CC BY
26
М. В. Яценко
ДРЕВНЕАНГЛИЙСКАЯ ПОЭТИЧЕСКАЯ ПАРАФРАЗА
«ДАНИИЛ»: УРОВНИ РЕЦЕПЦИИ БИБЛЕЙСКОГО ПИСАНИЯ И ПРЕДАНИЯ1
Основной целью статьи является установление влияния разных уровней истолкования Библии на создание древнеанглийского поэтического переложения. В работе анализируются структурные и содержательные особенности поэмы «Даниил», ее связь с другими произведениями, входящими в ту же рукопись. Все эти структурные элементы рассматриваются как средства выражения разных уровней толкования библейского текста, известных из святоотеческой традиции. Предпринимается попытка выявить пути передачи содержания богословских толкований ветхозаветного текста средствами поэтического языка.
Ключевые слова: древнеанглийские поэмы «Исход, «Даниил», «Бытие», «Христос и сатана», поэзия Кэдмона, рецепция Библии, смыслы и принципы толкования Библии, Писание и Предание, анализ библейских парафраз.
Древнеанглийская поэма «Даниил» входит в один из четырех кодексов древнеанглийской поэзии - Кодекс Юниуса (Oxford, Bodlean, Junius IX), также называемый Кодексом Кэдмона. Рукопись эта уникальна не только своей сохранностью, но и целостностью содержания: в нее включены переложения Священной Истории. Первые три из них - «Бытие» (или «Генезис» - Genesis), «Исход» (Exodus) и «Даниил» (Daniel) -посвящены сюжетам Ветхого Завета и составляют первую часть кодекса, написанную одной рукой. Последняя же поэма на апокрифический сюжет, связанный с новозаветными событиями, -«Христос и сатана» (Christ and Satan) - составляет, вероятно, вторую часть кодекса2 и написана тремя разными писцами. Обозначение данного кодекса именем Кэдмона, предложенное его первым издателем Фр. Юниусом, восходит к легенде, изложенной Бедой Досточтимым в его «Церковной истории
1 Исследование выполнено при поддержке РГНФ, проект №16-0450082 а(ф)
2 Именно в конце этой поэмы есть надпись на латыни "Finis liber II. Amen". Ученые предполагают, что подобная запись о конце первой книги могла находиться после поэмы «Даниил» (Gollancz 1927: LXXXVIII).
народа англов». Рассказывая о первом поэте, который в стихах на языке англов восславил христианского Бога, Беда упоминает, что он «пел о сотворении мира, о происхождении человеческого рода и всего бытия, об исходе Израиля из Египта и пути его в обетованную землю и о многих других историях, взятых из святых писаний...»3. Поскольку приблизительное время жизни Кэдмона - конец VII века, а современная датировка Кодекса Кэдмона - самое начало XI века (Lockett 2002), понятно, что авторство Кэдмона по отношению к сохранившимся текстам весьма условно. Скорее можно говорить, что они были созданы «под Кэдмона» (Stanley 2004), то есть при возрождении интереса к авторитету Кэдмона в монастырской среде. На то, что интерес это был весьма высок и мог способствовать записи древнеанглийского поэтического наследия, указывает один момент из перевода легенды о Кэдмоне. В этом переводе на древнеанглийский язык, выполненном в девятом веке в эпоху короля Альфреда (вероятно, самим королем), говорится, что книжники, обучавшие Кэдмона Священной истории, когда слушали его пение, у его уст писали и учились4. Это единственное прямое свидетельство записи устной поэтической традиции англосаксов. Каким образом происходила эта запись, предполагала ли она какую-либо переработку, - неизвестно. Также загадкой остается и история рецепция текстов поэтических переложений англосаксами, как и сфера употребления дошедших до нас или аналогичных произведений5. В результате исследования самих текстов ученые приходят к выводу, что библейские переложения, входящие в Кодекс Юниуса, были составлены/ записаны6 на основе более ранних текстов7,
3 Далее приводится также перечисление новозаветных сюжетов (Beda Dostopochtennyy 2001: 141).
4 «his leod waron swa wynsumu to gehyranne, patte seolfan pa his lareowas at his mude wreton ond leornodon» 'его песни были таким приятными на слух, что сами его учителя у его уст писали и учились / учили их' (Miller 1997).
Поэтому древнеанглийские переложения Библии называют «поэзией без контекста» (Remley 1996).
6 Наличие одной руки, последовательность применения знаков препинания и проч. дают основания предполагать, что первая часть кодекса является результатом работы переписчика (Krapp 1931).
7 Эта точка зрения, как поддержанная многими исследователями, высказывается в работе (Karkov 2001: 1). Более осторожно и, главным образом, на материале поэмы «Бытие», этот вопрос рассматривается в работе (Remley 1996).
из которых удалось обнаружить только прототип фрагмента из поэмы «Бытие».
