CC BY
32
центробежных сил в обществе, что в свою очередь рано или поздно приведет к распаду государства.
Проблему формирования патриотических чувств личности гражданина необходимо переосмыслить с новых позиций и, отталкиваясь от нового видения, разрабатывать современные технологии патриотического воспитания.
УДК 338.48-14-053.6:008
А. З. Абдулхаиров
«ДОЛГАЯ ДОРОГА К МОРЮ...»: КРЫМСКИЙ ТУРИЗМ ХХ в. В КОНТЕКСТЕ КОНЦЕПЦИИ «НОВОГО НОМАДИЗМА»
В статье охарактеризована социально-философская концепция «нового номадизма», получившая развитие в трудах западных интеллектуалов Ж. Аттали, З. Баумана, Ф. Гваттари, Ж. Делёза, У. Митчелла, а также показано значение туризма как одной из важных форм пространственной мобильности современных людей. На примере Крыма определяется принадлежность туристов к категории «новых кочевников», дана оценка взглядам апологетов и противников номадологической теории с точки зрения евразийского подхода, в котором кочевничество и оседлость рассматриваются как равнозначные, взаимно обогащающие друг друга формы существования.
The article describes the socio-philosophical concept of the "new nomadism", which has developed in the works of Western intellectuals Jacques Attali, Z. Bauman, F. Guattari, G. Deleuze, J. W. Mitchell, as well as the significance of tourism as an important form of spatial mobility of modern people.
On the example of the Crimea the author shows the tourists belonging to the category of "new nomads", as well as assess the views of the apologists and opponents of nomadic theory from the point of view of Eurasian approach, in which nomadism and sedentary lifestyle are treated as equal, mutually enriching each other forms of existence.
Ключевые слова: туризм, мобильность, новый номадизм, бродяжничество, номадический предмет, ризома, Крым.
Keywords: tourism, mobility, new nomadism, vagrancy, nomadic object, rhizome, Crimea.
Цель данной работы раскрывает мобильность людей, увлеченных путешествиями и походами, коренным образом меняет образ жизни людей, заставляет переосмыслить традиционные представления о «родной земле».
Термин «новый номадизм» появился в начале 1990-х гг. благодаря трудам известного французского интеллектуала Жака Атта-ли (Jacques Attali). В своей книге «На пороге нового тысячелетия» Ж. Аттали делает футуристический прогноз о том, что в самом скором будущем перемещение людей, денег, товаров и информации окончательно разрушит все существующие барьеры и границы. Перманентные пространственные перемещения на дальние расстояния охватят самые широкие слои населения независимо от пола, национальности, вероисповедания и социального статуса, что приведет к ослаблению традиционных связей людей с семьей, общиной, нацией, страной [1]. Реальные и виртуальные путешествия будут тесно переплетены между собой, создав ощущение непрерывной мобильности, трансформируя основные формы мировосприятия и социальные практики [2].
Важной составляющей концепции «нового номадизма» Ж. Аттали является понятие «номадический предмет». Так он называет те вещи, которые обеспечивают потребности «человека кочующего» во время его постоянных перемещений и обладают такими характеристиками, как компактность, полифункциональность, универсальность сферы применения. Французский мыслитель в своей работе предсказал появление многих технических новинок, которые получили распространение в последующие десятилетия, таких как беспроводные сети, «умные» наручные часы, возможность управлять устройствами посредством голосовых команд и т. д. Эта тема также нашла свое продолжение в трудах западного урбаниста и антрополога Уильяма Митчелла (William Mitchell). В его работе «Я++: человек, город, сети» очень подробно описано, например, как за счет усовершенствования компактности звуковоспроизводящей аппаратуры она за несколько веков превратилась из громоздкого предмета обстановки помещения (механическое пианино) в неощутимый на теле аксессуар (МРЗ-плейер), приобретя все свойства «номадического предмета» [3].
