиепископ Дионисий (Прозоровский),
7) епископ Алексий (Готовцев),
8) митрополит Назарий (Кириллов),
9) архиепископ Григорий (Лисовский),
10) епископ Димитрий (Любимов),
11) архиепископ Гавриил (Воеводин),
12) епископ Серафим (Протопопов), передавший мнение соловецких иерархов,
37 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 82.
38 Там же. Л. 59.
39 Там же. Л. 67.
13) еще один Петроградский викарий: вероятнее всего, или епископ Григорий (Лебедев), или епископ Сергий (Дружинин),
14) архиепископ Василий (Богдашевский),
15) епископ Сергий (Куминский) (?),
16) епископ Митрофан (?),
17) митрополит Иосиф (Петровых),
18) епископ Макарий (Кармазин),
19) епископ Аркадий (Остальский),
20) за епископа Константина (Дьякова) епископ Павлин (Крошечкин).
Кого-то еще епископ Павлин не назвал. В части, касающейся украинских
епископов, информация может быть дополнена на основании посланного из СО ОГПУ в ГПУ УССР секретного отношения «Информация о положении церковников» от 13 января 1927 г.: «Выборы Кирилла в патриархи было решено провести путем сбора подписей у епископов через специальное лицо, которое должно было объезжать этих епископов. Данную миссию начал выполнять Павлин Крошечкин, Курский викарный. Между прочим, последний побывал у следующих украинских епископов: Афанасия Сквирского, Василия Каневского, Георгия Богуславского и Липовецкого, вр[еменно] управ [ляющего] Киевской митрополией, Григория Полтавского и Переяславского, Бориса Уфимского, вр[еменно] управляющего] Подольской епархией, Аркадия Лубенского и Макария Уманского»40. Таким образом, в вышеприведенный список можно внести еще имена епископа Георгия (Делиева) и архиепископа Бориса (Шипулина), получится 22 имени.
Уже на обратном пути к митрополиту Сергию епископ Павлин зашел в Москве к епископу Евгению (Кобранову), подпись которого стала 23-й (подробнее об этом чуть дальше), а во Владимире побывал у епископа Афанасия (Сахарова) — 24-го архиерея в списке. «У последнего, — показывал епископ Павлин
15 января 1927 г., — застал священника, мне неизвестного, и последний, узнав от меня, что я еду к митрополиту Сергию, предложил мне отвезти к Сергию документ <...> и сообщил мне, что это — декларация Соловецких епископов или, вернее, он сказал просто, что это — “соловецкая декларация”. Я этот документ представил митрополиту Сергию вместе с своими бумагами (документ 24-х) и назвал его. Сергий оставил его у себя, а когда я уезжал — он мне возвратил его <. >. Передавая его мне, сказал, что читать ему этот документ некогда было. <...> Я сам “соловецкой декларации” не читал»41. В тот же день, когда епископ Павлин дал эти показания, из Секретного отдела ОГПУ во Владимир была послана телеграмма с распоряжением немедленно арестовать епископа Афанасия.
16 января он был арестован, допрошен и тут же спецконвоем препровожден в Москву. Уже 17 января Ковровский епископ заполнял анкету арестованного на Лубянке42. На допросе у следователя Казанского 20 января епископ Афанасий отказался рассказывать, зачем к нему приезжал епископ Павлин, но на вопрос:
40 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 5. Д. 307. Л. 728.
41 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 71-72.
42 Там же. Л. 12-17.
«А каково Ваше личное мнение об избрании митр[ополита] Кирилла в патриархи?» — ответил прямо: «Я считаю его наиболее достойным кандидатом»43.
Что касается «Соловецкой декларации» (обращения соловецких епископов к правительству СССР)44, то трудно представить, чтобы митрополит Сергий, находившийся тогда в центре церковной жизни и имевший весьма широкий круг общения, не ознакомился с этим документом особой важности (равно как неправдоподобны и слова епископа Павлина, что он сам ее «не читал»). Согласно показаниям Г. А. Косткевича, Заместитель, напротив, с «Соловецкой декларацией» не просто был хорошо знаком, но, будучи с ней вполне солидарным, способствовал ее широкому распространению. «Этот документ, — показал Косткевич в 1931 г., — Страгородский через курьеров рассылал по всему СССР как директиву низовым группировкам организации. Всеукраинский центр через Писканов-ского, ездившего в Нижний, также получил этот документ и передал его затем в Киев через меня в конце 1926 — начале 1927 г.»45 Весьма вероятно, что митрополит Сергий имел у себя послание соловецких епископов еще до того, как ему его привез епископ Павлин, поэтому и не стал читать его снова, тем более что действительно был в тот момент занят. Епископ Павлин выполнил требование митрополита Сергия собрать «примерно до 20-30» епископских подписей под обращением к нему и представил Заместителю «документ 24-х». Игнорировать эту инициативу митрополит Сергий уже не мог. Наступал, по выражению архиепископа Корнилия, 2-й момент: «обращение митр[ополита] Сергия с письмом к русской иерархии с предложением высказаться и голосовать запечатанными пакетами»46.