Традиция изучения «поэм Кэдмона» весьма длительна, но выработка единой методики их анализа представляет определенную сложность. К поэмам Кодекса Юниуса в полной мере может быть применен эпитет «уникальные», поскольку ни расположение сюжетов в рукописи, ни трактовка самих этих сюжетов не воспроизводит ни один из известных в латинской традиции аналогов. При заметном тематическом единстве текстов, входящих в кодекс, попытки описать основу данного единства предпринимались не так часто. Не раз ученые пытались выделить «христианский компонент» «поэм Кэдмона» с точки зрения формы его выражения. Не менее интересны и попытки описать специфику трактовки в этих текстах христианской доктрины. Однако во всех случаях они приходили к одному и тому же выводу, что весь кодекс посвящен истории грехопадения и спасения (Garde 1991; Karkov 2001). Уязвимость данного определения состоит в том, что его можно отнести как к отдельным текстам кодекса (Earl 1970), так и ко всей Священной Истории в целом.
Нашей целью является выработка методики анализа поэм-переложений Библии, основанной на общих критериях, которые позволили бы выявить их художественное своеобразие. Сначала мы остановимся на некоторых основных теоретических положениях этой методики, а затем попытаемся применить ее к анализу текста поэмы «Даниил» в сравнении с предшествующей ей в кодексе поэмой «Исход».
Прежде всего необходимо осмыслить природу взаимоотношений между текстами поэм-переложений и Библией, характер их «вторичности» по отношению к источнику. Термин «вторичный текст», широко употребляется в современном литературоведении для обозначения особых жанров (бурлеск, пародия, травести, стилизация и т. п.) (Verbitskaya 2000), а в пере-водоведении он относится к тексту перевода при сравнении его с текстом-источником8. В условиях средневековой культуры «неосознанного» авторства или «авторства-авторитета», или шире - авторства без авторских прав - границы текста и авторства весьма подвижны. Любой текст этой культуры с современных позиций может быть назван вторичным: будь то
8 При этом традиционно синонимом термина «вторичный текст» являются: «текст-результат», «перевод», «целевой текст» (БЬуеу18ег 1988).
каждая отдельная рукопись саги или теологический трактат, содержащий компиляцию из высказываний отцов Церкви. Специфика же поэм-переложений заключается в том, что они создавались как аналоги библейского текста. Кроме того, представления об их тексте-источнике - Библии - в ранее средневековье были значительно отличны от наших современных представлений. Ее содержание в глазах мирян и ученых мужей было неразрывно связано с традицией ее истолкования. Причиной этого была не только недоступность Библии для мирян (а часто и для многих монахов). Известно, что и Беда цитировал некоторые библейские тексты по сочинениям отцов Церкви (7уегеуа 2008), хотя он знал не только латынь и древнегреческий, но и древнееврейский и мог читать эти тексты в оригинале. Такое цитирование было выражением естественного для традиционного христианства признания авторитета Писания и Предания, то есть понимания не только текста самой Библии, но и текстов, толкующих и разъясняющих ее как бого-духновенных.
Для древнеанглийской средневековой традиции была характерна непрерывность традиции церковного Предания. Восходила она к римской Церкви, от которой англосаксы приняли крещение благодаря миссии папы Григория9. Долгое время сохранялись и переписывались рукописи, привезенные первыми миссионерами10, непрерывной удавалось сохранить и традицию церковного образования. В дальнейшем представление о святости Предания было отвергнуто протестантизмом, но оно сохраняется по сей день в православии и, отчасти, в католичестве. История толкования текста Писания вместе с его чтением восходит к древнему иудаизму. Особую актуальность она обрела на пороге нашей эры в среде эллинизированных евреев, которые не знали языка собственного Священного Писания и потому нуждались в его истолковании (Иаёоу1еЬ 2008: 11-13). Христианские принципы толкования Писания были заложены в эллинистической культуре, а затем значительно расширены. Многие из этих принципов толкования текста стали применять-
9 Проблемы влияния более ранней ирландской традиции христианства на Британских островах рассматриваются в ряде специальных работ (например, Orchard 1994; Nenarokova 2003 и др.). Однако возможное влияние христианства в период римского владычества учеными исключается, т. к. их традиция проповеди была прервана (Blair 2005).
10 Истории рукописей Ветхого Завета подробно рассмотрена в работе Marsden 1995.
ся не только по отношению к Писанию, но и к сочинениям античных авторов, на материале которых происходило обучение в монастырских школах (ПепЪагё 2010: Х1Х-ХХ1У). Основные приемы толкования текста осваивались вместе с постижением книжной традиции. То есть именно эти методы формировали структуру представлений о тексте Библии.
Раннехристианская традиция повлияла на выделение следующих основных смыслов Писания: 1) исторический, 2) правовой, 3) моральный, 4) литургический, 5) типологический, 6) аллегорический, 7) тропологический, 8) анагогический11. Понимание этих смыслов различалось у разных авторов. Отцы Церкви вкладывали разные значения в каждый из этих терминов. Так, до конца не ясно, что подразумевал под тремя смыслами Писания («телесным» или «ближайшим», «душевным» и «духовным») Ориген (№81егоуа 2008) - основоположник библейской филологии. Однако в его классификации устанавливается предназначенность каждого вида смыслов для определенной аудитории. При этом (а) исторический, буквальный, вещественный смысл предназначается для непросвещенных; (б) типологический, психологический, нравственный смысл предназначен для нравственного воспитания и воспитания воли тех, которые в определенной степени продвинулись в духовном совершенстве; (в) духовный, мистический, аллегорический смысл доступен только совершенным, он касается Христа, Церкви, глубочайших тайн веры (Иаёоу1еЬ 2008: 27). К концу святоотеческого периода (VII в.), к эпохе, когда творил Беда Досточтимый (которого иногда тоже относят к отцам, а иногда - к учителям Церкви), самые разные виды толкования были общеизвестны по сочинениям отцов Церкви и англосаксам, на что указывает наличие большого количества их рукописей (0§Пуу 1967). Глубокое и последовательное осмысление этих трудов мы находим в проповедях и сочинениях Эльфрика, Беды, Альдхельма и других авторов, которые заслуживают отдельного широкого рассмотрения. Бесспорную необходимость истолкования ветхозаветного текста для англосаксов отмечал Эльфрик в своем предисловии к переводу Ветхого Завета.
