CC BY
18
Вестник ПСТГУ
Серия I: Богословие. Философия.
Религиоведение.
2021. Вып. 97. С. 33-56
Б01: 10.15382Миг1202197.33-56
Цыпина Лада Витальевна, канд. филос. наук, доцент Института философии Санкт-Петербургского государственного университета Российская Федерация, 199034, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9 l.cypina@spbu.ru ОИСГО: 0000-0001-7307-3874
Собольникова Елена Николаевна, канд. филос. наук, доцент Северо-Западного государственного медицинского университета им. И. И. Мечникова Российская Федерация, 195067, г. Санкт-Петербург, Пискарёвский проспект, 47 sobolnikova@list.ru ОИСГО: 0000-0001-8129-1855
Духовный пилигримаж в средневековой английской мистике XIV в.:
*
КОГНИТИВНЫЕ СХЕМЫ И НАРРАТИВНЫЕ ПРАКТИКИ Л. В. Цыпина, Е. Н. Собольникова
Аннотация: В статье через концептуальную метафору пилигримажа души реконструируются когнитивные схемы и нарративные практики позднесредневеко-вой вернакулярной английской мистики XIV столетия. Двусоставность и методологическая продуктивность данной метафоры определяет цель и структуру статьи. В первом разделе наследие виртуозов духовного делания анализируется в соответствии с предложенной Дж. Лакоффом и М. Джонсоном гипотезой пространственного представления формы. Сходство учений Ролла, Хилтона, автора «Облака незнания» и Юлианы Нориджской определяется основанной на опыте перемещения в пространстве кинестетической схемой «источник—путь—цель». Она позволяет устанавливать корреляцию между областью движения, отправной точкой которого является падшее состояние человека, и областью цели, заключающейся в восстановлении образа Божьего в человеке. Ориентация данной схемы по линии времени реализуется как сценарий трансформации человека на пути к Богу в рамках аффективной духовности. Различие типов «интро-вертного паломничества» объясняется комбинациями иерархических лестничных построений со схемами части и целого, центра и периферии, вместилища, что позволяет разомкнуть пилигримаж возрастающей в Боге души в бесконечность. Во втором разделе рассматриваются взаимоотношения мистика и социума в концептуальной оптике П. Бурье и М. Фуко. В ситуации нарастающего плюрализма религиозной жизни английский вернакулярный мистицизм XIV в.
© Цыпина Л. В., Собольникова Е. Н., 2021.
Серия I: Богословие. Философия. Религиоведение. 2021. Вып. 97. С. 33—56. * Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-111-50446.
отражает изменчивые способы посредничества между личностным началом и обобщенными канонами традиционной культуры. Нарративные практики не столько служат риторическими инструментами для освоения богословских истин посредством лирики, сколько превращаются в ряд концентрированных правил и инструкций, способствующих размыванию иерархичности религиозного поля. Английские мистики адаптируют традиционные монашеские практики благочестия — чтение божественного Писания, размышление, молитву и созерцание — к нуждам не имеющих допуска к инструментам латинской культуры мирян. Это способствует формированию островной версии «нового благочестия», ориентированного на идеал «смешанной жизни». Лирически переосмысленная «грамматика спасения» предвосхищает проторенессансные концепции человеческого совершенства, восстановленного неиссякаемой любовью Отца в Сыне, и создает условия для протореформационных реконфигураций религиозного поля.
Ключевые слова: вернакулярная мистика, пилигримаж души, кинестетическая схема пути, нарративные практики, антиметафоры, активная, созерцательная и смешанная жизнь, Р. Ролл, автор «Облака незнания», У. Хилтон, Юлиана Но-риджская.
Введение
Английская мистическая традиция позднего Средневековья, представленная религиозными писателями, создателями обращенных преимущественно к мирянам благочестивых наставлений в духовной жизни (goostly leuyng), — Ричардом Роллом, анонимным автором появившегося предположительно в 1375 г. трактата «Облако незнания», Уолтером Хилтоном и Юлианой Нориджской, долгое время существовала в исследовательском вакууме. Хотя указанные авторы являются современниками Чосера, Лэгленда и создателей Виклифитской Библии, а их наследие — полноправной частью «триумфа ричардианской литературы»1, они, по справедливому замечанию авторитетного исследователя Н. Уотсона, оказались «не вполне интегрированы в нашу картину средневековой английской культуры»2. Переоценка вторичности данной традиции по отношению к континентальным образцам спекулятивного мистицизма вместе с попыткой представить английских визионеров как единую группу — это «в значительной степени конструкт конца XX века»3. Он был создан такими британскими католическими исследователями, как бенедиктинец Д. Ноулз, августинец Э. Колледж и иезуит Д. Уолш, которые сегодня по праву считаются открывателями «Англии мистиков»4. Они поставили амбициозные задачи институционализировать средневековую на-
1 Watson N. Censorship and Cultural Change in Late-Medieval England: Vernacular Theology, the Oxford Translation Debate, and Arundel's Constitutions of 1409 // Speculum. 1995. Vol. 70 (4). P. 822. Заметим, что король Ричард II находился у власти с 1377 по 1399 г.
2 Idem. The Middle English Mystics // The Cambridge History of Medieval English Literature / D. Wallace, ed. Cambridge, 2015. P. 540.
3 Whitehead C. The Late Fourteen Century English Mystics // The Wiley-Blackwell Companion to Christian Mysticism / J. Lamm, ed. Wiley-Blackwell, 2013. P. 357.
4 Выражение принадлежит Д. Ноулзу. См.: Knowles D. The English Mystical Tradition. N. Y., 1961. P. 29.
циональную мистическую традицию, «бросить вызов протестантским версиям английской религиозной истории и таким образом "ренатурализовать" католицизм как подлинно английский»5. Результаты этого начинания оказались парадоксальны. Благодаря переводам сочинений английских мистиков позднего Средневековья на современный английский язык они, начиная с 70-х гг. прошлого столетия, сделались необычайно популярны. Их жизнеописания вдохновляли писателей и драматургов, а тексты собирались в антологии, изучались в молитвенных группах и кружках медитации, причем не только католиками, но и представителями англиканской и епископальной Церквей. «Кроме того, исходя из предположения, что эти писатели каким-то образом трансисторичны по сути и действуют как почетные участники настоящего, они были мобилизованы для оказания поддержки столь же разнообразным религиозным программам, таким как движение за рукоположение женщин, экуменизм, межконфессиональный диалог и война против современности»6. Это с неизбежностью вызвало конфликт интерпретаций: английские мистики понимались то как апологеты исключительно внутренней набожности, то как свидетели совместимости мистики и догмы, то как крипто-протестанты, то как защитники католицизма.
Новый виток исследовательского интереса к средневековой английской мистике, благодаря которому она сделалась авторитетным направлением комплексных гуманитарных исследований на рубеже XX—XXI в., связан с осознанием того факта, что наследие английских мистиков — важный новаторский элемент сложного ландшафта позднесредневековой литературы, возникшего в процессе диалога между латинским богословием и формами выражения на родном разговорном языке — вернакуляре7. Взрыв мистицизма в Англии XIV столетия исследователи связывают с распространением вернакулярного богословия8, подтверждавшего готовность и осознанный «выбор общества общаться на родном языке, когда ученый язык легко доступен»9. Вернакуляр сделался, с одной стороны, «языком духовного руководства»10 мирянами, поскольку ис-
5 Watson N. The Middle English Mystics. P. 542.
6 Whitehead C. Op. cit. P. 357.
7 Прилагательное «вернакулярный» образовано от лат. vernaculus, означающего простонародный, местный, родной. В контексте формирования национальных языков и литератур в позднесредневековой Европе оно приобрело дополнительное значение: нелатинский, неученый. Возможности вернакуляра как культурно-языковой среды, позволяющей соотносить разнородные по содержанию тексты, стали предметом пристального изучения филологов, литературоведов и историков. Ср.: The Idea of the Vernacular: An Anthology of Middle English Literary Theory 1280-1520 / J. Wogan-Browne et al., ed. Pennsylvania, 1999; The Vernacular Spirit: Essays on Medieval Religious Literature / R. Blumenfeld-Kosinski et al., ed. N. Y., 2002.
8 Понятие вернакулярной теологии введено в научный оборот совместными усилиями Н. Уотсона и Б. Макгинна для обобщения различных форм освоения и выражения христианского учения на народных языках (см.: McGinn B. The Varieties of Vernacular Mysticism. N. Y., 2012). В отечественных гендерно-исторических исследованиях понятие вернакулярной теологии также используется ^м.: Дресвина Ю. Ю. Женское богословие в позднесредневековой Англии и его частный случай «Книга Марджери Кемп» // Средние века. 2008. Вып. 68 (2). С. 37).
9 Ranft P. The Coming of the Vernacular // Women in Western Intellectual Culture, 600-1500. N. Y., 2008. P. 72.
10 Sutherland A. The Middle English Mystics // The Blackwell Companion to the Bible in English Literature / R. Lemon et al., ed. Wiley-Blackwell, 2009. P. 86.
пользовался в популярной дидактической, пастырской и мистической литературе на среднеанглийском и англонормандском языках и на упрощенной латыни. Число адресатов указанных текстов расширилось до «неопределенной и социально смешанной группы, членов которой объединяло лишь то, что они не были грамотными (literati)»11. С другой стороны, происходила стремительная смена агентности: благодаря вернакулярному богословию благочестивые, но не имеющие доступа к инструментам латинской культуры миряне создавали новые, более гибкие возможности для социального конструирования религиозной жизни, дистанцируясь от «клерикальной латинской точки зрения» с ее аурой потустороннего12. Таким образом, в противовес деисторизации наследия Ролла, автора «Облака незнания», Хилтона и Юлианы Нориджской современная исследовательская стратегия исходит из сформулированного Уотсоном тезиса: «"Мистики" XIV века — часть огромного культурного эксперимента, связанного с переводом латинских и англо-нормандских текстов, образов, концептуальных конструкций — аппарата авторитетности текста — в то, что современные комментаторы называют "варварской" родной речью, английским: язык, пригодность которого сделаться средством для разного рода сложных мыслей была предметом серьезных сомнений»13.
