CC BY
46С. А. Колесников
Духовно-тЕологичЕскоЕ образование: основания и перспективы развития
Целью статьи является рассмотрение проблемы взаимоотношений современной теологии и современного образовательного пространства. Уникальность положения теологии в гуманитарной науке, методика теологии как системы познания, теологический образовательный инструментарий и другие образовательные аспекты современной теологии становятся предметом рассмотрения в статье. Особое место занимает терминологическое определение роли теологии в системе современного познания. Теологический метод познания трактуется как характеристика особого образа реальности, основанного на признании Божественного творения в качестве базисного принципа мироустройства и на признании направленности бытия по отношению к целям, определенным Божественной волей. Важным является вопрос о практическом значении теологии в современной картине научного познания. Одним из аспектов этой практической значимости выступает сегодня университетская теология, которая складывается за рамками традиционной духовной школы.
Ключевые слова: духовное образование, православная теология, теология и культура, университетская теология
Одной из основных проблем современной культуры, связанных с теологией, является проблема непонимания того, зачем современному человеку необходима теология, какое место она занимает и с какой целью действует в сегодняшних реалиях. Решение этой проблемы осложняется еще и тем, что в силу исторических условий на протяжении практически всего ХХ века православная теология (а именно она будет главным объектом исследования) не имела возможности раскрыть весь свой духовный и научный потенциал. К каким областям современной культуры и человеческой деятельности могут быть применены теологические подходы, какова практическая сфера применения теологических знаний — ответы на эти вопросы пока еще имеют лишь самые общие, подчас весьма и весьма размытые очертания.
Тезис обязательной воцерковленности теологии, на наш взгляд, обуславливает принципиальную реалистичность и практическую значимость теологии для современности. Православная теология должна служить Церкви, и только в этом служении теология способна сохранить себя в перипетиях современных событий.
В рассуждениях С. С. Аверинцева есть четкое указание на специфику теологической позиции: «Я думаю, что, во-первых, богословским нельзя
называть сочинение, которое не обращается — хотя бы по своей задаче (нелицемерно, нелукаво принятой автором) — ко всей полноте Церкви. Это значит, например, что оно не обращается только к коллегам, к коллегам господина автора. Боже избави, это не означает, будто и в богословских дисциплинах не должно быть университетской науки и разговоров между компетентными специалистами» [1]. Именно гармоничность сочетания церковности и научности способно гарантировать современной теологии ее практическую востребованность и результативность.
Задача подлинной христианской теологии есть «обнаружение во всем отзвуков, отсветов Царства Божия» (о. С. Булгаков). Ни одна другая наука не может выполнить функцию восстановления человеческой памяти о Боге. Кроме того, необходимо отметить уникальность положения теологии в системе современной гуманитаристики. Ни о какой иной гуманитарной науке, кроме теологии, нельзя сказать, что она соотносит себя с внеположенным «взглядом», со взглядом извне собственной аксиологической парадигмы: философия будет искать себя — и закономерно находить! — в исключительно философском дискурсе, социология — в социологическом, литературоведение — в литературоведческом... Но дискурс этот будет гуманитарным, «этимологически» человеческим. И только теология, или религиозная мысль, обращена за пределы гуманитаристики, а точнее, теология обретает свое обоснование за рамками гуманитарного. Теология генетически — вне-гуманитарна, над-гума-нитарна. Только гуманитарное, только «человеческое» (именно «только», а не «слишком» человеческое!) не может рассматриваться в качестве ведущего базиса теологии: теология — это слово о Боге, а не только о человеке.
Вообще, гуманитарная маркировка теологии в актуальном научном классификаторе — парадокс современности. «Слово о Боге» отнесено к гуманитарным дисциплинам, к дисциплинам, изучающим человека, наукам о человеке: несовершенство современной научной парадигмы не позволяет отнести теологию ни в какой иной «научно-методический» регистр. Но, теология, как это очевидно, не говорит о человеке, вернее, говорит не только о человеке, а потому не вмещается в прокрустово ложе современной гуманитаристики. Можно, видимо, говорить о появлении особого мировоззренческого подхода к решению различных практических проблем в самых разных сферах человеческой культуры, подхода, который можно обозначить термином «теологичность».