Рассматривая поэмы-переложения Библии, мы имеем дело с воспроизведением как Писания, так и Предания, существовавших в сознании верующих христиан в неразрывном единстве. Будучи своеобразными «аналогами» Библии, поэмы-переложе-
11 О вариациях основных смыслов Писания см. ЬиЪае 1959-1964.
ния являются еще и разъяснением, своеобразной «проповедью в стихах», где поэтическая форма выражения должна была оказать непосредственное воздействие на душу и чувства адресата. При этом способ воздействия выбирался в каждой отдельной поэме свой. При анализе специфики этих текстов необходимо учитывать два основных этапа рецепции Библии при их создании: 1) постижение смыслов библейского текста, т. е. знакомство с текстом в рамках традиции его истолкования; 2) кодирование полученных смыслов при создании текста в собственной традиции. На рассмотрении тих этапов, однако не должен заканчиваться анализ текста. Выделяемые стилистические средства и принципы построения текста могут быть адекватно проанализированы только если их понимать одновременно как результаты этого кодирования и как средство воздействия. Основные же уровни или типы смыслов библейского текста (буквальный, исторический, типологический или анагогичес-кий, моральный, аллегорический, духовный и литургический) можно обнаружить при рецепции каждого библейского текста или сюжета. Они же составляли своеобразный «образ мысли», а потому они могли применяться и как способы построения текста. При этом использовался как дословный перевод, так и типологические построения при помощи параллельных образов и мотивов. Нравственные смыслы могли быть выражены в тексте через прямые наставления, или же сам сюжет должен был выстраиваться как нравоучительный. Аллегория могла использоваться как троп12. Христианская же аллегория подразумевала «переносное» значение ветхозаветных образов, их связь с Новым заветом. Далее мы рассмотрим то, как разные уровни смыслов библейского текста передавались на разных уровнях текста поэмы «Даниил».
С точки зрения сохранения буквального смысла библейского текста, древнеанглийская поэма может быть названа наиболее последовательной из всего Кодекса Кэдмона. В ней встречается больше всего случаев почти дословного перевода библейского текста. Прежде всего это относится к песнопениям, которые содержаться в поэме, - песням Азарии и трех отроков в огненной печи. Однако такому дословному переводу подверглась не вся библейская книга. В поэме пересказывается лишь содержание 2-5 глав библейской книги пророка Даниила.
12 Примером использования этого тропа на уровне жанра является каролингская эклога (№пагокоуа 2012)
Остальные части библейского оригинала, в частности, история заговора против Даниила и его пребывания во рве со львами, так же как и история Сусанны, в древнеанглийской поэме опущены. Не излагает древнеанглийский поэт и той части библейской книги, которая обеспечила ей наибольшую славу в средние века, - пророческие сны Навуходоносора и видения Даниила. В поэме описывается только один сон Навуходоносора о древе и его исполнение - сумасшествие царя. Таким образом, при частом парафразировании на уровне отдельных фраз или сверхфразовых единств буквального воспроизведения всего библейского источника на уровне композиции в «Данииле» нет. Ученые часто упрекали автора «Даниила» за слишком подробное следование «букве» оригинала, которое при сравнении с более свободным переложением - поэмой «Исход», выглядит как поэтическая слабость. Однако надо помнить, что такое «следование букве» может быть выявлено только на поверхностном уровне текста, но не на уровне композиции и фабулы.
Буквальный уровень толкования очень близок уровню культурно-историческому. Историческая точность повествования в «Данииле» обеспечивается за счет воспроизведение ряда конкретных реалий. Среди них на уровне лексики особенно заметны часто встречающиеся библейские имена собственные. Это имена царей: Навуходоносор (Nabochodonossor 313) и Вальтасар (Baldazar - 3). Имена вавилонских пленников: Имена вавилонских пленников: Даниил (Daniel -11), Анания (Annanias - 3), Азария (Azarias - 4), Мисаил (Misael, Mishael - 3). Имена пра-отцев: Авраам (Abraham - 2), Исаак (Isaac - 1), Иаков (Iacob -1), Моисей (Moyses - 1), Соломон (Salomon-2). Обозначения географических реалий: Вавилон (Babilon, Babylon - 15), Деира (Dira - 1), Иерусалим (Gerusalem - 1, Hierusalem - 1 Salem - 1). Также в поэме появляются обозначения почти всех народов, имеющих непосредственное отношение к событиям поэмы: вавилоняне (Babilonie, Babilonia - 4), египтяне (Egypte - 1), мидяне (Medas -2), персы (Persas - 1), халдеи (Caldeas - 8). При этом израильтяне названы тремя разными способами: израильтяне (Israela - 14), иудеи (Iudeas - 1) и евреи (Ebreas, Hebreos, Ebrea - 5). Для сравнения: в поэме «Исход» употреблено всего 16 библейских имен собственных с общим количеством 47
13 В данном абзаце цифра в скобках указывает количество словоупотреблений в поэме.
