CC BY
38
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009
%
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
УДК 1 <075-8) А. В. ЛУКАШ
Омский государственный университет путей сообщения
ДУХОВНО-НРАВСТВЕННЫЕ ОСНОВЫ СОЦИАЛЬНО-ТРУДОВЫХ ОТНОШЕНИЙ В РОССИИ
В статье на основе работ отечественной философской мысли представлена попытка установить глубокую, диалектическую взаимосвязь между духовно-нравственными принципами жизни народа и существующей в государстве организацией социальнотрудовых отношений.
Ключевые слова: духовность, нравственность, хозяйство, труд.
В условиях, когда современное общество, испытывая на себе давление со стороны разнообразных наднациональных структур (ТНК, военные альянсы, экономические советы), стремящихся к реализации глобалистических принципов, направленных на размывание исторического прошлого стран и народов, становится участником масштабных миграционных процессов и изменений в сфере мирового разделения труда, перед отечественной философской мыслью стоит ряд актуальных задач. Во-первых, обратиться к российскому философскому наследию с целью вычленения тех духовно-нравственных основ русского народа, что детерминируют его выбор и в политических, и в экономических вопросах, так как без должного понимания культуры и традиций своего народа проблематично претендовать на сохранение суверенного государства. А во-вторых, осмыслить влияние
этих духовно-нравственных принципов в поведении русского человека применительно к сфере социальнотрудовых отношений. Так как фактором, определяющим в том числе контуры формируемой государством модели развития национальной экономики, является система социально-трудовых взаимоотношений складывающаяся в свою очередь из множества компонентов, локализованных как в плоскости юридически-правовых отношений, так и в сфере духовно-нравственной жизни.
Одной из ведущих парадигм в развитии русской философской мысли XIX века и первых десятилетий века XX был цивилизационный подход, основы которого были заложены на страницах книги Н. Данилевского «Россия и Европа», где в качестве субъектов разворачивающего исторического процесса выступили не отдельные личности, а нации. Последние отличают-
ся друг от друга географическим местоположением, культурой и религией, многообразие и особенность которых определяет неповторимость в выборе форм для политического и экономического развития каждой нации.
Доминирующая после революции 1917 года марксистская методология ослабила позиции цивилизационного подхода, рассматривая в качестве субъекта исторического процесса классы, поведение которых детерминировалось экономическим базисом, а духовная сфера была включена в производную базиса — надстройку. Однако, несмотря на это, в современной отечественной философской науке цивилизационные принципы осмысления исторического процесса получили своё законное продолжение.
Представленный в прошлом такими учёными как Д. И. Менделеев, И. А. Ильин, С. Н. Булгаков, а в 90-е годы XX века — А. С. Панариным, цивилизационный подход раскрывает природу не только политических, но и экономических вопросов в преломлении согласованных и тесно взаимосвязанных религиозных, культурных и социальных ценностей, доминирующих в обществе и продуцирующих традицию и историческую память народа.
Традиция и историческая память народа, как фундамент для развития нации, противостоит здесь направленным на унификацию мира универсалистским принципам глобализации, главным среди которых является потребительский культ, возведенный в самоцель развития обществ.
Так, в ставшей хрестоматийной работе американского учёного Фрэнсиса Фукуяма «Конец истории» (1992 г.) напрямую указывается на то, «что степень процветания личного благосостояния граждан России зависит от того, насколько быстро и глубоко советские руководители примут принципы общечеловеческого общества. Того самого, где потребление — ядро развития страны и проявление забот государства» [1].
В современных условиях развития мира сохранение и наследование исторической памяти и традиций народа внутри, казалось бы, суверенного государства, но не включенного в орбиту западноевропейской, атлантической цивилизации превращается для последнего в борьбу за право на возможность выбора альтернативных вариантов развития, выходящих за пределы доминант глобального общества, причём не только в политических и экономических вопросах, но и в культурной сфере.
Социально-трудовые отношения государства, вбирая в себя и принципы духовной культуры, и историческое сознание народа, становятся в этой борьбе одним из главных объектов для манипуляций со стороны активных сторонников создания глобального мира. Поэтому для общества, стремящегося сохранить себя не как пассивного участника глобализовавшегося мира, но в качестве суверенного государства, предоставляющего возможность для развития созидательных, творческих сил своих граждан, необходимо защищать сферу труда и те социальные взаимосвязи, которые выстраиваются внутри общества в процессе трудовых отношений от попыток лишить их национальных и культурных особенностей.
Таким образом, для того чтобы осознать модель социально-трудовых отношений, являющуюся наиболее востребованной в нашем обществе, и которая способствовала бы не просто экономическому укреплению государства, но также сохранению культурных традиций с передачей их последующим поколениям, необходимо вычленить те принципы культуры и фор-
мы сознания, которые являются определяющими для русского человека и российского общества.