Браться за составление этого обращения к епископату Заместителю явно не хотелось, и епископу Павлину пришлось его уговаривать. «Когда Сергий последний раз вернулся из Москвы, — рассказывал следователю епископ Павлин, — я поехал к нему с этим документом (обращением 24-х. — свящ. А. М.) и снова стал просить его сделать обращение в том же роде, как я говорил выше. Сергий говорил, что таким образом мы сможем возбудить неудовольствие гражданской власти: я его уверял, что контрреволюции здесь нет, а есть частное церковное дело, и власть мы не затрагиваем. В конце концов, Сергий согласился на условное обращение и дал мне на руки бумажку за своей подписью и печатью. <...> В беседах с Сергием я указывал, что раз есть у нас епископы с титулами архиепископов и митрополитов, то нет ничего удивительного и преступного в том, если у нас будет первоепископ с титулом патриарха, если только на то согласятся епископы»47. «Уже после моего возвращения из Москвы, — дал показания о том же Заместитель, — куда я ездил для ведения переговоров, епископ Павлин опять приехал, привезя с собой тот же документ, но уже снабженный 25, кажется,
43 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 78.
44 См.: Церковная жизнь в России: К правительству СССР (Обращение православных епископов с Соловецких островов) // Вестник РСХД. 1927. № 7. С. 19-26.
45 Церковная жизнь эпохи гонений глазами тайного курьера украинских епископов // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2011. Вып. 2 (39). С. 101.
46 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 81.
47 Там же. Л. 67-68.
подписями. <...> Я взял от Павлина его документ, прочитал его; написал обращение к иерархии с предложением высказаться по существу, не входя сам в рассмотрение этого вопроса. Отдал его Павлину. Отзывов по этому вопросу я еще до ареста не имел»48. На слова «не входя сам в рассмотрение этого вопроса» стоит обратить особое внимание. Из показаний митрополита Сергия следует, что им были санкционированы не собственно сами выборы Патриарха, а лишь предварительный опрос архиереев на предмет возможности проведения таких выборов (а также, очевидно, на предмет предполагаемых кандидатов). Епископ Павлин, хотя и признавал условный характер обращения митрополита Сергия, понимал дело иначе: «Я считаю, что, если бы Кирилл собрал большинство, то это избрание можно было считать действительным, как соборное, ввиду исключительных обстоятельств: я думал, что обычный собор с этим вопросом и вообще собор по независящим обстоятельствам собрать будет весьма трудно»49.
Удивительно, что, придавая такое значение опросу архиереев, епископ Павлин не счет нужным выяснить, что думает по этому поводу сам намеченный кандидат в Патриархи. По всем имеющимся данным, митрополит Кирилл о готовящемся действии, в котором он должен был стать главным лицом, не знал. «Как Вы взялись избирать Кирилла, не спрашивая его согласия?» — недоуменно спросил епископа Павлина следователь, на что получил ответ: «Мы об этом не рассуждали. Вернее, я об этом не рассуждал»50. Позднее, в феврале 1930 г., митрополит Кирилл в собственноручных показаниях написал: «В половине февраля 1927 г. в том же Вятском ОГПУ [я] был допрошен прибывшим из Москвы Е. А. Тучковым. Из его слов я узнал, что меня кто-то избрал в патриархи русской церкви, и Е. А. Тучков интересовался знать, как я отнесся бы к этому избранию и как осуществлял бы свои патриаршие полномочия? Я отвечал, что для меня на первом месте стоит вопрос о законности избрания, т. е. о избрании законно созванным Собором. Таким же Собором может быть только созванный м[итрополитом] Петром или по его уполномочию м[итрополитом] Сергием. Мне было отвечено, что в данном случае инициатором выборов и является м[итрополит] Сергий, и выборы произведены епископатом. Тем не менее, не зная ни повода, ни формы произведенных будто бы выборов, я отвечал, что совершенно не могу определить обязательное для себя отношение к таким выборам, если они были. Во всяком случае, были они без моего ведома»51.
Единомыслия в оценке значения проводимого опроса не было и у его участников. Это хорошо иллюстрируют показания митрополита Иосифа (Петровых) от 10 декабря 1926 г.: «Павлин мне объяснил, что, желая положить конец неопределенному положению в церкви, он собирает мнения о возможности избрания патриарха (или вообще главы церкви). Я указал на записочке, запечатанной в конверт, что желательным кандидатом считаю Кирилла, митрополита, или
48 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 57.
49 Там же. Л. 66.
50 Там же. Л. 69.
51 «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее.»: Из материалов следственного дела священномученика митрополита Кирилла Казанского (1930) / Публ. и примеч. Н. А. Криво-шеевой и А. В. Мазырина // Богословский сборник. 2001. Вып. 8. С. 344-345.