словоупотреблений. В целом на протяжении достаточно больших фрагментов текста «Исхода» можно не встретить ни одного имени собственного. Таким образом, в поэме возникает трудность при прочтении конкретно-исторического смысла. Например, при описании двух воинств (египтян и израильтян) их сложно различить, поскольку не употребляются их названия. Однако контекст употребления имен собственных в «Исходе» часто способствует реализации типологических смыслов. Особенно ярко это видно на примере употребления имен ветхозаветных праотцев: Авраама и Ноя. Те краткие описания, которые касаются их жизни, при опущении имен могут отчасти быть отнесены также и к Богу Отцу и к Христу14. Подобного рода контексты в «Данииле» отсутствуют, однако в трех случаях поэт, используя ближайший контекст, этимологизирует имя пророка Даниила, связывая его с древнеанглийским корнем dom-1 (Daniel domas (Dan 66116), Daniel to dome (Dan 150), Daniel œt ^am dome (Dan 546)). Соположение созвучных лексем, обусловленное аллитерацией, может свидетельствовать о знакомстве поэта с библейской этимологией, в рамках которой имя «Даниил» переводится как «Бог - мой судья». Однако само этимологическое толкование в виде разъясняющей фразы или словосочетания не входит в текст поэмы. Возможно, процесс (ре)этимологизирования в сознании адресата и автора
17
происходил именно за счет аллитерации .
Нравственные смыслы событий в «Данииле» описываются на самых разных уровнях текста. Наиболее очевидные из них: уровень отдельных лексем; уровень сверхфразового единства, в котором заключено осуждение того или иного явления; и уровень фраз - моральных правил. На уровне отдельных лексем нравственная оценка поведения героев проводится с использованием эпитетов (традиционный для эпоса прием). Эпитеты относятся как к положительной оценке отроков и Даниила, так
14 См. подробнее об этом Yatsenko 2015.
15 У существительного (dom - DOOM) выделяют следующие значения: judgment, judicial sentence, decree, ordinance, law; a ruling, governing, command; might, power, dominion, majesty, glory, magnificence, honour, praise, dignity, authority; will, free will, choice, option; sense, meaning, interpretation (Bosworth, Toller 1882-1898; 1964; 1955)
16 Текст поэмы «Даниил» приводится по изданию (Daniel and Azarias 1974) с опущением долгот и указанием номера строки с сокращением Dan (Daniel). Перевод на русский язык автора статьи.
17 Об аллитерации как средстве реэтимологизации слов в древнеанглийском поэтическом тексте см.: Smirnitskaya 1990: 84.
и к осуждению Навуходоносора. Один из эпитетов - unbliöe (Dan 127, 134) обозначает душевное состояние царя и колдунов, которые призваны истолковать ему сон, но не могут этого сделать. Дословное значение этого слова «несчастный» значительно расширяется в древнеанглийских текстах и обозначает человека, затронутого грехом гнева или уныния18. Главным объектом обличения в поэме становится грех гордыни (Caie 1978) -корень всех грехов. Этот грех, как и его причины, не только описывается и осуждается, но и прямо называется и анализируется, причем несколько раз. Чаще всего в поэме «Даниил» гордость обозначается как oferhygd (Dan 107, 297, 489, 494, 614). Слово это показывает знакомство автора с представлениями о семи смертных грехах, поскольку является калькой с латинского термина superbia 'гордыня', 'высокомерие', 'превознесение'. Это древнеанглийское слово зафиксировано, в том числе, в глоссах к Псалтири и Евангелию (Bosworth, Toller 1882-1898; 1964; 1955). В поэме «Даниил» оно практически всегда используется для обозначения мотивов дурных поступков царя. Осуждение не только поступков, но и мотивов, причин, побуждающих к ним героев, заметно на протяжении всей поэмы. В начале поэмы говорится, что израильтяне утратили помощь Бога, когда «их охватила гордость/ при винопитии» (odpwt hie wlenco anwod/ wt winpege (Dan 17)). Обозначение гордости здесь (и далее Dan 677) - wlenco в «Беовульфе» осмысливается как доблесть, воплощение лучших качеств воина (Ср. Beo 338 for wlenco). Другой идеал героического мира - радость от пребывания в пиршественном зале -также осуждается в поэме «Даниил». В начале поэмы читаем: израильтян отвращают от любви к Богу «земные радости» (dreamas (Dan 30)). Такой важный атрибут героического мира как винопитие, последовательно осуждается в поэме «Даниил». Также обличение этого порока раскрывается и через пример, которым служит история царя Навуходоносора. Он в пьяном виде уснул и удостоился пророческого видения во сне, но по пробуждении не смог его рассказать. Другим дурным мотивом поведения оказывается отступление от истинной веры. Все несчастья, переживаемые израильтянами в самом начале поэмы, объясняются тем, что «те воины не веровали» (Pa wigan ne gelyfdon (Dan 58)). Размах обличения пороков в «Данииле»
18 sad, sorrowful, grieved; unkind, shewing ill-will or displeasure, stern, angry; unquiet, not peaceful (Bosworth, Toller 1882-1898; 1964; 1955).
