CC BY
146Гулецкий Д. В.
Древнерусские свинцовые пломбы как источник для изучения денежного обращения домонгольского периода
В статье приведены свидетельства иностранцев, прямо и косвенно утверждающие обращение в Древней Руси в Х1-Х111 вв. меховых денег; представлен анализ текущего состояния изучения этого феномена.
Ключевые слова: свинцовые пломбы, меховая торговля, домонгольский период, Древняя Русь, ал-Гарнати, меховые деньги, сфрагистика, нумизматика.
страны, была пушнина. Наличие ее ценных пород в лесах Восточной Европы стало с рубежа УШ-1Х вв. одним из определяющих факторов приобщения восточных славян к международной транзитной торговле. Меха еще с домонгольской эпохи являлись важнейшей статьей древнерусского экспорта» — такими словами начинается глава о роли пушнины в древнерусском товарообмене из книги В. Б. Перхавко [22, с. 186]. Автор подробно рассматривает свидетельства как внутренних, так и внешних письменных источников, со всей определенностью подчеркивающих значение меховой торговли в домонгольский, киевский период русской истории. Им приводятся многочисленные примеры использования русских мехов на Востоке, в Византии, Северной и Западной Европе.
древнейших времен самым выгодным и ценным экспортным товаром, вывозившимся из Руси в другие
О пушной торговле русов писали многие восточные авторы, начиная с IX столетия — ибн Хордадбех, ал-Факих, ибн Русте, ал-Масуди, Гардизи из Хорасана, ибн ал-Асир. По словам авторитетного персидского географа ибн Русте, автора «Книги драгоценных сокровищ» (930-е гг.), «единственное их (русов. — Авт.) занятие — торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они продают покупателям» [22, с. 187]. Багдадский географ X в. ибн Хаукаль сообщает о северных товарах, интересовавших мусульманский мир от Андалусии до Хорезма: «Вывозимые из страны хазар в исламские страны мед, свечи и пушные товары ими (хазарами — Авт.) ввозятся только из местности Руси и Булгар... Бобры водятся только в их северных реках... Большая часть этих мехов, да почти все, добыты в стране русов, некоторые же из этих мехов, наивысшего качества, попадают из местности Гога и Магога на Русь... затем русы перепродают эти меха булгарам». По Ахмеду ибн Фадлану, шкурами соболей русы платили дань хазарам [14, с. 140].
Не меньшим спросом пользовались русские меха и на Западе, но там основным посредником в торговле выступали уже скандинавы, которые, как и восточные посредники — булгары, также имели свой пушной промысел [15, с. 222-223]. Западные авторы оставили записки об обычаях Руси в более позднее время. Немецкий поэт Гартманн в начале 1200-х восхищался великолепными русскими мехами. По его словам, их можно было встретить и в Польше, через которую они транзитом поступали в Германию. Гийом де Рубрук, посол Людовика IX в ставку монгольского каана, уже вскоре после монгольского погрома Руси, в 1250-е, встречал в Судаке русских купцов, везущих «горностаев, белок
и другие ценные меха» [22, с. 187, 189]. Русское название соболя сохранилось и сегодня в европейских языках (нем. das Zobel, англ. Sable, фр. la Zibeline).
Примеры значения русской меховой торговли, особенно в последние столетия Средних веков, можно множить, но нас более всего интересуют примеры внетоварного использования шкур. Оказывается, что наиболее ранние свидетельства о хождении пушнины в качестве денег известны в отношении к соседям Руси — волжским булгарам, обычаи которых описывал в 930-е годы саманидский географ ибн Русте: «Главное богатство их составляет куний мех. Чеканенной монеты своей нет у них; звонкую монету заменяют им куньи меха. Каждый мех равняется двум дирхемам с половиною. Белые, круглые дирхемы приходят к ним из стран мусульманских, путем мены за их товары» [27, с. 24-25; 22, с. 191]. Сегодня нам известно, что монетный чекан булгар начался не позднее второго десятилетия X века [12, с. 53]. Следовательно, арабским автором были использованы несколько устаревшие сведения о денежном обращении страны, слышанные им, вероятно, от путешественников, побывавших в Булгарии в начале столетия. Ибн Русте приводит ценнейшие детали — во-первых, булгары торговали на мех куницы, во-вторых, известен курс одной шкурки по отношению с саманидскому дирхему начала X века.