В этом контексте нельзя не вспомнить двух других французских авторов - Феликса Гваттари (Felix Guattari) и Жиля Делёза (Gilles Deleuze). Написанная ими книга «Тысяча плато» (1980),
ставшая вторым томом философского цикла «Капитализм и шизофрения», содержала главу «Трактат о номадологии: машина войны». В этой главе они с явной симпатией описывают кочевые объединения, под ударами которых распадались сильнейшие мировые империи с оседлым типом цивилизации. Являясь представителями философии постструктурализма и постмодернизма, Ф. Гваттари и Ж. Де-лёз ввели в лексикон социально-гуманитарных наук понятие «ризо-ма» (франц. rhizome - «корневище»). В их понимании ризома - это совокупность неупорядоченных, не имеющих четкой иерархии горизонтальных связей. Таким же неструктурированным является и пространство ризомы. В ней нельзя четко выделить «центр» и «периферию» - эти координаты не заданы по умолчанию в отличие от привычных нам пространственных систем. Именно свойства ризо-мы делали кочевые объединения древности страшной «машиной войны», которая приводила к гибели оседлые цивилизации. Ведь для кочевников, во всяком случае в представлениях французских постструктуралистов, отсутствовали четкие правила ведения войны, принципы военной иерархии и единоначалия, не существовало четко определенной «линии фронта», «флангов», «тыла». Они могли внезапно появиться в любой точке, в любой момент времени, в любом количестве, а затем так же неожиданно исчезнуть [4].
Ещё один известный западный мыслитель современности, социолог и социальный философ Зигмунт Бауман (Zygmunt Bauman) отмечал, что эпоха постмодерна перевернула устоявшееся соотношение между понятиями оседлости и кочевничества: «...жители проснулись, стали перемещаться, чтобы найти свое место - место на земле, место в обществе, место в жизни... Мир сам себя перекраивает по мерке кочевника», формируя при этом общество «новых кочевников» [5].
По всей видимости, для западных интеллектуалов появление идеологии «нового номадизма» было связано с усталостью от традиционной оседлости, желанием избавиться от контроля со стороны государства, а также ответом на вызовы надвигающейся глобализации. Однако во многих странах, расположенных на юге и востоке Евразии, эти идеи были восприняты как «возвращение к истокам». Они приобрели определенную популярность и в странах арабского мира, и государствах Средней Азии. Сам Ж. Аттали рассматривает «новый номадизм» и как следствие прогресса, и как возвращение к истокам, к архаическим периодам истории челове-
чества, называя пример оседлых цивилизаций последних тысячелетий лишь промежуточным этапом между этими двумя периодами глобальных миграций.
Стремительное увеличение туристских контактов в мире на протяжении ХХ - начала XXI в., безусловно, можно рассматривать как один из шагов человечества по пути к «новому номадизму». Международный и национальный туризм превратились в одну из наиболее распространенных форм пространственной мобильности, масштабы которой постоянно растут, а границы - расширяются. По данным Всемирной туристской организации (World Tourist Organization UNWTO), годовое количество международных туристских прибытий в мире начиная с 2012 г. превышает 1 млрд. Предпочтения туристов могут существенно меняться, однако некоторые географические тренды остаются неизменными на протяжении довольно продолжительного периода. В последние десятилетия лидерство по количеству туристских прибытий удерживает Франция, немного уступают ей по популярности США и Испания. Китай стремительно догоняет эту тройку лидеров международного туризма, а Россия стабильно находится в десятке самых посещаемых туристами стран мира [6].
Если перейти от глобального к национальному контексту, то нельзя не отметить особую роль Крымского полуострова как для традиционного, так и для современного номадизма. В советский период Крым стал одной из важнейших точек притяжения туристов и рекреантов со всего Советского Союза. В период «развитого социализма» Крымская область, население которой составляло около 2 млн чел., ежегодно принимала до 7-8 млн туристов и рекреантов. За период с 1958 по 1988 г. масштабы туристских миграций в Крым увеличились в 12 раз, с 700 тыс. до 8,3 млн чел. ежегодно, что дало основание современникам говорить о «рекреационном взрыве» [7]. Причем только 20-25% от их общего количества составляли организованные (плановые) туристы и рекреанты, имевшие путевки в санатории, пансионаты, дома отдыха, туристские базы и пионерские лагеря. Основную массу составляли т. н. неорганизованные рекреанты, или «дикари», путешествовавшие без путевок и выбиравшие маршрут по своему собственному усмотрению. Если в 1960 г. Крымскую область посетило 740 тыс. «дикарей», то в 1970 г. их количество составило уже 3,8 млн, в 1980 г. - 5,7 млн, в 1988 г. - 6,2 млн. человек [8].