не имеет себе равных. Оно лишь подготавливается в «Исходе», где осуждение египтян (в христианской традиции - воплощения греха) проявлено главным образом во фразе: «Они против Бога восстали» (Hie wid God wunnon! (Ex 515 19 )). Фраза эта обозначает причину гибели египтян. При этом она является поясняющей к обозначению гордости - gylp (gilp). Такое разъяснение было необходимым в силу многозначности данного слова в героическом контексте. Оно могло соотноситься не только с гордыней (vain glory), но и со славой (fame) и похвалой - важным атрибутом поведения воина перед боем (boasting)20. В другой раз эта лексема появится во фразе - gylp weard gnornra -«самохвальство обернулось печалью» (Ex 455), которая сама по себе не содержит обличения порока. Нравственный смысл событий в «Исходе» передается через описание действий героев, оценку же им должен дать сам читатель/ слушатель. Способствуя усилению и однозначности этой оценки, при описании автор несколько дополняет библейский текст. Так, в момент перехода через Красное море говорится, что египтяне испугались смерти, что естественно служило их осуждению в рамках героической системы ценностей. В «Данииле» же обличение пороков представляет собой разработанную систему, автор очень часто говорит о том, как должно, и как не должно поступать.
Не менее важным, чем обличение людских пороков в поэме «Даниил» оказывается противопоставляемый им нравственный идеал - жизнь Даниила и отроков, которая может быть описана как целомудренная во всех смыслах этого слова21. Идеализация героев происходит не только на уровне слов (за счет повторяющихся эпитетов), но и на уровне трансформации сюжета поэмы, которая приводит к акцентированию новых нравственных смыслов, актуальных для древнеанглийской эпической традиции. Сохранение нравственных заветов веры отроками и Даниилом, которые отказались есть пищу с
19 Текст поэмы «Исход» приводится по изданию (Exodus 1953) с
опущением долгот и указанием номера строки с сокращением Ex (Exodus). Перевод на русский язык автора статьи. 0 Переводы лексемы даются по словарю (Bosworth, Toller 1882-1898; 1964; 1955).
21 Интересная попытка описать специфику этого понятия в поэме, главным образом, в категориях целебата предпринята в работе (Bugge 2006), хотя в поэме об «интимной жизни» героев не говорится ни слова.
царского стола, дабы не оскверняться, описывается как образец для подражания в самых первых строках толкований на книгу пророка Даниила Ефрема Сирина и Иоанна Златоуста. В древнеанглийской же поэме эта история опускается. Центральным в сюжете с отроками оказывается история их верности единому Богу и отказ следовать повелению царя и поклониться золотому идолу. История чудесного спасения в огненной печи в контексте древнеанглийской поэмы являет собой образец не столько для тех, кто относится к народу Божию (что прочитывается в святоотеческом толковании), сколько для царя Навуходоносора. В древнеанглийской поэме сцена спасения отроков в горящей печи служит ему еще одним напоминанием об истинности Бога, в которого верят Даниил и его друзья. Дважды царь получил подтверждение этого через Даниила, истолковавшего ему его сны, но уверовать он смог только после того, как пережил годы безумия, которых предсказал ему пророк. Все эти предупреждения, а также неблагодарность Навуходоносора Богу в поэме обозначаются как значимые на уровне композиции каждой из глав. В первой главе Навуходоносор приобретает в качестве пленников израильтян и приказывает избрать из их среды трех отроков, но Бога за милость не благодарит (Dan 85-87). Во второй главе с большим трудом он узнает значение своего сна от Даниила, понимает силу его Бога, но при этом создает статую, которой все должны поклоняться. Третья глава содержит противостояние отроков и царя и заканчивается песнью Азарии. Четвертая - начинается песнью трех отроков, заканчивается же она всеобщим восхищением от чудесного спасения. В пятой главе излагается сон Навуходоносора о древе и то, как этот сон исполнился, а царь после наказания безумием обрел веру в истинного Бога. В каждой из главок царь как бы приближается к познанию Бога, но только пятая глава заканчивается просветлением героя и обретением им истинной веры. Конец жизни Навуходоносора трактуется в «Данииле» необычно: царь обращается к истинной вере и молится Богу или даже проповедует Евангелие22 (Swa he ofstlice / godspellode (Dan 657)). Завершает же он свою земную жизнь, когда Бог захотел забрать его «в свое высокое царство» (Dan 669-670). Божие
22 Перевод древнеанглийского godspellode как глагола со значением «молиться» предлагается в издании (Daniel and Azarias 1974), тогда как в работе (Harbus 1994) прямо указывается на связь этого глагола с древнеанглийским обозначением Евангелия.