Сергия. Я вовсе не считал, что, давая свое мнение, присоединяюсь к какому-то решению, долженствующему заменить соборное решение. Я имел в виду совещание, которое должно было состояться в г. Владимире, и полагал, что это просто предварительный обмен мнениями перед совещанием. Павлин мне не говорил, что сумма мнений по этому вопросу будет иметь характер постановления собора, и я сам считаю “собор по переписке” нелепостью. Знай я это, я ни в коем случае своего мнения не подавал бы, по указанной причине. Сам я лично митрополита Кирилла не знаю, настроений его и отношения к Соввласти тоже не знаю. Но знаю, что ему доверяют церковные деятели»52. Менее эмоционально свое представление о необязательности результатов проводимого епископом Павлином опроса архиереев выразил епископ Печерский Григорий (Козлов), викарий митрополита Сергия, который, по его словам, «подписался под заявлением некоторых епископов о необходимости избрания патриарха, причем, однако, оговорился, что вопрос о кандидате должен был остаться открытым». (Епископ Григорий указывал, что для него в качестве патриарха был бы приемлемее митрополит Сергий.) «Самая постановка вопроса носила, по-моему, анкетный характер, о возможности избрания патриарха путем голосования записками на случай, если бы власть так и не разрешила нам собора», — показал на допросе Нижегородский викарий53. Епископ Серафим (Силичев) и вовсе заявил следователю Казанскому: «Во-первых, я принципиально не сочувствую идее патриаршества: по-моему, она отжила свой век. Но чтобы происходили выборы патриарха — я этого совершенно не знаю». После того, как ему была зачитана выдержка из протокола допроса епископа Павлина с упоминанием о нем, епископ Серафим ответил: «Я Павлина видел года два назад случайно, где — точно не вспомню. Больше его не видал. Никаких разговоров с Павлином не имел, не только о патриаршестве, но и вообще»54. После таких ответов епископ Серафим под подписку о неразглашении был освобожден.
Довольно своеобразную позицию в вопросе о выборах Патриарха занимал епископ Евгений (Кобранов). С одной стороны, он заявлял о себе как о горячем стороннике патриаршества и даже перед следователем одним из инициаторов выборов пытался изобразить себя, причем на довольно надуманном основании: «Что касается моих претензий попасть в число инициаторов движения за выборы патриарха, — говорил епископ Евгений А. В. Казанскому, — то оно (так. — свящ. А. М.) основывалось на следующем: во время моего посвящения в епископы (март [19]26 года), даже немного раньше, я, желая улучшить отношения мои с митрополитом Сергием, предложил во время обеда тост “за будущего патриарха, подобного Тихону”, подразумевая личные мои отношения с патриархом Тихоном. Тогда Сергий ответил: “Если ты говоришь обо мне, то я согласен. Если за другого, то нет”». В то же время, как следует из тех же показаний епископа Евгения, когда кампания по сбору подписей началась, инициаторами выборов поначалу было проявлено недоверие по отношению к нему: епископ Павлин только с третьего раза рассказал епископу Евгению «о заявлении 22-х еписко-
52 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 94.
53 Там же. Л. 84 об.
54 Там же. Л. 90.
пов митр[ополиту] Сергию, о необходимости избрать митр[ополита] Кирилла в патриархи путем голосования среди епископата». Епископ Евгений подписался под заявлением, став в нем 23-м, но не беспрекословно. «Я удивился, — рассказывал он, — как Сергий при его уме и дипломатичности решился одновременно с работами по легализации церкви, не дожидаясь результата, дать движение такому делу. Павлин ответил: “Это (надо понимать, легализация. — свящ. А. М.) безнадежно, все равно ничего не выйдет”, сказал, что весь епископат уже высказался за Кирилла, что в случае моего отказа дело обойдется без меня и т. д.». Такая аргументация на епископа Евгения подействовала, допустить, чтобы дело обошлось без него, он не мог, поэтому, несмотря на все свои сомнения, согласился не просто поставить подпись под обращением к митрополиту Сергию, но и сделать нечто более значительное. «В дальнейшем Павлин требовал от меня написать по историческим образцам обращение будущего патриарха к пастве, Констант[инопольскому] патриарху. Я согласился в 2 месяца написать с текстом греческим и русским обращение к вост[очным] патриархам»55.
Конечно, не просто не получив согласия митрополита Кирилла на выдвижение в Патриархи, но даже не известив его о замышляемых выборах, писать от его имени обращение к грекам с просьбой о признании было весьма похоже на авантюру. Более чем сомнительно было, что Восточные Патриархи, особенно Константинопольский, так просто признают своего Российского собрата, избранного втайне от власти и явно вопреки ей. Фанар к тому времени был уже основательно ориентирован на обновленческий «Священный Синод», почетным членом которого состоял представитель Константинопольского Патриарха (в тот момент Василия III) в СССР архимандрит Василий (Димопуло). 20 октября 1926 г., то есть ровно тогда, когда инициаторы тайных выборов Московского Патриарха опрашивали епископат, он разослал греческим приходам на территории СССР циркуляр с требованием держаться обновленческой юрисдикции. «Во избежание на будущее время грустных недоразумений, — писал московский представитель Фанара, — предупреждаю всех настоятелей и общины греческих храмов помнить, что и храмы и имущество, составляющие народное достояние СССР, даны Правительством СССР во временное пользование, и при нарушении взаимной связи с Священным Синодом и уклоне в лагерь староцерковников, как ярко политический, тем самым наводят на себя нежелательные тени политиканства, против которого восстает и сам Вселенский Патриарх»56. Конечно, возлагать ответственность на Патриарха Василия за все художества его советского тезки-архимандрита нельзя. В то же время нет оснований считать, что деятельность Василия (Димопуло) в Москве шла вразрез с политикой его Патриархии. В этой ситуации очень трудно представить, что обновленчествующие фанариоты приняли бы нового Московского Патриарха из «лагеря староцерковников», чье избрание к тому же совершилось бы столь необычным образом.