Дефиниция данного термина могла бы выглядеть следующим образом (конечно, не претендуя на окончательную оформленность): теологичность — характеристика особого образа реальности, основанного на признании Божественного творения как базисного принципа мироустройства и на признании интенциональности (смыслоформированности) бытия по отношению к целям, определенным Божественной волей.
Исходя из этого определения можно говорить и об особом типе исследователя, познающего реальность с теологических позиций, т.е. о профессиональном теологе. В ХХ в. специфика занятия теологией как особого типа познания реальности очень четко была определена в работе о. Г. Флоров-ского «Пути русского богословия»: «Наступает время, когда богословие перестает быть личным или "частным делом", которым каждый волен заниматься или не заниматься, в зависимости от своей одаренности, влечений, вдохновения. В нынешний лукавый и судный день богословие вновь становится каким-то "общим делом", становится всеобщим и кафолическим призванием... Вновь открывается богословская эпоха... Наше время вновь призвано к богословию.» [6, с. 45]. И эта призванность придает профессии теолога особый аспект — аспект призвания.
Ответственность теолога велика, многогранна, сложна. «Понять свой крест, — писал о. В. Зеньковский о специфике пути теолога, — усмотреть внутреннюю ему жизнь, понять, как она может воплотиться в данных условиях существования, связать ее с общими моральными и религиозными началами — все это так трудно, требует подлинной прозорливости» [3, с. 83]. При этом еще святые отцы отмечали определенную исключительность теологического взгляда на мир: «Любомудрствовать о Боге можно не всем, потому что способны к сему люди испытавшие себя, которые провели жизнь в созерцании, а прежде всего, очистили, по крайней мере, очищают, и душу, и тело» (св. Григорий Богослов, «1-е Слово о богословии»). Профессиональное занятие теологией, как и сама теология, имеет яркую специфику: это не только изучение процесса внешнего миропреобразования (что осуществляется в иных гуманитарных и естественных науках), это еще и процесс внутреннего совершенствования.
С. С. Аверинцев в упоминавшейся работе «Богословие и культура» постарался коснуться проблемы выбора теологии как профессии. Он писал: «Богословом не может быть человек, который слишком однозначно, слишком одномерно отождествляет себя с некоторым одиозным (или даже симпатичным) идеологическим направлением и в силу этого ведет разговор исключительно с людьми, которые уже заранее — его единомышленники; которые приняли его идеологию и теперь узнают из его трудов иллюстративные подробности. Богослов обязан давать ответ; по слову апостола Петра, давать ответ на вопрос, на возражение, на вызов, и притом давать его "с кротостью"» [1]. Тем самым, в перечень профессиональных качеств настоящего теолога входит способность увидеть мир в его многообразии, принять этот мир как Божественный мир и найти в мире слово Божье, чтобы о нем свидетельствовать всей своей дальнейшей профессиональной деятельностью. При этом С. С. Аверинцев отмечает очень серьезную опасность, которую должен преодолеть теолог, — идеологизацию своей профессиональной
позиции. Сведение богословия только к описанию религиозного быта, фиксация, «замораживание» этого опыта — не это является задачей, стоящей перед подлинной теологией. Современный православный богослов о. А. Шме-ман писал в дневниках, что «религиозная мысль больше всего боится «нахождения» [7, с. 151], т. е. остановки в поиске, отказа перенести зафиксированные результаты в реальную, живую веру. Именно поэтому религия без веры деградирует в идолопоклонство, а вера без религии — в идеологию. Именно на этом «стыке» религиозности и веры возникает подлинная теоло-гичность, которая должна стать профессиональным ориентиром для теолога.
В задачу теолога, помимо теологического «действия», входит еще и преодоление религиозного бездействия. Отец П. Флоренский в своих мемуарных очерках отмечал, что «люди "верят" по-своему. эта форма верят вместо веруют, ничуть не случайна, ибо веруют — значит духовно знают некоторую объективную реальность, а верят — значит имеют некоторое субъективное состояние уверенности, может быть, насквозь иллюзорное» [4, с. 32].
Задача подлинной теологии как раз и состоит в том, чтобы определить ту демаркационную линию, которая разделяет духовное знание о реальности и субъективное искажение этой реальности. Причем задача теолога осложняется тем, что провести эту линию он должен, прежде всего, в самом себе, сделать самого себя «объектом» теологического воздействия, одновременно стремясь прочертить эту линию и в окружающем его мире.