благословение, которое обретает Навуходоносор, выражается во вполне мирском благополучии его державы и потомков. Таким образом, морально-нравственные смыслы библейского текста проявлены в древнеанглийском переложении весьма последовательно. Происходит это за счет оценки героев поэмы на всех уровнях текста: это и отдельные слова-обозначения человеческих пороков, употребляемые как эпитеты; и обозначения причины несчастий; и целые предложения, похожие на гномические формулы, содержащие призывы, как поступать; и вся композиция поэмы, в каждой главе которой в разные моменты сюжетного действия упоминаются те или иные грехи или добродетели и ставится вопрос о выборе между верой и неверием.
Типологические смыслы Ветхого Завета традиционно выявляются за счет соотнесения их с событиями Нового Завета. В пророческих текстах типологические смыслы явлены в большей степени в самих пророчествах. Книга пророка Даниила с этой точки зрения имеет особое значение в христианстве, поскольку в ней в видениях Даниила не только предсказано пришествие в мир Спасителя, но и содержится пророчество о времени, когда должно пострадать Христу. В двух случаях в этой книге появляется обозначение ангела как «сына Божия», которое затем было использовано в Новом Завете по отношению к Христу. Сон же Навуходоносора о статуе, истолкованный Даниилом весьма точно, излагает события мировой истории, связанные с царствами и царями. Очень близки этой теме и видения из глав 7-12 книги пророка Даниила. Поскольку в древнеанглийской поэме все эти сюжеты не излагаются, логично искать типологические смыслы не на уровне сюжета, а на иных уровнях текста, например, на уровне композиции поэмы. Представить себе все шесть глав поэмы как единое целое позволяет наличие в них общих или типических образов. В «Данииле» это образы двух царей. Первый -Навуходоносор, которому посвящена большая часть поэмы -первые пять глав; второй - Вальтасар, описанию правления которого посвящена заключительная глава. Подтверждается это основание единства композиции тем, что в центре повествования в каждой главе поэмы оказываются именно цари, причем оба они страдают от одного и того же греха -гордыни. О нравственном смысле композиции поэмы сказано выше, типологически же именно внимание к людям облеченным властью оказывается в центре поэмы и обеспечива-
ет ее целостность. Кроме того, целостность текста обеспечивается еще единственностью библейского источника. Объединяющее все главы в единое целое название этого текста, «Даниил», не содержится в рукописи, но предложено исследователями. Оно соответствует не ее главному герою, но источнику изложенных сюжетов - книге пророка Даниила (НагЬш 1994). Хотя в древнеанглийской рукописи ни одна из поэм не озаглавлена, можно предположить, что не только в глазах современного исследователя, но и читателя/ слушателя или автора описанные сюжеты воспринимались как единое целое как за счет общности моральных смыслов сюжета, так и на основании их принадлежности к одной ветхозаветной книге. Сама книга пророка Даниила, как и необычайно популярные в средние века толкования на нее, немыслима без пророческой части. Создавая аналог этой книги, автор должен был тем или иным образом вкладывать и пророческие смыслы в свой текст. При взгляде на текст с точки зрения пророчеств, тот факт, что главным героем во всех частях поэмы является царь, вполне можно соотнести с пророчествами Даниила, где аллегорически описываются разные правители. Немаловажно, что в пророчествах Даниила проводится сравнение царей земных с небесным Царем. В поэме «Даниил» аллегорическому прочтению вполне подлежит заключительный эпизод жизни Навуходоносора, который, таким образом, соответствует истории прихода в мир Спасителя. Эсхатологический смысл пророчеств Даниила передается в поэме также за счет композиции и своеобразного открытого (точнее - оборванного23) финала. После благополучного правления Навуходоносора, вновь появляется гордый царь Вальтасар, злодеяния которого переполнили чашу терпения. Написанные рукой ангела на стене царских палат слова Даниил только начинает толковать: текст поэмы обрывается на середине предложения. Эсхатологические смыслы здесь вполне ясны благодаря ассоциации с пророчеством Даниила об антихристе. Стилистическая же специфика финала текста способствует выражению еще одной идеи: как внезапно приходит конец царству земного правителя, также внезапно приходит и смерть, и разрушение власти земных царей, и Божий суд. Оптимистичное видение этого эсхатологического финала создается за
23 Предположение об утрате конца поэмы есть в работах (Gollancz 1927: LXXXVIII; Lucas 1979), но оно поддержано не всеми (Daniel and Azarias 1974).
счет сюжета, записанного после «Даниила», - поэмы «Христос и сатана». Конец владычества земных царей, а через него -аллегорически - и конец мира для христиан не будет связан с гибелью, но со спасением. Неотъемлемый этап этого спасения -сошествие Христа в ад перед Его воскресением - излагается в заключительной поэме кодекса «Христос и сатана».
Таким образом, выявление разных смыслов библейского текста: буквального, исторического, нравственного, типологического, аллегорического, эсхатологического и сотериологичес-кого - позволяет осмыслить разные уровни организации текста и восприятия древнеанглийских поэтических переложений Библии и выявить их художественную специфику. Для поэмы «Даниил» эта специфика заключалась не только в подробном парафразировании библейского оригинала и прямом выражении нравственных смыслов рассказа, но и в специфике выражения смыслов типологических и эсхатологических.
