Древнейшие государства в Китае: метод долгосрочной траектории Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 902 (510) DOI 10.24411/2658-5960-2019-10036

Гидеон Шелах 1 (Gideon.Shelach@mail.huji.ac.il) Ицхак Яффе2 (yitzchakjaffe@fas.harvard.edu)

ДРЕВНЕЙШИЕ ГОСУДАРСТВА В КИТАЕ: МЕТОД ДОЛГОСРОЧНОЙ ТРАЕКТОРИИ

Возникновение, развитие и состав раннегосударственных обществ в Китае долгое время были излюбленной темой исследований, и недавно среди археологов в этой и других странах снова произошёл всплеск внимания к данной проблеме. В исследованиях преобладала идентификация Эрлитоу, начиная со II тыс. до н.э., как центра древнейшей государственности в Китае, иногда связываемого с династией Ся. Недавно несколько учёных использовали неоэволюционные критерии для идентификации общества Эрлитоу как древнейшего государства Китая в попытке обеспечить объективные критерии для традиционного историографического описания. Всеобъемлющие социальные и экологические модели культурных изменений сурово критиковались антропологическими археологами, и многие исследователи, изучающие развитие древних обществ, предпочитают фокусироваться на отдельных случаях или отдельных институтах, но не на государстве. В отличие от ряда современных археологов, которые требуют отказа от данного термина, мы считаем государство полезной конструкцией для понимания локальных траекторий, а также кросс-культурных сравнений. В этой статье мы предостерегаем от упрощённых всеобъемлющих моделей и вместе с тем поддерживаем мнение о быстрых общественно-политических изменениях, связанных с образованием государства. На основе анализа долгосрочной траектории мы идентифицируем в северном Китае две фазы быстрых трансформаций: первая началась примерно в 2500 г. до н.э., когда развились и распались несколько нестабильных региональных государств; и вторая — примерно в 1600 г. до н.э., когда быстро развивалось внутрирегиональное государство, обычно идентифицируемое с историческим царством Шан. Ключевые слова: китайская археология, государство, эволюция, ранние государства в Северном Китае, Луншань, Эрлитоу, Эрлиган.

Gideon Shelach1 (Gideon.Shelach@mail.huji.ac.il) Yitzhak Jaffe2 (yitzchakjaffe@fas.harvard.edu)

THE EARLIEST STATES IN CHINA: A LONG-TERM TRAJECTORY APPROACH

The origins, development, and makeup of early state societies in China have long been a favorite topic of research, though there has recently been an upsurge of attention among archaeologists in China and abroad. Research has been

ro -

§ 1 Иерусалимский университет, Иерусалим, Израиль. ^ Hebrew University of Jerusalem, Jerusalem, Israel.

EJ 2 Гарвардский университет, Музей Пибоди, Кембридж, США. Ё Harvard University, Peabody Museum, Cambridge, USA.

dominated by the identification of the Erlitou site from the early second millennium BC as the center of the earliest state in China, sometimes identified with the Xia Dynasty. Recently, several scholars have employed neo-evolutionary criteria for the identification of Erlitou society as China's earliest state in an attempt to provide objective criteria for the traditional historiographical narrative. Overarching social and ecological models of cultural change have been severely criticized by anthropological archaeologists, and many archaeologists studying the development of ancient societies prefer to focus on individual case studies or specific institutions rather than on the state. In contrast to recent archaeological scholarship that has called for its total abandonment, we find the "state" a useful concept for understanding local trajectories as well as cross-cultural comparisons. In this article we suggest a way of incorporating the warnings against simplistic overarching models while maintaining the notion of rapid sociopolitical change associated with state formation. Based on an analysis of the long-term trajectory, we identify, in north China, two phases of rapid transformations: the first, starting around 2500 BC, when several unstable regional states evolved and declined, and the second, around 1600 BC, when an intraregional state, usually identified with the historical Shang, rapidly evolved.

Keywords: Chinese archaeology, state, long-term trajectory approach, early states in North China, Longshan, Erlitou, Erligang.

ВВЕДЕНИЕ: ГОСУДАРСТВО В КИТАЙСКОЙ НАУКЕ

Идентификация первого государства в китайской истории — предмет горячих и иногда эмоциональных дискуссий. В некоторой степени это связано с проблемами сегодняшней национальной идентичности, и часто споры фокусируются на достоверности китайских древних исторических источников. Убедительная историческая парадигма китайской археологии (Falkenhausen 1993) точна даже для периодов, упоминаемых в хрониках, созданных спустя тысячу лет или более после описываемых событий и содержащих явные мифологические элементы. Поэтому даже самым осторожным археологам трудно отделить обсуждения древнейшего государства в Китае от дебатов о Ся — предположительно, древнейшей династии в китайской истории (Liu 2009: 220). ^

Конечно, имеются противоположные точки зрения: некоторые учёные относят древнейшие государства к неолитическим культурам, таким как 5 Хуншань или Лянчжу в четвёртом и третьем тысячелетиях до н.э. (напри- ¡л мер, Shao 2000; Zhang 2000), тогда как другие — к раннему периоду Шан § второй половины II тыс. до н.э. (например, Bagley 1999). Однако самым распространённым является мнение, что первое общество на государ- £ ственном уровне в Китае возникло в центральной зоне Жёлтой (Хуанхэ) § реки в период Эрлитоу (например: Liu 2004; Liu, Chen 2003; Zhongguo She- 5 hui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 2003). i

Подобно другим регионам мира, разногласия в отношении первого го- ej сударства в Китае обусловлены во многих случаях семантически. Способ, Ё

которым определяется государство и проводится граница между государствами и их негосударственными предшественниками, часто обусловлен «обнаружением» древнейшего государства. Хотя семантическими определениями можно манипулировать в соответствии с потребностями конкретного случая, мы придерживаемся мнения, что они также касаются важных теоретических вопросов, связанных с пониманием государства и догосу-дарственного общества. Наше определение подчёркивает долгосрочную траекторию социальных, экономических и культурных изменений, тем самым фокусируя внимание на динамике общественно-политического преобразований. Перед объяснением нашего подхода и применением его к китайским данным мы представим некоторые из ключевых исторических определений и интерпретаций классических китайских текстов и покажем, как они повлияли на поиск древнейшей государственности в китайской истории. Также приведём некоторые археологические подходы китайских исследователей к определению местонахождения и изучению самых древних государств.

ПОИСК ДРЕВНЕЙШЕГО СЯ

В соответствии с традиционными историческими текстами первой крупной династией в китайской цивилизации была династия Ся, основанная великим Юем. Согласно Ши цзи (Исторические записки), собранным великим историком династии Хань Сыма Цянем (примерно 145—85 гг. до н.э.), династия Ся прославилась примерно 30 императорами после Юя и правила более 400 лет, пока не сменилась династией Шан. Однако этот и другие источники явно мифологически описывают славные подвиги Юя, уделяя конкретной характеристике этой династии и её царей мало внимания (Watson 1993).

Вопрос идентификации фактических лиц, относящихся к первым династиям в китайской истории, представлял интерес для традиционной науки в Китае. Многие учёные утверждали, что мы можем понять далё-^ кое прошлое только путём экстраполяции неизвестного на основании известного, начиная с веских исторических основ. Хотя династия Чжоу Б (1046—221 гг. до н.э.) и была скрыта под оболочкой мифологического про-¡¡Т исхождения, она всегда считалась исторической и реальной в свете мно-I гочисленных письменных свидетельств и эпиграфических надписей на бронзовых сосудах, документирующих данный период. Общепризнан-g ная хронология китайской истории начинается с 841 г. до н.э. — начальной g даты хронологических таблиц, составленных Сыма Цянем (Watson 1993). g За последние 2000 лет китайские учёные пытались продлить эту хроно-И логию назад по времени, по крайней мере до династии Ся, если не ранее. ej В начале XX столетия, когда археология возникла в Китае как дисци-

Ё плина, раскопки в Иньсюй подтвердили существование династии Шан.

Расшифровка надписей на гадательных костях дала, например, имена нескольких царей Шан, которые замечательно совпадали с теми, что приводились в Ши цзи. Это независимое от исторических текстов подтверждение существования династии Шан позволило многим китайским учёным надеяться, что археология представит доказательства, подтверждающие также существование династии Ся (Chang 1981; Liu, Chen 2012). В 1950-е гг. с целью обнаружения следов Ся была организована археологическая экспедиция, возглавляемая Сюй Сюйшэном (Xu 1959). В 1960-е гг. раскопки вблизи деревни Эрлитоу в провинции Хэнань вскрыли крупное поселение, которое предшествовало остаткам Шан в Иньсюй и было поспешно идентифицировано как центр власти династии Ся. Однако эта идентификация была решительно отвергнута учёными, которые рассматривали Ся как мифический субъект и не нашли конкретного подтверждения его существования в археологических записях (Allan 1984, 1991; Keightley 1983; Linduff 1998; Liu, Xu 2007; Thorp 1991).

В 1996 г. китайское правительство подготовило хронологический проект Ся-Шан-Чжоу, чтобы определить надёжную систематическую и стандартизованную хронологию ранних китайских додинастических периодов. Опираясь как на исторические документы, так и на археологические данные, команда исследователей отнесла династию Ся к 2070—1600 гг. до н.э., а династию Шан к 1600—1046 гг. до н.э. Хотя благодаря проекту было выявлено много новых археометрических и коррелятивных дат, многие учёные и в Китае, и в других странах критиковали его за простую подстановку археологических данных в традиционную модель последовательного династического развития (Lee 2002; Li 2002; Shaughnessy 2009).

ПОСЕЛЕНИЕ ЭРЛИТОУ И ОБЩЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ДРЕВНЕЙШЕМ ГОСУДАРСТВЕ В КИТАЕ

Как указывалось выше, реконструкции древнейшего государства в Китае фокусируются обычно на единственном поселении Эрлитоу. Хотя известны другие поселения, относящиеся примерно к 1900—1550 гг. до н.э., причём некоторые из них приписываются культуре Эрлитоу или Ся, ни на одном из них не проводились крупномасштабные раскопки или не были обнаружены атрибуты, которые китайские археологи соотносили с госу- б дарством. Некоторые из аргументов, приведённых в пользу идентифика- ю ции Эрлитоу (поселения и культуры) как общества государственного уров- § ня, являются тавтологическими: например, общественные сооружения обозначаются как дворцы (см. ниже), присутствие дворцов используется, 2 чтобы доказывать наличие царей, которые, следовательно, должны были § управлять государством. Характер других аргументов более «культурен»: ^ например, найденные бронзовые сосуды в Эрлитоу связываются с функ- И цией подобных сосудов в исторически известных китайских государствах (например, Хи 2009). Далее мы сконцентрируемся на более объективных

критериях, часто использующихся для идентификации Эрлитоу как центра древнейшего государства в китайской истории.

Итак, обычная реконструкция Эрлитоу как государства включает следующие шесть пунктов:

1. Эрлитоу — очень большое поселение, занимающее примерно 300 га, численность населения которого оценивается в 18 000—30 000 жителей на пике своего заселения (фазы II и III) (Liu 2006: 183).

2. Четырёхуровневая иерархия поселений появилась в период Эрлитоу, что свидетельствует о доминировании поселения Эрлитоу (в качестве наиболее важного центра) над системой государственного уровня, по крайней мере с тремя уровнями политического контроля над обычными деревнями (Liu, Chen 2003; Wright 1977).

3. Военная экспансия Эрлитоу в течение фазы III, согласно данным, привела под контроль государства регионы, находящиеся на расстоянии до 500 км (Liu 2004: 232—234).

4. Блок землебитных фундаментов, окружённых землебитными валами шириной около 2 м и расположенных более или менее по центру поселения, известный в литературе как «дворцовый город» или «дворцовая зона» (gongcheng) (Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 2003), выглядит как подтверждение стратификации внутри памятника. Самые большие фундаменты внутри этой зоны, помеченные как Дворец I и Дворец II, располагаются на утрамбованных земляных платформах размерами 9600 кв. м и 4200 кв. м соответственно и, по данным исследователей, являются резиденцией руководителя (царя)государства.

5. Ремесленное производство (в частности бронзовое, а также производство бирюзовых и нефритовых артефактов) связывается с достижениями технического прогресса. Размещение производства вблизи от дворцовой зоны в Эрлитоу и тот факт, что бронзовые сосуды были обнаружены исключительно на данном поселении, свидетельствуют о централизованном контроле над производством и потреблением трудоёмких в изготовлении престижных артефактов (Лян, Сунь 2004; Liu, Xu 2007).

6. Различия в размерах захоронений и сложность исполнения их убранства рассматриваются как отражение общественно-политической

Б стратификации (Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 1999).

¡¡Т Различные элементы этой реконструкции подвергались критике, g Например, была подвергнута сомнению идентификация основных общественных сооружений в Эрлитоу как дворцов. Последние обычно опреет деляются как многофункциональные здания, являющиеся резиденцией g царя, а также центральным узлом государственной администрации (Flan-2 nery 1998: 22—36). Комплексы Эрлитоу, несмотря на то, что они вклю-И чали обнесённые валами внутренние дворы с крытыми зданиями, фак-ej тически довольно невелики. По мнению Р. Торпа (Thorp 1991), можно Ё скорее предположить, что эти сооружения представляют собой места для

народных собраний или исполнения ритуалов, во время которых во внутреннем дворе собиралась большая аудитория, нежели в резиденции царей. Что ещё более существенно, предлагаемая модель четырёхуровневой иерархии региональных поселений критиковалась как основанная на субъективных критериях (Peterson, Drennan 2011).

«ГОСУДАРСТВО» В АРХЕОЛОГИЧЕСКОМ ИССЛЕДОВАНИИ

Подобные интерпретации китайского государства, а также превосходство, приписываемое Эрлитоу, не только несут на себе отпечаток китайских исторических хроник и традиций, но и испытывают существенное влияние современной науки и теоретических концептов мировой археологии. Это наиболее очевидно в работах таких учёных, как Лю и Чэнь (Liu, Chen 2012), которые используют неоэволюционные модели, чтобы подтвердить свои аргументы в пользу объективной идентификации поселения Эрлитоу в качестве первого китайского государства. В значительной степени выводы рассматриваемых авторов основываются на концепциях и стадиях, предложенных Э. Сервисом (Service 1975) и М. Фридом (Fried I960) и популярных в 1960—1970-е гг. среди археологов, пытавшихся открыть универсальные правила и общие законы социальных и культурных изменений (например, Flannery 1972; Wright 1977). Эти неоэволюционные модели стали мощным инструментом для исследования процесса возникновения ранних государств и кросс-культурных сравнений политий, их развития и трансформаций со временем (например, Adams 1966; Harris 1968).