Оригинальность визионерских опытов Ролла, не исключающая новаторства вероучительная строгость Хилтона, сохраняемый автором «Облака незнания» апофатический потенциал учения о скрытой божественности образца Дионисия Ареопагита и примечательная своеобычность богословия Юлианы Нориджской в дальнейшем будут рассмотрены как образцы вернакулярного мистицизма, к которому Д. Реневи предлагает относить «любой текст, который имеет целью обеспечить прямую встречу "Я-голоса" с божественной сущностью, или любой текст, имеющий целью предоставить инструменты или систематические стратегии, которые сделают возможным такое столкновение»14. Эти образцы демонстрируют разные типы христоцентрической духовности, которые обеспечивали постепенный переход от господства литургической мистерии к окрашенной интимной куртуазностью интровертной мистике монашеских орденов и ее обмирщенным версиям. «Речь идет о переходе от "монашеского богословия" бенедиктинцев, в котором литургия и духовность слиты воедино, к devotio moderna, где они разъединены»15. В искусстве любящего созерцания английские мистики следовали за авторитетами раннего Средневековья — Августином, Кассиа-ном, Григорием Великим. Однако особенное значение для них имело наследие Ансельма Кентерберийского, чьи Orationes sive Meditationes сделались «ранним
11 Watson N. Censorship and Cultural Change... P. 838.
12 Ibid. P. 823.
13 Watson N. The Middle English Mystics. P. 544.
14 Renevey D. Mysticism and the Vernacular // The Wiley-Blackwell Companion to Christian Mysticism / J. Lamm, ed. Wiley-Blackwell, 2013. P. 564. Понятие вернакулярного мистицизма производно от понятия вернакулярной теологии, но уже последнего по объему. Символическое понятие «Я-голос» Реневи заимствует из комментариев на Песнь песней Бернара Клер-восского.
15 Андиа де И. Unio Mystica. Единение с Богом по Дионисию Ареопагиту. М., 2012. С. 133.
выражением пылкого нелитургического типа благочестия, известного как "аффективная духовность"»16. По мере того как представление о Христе как о воине, торжествующем над сатаной на кресте, вытесняется состраданием к человеческой ипостаси Спасителя, божественная наука, или богословие, апеллирует к аффекту, т. е. к «"привязанностям", "склонности" или "расположению" ума»17. Инструментом аффективной мистики становится разработанная цистерцианцем Элредом из Риво (1110—1167) в «Правиле для затворников» фе ШБШиНопе ШСшагиш) «тройная» медитация о прошлом, настоящем и будущем. Она отсылает к «сладкой памяти об Иисусе»18, позволяющей благочестивой душе пережить описанные в Евангелиях события далекого прошлого в настоящем и открыть будущее блаженство жизни со Христом. Эта медитация помещает того, кто размышляет над евангельскими сюжетами, прямо в их центр, превращая созерцателя в участника, а его наставника — в постановщика спектакля. Таким образом, английская мистика развивается параллельно с континентальным хри-стоцентрическим благочестием, хотя и остается до некоторой степени «островным» явлением «по причине своего относительно скромного влияния на более широкую мистическую традицию позднего Средневековья и раннего Нового времени»19.
Описанная выше примечательная переоценка английской мистической традиции позднего Средневековья в целом осталась на периферии российской гуманитаристики. Исследователи обращаются к ней достаточно редко, преимущественно в контексте лингвистических и литературоведческих20, гендерно-исторических21, реже религиоведческих22 исследований. Целостное представление о феномене английской мистики в отечественной историографии средневековой философии также не сложилось. Именно эту лакуну предполагает заполнить данная обзорная статья. Чтобы представить английскую мистику позднего Средневековья как «впечатляюще новаторскую традицию»23, авторы, осознавая
16 Watson N. The Middle English Mystics. P. 546.
17Minnis A. J. Affection and Imagination in 'The Cloud of Unknowing' and Hilton's 'Scale of Perfection' // Traditio. 1983. Vol. 39. P. 325.
18 «Dulcis Ihesu memoria; dans vera cordis gaudia...» — первые строки проэмия знаменитого гимна, написанного анонимным цистерцианцем (возможно, самим Элредом из Риво). Подробнее см.: Riehle W. The Secret Within: Hermits, Recluses, and Spiritual Outsiders in Medieval England. Ithaca; L., 2014. P. 32-34.
19 McGinn B. The Varieties of Vernacular Mysticism. P. 337.
20 Ср.: Коваль-Темниковский Ю. Я. «Облако незнания» и образы невыразимого: О символизме анонимного английского трактата: дис. ... канд. фил. наук. М., 2005.; Никола М. И. Жанровые особенности средневековой английской мистики // Филология и культура. 2013. Вып. 2. С. 164-167; Топорова А. В. Религиозная жизнь Средневековой Италии в зеркале литературы. М.; СПб., 2018.
21 См.: Дресвина Ю. Откровения Божественной Любви Юлианы Нориджской // Юлиана Нориджская. Откровения Божественной Любви / пер. Ю. Дресвиной. М., 2010. C. 19-61. Ср.: Суприянович А. Г. В слезах и во славе. Гендер, власть и идентичность в средневековой Западной Европе. М.; СПб., 2017.
22 Ср.: Малевич Т. В. Мистическая практика «Облака незнания» в контексте когнитивной теории метафоры // ALITER. 2012. № 2. С. 16-28.
23 Watson N. Censorship and Cultural Change. P. 823.
невозможность объять все многообразие ее современных интерпретаций, предполагают оттолкнуться от «кинестетических образных схем», разработанных в рамках когнитивной лингвистики24. Метафора духовного пилигримажа, охватывающая совокупность трансформирующих человека мистических практик, строится на пересечении различных видов кинестетических образных схем: часть—целое, верх—низ, центр—периферия, источник—путь—цель, вместилище. Эти доконцептуальные структуры, «оседая» в опыте внутреннего делания, реализуются посредством разнообразных нарративных сценариев, текстовых и социальных. Ведь мистицизм — это не только проявление внутреннего аффективного состояния индивида, но и «набор культурных и идеологических конструкций, которые одновременно разделяются с ортодоксальными религиозными институтами и подрывают их»25. Исходя из вышесказанного, целью данной статьи является реконструкция кинестетической схемы «пути», представленной в сочинениях Р. Ролла, анонимного автора «Облака незнания», У. Хилтона и Юлианы Нориджской через метафору пилигримажа души, с учетом герменевтических разногласий и концептуальных контроверз, возникающих между нарративными практиками виртуозов вернакулярной английской мистики позднего Средневековья.
Пилигримаж желания: кинестетические схемы и нарративные сценарии
На закате Средневековья «мистический элемент в христианстве демонстрировал арсенал пересекающихся традиций, влияний и экспериментов»26. Неслучайно даже в сюжетах, касающихся сходной проблематики, «каноническая четверка» английских духовных писателей демонстрирует вдохновляющее разномыслие. Б. Макгинн называет их независимыми мыслителями — «"индепенден-тами" (т. е. бегинами, поэтами, философами, отшельниками и затворницами)»27. Чтобы установить и проанализировать «несходное сходство» учений Ролла, Хилтона, автора «Облака незнания» и Юлианы Нориджской, необходимо выбрать универсальную концептуальную метафору, которая отвечает двум взаимосвязанным требованиям: во-первых, позволяет осмыслить проблематические области опыта, не имеющие собственной доконцептуальной структуры; во-вторых, мотивирует последующую организацию интенций и действий в определенный нарративный порядок. Такой методологически продуктивной метафорой в отношении наследия визионеров, духовидцев и мистиков является метафора духовного пилигримажа. Согласно гипотезе пространственного представления формы, предложенной Дж. Лакоффом и М. Джонсоном в рамках когнитивной лингвистики, она способна обеспечить «метафорическое отображение физического пространства в "концептуальное пространство"»28. За счет сложной
24 Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи. Что категории языка говорят нам о мышлении. М., 2011. С. 351-394.
25 Finke L. A. Feminist Theory, Women's Writing. N. Y., 1992. P. 29.
26 McGinn B. The Varieties of Vernacular Mysticism. P. 492.
27 Ibid. P. 493.
28 Лакофф Дж. Указ. соч. С. 368.
символической структуры метафора духовного пилигримажа позволяет комбинировать фундирующие телесный опыт базовые кинестетические схемы, связывающие часть—целое, верх—низ, центр—периферию, источник—путь—цель, вместилище, — и проецировать возникающие комбинации на область абстракций. Важнейшей из указанных образных схем является основанная на опыте перемещения в пространстве кинестетическая схема источника—пути—цели, позволяющая устанавливать корреляцию между областями движения и цели. Именно она структурирует движение из отправной точки к точке назначения благодаря порядку действий/шагов. А пилигрим лишь фиксирует «карту маршрута»29, ря-дополагая «места», позволяющие соединить источник и цель своего движения. Благодаря ориентированию по линии времени эта схема может быть усложнена до сценария30 трансформации человека. Тогда источник будет пониматься как начальное состояние — презренный и затемненный грехом образ Божий для мистика. Смежность положений превратится в последовательность изменяющих пилигрима извне или изнутри событий, а цель трансформируется в эталонное состояние восстановленного мистического союза с Богом. Поэтому В. Тернер считает, что «паломничество можно рассматривать как экстравертный мистицизм, а мистицизм — как интровертное паломничество»31.