Такой искушенный церковный политик, как митрополит Сергий, не мог не понимать всей сомнительности затеваемого дела, как с внешней, так и с вну-
55 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 92.
56 Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1926. № 12-13 (8-9).
С. 3.
тренней его стороны. Не добавляло энтузиазма Заместителю и то, что, в случае благоприятного исхода предприятия, он должен был уступить руководство Церковью другому иерарху (митрополиту Кириллу). Даже если не придавать большого значения рассказу епископа Евгения про реакцию митрополита Сергия на тост «за будущего патриарха» («если ты говоришь обо мне, то я согласен; если за другого, то нет»), из хода спора с митрополитом Агафангелом видно было, что расставаться с церковной властью утвердившемуся в ней Заместителю совсем не хотелось (в июне 1926 г. был момент, когда он после признания Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром местоблюстительских прав Ярославского митрополита заявил, что за это признание и тот, и другой подлежат наказанию вплоть до лишения сана57). Позднее, в 1929 г., митрополит Кирилл писал епископу Иоасафу (Удалову): «М[итрополит] Сергий опытный делец. Он сделал меня “центральной личностию” в совершенно неведомой мне затее об избрании меня в патриархи»58. Выраженные в этой фразе чувства митрополита Кирилла по отношению к митрополиту Сергию можно понять (особенно, зная, чем прославился Нижегородский митрополит к 1929 г.), но в действительности Заместитель и сам был не прочь остаться «центральной личностию» в церковном управлении и лишь понуждаемый архиереями соглашался с проведением опроса о возможности избрания Патриархом Казанского святителя. В то же время митрополит Сергий должен был понимать, что инициаторы опроса необдуманно ставили митрополита Кирилла под неминуемый удар ОГПУ. Заместитель мог бы предостеречь их на этот счет, призвать их поберечь своего избранника, но он этого, судя по всему, делать не стал, дав ход, как он выразился, «Кирилловскому делу», которое обернулось новым арестом Казанского митрополита.
Активность же самого митрополита Сергия осенью 1926 г. была направлена не на тайные выборы, а на переговоры с властью, опрос архиереев имел лишь вспомогательное значение, на случай неудачи этих переговоров. На допросе 20 декабря 1926 г. Заместитель показал: «И я, и Корнилий — мы оба смотрели одинаково, что в случае, если бы мне удалась регистрация (юридическое оформление моего положения), все Кирилловское дело — т. е. выборы его в патриархи, а вернее, выборы патриарха вообще — отпало бы, так как в таком случае летом [19]27 года предполагался созыв поместного собора, где вопрос о патриархе был бы решен. В случае неудачи регистрации — дело продолжалось бы дальше (т. е. собирание голосов), независимо ни от чего»59. Из документов ОГПУ следует, что «удача регистрации» для митрополита Сергия была тогда вполне возможна. «Митрополит Сергий <...>, — говорилось в «Обзоре политического состояния СССР» за ноябрь 1926 г. (датированном 24 декабря, то есть уже после ареста Заместителя), — склонен был принять меры к легализации управляемой им церкви на условиях, приемлемых для советского правительства. Однако под давлением наиболее активных черносотенных церковников он вынужден действовать в на-
57 См.: Акты Святейшего Тихона. С. 479.
58 «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее.». С. 345.
59 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 57.
правлении избрания патриархом бывшего Казанского митрополита Кирилла, находящегося сейчас в ссылке»60.