При этом даже сторонники глобализации мира признают ключевую роль культуры народа в процессе его развития: так, рассуждая о влиянии материалистических воззрений на осмысление хода развития общества, Френсис Фукуямо отмечает: «Конечно, свободные рынки и стабильные политические системы — непременное условие экономического роста. Но столь же несомненно и то, что культурное наследие дальневосточных обществ, этика труда, семейной жизни, бережливость, религия, которая, в отличие от ислама, не накладывает ограничений на формы экономического поведения, и другие прочно сидящие в людях моральные качества никак не менее значимы при объяснения их экономической деятельности. И все же интеллектуальное влияние материализма таково, что ни одна из серьезных современных теорий экономического развития не принимает сознание и культуру всерьез, не видит, что это, в сущности, материнское лоно экономики» [2].
Ядром культуры, стержнем духовного развития каждого этноса, оформленного в государственный институт, являются религиозное и историческое сознание его народа. Россия — это государство с более чем тысячелетней историей, на всём протяжении которой православие выступало государственно образующим фактором: вбирая православную веру и культуру, Россия выпестовывала свои государственные институты, моральные и этические нормы и принципы.
Феномен соборности, получившей на Западе более распространённое наименование — коллективизм, — нашел своё непосредственное воплощение и в сфере труда. При этом для сторонников универсализации обществ данный принцип враждебен по определению, так как он не находит, якобы, место индивидуальному, личностному началу. Однако в российской философской мысли, напротив, соборность трактуется как основа, из которой изначально вырастает «Я». «В хозяйственной жизни служи другим: обществу, народу — и тогда получишь всё, что тебе нужно для жизни» [3] — таково понимание принципа соборности в экономической плоскости. Служение, как основополагающий принцип соборного начала, отнюдь не отрицает рыночных отношений и частной собственности, но в первую очередь подчиняет их интересам общественного целого. Задачам общественного сотрудничества. Наиболее яркий пример данного принципа являет собой русское купечество. «Ведь на Руси издавна жили рядом и люди, вполне довольные общинными порядками, и другие, более предприимчивые, которых их неукротимая натура толкала на поиск новых земель, открытие рискованных предприятий и прочего» [4].
Кроме того, представители русской экономической мысли саму категорию «труд» рассматривали с точки зрения её полезности обществу. Так Дмитрий Иванович Менделеев, разрабатывая программу по развитию заводского дела в России, отмечал: «Труд непременно обуславливается полезностью совершаемого не для одного себя, но и для других. И та же взаимность общей и своей личной пользы выражена во внешности экономическими условиями мены или реальными условиями платы за труд» [5].
Другой тесно связанной с соборностью чертой русской культуры является социальный эвдемонизм [6]. Русский социальный идеал ориентирован на благо народа и в конечном счёте на всемирное благо. В отличие от таких элементов культуры глобального мира,
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009
как утилитаризм и индивидуализм, русский социальный эвдемонизм исходит из принципов солидарности, сотрудничества и братства. Поэтому С. Н. Булгаков восхищенно отмечал, что «одной духовной болезни пока нет места на русской почве —духовному мещанству» [7].
Великий русский мыслитель Иван Ильин посвятил большинство своих трудов именно осмыслению русских культурных основ, их месту в мировой истории и тем задачам, которые проистекают из них и которые должны быть актуализированы русским обществом. При анализе черт русского мировоззрения Ильин особо выделяет «склонность русского народа взращивать те общественные формы, которые покоятся на братстве или зиждутся жертвою и любовию: приход, артель, землячество; монастыри; человеколюбивые учреждения, рождающиеся из русской культуры» [8].
Социальный эвдемонизм, в свою очередь, тесно связан с патриотизмом русского человека, основанным на духовной связи со своим народом и укорененности каждого человека, являющего частью целого в родной земле. Русский человек считает: «Гедонизм или «мещанское счастье», родом нравственного падения и всеми своими симпатиями принадлежит этическому аскетизму» [9].
Культура России, а значит, и мировоззрение русского человека являет собой пример гармонизации телесного и духовного основания жизни. «Из глубины нашего православия родился у нас этот верный опыт, эта уверенность, что священное есть главное в жизни и что без священного жизнь становится унижением и пошлостью» [10].
В этой связи в русской культуре складывается отличное от западноевропейской традиции отношение к частной собственности. Если в Западной Европе собственность — это фундамент для приращения капитала, то в русской культуре право собственности имеет подчеркнуто функциональное значение, то есть это всё та же форма, в которой осуществляется сотрудничество в служении, а сам «собственник есть не абсолютный самодержец над своим имуществом, он есть как бы лишь уполномоченный управитель вверенного ему достояния, которое онтологически в последней основе своей есть «Божье» достояние и верховный контроль над которым принадлежит общественному целому» [11].