Идея духовного пилигримажа вдохновлялась библейскими образцами и практикой жизни. В «смешанном латинско-английском дискурсе»32 она разрабатывалась в контексте послания ап. Иакова. В конце XIII в. анонимный автор чрезвычайно популярного «Правила для затворниц» (Ancrene Wisse, Ancrene Riwle), обращаясь к трем молодым девушкам благородного сословия, которые предпочли индивидуальный затвор принятию монашеских обетов, уподобляет их членам символического ордена Иакова33. Он разрабатывает руководство для совместной жизни, описывающее «закон совершенный (riht ordre)» (Иак 1. 25), который надлежит соблюдать тем, кто посвятил себя внутреннему паломничеству на духовную родину. Строгая регламентация жизни затворниц, которую Б. Петерс даже сравнил с «религиозной аэробикой»34, подкрепляется риторической практикой сдерживания телесности, находящейся во власти «"матерей греха": льва гордости, змеи ядовитой зависти; единорога гнева; медведя смертоносной лени; лисы алчности; свиньи чревоугодия; скорпиона с хвостом жалящего
29 Ellis R., Fanous S. 1349—1412 // The Cambridge Companion to Medieval English Mysticism / V. Gillespie, S. Fanous, eds. Cambridge, 2015. P. 140.
30 Лакофф понимает сценарий как идеализированную когнитивную модель, ориентированную по линии времени (см.: Лакофф Дж. Указ. соч. С. 371).
31 Turner V. Image and Pilgrimage in Christian Culture. N. Y., 1978. P. 33.
32 Riehle W. Op. cit. P. 52.
33 Согласно Э. Добсону, кельи трех отшельниц находились в Уэст-Мидлендсе, в окрестностях августинского аббатства Вигмор, посвященного святому апостолу Иакову (ср.: Dob-son E. J. The Date and Composition of Ancrene Wisse // Proceedings of the British Academy. 1966. Vol. 52. P. 181—208). Св. Иаков в XII—XIII вв. считался покровителем придворной культуры как совершенный «воин Христа» (miles Christi), а паломничество к его предполагаемой гробнице в Сантьяго де Компостелла было чрезвычайно популярным у английской знати (см.: Riehle W. Op. cit. P. 43).
34 Peters B. Julian of Norwich's showings and the Ancrene Riwle: Two rhetorical configurations of mysticism // Rhetoric Review. 2008. № 27 (4). P. 357.
разврата»35. Хотя обличение греховности мира уравновешивается в Ancrene Wisse бенедиктинским идеалом умеренной аскезы, достижение этого идеала требует унификации, в перспективе которой все затворницы выступают как одна, разделяя единое правило, единый образ жизни и общее место уединения. В верна-кулярных нарративах XIV в. нарастает тенденция организовывать изображения духовной жизни в виде «лестницы». Р. Ролл (ок. 13G5/131G—1349), отшельник из Хемполя близ Донкастера, духовный наставник монахинь и женщин-затворниц, один из самых плодовитых английских религиозных писателей позднего Средневековья, предлагает оригинальную трактовку тройственного пути (triplex via) души к Богу. У. Хилтон (1343—139б), августинский каноник из Тургартона в Ноттингемшире, автор внушительного трактата в двух книгах «Лестницы совершенства» (Scala Perfectionis), уподобляет инициированный любовью к Христу порыв души от жизни плоти к жизни духа (fro fleischliheed into goostlinesse) полному опасностей паломничеству в духовный Иерусалим. Наконец, знаток отрицательной теологии Дионисия Ареопагита, анонимный автор «Облака незнания»3*5 — руководства для совершенствующихся в созерцании, — возвращается к ветхозаветному сюжету восхождения Моисея на гору Синай. Этот многократно интерпретировавшийся в греческой и латинской традициях духовных наставлений образ призван напомнить читателю, что «созерцатель должен отказаться от всякого знания, каким бы святым оно ни было, чтобы с любовью войти во тьму, где пребывает Бог»37.
Рассмотрим, каким образом английские мистики в рамках перекликающихся, но нетождественных нарративных сценариев реализуют метафору пи-лигримажа устремленной к союзу с Богом души, который вслед за Гарднером уместно назвать пилигримажем желания38. Все они исходят из подчиненной кинестетической схеме пути корреляции между «внешним» слоем опыта, где обнаруживаются тела и материальные объекты, разыгрывается социальная жизнь, производятся и распространяются тексты, и внутренней жизнью души/духа/ сознания мистика. Экзегезой пути выступают «определенные континентальные текстовые модели XII и XIII веков», в частности «психология способностей, наиболее влиятельно обозначенная Ришаром Сен-Викторским»39. Кроме того, иерархические лестничные построения включают схемы часть—целое и верх—низ. Стоявший у истоков процесса translatio studii с латыни на вернакуляр «английский Бонавентура» Ролл известен своим энтузиазмом и вдохновением, не сдерживаемыми каким-либо внешним правилом. В трактате «Пламя любви» он восхваляет отшельническое призвание и яростно отвергает мирскую жизнь с ее силками и ловушками. «Воистину любовь к Богу и к этому миру никогда
35 Ancrene Riwle // Anchoritic Spirituality / A. Savage, N. Watson, trans. N. Y., 1991. P. 12G.
36 Автор «Облака» предположительно был монахом-картузианцем. Однако, как указывает издательница трактата Ф. Ходжсон, «все аргументы за и против картузианского авторства до сих пор были безрезультатными, их можно оспаривать» (Hodgson P. The treatise and its author // The Cloud of Unknowing and related treatises / P. Hodgson, ed. Salzburg, 1982. P. XII).
37 Johnston W. The Mysticism of Cloud of unknowing: a modern interpretation. N. Y., 2GGG. P. 35.
38 См.: Gardiner F. C. The Pilgrimage of Desire. The study of Theme and Genre in Medieval Literature. Leiden, 1971.
39 Whitehead C. Op. cit. P. 358.
не может соединиться в одной душе, но та любовь, которая сильнее, вытесняет другую, так что можно открыто узнать, кто любит этот мир, а кто последователь Христа»40. Воспламененная небесной любовью душа вовлекается в «движение, аналогичное нарастающему повторению баллады»41. Аскеза и упражнение в добродетелях приводит ее к духовному перерождению, описанному Роллом с помощью оригинальной триады42 благодатных состояний: жара (fervor), сладости (dulcor) и песни (canor). Поллард предупреждает, что эти состояния не следует рассматривать линейно, как «жар, ведущий к сладости, достигающей кульминации в песне»43. Поскольку элементы триады часто накладываются друг на друга, а привычные атрибуты одного ощущения используются для описания другого, ее базовую структуру можно рассматривать как градуированную шкалу, границы которой расплывчаты. Проза Ролла удивительно музыкальна, она изобилует аллитерациями и ассонансами, увлекая читателя восхитительной мелодией (delectabilem melodiam) и обещая «святое утешение» (sanctorum solatium). Автор уподобляет себя музыкальному инструменту, превращаясь в посредника между Богом и своим читателем44.
Интересно, что завершающие процесс translatio studii «Откровения любви» Юлианы Нориджской (1342—1417) также свидетельствуют о непрерывающемся диалоге между визионеркой и духовным сообществом. Ее текст — не руководство для изучающих карту пути духовных пилигримов, а visio (elevatio) — свидетельство действенного присутствия божественной реальности в земной жизни, принадлежащее «мистике исторического события»45. Поэтому следует исключить линейное восприятие ее откровений как переход от телесных образов (bodely syghte) через диалог со Христом в уме к духовным образам (gostely syghte). Это целостное видение, детали которого «перекликаются друг с другом, духовные прозрения открывают глубину телесного взгляда, и телесные взгляды сообщают духовное понимание»46. Речь Юлианы ориентируется на мнемонические, ритмические образцы, которые быстро запоминаются и воспроизводятся. В «Откровениях» она объединяет «визуальные образы, тактильные ощущения и воспоминания для создания текстуры опыта»47. Когнитивные схемы, отчетливо
40 Rolle R. The Fire of Love / R. Misyn, trans. L., 2010. P. 53-54.
41 Shon F. The Teleological Element in Richard Rolle's "Contra amatores mundi" // The Modern Language Review. 2006. Vol. 101. № 1. P. 2.
42 Н. Уотсон считает, что триадические структуры характерны для всего творчества Ролла. Например, в трактате «Песнь любви» (Melos amoris) восхождение характеризуется не менее экспрессивной триадой страдания (meror), страха (metus) и песни (melos) (см.: Watson N. Richard Rolle and the Invention of Authority. Cambridge, 1991. P. 257-258).
43 Pollard W. F., Boenig R. Richard Rolle and the 'Eye of the Heart' // Mysticism and Spirituality in Medieval England / W. F. Pollard, R. Boenig, eds. Woodbridge, 1997. P. 90.
44 См.: Manter L. Rolle Playing: 'And the Word Became Flesh' // The Vernacular Spirit: Essays on Medieval Religious Literature / R. Blumenfeld-Kosinski, ed. N. Y., 2002. P. 15-37.
45 Cousins E. Francis of Assisi: Christian Mysticism at the Crossroads // Mysticism and Religious Traditions / S. Katz, ed. Oxford, 1983. P. 166. Анализ специфики visio см.: McGinn B. The Growth of Mysticism. N. Y., 1994. P. 326.
