CC BY
160
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2018. № 2 (55). С. 49-54.
УДК 342.72
DOI 10.25513/1990-5173.2018.2.49-54
ДОПУСТИМЫЕ ОГРАНИЧЕНИЯ КОНСТИТУЦИОННЫХ ПРАВ И СВОБОД ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА В СФЕРЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ADMISSIBLE RESTRICTIONS OF CONSTITUTIONAL RIGHTS AND FREEDOMS OF THE PERSON AND CITIZEN IN THE SPHERE OF BUSINESS ACTIVITY
Е. М. ЯКИМОВА (E. M. YAKIMOVA)
Рассматривается вопрос о сущности ограничений прав и свобод человека и гражданина в сфере предпринимательской деятельности с учётом положений Конституции Российской Федерации и законодательства конституционного значения. Сделан вывод, что основными критериями определения допустимости ограничения являются принципы правомерности и пропорциональности, однако принцип пропорциональности носит оценочный характер.
Ключевые слова: права; свободы; ограничение; вмешательство; экономические права; предпринимательская деятельность.
The question of essence of restrictions of the rights and freedoms of the person and the citizen in the sphere of business activity taking into account provisions of the Constitution of the Russian Federation and the legislation of the constitutional value is considered. The conclusion is drawn that the main criteria of determination of admissibility of restriction is the principles of legitimacy and proportionality, however the principle of proportionality has estimated character.
Key words: rights; freedoms; restriction; intervention; economic rights; business activity.
Конституция Российской Федерации 1993 г. как конституция социального типа закрепила «экономические и социальные аспекты конституционно-правового регулирования общественных отношений» [1], что послужило основой для достаточно подробного формулирования основ не только политической, но и экономической систем общества. Конституционные права в сфере предпринимательской деятельности составляют базис функционирования экономической основы конституционного строя. Как и другие экономические права индивида, они ориентированы на предоставление «юридических возможностей в экономической сфере, позволяющих человеку и гражданину участвовать в функционировании экономической системы Российской Федерации» [2], а также «в сфере производства и распределения материальных благ по обеспечению свободного
распоряжения предметами потребления и основными факторами хозяйственной деятельности: условиями производства и рабочей силой» [3]. Таким образом, экономические права индивида выполняют важную роль в обеспечении свободного развития общества [4], вместе с тем они, в том числе и право на свободу предпринимательской деятельности, могут быть ограничены.
Конструкция концепции допустимых ограничений прав и свобод человека и гражданина сформулирована в положениях ст. 55 и 56 Конституции России. В ст. 55 определён важный принцип ограничения права только посредством издания федерального закона «только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства»,
© Якимова Е. М., 2018
хотя нельзя не отметить, что «формулировка "в той мере, в которой это необходимо" порождает беспокойство в связи с возможностью слишком широкого толкования этого условия» [5]. Данный принцип определяет как процессуальный порядок ограничения права, так и цели такого ограничения. Защита от неправомерного ограничения прав прежде всего ориентирована определение рамок воздействия государства на общество в целом и конкретных индивидов в частности при режиме чрезвычайного положения, хотя следует расширительно толковать понятие «чрезвычайное положение» как любой экстраординарный правовой режим, которым, помимо режима чрезвычайного положения, является режим чрезвычайной ситуации, контртеррористической операции, военного положения.
Часть 4 ст. 56 Конституции РФ содержит перечень прав, которые не подлежат ограничению. Интересным представляется включение в данный перечень права на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещённой законом экономической деятельности, предоставленного ст. 34 Конституции России, причём данное право по степени допустимости ограничения относится к группе прав, которые не подлежат ограничению без оговорок, хотя, как представляется, включение данного права в рассматриваемый перечень спорно в связи с тем, что определение сущности данного права зависит от понимания его сущности; кроме того, если данное право приравнивать к праву на свободу предпринимательской и иной экономической деятельности, то де-юре и де-факто оно может быть ограничено. Обоснованность указанного утверждения следует из анализа теории ограничения прав и свобод человека и гражданина, а также действующего российского законодательства.