Начиная с 1980-х гг. данные модели, предполагающие, что общества эволюционируют по более или менее одним и тем же направлениям и проходят через одни и те же фазы, стали критиковаться как универсалистские и редукционистские (Wolf 1982) и основанные на упрощенческих и функционалистских теориях (Paynter 1989; Trigger 1998). Ещё более критические голоса утверждали, что сама концепция государства является конструктом, понимаемым как своего рода кульминация общественного развития, и списки типичных черт государства, используемые в процессуальных теориях, являются, в сущности, примерами беспочвенных доказательств. Помимо того, что эти модели не содержат эмпирических б точных признаков для сравнения различных политических образований, ю а поиск предопределённых атрибутов государства стал своего рода само- g целью. (Bernbeck 2008: 537). Сама идея о том, что культуры можно сравнивать, поскольку на них влияли одни и те же политические и социальные g факторы и в своём развитии они проходили через аналогичные фазы, так- § же подверглась мощной критике (например, Hodder 1982; Johnson 2004; g Miller, Tilley 1984; Stahl 1993). |

Однако критика государства как теоретической концепции не привела к возникновению новой парадигмы. Некоторые учёные, например

П. Абраме (Abrams 1988), предложили отказаться от концепции государства на том основании, что она является «идеологическим проектом», который не позволяет нам видеть политические процессы и их результаты в действии. Другие исследователи политических образований и процессов их развития искали альтернативные концепции и определения. Например, А. Смит (Smith A.T. 2003) отверг термин «государство» в пользу менее перегруженной концепции «ранних комплексных обществ», в то время как Р. Кэмпбелл (Campbell 2009) предложил полностью порвать с текущим подходом к древним государствам и сосредоточиться на властных отношениях как сетях коммуникаций. В то время как фазы, предлагаемые неоэволюционными моделями, используются реже в современной археологической литературе, Кэмпбелл выбирает широко известные подходы к пониманию механизмов ранних государств как простые исследования отношений между правящим классом и всеми остальными. Совсем недавно P. Джойс (Joyce 2010) в своём исследовании социального развития использовал постструктуральную теорию, цель которой прийти к пониманию контекста социальных изменений и субъективных историй обществ прошлого. По существу, придерживающиеся таких взглядов исследователи отвергают возможность обобщений или кросс-культурных сравнений, которые они рассматривают как наложение наших собственных, заранее составленных концепций и культурных предубеждений на уникальную и невосстановимую изменчивость прошлых (и настоящих) обществ.

Эти критические статьи оказали серьёзное влияние на антропологическую археологию. В настоящее время многие археологи, в том числе самые процессуально ориентированные, стремятся избегать всеобъемлющих социальных и экологических моделей культурных изменений, предпочитая вместо этого исследовать конкретные случаи и конкретные институты. Г. Фейнман (Feinman 1998) высказал сомнение относительно демографических порогов, а также очевидных корреляций между размером, масштабом и общественно-политической сложностью и вместо этого сосредоточил своё внимание на многих сходствах и различиях между ними. Стейн (Stein 2001) описал этот процесс как смещение фокуса от моделей, объясняющих возникновение государств, к моделям динамики развития государств — моделям, которые включают интерес к по? литической экономии (Earle 1997; Stein 1998; Smith 2004), идеологии б (Blanton et al. 1996; Claessen, Oosten 1996; DeMarrais et al. 1996), гетерархии ю как корректировке идеи иерархии (Crumley 1995; Levy 1999), а также ин-I ститутам вне контроля правящих элит (Dobres, Robb 2000; Johnson 1989;

Joyce et al. 2001). Многие учёные предпочли обсуждение городов как об-g щественных моделей, где формулируется и согласуется власть (например, S Nichols, Charlton 1997; Smith M.L. 2003; Yoffee 2005). Более современные g сравнительные исследования, в которых рассматривалось непосредствен-ü но государство, редко демонстрировали интерес к его расположению на Ej траектории долгосрочного развития человеческого общества. Напри-Ё мер, в своей часто цитируемой статье «Порядок, законность и богатство

в древних государствах» Бейнс и Иоффе (Baines, Yoffee 1998) попытались понять не возникновение государств, а скорее их способность выживать и существовать в течение длительных периодов времени.

Несмотря на серьёзное отношение к перечисленным работам, в этой статье мы выдвигаем точку зрения, согласно которой государство всё ещё остаётся ключевой для нашего понимания локальной траектории концепцией и позволяет проводить кросс-региональные и кросс-культурные сравнения. Мы хорошо сознаём, что термин «государство» приобрёл своё нынешнее значение вместе с возникновением современных национальных государств и что использование его в археологических контекстах подвергает нас опасности распространения современных идей и концепций обратно на досовременные общества. Тем не менее в отсутствие принятого альтернативного термина для описания крупномасштабных древних поли-тий и крупномасштабных политических изменений во времени мы предпочитаем сохранить это понятие, используя его достаточно осторожно и однозначно, чтобы избежать связанного с ним анахронического багажа.

По существу, мы полагаем, что не обязательно отказываться от категорий типов, предлагаемых неоэволюционистами, так как они фактически акцентируют значимость важных факторов в общественно-политических классификациях: изменение стратегий управления, различные политические системы, трудовые вложения и специализацию — все показатели, выделяемые современными исследователями, критикующими неоэволюционные модели. Однако мы выступаем категорически против упрощенческого и некритического использования типов в качестве признаков для контрольного списка, с которым можно сверять «государственность» конкретного памятника или отдельной культуры. Мы также отвергаем идею, что эволюция государства была однолинейной, постоянной и необратимой. Во многих случаях общества, которые могли быть определены как государства, возвращались к меньшим по размерам и сложности формам организации. Более того, мы не представляем себе процесс, предопределённым конечным продуктом которого является государство. В некоторых местах независимые государства не могут развиться никогда, а в других, таких как Китай, продолжают развиваться и радикально изменяться спустя долгое время после того, как был достигнут уровень ^ государственности. Мы выступаем в защиту исследования долгосрочной траектории, чтобы идентифицировать периоды быстрого изменения, б т.е. периоды стабильности и периоды быстрого роста, которые могли быть ¡¡Т индикаторами возникновения государства. Этот подход уделяет особое § внимание не абсолютным критериям или уровням (таким, как минимальный размер территории, которую полития должна контролировать, чтобы 2 называться государством), а, скорее, относительному изменению в отно- § шении более ранних и более поздних обществ, которые являются частью д одной и той же траектории. Самое важное археологическое значение это- И го подхода состоит в том, что, хотя некоторые аспекты этого перехода ^ могли быть постепенными, образование государства часто происходит ё

быстро и вовлекает коэволюцию различных общественно-политических переменных. Таким образом, мы полагаем, что подобные периоды в археологической летописи должны характеризоваться быстрым (в археологическом измерении) распространением различных типов общественной деятельности (выше уровня домашнего хозяйства).

Данный подход не является возвратом к списку формальных атрибутов, но, скорее, предлагает динамическую перспективу, которая сравнивает государство с организациями, предшествовавшими ему в местной исторической траектории. Речь не идёт о том, чтобы атрибутировать место и время, когда те или иные политии стали государствами. Важно составить представление об общественно-политических системах государства и догосударственных обществ, а также стратегиях их лидеров. Самое главное, что посредством исследования развития культур в доисторическую эпоху — хронологически последовательного и основанного на эмпирических данных, а не на априорных предположениях о том, что объекты нашего исследования обладают структурой и универсальны, — мы можем выпутаться из исторических заблуждений и кажущихся объективными внешних критериев. Осмысленные кросс-культурные и кросс-региональные сравнения являются важным аспектом антропологической археологии (Drennan et al. 2012; Earle 2011; Peregrine 2001).

Наше представление о способе, посредством которого археологическое исследование должно подходить к этим вопросам, аналогично концепции, предложенной Т. Паукетатом (Pauketat 2007) и выступающей в пользу кросс-культурного сравнения, где единицей сравнения является долгосрочная историческая траектория. Подобные сравнения позволяют исследователям избежать использования списка характерных черт весьма продвинутых государств и проследить сходства и различия в долгосрочной перспективе, даже когда масштабы социальных единиц, подвергающихся изменениям, различны. Поскольку эта концепция отдаляется от заранее определённых нисходящих моделей государства, такая перспектива подходит для интеграции и восприятия нового в политической и культурной легитимации, идеологических конструкций и переговоров о власти между элитами и простыми людьми, í? Однако, в отличие от Паукетата и других исследователей, мы не считаем, что концепция государства потеряла свою полезность. Напротив, Б если посмотреть на общественную динамику в рамках долгосрочной траектории (в том числе на предшествующие и последующие), можно выде-

1 лить периоды стабильности или изменений, когда многие социальные аспекты быстро и одновременно трансформируются. Мы утверждаем, что

g такие периоды бурного развития приводят к появлению новых социаль-g ных структур, которые могут быть соотнесены с концепцией государ-

2 ства. Такое государство может иметь разные размеры или даже разные И параметры, но его положение в рамках долгосрочной траектории должно быть аналогично другим случаям. Можно разработать объективные показатели, в том числе коллективные, такие как: плотность населения,

географические размеры или инвестиции в общественные структуры, — но они также могут иметь идеологический характер и, например, свидетельствовать о более интенсивной ритуальной активности или более широком использовании символов индивидуальной идентичности. Мы настаиваем на важности долгосрочных траекторий в соответствии с утверждением Гледхилла (Gledhill 1988: 3—4) о том, что «отрицать кумулятивные социальные изменения, которые создают качественно разные социальные и политические организации, это значит не только отрицать огромные преобразования, которые происходили в истории, но сильно сокращать число самобытных действующих лиц истории».

Исследуя долгосрочную траекторию социального развития в Китае, мы задаёмся вопросом, на самом ли деле, как считают многие, Эрлитоу представляет собой быстрое преобразование от менее сложной формы социальной организации в государство. Мы ограничиваемся главным образом изучением событий в средней части бассейна Хуанхэ до III—II тыс. до н.э. При этом по необходимости мы будем ссылаться также на более ранние периоды и события в других частях Китая.

ДОЛГОСРОЧНАЯ ТРАЕКТОРИЯ

Как и во многих других регионах мира, быстрая общественная, экономическая и политическая трансформация в Китае началась с перехода к земледелию. В Китае начальные стадии этого процесса датируются примерно 7000 гг. до н.э. и точно не документируются. Не будем приводить подробный обзор развития деревенского общества и начального формирования экономической и социальной иерархий — этим темам были посвящены несколько недавних статей и книг (например, Liu, Chen 2012; Peterson, Shelach 2010, 2012; Shelach, Teng 2013). Очевидно, что к IV тыс. до н.э. Китай был усеян большим количеством мелких обществ, каждое с географически ограниченной локальной иерархией, развитой специализацией ремесленного производства и растущим уровнем экономической и социальной стратификации.

Сообщества четвёртого и начала третьего тысячелетий до н.э. ассоциируются с «культурами» позднего неолита, такими как: культура позднего Яншао в центральной части бассейна Хуанхэ и бассейне реки Вэй, Хуншань б в Северо-Восточном Китае, Мацзяяо в Северо-Западном Китае, Давэнь- ю коу на восточном побережье и Цюйцзялин в средней части бассейна реки g Янцзы (рис. 1, табл. 1 и 2). Несмотря на различия между этими регионами и даже в пределах каждой из данных культур, многие из рассматривае- g мых сообществ имели схожие основные археологические признаки. В их § число входят большие по размерам захоронения с многочисленными тру- g дозатратными в изготовлении нефритовыми и керамическими сосудами. И На памятнике Давэнькоу, например, захоронения, относящиеся к среднему периоду, варьируют по размеру от 0,42 до 8,12 кв. м. В то время как

небольшие захоронения представляют собой простые ямы, более крупные имеют дополнительный выступ и деревянный гроб. Количество артефактов в могилах также различно. Есть безинвентарные захоронения, а есть погребение, в котором находится 106 артефактов. Размеры могил коррелируются с количеством находок (Liu 2004:138—142; Underhill 2002: 104—113). Подобная вариативность, зафиксированная в других совпадающих по времени могильниках, не встречалась ранее.

Некоторые из поселений имели большие размеры, чем другие, чего не встречалось раньше. Например, поселение Сипо, относящееся к среднему периоду Яншао в пров. Хэнань, занимало площадь 40 га, или было в десять раз больше, чем самое большое поселение раннего периода Яншао в регионе. Площадь современного ему поселения в Дадиване (пров. Ганьсу) составляла примерно 50 га; в центре него находилась большая и сложная конструкция площадью более 300 кв. м, установленная на приподнятой платформе (Zhang 2005: 76—77). Хотя до сих пор в Китае было проведено немного систематических обследований отдельных территорий, их результаты свидетельствуют о том, что региональные уровни численности населения похожим образом изменялись в сторону роста в течение рассматриваемого периода. На территории площадью 219 кв. км, обследованной в долине реки Ило, в пров. Хэнань (Qiao 2007), заселённость увеличилась от общей площади поселений в 2,3 га (5 памятников) во время раннего неолита до 46 га (10 памятников) в средний период Яншао и 76 га (30 памятников) в поздний период Яншао. Подобные тренды также документально зафиксированы в регионе Чифэна (район р. Ляохэ) СевероВосточного Китая (Chifeng 2011). Такие результаты свидетельствуют об увеличении численности населения в некоторых, но не всех сельских поселениях и, возможно, о зачаточном развитии иерархии региональных поселений. Появление обнесённых валами памятников впервые в китайской истории может коррелировать с появлением локальных иерархий, хотя сами валы относительно невелики. В Сишане (пров. Хэнань) ров и землебитный вал окружают часть поселения, возможно, площадью 10 га. Вал в настоящее время в основном разрушен, изначально он был шириной 3—5 м и высотой 2,5 м (Liu 2004: 93—94). В средней части долины р. Янцзы практически синхронное поселение Чэнтоушань имело площадь 8 га и было окружено широким рвом и земляным валом. На финальной Б стадии существования поселения (примерно 2800 лет до н.э.) этот ров был ¡¡Т шириной 35—50 м и глубиной 4 м, а валы — высотой 5 м, шириной 27 м g в нижней части и 16 м вверху (Hunan Sheng Wenwu Kaogu Yanjiusuo 2007: 84—87). Подобные общественные сооружения свидетельствуют об объ-g единении ресурсов и рабочей силы, на основе чего впоследствии могли g появиться центральные узлы иерархий локальных заселений. Наличие 2 специализации ремёсел хорошо подтверждается производством трудо-И ёмких в изготовлении нефритовых артефактов. Достаточно много изделий из нефрита было найдено в ритуальных местах культуры Хуншань и в других регионах. Керамические сосуды из всех субрегионов также

свидетельствуют о разнообразии стилей и, вероятно, об определённом уровне специализации. Артефакты из повседневной жизни показывают определённый уровень сельскохозяйственной интенсификации и ремесленной специализации в обществах среднего и позднего периодов Яншао (Peterson, Shelach 2010).

