CC BY
43
Т. Г. Фруменкова,
доцент кафедры русской истории
ДОМАШНИЕ УЧИТЕЛЬНИЦЫ — ВЫПУСКНИЦЫ ФРАНЦУЗСКОГО КЛАССА ПЕТЕРБУРГСКОГО ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ДОМА (первая половина XIX в.)
Императрица Мария Федоровна, управлявшая воспитательными домами с 1797 по 1828 г., сохранила главный принцип И. И. Бецкого: воспитание и образование детей по способностям, независимо от происхождения. В 1809 г. она объявила опекунским советам: «Имея непрестанно в виду лучшее устроение будущей судьбы воспитанниц и изыскание средств соединить их благосостояние с пользою общею, я, между прочим, обратила внимание свое на недостаток, ощущаемый внутри государства, особливо родителями посредственного состояния, в хороших наставницах для воспитания девиц, и вознамерилась по возможности отстранить сей недостаток <...> посредством приготовления к сему званию нарочитого числа воспитанниц обоих домов»1. Для этого императрица предложила «способнейшим из них дать лучшее в отношении к наукам и воспитание». Итак, планировалось, во-первых, наилучшим образом обеспечить участь дево-чек-сирот, а во-вторых, удовлетворить потребность провинциального дворянства в педагогах для своих дочерей. По указу Марии Федоровны в обоих домах были организованы французские классы для девочек, одно из первых женских педагогических учебных заведений в России.
Обучение продолжалось 6 лет и делилось на два класса. В каждый из них полагалось принимать 25 воспитанниц 11-12 лет. Девочек обучали «закону веры», арифметике, русскому, французскому и немецкому языкам, чистописанию и рисованию, истории, географии (позднее добавили логику, риторику, педагогику и дидактику), музыке, танцам и «всяким женским рукоделиям, разумея тут и делание платьев, уборов, цветов и т. п.»2, которые могли понадобиться для воспитания дворянок. По окончании теоретического курса воспитанницы проходили педагогическую практику в младших классах дома, а также в Смольном институте и училище ордена Св. Екатерины. Выпускницы получали аттестат со званием кандидаток, поэтому женские классы часто называли классами кандидаток. Аттестат сообщал, какие науки изучала девушка и чему она сама может обучать детей3.
Объявление о выпуске помещали в газетах, приглашая дворян, нуждающихся в учителях и гувернантках для своих детей, обращаться в воспитательный дом. Постепенно известие об учительницах-кандидатках разлетелось по стране, дворяне охотно принимали их в свои дома. Ни одна выпускница не оставалась без места. Помещики приезжали за учительницами сами, выдавали доверенность на оформление документов своим родственникам и знакомым. Желающий нанять кандидатку (или его доверенное лицо) приходил в дом и останавливал свой выбор на определенной девушке. В документах не сказано, каким образом выбирали учительницу — по «анкетным данным» или на основе личного знакомства.
Воспитательный дом разработал печатные формуляры договора и кондиций. Их подписывали глава семьи или его жена, а также учительница под контролем дома. Жалованье зависело от одного из трех разрядов, который она получала по итогам экзаменов. Большое внимание педагоги уделяли поведению воспитанниц. К примеру, в 1835 г. инспектор классов, анализируя успехи воспитанниц, пояснял, что «воспитанница Акулина Матвеева, хотя по успехам в науках принадлежала бы к первому разряду, но как прежде была дурной нравственности, а потом исправилась, то посему для примера другим помещена во второй разряд. Воспитанницу Авдотью Алексееву по успехам предположено было назначить в первый разряд, но как она была дурной нравственности, то и предполагается ныне оставить ее у главной надзирательницы
4 1-ч
для совершенного исправления» . В чем проявлялась «дурная нравственность» питомиц, источники не поясняют, скорее всего, имелось в виду непослушание.
Соглашение о приеме на службу кандидатки полагалось заключать на 6 лет, оно определяло обязанности сторон. В договоре указывались условия содержания. Учительница должна была получать «готовый стол вместе с детьми, ее смотрению вверенными, чай и прислугу для
мытья белья и пр.», а также жалованье, выплачиваемое по третям года и единовременное награждение за шесть лет службы. Размер жалованья строго регламентирован не был. С учетом единовременного награждения рекомендовалось платить кандидатке первого разряда 1о0о руб. асс. в год, второго разряда — 800, а третьего — 600 руб. асс. в год5.
На практике заработок зависел от числа обучаемых детей, определялся соглашением всех трех сторон и мог отличаться от рекомендованного в ту или иную сторону. Любопытно, что наниматели далеко не всегда стремились выбрать лучших по успехам и соответственно самых высокооплачиваемых учительниц. У иных, вероятно, денег хватало только на оплату труда выпускницы третьего разряда, а некоторые из родителей, по-видимому, и не имели намерения дать своим детям, особенно дочерям, серьезное образование. Девушек отправляли на работу в провинцию, поэтому в классы старались не принимать воспитанниц, которые имели кого-то из родителей или родственников, проживавших в столице. Переписка с петербургскими кандидатками, сохранившаяся в фондах РГИА, дает представление об их судьбе. К настоящему времени удалось собрать сведения примерно о 200 кандидатках 14 выпусков (с 1819 по 1842 г., причем выпуск 1839 г. источники называют двенадцатым по счету).