Естественно, что такая задача сложно вписывается в привычные стереотипы секуляризированного общества. Э. Жильсон, профессиональный теолог, выросший в атмосфере ХХ в., предупреждал о специфике самоощущения теолога в «дехристианизированной» реальности: «В XX веке в глубоко дехристианизированной стране философ-христианин ощущает всю непоправимость своей изоляции намного сильнее. Мучительно "поступать не как все", в конце концов, это изнуряет. Едва ли кто-нибудь, как мне кажется, находит большое удовольствие в ощущении собственной чуждости, особенно если причиной этого является другое понимание самого смысла человеческой жизни» [2, с. 17]. Занятия теологией есть испытание духовной крепости, и об этом не должен забывать человек, избравший своей профессией богословие. В теологии результат также не менее специфичен, чем сам процесс занятий: достижение цели в теологии происходит в области религиозной, вне-светской. К. Льюис писал, что «христиане понимают славу как честь и похвалу, но не от людей, а от Бога», и данная особенность награды теолога за его труды делает занятия теологией еще более уникальными.
Вообще, если говорить о специфике теологического миропознания, о специфике мировоззрения теолога, то необходимо помнить, что весь комплекс христианско-религиозных чувств определяет контуры теологического знания. Возможны, как минимум, две позиции в теологическом
миропознании. Во-первых, позиция «остановки жизни, внутреннего внимания» [7, с. 243], сосредоточенности на любовании величием и красотой Бога. «Ангельская» природа теологичности может быть, вероятно, в максимальной степени проиллюстрирована позицией блаженного Августина, получившего имя «ангельского доктора». Но не менее актуальной является и другая позиция — позиция теологии, открывающей новые грани Божественного присутствия в мире. По сути, двуединой задачей подлинной теологичности становится как раз органическое совмещение этих позиций. Способностью эффективно действовать в двух форматах и определяется профессиональный уровень теолога.
Наградой для теолога, по определению о. А. Шмемана, становится «чувство благодарности, радости и твердости» [7, с. 285]. Именно эти качества и ощущения являются подлинным практическим результатом занятий теологии. Стремление к обретению подобного состояния — естественное движение человека, осознающего себя христианином. В контексте этих ощущений возникает еще одна проблема, которую мы только наметим, — проблема веры и знания. Интуитивное понимание того, что теология не только порождает расширение рационального знания, но и сама проистекает из иррационального предощущения, также входит в комплекс профессиональных задатков теолога. О самом первоначальном этапе ощущения себя теологом мудро говорил Э. Жильсон: «Юный христианин сам еще не осознает, что он является начинающим теологом, но именно им он постепенно становится. И если учесть, что к этому теоретическому образованию добавится религиозное почитание Бога, и, наконец, сама жизнь в Церкви (которая абстрактные понятия превращает в живые, лично познанные и глубоко любимые реальности), то мы поймем без особого труда, что к тому времени, когда юного христианина только собираются познакомить с духом философии, последняя уже прочно занимает вполне определенное место в его душе. Этот подросток еще почти ничего не знает, но зато он уже во многое твердо верит» [2, с. 58]. Таким и должно считаться начало подлинного теологического знания, тесно соединенного с верой.
Проблема соотнесенности веры и знания актуализирована в остром вопросе К. Ясперса: «Der bewiesener Gott ist kein Gott» («Доказанный Бог — Бог, бытие Которого доказывают, — это не Бог»). Цель подлинной теологии — не доказывать существование Бога, а делать более рельефным, акцентированным слово Божье в мире. Специфика цели определяет и специфику метода: теология, в отличие от секуляризированной науки, признает тайну как неизбывную составляющую бытия. Тайна существования Бога нераскрываема, но раскрывается теологическим инструментарием проявленность Бога в бытии.