N

N

Пяохэ-

ЛУа,

А

- х/'у Пекин О ¿,

иг а/

112 /18■

........ Ъ^р-ъ

500 км

Рис. 1. Карта памятников, упоминаемых в тексте: 1 — Чэнтоушань; 2 — Дадивань; 3 — Давэнькоу; 4 — Дунсяфэн; 5 — Эрлитоу; 6 — Гучэнчжай; 7 — Хуншань; 8 — Лян-чжу; 9 — Наньгуань; 10 — Паньлунчэн; 11 — Шицзяхэ; 12 — Таосы; 13 — Ванчэнган; 14 — Синьчжай; 15 — Сипо; 16 — Сишань; 17 — Яньши; 18 — Иньсюй; 19 — Чжэнчжоу

го <

ТРУДЫ ИИАЭ ДВО РАН • Том 25 (2019 • №4)

Таблица 1

Археологические культуры позднего неолита в Северном Китае

Годы до н.э. Северо-запад (верхнее течение Хуанхэ) Центральная северная часть (регион Ордос, Внутренняя Монголия, и Северная Шаньси) Бассейн реки Вэй Среднее течение Хуанхэ Нижнее течение Хуанхэ Северо-восток

3500 Мацзяяо 3300-2500 Поздний Яншао 3500-3000 Поздний Яншао 3500-3000 Давэнькоу 4300-2600 Хуншань 4500-3000

3000 Лаохушань 2800-2300 Луншань (также известная под другими местными названиями) 3000-1900 Хэнаньский Луншань (также известная под другими местными названиями) 3000-1900 Шаньдунский Луншань 2600-1900 Сяохэянь 3000-2200

2500 Баныиань 2500-2300 Мачан (2300-2000)

2000

Таблица 2

Археологические культуры позднего неолита в Центральном и Южном Китае

Годы до н.э. Нижнее течение Янцзы Среднее течение Янцзы Бассейн Чэнду Линнань Юго-восточное побережье

3500 Лянчжу 3300-2100 Цюйцзялин 3300-2600 Динсышань (фаза IV) 4000-3000 Сяньтоулин 4000-3000

3000 Шися 3000-2000 Янлян (нижнее течение Чжуцзян 3000-2000

2500 Шицзяхэ 2600-1900 Баодунь 2700-1700

2000

ТРАЕКТОРИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ И ВОЗНИКНОВЕНИЯ РАННЕГОСУДАРСТВЕННЫХ ОБЩЕСТВ В СРЕДНЕМ ТЕЧЕНИИ ХУАНХЭ

Ознакомившись с социально-экономическим развитием различных частей Китая в 1У—Ш тыс. до н.э., перейдём к нашему исследованию траектории среднего бассейна р. Хуанхэ. Как уже упоминалось выше, мы решили сконцентрироваться на этом регионе, поскольку большинство историков считали и считают, что именно здесь появилась государственность. Однако, как будет показано ниже, возможно, это не единственное место, где наблюдались схожие процессы. Ранние фазы формирования сложности связываются с так называемыми хэнаньской и шаньсийской культурами Луншань, также известными под другими, используемыми в местной литературе названиями и датируемыми примерно 3000—1900 гг. до н.э. Далее следует культура Эрлитоу, датируемая примерно 1900—1550 гг. до н.э.; Эрлиган (или ранняя Шан) — примерно 1600—1300 гг. до н.э.; Иньсюй (или поздняя Шан) — примерно 1300—1050 гг. до н.э. Обычно в перечень добавляется так называемая фаза Хуаньбэй (примерно 1400—1300 г. до н.э.) как промежуточный период между фазами Эрлиган и Иньсюй, но это не имеет особого значения в настоящем обсуждении. Так как количество археологических данных, касающихся этой траектории, огромно, мы сосредоточим своё внимание на аспектах, которые мы считаем значимыми для понимания социально-экономического и политического развития, и сравним их, чтобы идентифицировать периоды более быстрых общих изменений.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ РЕГИОНАЛЬНЫХ ГОСУДАРСТВ В ТЕЧЕНИЕ III тыс. до н.э.

По всей видимости, система поселений в бассейне Хуанхэ подвергалась грандиозной трансформации в течение III тыс. до н.э., особенно во второй его половине. Общей тенденцией на территории большинства регионов Северного (и Центрального) Китая является значительное увеличение плотности населения. Однако надёжная информация относительно дина- б мики численности населения, полученная из систематических обследова- ю ний, доступна в настоящее время только для небольшого количества мест. ц Реконструкции для других регионов в меньшей степени опираются на систематические сведения, а больше полагаются на общие представления. 2 Результаты систематического регионального исследования в районе Жич- § жао юго-восточной части провинции Шаньдун демонстрируют феноме- д нальный рост: от 27 поселений, охватывающих площадь 47,3 га в течение И периода позднего Давэнькоу, до 463 поселений, занимающих суммарную площадь 2005,4 га в течение периода Луншань (Underhill et а1. 2008: 6—8).

го <

Указания на то, что эта тенденция является общей для других регионов в нижнем течении Хуанхэ, прослеживаются в утроении количества поселений, зафиксированного Бюро культурных ценностей, от приблизительно 500 в период Давэнькоу до примерно 1500 в период Луншань (Guojia 2007). Количество поселений в средней части бассейна Хуанхэ отражает аналогичное увеличение с периода позднего Яншао до периода Луншань (Guojia 2006). Результаты регионального исследования области Ило в самом центре среднего течения бассейна Хуанхэ (к северо-западу от Ван-чэнгана) свидетельствуют о том, что численность населения могла уменьшаться в периоды позднего Яншао и раннего Луншаня (хотя это снижение ни в коем случае не является драматичным или даже наглядно зафиксированным явлением), но затем она восстановилась и существенно выросла в периоды среднего и позднего Луншаня (Liu et al. 2003: 88). Эти изменения по масштабу и периоду роста численности населения относятся к моменту, на который нам бы хотелось обратить внимание в связи с другими аспектами социально-экономического процесса. Хотя направление изменений едино для многих из обществ, существовавших в Северном Китае в течение III тыс. до н.э., вариации каждой локальной траектории уникальны.

В большинстве регионов рост численности населения во время позднего неолита сочетался с группированием поселений и формированием их иерархий. Немногие селища, которые были укреплены, стояли на вершине иерархии поселений. Более 20 обнесённых валами поселений, некоторые из которых очень большие по размерам, известны в области нижнего и среднего течения Хуанхэ. Относительно регулярные расстояния между этими памятниками, составляющие примерно 30—50 км (Guojia 2006, 2007; Liu 2004), свидетельствуют о том, что они были центральными узлами маломасштабных политий, каждая из которых занимала порядка 1500—2000 кв. км. Также подтверждает эту гипотезу связь укреплённых поселений с престижными зданиями, артефактами и специализированной производственной деятельностью (Liu 2004: 104—105; Underhill et al. 2008).

Среди подобных укреплённых поселений Таосы в пров. Шаньси является наиболее впечатляющим (рис. 1). Его валы имеют ширину свыше 10 м, а на момент максимального расширения поселения они окружали площадь порядка 280 га. Внутренний землебитный вал отделял жилые и церемониальные зоны элиты от зон, населённых простыми людьми, что указывает на развитие стратифицированного общества (He 2013; Ren 1998; Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo Shanxidui et al. 2005). Остатки большого и сложного сооружения были недавно раскопаны внутри меньшей зоны, ограждённой стеной, на юго-восточной стороне памятника Таосы (Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo Shanxidui et al. 2004, 2007).

Целый ряд землебитных фундаментов и подпорных стен образуют полукруглую форму, занимая площадь около 1400 кв. м. Круглая платформа и базы столбов, также землебитные, размещаются на фундаментах (рис. 2).

Рис. 2. Карта стоянки Таосы

Участники раскопок описывают это имеющее уникальную форму сооружение, обозначенное IIFJT1, как ритуальную астрономическую обсерваторию. Хотя эту гипотезу нельзя проверить, сложность сооружения, объём вложенной в него работы и его уникальная форма свидетельствуют о том, что оно действительно имело ритуальное или иное общественное назначение.

Утверждается, что Таосы контролировало трёхуровневую (Liu, Chen 2012: 221) или четырёхуровневую (He 2013) иерархию поселений в области между рекой Фэнь и рекой Куай. В недавнем исследовании были зафиксированы 54 поселения периода Таосы в этом регионе; по крайней мере, три из них, не включая само Таосы, имели размеры более 100 га, 23 — от 10 до 99 га, а остальные были ещё меньше по размерам (He 2013).

го <

Независимо от точного количества иерархических уровней (которые, во всяком случае, невозможно определить на основании текущих данных), ранжирование по размеру, более или менее равномерное распределение самых больших поселений и связь между затратами труда и самым крупным памятником (Таосы) свидетельствуют о развитии региональной иерархии поселений и способности центра(ов) набирать рабочую силу и накапливать ресурсы.

Погребальные сооружения Таосы также свидетельствуют о быстром росте социально-экономических различий между отдельными людьми и стратификации, которая была намного чётче выражена (может быть, в рангах), чем когда-либо раньше. Из более 1000 погребений, раскопанных в Таосы, 87% представляют собой небольшие ямы, достаточные, чтобы вместить труп в вытянутом положении, содержащие немного погребального инвентаря или не имеющие его совсем. Другие 12,7% — это могилы среднего размера. Они имели деревянное сооружение (гроб) и содержали несколько десятков артефактов, большей частью гончарные изделия, но также ряд престижных продуктов, таких как нефритовые украшения, и свиных челюстей. Только 1,3% могил, раскопанных в Таосы, представляли собой большие гробницы длиной до 3 м, шириной 2,5 м и глубиной до 2 м, причём каждая содержала деревянный гроб и сотни погребальных предметов, включая окрашенную в красный цвет глиняную посуду, нефритовые артефакты, музыкальные инструменты (такие как барабаны и большие каменные музыкальные пластины), окрашенные деревянные артефакты, целые скелеты свиней и т.д. (Chang 1986: 276—277; Liu 2004: 135—137; Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 2010: 572—574).

Хотя мы фокусируем внимание на поселении и политии Таосы, общества, сопоставимые по размеру, существовали на всей территории Северного Китая и за его пределами. Пики развития и упадка каждой из этих политий точно не совпадали (о чём будет подробнее сказано далее), а стратегии правления элит, которые контролировали их, а также власть их верховных вождей могли меняться. Однако ни одна из этих политий не имела контроля или не оказывала прямого влияния за пределами зоны, прилегающей к центру. Некоторые из этих политических центров могли быть такими же большими и трудоинтенсивными, как Таосы, но другие были суще? ственно меньше по размерам и по затратам труда. Предварительный отчёт

CD

Б по недавно открытому поселению, названному Шимао, в округе Шэньму в провинции Шэньси свидетельствует о том, что оно занимало площадь g 400 га, было окружено стеной, выполненной из камня, и имело внутреннюю зону, разделённую на три ограждённых участка. Такие параметры g могли бы сделать его самым большим по масштабам трудозатрат поселе-g нием конца III тыс. до н.э. в Китае, но, поскольку данные по этому памятни-2 ку в настоящее время опубликованы только в журнальных статьях (в том И числе его включение в список «Топ-10 археологических находок в Китае» Ej 2012 г.), подобные выводы требуют дополнительного подтверждения. В ча-Ё стности, вызывает сомнение отнесение поселения ко времени культуры

Луншань и Ся без каких-либо подтверждающих радиоуглеродных данных, которые могли бы убедительно поместить его в этот период.

Процесс объединения селищ в группы отчётливо прослеживается в регионе исследований Жичжао, где группирование стоянок периода Давэнь-коу не очевидно. Напротив, в период Луншань поселения на данной территории чётко располагались вокруг двух очень больших памятников: Лянчэнчжэнь (272,5 га) в северной части региона и Яованчэн (Yaowang-cheng) (367,5 га) — в южной (Underhill et al. 2008: 6—8). Остатки валов были обнаружены в Лянчэнчжэне, хотя не ясно, какую часть памятника они огораживали. Данный факт позволяет предположить, что в названной зоне символами престижа и власти было не столько возведение впечатляющих общественных сооружений (например, окружающих поселения высоких валов), сколько использование редких и трудоёмких артефактов и изделий в погребальных памятниках и в повседневной жизни элиты (Underhill 2002).

Примером менее укреплённого поселения является Ванчэнган в пров. Хэнань. Площадь памятника оценивается в 50 га, но только часть его была укреплена, а оборонительные сооружения состояли из нескольких участков, обнесённых валами из утрамбованной земли. Самый маленький и лучше всего сохранившийся из них располагается в северо-восточной части поселения: его площадь составляет около 2 га, он разделён на два смежных огороженных участка. Валы были возведены на фундаменте в виде траншеи шириной 4,4 м и глубиной 2,5 м, заполненной слоями утрамбованной земли (Chang 1986: 273—276; Liu 2004: 104—105); при этом неясно, какой была их надземная высота. К западу от двух этих мелких участков в последние годы был обнаружен ещё один, окружённый валами и рвами, занимающий более 30 га. Он также был прямоугольным, ширина его валов — до 10 м (Beijing Daxue Kaogu Wenboxueyuan and Henanshang Wenwu Yanjiusuo 2007). Хотя появление поселений подобного типа свидетельствует о меньшей численности населения и, возможно, о проблемах, которые возникали у элит при привлечении широких, по сравнению с Тао-сы. Локальные вариации, наблюдаемые на каждом из данных памятников (и других, упоминаемых выше), представляют похожие случаи в сравнении с предшествующими периодами.

Если посмотреть через призму метода долгосрочной траектории, мно- ^ гие изменения, наблюдаемые в Таосы, также очевидны в развитии других региональных политий. Например, большие платформы из утрамбован- б ной земли и остатки сложных строений, иногда интерпретируемых как ¡¡Т дворцы, были обнаружены на других обнесённых валами памятниках, g в частности в вышеупомянутых Ванчэнгане и Гучэнчжай в пров. Хэнань (Henan Sheng Wenwu Kaogu Yanjiusuo 2002; Liu 2004: 104—105). Увеличе- 1 ние вариаций между отдельными захоронениями в региональной погре- § бальной традиции и намного более чётко выраженная стратификация так- g же являются частью тенденции, фиксируемой во всех регионах, хотя она И могла более отчётливо прослеживаться в одних местах (таких как Шань- ^ дунский полуостров), и менее явно — в других. ё

Хотя мы здесь фокусируем наше внимание в основном на районе Хуанхэ, подобные находки характерны также для многих других регионов Китая. В частности, заслуживают внимания данные о развитии иерархии крупных, обнесённых валами поселений из среднего течения р. Янцзы и пров. Сычуань. (Flad, Chen 2013; Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 2010). На равнине Лиян в северо-западной части пров. Хунань количество и площадь поселений кардинально выросли между периодами Чуцзялин (3300—2600 гг. до н.э.) и Шицзяхэ (2600—1900 гг. до н.э.): с 45 памятников с суммарной площадью 91 га, появившихся в течение первого периода, до 163 поселений, занимающих общую площадь 169 га, насчитывавшихся в годы последнего (Pei 2004). Поселение Шицзяхэ в Хубэе является примером крупного, обнесённого валом памятника; его стены окружают площадь более 100 га и имеют ширину 50 м в основании и 4—5 м вверху, высоту свыше 6 м (Hubei Sheng Wenwu Kaogu Yanjiusuo et al. 2003). Обнесённые валами поселения меньшего размера также известны на данной территории.