Значительная концентрация неорганизованных рекреантов в приморских населенных пунктах и рекреационных зонах заметно снижала качество отдыха, приводила к значительным антропогенным нагрузкам на природную среду, инженерно-технические коммуникации, предприятия сферы услуг. В курортных городах и поселках наличие огромного количества «дикарей» приводило к острому дефициту койко-мест в частном секторе, из-за чего туристы размещались в малоприспособленных помещениях, хозяйственных постройках, иногда прямо под открытым небом. На всех точках обслуживания в «пик» сезона образовывались огромные очереди, пляжи были переполнены. Как отмечает крымский исследователь Алексей Попов, такая ситуация в развитии туризма и рекреации Крыма позднего советского периода, с одной стороны, служила наглядным подтверждением реализации конституционного тезиса о том, что «граждане СССР имеют право на отдых», но, с другой стороны, формировало критическое отношение к тезису о «неустанной заботе руководителей партии и государства» об обеспечении высокого качества этого отдыха [9].
Необъявленная «война» за качественный курортный сервис велась без четко обозначенной линии фронта, по принципу «ризо-мы» Ф. Гваттари и Ж. Делёза. Траектория и масштабы перемещений номадов от рекреации («дикарей») во многом были непредсказуемы, из-за чего органы власти не могли в достаточной степени подготовиться к их приёму и качественному обслуживанию. Данная ситуация очень напоминала конфликт двух миров, разных систем ценностей, описанных З. Бауманом в его работе «От паломника к туристу». Он пишет: «. самое ужасное, что передвижение бродяги было непредсказуемым: в отличие от паломника, у бродяги нет пункта назначения. Вы не знаете, куда он двинется дальше, потому что он сам этого не знает, да и не хочет знать... В любом месте он может сделать привал, но он никогда не знает, надолго ли задержится.» [10]
Начиная с конца 1950-1960-х гг. в Советском Союзе стремительными темпами возрастало количество личного автотранспорта, что повышало мобильность туристов-номадов. На многих участках крымского побережья в летние месяцы образовывались стихийные стоянки автотуристов, обитатели которых самостоятельно сооружали примитивные укрытия от солнца и дождя, устанавливали палатки, готовили пищу на костре. На таких стоянках часто отсутст-
вовало водоснабжение, не было контейнеров для сбора мусора, не говоря уже о столовых или продовольственных магазинах.
Рост популярности неорганизованной рекреации привел к тому, что советская промышленность приступила к выпуску ограниченного количества товаров, которые можно отнести к разряду «номадических предметов» в том смысле, которое вкладывал в это понятие Ж. Аттали. Это были палатки, легкая складная мебель, походный инвентарь для приготовления пищи, радиоприемники. Однако масштабы выпуска таких товаров все же заметно отставали от темпов роста неорганизованной рекреации, из-за чего значительное распространение среди «дикарей»-автомобилистов получили самодельные приспособления, облегчавшие походный быт - переносные плиты, разборные столы и стулья, «бензиновые самовары» и т. п. [11]
После распада СССР в Крыму наблюдался некоторый спад количества как организованных, так и неорганизованных туристов. Однако в начале 2000-х гг., которые можно назвать периодом стабилизации туристско-рекреационной сферы Крыма, количество туристов сохранялось на уровне 4-6 млн чел. в год. Причем, несмотря на многочисленные общественно-политические и социально-экономические трансформации, произошедшие после 1991 г., количество неорганизованных отдыхающих среди них по-прежнему составляло около 75%, в то время как количество путешествующих по путевкам - только 25%.
Современным вариантом «дикого» туризма, имеющим международное распространение, является т. н. бэкпэкинг / backpacking (от англ. Backpack - «рюкзак»). Приверженцы бэкпэкинга (бэкпэ-керы) - это путешественники, которые осуществляют самостоятельные, как правило, малобюджетные путешествия, принципиально отказываясь от услуг туроператоров. В последние десятилетия движение бэкпэкеров стремительно набирает обороты. Чаще всего это студенты, еще не обремененные повседневной работой или семьей и имеющие небольшой бюджет для путешествий. Сам план маршрута разрабатывает лично бэкпэкер, ориентируясь на стремление увидеть максимум за минимум финансовых затрат. Такие люди выбирают самые бюджетные варианты транспорта, ночуют в дешевых гостиницах или в палатках, питаются самой непритязательной пищей [12].