Историческое сознание русского народа хранит в себе память о том, что нашему отечеству всегда приходилось существовать в довольно экстремальных внешнеполитических условиях, связанных в том числе с особенностью геополитического положения России. Будь то прямые военные вторжения или угроза таковых, и проистекающие из этого задачи по содержанию большого количества войск — вот те условия, в которых приходилось развивать своё хозяйство русскому народу. Как отмечает И. Ильин, «Из века в век наша забота была не о том, как лучше устроиться или как легче прожить; но лишь о том, чтобы вообще как-нибудь прожить, продержаться, выйти из очередной беды, одолеть очередную опасность: не как справедливость и счастье добыть, а как врага или несчастье избыть; и еще: как бы в погоне за «облегчением» и «счастьем» не развязать всеобщую губительную смуту» [12]. В том числе и поэтому соборное начало, принцип солидарности и братства укоренились в сознании русского человека в противовес конкуренции и дарвинистским постулатом о том, что жизнь — это борьба, победа в которой за теми кто сильный.
С данным фактором — внешней угрозы явной или скрытой, связывают также присущую нашему обществу такую модель развития государства, где на первый план выходит задача по сокращению страданий, что в повседневной практике означает, например, искоренение бедности и преступности. Перестройка и последующие за ней процессы изменили, с точки зрения Кара-Мурзы, многовековой ориентир в развитии России: «Перестройка предложила нам иную модель, где главным направлением было увеличение наслаждений» [13]. Данный ориентир входит в противоречие со всеми указанными выше особенностями русского мировоззрения. Так, стремление к наслаждению подразумевают исключения социального эвдемонизма, ведь вместо общих целей и задач на первый план выступают индивидуальные цели, которые при следовании глобалистическому императиву — наслаждение и потребление, не соотносятся с общими интересами.
В условиях ограниченности благ ориентир на реализацию принципа максимального наслаждения вступает в противоречие с таким элементом русской культуры, как нестяжательство. В соответствии с любой экономической теорией, человек есть разумное существо, стремящееся к максимальной прибыли, поэтому, скажем, при повышении расценок на товар, производимый руками, человеком или при увеличении земельного надела должно следовать повышение производительности труда. Однако во многих традиционных крестьянских общинах это дает обратный эффект — снижение производительности труда. Так, Вебер в работе «Протестантская этика и дух капитализма» отмечает: «При более высоких расценках крестьянин, привыкший зарабатывать две с половиной марки в день, обнаруживает, что может заработать ту же сумму, работая меньше, и так и поступает. Выбор в пользу досуга, а не дохода, в пользу, далее, военизированного образа жизни спартанского гоплита, а не благополучного жития-бытия афинского торговца, или даже в пользу аскетичной жизни предпринимателя периода раннего капитализма, а не традиционного времяпрепровождения аристократа, — никак нельзя объяснить безликим действием материальных сил; выбор происходит преимущественно в сфере сознания, в идеологии» [14].
В отношении русского крестьянина Чаянов также убедительно показал, что в основе развития хозяйства лежит трудопотребительский баланс, а также обеспечение достатка и занятости всех членов крестьянской семьи. Поэтому цель крестьянина заключалась не в том, чтобы через свой труд и труд своих, близких увеличить, приумножить прибыль, а в том, чтобы добиться достаточного уровня потребления крестьянской семьи. «Поскольку основным стимулом хозяйственной деятельности трудовой семьи является необходимость удовлетворить потребность её едоков, а главным средством к этому — её рабочие руки, мы должны прежде всего ожидать, что объём хозяйственной деятельности семьи количественно будет соответствовать этим элементам семейного состава» [15].
«Русская душа легка, текуча и певуча, щедра и нищелюбива, — «всем хватит и еще Господь пошлет»... Вот они — наши монастырские трапезы, где каждый приходит, пьет и ест, и славит Бога. Вот оно наше широкое гостеприимство. Вот и эта дивная молитва при посеве, в которой сеятель молится за своего будущего вора: «Боже! Устрой и умножь, и возрасти на всякую долю человека голодного и сирого, хотящего, просящего, и произволяющего, благословляющего и неблагодарного» [16].