III тыс. до н.э. характеризуется значительным ростом торговли — как сырьём, так и готовыми изделиями. Некоторые из артефактов и материалов, найденных в самых больших погребениях Таосы, например крокодиловая кожа и нефритовые изделия — трубки цун и диски би, — были, вероятно, привезены из нижней части бассейна р. Янцзы, что может представлять собой контролируемый элитой обмен престижными товарами. Другие подобные изделия, обнаруженные на памятниках периода Лун-шань, свидетельствуют о повышенном уровне технологических возможностей и чёткой, возможно, постоянно действующей специализации. Лучшим примером таких достижений являются чашки со стенками толщиной с яичную скорлупу и тонкая чернолощёная глиняная посуда, характерные для памятников в районе Шаньдуна и, в меньшей степени, в среднем течении р. Хуанхэ (Underhill 2002). Только высококвалифицированные гончары могли производить подобные артефакты. Их обжиг требовал не только высокой температуры в печи, но также абсолютного контроля над всем процессом, чтобы обеспечить желаемые результаты и предотвратить разрушение хрупких изделий во время обжига и охлаждения. Несколько i? бронзовых и медных артефактов были найдены на поселении Таосы, наиболее сложным из них является маленький медный колокольчик, изготов-Б ленный, вероятно, методом отливки в форме, состоящей из нескольких ю частей (Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 2010: 571). Этот коло-I кольчик и все другие металлические предметы обнаружены в относительно небольших могилах; данный факт указывает на то, что бронза (и металл g в целом) ещё не считалась престижным материалом. Тем не менее изготов-g ление этих предметов, хотя бы небольших и относительно несложных, тре-g бовало определённого уровня специализации и технологических знаний. И Создание изделий из нефрита, достаточно сложных, является ещё од-

ним доказательством развития ремесленной специализации и способности вкладывать много труда в престижные изделия и/или религиозные

принадлежности. Известно, что наиболее активное изготовление сложных нефритовых изделий имело место в зоне нижнего течения р. Янцзы (Лянчжу и смежные культуры) (Zhongguo Shehui Кехиеуиап Kaogu Уапциэио 2010: 673—691). Это позволяет предположить, что стратегии лидерства здесь, вероятно, были тесно связаны с контролем над ресурсами нефрита и ремесленниками, работающими с данным материалом; однако местное производство нефритовых артефактов известно также для Таосы и других стоянок периода Луншань.

«КОЛЛАПС» ОБЩЕГО ПОЗДНЕГО НЕОЛИТА

Общества, которые достигли расцвета в различных регионах Китая в течение III тыс. до н.э., часто называются культурами (или обществами) позднего неолита. Данный термин вводит в заблуждение, поскольку он подразумевает, что неолитические общества являлись априори дого-сударственными и доурбанистическими. Моменты их подъёма и упадка имеют крайне большое значение для нашего понимания региональной и межрегиональной динамики. Важно, например, знать, одновременно или в разные моменты достигали пика своего развития все вышеупомянутые политии.

Это также имеет значение для оценки популярной в настоящее время парадигмы, согласно которой все общества позднего неолита развалились одновременно, а их развал подготовил почву для возникновения межрегионального государства. Тщательное изучение хронологии позволяет нам утверждать, что это не был синхронный процесс, в соответствии с которым все общества достигали расцвета и приходили в упадок в одно и то же время. Скорее каждая полития проходила свой путь развития, в чём-то сходный, а в чём-то отличный от других.

Некоторые учёные утверждали, что вследствие резких колебаний климата примерно в 2000 г. до н.э. плотность населения и уровень сложности обществ позднего неолита снизились или что эти культуры полностью исчезли. Данные выводы могут быть верны в отношении некоторых районов Китая, в частности расположенных вдоль восточного побережья. Например, в зоне нижнего течения р. Янцзы большинство поселений Лянчжу исчезли, а строительство могильных курганов и изготовление б искусных нефритовых изделий прекратилось примерно в 2200 г. до н.э. ю По всей видимости, данная территория была малонаселённой в тече- g ние нескольких столетий, пока численность её жителей не восстановилась примерно в 1800 г. до н.э. (Stanley et al. 1999; Yu et al. 2000; Zhongguo g Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 2010: 692). Подобная деградация была § зарегистрирована в зоне Жичжао юго-восточной части пров. Шаньдун g (Underhill et al. 2008; Zhongmei Rizhao Diqu Lianhe Kaogu Dui 2012). Однако процесс на внутренних территориях был намного более сложным. Яркий пример обратного — северо-восточный Китай (к северу от бассейна

р. Хуанхэ), где этот же самый период знаменует начало быстрой концентрации населения и строительства более крупных и более сложных поселений (Chifeng 2011).

Даже в зоне среднего течения р. Хуанхэ траектория не была одинаковой для всех субрегионов. Таосы, по всей видимости, пережило процесс упадка: приблизительно в 2000 г. до н.э. большой, окружённый землебитным валом участок был разрушен и впоследствии превращён в мастерскую для ремесленного производства, о чём свидетельствуют обломки камней и костей, найденные в зоне общественных построек (Liu 2004: 110—111). Однако поселение не было заброшено полностью: различные данные, включая радиоуглеродные датировки, позволяют предполагать, что оно оставалось заселённым примерно до 1700 г. до н.э. (Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 2003: 566, 838).

В то же самое время немного южнее р. Хуанхэ, в центральной части Хэнани, поселение Ванчэнган испытало период значительного расширения. В 2100 г. до н.э. к двум небольшим огороженным участкам был добавлен ещё один, значительно превосходящий их по размеру и также имевший укрепление. Хотя не ясно, как долго использовался вал, думается, что заселение памятника продолжалось в течение первой половины II тыс. до н.э. (Beijing Daxue Kaogu Wenboxueyuan and Henanshang Wenwu Yanjiusuo 2007: 780—781). Поблизости, к востоку от Ванчэнгана, другое поселение Синь-чжай достигло пика своего развития в начале II тыс. до н.э. Оно было основано в конце периода Луншань, тогда же расширилось примерно до 100 га (так называемая культура Синьчжай) и было окружено двумя концентрическими рвами и землебитными валами (Zhang et al. 2007). Недавние радиоуглеродные датировки показывают, что Синьчжай достигло расцвета в XVIII столетии до н.э. (Zhang et al. 2007), т.е. одновременно с возникновением Эрлитоу.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ГОСУДАРСТВА ЭРЛИТОУ

Самая известная траектория увеличения социальной сложности — это траектория зоны Ило, иногда связываемая с возникновением династии Ся. Ило, расположенное северо-западнее Ванчэнгана, прошло че-о рез период быстрого роста численности населения в начале II тыс. до н.э. ю Это происходило на фоне кардинального расширения государства Эрли-§ тоу. Численность населения в исследуемом регионе Ило могла слегка уменьшиться во время перехода от позднего периода Луншань к ранне-g му периоду Эрлитоу. Возможно, причиной этого стал тот факт, что неко-g торые из обитателей переместились к центру Эрлитоу, который не был 2 включён в область исследования, — но она резко повысилась во время поИ следующих фаз рассматриваемого периода (Liu et al. 2003). Само поселе-ej ние Эрлитоу занимало площадь порядка 100 га в течение фазы I памят-Ё ника Эрлитоу. Эта начальная стадия традиционно датируется примерно

1900—1800 гг. до н.э. (Liu, Xu 2007), хотя некоторые исследователи в настоящее время определяют данный временной промежуток приблизительно как 1750—1700 гг. до н.э. (Zhang et al. 2007). Своей максимальной площади (около 300 га) Эрлитоу достигло в фазах II—IV, традиционно датируемых примерно 1800—1550 гг. до н.э., но недавно отнесённых к 1700—1530 гг. до н.э. (Liu, Xu 2007; Zhang et al. 2007) (рис. 3).

Рис. 3. Карта памятника Эрлитоу

Окружавшие Эрлитоу стены до сих пор не обнаружены — это позволяет предположить, что поселение фактически не было укреплено. Скопление землебитных фундаментов и остатки публичных сооружений, располагающихся ближе к центру памятника, известны в литературе как дворцовый город или дворцовая зона (допдсИепд) (Zhongguo Shehui Кехи-еуиап Kaogu Yanjiusuo 2003). Эта часть поселения создавалась в течение фазы II, а строительство её наиболее величественных зданий относится к фазе III. Дворец занимал площадь около 11 га и в течение фазы IV был обнесён землебитными валами шириной около 2 м и окружён четырьмя большими дорогами (рис. 4). Внутри этой огороженной зоны были обнаружены по меньшей мере семь земляных платформ, ранжируемых по размерам приблизительно от 300 до 9600 кв. м.

Два лучше всего сохранившихся комплекса в дворцовом городе, которые получили названия Дворец I и Дворец II, располагались на землебитных платформах площадью 9600 и 4200 кв. м соответственно. Главные

го <

Вторая фаза \ \

' I 11 ' 1

> I

> I

■ I

■ I

■ I

■ I 11

Мастерская > изделий из бирюзы?

Бронзолитейная \ / мастерская

Третья фаза \'

• I 11 11 11 11 11 ■ I 11 11 11

Бронзолитейная мастерская

го <

• I

Четвёртая фаза \ \ ' 1 > 1 > 1 > 1 ■ I > I 11 11 ■ I 11

Бронзолитейная мастерская

N

N

Фундаменты из утрамбованной земли

0 400 м

Рис. 4. Карта дворцовой зоны в Эрлитоу

здания, находившиеся на северной стороне каждого из внутренних дворов, стояли на вторичных платформах, возвышавших строения над прилегающей территорией. Во Дворце I эта платформа имеет размеры 36x25 м, стоявшее на ней здание — 30x11 м (рис. 5). Зал Дворца II меньше, 22x6 м, и лучше сохранился, что позволяет увидеть его внутреннее разделение на три помещения (Liu, Xu 2007; Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 1999: 140—159; Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanji-usuo 2003: 65—68). Несмотря на свои внушительные размеры, данные комплексы не имеют явных отличий от других типов общественных зданий, что имеет место, например, в Таосы.

о 0

® Столб ™ Стена --- Восстановленная зона

Рис. 5. План Дворца I на уровне земли в Эрлитоу

Погребальные комплексы, раскопанные в Эрлитоу (или на других синхронных памятниках культуры Эрлитоу), не сопоставимы с находками предшествующего периода Луншань. На данный момент чёткого могильника или изолированной погребальной зоны среди первых не обнаружено. Несколько могил, расположенных в дворцовом городе, могут быть

го <

связаны с элитарными сооружениями внутри, но характер любой возможной связи не ясен. Самая большая могила из числа найденных находится позади центрального зала во Дворце II. Она имеет размеры 5,2x4,25 м и глубину 6 м, с дополнительным выступом по периметру, содержащим остатки лакированного деревянного гроба. Могила была разграблена в древности, так что трудно оценить, насколько богато она была обставлена (Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 1999: 157). Все другие захоронения, обнаруженные на стоянке к настоящему времени, намного меньше, хотя некоторые содержат дополнительный выступ и деревянный гроб. Количество артефактов, найденных в отдельных могилах стоянки Эрлитоу, варьирует от нуля до 20. Самым распространённым погребальным инвентарём являются керамические сосуды, однако более богатые захоронения могли содержать престижные артефакты: сосуды и другие изделия из бронзы (не известные в предшествующих периодах), а также бирюзу и нефриты.

Благодаря ряду свидетельств можно говорить об имевшей место специализации ремёсел и крупномасштабном производстве, контролируемом элитой. Самое убедительное из них — остатки мастерской для бронзового литья, примерно в 300 м к югу от дворцового города, которая была обнесена землебитным валом. Внутри были найдены многочисленные фрагменты плавильных тиглей, литейных форм и шлака (Liang, Sun 2004). Более 100 металлических предметов обнаружены в Эрлитоу, большинство из них были сделаны из меди, смешанной со свинцом и оловянным сплавом. Хотя пропорции олова и свинца в различных артефактах существенно варьируются (Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 2003: 114—115), ремесленники, несомненно, хорошо разбирались в производстве бронзы. Развитие методов отливки деталей для формовки сложных бронзовых сосудов было важным техническим достижением. Недавнее обследование бронзовых артефактов, найденных в Эрлитоу, позволило выявить 17 сосудов; все, кроме двух, были выкопаны из могил. Подавляющее большинство сосудов (15 из 17) представляют собой маленькие чашечки (кубки), известные как цзюэ и цзя; дополняют коллекцию сосу-~ ды хэ и дин (Liang, Sun 2004).

Щ Изготовление артефактов из бирюзы в Эрлитоу могло быть ещё од-

g ним ремеслом, спонсируемым элитой. Концентрация фрагментов это-~ го материала на отдельном участке за пределами южной стены дворцо-е вого города позволяет предположить, что там располагалась мастерская |7 (Liu, Xu 2007). Многие изделия из бирюзы, найденные в пределах обита-< ния элиты в Эрлитоу, вероятно, были изготовлены в этой или подобной g мастерской. Показательным примером, обнаруженным в одной из могил, m был артефакт в форме дракона, изготовленный примерно из 2000 кусков Ц бирюзы и нефрита. Три бронзовые пластины, инкрустированные бирюзой, â которые были найдены в Эрлитоу, представляют собой яркую иллюстра-Ё цию кооперации двух ремёсел, спонсируемых элитой (рис. 6).

Рис. 6. Три бронзовые пластины из Эрлитоу, инкрустированные бирюзой

Думается, что в период расширения политии Эрлитоу, или Ся, в том числе и во время апогея её власти, в этом же регионе уже появились укреплённые центры, связанные с политией Эрлиган (или ранней Шиан). Существующие в настоящее время образцы С14 позволяют отнести фазу III памятника Эрлитоу — период, связанный с наиболее известным свидетельством процветания поселения, —к точно установленным 1610—1550 (или даже 1530) гг. до н.э., тогда как поселения периода Эрлиган, такие как Чжэнчжоу и Яньши, датируются примерно 1600 г. до н.э. (Zhang et al. 2007; Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 2003: 659—663). В частности, расположение памятника Яньши всего в 6 км к северо-востоку от Эрли-тоу поднимает вопрос о связи между двумя культурами и политиями, которые они представляют.