Как показывал о митрополите Сергии на допросе архиепископ Корнилий (Соболев), «он, как будто, не особенно склонен был вести <...> дело об избрании Кирилла, но положение и каноны обязывали его это сделать»61. Трудно сказать, какие каноны могли обязать Заместителя Патриаршего Местоблюстителя организовывать тайные выборы Патриарха путем, как выразился митрополит Иосиф, «собора по переписке», но не реагировать на обращение епископов ему действительно было нельзя, поскольку лишь благодаря активной поддержке их «духовного Собора» он и оставался в 1926 г. во главе церковного управления. Он выбрал тактику затягивания времени и выдвижения новых условий организаторам выборов. Сначала, как было отмечено, он потребовал собрать 20—30 подписей под первичным обращением к нему. Епископ Павлин собрал 24, что вынудило митрополита Сергия написать обращение к иерархии с предложением высказаться, но это еще не означало его согласия с самими выборами. Со свойственным ему дипломатическим талантом Заместитель сделал в отношении инициаторов выборов следующий ход, гениальный по своей простоте и, как могло показаться, беспроигрышный. В затее с тайными выборами, помимо взрывоопасной политической (в глазах власти) стороны дела, был и очевидный канонический изъян (не считая спорности «собора по переписке» как такового). Выборы нового Первоиерарха замышлялись без ведома не лишенного своего звания существовавшего Первого епископа страны, пусть временного и отстраненного фактически от церковной власти, но вполне законного и всеми признанного. Митрополит Сергий справедливо указал на это инициаторам тайных выборов. «Я, — показывал Заместитель на допросе 22 декабря 1926 г., — поставил Павлину условие sine qua non — получить отзыв митрополита Петра Крутицкого»62. Этим «sine qua non» («без которого нет». — свящ. А. М.) митрополит Сергий убивал сразу двух зайцев: снимал (до определенной степени) вопрос о каноничности выборов и слагал с себя политическую ответственность за происходившее. Если учесть, что митрополит Петр тогда был заключен в Суздальском политизоляторе и получить к нему доступ можно было только при помощи ОГПУ, в «условии sine qua non» митрополита Сергия можно увидеть ненавязчивую рекомендацию епископу Павлину урегулировать вопрос и с властью тоже. Либо, если епископ Павлин идти договариваться с ОГПУ не захотел бы (что и имело место), это означало очередную затяжку в решении вопроса с выборами, по крайне мере до того времени, когда митрополит Петр выйдет из тюрьмы. Как бы то ни было, митрополита Петра история тайных выборов непосредственно не затронула. «Условие sine qua non» митрополита Сергия выполнено не было, отзыв Местоблюстителя запрошен не был, и, судя по всему, он о развернувшейся кампании ничего не знал.
60 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922—1934 гг.). Т. 4:
1926 г. М., 2001. Ч. 2. С. 829.
61 ЦА ФСБ РФ. Д. Р—31639. Л. 81.
62 Там же. Л. 59.
После того как епископ Павлин получил от Заместителя обращение к иерархии, он снова поехал по архиереям, предлагая им подавать свои отзывы в конвертах. «Был я с этой бумажкой (обращением митрополита Сергия. — свящ. А. М.) у епископа Фаддея Астраханского; он написал бумажку (без конверта) и высказался утвердительно. Иннокентий Бийский дал отзыв неизвестного содержания, кажется, тоже согласие. У кого еще был, не помню; заезжал к Ивану Бронницкому, он что-то написал в конверте». Как видно, к некоторым архиереям, например архиепископу Фаддею, епископ Павлин обратился уже повторно. «Прежние мнения, имевшиеся по этому вопросу, и вновь полученные, всего числом до 20, я отправил в Нижний к Сергию с какой-то женщиной по имени Варвара <...>. Я сдал ей отзывы в день ареста, часов в 10—11»63. На другом допросе епископ Павлин внес уточнение в вопрос о судьбе пакетов с епископскими отзывами: «Эти отзывы, в числе около 20, были мною переданы на хранение женщине по имени Клавдии Нефедовой». Далее был указан ее адрес. «Этой последней я дал указание передать пакеты, в случае каких-либо недоразумений, именно Кувши-нову. А Варваре, о которой я раньше показывал <...>, поручил взять пакеты и доставить митрополиту Сергию и этой последней также сказал, что можно, если не сможет их доставить, передать их кому-нибудь из знакомых или Ивану Ивановичу Кувшинову»64. И. И. Кувшинов, допрошенный позднее по делу о тайных выборах, показал: «Пакет неизвестно с какими бумагами я получил от Павлина Крошечкина через женщину, фамилию и имя которой я не помню, возможно, что это была Клавдия Нефедова. Какие были в пакете документы, я не смотрел, но этот пакет я передал Филиппу Гумилевскому. При получении мною пакета мне было сказано, что в пакете лежат бумаги епископов, а какие бумаги, я не знаю и не смотрел»65. Упомянутый здесь епископ Балахнинский Филипп — викарий митрополита Сергия — стал, таким образом, последним установленным ныне лицом, державшим в руках (видимо, уже после ареста Заместителя) пакет с отзывами епископов по вопросу о возможности выборов Патриарха. Куда эти отзывы попали дальше — неизвестно, зато известно, что через полгода Преосвященный Филипп, возведенный в сан архиепископа, был назначен управляющим Московской епархией, причем это назначение не встретило возражений со стороны ОГПУ. В деле архиепископа Филиппа 1931 г. он именовался органами «нашим спец. осведомом» (который, однако, «двурушничал»)66.