Наиболее раннее свидетельство денежного обращения мехов также и у славян содержится в отчете Ахмеда ибн Фадлана, посетившего Волжскую Булгарию в 921-922 годах в качестве секретаря посольства аббасидского халифа ал-Муктадира. В Булгарии Ахмед видел прибывших туда
для торговли русов и оставил ценное описание их обычаев. Воспользуемся наиболее известным переводом труда ибн Фадлана, чтобы процитировать интересующее нас место: «Дирхемы русов — серая белка без шерсти, хвоста, передних и задних лап и головы; соболи. Если чего-либо недостает, то от этого шкурка становится монетой. Ими они совершают меновые сделки, и оттуда их нельзя вывезти, так что их отдают за товар. Весов там не имеют, только стандартные бруски металла. Они совершают куплю-продажу посредством мерной чашки» [14, с. 141-142].
Этот небольшой отрывок, посвященный финансовым традициям русов начала X века, насыщен важными для нашего исследования деталями. Сравнивая показания двух восточных авторов, писавших практически одновременно, можно заметить, что если булгары торговали прежде всего, на мех куницы, то русские использовали с той же целью бракованные шкуры серой белки, а также целые (?) — соболей. Уже в такое раннее время в качестве «денежных» выделяются эти два вида мехов. В перечислении Ахмедом возможных браков беличьей шкурки («без шерсти, хвоста, передних и задних лап и головы») следует видеть, пожалуй, непременную необходимость присутствия лишь одного из них, а не всех, что, как мы увидим, будет подтверждено в дальнейшем другим, независимым автором. На такую трактовку указывает и следующее за перечислением предложение («Если чего-либо недостает, то от этого шкурка становится монетой»). Затем, если ибн Фадлан говорит лишь о том, что шкурки нельзя вывезти, то более поздние авторы (Низами, Абу Хамид) вторят ему, подчеркивая при этом не столько запрет, сколько бессмысленность данного действия.
Далее Ахмед приводит интересные сведения о способах торговли русов. Археологически подтверждено, что уже в X столетии «бруски» драгоценного металла использовались на Руси в торговых операциях, но они не были тогда «стандартными» (то есть строго установленного веса — [4, с. 245-251]). Да и как можно оценить их «стандартность» без весов, посредством мерной чашки? Использование последней подразумевает отсчет объема, а не веса, и едва ли в нее могли быть насыпаны «бруски» — скорее, мелкая фракция — так часто встречаемые в русских кладах обломки и обрезки куфического серебра. Вероятно, поверки требует перевод словосочетания «стандартные бруски». Рычажные весы и сферические гирьки получают на Руси широкое распространение со второй половины X в. [30, с. 159, 197, 216; ] (Янин В. Л., 2009. С. 159, 197, 216; 17, с. 130, 160], что согласуется со сведениями ибн Фадлана. Более поздние арабские компиляторы (Наджиб Хамадани, XII в., Амин Рази, XVI в.) практически в точности воспроизводили слова аббасидского чиновника, не актуализируя их.
Основными, наиболее распространенными мехами, напрямую участвовавшими в денежном обращении Руси в следующем, XI веке были шкуры белки и куницы. Они в форме «векши» и «куны» были включены в древнерусскую денежно-весовую систему, впервые письменно зафиксированную Русской Правдой [13, с. 45]. Известно, что для добычи на экспорт ценных пород пушнины (шкур горностая, соболя) русскими в XI-XV вв. предпринимались значительные усилия в колонизации территорий, заселенных северными народами [22, с. 196-211]. На белку и куницу же охотились, вероятно, прямо на месте, в среднерусской полосе [22,
с. 196], хотя специальных исследований в этом направлении, насколько нам известно, не предпринималось.
