CC BY
97
УДК 343.1
Терехин Владимир Вячеславович Terekhin Vladimir V.
доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры предварительного расследования Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
doctor of sciences (law), associate professor, professor, department of preliminary investigation Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: v.w.terekhin@ya.ru
Допустимость доказательств в свете информационно-когнитивного подхода к доказыванию в уголовном процессе
The admissibility of the evidence in the light of information and cognitive approach to proof in criminal proceedings
В статье рассматривается проблема понимания сущности и содержания свойства допустимости доказательств через призму методологии познания (доказывания) в уголовном процессе.
Ключевые слова: допустимость доказательств, доказывание, диалектико-материалистическая теория познания, информационно-когнитивная теория познания.
The article deals with the problem of understanding the essence and content of properties of the admissibility of evidence through the prism of the methodology of knowledge (evidence) in criminal proceedings.
Keywords: admissibility of evidence, proof, dialectical materialist theory of knowledge, information and cognitive theory of cognition.
Достигнутый уровень правового регулирования института допустимости доказательств в уголовном процессе убеждает все более широкий круг специалистов в том, что традиционные и онтологически ориентированные исследования «допустимости» (находящиеся в поле диа-лектико-материалистической теории познания) не способны удовлетворить потребности практики. Позитивно-нормативные правила о «допустимости» (в основе которых формально-нормативный подход к пониманию данного оценочного критерия) [1] препятствуют использованию в доказывании информации, полученной вне или с нарушением процессуальных процедур, либо не облеченной в соответствующую процессуальную форму. Фактическое признание приоритета формы доказательств по отношению к содержанию при действующем правовом режиме/типе регулирования (разрешено только то, что дозволяет закон) ведет к примитивизации процесса доказывания, вынуждает следователей уделять большую часть времени и сил не собственно познанию обстоятельств совершенного преступления, а формально-процессуальному описанию/оформлению познавательных действий и
их результатов. Вместо быстрого, эффективного раскрытия и расследования преступлений досудебное производство по уголовным делам зачастую представляет собой формалистское производство, которому «по зубам» лишь несложные, очевидные преступления. Неспособность в «рабочем режиме» (без авралов и привлечения административного ресурса) эффективно выявлять и расследовать наиболее опасные (латентные, экстремистские, коррупционные, совершаемые организованными преступными группами в сфере экономики) преступления, обусловила особый стиль кримкогнитивного мышления сотрудников органов дознания и предварительного расследования, первым признаком которого является возбуждение уголовных дел при наличии отчетливой судебной перспективы (обвинительного приговора суда), а вторым (производным от первого) — односторонне публичное доминирование в досудебном доказывании. В конечном счете уголовное преследование по сложным, опасным преступлениям ведется эффективно лишь внешне, на начальном этапе предварительного расследования, но чаще имеет место имитация. Сложившаяся ситуация
вызывает справедливое недовольство граждан (одних только «жертв» криминальных афер в сфере долевого строительства жилья — десятки тысяч), поскольку фактически ограничивает им доступ к правосудию, но позволяет (манипулируя статистикой) бодро рапортовать об успехах и может быть охарактеризована известной ленинской формулой (а по существу — максимой): «по форме правильно, а по существу — издевательство» [2, с. 328].
Ситуация усугубляется тем «перекрестным опылением» отечественного доказательственного права, которое осуществляют: законодатель (неустанно модернизируя уголовно-процессуальный закон); высшие органы судебной власти (Верховный Суд РФ, Конституционный Суд РФ) посредством формулируемых правовых позиций [3], и Европейский суд по правам человека, который своими решениями [4] оказал и продолжает оказывать глубокое влияние на характер и содержание (пределы) уголовного преследования, осуществляемого должностными лицами публичных правоохранительных органов, противодействующих преступности. Отметим еще раз, что вся проблематика легальности/ легитимности способов познания обстоятельств совершенного преступления, законности и обоснованности их применения, а также проверки и оценки юридической силы результатов познавательных действий, включая проблематику своевременного обнаружения и восстановления незаконно или чрезмерно ограниченных прав и свобод участников судопроизводства, преломляется в институте допустимости уголовно-процессуальных доказательств. В данном контексте добиться качественного изменения ситуации к лучшему, используя традиционный инструментарий правового регулирования, не представляется нам возможным.