Подписав договор с кандидаткой, наниматель должен был за свой счет доставить ее до места назначения. При тогдашних средствах транспорта это было непростым делом. Изредка случалось, что юная учительница оправлялась из столицы в провинцию в экипаже состоятельного главы семьи в компании его семейства. Коллежский советник П. Медведев, проживавший в Новгороде и владевший поместьем под Вышним Волочком, в 1829 г. подписал кондиции с кандидаткой Пелагеей Сергеевой. 4 июня того же года он сообщал опекунам, что отправил за учительницей из Новгорода «бричку на трех лошадей», в которой находятся «женщина Авдотья Антонова и дворовый человек повар Капитон Абрамов с вольнонаемным ямщиком», а далее девушка с сопровождающей должна была следовать «на почтовых». Кроме того, он просил передать девушке 100 руб. на дорожные расходы6.
Молодая наставница была обязана учить детей женского пола (ей разрешалось работать с мальчиками «не далее 10-летнего их возраста») «только тех особ, в дом которых она определилась, а также и других, вместе с детьми их и на собственном иждивении воспитывающихся». В случае приглашения детей посторонних лиц хозяин должен был заключать с кандидаткой особое соглашение. Сверх обучения детей языкам, наукам и искусствам, наставнице полагалось «быть всегдашнею спутницею их, собеседницею в разговорах и надзирательницею их поведения, за которые должна была ответствовать пред их родителями», т. е. выполнять обязанности гувернантки.
Кандидатку воспитательного дома нельзя было уволить без уведомления опекунского совета о причинах увольнения. По окончании 6-летнего срока службы учительницы глава семьи обеспечивал ее заверенным аттестатом или свидетельством «в том, как она исправляла в доме их должность по сему званию», а саму наставницу ему полагалось препроводить в ближайший губернский город «для удобнейшего приискания себе другого места»7.
Кандидатки получали от дома единовременное награждение в размере 250 руб. асс. «на экипировку», а 300 руб. перечислялись на их счет в сохранную казну. Еще три года они находились под «особенным покровительством» дома, должны были сообщать ему о своих перемещениях и могли обращаться за помощью к его администрации.
По окончании обязательного срока службы выпускницы французских классов воспитательного дома приобретали право на получение капитала с набежавшими за это время процентами. Для этого требовалось строгое выполнение трех основных условий.
Во-первых, учительница должна была прослужить в одном или нескольких частных домах в общей сложности не менее 6 лет. Награждение за работу в течение меньшего срока не выдавалось. Удалось обнаружить единственное исключение из этого правила. В 1836 г. в опекунский совет поступило письмо от содержательницы пансиона в местечке Пипенберг под Могилевом С. Савичевой. Она сообщала, что служившая в пансионе Елизавета Тархова желает выйти замуж за лекаря военного госпиталя Ивана Шереметевского [кстати, судя по фамилии, образованной от имени благотворителя, бывшего питомца Московского дома. — Т. Ф.]. Савичева просила разрешения на этот брак и добавляла, что наставница прослужила в учебном заведении почти пять лет и, по ее мнению, заслужила награды за 6-летнюю службу, так как в пансионе нагрузка значительно выше, чем в частном доме. Совет ходатайствовал о выдаче Е. Тарховой капитала перед императрицей Александрой Федоровной, считавшейся покровительницей воспитательных домов после кончины свекрови, и получил ее согласие8.
Некоторые наставницы продолжали службу в частных домах и после замужества, пополняя семейный бюджет и рассчитывая на награду из Петербурга. В 1835 г. казанский купец
Крупенников сообщил совету, что кандидатка Екатерина Евдокимова прожила в его доме 5 лет, затем вышла замуж за чиновника и продолжала заниматься с детьми купца до окончания
л 9
6-летнего срока9.
Во-вторых, узаконенные 6 лет им полагалось отработать в провинции. В Петербург выпускниц просто не распределяли. Кандидатки хорошо знали правила, и в случае, если семейство, в котором они работали, переезжало в столицу, старались перебраться в другой дом. В Петербург девушек назначали в виде исключения, с разрешения императрицы к наиболее уважаемым персонам, служившим при дворе. Выпускница 1823 г. Анна Шинковская четыре года прослужила в доме смоленского вице-губернатора, а затем была доставлена в Петербург. Назначений в провинцию в это время не оказалось, зато поступило прошение от столичных жителей — гр. Ламберта и его супруги. В феврале 1828 г. Мария Федоровна согласилась на определение кандидатки «только из уважения к гр. Ламберту, потому, что он не имеет здесь постоянного проживания»10. В 1835 г. кандидатка Доротея Мейер поступила в наставницы детей придворного лейб-медика Крейтона, а в 1838 г. съездила с его семейством за границу11.