Классические источники, свидетельствующие о расцвете денежной функции пушнины, относятся к XII веку. Их показания цитировались исследователями неоднократно. Граффити, содержащие курс пересчета между двумя видами гривен, были обнаружены на стенах южной внешней галереи киевского Софийского собора. Это запись о покупке княгиней «Всеволожей» земли Бояна за семьдесят соболиных гривен, соответствующих семистам гривен «драниц». Граффити не имеют надежной датировки, но соотносятся С. А. Высоцким с женой Всеволода Ольговича, Марией Мстиславной, умершей в 1179 году [10, с. 70]. Привлекая данные палеографии и отождествив некоторых из «послу-хов»-свидетелей сделки с церковными деятелями середины XII века, автор датирует запись этим временем.
Значение слова «драница» после осмысления свидетельства Абу Хамида, о котором будет еще сказано ниже, уже не представляло загадки для А. В. Назаренко, отождествившего его с вытертой, бракованной беличьей шкуркой [17, с. 70]. Испорченные меха выступают здесь в качестве своеобразного «всеобщего эквивалента» для пояснения курса гривны соболей. Сам термин «гривна» в рассматриваемой записи, несомненно, счетный и означает определенное штучное количество физически переданных продавцу товаро-денег — шкур соболя. Это количество выражается в гривнах драниц, как в абстрактной денежной единице, ценность которой известна более широко, нежели гривна соболей, иначе автору записи не потребовалось бы дополнительных пояснений.
Словом, гривна (некоторое число) соболиных шкур оценивалась в Киеве середины XII века в десять гривен (такое же число) вытертых беличьих шкур.
Важнейшее, хотя, как мы видели, далеко не единственное свидетельство обращения на Руси шкурок пушных зверей в качестве денег оставил для нас арабский путешественник Абу Хамид из андалусской Гренады. Труд Абу Хамида «Ясное изложение некоторых чудес Магриба» долгое время считался утраченным. В начале 1950-х он был найден в Мадриде и опубликован на испанском языке в 1953 году. В конце того же десятилетия сведения Абу Хамида стали достоянием уже советской исторической литературы [16], а еще спустя десять с лишним лет «Ясное изложение...» дождалось полного издания на русском языке [23].
Абу Хамид лично побывал в Киеве. В 1150 году он выехал туда, двигаясь из Булгара. Судя по всему, его путь пролегал по Оке и Десне [23, с. 10, 109]. Это был один их главных маршрутов русской торговли в предыдущие столетия, по которому в IX-X веках в столицу Руси поступало арабское серебро [30, рис. 17, 24]. Не потерял он своего значения и в XII веке. Арабский путешественник оставил довольно обширное описание интересующего нас явления, бывшего для него диковинным. Процитируем его полностью, опираясь на публикацию О. Г. Большакова и А. Л. Монгайта [23, с. 35, 36]: «Рассчитываются они между собой старыми беличьими шкурками, на которых нет шерсти, и которые нельзя ни на что никогда использовать, и которые совсем ни на что не годятся. Если же шкурка головы белки, шкурка ее лапок целы, то каждые восемнадцать шкурок стоят по счету серебряный дирхем, связывают в связку и называют ее "джукн".
И за каждую из таких шкурок дают отличный круглый хлеб, которого хватает сильному мужчине.
На них покупают любые товары: невольниц и невольников, и золото, и серебро, и бобров, и другие товары. И если бы эти шкурки были в какой-нибудь другой стране, то не купили бы тысячу их вьюков за хаббу (мельчайшая арабская мера веса драгоценных металлов, равная массе ячменного зернышка. — [23, с. 74]), и не пригодились бы они совсем ни на что. Когда они испортятся в их домах, то их, рваные, несут в мешках, направляясь с ними на известный рынок, на котором есть некие люди, а перед ними работники. И вот они кладут их перед ними, и работники нанизывают их на крепкие нитки, каждые восемнадцать в одну связку, и прикрепляют на конец нитки кусочек черного свинца, и припечатывают его печаткой, на которой имеется изображение царя. И берут за каждую печать одну шкурку из этих шкурок, пока не опечатают их все. И никто не может отказаться от них, на них продают и покупают».