Представление об ограничении прав человека достаточно разработано в науке конституционного права. Базовым положением, как представляется, является понимание, что ограничения могут быть как допустимыми, так и недопустимыми [6], однако обе группы имеют общую сущность. Аргументированным представляется мнение о том, что ограничение прав и свобод человека и граждани-
на можно определить «как институциональную категорию конституционного права, рассматриваемую с позиции вмешательства в права и свободы, под которым следует понимать деяния (включая принятие решения) органов государственной власти Российской Федерации, органов местного самоуправления, их должностных лиц, которые затрагивают гарантированные Конституцией Российской Федерации права и свободы носителей, делая их реализацию полностью либо в части невозможной» [7]. Возможности ограничения прав человека связаны с «объективной потребностью общества и государства» [8], с наличием у индивида «коридора» возможностей [9]. Следовательно, ограничение, как и любое вмешательство, представляет собой изъятие из общего правила реализации того или иного права [10]. В случае, если такое изъятие предусмотрено законодательством и применено в установленной процессуальной форме, то его можно считать допустимым, в противном случае следует считать его не соответствующим критериям правомерности. Следует учитывать, что «в российской научной литературе преобладает формализованный взгляд на правомерные ограничения конституционных прав человека» [11], который базируется лишь на одном критерии: формой закрепления ограничения должен быть федеральный закон (что следует толковать расширительно как федеральный конституционный закон, федеральный закон), поскольку цели ограничения не имеют самостоятельного значения в связи с обтекаемостью формулировки ст. 55 Конституции России в части их установления.
Представляется, что экономические права человека и гражданина, в отличие от личных прав, достаточно часто подвергаются ограничениям, что в современной парадигме экономической политики государства оправданно. В частности, при осуществлении лицом предпринимательской деятельности в сферу экономических отношений вовлекается и потребитель товаров и услуг, который также обладает правами; следовательно, предприниматель должен действовать в рамках «коридора» возможностей. Из целей допустимого ограничения прав и свобод человека и гражданина, указанных в ст. 56 Конституции, под ограничение предпринима-
тельской деятельности достаточно четко подходят необходимость защиты основ конституционного строя (акцент можно сделать на экономической основе конституционного строя), нравственности (например, существуют ограничения по рекламе товаров и услуг), здоровья (к примеру, перечень мест продажи лекарственных средств носит закрытый характер), прав и законных интересов других лиц (как уже отмечалось, в данном контексте можно упомянуть, например, права потребителей товаров и услуг). В качестве иллюстрации правомерности такого вывода можно привести положения ч. 1 ст. 14.42 Кодекса об административных правонарушениях РФ, устанавливающей административную ответственность за «превышение совокупного размера вознаграждения, выплачиваемого хозяйствующему субъекту, осуществляющему торговую деятельность, в связи с приобретением им у хозяйствующего субъекта... более чем на 5 процентов от цены приобретённых продовольственных товаров либо выплату указанного вознаграждения в связи с приобретением хозяйствующим субъектом, осуществляющим торговую деятельность, отдельных видов социально значимых продовольственных товаров, указанных в перечне, установленном Правительством РФ» [12]. С точки зрения экономической теории субъекту предпринимательской деятельности имманентно присуще право определять цену товара самостоятельно исходя из равновесной цены спроса и предложения, однако государство, в целях поддержания приемлемого уровня потребительских цен на социально значимые товары, ограничивает свободу предпринимательской деятельности.
Также большое количество ограничений предпринимательской деятельности содержится в Федеральном конституционном законе «О чрезвычайном положении». В частности, п. «д» ст. 11 указывает на «установление особого порядка продажи, приобретения и распределения продовольствия и предметов первой необходимости», п. «д» ст. 12 -на «ограничение или запрещение продажи оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, специальных средств, ядовитых веществ, установление особого режима оборота лекарственных средств и препаратов, содержащих
наркотические средства, психотропные вещества, сильнодействующие вещества, этилового спирта, спиртных напитков, спиртосодержащей продукции» [13].