46 Magill K. J. Julian of Norwich Mystic or Visionary. L.; N. Y., 2006. P. 31, 34.
47 Novotny T. Julian of Norwich: How did she know what she knew? // History of education. 2019. Vol. 48 (5). P. 558.
прочитывающиеся в ее текстах, это часть и целое и вместилище. Принеся Спасителю три раны — раскаяния, сострадания и стремления, — Юлиана становится участницей мистерии «славного искупления», поскольку «через Христа, который содержит все человечество, можно видеть целое и его части одновременно»48. Исцеляющая и покрывающая первородный грех неиссякаемая любовь Божья трансформируется Юлианой Нориджской в lectio divina Христа как нового Адама. Иисус благословенно пребывает в подобной «славному Граду» человеческой душе, восседая в ее центре, а душа Иисуса пребывает в Триедином Боге. В перспективе это позволяет визионерке разработать оригинальную христологию, где Спаситель выступает в качестве «нашей истинной матери» (oure very moder). Юлиана «заново изобретает риторику куртуазности. Это риторика, раскрывающая семейную близость Христа, предлагает спасение, но не требует выкупа и превращает единственное женское тело в место святости»49.
Более строгие лестничные структуры используются У. Хилтоном и автором «Облака незнания». В отличие от Ролла, их труды не столько демонстрируют образцы личностного благочестия, сколько решают институциональные и педагогические задачи. «Лестница совершенства», вопреки заимствованному у Гуиго II5G названию, выполнена в духе учения ап. Павла о восстановлении образа Божия (reformatio imaginis) через искупительное действие Христа и содержит 84 ссылки на его Послания. Она построена вокруг идеи двух последовательных образов в душе — образа греха (imago peccati), который необходимо преодолеть, разрушить и глубоко похоронить, и затемненного образа Божьего (imago Dei), который необходимо заново открыть и восстановить51. Иерархическое построение в ней подкреплено радиальным, которое опирается на схему центра-периферии. Периферия человеческого существования символизируется тьмой греха (merkenesse), т. е. нехваткой любви и света (lackynge of love and of light). «Хилтон мечется между образами и их противоположностями, между видением и не-видением, между бытием и ничто, чтобы передать протеическую нестабильность и несущественность невозрожденного "Я"»52. Движение к центру предполагает два этапа реформирования души: первый заключается в исправлении веры (in feyth), второй — в исправлении чувств (in feelynge). В этом исправлении участвуют все силы души — разум, воображение и воля. В первой книге «Лестницы» описаны три ступени созерцания. Первая достигается «холодным, голым разумом» (colde, naked raison) через обучение других людей или изучение Писания. Вторая степень приобретается в акте любви к распятому Иисусу благодаря благодатному воображению (gracious ymaginacioun) и не требует особых усилий разума. Обе они доступны богобоязненным мирянам, которые способны
48 Rush R. M. "Alle in generalle and nothing in specialle": General and Special in Julian of Norwich's Revelation of Love // The Journal of English and Germanic Philology. 2G16. Vol. 115 (1). P. 81.
49 Peters B. Op. cit. P. З75-З7б.
5G Гуиго II — картузианский монах XII в., девятый настоятель монастыря Шартрез во Франции, автор трактата «Лестница монахов» (Scala claustralium), в котором представлены ступени совершенствования в молитве ^м.: McGinn B. The Growth of Mysticism. P. З5З—Зб2).
51 Whitehead C. Op. cit. P. Зб1.
52 Ibid. P. 3б2.
сказать о себе: «Я ничто, у меня нет ничего, Я не желаю ничего, кроме любви нашего Господа Иисуса»53. Третья степень созерцания объединяет познание Бога и совершенную любовь, в которой несотворенная любовь (lufe vnformed) Творца совпадает с сотворенной любовью (lufe formed) души к Богу. Им до некоторой степени соответствуют три стадии любви, описанные во второй книге «Лестницы». «Первая приходит только через веру без благодатного воображения и духовного знания Бога. Эта любовь есть в малейшей душе, преобразованной в вере, на самой низкой ступени милосердия; и это хорошо, потому что этого достаточно для спасения»54. Вторая стадия любви обретается через веру и воображение, когда открывается духовное око души, созерцающей человечность Христа. Высшая, совершенная любовь духовно прозревает божественность в человечности Спасителя, растворяясь в истинном единении (verra anhede) с Богом, позволяющем постигать природу и причины телесных существ, благословенных и проклятых ангелов и тайну святой Троицы.
Как и Хилтон, автор «Облака незнания» указывает на основные способности (principal worching might) души, относящиеся к областям познания и действия. К познавательным способностям относятся ум (mynde) и понимание (reson, witte), направленные на духовные сущности, к деятельным — воля (affeccioun), обеспечивающая выбор между добром и злом и устремляющая душу в любовном порыве к Богу. Кроме того, в процессе познания участвуют две вспомогательные способности: воображение (ymaginicion) и чувство (sensualite). Поскольку все они искажены первородным грехом, их нужно обратить от вещей мира к Богу, двигаясь путем смирения, исповедания грехов и размышления о человеческой природе Христа, с тем чтобы перейти к созерцанию (contemplacion)55. Однако, если «Лестница» Хилтона содержит «полный спектр медитативного и созерцательного опыта, обеспечивающий как молоко для духовных детей, так и твердую пищу для совершенных душ»56, «Облако незнания» адресовано искушенному в молитвенных и созерцательных практиках читателю. Его автор сконцентрирован не столько на последовательностях, упорядочивающих переход с одной ступени лестницы восхождения на другую, сколько на перерывах постепенности, скачках, виртуозно описанных с помощью «образного очернения воображения и символического отрицания символизма»57. В фокусе внимания анонимного автора человеческое Я или «абсолютное осознание собственного существования»58. Его размышление смещается от кинестетической схемы пути к схеме вместилища, как содержащего одни предметы и исключающего другие предметы. Таким вместилищем является само Я как «пучок свойств» — набор определенных признаков. Избавление от того, что есть Я, достигается прохождением через «облако забвения» (cloude of forgetting), отделяющее созерцателя от
53 Hilton W. The Scale (or Ladder) of Perfection / L. Sherley-Price, trans., C. Wolters, ed. L., 2015. P. 95.
54 Ibid. P. 108.
55 Подр о бнее см.: Малевич Т. В. Атрибуционная теория, метаф оры и «О блако незнания» // Она же. Теория мистического опыта: историография и перспективы. М., 2014. С. 134—151.
56 Minnis A. J. Op. cit. P. 366.
57 Ibid. P. 346.
58 The Cloud of Unknowing and other works / C. Wolters, trans. L., 1978. P. 111.
всего сотворенного. Осознание того, что Я есть, погружает его во мрак или облако незнания (cloude of vnknowyng), «где ты ничего не знаешь и не чувствуешь, но в твоей воле остается нагое устремление (naked intent) к Богу»59. С помощью указанных антиметафор язык используется анагогически, он возвышает душу до линии онтологического разрыва между Богом и человеком, а текст «Облака» превращается в «апофатическую теорию знаков»60. Подлинное созерцание — бесконечный процесс, позволяющий рассматривать пространство мистической жизни «аналогично литературной фигуре mise en abîme, впечатлению бесконечного регресса, дублирующего на всех своих слоях качества более крупной исходной структуры»61. В соответствии с этой фигурой мистик реализует свою сверхзадачу — выход за пределы сковывающей дисциплины к «порядку без порядка» (ordo sine ordine), в котором открывается «духовное око» (Goostly Iye), а пилигримаж возрастающей в Боге души размыкается в бесконечность.
Пилигримаж служения: нарративные практики и трансформации христианского габитуса
Сложившийся к XIV в. облик вернакулярной английской мистики являл собой причудливое переплетение традиций орденского благочестия с довольно непривычными новациями, связанными с нарастающим плюрализмом религиозной жизни. Подобно земному паломничеству, духовный пилигримаж предполагал не только достижение святыни и поклонение ей, но и возвращение измененной дарами благодати души в исходную точку. Используемые плеядой английских мистиков нарративные практики перестают быть исключительно риторическими инструментами, превращаясь в «ряд концентрированных правил и инструкций»62 для решения практических задач в рамках определенной культурно-исторической ситуации. При этом речь идет не столько о «росте» или об «упадке» церковных институтов, сколько о реконфигурациях религиозного поля63, в котором возникают самые разные «центры притяжения» религиозных изменений, будь то епископские резиденции, древние монастыри, деревенские приходы, княжеские дворы или дома богатых горожан — словом, места «наибо-
59 The Book of Privy Counselling // The Cloud of Unknowing and other works. P. 161.
60 Watson N. Censorship and Cultural Change... P. 832.
61 Bendon D. C. Mysticism and Space. Space and Spatiality in the Works of Richard Roll, the Cloud of Unknowing Author and Julian of Norwich. Washington, 2008. P. 6.
62 Брокмейер Й., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы // Вопросы философии. 2000. № 3. С. 37.
63 Понятие религиозного поля как особой разновидности социального пространства введено в научный оборот французским социологом П. Бурдье, который рассматривал его как результат «монополизации корпорацией специализированных служителей культа права сношения со сверхчувственным миром» (Бурдье П. Генезис и структура поля религии // Он же. Социальное пространство: поля и практики. М.; СПб., 2005. С. 19). Конкретизация этой абстрактной модели применительно к истории средневековой мистики нуждается в уточнении «взаимосвязи между микро- и макроизменениями в религиозном поведении» (Lutton R. From micro-to macro-processes of religious change // Church History and Religious Culture. 2019. Vol. 99. P. 144).