По мнению публикаторов «Ясного изложения...», «сведения ал-Гарнати — сведения очевидца, весь рассказ настолько непосредствен, что нет никаких оснований подозревать его не только в измышлениях, но и в том, что он заимствовал их у недостоверных осведомителей... во всем, что касается повседневности, ал-Гарнати скрупулезно точен» [23, с. 14].
Таким образом, денежная функция в Древней Руси самих мехов сомнений не вызывала, но важным моментом стало отождествление кусочка черного свинца Абу Хамида с массово находимыми свинцовыми пломбами Древней Руси и тем самым признание пломб (по крайней мере, некоторой их части) нумизматическим источником. Гипотеза польско-
го ученого Т. Левицкого о скреплении с помощью древнерусских свинцовых пломб меховых денег стала к настоящему времени превалирующей. Подхваченная и развитая А. Л. Монгайтом, впоследствии она была косвенно поддержана В. Л. Яниным [29, с. 11], а А. В. Назаренко назвал ее «прочным достоянием историографии» [17, с. 65]. В конце XX — начале XXI вв. тезис об обращении в древней Руси «меховых ассигнаций», скрепленных свинцовыми пломбами, стал практически общим местом в работах ученых [5, с. 233-234; 22, с. 186, 191; 33; 11; 24; 32, р. 1071; 6, с. 348].
Пожалуй, единственным современным исследователем, явно оспорившим объективность сообщения Абу Хамида о меховых деньгах, стал украинский сфрагист А. Алфёров. Реанимируя в какой-то мере точку зрения Н. А. Леопардова, но немного переосмыслив ее, ученый связал возникновение традиции древнерусских пломб с примером византийских коммеркиариев. Проставление пломб, по мнению исследователя, будучи «одним из этапов сложного процесса налогообложения», производилось «чиновниками, опломбировавшими товары на княжеских таможнях» [1, с. 191-194]. К сожалению, это заключение относилось огулом ко всему массиву древнерусских пломб. Оно было сделано без предварительного создания классификации, учета территориального или временного их разделения.
При этом ученый не только признал возможность существования меховых денег на внутреннем рынке, но и не сомневался в отождествлении «кусочка черного свинца» Абу Хамида с древнерусскими свинцовыми пломбами. Его сомнения насчет нумизматической функции пломб коснулись двух аспектов. Во-первых, упомянутое Абу
Хамидом «изображение царя», хотя и было верно трактовано А. Алфёровым как «изображение патрона князя», смутило исследователя, поскольку, по его мнению, встречается на пломбах крайне редко. Как мы увидим далее, такой тип рисунка присутствует почти на каждом типе пломбы не только в середине XII в., но и в целом с момента начала их использования и до конца XII в. (что составляет в сумме около 150 лет). Сам исследователь датировал наибольшую группу таких памятников (в которой изображение святого комбинируется с процветшим крестом) концом XI — первой половиной XII вв. [1, с. 193].
Второе опасение А. Алфёрова коснулось времени приезда ал-Гарнати на Русь — времени начала распада киевского государства Рюриковичей, растущей политической децентрализации. Однако констатации факта политического разлада без углубленного изучения возможности (или невозможности) функционирования института меховых денег в этих условиях явно недостаточно. Данные письменных источников (Русская Правда, берестяные грамоты) неоспоримо свидетельствуют о том, что этот институт возник во время как раз наибольшей стабильности — в правление Ярослава Мудрого (вероятно, поздний его период), а в результате междоусобиц, в 1160-е, претерпел первую существенную трансформацию [13, с. 44-45].