Новое качество правового регулирования института допустимости уголовно-процессуальных доказательств может и должно основываться на современных достижениях теории познания, этики, семиотики, лингвистики и других гуманитарных отраслей науки. При этом мы совсем не призываем к бездумному копированию, заимствованию западного опыта. Крайне неоднозначные результаты реформ уголовных судопроизводств Украины, Грузии, Молдовы и других, заимствовавших «западные рецепты», не может не приниматься нами во внимание. Изучение неудачных примеров, а равно и устойчиво функционирующих форм уголовного процесса в «развитых» странах Запада в целях творческого, креативного использования лучших
достижений — вполне уместно и целесообразно. В последние годы на фоне геополитических процессов и обозначившегося противостояния России и стран «развитой демократии» мы стали свидетелями применения «западными учителями» практики двойных стандартов, в том числе и в сфере уголовного процесса (уголовные дела по обвинению В. Бута, К. Ярошенко и др.). В данном контексте приоритетное значение приобретает проблематика этических основ доказывания и допустимости доказательств. Профессор А.В. Агутин, авторитетный специалист в вопросах мировоззренческих основ уголовного судопроизводства и доказывания, убежден, что этические основы в виде доктрины «права и основные свободы человека и гражданина» с соответствующей ей концепцией справедливого судопроизводства не приживутся на отечественной ниве права, поскольку в упомянутой доктрине, по мнению уважаемого ученого, речь идет о правах «американского народа» [5]. Мы же рассматриваем «права и основные свободы человека и гражданина» универсальными ценностями, в полной мере пригодными для обоснования отечественного уголовного судопроизводства [6]. Необходим критический анализ функционирования западных уголовных судопроизводств от уровня методологических основ и до применения отдельных норм через призму национальных интересов России, сохранения и защиты ее суверенитета, что позволит отделить правовые «зерна» от «плевел». К этому нас обязывает не только утрата Западом морального авторитета, но и подлинно научный подход, при котором высказываемая ученым позиция не может не быть корректной при отсутствии знания вопроса.
Несовершенство позитивного уголовно-процессуального законодательства производно от уровня мышления законодателей, правоприменителей, которое детерминировано в том числе и уровнем развития науки уголовного процесса и теории доказательств. Полагаем закономерным и очевидным тот факт, что отставание в науке приводит к отставанию в практике (как законодательной, так и правоприменительной). Последствием (сохраняющим свое негативное действие до настоящего времени) многолетнего безальтернативного доминирования советской партийной идеологии в сфере науки уголовного процесса и теории доказательств стало отставание отечественной науки уголовного процесса и теории доказательств в использовании сведений, относящихся к информационной, семиотической (знаковой), когнитивной, этической сферам познания. Данные направления крайне
редко становятся предметом интенсивных самостоятельных и междисциплинарных исследований в науке уголовного процесса. Редкостью является даже и сам стиль подобного мышления. Современные исследователи в своем большинстве предпочитают вести поиск в рамках устоявшейся парадигмы, апеллируя к консервативным позициям и точкам зрения. Одним из немногих исключений является нижегородская школа процессуалистов, представители которой не избегают новых подходов в научных поисках [7—10]. В данной статье мы намерены представить основные положения информационно-когнитивной теории применительно к теории уголовно-процессуальных доказательств и понятию допустимости доказательств.