Полный список имен епископов, «в числе около 20», отзывы которых успел собрать епископ Павлин на втором этапе своих разъездов, восстановить сложнее, чем список подписавшихся под первичным «документом 24-х». Помимо архиереев, указанных епископом Павлином в процитированных выше показаниях, в него, в частности, можно внести архиепископа Вятского Павла (Борисовского). Это следует из показаний самого Высокопреосвященного Павла от 1—3 марта 1938 г.: «По поручению антисоветской группы епископ Павлин Крошечкин объезжал по епархиям епископов и отбирал от них бюллетени-голоса за митрополи-
63 ЦА ФСБ РФ. Д. Р—31639. Л. 67.
64 Там же. Л. 71-72.
65 Там же. Л. 104.
66 Там же. Д. Р-38766. Л. 37.
та Кирилла. Крошечкин был у меня в гор. Александрове Ивановской области, и я ему вручил свой бюллетень за Кирилла. Кирилл был избран патриархом, но потом в патриархии выборы эти из-за боязни крупного конфликта с Советской властью были отменены»67.
Как представляется, приведенная здесь трактовка, что «в патриархии выборы эти были отменены», не совсем верна (да и уверенности в том, что именно так сформулировал оценку произошедшего сам митрополит Павел, а не следователь, который вел в 1938 г. его дело, нет). И «крупного конфликта с советской властью» митрополиту Сергию в конце 1926 г. избежать не удалось. Но в том, что касается тайных выборов Патриарха, дело так и пресеклось на этапе предварительного опроса. Вопреки Косткевичу, «акта избрания митрополита Кирилла Патриархом» как такового не было, хотя не возникает сомнения, что абсолютное большинство архиереев из тех, кто смог тогда высказаться, поддержало его кандидатуру. До «акта избрания», однако, дело не дошло по простой и вполне обычной для тех лет причине. Архиепископ Корнилий на вопрос следователя: «Почему все это избрание проходило так секретно?» — ответил: «Чтобы ОГПУ не проведало и не помешало бы нам»68. Простота ответа не может не вызвать удивления, как и наивность надежды сохранить втайне от ОГПУ столь масштабное мероприятие. Косткевич писал в своем очерке про подписи 72-х епископов, принявших участие в опросе. Возможно, он эту цифру несколько завысил (в своих показаниях на следствии он, как было отмечено, говорил уже про 92 епископские подписи, что совсем уже выглядит невероятно). Так или иначе в дело оказались посвящены десятки людей. Помимо епископов в курсе дела было и какое-то количество доверенных священников и мирян. Дошло до того, что один из диаконов Данилова монастыря, услышав «о выступлении епископа Павлина и его деле “выборов патриарха”», «только предположительно сказал за обедом в общей монастырской столовой» формулу поминовения: «Великого господина и отца нашего, святейшего Кирилла, патриарха Московского и всея России»69. Не приходится сомневаться в том, что ОГПУ осуществляло наблюдение за происходившим в Даниловом монастыре и об этом «только предположительном» диаконском возглашении (едва ли тихом) сотрудникам Лубянки вскоре стало известно. В любом случае, рано или поздно среди посвященных в «выступление епископа Павлина» должен был оказаться осведомитель ОГПУ, что и произошло (по предположению некоторых исследователей, едва ли не на самом начальном этапе кампании70).
Как может показаться из материалов следственного дела, епископ Павлин объезжал епископов сам, однако существует целый ряд свидетельств, что он это делал не один. «Были заготовлены необходимые бюллетени и найдены молодые люди — посыльные, которые парами объезжали епископов. Один из них являл-
67 Архив УФСБ РФ по Ярославской обл. Д. С-12597. Л. 15.
68 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 81.
69 Там же. Л. 88.
70 «Мероприятие с тайными выборами Патриарха если и не было целиком задумано в секретном отделе ГПУ, то, во всяком случае, было им прослежено от начала» (Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. 2. С. 497).
ся к епископу, а затем отмеченный им бюллетень отдавал другому, чтобы легче было его сохранить в случае ареста того, кто являлся к епископу и мог быть замечен агентом ОГПУ. В дополнение к общепринятой версии один из тех посыльных, впоследствии игумен Иоанн (Котляревский), свидетельствовал, что в бюллетенях была не одна кандидатура митрополита Кирилла, а три, причем третьим кандидатом в Патриархи стоял митрополит Сергий»71. В числе посыльных называются также игумен Таврион (Батозский), Кувшиновы Иван Алексеевич (отец) и Иван Иванович (сын)72. Выше уже приводилось свидетельство Г. А. Костке-вича о том, что священник Николай Пискановский, собирая подписи епископов, объезжал юго-восток СССР и Поволжье. О попытках епископа Павлина дополнительно привлечь людей для поездок свидетельствовал на допросе епископ Евгений (Кобранов), сообщив, что тот у него «просил 40 рублей денег и сестру надежную, для посылки в Туркестан». В ответ епископ Евгений, по его собственным словам, «сестру дать отказался, в деньгах тоже, обещал достать бесплатный билет, для промедления»73. Епископ Павлин, однако, предпочитал действовать не медля, поэтому вся история с «тайными выборами» пронеслась стремительно и закончилась так же быстро, как и началась.