Как минимум в отдельных частях Руси денежное обращение опломбированных шкур пережило монгольское нашествие. Образованные европейцы XIII в., побывавшие на востоке либо читавшие записки очевидцев, были удивлены существованием неметаллических денег на Руси и в Китае. Оба вида эрзац-ценностей были для европейцев в одина-
ковой степени поразительными. В европейской мысли, современной монгольскому погрому, русские меховые деньги воспринимались в единой связи с хлопковыми банкнотами династии Юань. Гийом де Рубрук, наблюдая за русскими купцами в Крыму, где в 1253 году пролегал его путь ко двору Мунке в Каракорум, писал, что «ходячей монетой у русских служат шкурки разных пушных зверей, горностаев и белок». Десятилетием позже информацию Рубрука включил в свое «Великое сочинение» Роджер Бэкон: «<А обычный денежный знак этих катайев — бумажка из хлопка, на которой отпечатаны какие-то строки. И неудивительно, ибо русцены, которые живут рядом с ними, имеют в качестве денежного знака шкурки пушных зверей» [22, с. 193].
Еще в начале XV века, незадолго до начала чеканки серебряной монеты в Великом Новгороде (в 1413 году), французский дипломат Жильбер де Ланноа писал об обращении там серебряных слитков, а в качестве разменной монеты — «мордок белок и куниц». Обычай использования меховых ценностей был еще памятен в следующем столетии, когда о нем упоминали С. Герберштейн и А. Гваньини.
Древнерусские свинцовые пломбы, скрывающие в себе разгадки многих тайн как экономики, так и геральдики домонгольской Руси, до недавнего времени были обделены вниманием не только исследователей-нумизматов, но и сфра-гистов. С дисциплиной, изучающей печати, пломбы связывает общность эмитентов, материала, техники изготовления. Опубликованы изделия мастеров, изготавливавших как пломбы, так и печати для одного правителя, а также пломбы и печати, оттиснутые одними и теми же матрицами [25, рис. 2,4].
В. Л. Янин, работавший над сводом актовых печатей Древней Руси, отказался от рассмотрения пломб ввиду «сложности их характеристики» [29, с. 11]. Трудности классификации обусловлены прежде всего отсутствием должной фиксации находок (с топографической привязкой, фотографией каждого экземпляра, указанием его размера и веса). Объектами «малой сфрагистики» серьезные исследователи пренебрегали.
Список источников и литературы
1. Алфьоров О. Пломби дорогичинського типу: методолопчш рекомендаций до опису та каталопзацп // Сфрапстичний щорiчник. Вип. 1. Кшв, 2011.
2. Алфьоров О. Молiвдовули кшвських князiв друго! половини XI — кшця XII столитя (за матерiалами сфрапстично! ко-лекци О. Шереметьева) // Сфрагiстичний щорiчник. Вип. 2. Ки!в, 2012.
3. Алфьоров О. Княжi знаки на печатках Кшвсько! Русi // Сфрагiстичний щорiчник. Вип. 5. Кшв, 2015.
4. Бауер Н. П. История древнерусских денежных систем (IX в. — 1535 г.). М., 2014.
5. Белецкий С. В., Петренко В. П. Печати и пломбы из Старой Ладоги (свод) // Новые источники по археологии Северо-Запада. Санкт-Петербург, 1994.
6. Белецкий С. В., Веретюшкин Р. С., Горлов К. В. Свинцовые пломбы из раскопок в Курске в 2015 г. // Stratum plus. Пути вещей, 2017, № 6.
7. Боркевич Г. С., Ярошевский Н. А. Малая сфрагистика Галиц-ко-Волынской земли II половины XII-XIII веков: находки последних лет // Русь, Литва, Орда в памятниках нумизматики
и сфрагистики. Минск, 2017. Т. 3. Специальный выпуск «Русь домонгольская».
8. Воронин Н. Н. Боголюбовский киворий // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры, 1946, № 13.
9. Воронин Н. Н. Оборонительные сооружения Владимира в XII в. // Материалы и исследования по археологии СССР, 1949, №11.
10. Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии Киевской XI-XIV вв. Вып. 1. Киев, 1966.