Основой подхода является утверждение об информационном характере взаимодействия человека с окружающим миром. Процесс взаимодействия (коммуникации) есть не что иное, как приобретение, преобразование, презентация и репрезентация, хранение и воспроизведение информации, всесторонне и неотвратимо влияющей на человека, определяющей его поведение. Такая методологическая установка существенно отличается от традиционного диалектико-материалистического взгляда на человека, его положение в мире и форму человеческого мышления как на отношения субъекта — объекта, в которых объект первичен, объективен и обладает свойством отражения, а субъект способен осуществлять «ретросказа-ние» о фактах/событиях по их отражениям/следам на объекте. Признавая информационную, языковую природу реальности, мы фактически устраняем дихотомию идеализма-материализма в методологии (пути мышления к истине) познания/доказывания, поскольку реальностью для субъекта становится не природа/объективная реальность, а набор информационных структур, преобразованных/трансформированных из первичных данных о мире.
Еще одной принципиально важной методологической установкой мы считаем утверждение о том, что допустимость доказательств основывается на закономерностях информационного/речевого общения. Допустимость знаковых структур обосновывается и проверяется/ оценивается в дискурсе и затем формализуется в процессуальных актах. Условно понятия и термины, характеризующие допустимость доказательств, можно сравнить с аналоговыми устройствами, опосредующими информационные структуры, производимые участниками уголовного судопроизводства в процессе дис-
курсивных практик. И эти устройства позволяют перевести «аналоговый сигнал» (массив производимой информации) через семантические структуры в цифровой код (0-1) и выразить их в виде процессуальных решений [11, с. 13].
Уголовно-процессуальное право в основе своей — «доказательственное право», поскольку именно доказывание — суть и основное содержание уголовного судопроизводства. Информационно-когнитивный подход к пониманию уголовно-процессуального права обязывает нас видеть в нем не только и не столько текст закона, а текст, помноженный на интерпретацию, при этом число интерпретаций бесконечно. Признавая информационно-дискурсивную/ языковую сущность доказательств, процесс доказывания следует рассматривать как процесс оперирования информацией в ходе дискурсивных практик по когнитивной программе, заложенной в каждом из участников доказывания. В ходе доказывания информация рационализируется посредством придания корректности дискурсу. Корректность дискурса, отвечающего критериям рационального мышления, мы отождествляем с допустимостью доказательств.
Реальность информационно-языковой природы межличностных коммуникаций, как и уголовно-процессуального доказывания, очевидна. Дискурсивная реальность, отражаемая в материалах дела, предстает во всем многообразии и проверяется в суде, в ходе судебно-речевой коммуникации участников судопроизводства. Признать это — значит признать правильным новый информационно-когнитивный стиль мышления и применять его в доказывании по уголовным делам. Воспринимая действительность, человеческое мышление оперирует знаками, символами, образами, а не непосредственно предметами материального мира [12, с. 434]. Соответственно, участник доказывания конструирует или деконструирует, воспроизводит правовую реальность с помощью знаковых/языковых форм [12, с. 638—640]. Для состязательного уголовного процесса именно информационно-когнитивный подход к понятию доказательства и доказывания является наиболее адекватным. Еще раз отметим, что допустимость доказательств детерминирована закономерностями речевой/ дискурсивной деятельности, функционированием языкового мышления по когнитивной программе, существующей в сознании индивидов. В сугубо правовом аспекте в состязательном судопроизводстве допустимость устанавливает и провозглашает суд по результатам непосредственного, устного и равноправного (обвинения
и защиты) исследования доказательственных материалов, представленных сторонами. Только то, что посчитает допустимым суд, приобретет юридическую силу в его решении. Внутреннее убеждение суда формируется в судебном заседании при участии сторон, равноправных в представлении и исследовании доказательств. В судопроизводстве следственного (инквизиционного) типа принят иной взгляд на допустимость доказательств. Тайный, письменный, протокольный характер процесса следственного типа предопределяет формально-нормативные критерии допустимости, ее сущность как формального лекала, противостоящего свободе внутреннего судейского убеждения.
В контексте информационно-когнитивной теории допустимость доказательств детерминирована набором правил, условий переработки информации в доказательные факты, причем эти правила и условия формируются не только в соответствии с дискурсивно-коммуникативно-когнитивными структурами, но и основываясь на действующем законодательстве и судебной практике. Доказательство проверяется и оценивается в судебном заседании судьей при участии сторон, обладающих равными правами на критику доводов оппонента. Допустимость есть средство оценки успешности, корректности дискурсивных практик сторон и выступает своего рода формальным знаменателем, который делит числительные — речевые практики сторон, в итоге определяя успешность речевого поведения участников состязания.