8 декабря 1926 г. епископ Павлин был арестован в Москве. Согласно протоколу, при аресте у него были изъяты «список епископов православной церкви 1926 г., обращение митрополита Сергия о избрании митрополита Кирилла, <...> три письма, разбросанные списки епископов 7 листов, молитва рукописная, заявление Павлина к митрополиту Сергию»74. Эти документы могли бы, вероятно, многое прояснить в истории попытки тайных выборов, но из архивноследственного дела они были изъяты и к исследователям до сих пор не попали. На следующий день после ареста епископ Павлин начал давать показания (достаточно обстоятельные, как можно заметить), вслед за чем в Нижний Новгород было послано с Лубянки распоряжение срочно арестовать митрополита Сергия и доставить в Москву. 14 декабря Заместитель был уже во Внутренней тюрьме ОГПУ. Вскоре удача посетила и украинское ГПУ, которое смогло обнаружить и арестовать главного связного местных православных архиереев, о чем незамедлительно было доложено в Москву: «Характерно отметить, — писали харьковские чекисты, — что большинство епископов Украины не знало фамилии этого курьера и называли его кличкой “Пожарный”. В результате проведенной разработки курьер был установлен. Он оказался тихоновским полтавским попом Пискановским Николаем. 24-го декабря [19]26 года Пискановский, согласно Вашего предложения, был секретно арестован и направлен в Харьков. При допросе по существу дела Пискановский сознался, что действительно был курьером для связи “Собора” с московскими религиозными деятелями. По предложению “Собора” Пискановским было совершено 9 поездок в разные города
71 За Христа пострадавшие: Гонения на Русскую Православную Церковь, 1917-1956: Биографический справочник. Кн. 1. А-К. / Под ред. прот. В. Воробьева. М., 1997. С. 570.
72 См.: Архиепископ Павлин Крошечкин // Вестник РХД. 1980. № 132. С. 157.
73 ЦА ФСБ РФ. Д. Р—31639. Л. 92.
74 Там же. Л. 28.
СССР (Москва, Ярославль, Нижний Новгород) с актами “Собора” по различным вопросам церкви»75.
«Лица, посвященные в суть дела, — писал об истории не состоявшихся тайных выборов Патриарха М. Е. Губонин, — именовали его интригующим и ехидным названием: “Павлин в клетке”, — по имени одного из главных действующих персонажей <...>. По целому ряду соображений можно предполагать, что история “Павлин в клетке” в аресте Заместителя явилась лишь очень удачным предлогом; Е. А. Тучкову, конечно, давно уже надоело переносить всю эту канитель, связанную с разрешением вопроса о каноническом возглавлении Церкви, а также довольно независимое положение Заместителя, сумевшего как-никак в течение года удерживаться на своем месте. История с предполагаемой интронизацией митрополита Кирилла дала в руки Тучкова прекрасный повод к тому, чтобы, наконец, учинить значительный погром православного епископата, “окончательно развинтившегося”, и приняться за приведение в покорность хитрого и независимого Заместителя, плавающего, как пробка, на поверхности волн бушующего церковного моря. <...> Рассказывая (в конце 30-х годов, в Средней Азии) о “Павлине в клетке” пишущему эти строки, Преосвященный Тихон (Шарапов) присовокупил, что если бы сбор подписей под актом избрания митрополита Кирилла закончился благополучно, то затем имелось в виду направить к нему в место ссылки (конечно, тайнообразующе) двух уполномоченных епископатом архиереев, снабженных этим самым актом избрания и доверительными грамотами, также от имени избирателей, заверенными тремя старейшими иерархами. Прибывшие епископы должны были вручить документы митрополиту Кириллу и немедленно возвести его в патриаршее достоинство, после чего, не задерживаясь, покинуть новопоставленного Патриарха, захватив с собою его известительное послание о совершившемся настоловании для широкого распространения в народе.
Так предполагалось, но вышло иначе...»76.
Примечательно, что главный действующий персонаж рассматриваемой истории, епископ Павлин, пробыв «в клетке» месяц, заявил следователю: «Я теперь думаю, что избрание патриарха и именно митрополита Кирилла, было бы ненужно и неполезно в настоящее время, так как не принесло бы ни успокоения церкви, и не уладило бы недоразумений с гражданской властью, так как выборы лица, имеющего репрессии за антисоветскую деятельность, не удобны, хотя я имел сведения, что срок его высылки уже окончился и он совершенно на свободе»77. И это слова человека, вовлекшего в дело с выборами десятки епископов и других церковных людей (немалая часть из которых в результате оказалась под арестом, а некоторые затем отправились в лагеря)! ОГПУ по-своему оценило такое изменение взглядов епископа Павлина. 21 апреля 1927 г. А. В. Казанский «нашел, что следственное производство в отношении Крошечкина закончено, а потому, принимая во внимание и незначительность угрожающего ему как лицу, лишь технически выполнявшему задания других проходящих по делу лиц, на-
75 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 5. Д. 307. Л. 738-738 об.
76 Архив ПСТГУ. Современники о Патриархе Тихоне / Сост. М. Е. Губонин. Машинопись.
77 ЦА ФСБ РФ. Д. Р—31639. Л. 72.