Литература
Anderson, E.R. 1987: Style and Theme in the Old English Daniel. English Studies 68, 1-23.
Beda Dostopochtennyy 2001: Tserkovnaya istoriya naroda anglov (Per. s latinskogo V. V. Erlikhmana) [Bede the Venerable. Church History of the English People (Transl. from Latin by V. V. Erlikhman)]. St.-Petersburg.
Беда Достопочтенный 2001: Церковная история народа англов (Пер. с латинского В. В. Эрлихмана). СПб. Blair, J. 2005: The Church in Anglo-Saxon Society. Oxford. Bosworth, J., Toller, T. N. 1882-1898; 1964; 1955: An Anglo-Saxon Dictionary based on the Manuscript Collection of J. Bosworth / Ed. and enlarged by T. N. Toller. Oxford. Bugge, J. 2006: Virginity and Prophecy in the Old English Daniel. English
Studies 87, 127-147. Caie, G. D. 1978: The Old English Daniel: A Warning Against Pride.
English Studies 59, 1-9. Earl, J. W. 1970: Christian Tradition in the Old English Exodus.
Neuphilologische Mitteilungen LXXXI, 541-570. Farrell, R.T. (ed.) 1974: Daniel and Azarias. Ed. with Intr., Notes and Glos. London.
Garde, J. N. 1991: Old English Poetry in Medieval Christian Perspective.
A Doctrinal Approach. Cambridge. Gollancz, I. 1927: Preface. In: Gollancz I. (ed.) The Caedmon Manuscript of Anglo-Saxon Biblical Poetry: Junius XI in the Bodlean Library. London, I-XC.
Harbus, A. 1994: Nebuchadnezzar's Dreams in the Old English Daniel. English Studies 75, 489-508.
Irving, E. B. Jr. (ed.) 1953: Exodus: Old English Exodus. Ed. with Intr.,
Notes and Glos. New Haven. Karkov, C. E. 2001: Text and Picture in Anglo-Saxon England. Narrative
Strategies in the Junius Manuscript. Cambridge. Krapp, G.P. 1931: Introduction. In: Krapp G. P. (ed.) The Junius Manuscript. Anglo-Saxon Poetic records. 1. London, New York, IX-XLIII.
Lienhard, J.T. 2010: Svyaz' mezhdu ekzegezoy i obrazovaniem [Links Between Exegesis and Education]. In: J. T. Lienhard, N. A. Kul'kova, S. S. Kozina (eds.), Bibleyskie kommentarii ottsov Tserkvi i drugikh avtorov I-VIII vekov. Vetkhiy Zavet. Tom III. Knigi Iskhod, Levit, Chisla, Vtorozakonie [Ancient Christian Commentary on Scripture. Old Testament III: Exodus, Leviticus, Numbers, Deuteronomy]. Tver', X-XXVII.
Линхард, Дж.Т. 2010: Связь между экзегезой и образованием. В: Д. Т. Линдхард, Н. А. Кулькова, С. С. Козина (ред.), Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I—VIII веков. Ветхий Завет. Том III: Книги Исход, Левит, Числа, Второзаконие. Тверь, X-XXVII. Lockett, L. 2002: An Integrated Re-examination of the Dating of Oxford,
Bodleian Library, Junius 11. Anglo-Saxon England 31, 141-173. Lubac, H. de. 1959-1964: Exégèse médiévale: Les quatre sens de
L'Ecriture. Vol. 1—4. Paris. Lucas, P. J. 1979: On the Incomplete Ending of Daniel and the Addition of
Christ and Satan to MS Junius 11. Anglia 97, 46-59. Marsden, R. 1995: The Text of the Old Testament in Anglo-Saxon England. Cambridge.
Miller, Th. (ed.) 1997: Old English Version of Bede's Ecclesiastical History of the English people. Ed. with translation and introd. Early English Text Society. Or. Ser. No. 95-96. 2 Pts. Pt. 2, Oxford [Repr.].
Nenarokova, M.R. 2003: Dostochtimyy Beda — ritor, agiograf, propovednik [Bede the Venerable: Rhetor, Hagiographer, Preacher]. Moscow. Ненарокова, М. Р. 2003: Досточтимый Беда — ритор, агиограф, проповедник. М. Nenarokova, M.R. 2012: Karolingskaya ekloga: teoriya i istoriya zhanra [Carolingian Eclogue: theory and history of the genre]. Moscow. Ненарокова, М. Р. 2012: Каролингская эклога: теория и история жанра. М. Nesterova, O. E. 2008: Problemy interpretatsii ucheniya Origena o trekh smyslakh Svyashchennogo Pisaniya v sovremennoy nauchnoy literature [Problems of Interpretation of the Origen's Doctrine of the Three Senses of the Scripture in the Modern Scientific Literature]. In: Rannekhristianskaya i vizantiyskaya ekzegetika [Early Christian and Byzantium Exegesis]. Moscow, 26-67.
Нестерова, О.Е. 2008: Проблемы интерпретации учения Ори-гена о трех смыслах Священного Писания в современной научной литературе. В сб.: Раннехристианская и византийская экзегетика. М., 26-67
Ogilvy, J.D.A. 1967: Books, known to the English, 597-1066. Cambridge, Massachusets.