Таким образом, анализ законодательства позволяет сделать вывод, что свобода предпринимательской деятельности в определённых случаях ограничивается. Вместе с тем возникает вопрос, можно ли сделать вывод о том, что ограничения свободы предпринимательской деятельности означает ограничения установленного ст. 34 Конституции РФ права на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской деятельности. Формулировка указанной конституционной нормы может быть истолкована различно. Если буквально толковать смысл ст. 34, то можно сделать вывод, что ограничение свободы предпринимательской деятельности и ограничение рассматриваемого права не одно и то же, поскольку Конституция России гарантирует «свободное использование способностей и имущества», а не свободу предпринимательской деятельности. Смысл конституционной нормы можно уяснить как предоставление возможности субъекту права пользоваться свободой (возможностью действовать), но не как свободу предпринимательской деятельности, хотя в данном случае можно анализировать рассматриваемую норму в совокупности с ч. 1 ст. 8 Конституции России, гарантирующей свободу экономической деятельности. Если рассматривать ст. 34 Конституции в таком контексте, то даже при ограничении предпринимательской деятельности свобода использования способностей или имущества при осуществлении предпринимательской деятельности не ограничивается.
В данной ситуации следует учитывать правовую позицию Конституционного Суда Российской Федерации, выработанную при рассмотрении вопроса о проверке конституционности ст. 74 и 77 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах». В Постановлении от 24 февраля 2004 г. № 3-П Конституционный Суд РФ пришёл к выводу, что, поскольку осуществление конституционного права на свободную экономическую деятельность затрагивает публичные интересы, оно может подвергаться соразмерным ограничениям
в соответствии с правилами, установленными в ч. 2 и 3 ст. 44 Конституции [14]. Следует учитывать, что «по смыслу ч. 2 и 3 ст. 55 Конституции, государство ни при каких обстоятельствах не может лишать субъекты предпринимательской деятельности тех полномочий, которые образуют основное содержание или сущность права на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской деятельности (ч. 1 ст. 34, ч. 2 ст. 35, ч. 3 ст. 56)» [15].
Иными словами, невозможность ограничения конституционного права, установленного в ст. 34 Конституции РФ, сопряжено с возможностью ограничения права, закреплённого в ст. 44 Конституции РФ, а также свободы экономической деятельности, установленной ст. 8 Конституции России.
Представляется, что толкование положений Конституции РФ в совокупности с учётом представлений о сочетании публично-правовой и частно-правовой двойственности права, предусмотренного в ст. 8 и ст. 34 Конституции РФ, указывает на необходимость вдумчивого прочтения ст. 34 Конституции РФ. Понимание свободы в данном случае не в полной мере соотносится с предпринимательской деятельностью, поэтому логичный вывод о том, что свобода предпринимательской деятельности не абсолютна и может быть ограничена, не следует из буквального прочтения положений Конституции РФ. В данной ситуации норма ст. 34 должна рассматриваться не сама по себе, а в проекции на иные статьи Конституции, что позволит прийти к выводу о возможности ограничения свободы предпринимательской деятельности, но невозможности ограничения свободы использования способностей и имущества в рамках осуществления предпринимательской или иной экономической деятельности. При таком подходе сущность ст. 34 и 55 Конституции России не вступает в противоречие с иными положениями Конституции РФ и развивающего Конституцию РФ законодательства, вместе с тем представляется, что формулировка ч. 1 ст. 34 не в полной мере чётко отражает представление о сущности данного права, что допускает двойственность в прочтении указанных положений.
Таким образом, ограничения конституционных прав в сфере предпринимательской
деятельности (как одного из видов экономической деятельности) возможны, однако право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещённой законом экономической деятельности ограничению не подлежит.
Актуальной является проблема определения рамок возможного ограничения прав и свобод человека и гражданина в сфере предпринимательской деятельности. Как уже было указано выше, Конституция России обозначает рамки возможного вмешательства через цели ограничения, хотя нельзя не отметить, что в связи с размытостью формулировки целей нечёткими являются и рамки правомерного ограничения прав и свобод, в том числе и в сфере предпринимательской деятельности, что затрудняет процесс определения критериев допустимости вмешательства государства в рассматриваемую сферу.