лее плотной и яркой агломерации активностей, идей и действующих лиц»64. Эти местные инициативы ускоряли «утрату иерархичности религиозным полем»65. Одной из причин такой утраты можно считать постоянно изменяющийся баланс между институциональным, интеллектуальным, эмоциональным и мистическим (который зачастую редуцируется к эмоциональному) элементами жизни индивида и Церкви66. Индуцируемые неустойчивостью указанного баланса локальные новшества включались в более масштабные реконфигурации на историческом макроуровне, в том числе и в реформаторскую повестку. Возникает вопрос, каким образом в ходе «медленной культурной эволюции», как это принято сегодня называть, происходили трансформации мистического умозрения при том, что сама «эволюция» понимается «как сложный, крупномасштабный и ненаправленный процесс, в котором отдельные этапы — вариации культурных паттернов, социальный отбор среди этих вариаций и последующая стабилизация новых паттернов — воспроизводятся много раз в повторяющихся эпизодах»67. На уровне традиционных для мистической религиозности проблем, сопряженных преимущественно с аскетикой, указанные паттерны обнаруживают поразительную устойчивость. Это касается, например, острой потребности в различении духов, особенно в визионерском опыте; возможности апофатического и катафатиче-ского способов постижения и прославления Бога; отношения между активной и созерцательной жизнью в христианском подвижничестве. Тогда как усвоенная через переводы/пересказы Дионисия, т. е. через сюжеты и образы христианизированного неоплатонизма, и доминировавшая на протяжении столетий концепция мистического союза (unio) трансформируется благодаря обостренному вниманию и глубокому состраданию к человечности Спасителя. Дальнейшее осмысление возможных следствий из unio passionalis обуславливает появление целого ряда новаторских доктрин человеческого совершенства и знаменует важный этап в процессе «появления "индивидуума" в западном воображении»68.
Внутренний опыт созерцателя, соучаствующего в Страстях Христовых, невозможен вне тела, которое является для него проводником и инструментом. Но духовная природа происходящих с мистиком трансформаций не схватывается с помощью непосредственного наблюдения, превращая сам этот опыт в разво-
64 Arnold J. Introduction: A History of Medieval Christianity // The Oxford Handbook of Medieval Christianity / J. Arnold, ed. Oxford, 2014. P. 4.
65 Steckel S. Historicizing the Religious Field Adapting Theories of the Religious Field for the Study of Medieval and Early Modern Europe // Church History and Religious Culture. 2019. Vol. 99. P. 360.
66 Речь идет о модели Фридриха фон Хюгеля, который в работе «Мистический элемент в религии» (1908) утверждал, что подлинно здоровая религия, равно как и личная религиозность, нуждаются в равновесии между институциональным, интеллектуальным и эмоциональным аспектами. Хотя сегодня этот конструкт считается серьезным упрощением, однако в отношении эпох религиозных кризисов он подтверждает свою жизнеспособность (см.: McGinn B. The Varieties of Vernacular Mysticism. P. 492-493).
67 Corbellini S., Steckel S. The Religious Field during the Long Fifteenth Century: Framing Religious Change beyond Traditional Paradigms // Church History and Religious Culture. 2019. Vol. 99. P. 319-320.
68 Lamm J. A Guide to Christian Mysticism // The Wiley-Blackwell Companion to Christian Mysticism / J. Lamm, ed. Wiley-Blackwell, 2013. P. 17.
площение. Поэтому «пилигрим по Божьей воле» оказывается приговорен к «образному изгнанию даже внутри сообщества»69. Эта же диалектика затрагивает внутренний «Я-голос» мистика, конституируемый переживанием единственности и благодатного избранничества в Боге. Приобретенный в затворе через практику замыкания символической вертикали и до поры неслышимый для мира «Я-голос» мистика, однажды зазвучав, размыкает свою уникальность в совместном «Mm», символической горизонтали жизни общины. Именно поэтому мистики способствуют трансформации и расширению «общего христианского габитуса», т. е. «бессознательного понимания того, как социальные структуры предрасполагают членов общества, индивидуально и коллективно, к определенным социальным практикам»70. Это связано с тем, что мистики являют видимый образ священного для мира, их существование в социуме уместно сравнить со «средневековым эквивалентом гетеротопии Фуко»71. Порывая с моментом исторического настоящего, «обменивая» жизнь своего тела в привычном социальном пространстве на жизнь духа, созерцатель одновременно скрыт и открыт для общества. Он сознательно или бессознательно помещает себя в «область гетеро-клитного», где явления «"положены", "расположены", "размещены" в настолько различных плоскостях, что невозможно найти для них пространство встречи, определить общее место для тех и других»72. Гетеротопия — условие взаимности отношений между социальной изолированностью мистика и публичным характером общественной жизни. «Поскольку мистики "возвращают" обществу что-то из пережитого ими, постольку общество "освобождает место" для мистического опыта»73. Продемонстрируем, каким образом слово отшельника или затворницы обнаруживает в себе потенциал изменяющего стратегию поведения и организацию опыта контрнарратива, который в долгосрочной перспективе способен вызвать реконфигурации религиозного поля.
Английские мистики преломляют «дисциплину медитации через лирику»74, подчеркивая резкий контраст между ученостью (scientia) клириков и мудростью (sapientia) простецов, чтобы поставить под вопрос иерархические отношения в практиках богопочитания. Первопроходцем выступает «одинокий отшельник» (solitarius heremita) Р. Ролл, который адресует трактат «Пламя любви» (Incendium Amoris) «не философам и мудрецам этого мира, не великим богословам, занятым бесконечными вопросами, а грубым и неученым (boystus & untaght) людям, которые больше озабочены тем, как научиться любить Бога, чем познавать многие вещи»75. Он считает, что призвание к совершенной жизни доступно всем, хотя достичь вершин созерцания способны лишь те, кто свыше воспламенен «огнем любви Христа» (fyre of Christus loue). Хилтон как представитель «"ортодоксаль-
69 Chewning S. M. Gladly Alone, Gladly Silent: Isolation and Exile in the Anchoritic Mystical Experience II Anchorites, Wombs and Tombs: Intersections of Gender and Enclosure in the Middle Ages I L. H. McAvoy, ed. Cardiff, 2005. P. 104.
70 Bendon D. C. Op. cit. P. 63.
71 Ibid. P. 64.
72 Фуко M. Слова и вещи Археология гуманитарных наук. СПб., 1994. С. 30.
73 Bendon D. C. Op. cit. P. 64.
74 Ellis R., Fanous S. Op. cit. P. 140.
75 Rolle R. Op. tit. P. 50.
ного" английского богословия, которое пытается гармонизировать все направления мысли»76, занимает более умеренную позицию в этом вопросе. Верующий должен ждать от Спасителя не «духовной радости» (goostli joie), а «духовного исцеления» (goostli hale), тщательно исполняя обязанности христианской жизни. Поэтому он скорее склонен «сдерживать народный энтузиазм относительно вступления в религиозную жизнь в целом и в отшельническое движение в частности»77. Анонимный автор «Облака незнания» — непримиримый критик академического мира, который его сформировал, подчеркивает, что главная задача христианина «поклоняться Богу всем своим существом (wib bi substaunce) и приносить свое обнаженное естество (bi nakid beyng)... в постоянную жертву хвалы Богу, как для себя, так и для всех других, как того требует милосердие»78. Эта метафизическая нагота достигается с помощью изощренной аскетической «техники», которая «возвышается над любой естественной деятельностью человеческих способностей»79. Затворница Юлиана Hориджская, подчеркивая, что является «женщиной, невежественной, слабой и неверной» (a womann, leued, febille and freylle)80, ссылается на дарованное ей духовное видение как на возможность обратиться «ко всем моим братьям христианам» (alle myne evynn cristene), «как если бы все они были одной душой»81.
И хотя для плеяды английских мистиков позднего Средневековья незыблемым остается авторитет Библии и святой Церкви (halue kyrke), но трактовка их роли в жизни христианина окрашивается несомненной новизной. Латынь, особенно для Ролла и Хилтона, охраняет статус традиционного языка религиозного наставления, но Слово Божье может быть выражено на каких угодно языках, хотя ни один язык не способен в полноте постичь и охватить его. «"Godes worde" стоит в центре каждого повествования, абсолютно стабильное и авторитетное, но в то же время оно отражает и воплощает движение, требующее нашего активного участия»82. Выбрав доступное своим современникам просторечие, английские мистики оказались посредниками между жаждущим Божьего Слова миром и Священным Писанием как «книгой Жизни» (Откр 20. 12) и «зеркалом» (myrour) пути ко Христу. Создаваемые ими контрнарративы носят строгий евангельский характер, но при этом плавно смещают акцент внимания на близость Христа, предлагающего человеку окончательное спасение и необусловленную любовь, в свете которых переосмысливается идея человеческого достоинства (dignete), а экстатическая радость преобладает над чувством греховности и аскетизмом. Это трансформирует отношение к церковным институтам. Поскольку душа человека понимается не только как образ, но и как дом Божий (domus Dei), в цен-
76 Watson N. The Middle English Mystics. P. 557.
77 Renevey D. Name Above Names: The Devotion to the Name of Jesus from Richard Rolle to Walter Hilton's 'Scale of Perfection I' II The Medieval Mystical Tradition in England, Ireland and Wales: Exeter Symposium VI I M. Glasscoe, ed. Cambridge, 1999. P. 114-115.
78 The Book of Privy Counselling II The Cloud of Unknowing and other works. P. 168.
79 Johnston W. Op. cit. P. 21.
80 Юлиана Hориджская. Откровения Божественной Любви I Ю. Дресвина, пер. M., 2010. С. 468-469.
81 Там же. С. 508-509.