Orchard, A. 1994: The Poetic Art of Aldhelm. Cambridge. Radovich, A. 2008: Istoriya tolkovaniya Vetkhogo Zaveta (Per. s serbskogo) [History of the Interpretation of the Old Testament (Translatedfrom Serbian)]. Moscow.
Радович, А. 2008: История толкования Ветхого Завета (Пер. с серб.). М.
Remley, P. G. 1996: Old English Biblical Verse. Studies in Genesis,
Exodus and Daniel. Cambridge. Shveytser, A.D. 1988: Teoriya perevoda: status, problemy, aspecty [Theory of Translation: Status, Problems, Aspects]. Moscow. Швейцер, А. Д. 1988: Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты. М.
Smirnitskaya, O.A. 1990: Si^ Beowulfes: granitsy "kulturnoy leksiki" v drevneangliyskom epose [Si^ Beowulfes: Scope of the "Cultural Vocabulary" in the Old English Epic]. In: Slovo v kontekste literaturnoy evolutsii: zagovor, epos, lirika [Word in the Context of Literary Evolution: Charms, Epos, Lyrics]. Мoscow, 74-85 Смирницкая, О.А. 1990: Si^ Beowulfes: границы «культурной лексики» в древнеанглийском эпосе. В сб.: Слово в контексте литературной эволюции: заговор, эпос, лирика. М., 74-85 Stanley, E. G. 2004: Csdmon. In: Oxford Dictionary of National Biography in Association with the British Academy. From the Earliest Times to the Year 2000 ed. by H. C. G. Matthew and B. Harrison. in 60 volumes. Vol. 9. Oxford, 427-428. Verbitskaya, M.V. 2000: Teoriya vtorichnykh tekstov (na materiale sovremennogo angliyskogo yazyka). Avtoreferat diss. ... doct. of filol. nauk. [Theory of Derivative Texts (on the Material of the Modern English language). Autoabstract of the thesis of doctor of philology]. Moscow.
Вербицкая, М.В. 2000: Теория вторичных текстов (на материале современного английского языка). Автореферат дисс. ... докт. филол. наук. М. Yatsenko, M.V. 2015: Obrazy praottsev v kontekste drevneangliyskoy bibleyskoy parafrasy «Iskhod» [The Images of Patriarchs in the Context of the Old English Biblical Paraphrase Exodus]. Cursor Mundi. Chelovek Antichnosti, Srednevekov 'ya i Vozrozhdeniya. Vyp. 7 [Cursor Mundi. Man of Antiquity, Middle Ages and Renaissance. Issue 7]. Иваново, 164-173.
Яценко, М.В. 2015: Образы праотцев в контексте древнеанглийской библейской парафразы «Исход». Cursor Mundi. Человек Античности, Средневековья и Возрождения. Вып. 7. Иваново, 164-173. Zvereva, V.V. 2008: "Novoye solntse na Zapade": Beda Dostopochtennyy i ego vremya ["New Sun in the West": Bede the Venerable and his time]. Saint-Retersburg.
Зверева, В. В. 2008: «Новое солнце на Западе»: Беда Достопочтенный и его время. СПб.
1178
М. В. ^emo
M. V. Yatsenko. The Old English biblical verse paraphrase Daniel: reception levels of the Holy Scripture and Sacred tradition
The article aims at presenting a new scope of analysis of the Old English biblical paraphrases. Traditionally viewed either from the point of view of the type of the Christian doctrine presented in them, or their stylistic peculiarities, the texts of Old English Genesis, Exodus, Daniel and Christ and Satan present the result of the perception of the Bible as a complex whole of both the text and the Christian tradition of its interpretation. The inseparability of the biblical text and its interpretation by the traditional Church means that the basis for the reception of this tradition should lie not in the Bible itself, but in the framework of its interpretation that contained the following basic senses or levels of meaning: verbal or cultural-historical, moral, typological, allegorical, liturgical etc. Assuming that all these senses were received together with the knowledge of the Bible itself, the analysis of biblical paraphrases should aim at finding the senses in all the levels of the text that was intended to be the analogue or "replacement" of the Bible (in some sense). Keeping in mind that all these senses should be the main content of all the text of such type, we should recognize that the main goal in the analysis of such texts is to find the ways of realizations of all these levels; another goal is the analysis of the stylistic devices viewed as the means of their realization. The analysis of the Old English biblical paraphrase in Daniel compared to Exodus is provided in the article. The backbone of the method is a two-fold approach: the text is viewed 1) from the point of the main senses of the Bible and their application in the text structure and 2) from the point of deciphering the way the author tries to imply these senses of the Bible in his text. Thus the article presents the means for describing the specificity of each of the texts of biblical paraphrases. For example, the moral sense of the events in Daniel is articulated in the text in the names of the vices and their reasons being named, whereas in Exodus it is implied at the level of the plot mainly. In the latter, the audience should deem on the events while in the former - remember the vices and fight them.
Keywords: Old English Genesis, Exodus, Daniel and Christ and Satan, Csdmon's poetry, reception of the Bible, Holy Scripture, Sacred tradition, analysis of the biblical paraphrases.