Критериями правомерного ограничения прав и свобод применительно к условиям обычного правового режима чаще всего называют следующие принципы:
• Во-первых, принцип правомерности, что означает наличие норм основного закона страны, дозволяющих при определённых условиях ограничивать право или свободу.
• Во-вторых, если право или свобода могут быть правомерно ограничены, то следует анализировать возможное ограничение с учётом принципа пропорциональности (также именуется критерием соразмерности), согласно которому ограничение прав и свобод человека и гражданина «допускается только в случае, если, во-первых, действия государства направлены на достижение законных целей, а, во-вторых, применённые при этом средства являются пригодными, необходимыми и соразмерными» [16]. «Пригодность» означает, что установление вмешательства в права и свободы служит средством достижения поставленной цели, подразумевается наличие прямой взаимосвязи между вмешательством в права и свободы человека и гражданина и наступившим результатом [17]. Действия государства, которые не достигают поставленной перед ним цели, но «при этом посягают на защищённые блага, являются чрезмерными» [18].
Таким образом, для понимания возможных рамок допустимого ограничения конституционных прав и свобод в сфере предпринимательской деятельности возможно использовать второй принцип, поскольку, как показал анализ нормативных актов и правоприменительной практики, свобода предпринимательской деятельности и связанные с ней права подлежат ограничению.
Как указывалось выше, цели ограничения прав и свобод человека и гражданина, наличие которых позволяет ограничивать права и свободы человека, могут быть распространены и на предпринимательскую деятельность; следовательно, принцип пропорциональности при ограничении прав и свобод в сфере предпринимательской деятельности соблюдается. Вместе с тем возможность широкого понимания границ той или иной цели позволяет расширять границы возможного вмешательства государства в предпринимательскую деятельность, поэтому следует выявить дополнительный критерий удовлетворения конкретного ограничения принципу пропорциональности. Стоит признать, что однозначно ответить на данный вопрос затруднительно. Так, в качестве дополнительного критерия предлагаются критерий недискриминационности, ясности, предельности, целесообразности, критерий соблюдения баланса свободы и безопасности, однако чёткости в определении рамок вмешательства выделение данных критериев не добавляет.
Конституционный Суд РФ постановил, что в целях исключения возможности несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина в конкретной правоприменительной ситуации норма должна быть формально определённой, точной, чёткой и ясной, не допускающей расширительного толкования установленных ограничений и, следовательно, произвольного их применения [19]. Однако и в данной формулировке указывается на необходимость толкования нормы с учётом оценочных критериев. Иными словами, установление строгих правил определения содержаниям принципа пропорциональности затруднительно в силу отсутствия чёткой формулировки рамок возможного ограничения, что связано с наличием в том числе и объективных причин.
В случае несогласия носителя прав и свобод с налагаемым ограничением он может обратиться за защитой своих прав, в том числе воспользоваться правом на судебную защиту [20]. Несмотря на оценочность критериев правомерного ограничения прав и свобод, судебная практика знает случаи, когда суды отменяли законы, содержащие неправомерные ограничения прав и свобод. В частности, Хабаровский краевой суд установил [21], а Верховный Суд РФ подтвердил [22] законность решения суда о том, что Закон Хабаровского края от 11 сентября 1998 г. № 57 «О порядке формирования цен на социально значимые товары (продукцию)», а также закон, вносящий в него изменения, были приняты Законодательной Думой Хабаровского края с превышением полномочий и в связи с этим нарушают установленные федеральным законодательством условия и порядок ограничения права граждан заниматься предпринимательской деятельностью, поэтому законы были признаны противоречащими п. 2 ст. 1 Гражданского кодекса РФ, недействующими и не подлежащими применению.
Обобщая изложенное выше, можно заключить, что закрепление в нормативно-правовых актах критериев допустимости ограничения прав и свобод человека и гражданина в сфере предпринимательской деятельности не только является важной составляющей в обеспечении высшей ценности прав и свобод, но и позволяет установить базовые характеристики композиции правового пространства в сфере предпринимательской деятельности в России.