Проверка и оценка допустимости речевых актов, дискурсивных практик, вопросов, приемов по получению сведений из представленных суду источников не может осуществляться без учета парадигмальных форм познания, легализованных и легитимизированных. Речевые/дискурсивные средства доказывания суть комплекс приемов, способов, обрабатывающих информацию, поступающую к субъекту доказывания фактически из любых источников. Обработка информационного потока, его применение для достижения целей в судопроизводстве посредством коммуникаций с иными субъектами доказывания составляет суть доказывания, если смотреть через призму информационно-когнитивной теории.Следовательно, допустимость не только замеряет общую корректность способа, средства доказывания, но и допустимость каждого отдельного, составляющего его элемента, в том числе речевого поведения ртропепЦ-а) (от лат. ргоропо — предлагать), его процессуальных действий.
В самом общем смысле, признавая информационно-когнитивную природу доказывания, допустимость следует рассматривать как корректность, приемлемость речевых средств представления и исследования фактов, окончательное решение о приемлемости/допустимости — за судом.
Примечания
1. О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 (с изм. и доп. от 06.02.2007, 16.04.2013, 03.03.2015) // Официальный сайт Конституции РФ. URL: http://constitution.garant. ru/act/right/10103328/ (дата обращения: 21.04.2015).
2. Ленин В.И. Заключительное слово по докладу о продовольственном налоге, X Всероссийская конференция РКП(б), 27 мая 1921. ПСС. 5-е изд. Т. 43.
3. О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30 июня 2015 г № 29; О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 21 // Российская газета. 2013. 5 июля; О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2009 г. № 1; По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б.Т. Гадаева и запросом Курганского областного суда: постановление Конституционного Суда РФ от 2 июля 2013 г № 16-П // Российская газета. 2013. 12 июля; По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней», пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона «О международных договорах РФ», частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса РФ, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса РФ, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства РФ и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса РФ в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы: постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 г № 21-П. URL: https://www.consultant.ru/law/hotdocs/43697.html (дата обращения: 03.11.2016), и др.
4. Ваньян против России (Vanyan v. Russia): постановление ЕСПЧ от 15 декабря 2005 г. (жалоба № 53203/99). URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/ online.cgi?req=doc&base=ARB&n=20181#0; Худое-ров (Khudoyorov) против Российской Федерации: постановление ЕСПЧ от 8 ноября 2005 г. (жалоба
№ 6847/02). URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/ online.cgi?req=doc&base=ARB&n=20257#0, и др.
5. Из выступления А.В. Агутина на пленарном заседании Международной научно-практической конференции «Государство и право в меняющемся мире», проходившей 3 марта 2016 г в Приволжском филиале Российского государственного университета правосудия (г Нижний Новгород).
6. Александров А.С., Терехин В.В. Пять тезисов из манифеста критических правовых исследований русского уголовно-процессуального права. URL: http://j.jvolsu.com/index.php/ru/component/attachments/ download/980
7. Поляков М.П. Уголовно-процессуальная интерпретация результатов оперативно-розыскной деятельности: дис. ... д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2002. 442 c.
8. Агутин А.В. Мировоззренческие идеи в уголовно-процессуальном доказывании: дис. ... д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2005. 448 с.
9. Александров А.С. Язык уголовного судопроизводства: дис. ... д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2003. 650 с.
10. Терехин В.В. Допустимость доказательств в уголовном процессе (методологический, правовой, этический аспекты): дис. ... д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2016. 510 с.
11. Пинкер С. Субстанция мышления: Язык как окно в человеческую природу / пер. с англ. М., 2013.
12. Честнов И.Л. Постклассическая теория права. СПб., 2012.