Служба в столице без высочайшего разрешения «в зачет» не принималась. Пансионерка императрицы Анна Стражева (выпуск 1829 г.) проработала в имении одного из помещиков полтора года, а затем по прошению матери, сообщившей о болезнях дочери, была отпущена к ней в Петербург. В столице она продолжала работу в пансионе своей сестры П. Стражевой и в 1943 г. обратилась в совет за наградой. Ей отказали, так как она «в губерниях 6 лет не прослужила». В 1852 г. А. Стражева, наконец, представила свидетельство о работе домашней учительницей в провинции и удостоилась награды12.
В-третьих, как уже говорилось, учительницы обязаны были представить свидетельства ото всех своих нанимателей, заверенные печатью того или иного государственного учреждения . Капитал в 300 руб . с процентами ни в одном выпуске не получили все кандидатки . Можно предположить, что некоторые из них как раз и не смогли получить требуемые аттестаты.
Обычно кандидатки воспитательного дома учили и воспитывали нескольких детей, не только девочек, но и мальчиков, братьев и сестер, или родственников в семьях, проживавших в сельских усадьбах, в уездных или губернских городах по всей России — от Зауралья до Прибалтийских губерний, от Вологды до Одессы. Иногда они, как уже отмечалось, служили в частных пансионах. О том, как складывались их отношения с работодателями, известно мало. О благополучном завершении работы в том или ином доме говорят скупые стандартные строки аттестатов: служила «с отличной ревностью, вела себя скромно и добропорядочно» или: занималась с детьми «с особенным усердием и к совершенному удовольствию» нанимателя. Определенная искренность и горечь утраты чувствуется лишь в письме, полученном в 1842 г. из Саратова. Здесь, в семье коллежской секретарши О. В. Ступиной с 1837 г. работала кандидатка Елизавета Варварина. Весной 1842 г. она заболела чахоткой и вскоре умерла. Хозяйка сообщала, что, любя Варварину, как дочь, она сделала для нее все возможное. Больную поместили в светлую комнату, домашний медик навещал ее 2-3 раза в день, при ней находилась «неотлучная сиделка». О. В. Ступина сообщила опекунам о последней воле покойной, без напоминаний переслала в столицу оставшиеся после нее деньги и вещи13. Опись имущества другой скончавшейся в 1830 г. кандидатки — Дарьи Сердобинской — показывает, что некоторые учительницы (надо думать, их было большинство) серьезно относились к своим педагогическим обязанностям. После Сердобинской осталось много учебных книг, подобранных для нее инспектором классов воспитательного дома, включая «Грамматику» Н. И. Греча14.
Известные нам конфликты чаще всего возникали из-за денег: отдельные работодатели не выплачивали оговоренные в контракте суммы. В этом случае вступала в силу статья его о покровительстве гувернантке со стороны воспитательного дома. Опекунский совет обращался за помощью к соответствующему губернатору, дело передавалось в суд, нарушителю приходилось платить. Однажды кандидатка нарушила договор и перешла в другой дом на более высокое жалованье, за что была лишена денежной награды.
Девушкам редко удавалось проработать все шесть лет в одном семействе. Дети вырастали, дворяне все чаще определяли их в учебные заведения, а иногда разорялись и не могли выполнять условия договора. В таком случае они старались пристроить девушку к родственникам, друзьям или знакомым. Случалось, кандидатки переходили на работу и в купеческие семьи, но только один купец выписал гувернантку в свой дом по первичному распределению. Это был уже упоминавшийся казанский купец Крупенников15, известный в городе предприниматель и благотворитель, имя которого уже в 1829 г., скорее всего, было известно подписывавшей бумаги императрице Александре Федоровне. Некоторые девушки выходили замуж за купцов, чиновников, обер-офицеров и даже родовитых дворян, большая же их часть продолжала педа-
гогическую деятельность. Так или иначе, безродные выпускницы французских классов воспитательных домов внесли весьма заметную ноту в формирование дворянской культуры первой половины XIX в.
В 1837 г. Николай I провел реформу воспитательных домов. Всех детей неизвестных родителей стали отправлять на воспитание в деревню, а на базе французских классов были созданы сиротские институты для детей обер-офицеров.
Примечания
1. РГИА. Ф. 758. Оп. 21. Д. 290. Л. 4.
2. Там же. Л. 4об.
3. Там же. Оп. 20. Д. 298. Л. 119.
4. Там же. Д. 467. Л. 22.
5. Там же. Оп. 21. Д. 290. Л. 77.
6. Там же. Оп. 20. Д. 393. Л. 65.
7. Там же. Д. 393. Л. 16-16об.
8. Там же. Л. 299-303.
9. Там же. Л. 292об.
10. Там же. Д. 374. Л. 119.
11. Там же. Д. 467. Л. 128 а.
12. Там же. Д. 393. Л. 250-250об., 353, 371-376.
13. Там же. Д. 492. Л. 134-139.
14. Там же.
15. Там же. Д. 393. Л. 1.