1. Казанник А. И. Понятие и классификация конституций современных государств (сравнительный анализ) // Вестник Омского университета. Серия «Право». - 2015. - № 1 (42). -С. 58.
2. Федотов И. А. Экономические права человека и гражданина в социальном государстве: современный опыт России : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2009. - С. 7.
3. Кириченко А. А. Понятие, система, юридическая природа и механизмы реализации социальных и экономических прав человека (гражданина) в Российской Федерации // СевероКавказский юридический вестник. - 2016. -№ 1. - С. 78.
4. Киреенко А. П. Взаимодействие с предпринимательской средой как условие эффективного функционирования налоговой системы // Регион: экономика и социология. - 2005. -№ 2. - С. 186.
5. Баглай М. Б. Конституционное право Российской Федерации : учебник для вузов. -4-е изд., изм. и доп. - М. : Норма, 2005. -С. 179.
6. См.: Минникес И. А., Ягофарова И. Д. Императивные ограничения в праве // Baikal Research Journal. - 2017. - Т. 8, № 1. - С. 20.
7. Приходько Т. В. Современная модель ограничения прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации и Федеративной Республике Германия: конституционно-правовое исследование : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Омск, 2017. - С. 5.
8. Подмарев А. А. Вопросы ограничения прав и свобод человека и гражданина в современной конституции // Вестник Саратовской государственной юридической академии. -2014. - № 4 (99). - С. 144.
9. Керимов Д. А. Методология права: предмет, функции, проблемы философии права. -6-е изд. - М. : Изд-во СГУ, 2011. - С. 433.
10. См.: Смолькова И. В., ДунаеваМ. С. Основания вмешательства правоохранительных органов и суда в частную жизнь граждан: уголовно-процессуальный аспект // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. - 2014. - № 3. - С. 184-192.
11. Никитина Е. В. Ограничения конституционных прав человека законодательством субъекта Российской Федерации // Журнал российского права. - 2016. - C. 36.
12. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях : Федеральный закон от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ // СЗ РФ. - 2002. - № 1 (ч. 1). - Ст. 1.
13. О чрезвычайном положении : Федеральный конституционный закон от 30 мая 2001 г. № 3-ФКЗ // Российская газета. - 2000. -13 апр.
14. По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 74 и 77 Федераль-
ного закона «Об акционерных обществах», регулирующих порядок консолидации размещённых акций акционерного общества и выкупа дробных акций, в связи с жалобами граждан, компании «Кадет Истеблишмент» и запросом Октябрьского районного суда города Пензы : Постановление Конституционного Суда РФ от 24 февраля 2004 г. № 3-П // Российская газета. - 2004. - 2 марта.
15. Комментарий к Конституции Российской Федерации / под ред. Л. В. Лазарева, В. Д. Зорькина. - М. : Эксмо, 2009. - С. 286.
16. Maunz T., Dürig G. Grundgesetz. - München, 2009. - S. 109.
17. Pieroth A., Schlink G. Staatsrecht II: Grundrechte. - München, 2009. - S. 59.
18. Экштайн К. Основные права и свободы по российской Конституции и Европейской Конвенции. - М. : Nota Bene, 2004. - С. 48.
19. По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С. А. Бунтмана, К. А. Катаняна и К. С. Рожкова : Постановление Конституционного Суда РФ от 30 октября 2003 г. № 15-П // Вестник Конституционного Суда РФ. - 2003. - № 6.
20. См.: Чуксина В. В. Национальные институты по содействию и защите прав человека в федеративных государствах // Конституционное и муниципальное право. - 2014. - № 8. -С. 27-29.
21. О признании недействующими с момента принятия законов Хабаровского края от 11 сентября 1998 г. № 57, от 1 октября 1998 г. № 61 и от 25 ноября 1998 г. № 79 : Решение Хабаровского краевого суда от 18 февраля 2000 г. № 3-8/2000. - Доступ из справ.-право-вой системы «КонсультантПлюс».
22. Определение Верховного Суда РФ от 25 апреля 2000 г. № 58-Г00-6. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