Во всех сферах бытия проявляется слово Бога, его ищет теология, но за Божьим словом всегда скрыта потаенность, невозможность раскрыть
до самой окончательной глубины Божественный замысел. Теологичность призвана увидеть мир в его неполной материальной проявленности, увидеть расколотость мира на духовный и материальный сегменты — и попытаться найти связующие звенья между этими состояниями мира. В своей фундаментальной работе «Столп и утверждение истины» (знаковое название для определения места и значимости теологии!) о. П. Флоренский писал: «Если мир познаваемый надтреснут, и мы не можем на деле уничтожить трещин его, то не должны и прикрывать их. Если разум познающий раздроблен, если он — не монолитный кусок, если он самому себе противоречит, мы опять-таки не должны делать вида, что этого нет. Бессильное усилие человеческого рассудка примирить противоречия, вялую попытку напрячься давно пора отразить бодрым признанием противоречивости. Там, на небе — единая Истина; у нас — множество истин, осколков Истины, неконгруэнтных друг с другом» [5, с. 148]. Принципиальная антиномичность теологии выводит, а точнее, уводит ее от ограниченности «рацио», создает особый механизм миропознания, который способен придать восприятию мира стереоскопичность, объемность духовного и материального. Еще апостольский взгляд на мир подразумевал антиномический метод: у апостола Павла «блестящая религиозная диалектика состоит из ряда изломов, с утверждения — на другое; ему антиномичное. Порою антиномия заключена даже в стилистический разрыв сплошности изложения, во внешний асиндетон: рассудочно противоречивые и взаимоисключающие суждения остриями направлены друг против друга» [5, с. 152]. Опыт антиномичного ми-ровидения, «критический антиномизм», по определению о. С. Булгакова, данному в книге «Невеста Агнца», тем не менее, складывающийся в цельное мировоззрение, — уникальный интеллектуально-духовный опыт, который культивировала и развивает сейчас подлинная теология.
В качестве одного из направлений, придающих теологии реально практический характер, может рассматриваться развитие университетской теологии, т.е. той теологии, которая находится за стенами непосредственно духовной школы, духовных семинарий и академий. Само уникальное положение университетской теологии в современной России накладывает особую значимость этого направления теологической мысли, превращает университетскую теологию в форпост религиозной культуры в пространстве культуры секуляризированной.
Традиции преподавания теологии в высшей школе России в начале ХХ в. были заложены рядом выдающихся православных теологов, и прежде всего о. Павлом Флоренским. Его отношение к образовательному процессу отличалось творческим подходом и стремлением преподнести теологические знания в их соотнесенности с актуальными проблемами современности. Добавим, что все лекции о. П. Флоренского, будь это лекции
по искусствоведению или естествознанию, были основаны на теологическом базисе, вырастали из теологического взгляда на мир.
Методической спецификой преподавания теологии становится ее укорененность в христианской системе ценностей, в переносе контекста этих ценностей в образовательную сферу. Смирение, надежда, любовь — это те доминанты, которые определяют особенности преподавания теологии: смирение в своих научно-образовательных «амбициях», надежда на откровение Божье в деле познания, любовь к иным позициям в науке и образовании.
Литература
1. Аверинцев С. С. Богословие и культура [Электронный ресурс] // Режим доступа: http:// lib.cerkov.ru/preview/5836 (дата обращения: 15.08.2019).
2. Жильсон Э. Философия в средние века. М., 2004.
3. Зеньковский В. В. Проблемы воспитания в свете христианской антропологии. Клин, 2002.
4. Флоренский, П. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. М., 2004.
5. Флоренский П. Столп и утверждение Истины. Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах. М., 2012.
6. Флоровский Г. В. Пути русского богословия. Киев, 1991.
7. Шмеман А., прот. Дневники. 1973-1983. М., 2005.
S. V. Kolesnikov
Theological Education: Foundations and Prospects of Development
The purpose of this article is to consider the problem of relations between modern theology and modern education. The uniqueness of the position of theology in the humanities, the methodology of theology as a system of cognition, theological educational tools and other educational aspects of modern theology become the subject of consideration in the article. A special place is taken by the terminological definition of the role of theology in the modern cognition system. The theological method of cognition is interpreted as a characteristic of a special image of reality based on the recognition of the divine creation as the basic principle of the world order and on the recognition of the orientation of being in relation to the goals determined by the God will. The question of the practical importance of theology in the modern picture of scientific knowledge is a primordial interest. One aspect of this practical significance today is university theology, which develops beyond the traditional theological school.
Key words: spiritual education, Orthodox Christian theology, theology and culture, university theology