ГОСУДАРСТВО ЭРЛИГАН

Структура политических центров периода Эрлиган отличается от всего наблюдаемого ранее. Хотя многие из поселений также огорожены землебитными валами согласно устоявшейся традиции, их стандартная прямоугольная форма и чёткое внутреннее разделение указывают на (более формальный подход к устройству такого города (рис. 7). Стены двух поселений внушительные, их ширина достигает 17—25 м в основании и 9 м вверху. Внутренние стены Чжэнчжоу огораживали площадь порядка 300 га, при этом площадь внутри недавно обнаруженных наружных стен достигала со 1500 га (рис. 8). Площадь внутри стен поселения Яньши, которое могло быть одним из вторичных центров Чжэнчжоу, составляет около 200 га. Систематическое исследование на данный момент ещё не проводилось,

<

Е

,о

однако имеющиеся данные позволяют заключить, что заселение вокруг

< двух памятников, включая относительно большие третичные центры,

I было очень плотным (Liu, Chen 2003: 87—101; Yuan, Zeng 2004).

g Постройки внутреннего города Чжэнчжоу сохранились не очень хо-

И рошо, однако можно предположить, что бо'льшую часть территории за-

ej нимали общественные или элитарные сооружения. Обнаруженные там

Ё землебитные фундаменты имеют размеры от 100 до 2000 кв. м. Такие

Рис. 8. Расположение города Чжэнчжоу

фундаменты найдены и в обеих частях города Яньши, но во внутренней части они больше — предполагается, что это была дворцовая зона, разделённая на несколько секторов. Шесть больших зданий в южной части города интерпретируются как дворцы, а большая область (около 3000 кв. м) в центре идентифицируется как место, где совершались ритуалы (рис. 9). Высказывается мнение, что большое количество найденных там растений, человеческих костей и костей домашних и диких животных представляют собой остатки жертвоприношений и ритуалов, осуществлявшихся в дворцовой зоне фи 2006).

Захоронения большого размера не были обнаружены в Чжэнчжоу. Аналогии с могильными сооружениями периода ранней Шан позволяют предположить, что погребальные конструкции такого размера могли быть в политическом центре. В Паньлунчэне (район Лицзяцзуй) могила размерами 3,75 хЗ,4 м имеет дополнительные выступы по всем четырём сторонам, деревянную камеру, деревянный гроб и «выгребную яму», вырытую под телом главного обитателя. В гробнице обнаружены 23 бронзовых

го <

Рис. 9. Дворцовая зона в Яньши

500 м

го <

ритуальных сосуда, самый большой из которых, дин, имеет высоту 55 см, 40 бронзовых предметов вооружения, нефритовые артефакты и керамические сосуды, а также кости трёх сопровождающих захоронение человеческих жертв. Иерархические различия в погребальной обрядности налицо. Большинство могил культуры Эрлиган, для сравнения, имеют длину 2 м или меньше, в них нет выступов или деревянных камер. В некоторых могилах были найдены деревянный гроб и бронзовые сосуды, но большинство из них обставлены только керамическими сосудами и каменными артефактами (орудиями) (Zhongguo Shehui Кехиеуиап Kaogu Yanjiusuo 2003: 242-246).

В большинстве локальных центров периода Эрлиган основные свидетельства городской деятельности, включая жилые и производственные

0

зоны, располагаются за пределами землебитных стен или между внутренними и наружными валами. В Яньши жилые зоны, места захоронений, гончарная мастерская и бронзолитейное производство находились в границах внутреннего города. Аналогичное доказательство в намного большем масштабе также было найдено в Чжэнчжоу. Хотя зоны между внутренними и внешними валами и за пределами наружных стен не обследованы в достаточной степени, отдельные раскопки выявили остатки двух бронзовых литейных производств и мастерской для изготовления орудий из кости. Здесь также были обнаружены фундаменты домов, амбары, захоронения и другие сооружения (Henan Sheng Wenwu Kaogu Yanjiusuo 2001; Yuan, Zeng 2004).

Многие данные указывают на то, что в течение периода Эрлиган значительно повысился уровень искусности ремесленного производства, а также усилилась его специализация. Технология, используемая при создании бронзовых сосудов, — способ отливки в формах, состоящих из отдельных частей, — была разработана уже в период Эрлитоу, но значительно более высокого уровня сложности достигла именно в период Эрлиган. Для последнего характерно намного большее изменение форм сосудов, а также вариативность их орнаментации. Сложность и огромный размер некоторых из этих сосудов доказывают, что их отливка была настоящим технологическим достижением. Например, один бронзовый квадратный дин, датированный периодом Эрлиган, имеет высоту 100 см и весит 86,4 кг. Для его изготовления использовалось больше бронзы, чем для всех известных сосудов периода Эрлитоу вместе взятых. Другой пример — три тайных склада бронзовых предметов, открытых в пригородах Чжэнчжоу и содержащих 28 бронзовых изделий с общим весом свыше 500 кг (Thorp 2006: 89—91). Части форм, найденные в различных мастерских по производству бронзовых предметов в Чжэнчжоу, свидетельствуют о том, что одна из них, Нань-гуаньвай, специализировалась на изготовлении ритуальных сосудов (хотя производила также инструменты и вооружение), тогда как другая, Цзыц-зиншань, выпускала сравнительно мало сосудов (или не выпускала совсем) и вместо этого фокусировалась на вооружении и небольших инструментах (рис. 8) (Henan Sheng Wenwu Kaogu Yanjiusuo 2001: 307—383). Подоб- ^ ная специализация, которая также имела место и в других ремёслах, могла быть связана не только с ремесленниками, работающими в каждой мае- 2 терской, но также с уровнем политического контроля над ними и спон- ^ сорской поддержкой. Гончарная мастерская, обнаруженная в местности ^

О

Мингунлу, к западу от внутренних стен Чжэнчжоу, выпускала ограниченное количество типов сосудов, что предполагает высокую степень её спе- < циализации (Henan Sheng Wenwu Kaogu Yanjiusuo 2001: 384—425). g

Некоторые учёные полагают, что политическая власть элиты Шан m ослабла в течение последующей фазы Иньсюй (например, Liu, Chen 2003: Ц 127—145). Тем не менее как археологические данные, так и письменные источники данного периода, представленные в виде надписей на гада-

тельных костях, ясно показывают, что в то время по-прежнему существовало крайне иерархичное общество с сильной центральной властью, специализацией и разделением труда. Поздний центр Шан в Иньсюй, хотя и неукреплённый, предположительно занимал площадь в 30 кв. км (Zhongguo Shehui Кехиеуиап Kaogu Yanjiusuo 2003: 295). Большое количество данных по ремесленному производству, включая крупные мастерские по изготовлению изделий из бронзы, керамики, кости и камня, свидетельствуют о продолжении традиций Эрлиган.

Находки поздних этапов производят даже большее впечатление, чем изделия более ранних периодов. В качестве примера можно назвать отдельный бронзовый сосуд сымууфандин, обнаруженный в Иньсюй. Он весит 875 кг и является самым крупным бронзовым сосудом, отлитым где-либо в древнем мире. Дополнительные 466 бронзовых сосудов, средств вооружения и инструментов, весящих вместе 1600 кг, были извлечены из могилы Фухао в Иньсюй, которая могла классифицироваться как принадлежащая только третьему или четвёртому уровню иерархии Шан. Масштаб разграбленных захоронений на элитном кладбище Сибэйган в Иньсюй также впечатляет: восемь крупнейших крестообразных могил, идентифицированных как принадлежащие царям Шан, имеют размеры от 107 до 192 кв. м и глубину до 12 м — в несколько раз больше, чем всё известное в Китае прежде (Zhongguo Shehui Кехиеуиап Kaogu Yanjiusuo 2003: 300—303).

АНАЛИЗ ПРОЦЕССОВ РАЗВИТИЯ В СРЕДНЕМ ТЕЧЕНИИ р. ХУАНХЭ

Необходимо прежде всего прояснить: то, что мы фактически описываем, представляет собой несколько параллельных траекторий социального изменения в различных субрегионах. Последние являются территориальными единицами анализа, которые не должны рассматриваться как географически специфические пространства с общей этнической гомоген-~ ностью (КапШег 2008). Хотя эти субрегионы находились в контакте друг Щ с другом, они оставались политически независимыми по крайней мере 2 в течение большей части описываемого в статье исторического периода. ~ В действительности один из главных результатов данного первичного ис-Е следования заключается в том, что возникновение государств в регионе |7 среднего течения р. Хуанхэ, очевидно, должно иметь по меньшей мере две < фазы. Во-первых, относительно нестабильные региональные государства § возникали в период Луншань и продолжали существовать на протяжении го всего периода Эрлитоу. Они претерпевали циклы подъёма и упадка, при-Ц чём каждое из них достигало пика своего развития в разные моменты времени и представляло собой различные комбинации стратегий управления и легитимизации. Вторая фаза отмечается быстрым возникновением

в период Эрлигаи межрегионального государства, которое не только характеризовалось большей стабильностью, сохраняя свои общественные учреждения на протяжении длительного времени, но также продолжало развиваться в течение периодов, которые не описываются здесь подробно. Первым был уже упоминавшийся период Иньсюй, хотя резкие (возможно, даже революционные) преобразования межрегиональных государств в Китае происходили также в течение периода Западного Чжоу (примерно 1050—771 гг. до н.э.) и периода Воюющих Царств (478—221 гг. до н.э.) и достигли своего пика с возникновением первых китайских империй.

Наше использование терминов «региональное государство» и «межрегиональное государство» указывает на различия в масштабе политического влияния и фактического политического контроля над физическими границами (Smith 2005). Однако мы полагаем, что эти различия связаны не только с географическим масштабом, но также отражаются на стратегиях верховных вождей и формировании всё более формального политического механизма. Ещё одна ориентировочная схема, наблюдаемая при применении метода долгосрочных траекторий, в китайском случае состоит в том, что, хотя общества фазы региональных государств часто возвращались к менее сложной форме общественно-политической организации, создание межрегионального государства сразу же делает возможность возврата к догосударственным образованиям гораздо менее вероятной (но, естественно, не невозможной).

Как предполагалось выше, наш метод выявления периодов формирования государств заключается в том, чтобы исследовать долгосрочную траекторию и определить этапы быстрых синхронных изменений через различные общественно-политические и экономические аспекты (или, точнее, их археологические контексты). Однако такой метод сталкивается с проблемой количественного представления: как мы должны высчитывать масштаб измерения? Создание методологии количественной оценки является является сложной и дискуссионной задачей, хотя здесь мы представляем несколько примеров, которые, на наш взгляд, проясняют её преимущества. Один такой пример, уже упоминавшийся, заключается в том, чтобы сравнить уровень специализации, масштаб ремеслен- ~ ного производства и степень способности элиты мобилизовать ресурсы. Щ Трудно рассчитать эти показатели для более ранних периодов, хотя по- 2 хоже, что ремесленное производство было намного более специализи- ~ рованным в течение III тыс. по сравнению с IV тыс. Более прямое свиде- s тельство можно найти при сравнении уровня производства бронзовых 'г изделий в течение периодов Эрлитоу и Эрлиган. Данное сопоставление < явно демонстрирует громадный масштаб различий в процессе и объёмах g изготовления бронзовых предметов между двумя периодами и ставит под m сомнение некоторые реконструкции, в которых предполагалось, что круп- Ц ное бронзовое производство было одной из движущих сил, обусловли- ^ вающих предполагаемое расширение политии Эрлитоу. fib

Более систематический подход может быть продемонстрирован корреляцией масштаба самых крупных общественных сооружений каждого периода и объёма рабочей силы, необходимой для их строительства. Такие оценки имеют прямое отношение к пониманию возможностей верховных вождей контролировать и мобилизовать население. Здесь технологическая непрерывность от неолита до бронзового века (и далее) является преимуществом, поскольку мы можем предположить, что потребности в рабочей силе оставались неизменными. Чаще всего в течение этих периодов для строительства памятников — стен поселений, платформ и общественных зданий — использовался землебитный метод (ханту). В соответствии с математическим руководством Хань «Цзю чжан суань шу» («Девять глав об искусстве математики») предполагалось, что один мобилизованный работник мог вскопать, транспортировать и построить 7,55 куб. м землебитной стены за месяц (Shen et al. 1999: 258—259). Современная экспериментальная работа привела к весьма схожим оценкам (см. обсуждение в работе Shelach et al. 2011).

На основании подобных величин мы можем оценить расходы на постройку памятников из различных фаз нашей траектории в человеко-месяцах. Известны несколько памятников из периода позднего Яншао, и похоже, что крупные общественные сооружения не были типовыми. Действительно, одним из немногих примеров является вал поселения в Сишань. Хотя он недостаточно хорошо сохранился, мы можем грубо оценить, что вал, который окружал площадь порядка 10 га, был построен из 11 300 куб. м уплотнённого грунта и предполагал 1500 человеко-месяцев работы. Для сравнения, валы в Таосы, крупнейшего памятника, известного из периода Луншань, были сооружены из 292 000 куб. м земли, что потребовало для постройки порядка 39 673 человеко-месяцев. Указанные цифры приводятся без учёта других известных общественных сооружений из данного поселения, таких как внутренний вал и большие общественные здания. Это означает, что в Таосы было затрачено в 26 раз больше рабочих усилий, чем в Сишане. Таким образом, можно говорить о качественном скачке в возможностях верховных вождей кон-^ тролировать большие трудовые ресурсы. Как упоминалось выше, город-Щ ские стены не были обнаружены в Эрлитоу, но возведение всего двор-g цового города, включающего внешние валы и платформы фундаментов ~ домов внутри стен, потребовало использования земли суммарным объё-2 мом порядка 40 000 куб. м, а трудовые затраты на строительство соста-|7 вили 5298 человеко-месяцев. Это примерно в семь раз меньше, чем мини-< мальные оценки работы, вложенной в Таосы. Более того, если население g Эрлитоу в течение фазы III составляло 18 000—30 000 чел. (Liu 2004: 229), го то от трети до четверти жителеи могли построить город в течение одного Ц месяца, а 10—16% населения могли выполнить эту работу за два месяца.

Для сравнения, внутренние стены памятника Эрлитоу в Чжэнчжоу были Ё изготовлены из 1 392 000 куб. м уплотнённой земли и потребовали для

строительства 184 370 человеко-месяцев. Даже без учёта внутренних стен поселения, возведение которых должно было быть намного более дорогостоящим, эта оценка предполагает, что объём работ был в 35 раз больше, чем требовалось для постройки общественных сооружений в Эрлитоу, и в 4,5 раза больше, чем в Таосы. Таким образом, траектория от позднего Яншао до периода Эрлитоу отмечается двумя экспоненциальными скачками в объёме труда, вкладываемого в общественные работы: первый в течение периода Луншань (или в конце II тыс.) и второй в течение периода Эрлиган (или примерно в 1600 г. до н.э.).

С началом регулярных исследований на различных территориях в районе среднего течения р. Хуанхэ появится возможность систематически сравнивать уровни плотности населения и процессы формирования иерархий в течение различных фаз локальной и надлокальной траектории в Китае. Однако такие сравнения, которые основываются на данных, собранных в результате несистематического изучения, ненадёжны и могут быть субъективными. Как только будут накоплены более точные данные, перед нами встанет задача разработать непротиворечивые способы сравнения различных траекторий и их оценки, поскольку было показано, что обычная в китайской археологии практика изучения гистограммы размеров стоянок и идентификации четырёхуровневого разделения как свидетельства возникновения государства (например, Liu, Chen 2003) была основана на субъективных критериях (Lamberg-Karlovsky 2008: xviii; Peterson, Drennan 2011).