казания — полагал бы: впредь до окончания следствия меру пресечения, избранную по отношению к Крошечкину, изменить, освободив его под подписку о невыезде из гор. Москвы»78. За девятнадцать дней до этого уполномоченным Казанским было подписано аналогичное постановление и в отношении другого видного фигуранта следственного дела (того, к которому ездил в Нижний Новгород епископ Павлин)79.
Подводя итог рассмотрению истории «тайных выборов Патриарха», следует признать, что они не только не состоялись, но, строго говоря, даже и не начались. Глава Русской Православной Церкви Патриарший Местоблюститель митрополит Петр о них, судя по всему, вообще ничего не знал. Первый кандидат в Патриаршие Местоблюстители — митрополит Кирилл — тоже не был поставлен в известность о готовящемся избрании его Патриархом, во всяком случае, он имел основания писать, что ему эта «затея» была «совершенно неведома» (причем Казанский святитель писал это не для чекистов, которым вовсе не обязательно было излагать всё, как оно в действительности происходило, а собственному викарию, с которым был весьма близок по духу). Про второго кандидата в Местоблюстители, старейшего иерарха Русской Церкви митрополита Агафангела, здесь и говорить не приходится: не в последнюю очередь выборы устраивались ради того, чтобы не допустить его до местоблюстительства. Заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий дал согласие лишь на предварительный опрос архиереев о том, можно ли в принципе проводить предлагаемым образом избрание Патриарха или нет. Преемник митрополита Сергия митрополит Иосиф, по его словам, также видел в опросе лишь «предварительный обмен мнениями». Неведение или откровенно скептическое отношение к предполагаемым выборам пяти высших иерархов показывает, что до «акта избрания Патриарха» было еще весьма далеко, тем более — до его общего признания.
Спустя год после срыва попытки избрать нового Всероссийского Патриарха злорадный комментарий к этой истории был дан в печатном органе казанских обновленцев: «Епископы тихоновского толка сговорились избрать сами без всякого собора “на вдовствующий патриарший престол” митрополита Казанского Кирилла. С этой целью они собрали около 45 подписей епископов, из признаваемых ими шестидесяти, и выявить свою волю (так. — свящ. А. М.) через особо посланных двух епископов митрополиту Кириллу. Расчет сделан сергиевцами очень просто: Кирилл будет сидеть в своем заточении, а народу будет внушаться мысль, что Российскую церковь возглавляет патриарх-мученик. Вместо же него всеми благами мира сего будут пользоваться епископы-тихоновцы. Затея была своевременно раскрыта одним изменником из числа самих заговорщиков, и в результате явилось обращение митр[ополита] Сергия к “безбожной” власти с знаменитым отселе уверением: “ваша радость — наша радость”»80. Можно заметить, что фраза из декларации митрополита Сергия от 29 июля 1927 г. проци-
78 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 107.
79 Там же. Л. 54.
80 Неудавшаяся попытка тихоновщины // Православный Церковный вестник. 1928. № 1-2. С. 7.
тирована здесь с характерным искажением81. Неверным также является указание на то, что «тихоновцы» признавали всего 60 епископов. О «простом расчете сер-гиевцев» — «пользоваться всеми благами мира сего» — обновленцы написали, вероятно, судя по себе самим. Однако приводимое в заметке число собранных подписей (около 45) удивительно точно соответствует данным следственного дела (в отличие от цифр Косткевича: 72 или 92). Утверждение о том, что «затея была своевременно раскрыта одним изменником», по всей видимости, тоже, увы, правильно. Имя «изменника» пока остается в тайне.
Печально закончившаяся история «Павлин в клетке» стала своего рода вершиной нелегальной деятельности православного епископата, его попыток самоорганизации в борьбе за внутреннюю свободу Церкви. Она же выявила и предел возможностей такой нелегальной самоорганизации. В дальнейшем одни ее участники пришли к выводу о бесперспективности стремления существовать, «закрывшись от власти»82, другие, не пожелавшие идти на сотрудничество с богоборцами, отправились в ссылки и лагеря.
Ключевые слова: патриаршество, Собор епископов, выборы, митрополит Сергий (Страгородский), митрополит Кирилл (Смирнов), епископ Павлин (Крошечкин).
«The Holy Council» of bishops and the question
ABOUT THE SECRET ELECTIONS OF THE PATRIARCH IN 1926 Priest Alexander Mazyrin
The article covers the events related with the attempt of the secret elections of the Patriarch in 1926 and specifies some details of the historiography’s picture by supplementing it. The author considers, at that time the elections of the Patriarch not only have not taken place, but, strictly speaking, even did not begin. Only the precanvas of bishops took place, though the initiators of elections considered the election of the Patriarch went through, because all of bishops were a unit during the precanvas.
Keywords: patriarchate, the Holy Council of bishops, elections, metropolitan Sergy (Stragorodsky), metropolitan Cyril (Smirnov), bishop Pavlin (Kroshechkin).
81 См.: Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1927. 19 авг.
82 Там же.