11. Гиппиус А. А. Берестяная грамота № 1072 и денежно-весовые системы средневекового Новгорода // Материалы международной научной конференции «Российский рубль: 700 лет истории». Великий Новгород, 2017.
12. Гоглов С. А., Големихов А. В. О монетном чекане Волжской Булгарии X в. // Русь, Литва, Орда в памятниках нумизматики и сфрагистики». Минск, 2017. Т. 3. Специальный выпуск «Русь домонгольская».
13. Гулецкий Д. В., 2017. Еще раз о денежном счете домонгольской Руси // Русь, Литва, Орда в памятниках нумизматики и сфрагистики. М., 2017. Т. 4.
14. Ковалевский А. П. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Статьи, переводы и комментарии. Харьков, 1956.
15. Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. Санкт-Петербург, 2005.
16. Монгайт А. Л. Абу Хамид аль-Гарнати и его путешествие в русские земли 1150-1153 гг. // История СССР, 1959, № 1.
17. Назаренко А. В. Происхождение древнерусского денежно-весового счета // Древнейшие государства Восточной Европы. Новое в нумизматике. М., 1996.
18. Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX-XII вв. М., 2001.
19. Нечитайло В. В. Каталог древнерусских печатей Х-ХШ веков. Киев, 2012. Т. 1.
20. Нечитайло В. В. Каталог древнерусских печатей X-XIII веков. Киев, 2013. Т. 2.
21. Олейников О.М. Двор смоленских князей (по результатам охранных археологических исследований на улице Ленина, 15 в Смоленске 2004 г.) // Тверь, Тверская земля и сопредельные территории в эпоху Средневековья, 2014, № 7.
22. Перхавко В. Б. Торговый мир средневековой Руси. М., 2006.
23. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу / Ред.: Большаков О. Г., ист. комм.: Мон-гайт А. Л. — М., 1971.
24. Стефанович П. С. Гривна как денежная единица: к спору мехо-вистов и металлистов // Материалы международной научной конференции «Российский рубль: 700 лет истории», Великий Новгород, 2017.
25. Тигунцев Ю. Г., Гулецкий Д. В. Свинцовые пломбы XI-XII вв. с изображением святых и креста различных типов из северозападной части Черниговской земли и Мстиславского удела Смоленской земли Киевской Руси (по сборам в Брянской области) // Русь, Литва, Орда в памятниках нумизматики и сфрагистики. Минск, 2017. Т. 3. Специальный выпуск «Русь домонгольская».
26. Тигунцев Ю. Г., Гулецкий Д. В. Свинцовые пломбы XI — начала XIII вв. из северо-западной части Черниговской земли и Мстиславского удела Смоленской земли (по сборам в Брянской области). Часть 2. Пломбы с изображениями знаков и литер различных типов // Русь, Литва, Орда в памятниках нумизматики и сфрагистики. Минск, 2018. Т. 5. Специальный выпуск «Сфрагистический сборник».
27. Хвольсон Д. А. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах Абу-Али Ахмеда бен Омара Ибн-Даста. СПб., 1869.
28. Янин В. Л. Княжеские знаки суздальских Рюриковичей / / Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры, 1956, № 62.
29. Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X-XV вв. М., 1970. Т. 1.
30. Янин В. Л. Денежно-весовые системы домонгольской Руси и очерки истории денежной системы средневекового Новгорода. М., 2009.
31. Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси XXV вв. М., 1998. Т. 3.
32. Bochnak A., Woloszyn M. The Sphinx of Slav Sigillography — Type Dorogichin Seals in Their East European Context // XV International Numismatic Congress in Taormina. Proceedings (2015). Roma — Messina, 2017. Vol. I.
33. Woloszyn M., Florkiewicz I., Garbacz-Klempka A. The «Sphinx of Slav Sigillography» — Dorogichin Seals in their East European Context (a preliminary report) // «Die frühen Slawen — von der Expansion zu gentes und nationes». Langenweißbach, 2016. Teilband 1: Allgemeine Beiträge.