82 Sutherland A. Op. cit. P. 94.
тре которого восседает Иисус Христос, единородный Сын Отца Небесного, постольку пастырское попечение Церкви полагает внешнюю границу мистических поисков. Ролл предлагает искать Христа внутренне (inwardly) в истине и милости святой Церкви, не разграничивая строго области внутреннего и внешнего поиска. Автор «Облака» видит роль Церкви в том, чтобы помочь верующему в очищении его сознания (in clensyng of ^eire concyence) и подготовить созерцателя к высшим ступеням единения с Богом. То есть его размышление об аскетическом «исходе» из сотворенного мира к его нетварному истоку ориентируется на схему снаружи-внутри. Хилтону ближе корреляция внутреннего и внешнего вплоть до полного отождествления. Таинства Церкви — основа и внутренний источник исправления веры и чувств, поэтому всякому обуреваемому сомнениями и искушениями человеку надлежит положится «на веру святой Церкви и не считать движений своего сердца, которые кажутся противоположными ей»83. Юлиана Нориджская тоньше всего выражает это отношение внутреннего и внешнего, используя и корреляцию, и сопоставление: «Нас наставляет Святой Дух изнутри (inwardlye) и Святая Церковь извне (outwarde) — по той же благодати»84.
Описанные подвижки в нарративных практиках Ролла, автора «Облака», Хилтона и Юлианы Нориджской фиксируют и отражают неустойчивые паттерны новых форм христианской жизни. Возникает настоятельная потребность в адаптации «квазимонашеских аскетических практик для мирян»85, что требует переосмысления противоположности активной и созерцательной жизни. Ролл сохраняет тенденцию к разделению этих типов жизни, каждый из которых отождествляется с различными группами людей, выполняющих разные социальные функции. В трактате «Исправление жизни» (Emendatio vitae) знаменитая триада любви связывается им со следующими типами жизни — мирским, монашеским и отшельническим. Как указывает Бейкер, «непреодолимая любовь характеризует верующих в активной жизни, она необходима и достаточна для спасения. Неразделимая любовь предполагает бегство от мира и монастырский затвор для культивирования добродетелей. А единственная любовь и созерцательная жизнь составляют удел отшельников. Созерцательная жизнь разделяется на два уровня, низший состоит в созерцании и молитве, а высший предполагает сладость, рождающуюся из молчаливой мысли о Боге»86. Автор «Облака» комбинирует две различные схемы. На низших ступенях совершенствования человек может сочетать активную и созерцательную жизнь, ведь чтение, размышление и молитва (Redyng, ^inkyng & Preiing) доступны благочестивым мирянам. Однако на высших ступенях созерцания, когда душа, отвернувшись от тварного мира, устремляется к Богу сквозь «облако незнания», все формы активной жизни прекращаются. Хилтон вводит недостающее понятие. В послании, адресованном благочестивому мирянину, который стремится к внутренней набожности, но
83 Hilton W. The Scale (or Ladder) of Perfection. P. 29.
84 Юлиана Нориджская. Указ. соч. С. 500-501.
85 Steckel S. Op. tit. P. 354.
86 Baker D. N. The active and contemplative leaves in Rolle, the Cloud-Author and Hilton // The Medieval Mystical Tradition in England, Ireland and Wales: Exeter Symposium VI / M. Glasscoe, ed. Cambridge, 1999. P. 94.
должен нести ответственность за семью и имущество, он предлагает объединить противоположности действия и созерцания: «Ты должен понять, что Богу служат тремя видами жизни, как то: активной жизнью или созерцательной жизнью, или третьей (thredde), которая состоит из них обеих, и поэтому обычно называется смешанной (medeled) жизнью»87. Используя термин vita mixta, которым Григорий Великий описывал жизнь епископов и прелатов, Хилтон фактически создает «островную версию современного континентального нового благочестия (Devotio Moderna)»88. Таким образом, английские мистики, предлагая разные конфигурации спекулятивно-теоретического и нравственно-практического аспектов созерцательного делания, «скрепляют» подвижность и неустойчивость обновляющихся форм религиозной жизни.
Заключение
Mетафора духовного пилигримажа, охватывающая совокупность трансформирующих человека позднего Средневековья инструментов и практик, позволяет рассмотреть наследие английских мистиков XIV в. сквозь призму идей когнитивной лингвистики и теории нарратива. В контексте используемой всеми перечисленными виртуозами духовного делания кинестетической схемы «пути», отправной точкой которого является падшее состояние человека, а завершением — истинное познание Бога (a trewe knowyng), сопряженное с чистой и совершенной любовью (chaste and parfite Loue) к Шму, реконструируются различные инварианты иерархических ступеней и образов совершенства христианской жизни у Р. Ролла, У. Хилтона, анонимного автора «Облака незнания» и Юлианы Hориджской. При этом обнаруживается, что ни один из анализируемых трактатов — «Пламя любви», «Лестница совершенства», «Облако незнания» или «Откровения Божественной любви» — не устанавливает иерархию непрерывного созерцания, а комбинирует базовую когнитивную схему источника-пути-цели с дополняющими ее схемами вместилища, части целого, центра-периферии.
Исходя из восходящего к ап. Павлу учения о восстановлении образа Божьего (reformatio imaginis), а также к августинианской по происхождению и викто-ринской по способам интерпретации психологии «сил души» (mightes thi soule), английские мистики адаптируют традиционные монашеские практики благочестия — чтение божественного Писания (lectio), размышление (meditatio), молитву (oratio) и созерцание (contemplatio) — к нуждам не имеющих допуска к инструментам латинской культуры мирян. Это открывает «совершенно новый горизонт для передачи эмпирических знаний, живущих в культурных и социальных контекстах, благоприятных для психо-религиозных переживаний»89. Используя различные модели взаимоотношения между деятельной и созерцательной жизнью и дополняя их понятием смешанной жизни, они разрабатывают
87 Hilton W. Treatise written to a devout man // Idem. The Scale (or Ladder) of Perfection. P. 142.
88 Watson N. The Middle English Mystics. P. 557.
89 Renevey D. Mysticism and the Vernacular. P. 564.
оригинальное, «чисто английское богословие (theologica anglicana)»90, предназначенное для широкого распространения.
Своеобразие используемых плеядой английских духовных писателей нарративных практик отражает изменчивые способы посредничества между личностным началом и обобщенными канонами традиционной культуры в рамках вернакулярного мистицизма. Искусство любящего созерцания «изъясняется» не спекулятивно, а «медитативно и риторически», используя восходящий к общей традиции христианского неоплатонизма и отшлифованный в монастырских «школах любви» (scholae charitatis) XII в. язык невыразимых с помощью обыденной речи «духовных смыслов» (goostly menyng или анти-метафор. Лирически переосмысленная «грамматика спасения» рождает проторенессансные концепции человеческого совершенства, восстановленного неиссякаемой любовью Отца в Сыне, и создает условия для протореформационных реконфигураций религиозного поля.
Список литературы
Андиа де И. Unio Mystica. Единение с Богом по Дионисию Ареопагиту. М.: Институт
философии, теологии и истории св. Фомы, 2012. Брокмейер Й., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы // Вопросы философии. 2000. № 3. С. 29—42. Бурдье П. Генезис и структура поля религии // Он же. Социальное пространство: поля и практики. СПб.: Алетейя; М.: Институт экспериментальной социологии, 2005. С. 7-74.
Дресвина Ю. Ю. Женское богословие в позднесредневековой Англии и его частный случай "Книга Марджери Кемп" // Средние века. 2008. Вып. 68 (2). С. 33-44. Дресвина Ю. Откровения Божественной Любви Юлианы Нориджской // Юлиана Но-риджская. Откровения Божественной Любви / пер. Ю. Дресвиной. М., 2010. C. 19-61. Коваль-Темниковский Ю. Я. «Облако незнания» и образы невыразимого: О символизме
анонимного английского трактата: дис. ... канд. фил. наук: 10.01.03. МГУ. М., 2005. Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи. Что категории языка говорят нам о мышлении. М.: Гнозис, 2011. Малевич Т. В. Мистическая практика «Облака незнания» в контексте когнитивной теории метафоры // Aliter. 2012. № 2. С. 16-29. Малевич Т. В. Теория мистического опыта: историография и перспективы. М.: ИФРАН, 2014.
Никола М. И. Жанровые особенности средневековой английской мистики // Филология
и культура. 2013. Вып. 2 (32). С. 164-167. Суприянович А. Г. В слезах и во славе. Гендер, власть и идентичность в средневековой
Западной Европе. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017. Топорова А. В. Религиозная жизнь средневековой Италии в зеркале литературы. М.;
СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2018. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб.: А-cad, 1994. Юлиана Нориджская. Откровения Божественной Любви / пер. Ю. Дресвиной. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2010. Ancrene Riwle // Anchoritic Spirituality / A. Savage, N. Watson, trans. N. Y.: Paulist, 1991. P. 41-207.
90 Watson N. The Middle English Mystics. P. 566.
50
Arnold J. Introduction: A History of Medieval Christianity // The Oxford Handbook of Medieval Christianity / J. Arnold, ed. Oxford: Oxford University Press, 2014. P. 1—22.
Baker D. N. The active and contemplative leaves in Rolle, the Cloud-Author and Hilton // The Medieval Mystical Tradition in England, Ireland and Wales: Exeter Symposium VI / M. Glasscoe, ed. Cambridge, 1999. P. 85-102.
Bendon D. C. Mysticism and Space. Space and Spatiality in the Works of Richard Roll, the Cloud of Unknowing Author and Julian of Norwich. Washington, DC: Catholic University of America Press, 2008.
Chewning S. M. Gladly Alone, Gladly Silent: Isolation and Exile in the Anchoritic Mystical Experience // Anchorites, Wombs and Tombs: Intersections of Gender and Enclosure in the Middle Ages / L. H. McAvoy, ed. Cardiff: University of Wales Press, 2005. P. 103-115.