Решающей компонентой нашего анализа, которую, по общему признанию, нелегко оценить, является географический масштаб политического контроля в течение каждого периода локальной и надлокальной траектории. У нас мало свидетельств того, что политии позднего Яншао распространялись значительно за пределы местного сообщества. Хотя поселения типа Сишань могли оказывать определённое влияние на свои внутренние районы, по-видимому, маловероятно, что оно простиралось очень далеко. Регулярное расширение укреплённых поселений в течение периода Луншань свидетельствует о существовании политий протяжённостью около 50 км, которые занимали площадь порядка 1500—2000 кв. км. Более ^ крупные центры, такие как Таосы, могли объединять несколько бо'л ьшие площади, но у нас нет доказательств того, что они распространялись на- 2 столько, чтобы включать разнообразные регионы. ^

Размер площади, контролируемой поселением Эрлитоу в зените его ^

О

расцвета (фаза III), спорный вопрос. Согласно одной современной модели, она простиралась на юг до Дунсяфэн и Наньгуань. Часто можно услы- < шать мнение, что это распространение представляло собой агрессивное g завоевание далеких земель наряду с созданием колонии, крайне важных m для добычи и приобретения специфических ресурсов, которые обеспе- Ц чивали функционирование Эрлитоу как правящего государства (Liu 2004: 232—234; Liu, Chen 2003).

Один из проблемных моментов нашей теории заключается в том, что реконструкция основывается на допущении, согласно которому широкое распространение культурных материалов Эрлитоу примерно совпадает с политическими границами данного государства. Без дальнейших подтверждений этого наше мнение не может быть обоснованным, особенно с учётом того, что подобные предположения не делаются для поздне-олитических региональных культур. На самом деле локальные вариации между центральной областью Эрлитоу и этими, более удалёнными регионами (Zhongguo Shehui Кехиеуиап Kaogu Yanjiusuo 2003: 89—94), могли указывать на взаимодействие с рядом политий. Распространение в южном направлении является особенно проблематичным, так как диагностическая керамика была найдена в сравнительно малом количестве и лишь на отдельных памятниках в южной части пров. Хэнань. Названный факт, а также то обстоятельство, что некоторая часть керамики стилистически датируется фазами I и II Эрлитоу (Хи ^ 2009), в большей степени указывают на последовательное развитие мирных взаимодействий, чем на военную экспансию данной политии. Поскольку, как отмечалось выше, спонсируемое элитой ремесленное производство в Эрлитоу не осуществлялось в большом масштабе, контроль над ресурсами, который, в соответствии с этой моделью, мотивировал милитаристскую экспансию, мог не быть столь решающим. Если рассматривать период протяжённостью в 200 лет (фазы II—IV), даже производство металла, для которого мы имеем наибольшее количество данных, могло обеспечиваться ресурсами, приобретаемыми путём мирного обмена с соседними политиями. Используя для очерчивания политических границ Эрлитоу такие же методы, которые применялись по отношению к политиям Луншань, мы приходим к выводу, что Эрлитоу могла распространяться, по всей вероятности, не более чем на 70 км в каждом направлении — несколько больше, чем политии периода Луншань, но всё же не выходя за пределы локальной области.

Размер политии Эрлиган также ставится под сомнение, но даже скептически настроенные оппоненты соглашаются с тем, что её политическое ~ влияние (и, вероятно, прямой политический контроль) распространялось Щ существенно за пределы непосредственного региона вокруг Чжэнчжоу. 2 Хотя данная реконструкция по-прежнему не основывается на прямых тес-~ товых фактах (которые существуют только с позднего периода Иньсюй), е сходства в планировке и конструкции городских стен и похожесть таких |7 артефактов, как бронзовые сосуды, уже не могут быть объяснены исклю-< чительно культурным влиянием (Bagley 1999: 156—157). Прямоугольная § форма всех укреплённых городов Эрлиган (которых известно по меньшей го мере семь) и их внутренняя организация свидетельствуют об общем «де-Ц тальном плане» и, вероятно, централизованно принимаемых решениях относительно их строительства. Бронзовые сосуды (в том числе очень боль-Ё шие и тяжёлые, обнаруженные весьма далеко от Паньлунчэна) идентичны

тем, что были найдены в центре Чжэнчжоу, — это свидетельствует либо об их централизованном производстве, направленном на обслуживание ритуалов государственного уровня, либо о производстве региональном, но под надзором центра. Ресурсы, необходимые для изготовления бронзовых изделий в больших объёмах, также должны были поступать из регионов, находящихся на периферии. Мы можем снова видеть две фазы в географическом расширении политического контроля. Первая, в течение периодов Луншань и Эрлитоу, имела локальное значение; вторая, в период Эрлитоу (и продолжающаяся до периода Иньсюй), была межрегиональной по масштабу.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ И РЕКОМЕНДАЦИИ ДЛЯ БУДУЩИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Чэпмэн (Chapman 2008) недавно предложил недавно интересную переоценку способов осмысления, определения и идентификации археологами древних государств. Рассматривая Испанию эпохи бронзы, он анализирует аргументы местных испанских археологов, утверждающих, что Эль-Аргарская культура была обществом государственного уровня. Чэпмэн не соглашается с теми, кто отказывается от использования термина государство, но обращает своё внимание на явное несоответствие между пониманием государства в контексте универсальных характеристик неэволюционных моделей и его культурно-историческими проявлениями. Исследователь приходит к выводу, что вместо попыток понять, как государство в Испании эпохи бронзы встраивается в существующие (преимущественно англо-американские) модели возникновения и развития государственности, археологи должны использовать альтернативные определения и траектории, чтобы оспорить и переоценить теории и концепции государства, которые в настоящее время принимаются без доказательств (Chapman 2008: 159—160).

Работа Чэпмэна выявляет несоответствия общего и конкретного. Его выводы, в значительной степени в духе аргументов Триггера (Trigger 1998, 2003), призывают к взвешенному продолжению контекстуального исследования прошлых культур. Это, в свою очередь, может послужить основой для создания теории социального изменения и развития, в противоположность методу подгонки наблюдений под предварительно определённые и, на первый взгляд, универсальные концепты социальной динамики. Мы присоединяемся к данному подходу, но находим серьёзный недостаток в способе проведения этих наблюдений. Выделение отдельного общества или периода и постановка простого вопроса «Было m ли это общество/период государством?» заставляют нас ответить на другой, более упрощённый вопрос: «Как сравнить эту культуру с тем, что мы знаем о других государствах?» Иными словами, такой подход приводит

археологов к необходимости искать критерии по списку характеристик: имелся ли дворец; было ли монополизировано применение силы; какова была природа политических сетей и как использовалась власть в пределах общества. В противовес этому мы утверждаем, что долгосрочная модель может объяснить конкретные траектории развития государства, не уступая упрощённым, априорным неоэволюционным схемам, которые определяют социальные стадии в соответствии с предварительно установленными траекториями социального развития, скорость изменения на протяжении этих стадий или критерии для политических и общественных организаций и комбинаций.

Применение данной модели должно основываться на соотнесении новых политических и социальных изменений с предшествующими, что является ключом для понимания процессов развития государств и их характеристик. Последние будут отражать очевидное сходство между траекториями, также как и определённые «пороги», преодоление которых оказывается необходимым условием для существования государства. Например, едва ли возможно, чтобы государство могло развиться до появления земледелия или иных способов получения стабильных излишков продуктов питания. Однако важно различать границы и стадии. Освоение земледелия определённо не является стадией на пути к статусу государства, в отличие от возведения дворцов и металлургического производства, которые служат непосредственными индикаторами достижения данного уровня. Точно так же трактовка конкретной социальной и политической комбинации как государства неравноценно принятию неоэволюционных моделей его развития, фиксированной скорости изменения или единственного критерия проявления (см. Smith 2012).

Наконец, отказ от термина «государство» в целях сохранения культурно-специфических социальных и политических конфигураций должен рассматриваться как чрезвычайно сомнительный. В случае принятия такого аргумента он был бы в равной степени применим к другим, модным в настоящее время темам исследований, таким как город, община, семья и т.п. Он бы не только сделал перенос данных учёным за ~ пределы периода и региона их непосредственного изучения чрезвычайно трудным, но и поставил бы вопрос о целесообразности любого типа 2 кросс-культурного сравнения. Вместо этого мы утверждаем, что некри-~ тичное понимание государства обладает опасным потенциалом тривиали-| зации культурно-специфических тр^торий и культурной уникальности, а само это понятие по-прежнему остается полезной категорией, позво-< ляющей объяснять и осмысливать культурно-специфические долгосроч-g ные изменения. Исследование региональных и долговременных моделей го развития может выявить конкретные признаки государства, его характе-Ц ристики, исторические специфические условия взлёта и падения, а также обеспечит возможность получить новые данные для сопоставления траекторий и процессов социального изменения, упадка и даже экспансии.

Иными словами, мы полагаем, что сравнение общественно-политических траекторий (а не государств) из разных регионов и даже по всему земному шару может иметь решающее значение для понимания локальных изменений, а также, возможно, установления определённых закономерностей, которые являются общими для всех или некоторых моделей.

В соответствии с вышеуказанными наблюдениями мы утверждаем, что процесс возникновения государства в зоне среднего течения р. Хуанхэ можно разбить по крайней мере на две фазы. Первая фаза представляла собой появление относительно нестабильных региональных государств в периоды Луншань и Эрлитоу, вторая — быстрое образование межрегионального государства в течение периода Эрлиган. Этот процесс мог не ограничиваться районом среднего течения Хуанхэ. Например, в бассейне среднего течения р. Янцзы региональными государствами могли являться такие поселения, как Шицзяхэ; кроме того, аналогичные образования были известны и для бассейна Сычуани. Вопросы, касающиеся однозначности возникновения межрегионального государства Эрлиган и его влияния на процессы в более удалённых регионах, не находившихся под его контролем или политическим влиянием, остаются за рамками этой статьи. Наш вывод состоит в том, что теории, которые рассматривают Эрлитоу как единственное древнейшее государство в Китае, по-прежнему очень сильно уходят корнями в традиционные исторические парадигмы династического наследования. Кроме того, более поздние культурные элементы, характерные для Китая, например ритуальные бронзовые сосуды, всё ещё используются в качестве маркёров социальной сложности.

Понимание механизмов и движущих сил, лежащих в основе процессов изменения и развития, является базовым для археологических реконструкций прошлого; китайские археологи чаще всего объясняли данные процессы посредством марксистской концепции (Shelach 2004; Tong 1995). Лю и Чэнь (Liu, Chen 2006) предложили стимулирующую описательную модель развития древнейших государств в Китае. Реализуя дуально-процессуальную концепцию, разработанную Фейнманом (Feinman 1995) и Блэнтоном с соавторами (Blanton et al. 1996), они предположили, что политические стратегии, которые использовались появляющимися в Китае ^ элитами, представляли собой основные результаты успешного воздей- Щ ствия на окружающую среду в конце III тыс. до н.э. Высоко неустойчи- g вые сетевые стратегии, применяемые элитами в регионах Таосы и Шань- ^ дун (иллюстрируемые в основном большим количеством экзотических ^ товаров, обмениваемых на больших расстояниях), было невозможно под- 'г держивать в течение более поздних периодов массовых волнений. Разру- < шительные общественно-политические практики этих обществ привели g к коллапсу централизованных политических систем и вызвали упадок, что m в конечном счёте воспрепятствовало их развитию в полноценные государ- Ц ственные системы. В то же время общества в регионе Хэнань по-разному отреагировали на эти изменившиеся обстоятельства. Подразумевается,

что и строительство городских стен, и интенсивное использование военной силы с целью предъявления прав на ограниченные ресурсы и их защиты отражают корпоративные стратегии, используемые через ориентированные на групповую консолидацию вождеств. Согласно Лю и Чэнь, эта успешная стратегия в конечном счёте обусловливает бо'льшую политическую стабильность в данном регионе, а также оказывается причиной появления обществ уровня государства, основанных на контроле природных ресурсов и рабочей силы в течение периода Эрлитоу (Liu, Chen 2006: 162-168).

Однако, как было показано выше, данный аргумент является сомнительным по ряду причин, в числе которых: предполагаемый чёткий хронологический пробел между обществами позднего неолита и более развитыми периодами в Эрлитоу; ошибочное понимание сдвига климатических условий в конце III тыс., приведшее к коллапсу этих обществ, и многие другие предположения относительно природы политии Эрлитоу. Кроме того, важно отметить, что дуально-процессуальная модель должна рассматриваться не как простая дихотомизация социальной совокупности, а как переменчивый континуум возможностей (см. Feinman 2010). Действительно, в своей оценке ряда траекторий долгосрочного развития в эпоху неолита и бронзы в Китае Петерсон (Peterson 2006) находит, что формирующие оси дуально-процессуальной теории, объединённые специфическими способами: общества, ориентированные на финансы богатства, стремились быть больше по масштабу, могли рассматриваться более сложными с общественно-политической точки зрения и были, в действительности, больше связаны с маргинальными внешними условиями, чем политии, фокусирующиеся на основных финансах. Исследование Петер-сона не только акцентирует внимание на важности расширенного подхода, который позволяет, как мы здесь утверждали, охватить большое количество доступных данных, но также, согласно мнению сторонников дуально-процессуальной теории, указывает на значимость тщательного тестирования теоретических моделей и опасностей их некритичного применения в рассматриваемом случае. ~ Мы предполагаем, что быстрая трансформация разных переменных, == фиксируемых в археологических данных, вполне может коррелировать 2 со значимыми изменениями в стратегиях управления, внутрисоциальных и межобщественных отношениях и/или других аспектах общественное политической сферы. Поэтому идентификация рассмотренных в статье пе-|7 риодов может быть первым шагом в исследовании данных общественно-< политических изменений, а также базисом для определения их дальнейшей g траектории.

го В отличие от метода реконструкции неизвестного из известного

Ц (или более далёкого прошлого из хорошо известных исторических периодов), в случае Китая, на наш взгляд, менее пристрастное и более полное понимание исторических событий достигается путём анализа информации

в обратном направлении — от глубокого прошлого к настоящему. Принимая более широкий взгляд и двигаясь вперёд, а не назад во времени, можно идентифицировать существенные социальные изменения и беспрецедентные политические процессы. Такой подход позволяет установить, что исключительные события происходили до и после периода Эрлитоу, который, как уже упоминалось, никоим образом не был конечной стадией развития государства в китайской досовременной истории. Кардинальные трансформации происходили и в периоды, оставшиеся за рамками этой статьи, включая развитие высоко централизованных бюрократических государств в период Сражающихся царств (478—221 гг. до н.э.) и формирование огромных китайских империй во времена династий Цинь (221—208 гг. до н.э.) и Хань (206 г. до н.э. — 220 г. н.э.).