Принцип достатка, как основополагающий принцип организации народного хозяйства сформирован исторической связью с землей и суровыми природными условиями нашей страны. И всякие попытки подменить его принципом избыточного потребительства (максимального наслаждения) вызывают глубокие мутации в российском обществе. Нельзя забывать, что принцип увеличения наслаждений по выражению Ортеги-и-Гассета, способствует избалованности масс, а это, в свою очередь, вызывает у людей ощущение того, что вся материальная культура и все блага в этой жизни, а также вся наша социальная организация (государства, право на труд, социальная защищенность), предоставленная в их пользование, является такой же естественной, как воздух [17].
Итак, решение многих проблем связанных с развитием общества, тем более социума, пребывающего в стадии затянувшегося процесса трансформации экономической и политической жизни, находится, прежде всего, в осмыслении содержания и характера труда, а непонимание того, что экономическое поведение обусловлено сознанием и культурой, приводит к распространенной ошибке: объяснять даже идеальные по природе явления материальными причинами.
Поэтому написанные более пятидесяти лет назад слова И. Ильина о том, что «духовная культура народа не есть его почетное кладбище; не есть только музей его лучших свершений, или все множество его вещественных и сверхвещественных созданий; нет, — она живет и творится и в нас, его сынах, связанных со своею родиной любовью, молитвою и творчеством; она живет незримо в каждом из нас, и каждый из нас то бережет и творит ее в себе, то пренебрегает ею и запускает ее» не теряют своей актуальности и сегодня [18].
Библиографический список
1. Фукуямо, Ф. Конец истории / Ф.Фукуямо. — М., 2005. — С.112.
2. Там же. С. 167.
3. Алексеев, О.А. Социоэкономическая модель труда и предпринимательства / О.А. Алексеев, Ф.У. Мухаметлатыпов. — Уфа : РИО БашГу, 2005. - С. 158.
4. Антонов, М. Экономические учения славянофилов / М. Антонов. — М. : Институт русской цивилизации, 2008. — С. 114.
5. Менделеев, Д.И. К познанию России / Д.И. Менделеев. — М., 2002. — С. 104.
6. Алексеев, О.А. Указ. соч. С. 160.
7. Феномен наций и национально-психологические проблемы в социологии русского зарубежья. — М., 1998. — С. 45.
8. Ильин, И. О России / И. Ильин. — М., 1991. — С. 15.
9. Феномен наций и национально-психологические проблемы в социологии русского зарубежья. — С. 45.
10. Ильин, И. Указ. соч. С. 14.
11. Франк, СЛ. Духовные основы общества / С.Л. Франк. — М., 1992. — С. 143.
12. Ильин, И. Указ. соч. С. 26.
13. Кара-Мурза, С.Г. Матрица Россия / С.Г. Кара-Мурза. — М. : Алгоритм, 2007. — С. 15.
14. Вебер, М. М. Избранные труды / М.М. Вебер. — М. : Просвещение, 1990. — С. 173.
15. Чаянов, А.В. Избранные труды / А.В. Чаянов. — М., 1993. — С. 41.
16. Ильин, И. Указ. соч. С. 27.
17. Кара-Мурза, С.Г. Указ. соч. С. 27.
18. Ильин, И. Указ. соч. С. 15.
ЛУКАШ Александр Викторович, соискатель кафедры «Связи с общественностью».
Статья поступила в редакцию 30.12.2008 г.
© А. В. Лукаш
УДК 1302 Н. С. ПРИГОДА
Омский государственный технический университет
ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ ПРОБЛЕМЫ МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМА
Статья акцентирует внимание на проблеме мультикультурализма, как одной из глобальных проблем современного общества. Автор проводит философский анализ понятия «мультикультурализм», выявляет многозначность его трактовок, характеризует основные признаки, отмечает достоинства и недостатки этого явления. Особое внимание уделяет анализу различных подходов к проблеме мультикультурализма представителей философской мысли.
Ключевые слова: мультикультурализм, философия, общество, межкультурная коммуникация, культурный плюрализм, диалог культур.
Проблемы мультикультурного существования и культурного диалога являются чрезвычайно актуальными. Активно обсуждаемая тема «свое» и «чужое» в соотнесении с темой культурного диалога приобретает в начале XXI столетия особую социально-культурную значимость.
Современное мультикультурное общество представляет собой конгломерат различных групп, вынужденных существовать совместно. В этой связи задачи, стоящие перед современным обществом, требуют глубокого философского осмысления.
Рассматривая проблему мультикультурализма, обычно выделяют два аспекта: философский и политический. Приступая к рассмотрению мультикульту-рализма в ракурсе философской проблематики, необходимо отметить, что этот аспект, несмотря на активность его обсуждения в академических кругах и появление в последнее время множества публикаций на эту тему, остается четко не артикулируемым и в целом туманным. По меткому замечанию американского исследователя Р. Бернстайна, мультикультурализм «определенно понятие неопределенное» [1].
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