Corbellini S., Steckel S. The Religious Field during the Long Fifteenth Century: Framing Religious Change beyond Traditional Paradigms // Church History and Religious Culture. 2019. Vol. 99. P. 303-329.
Cousins E. Francis of Assisi: Christian Mysticism at the Crossroads // Mysticism and Religious Traditions / S. Katz, ed. Oxford: Oxford University Press, 1983. P. 163-190.
Dobson E. J. The Date and Composition ofAncrene Wisse // Proceedings of the British Academy. 1966. Vol. 52. P. 181-208.
Ellis R., Fanous S. 1349-1412 // The Cambridge Companion to Medieval English Mysticism / V. Gillespie, S. Fanous, ed. Cambridge: Cambridge University Press, 2015. P. 133-162.
Finke L. A. Feminist Theory, Women's Writing. N. Y.: Cornell University Press, 1992.
Gardiner F. C. The Pilgrimage of Desire. The study of Theme and Genre in Medieval Literature. Leiden: Brill, 1971.
Hilton W. The Scale (or Ladder) of Perfection / L. Sherley-Price, trans., C. Wolters, ed. L.: Creative Media Partners, LLC, 2015.
Hilton W. Treatise written to a devout man // Hilton W. The Scale (or Ladder) of Perfection / L. Sherley-Price, trans., C. Wolters, еd. L.: Creative Media Partners, LLC, 2015. P. 139-154.
Hodgson P. The treatise and its author // The Cloud of Unknowing and related treatises / P. Hodgson, ed. Salzburg: Institut für Anglistik und Amerikanistik, Universität Salzburg, 1982. P. I-XII.
Johnston W. The Mysticism of Cloud of unknowing: a modern interpretation. N. Y.: Fordham University Press, 2000.
Knowles D. The English Mystical Tradition. N. Y.: Harper, 1961.
Lamm J. A. Guide to Christian Mysticism // The Wiley-Blackwell Companion to Christian Mysticism / J. Lamm, ed. Wiley-Blackwell, 2013. P. 1-24.
Lutton R. From micro- to macro-processes of religious change // Church History and Religious Culture. 2019. Vol. 99. P. 412-439.
Magill K. J. Julian of Norwich Mystic or Visionary. L.; N. Y.: Routledge, 2006.
Manter L. Rolle Playing: "And the Word Became Flesh" // The Vernacular Spirit: Essays on Medieval Religious Literature / R. Blumenfeld-Kosinski, ed. N. Y: Palgrave, 2002. P. 15-37.
McGinn B. The Growth of Mysticism. L.: SCM Press, 1994.
McGinn B. The Varieties of Vernacular Mysticism. N. Y.: Herder & Herder, 2012.
Minnis A. J. Affection and Imagination in 'The Cloud of Unknowing' and Hilton's 'Scale of Perfection' // Traditio. 1983. Vol. 39. P. 323-366.
Novotny T. Julian of Norwich: How did she know what she knew? // History of education. 2019. Vol. 48 (5). P. 557-574.
Peters B. Julian of Norwich's showings and the Ancrene Riwle: Two rhetorical configurations of mysticism // Rhetoric Review. 2008. № 27 (4). P. 361-378.
Pollard W. F., Boenig R. Richard Rolle and the 'Eye of the Heart' // Mysticism and Spirituality in Medieval England / W. F. Pollard, R. Boenig, eds. Woodbridge, 1997. P. 85-105.
Ranft P. Women in Western Intellectual Culture. 600-1500. N. Y.: Palgrave Macmillan, 2008. P. 71-90.
Renevey D. Mysticism and the Vernacular // The Wiley-Blackwell Companion to Christian
Mysticism / J. Lamm, ed. Wiley-Blackwell, 2013. P. 562-576. Renevey D. Name Above Names: The Devotion to the Name of Jesus from Richard Rolle to Walter Hilton's 'Scale of Perfection I' // The Medieval Mystical Tradition in England, Ireland and Wales: Exeter Symposium VI / M. Glasscoe, ed. Cambridge: Boydell & Brewer Ltd., 1999. P. 103-121.
Riehle W. The Secret Within: Hermits, Recluses, and Spiritual Outsiders in Medieval England.
Ithaca; L.: Cornell University Press, 2014. Rolle R. The Fire of Love / R. Misyn, trans. L.: Methuen & Co. Ltd. 2010. Rush R. M. "Alle in generalle and nothing in specialle": General and Special in Julian of Norwich's Revelation of Love // The Journal of English and Germanic Philology. 2016. Vol. 115 (1). P. 79-94.
Shon F. The Teleological Element in Richard Rolle's "Contra amatores mundi" // The Modern
Language Review. 2006. Vol. 101. № 1. P. 1-15. Steckel S. Historicizing the Religious Field Adapting Theories of the Religious Field for the Study of Medieval and Early Modern Europe // Church History and Religious Culture. 2019. Vol. 99. P. 331-370.
Sutherland A. The Middle English Mystics // The Blackwell Companion to the Bible in English
Literature / R. Lemon et al., ed. Wiley-Blackwell, 2009. P. 85-99. The Cloud of Unknowing and other works / C. L. Wolters, trans. L.: Penguin Classic, 1978. The Idea of the Vernacular: An Anthology of Middle English Literary Theory 1280-1520 /
J. Wogan-Browne et al., ed. Pennsylvania: Pennsylvania State University Press, 1999. The Vernacular Spirit: Essays on Medieval Religious Literature / R. Blumenfeld-Kosinski et al.,
ed. N. Y.: Palgrave, 2002. Turner V. Image and Pilgrimage in Christian Culture. N. Y.: Columbia University Press, 1978. Watson N. Censorship and Cultural Change in Late-Medieval England: Vernacular Theology, the Oxford Translation Debate, and Arundel's Constitutions of 1409 // Speculum. 1995. Vol. 70 (4). P. 822-844.
Watson N. Richard Rolle and the Invention of Authority. Cambridge: Cambridge University Press, 1991.
Watson N. The Middle English Mystics // The Cambridge History of Medieval English Literature / D. Wallace, ed. Cambridge: Cambridge University Press, 2015. P. 539-565. Whitehead C. The Late Fourteen Century English Mystics // The Wiley-Blackwell Companion to Christian Mysticism / J. Lamm, ed. Wiley-Blackwell, 2013. P. 357-372.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo
gumanitarnogo universiteta.
Seriia I: Bogoslovie. Filosofiia. Religiovedenie.
Lada Tsypina, Candidate of Sciences in Philosophy, Assistant Professor, Institute of Philosophy, St Petersburg State University 7/9 Universitetskaya nab., St. Petersburg 199034, Russian Federation l.cypina@spbu.ru
2021. Vol. 97. P. 33-56
DOI: 10.15382/sturI202197.33-56
ORCID: 0000-0001-7307-3874
Elena Sobolnikova, Candidate of Sciences in Philosophy, Assistant Professor, Mechnikov North-West State Medical University 47 Piskarevsky prospekt, St. Petersburg 195067, Russian Federation sobolnikova@list.ru ORCID: 0000-0001-8129-1855
Spiritual Pilgrimage in 14th Century Medieval English Mysticism: Cognitive Schemes and Narrative Practices*
Abstract: This article reconstructs cognitive schemes and narrative practices in medieval vernacular English mysticism of the 14th century through the conceptual metaphor of the pilgrimage of the soul. The two-part nature and methodological productivity of this metaphor determines the purpose and structure of the article. In the first section, the legacy of the virtuosos of spiritual work is analysed in accordance with the hypothesis of spatial representation of form proposed by Lakoff and Johnson. The similarity of the doctrines of Roll, Hilton, the author of the "Cloud of Unknowing", and Juliana of Norwich is determined by the kinesthetic scheme of the source-path-goal based on the experience of moving in space. It allows us to establish a correlation between the area of movement, the starting point of which is the fallen state of man, and the area of the goal, which is to restore the image of God in man. The orientation of this scheme along the time line is realised as a scenario of human transformation on the way to God. The difference in the types of introverted pilgrimage is explained by the combination of hierarchical ladder structures with the schemes of the part and the whole, of the centre and periphery, of a receptacle. This enables the spiritual pilgrim to discover the infinity of soul in God. The second section examines the relationship between mysticism and society in the conceptual optics ofBourdieu and Foucault. English vernacular mysticism of the 14th century reflects the changing ways of mediation between the individual and the generalised canons of traditional culture. It adapts traditional devotional monastic practices, i.e. Bible reading, meditation, prayer, and contemplation to the needs of the laity. In this way, the "island version of modern piety" with its ideal of "mixed
L. Tsypina, E. Sobolnikova
* The reported study was funded by RFBR, project number № 20-111-50446.
53
life" is formed. The lyrically reinterpreted "grammar of salvation" anticipates the proto-Renaissance concepts of human perfection, restored by the inexhaustible love of God the Father in the Son, and creates the conditions for proto-reformational reconfigurations of the religious field.
Keywords: vernacular mysticism; pilgrimage of the soul; kinesthetic scheme of the path; narrative practices; anti-metaphors; active, contemplative and blended life; R. Roll; author of the "Cloud of Unknowing"; W. Hilton; Juliana of Norwich.
References
Andia de I. (2012) Unio Mystica. Unity with God by Dionysius the Areopagite. Moscow: Institut filosofii, teologii i istorii sv. Fomy (Russian translation).
Arnold J. (2014) "Introduction: A History of Medieval Christianity", in The Oxford Handbook of Medieval Christianity, Oxford: Oxford University Press, pp. 1—22.