Вместо того чтобы попытаться найти государство в древнем Китае, мы предложили здесь подход, который можно использовать для выявления различных типов политий, существовавших на данной территории. Политая Шан, например, описывалась как своего рода совокупность городов-государств (Yates 1997), сегментное государство (Keightley 2000), территориальное государство (Trigger 1999) и сельское государство (Maisels 1990, 2010). В противоположность этому Чан (Chang 1989) оспорил правомерность вторичной интерпретации восточноазиатских данных для сопоставления с западными моделями и в качестве альтернативы предложил учитывать уникальность элементов китайских событий и общественных институтов, в частности важность шаманизма как главного средства достижения власти. Эти обсуждения оказались полезными для выделения политических институтов, религиозных ролей и структур власти элиты в периоды Эрлиган и Иньсюй, а также стратегий производства, влияния, торговли и потребления. Однако разные исследователи подходят к вопросу определения политии Шан либо путём её отделения от предшествующих событий и встраивания в созданные ранее закрытые модели), либо посредством приуменьшения значимости процессов, являющихся общими для культур на глобальном уровне. Не соглашаясь с акцентированием шаманизма Чэном, мы тем не менее поддерживаем его попытку построить модели образования государства с нуля, без навязывания уже сущест- ^ вующих концептов, разработанных в других местах. После призыва Дрен- Щ нана и др. (Drennan et al. 2012) к «обновлённой ориентации на совместные g исследования в археологии», мы желаем видеть сравнения долгосрочных ^ траекторий в попытках построить китайские культурно-специфичные мо- s дели развития и способствовать дальнейшему вовлечению Китая в более 'г глобальную археологию комплексных обществ. <

ИЗ

Благодарности. Мы благодарим Гэри Фейнмана и Линду Николас, m а также анонимных рецензентов за глубокие комментарии, касающиеся И статьи, и помощь, позволившие сделать её доступной для более широкой аудитории.

ЛИТЕРАТУРА

Abrams, P. 1988. Notes on the Difficulty of Studying the State (1977). Journal of Historical Sociology, vol. 1: 58—89.

Adams, R.M. 1966. The Evolution of Urban Society: Early Mesopotamia and Prehispanic Mexico. Chicago: Aldine Publishing Company.

Allan, S. 1984. The Myth of the Xia Dynasty. Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland, vol. 2: 242—256.

Allan, S. 1991. The Shape of the Turtle: Myth, Art, and Cosmos in Early China. Albany: State University of New York Press.

Allan, S. 2007. Erlitou and the Formation of Chinese Civilization: Toward a New Paradigm. Journal of Asian Studies, vol. 66: 461—497.

Bagley, R. 1999. Shang Archaeology. In Loewe, M., Shaughnessy, E.L. (eds.), The Cam -bridge History of Ancient China. Cambridge: Cambridge University Press: 124—231.

Baines, J., Yoffee, N. 1998. Order, Legitimacy and Wealth in Ancient Egypt and Mesopotamia. In Feinman, G. M., Marcus, J. (eds.), Archaic States. Santa Fe, NM: School of American Research Press: 199—260.

Barnes, G.L. 1999. China, Korea and Japan: The Rise of Civilization in East Asia. London: Thames and Hudson.

Beijing Daxue Kaogu Wenboxueyuan and Henanshang Wenwu Yanjiusuo. 2007. Dengfeng Wangchenggang Kaogu Faxian yu Yanjiu (2002—2005) [Archaeological Discoveries and Research at Dengfeng, Wangchenggang between 2002—2005]. Zhengzhou: Daxiang Chubanshe. (на кит. яз.)

Bernbeck, R. 2008. The Rise of the State. In Bentley, R.A., Maschner, H.D., Chippin-dale, C. (eds.), Handbook of Archaeological Theories. Lanham, MD: AltaMira Press: 533—546.

Blanton, R.E., Feinman, G.M., Kowalewski, S.A., Peregrine, N. 1996. A Dual-Processual Theory for the Evolution of Mesoamerican Civilization. Current Anthropology, vol. 37: 1—14.

Campbell, R.B. 2009. Toward a Networks and Boundaries Approach to Early Complex Polities. Current Anthropology, vol. 50: 821—848.

Chang, K.-C. 1981. Archaeology and Chinese Historiography. World Archaeology, vol. 13: 156—169.

Chang, K.-C. 1986. The Archaeology of Ancient China. New Haven, CT: Yale University Press.

Chang, K.-C. 1989. Ancient China and its Anthropological Significance. In Lamberg-Kar-_ lovsky, C.C. (ed.), Archaeological Thought in America. New York: Cambridge Univer-

.js sity Press: 155—166.

i Chapman, R. 2008. Alternative States. In Habu, J., Fawcett, C.P., Matsunaga, J.M. (eds.), § Evaluating Multiple Narratives: Beyond Nationalist, Colonialist, Imperialist Archaeo-

in logies. New York: Springer: 144—165.

e Chen, Z. 2004. From Exclusive Xia to Inclusive Zhu-Xia: The Conceptualization of Chinese l7 Identity in Early China. Journal of the Royal Asiatic Society, vol. 14 (3): 185—205.

< Chifeng 2011: Chifeng International Collaborative Archaeological Research Project. Seto tlement Patterns in the Chifeng Region. Pittsburgh, PA: Center for Comparative Ar-^ chaeology, University of Pittsburgh.

< Claessen, H.J., Oosten, J.G. 1996 (eds.). Ideology and the Formation of Early States. f Leiden: E.J. Brill.

n

gj Crumley, C.L. 1995. Heterarchy and the Analysis of Complex Societies. In Ehren-hb reich, R.M., Crumley, C.L., Levy, J.E. (eds.), Heterarchy and the Analysis of Complex

Societies, Archeological Papers, vol. 6. Arlington, VA: American Anthropological Association: 1—5.

DeMarrais, E., Castillo, L.J., Earle, T. 1996. Ideology, Materialization, and Power Strategies. Current Anthropology, vol. 37: 15—31.

Dematte, P. 1999. Longshan-Era Urbanism: The Role of Cities in Predynastic China. Asian Perspectives, vol. 2 (38): 119—153.

Dobres, M.A., Robb, J.E. 2000. Agency in Archaeology: Paradigm or Platitude. In Do-bres, M.A., Robb, J.E. (eds.), Agency in Archaeology. London: Routledge: 3—17.

Drennan, R.D., Earle, T.K., Feinman, G.M., Fletcher, R., Kolb, M.K., Peregrine, N., Peterson, C.E., Sinopoli, C.M., Smith, M.E., Smith, M.L., Stark, B.L., Stark, M.T. 2012. Comparative Archaeology: A Commitment to Understanding Variation. In Smith, M.E. (ed.), The Comparative Archaeology of Complex Societies. Cambridge: Cambridge University Press: 1—3.

Drennan, R.D., Peterson, C.E. 2006. Patterned Variation in Prehistoric Chiefdoms. Pro -ceedings of the National Academy of Sciences, vol. 103: 3960—3967.

Du, J. 2006. Yanshi Shangcheng di bahao gongdian jizhi chubu yanjiu [Initial research on palace structure number 8 at the Shan city of Yanshi]. Kaogu 2006(6): 43—52 (Ha kmt. a3.).

Earle, T.K. 1997. How Chiefs Come to Power: The Political Economy in Prehistory. Stanford, CA: Stanford University Press.

Earle, T.K. 2011. Comparative Archaeology: Archaeology's Responsibility. In Lil-lios, K.T. (ed.), Comparative Archaeologies: The American Southwest (AD 900—1600) and the Iberian Peninsula (3000—1500 BC). Oxford: Oxbow Books: 1—20.

Falkenhausen, L. von. 1993. On the Historiographical Orientation of Chinese Archaeology. Antiquity, vol. 67: 839—839.

Feinman, G.M. 1995. The Emergence of Inequality: A Focus on Strategies and Processes. In Price, D.T., Feinman, G.M. (eds.), Foundations of Social Inequality. New York: Plenum: 255—279.

Feinman, G.M. 1998. Scale and Social Organization: Perspectives on the Archaic State. In Feinman, G.M., and Marcus, J. (eds.), Archaic States. Santa Fe, NM: School of American Research Press: 95—133.

Feinman, G.M. 2010. A Dual-Processual Perspective on the Power and Inequality in the Contemporary United States: Framing Political Economy for the Present and the Past. In Price, T.D., Feinman, G.M. (eds.), Pathways to Power. New York: Springer: 255—288.

Flad, R.K., Chen, P. 2013. Ancient Central China: Centers and Peripheries along the Yangzi River. Cambridge: Cambridge University Press.

Flannery, K.V. 1972. The Cultural Evolution of Civilizations. Annual Review of Ecology ^ and Systematics, vol. 3: 399—426. js

Flannery, K.V. 1998. The Ground Plans of Archaic States. In Feinman, G.M., Marcus, J. (eds.), Archaic States, Santa Fe, NM: School of American Research Press: § 15—57. ^

Flannery, K.V. 1999. Process and Agency in Early State Formation. Cambridge Archaeo - s logical Journal, vol. 9 (1): 3—21. ^

Fried, M.H. 1960. On the Evolution of Social Stratification and the State. In Dia- <

' O-

mond, S. (ed.), Culture in History: Essays in Honor of Paul Radin. New York: Colum- o

bia University Press: 713—731. ^

Gledhill, J. 1988. Introduction: The Comparative Study of Social and Political Transitions. <

In Gledhill, J., Bender, B., Larsen, M.T. (eds.), State and Society: The Emergence and fi

Development of Social Hierarchy and Political Centralization. London: Unwin Hy- EJ

man: 1—29. £

Guojia, W. 2007. Zhongguo Wenwu Dituji Shandong Fence [Atlas of Cultural Relics in China Shandong Edition]. Beijing: Zhongguo Ditu Chubanshe.

Guojia, W. 2006. Zhongguo Wenwu Dituji Shanxi Fence [Atlas of Cultural Relics in China Shanxi Edition]. Beijing: Zhongguo Ditu Chubanshe.

Handbook of Archaeological Theories. Lanham, MD: AltaMira Press: 533—546.

Harris, M. 1968. The Rise of Anthropological Theory: A History of Theories of Culture. New York: Crowell.

He, N. 2013. The Longshan Period Site of Taosi in Southern Shanxi Province. In Under-hill, A.P. (ed.), A Companion to Chinese Archaeology. Malden, MA: Wiley-Blackwell: 255—277.

Henan Sheng Wenwu Kaogu Yanjiusuo 2001. Zhengzhou Shangcheng [The Shang City of Zhengzhou]. Zhengzhou: Zhongzhou Guji Chubanshe (Ha kht. S3.).

Henan Sheng Wenwu Kaogu Yanjiusuo 2002. Henan Xinmishi Guchengzhai Longshan wenhua chengzhi fajue jianbao [Brief Excavation Report of the Walled Longshan Site at Guchengzhai in Xinmi, Henan]. Huaxia Kaogu 2002(2): 53—82 (Ha kht. S3.).

Hodder, I. 1982. Symbolic and Structural Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

Hubei Sheng Wenwu Kaogu Yanjiusuo, Beijing Daxue Kaoguxue Xi, and Hubei Sheng Jing Zhou Bowuguan 2003. Dengjiawan: Tianmen Shijiahe Kaogu Baogao Shi Er [Dengjiawan: Archaeological Work at Shijiahe, Tianmen II]. Beijing: Wenwu Chubanshe (Ha kmt. S3.).

Hunan Sheng Wenwu Kaogu Yanjiusuo 2007. Lixian Chengtoushan: Xinshiqi Shidai Yizhi Fajue Baogao [Chengtoushan Li County: Excavation Report of the Neolithic Period Site]. Beijing: Wenwu Chubanshe (Ha kht. S3.).

Johnson, M. 1989. Conceptions of Agency in Archaeological Interpretation. Journal of Anthropological Archaeology, vol. 8: 189—211.

Johnson, M. 2004. Archaeology and Social Theory. In Bintliff, J.L. (ed.), A Companion to Archaeology. Malden, MA: Blackwell: 92—109.

Joyce, A.A. 2010. Mixtecs, Zapotecs, and Chatinos: Ancient Peoples of Southern Mexico. Malden, MA: Wiley-Blackwell.

Joyce, A.A., Bustamante, L.A., Levine, M.N. 2001. Commoner Power: A Case Study from the Classic Period Collapse on the Oaxaca Coast. Journal of Archaeological Method and Theory, vol. 8: 343—385.

Kantner, J. 2008. The Archaeology of Regions: From discrete Analytical Toolkit to Ubiquitous Spatial Perspective. Journal of Archaeological Research, vol. 16: 37—81.

Keightley, D.N. 1983. The Late Shang State: When, where, and what? In Keight-ley, D.N. (ed.), The Origins of Chinese Civilization. Berkeley: University California Press: 523—564.

^ Keightley, D.N. 2000. The Ancestral Landscape: Time, Space, and Community in Late 5 Shang China, ca. 1200—1045 BC. Berkeley: University of California Press.

Lamberg-Karlovsky, K. 2008. Different Path: Piotr Eltsov's Journey. In Eltsov, A., From s Harappa to Hastinapura: A Study of the Earliest South Asian City and Civilization.

Boston: R.J. Brill: xvii—xxiv.

< Lee, Y.-K. 2002. Building the Chronology of Early Chinese History. Asian Perspectives, o vol. 41: 15—42.

Levy, J.E. 1999. Gender, Power, and Heterarchy in Middle-Level Societies.

< In Sweely, T.L. (ed.), Manifesting Power: Gender and the Interpretation of Power in ^ Archaeology. London: Routledge: 62—78.

gj Li, X. 2002. The Xia-Shang-Zhou Chronology Project: Methodology and Results. Journal hb of East Asian Archaeology, vol. 4: 321—333.

Liang, H., Sun, S. 2004. Erlitou yizhi chutu tongqi yanjiu zongzhu [Studies of Unearthed Bronzes from Erlitou]. Zhongyuan Wenwu 2004(1): 29—39 (Ha kht. S3.).

Linduff, K.M. 1998. The Emergence and Demise of Bronze-Producing Cultures outside the Central Plain of China. In Mair, V.H. (ed.), The Bronze Age and Early Iron Age Peoples of Eastern Central Asia. Washington, DC: Institute for the Study of Man: 619—646.

Liu, L. 2004. The Chinese Neolithic: Trajectories to Early States. Cambridge: Cambridge University Press.

Liu, L. 2006. Urbanization in China: Erlitou and its Hinterland. In Storey, G. (ed.), Urban -ism in the Preindustrial World: Cross -Cultural Approaches. Tuscaloosa: University of Alabama Press: 161—189.

Liu, L. 2009. State Emergence in Early China. Annual Review of Anthropology, vol. 38: 217—232.

Liu, L., Chen, X. 2003. State Formation in Early China. London: Duckworth.

Liu, L., Chen, X. 2006. Sociopolitical Change from Neolithic to Bronze Age China. In Stark, M.T. (ed.), Archaeology of Asia. Malden MA: Wiley-Blackwell: 149—176.

Liu, L., Chen, X. 2012. The Archaeology of China: From the Late Paleolithic to the Early Bronze Age. Cambridge: Cambridge University Press.