Notes
1. On the application by the courts of the Constitution of the Russian Federation in the administration of justice: decision of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation from October 31, 1995 № 8 (with changes and additions from February 6, 2007, April 16, 2013, March 3, 2015) // Official website of the Russian Constitution. URL: http://constitution.garant.ru/act/ right/10103328/ (date of treatment: 21.04.2015).
2. Lenin V.I. Closing remarks on the report on the food tax, X all-Russian conference of the RCP(b), May 27, 1921. MSS. 5 ed. Vol. 43.
3. On the courts are to apply the legislation ensuring the right to defence in criminal proceedings: decision of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation from June 30, 2015 № 29; On the application by the courts of general jurisdiction of the Convention for the protection of human rights and fundamental freedoms dated November 4, 1950 and the protocols thereto: the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation from 27.06.2013 № 21 // Rossiyskaya gazeta. 2013. July 5; On the practice of examination by courts of complaints in accordance with article 125 of the Code of criminal procedure of the Russian Federation: the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation from February 10, 2009 № 1; On the case about the verification of
constitutionality of the provisions of the first paragraph of article 237 of the Code of criminal procedure of the Russian Federation in connection with the complaint of the citizen of the Republic of Uzbekistan and B.T. Gadaev Kurgan oblast court: the decision of the Constitutional Court of the Russian Federation dated July 2, 2013 № 16-p // Rossiyskaya gazeta. 2013. July 12; On the case about the verification of constitutionality of the provisions of article 1 of the Federal act «On ratification of the Convention for the protection of human rights and fundamental freedoms and the protocols thereto», paragraphs 1 and 2 of article 32 of the Federal law «On international treaties of the Russian Federation», the first and fourth parts of article 11, paragraph 4 of section 392 of Civil procedure code of the Russian Federation, parts 1 and 4 of article 13, paragraph 4 of part 3 of article 311 of the Arbitration procedural code, parts 1 and 4 of article 15, paragraph 4 of part 1 of article 350 of the Code of administrative procedure of the Russian Federation and of paragraph 2 of article 413 of the Code of criminal procedure of the Russian Federation in connection with the request of the Group of deputies of the State Duma: ruling of the Constitutional Court of the Russian Federation from 14.07.2015 № 21-p. URL: https://www. consultant.ru/law/hotdocs/43697.html (date of treatment: 03.11.2016), etc.
4. Vanyan v. Russia: judgement of the ECHR of December 15, 2005 (complaint № 53203/99). URL: http:// www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base= ARB&n=20181#0; Khudoyorov v. Russian Federation: the ruling of the ECHR on 08.11.2005 (complaint № 6847/02). URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/on-line.cgi?req=doc&base=ARB&n=20257#0, etc.
5. From A.V. Agutin at a plenary meeting of the International scientifically-practical conference «State and law in a changing world», held March 3, 2016 in the Privolzhsky branch of Russian state university of justice (Nizhny Novgorod).
6. AlexandrovA.S., TerekhinV.V. Five abstracts from the manifest of critical legal studies, Russian criminal procedural law. URL: http://jjvolsu.com/index.php/ru/ component/attachments/download/980
7. Polyakov M.P. Criminal procedure how to interpret the results of investigative activities: dissertation... doctor of legal sciences. Nizhny Novgorod, 2002. 442 p.
8. Agutin A.V. Ideological ideas of proof to criminal procedure: dissertation... doctor of legal sciences. Nizh-ny Novgorod, 2005. 448 p.
9. Alexandrov A.S. Language of criminal proceedings: dissertation... doctor of legal sciences. Nizhny Novgorod, 2003. 650 p.
10. Terekhin V.V. Admissibility of evidence in criminal proceedings (methodological, legal and ethical aspects): dissertation... doctor of legal sciences. Nizhny Novgorod, 2016. 510 p.
11. Pinker S. Substance thinking: language as a window into human nature / lane. with engl. Moscow, 2013.
12. Chestnov I.l. Postklassicheskaja theory of law. St. Petersburg, 2012.