Baker D. N. (1999) "The active and contemplative leaves in Rolle, the Cloud-Author and Hilton", in M. Glasscoe (ed.) The Medieval Mystical Tradition in England, Ireland and Wales: Exeter Symposium VI, Cambridge: Boydell & Brewer Ltd, pp. 85—102.
Bendon D. C. (2008) Mysticism and Space. Space and Spatiality in the Works of Richard Roll, the Cloud of Unknowing Author and Julian of Norwich. Washington, DC: Catholic University of America Press.
Blumenfeld-Kosinski R. et al. (ed.) (2002) The Vernacular Spirit: Essays on Medieval Religious Literature. N.Y.: Palgrave.
Bourdieu P. (2005) "Genesis and structure of the field of religion", in Sotsial'noie prostranstvo: polia ipraktiki [Social space: fields and practices], St. Petersburg: Aleteia; Moscow: Institut eksperimental'noi sotsiologii, pp. 7-74 (Russian translation).
Brockmeyer J., Harrd R. (2000) "Narrativ: problemy i obeshchaniia odnoi al'ternativnoi paradigmy" [Narrative: problems and promises of one alternative paradigm]. Voprosy filosofii, vol. 3, pp. 29-42 (Russian translation).
Chewning S. M. (2005) "Gladly Alone, Gladly Silent: Isolation and Exile in the Anchoritic Mystical Experience", in L. H. McAvoy (ed.) Anchorites, Wombs and Tombs: Intersections of Gender and Enclosure in the Middle Ages, Cardiff: University of Wales Press, pp. 103-115.
Corbellini S., Steckel S. (2019) "The Religious Field during the Long Fifteenth Century: Framing Religious Change beyond Traditional Paradigms". Church History and Religious Culture, vol. 99, pp. 303-329.
Cousins E. (1983) "Francis of Assisi: Christian Mysticism at the Crossroads", in S. Katz (ed.) Mysticism and Religious Traditions, Oxford: Oxford University Pres, pp. 163-190.
Dobson E. J. (1966) "The Date and Composition of Ancrene Wisse", Proceedings of the British Academy, vol. 52, pp. 181-208.
Dresvina Iu. (2007) "Zhenskoe bogoslovie v pozdnesrednevekovoi Anglii i ego chastnyi sluchai "Kniga Mardzheri Kemp"" [Female theology in Late Medieval England and its special case "The Book of Margery Kemp"]. Srednie veka, vol. 68 (2), pp. 33-44 (in Russian).
Dresvina Iu. (ed.) (2010) Juliana of Norwich. Revelations of Divine Love. Moscow: Russkii fond sodeistviia obrazovaniiu i nauke (Russian translation).
Ellis R., Fanous S. (2015) "1349-1412", in V. Gillespie, S. Fanous (eds) The Cambridge Companion to Medieval English Mysticism, Cambridge: Cambridge University Press, pp. 133-162.
Foucault M. (1994) The Order of Things. An Archaeology of the Human Sciences. St. Petersburg: A-cad (Russian translation).
Finke L. A. (1992) Feminist Theory, Women's Writing. Ithaca, N. Y.: Cornell University Press.
Foucault M. (1994) The Order of Things. An Archaeology of the Human Sciences. St. Petersburg: A-cad (Russian translation).
Gardiner F. C. (1971) The Pilgrimage of Desire. The study of Theme and Genre in Medieval Literature. Leiden: Brill.
Sherley-Price L. (tr.) (2015) Hilton W. The Scale (or Ladder) of Perfection. L.: Creative Media Partners, LLC.
Sherley-Price L. (tr.) (2015) Hilton W. "Treatise written to a devout man", in The Scale (or Ladder) of Perfection, L.: Creative Media Partners, LLC, pp. 139-154.
Johnston W. (2000) The Mysticism of Cloud of unknowing: a modern interpretation. N.Y.: Fordham University Press.
Knowles D. (1961) The English Mystical Tradition. N. Y.: Harper.
Lakoff G. (2011) Women, Fire, and Dangerous Things. What Categories Reveal about the Mind. Moscow: Gnosis (Russian translation).
Lamm J. A. (2013) "Guide to Christian Mysticism", in The Wiley-Blackwell Companion to Christian Mysticism, Wiley-Blackwell, pp. 1-24.
Lutton R. (2019) "From micro- to macro-processes of religious change". Church History and Religious Culture, vol. 99. pp. 412-439.
Magill K. J. (2006) Julian of Norwich. Mystic or Visionary. L., N. Y.: Routledge.
Malevich T. V. (2012) "Misticheskaia praktika "Oblaka neznaniia" v kontekste kognitivnoi teorii metafory" [Mystical practice of the "Cloud of Unknowing" in the context of the cognitive theory of metaphor]. Aliter, vol. 2, pp. 16-29 (in Russian).
Malevich T. V. (2014) Teoriia misticheskogo opyta: istoriografiia iperspektivy [The theory of mystical experience: Historiography and perspectives]. Moscow: IFRAN (in Russian).
Manter L. (2002) "Rolle Playing: 'And the Word Became Flesh'", in R. Blumenfeld-Kosinski et al. (eds) The Vernacular Spirit: Essays on Medieval Religious Literature, N.Y.: Palgrave, pp. 15-37.
McGinn B. (2012) The Varieties of Vernacular Mysticism. N. Y.: Herder & Herder.
McGinn B. (1994) The Growth of Mysticism. L.: SCM Press.
Minnis A. J. (1983) "Affection and Imagination in 'The Cloud of Unknowing' and Hilton's 'Scale of Perfection'". Traditio, vol. 39, pp. 323-366.
Nikola M. I. (2013) "Zhanrovye osobennosti srednevekovoi angliiskoi mistiki" [Genre features of medieval English mysticism]. Filologiia i kul'tura, vol. 2 (32), pp. 164-167 (in Russian).
Novotny T. (2019) "Julian of Norwich: How did she know what she knew?". History of education, vol. 48. (5), pp. 557-574.
Ranft P. (2008) Women in Western Intellectual Culture. 600-1500. N. Y.: Palgrave Macmillan.
Renevey D. (2013) "Mysticism and the Vernacular", in J. Lamm (ed.) The Wiley-Blackwell Companion to Christian Mysticism, Wiley-Blackwell, pp. 562-576.
Renevey D. (1999) "Name Above Names: The Devotion to the Name of Jesus from Richard Rolle to Walter Hilton's Scale of Perfection I", in M. Glasscoe (ed.) The Medieval Mystical Tradition in England, Ireland and Wales: Exeter Symposium VI, Cambridge: Boydell & Brewer Ltd, pp. 103-121.
Riehle W. (2014) The Secret Within: Hermits, Recluses, and Spiritual Outsiders in Medieval England. Ithaca and L.: Cornell University Press.
Peters B. (2008) "Julian of Norwich's showings and the Ancrene Riwle: Two rhetorical configurations of mysticism". Rhetoric Review, no. 27(4), pp. 361-378.
Rolle R. (2010) The Fire of Love. L.: Methuen & Co. Ltd.
Rush R. M. (2016) "'Alle in generalle and nothing in specialle': General and Special in Julian of Norwich's Revelation of Love". The Journal of English and Germanic Philology, vol. 115 (1), pp. 79-94.
Savage A., Watson N. (trans.) (1991) "Ancrene Riwle", in Anchoritic Spirituality, N.Y.: Paulist, pp. 41-207.
Sherley-Price L. (trans.) (1978) "The Book of Privy Counselling", in The Cloud of Unknowing and other works, L.: Penguin Classic, pp. 153-200.
Sherley-Price L. (trans.) (1978) The Cloud of Unknowing and other works. L.: Penguin Classic.
Shon F. (2006) "The Teleological Element in Richard Rolle's 'Contra amatores mundi'". The Modern Language Review, vol. 101(1), pp. 1-15.
Steckel S. (2019) "Historicizing the Religious Field Adapting Theories of the Religious Field for the Study of Medieval and Early Modern Europe". Church History and Religious Culture, vol. 99, pp. 331-370.
Supriianovich A. G. (2017) Vslezax i vo slave. Gender, vlast'i identichnost'v srednevekovoi Zapadnoi Evrope [In tears and in glory. Gender, power, and identity in Medieval Western Europe]. Moscow; St. Petersburg: Tsentr gumanitarnykh initsiativ (in Russian).
Sutherland A. (2009) "The Middle English Mystics", in R. Lemon et al. (eds) The Blackwell Companion to the Bible in English Literature, Wiley-Blackwell, pp. 85-99.
Toporova A. V. (2018) Religioznaia zhizn'Srednevekovoi Italii v zerkale literatury [Religious life of Medieval Italy in the mirror of literature]. Moscow; St. Petersburg: Tsentr gumanitarnykh initsiativ (in Russian).
Turner V. (1978) Image and Pilgrimage in Christian Culture. N. Y.: Columbia University Press.
Watson N. (1995) "Censorship and Cultural Change in Late-Medieval England: Vernacular Theology, the Oxford Translation Debate, and Arundel's Constitutions of 1409". Speculum, vol. 70 (4), pp. 822-844.
Watson N. (2015) "The Middle English Mystics", in D. Wallace (ed.) The Cambridge History of Medieval English Literature, Cambridge: Cambridge University Press, pp. 539-565.
Watson N. (1991) Richard Rolle and the Invention of Authority. Cambridge: Cambridge University Press.
Whitehead C. (2013) "The Late Fourteen Century English Mystics", in J. Lamm (ed.) The Wiley-Blackwell Companion to Christian Mysticism, Wiley-Blackwell, pp. 357-372.
Wogan-Browne J. et al. (ed.) (1999) The Idea of the Vernacular: An Anthology of Middle English Literary Theory 1280—1520. Pennsylvania: Pennsylvania State University Press.