Liu, L., Chen, X., Lee, Y.-K., Wright, H.T., and Rosen, A. 2003. Settlement Patterns and Development of Social Complexity in the Yiluo Region, North China. Journal of Field Archaeology, vol. 29: 75—100.

Liu, L., Xu, H. 2007. Rethinking Erlitou: Legend, History and Chinese Archaeology. An -tiquity, vol. 81: 886—901.

Loewe, M., Shaughnessy, E. 1999. The Cambridge History of Ancient China, From the Origins of Civilization to 221 BC. Cambridge: Cambridge University Press.

Maisels, C.K. 1990. The Emergence of Civilization: From Hunting and Gathering to Agri-culture, Cities, and the State in the Near East. London: Routledge.

Maisels, C.K. 2010. The Archaeology of Politics and Power: Where, When, and Why the First States Formed. Oxford: Oxbow Books.

Miller, D., Tilley, C. 1984. Ideology, Power and Prehistory. Cambridge: Cambridge University Press.

Nichols, D.L., Charlton, T.H. 1997. The Archaeology of City-States: Cross-Cultural Ap-proaches. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

Pankeiner, D.W. 2009. The Xiangfen, Taosi Site: A Chinese Neolithic Observatory? In Vais"kunas, J. (ed.), Archaeologia Baltica: Astronomy and Cosmology in Folk Tra-ditions and Cultural Heritage. Klaipeda: University of Klaipeda Press: 141—148.

Pauketat, T.R. 2007. Chiefdoms and Other Archaeological Delusions. Lanham, MD: Alta-Mira Press.

Paynter, R. 1989. The Archaeology of Equality and Inequality. Annual Review of Anthro-pology, vol. 18: 369—399.

Pei, A. 2004. Liyang pingyuan shiqian juluo xingtai de yanjiu yu sikao [Analysis of prehis-toricsettlement patterns on the Liyang Plain]. In Jilin Daxue Bianjiang Kaogu Yanjiu Zhongxin (eds.), Qingzhu Zhang Zhongpei Xiansheng Qishisui Lunwenji [A Collection of Essays in Celebration of Mr. Zhang Zhong Pei's 70th]. Beijing: Kexue Chubanshe: 192—242 (Ha kht. S3.).

Peregrine, N. 2001. Cross-Cultural Comparative Approaches in Archaeology. Annual

Review of Anthropology, vol. 30: 1—18. <

Peterson, C.E. 2006. Unpacking Corporate/Network: A Comparison of Three Prehistoric ^ Chinese Chiefdom Trajectories in Evaluation of the Dual-Processual Model: M.A. the- ej sis. Pittsburgh, PA: Department of Anthropology, University of Pittsburgh.

Peterson, C.E., Drennan, R.D. 2011. Methods for Delineating Community Patterns. In Chifeng International Collaborative Archaeological Project (ed.), Settlement Patterns in the Chifeng Region. Pittsburgh, PA: Center for Comparative Archaeology, University of Pittsburgh: 80—87.

Peterson, C.E., Shelach, G. 2010. The Evolution of Early Yangshao Period Village Organization in the Middle Reaches of Northern China's Yellow River Valley. In Bandy, M.S., Fox, J.R. (eds.), Becoming Villagers: Comparing Early Village Societies. Tucson: Amerind Foundation and University of Arizona Press: 246—276.

Peterson, C.E., Shelach, G. 2012. Jiangzhai: Social and Economic Organization of a Middle Neolithic Chinese Village. Journal of Anthropological Archaeology, vol. 31: 265—301.

Qiao, Y. 2007. Development of Complex Societies in the Yiluo Region: A GIS based Population and Agricultural Area Analysis. Bulletin of the Indo - Pacific Prehistory Association, vol. 27: 61—75.

Ren, S. 1998. Zhongguo shiqian chengzhi kaocha [Examination of walled sites in prehistoric China]. Kaogu 1998(1): 1—16 (Ha kht. S3.).

Service, E.R. 1975. Origins of the State and Civilization: The Process of Cultural Evolu-tion. New York: Norton.

Shao, W. 2000. The Longshan Period and Incipient Chinese Civilization. Journal of East Asian Archaeology, vol. 2 (1): 195—226.

Shaughnessy, E.L. 2009. Chronologies of Ancient China: A Critique of the 'Xia-Shang-Zhou Chronology Project. In Ho Wing-chung, C. (ed.), Windows on the Chinese World: Reflections by Five Historians. Lanham, MD: Lexington Books: 15—28.

Shelach, G. 2004. Marxist and Post-Marxist Paradigms for the Neolithic. In Linduff, K.M., Sun Yan (eds.), Gender and Chinese Archaeology. Walnut Creek, CA: AltaMira Press: 11—27.

Shelach, G. 2009. Prehistoric Societies on the Northern Frontiers of China: Archaeologi-cal Perspectives on Identity Formation and Economic Change during the First Millennium BCE. London: Equinox.

Shelach, G., Raphael, K., Jaffe, Y.Y. 2011. Sanzuodian: The Structure, Function and Social Significance of the Earliest Stone Fortified Sites in China. Antiquity, vol. 85: 11—26.

Shelach, G., Teng, M. 2013. Earlier Neolithic Economic and Social Systems of the Liao River Region, Northeast China. In Underhill, A. (ed.), A Companion to Chinese Ar chaeology. Oxford: Blackwell: 37—54.

Shen, K., Crossley, J.N., Lun, A.W. 1999. The Nine Chapters on the Mathematical Art: Companion and Commentary. Oxford: Oxford University Press.

Smith, A.T. 2003. The Political Landscape: Constellations of Authority in Early Complex Polities. Berkeley: University of California Press. U Smith, A.T. 2011. Archaeologies of Sovereignty. Annual Review of Anthropology, vol. 40: ^ 415—432.

CD

5 Smith, M.E. 2004. The Archaeology of Ancient State Economies. Annual Review of An -

^ thropology, vol. 33: 73—102.

e Smith, M.E. 2012 (ed.). The Comparative Archaeology of Complex Societies. Cambridge:

Cambridge University Press.

§ Smith, M.L. 2003. Introduction: The Social Construction of Ancient Cities. In Smith, M.L. (ed.),

o The Social Construction of Ancient Cities. Washington, DC: Smithsonian institution

§ Press: 1—36.

< Smith, M.L. 2005. Networks, Territories, and the Cartography of Ancient States. Annals

if of the Association of American Geographers, vol. 95: 832—849.

EJ Spencer, C.S. 2010. Territorial Expansion and Primary State Formation. Proceedings of

hb the NationalAcademy of Sciences, vol. 107: 7119—7126.

Stahl, A.B. 1993. Concepts of Time and Approaches to Analogical Reasoning in Historical Perspective. American Antiquity, vol. 58: 235—260.

Stanley, D.J., Chen, Z., Song, J. 1999. Inundation, Sea-Level Rise and Transition from Neolithic to Bronze Age Cultures, Yangtze Delta, China. Geoarchaeology, vol. 14: 15—26.

Stark, M.T. 2006. Archaeology of Asia. Malden, MA: Blackwell.

Stein, G.J. 1998. Heterogeneity, Power, and Political Economy: Some Current Research Issues in the Archaeology of Old World Complex Societies. Journal of Archaeologi-cal Research, vol. 6: 1—44.

Stein, G.J. 2001. Understanding Ancient State Societies in the Old World. In Fein-man, G.M., Price, D.T. (eds.), Archaeology at the Millennium. New York: Kluwer Academic/Plenum Press: 353—379.

Thorp, R.L. 1991. Erlitou and the Search for the Xia. Early China, vol. 16: 1—38.

Thorp, R.L. 2006. China in the Early Bronze Age: Shang Civilization. Philadelphia: University of Pennsylvania Press.

Tong, E. 1995. Thirty Years of Chinese Archaeology (1949—1979). In Kohl, L., Faw-cett, C.P. (eds.), Nationalism, Politics, and the Practice of Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press: 177—197.

Trigger, B.G. 1998. Sociocultural Evolution: Calculation and Contingency. Oxford: Blackwell Publishers.

Trigger, B.G. 1999. Shang Political Organization: A Comparative Approach. Journal of East Asian Archaeology, vol. 1: 43—62.

Trigger, B.G. 2003. Understanding Early Civilizations: A Comparative Study. Cambridge: Cambridge University Press.

Underhill, A.P. 2002. Craft Production and Social Change in Northern China. New York: Kluwer Academic/Plenum Publishers.

Underhill, A.P., Fang, H. 2004. Early State Economic Systems in China. In Feinman, G.M., Nicholas, L.M. (eds.), Archaeological Perspectives on Political Economies. Salt Lake City: University of Utah Press: 129—144.

Underhill, A.P., Feinman, G.M., Nicholas, L.M., Fang, H., Luan, F., Yu, H., Cai, F. 2008. Changes in Regional Settlement Patterns and the Development of Complex Societies in Southeastern Shandong, China. Journal of Anthropological Archaeology, vol. 27: 1—29.

Underhill, A.P., Habu, J. 2006. Early Communities in East Asia: Economic and Sociopolitical Organization at the Local and Regional Levels. In Stark, M.T. (ed.), Archaeology of Asia. Malden, MA: Wiley-Blackwell: 121—148.

Watson, B. 1993 (trans. and ed.). Records of the Grand Historian of China, by Sima Qian.

NewYork: Columbia University Press. ^

Wolf, E.R. 1982. Europe and the People Without History. Berkeley: University of California Press. 5

Wright, H.T. 1977. Recent Research on the Origin of the State. Annual Review of Anthro- ^ pology, vol. 6: 379—397. s

Wright, H.T. 2006. Early State Dynamics as Political Experiment. Journal of Anthropo- ^ logical Research, vol. 62: 305—319. §

Xu, H. 2009. Zuizao de Zhonggou [Earliest China]. Beijing: Kexue Chubanshe (Ha kht. S3.). o

Xu, X. 1959. 1959 nianxia Yuxi diaocha "Xiaxu" de chubu baogao [Preliminary Report d of the Surveys in the Ruins of Xia in 1959]. Kaogu 1959(11): 592—600 (Ha kht. S3.). §

Xu, Y. 2009. Yunan diqu Erlitou shiqi yicun de xiangguan wenti shixi [A Study of Problems Related to Cultural Remains of the Erlitou Period in the Southern Yunan Re- ej gion]. Huaxia Kaogu 2009(2): 80—92 (Ha kht. S3.). £

Xu, P., Chang, K.-C., Allan, S. 2002. The Formation of Chinese Civilization: An Archaeo-logical Perspective. New Haven, CT: Yale University Press.

Yan, X. 2004. New Perspectives on China's Past: Twentieth-Century Chinese Archaeology. New Haven, CT: Yale University Press.

Yao, A. 2010. Recent Developments in the Archaeology of Southwestern China. Journal of Archaeological Research, vol. 18: 203—239.

Yates, R.D. 1997. The City-State in Ancient China. In Nichols, D.L., Charlton, T.H. (eds.), The Archaeology of City-States: Cross -Cultural Approaches. Washington, DC: Smithsonian Institution Press: 71—90.

Yoffee, N. 2005. Myths of the Archaic State: Evolution of the Earliest Cities, States, and Civilizations. New York: Cambridge University Press.

Yu, S., Cheng, Z., Jian, S., Qu, W. 2000. Role of Climate in the Rise and Fall of Neolithic Cultures on the Yangtze Delta. Boreas, vol. 29: 157—165.

Yuan, G., Zeng, X. 2004. Lun Zhengzhou Shangcheng neicheng he waicheng de guanxi [Relationship between the Inner Walls and Outer Walls at the Zhengzhou Shang City]. Kaogu 2004(3): 59—67. (Ha kht. S3.).

Zhang, Z. 2005. The Yangshao Period: Prosperity and the Transformation of Prehistoric Society. In Chang K.-C. (ed.), The Formation of Chinese Civilization: An Archaeologi-cal Perspective. New Haven, CT: Yale University Press: 43—83.

Zhang, Z. 2000. Zhongguo gudai wenming xingcheng de kaoguxue yanjiu [An archaeological study of the formation of Chinese civilization]. Gugong Bowuyuan Yuan -kan 2002(2): 5—27 (Ha kht. S3.).

Zhang, X., Chou, S., Cai, L., Bo, G., Wang, J., Zhong, J. 2007. Xinzhai — Erlitou — Erligang wenhua kaogu niandai xulie de jianli yu wanshan [Improving the Xinzhai Erlitou and Erligang cultures' relative chronologies]. Kaogu 2007(1): 74—89 (Ha kht. S3.).

Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 1999. Yanshi Erlitou 1959 Nian —1978 Nian Kaogu Fajue Baogao [Archaeology Report on the Excavations of the Years 1959—1978 at Erlitou, Yanshi]. Beijing: Zhongguo Dabaike Quanzhu Chubanshe (Ha kht. S3.).

Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 2003. Zhongguo Kaoguxue: Xia Shang Juan [Chinese Archaeology: Xia and Shang Volume]. Beijing: Zhongguo Shehui Kexue Chubanshe (Ha kht. S3.).

Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo 2010. Zhongguo Kaoguxue: Xinshiqi Shi -daiJuan [Chinese Archaeology: Neolithic Volume]. Beijing: Zhongguo Shehui Kexue Chubanshe (Ha kht. S3.).

Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo Shanxidui, Shanxisheng Kaogu Yanjiu, Linfen Shi Wenwuju 2004. Shanxi Xiangfen xian Taosi chengzhi jixi qu daxing jian-zhujizhi 2003 nian fajue jianbao [Report on the 2003 Excavations of a Large Build-^ ing Foundation in the Taosi City Ritual Area, Xiangfen County, Shanxi Province].

1 Kaogu 2004(7): 9—24 (Ha kht. S3.).

Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo Shanxidui, Shanxisheng Kaogu Yanjiu, § Linfen Shi Wenwuju 2005. Shanxi Xiangfen Taosi chengzhi 2002 nian fajue baogao

g [Excavation Report for the 2002 Season at the Taosi Site, Xiangfen County, Shanxi

| Province]. Kaogu Xuabao 2005(3): 307—346 (Ha kht. S3.).

I7 Zhongguo Shehui Kexueyuan Kaogu Yanjiusuo Shanxidui, Shanxisheng Kaogu Yanjiu,

< Linfen Shi Wenwuju 2007. Shanxi Xiangfen xian Taosi zhongqi chengzhi daxing jian-o zhu II FJT1 jizhi 2004—2005 nian fajue jianbao [Excavations of the Foundations of 1=3 the Large Building IIFJT1 in the Middle Period of the Taoxi Site, Xiangfen County,

< Shanxi Province]. Kaogu 2007(4): 3—25 (Ha kht. S3.).

Zhongmei Rizhao Diqu Lianhe Kaogu Dui 2012. Lu Dongnan Yanhai Diqu Xitong Kao-gj gu Diaocha Baogao [Archaeological Report of the Regional Systematic Survey in

hb Southeast Shandong]. Beijing: Wenwu Chubanshe (Ha kht. S3.).