Следует признать, что в настоящее время идеи «нового номадизма» нередко становятся объектом острой критики. По мнению некоторых авторов, олицетворением «современного кочевника» является торговец, не имеющий культуры, родины, семьи, а постоянно перемещающийся по планете с целью получения наибольшей выгоды. Они утверждают, что главная цель современных социальных философов, создавших номадологическую теорию, в первую очередь Ж. Аттали - оторвать людей от национальных традиций, заставить их принять идеологию потребительства и готовность к постоянным изменениям. Все это якобы делается потому, что людьми-номадами легко манипулировать. Человек, лишившийся естественной защиты рода и нации, становится послушной игрушкой в руках опытных кукловодов [13].
Поскольку термин «номадизм» не имеет устойчивого негативного контекста, критики номадизма пытаются связать его с другими понятиями, которые, как им кажется, будут вызывать к нему неприятие. Например, российский исследователь А. В. Шляков в своей диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук пытается проследить генетическую связь между понятием «бродяжничество» и концептом «новый номадизм». «Туризм, странничество, трудовая миграция, бездомность - виды современного бродяжничества. Во всех случаях объединяющим началом выступает отсутствие потребности к бытовой оседлости, стремление уйти от внешних социокультурных ожиданий, попытка преодолеть состояние ценностно-смысловой неопределенности в периоды становления новых культурных ориентиров» [14].
Интересно, что явление т. н. «бродяжничества» имеет непосредственное отношение к истории советского туризма. В конце 1920-х - начале 1930-х гг. в СССР развернулась сталинская модернизация, затронувшая все сферы жизни общества. В частности, возникло движение пролетарского туризма, участники которого ставили перед собой, прежде всего, политико-идеологические задачи. Помимо прочего, пролетарские туристы стали бороться с различными «извращениями» в туризме, среди которых они называли т. н. «бродяжничество». В те годы центральные и местные газеты, особенно «Комсомольская правда», едва ли не ежедневно помещали статьи о пользе пролетарского туризма с активными формами передвижения. Тема была у всех на слуху. Этим воспользовались некоторые предприимчивые авантюристы, которые пешком перемещались по стра-
не, презентуя себя как «путешественников-рекордсменов» и обращаясь за материальной помощью в различные советские учреждения. Например, некто Антон Земля даже отпечатал типографским способом визитки с надписью «19 570 километров пешком с целью изучения нравов, быта и экономики федераций СССР» [15]. Критическое отношение к туристскому «бродяжничеству» в 1920-1930-е гг. было связано с тем, что оно превращало в самоцель сам процесс передвижения по стране, в то время как для пролетарского туризма важнее был объем реальной общественно полезной работы. Впрочем, на практике под обвинение в «бродяжничестве» и «бесцельном топтании земли» теперь мог попасть любой турист или группа туристов, если их путешествие совершалось с чисто рекреационными целями и не имело четко сформулированных идеологических или хозяйственно-прикладных задач.
Кампания по борьбе с «бродяжничеством», проходившая в начале первой пятилетки, отличалась вульгарным идеологизмом и совершенно не ставила своей целью философское осмысление данного феномена. Гораздо позже уже упоминавшийся З. Бауман в своей работе «От паломника к туристу» концептуально разграничил образы Бродяги и Туриста: «Подобно бродяге, турист находится в движении. Подобно бродяге, он всюду вхож, но нигде не свой. Однако между ними есть некоторые весьма существенные отличия. Во-первых, у бродяги равновесие между "толкает" и "манит" достигается сильным перекосом в сторону "толкает", а у туриста центр тяжести смещен к "манит". Туристом движет цель (или по крайней мере он(а) так думает). Он(а) двигается прежде всего "для", и только потом (если вообще) "по причине"» [16].
Проанализировав доводы противников «нового номадизма», в частности их попытки обвинить туристов-номадов в «бродяжничестве», мы можем констатировать, что применительно к туризму они являются совершенно некорректными. Путешествуя по миру, турист ни в коем случае не ставит своей целью забыть собственную культуру, отказаться от Родины или семьи. Он с любопытством получает новые знания и впечатления, узнает обычаи и традиции других народов, но из-за кратковременности пребывания вне дома они никак не могут вытеснить базовые ценности туриста-номада. Напротив, даже в кратковременной поездке он постоянно тоскует по Родине, вспоминает о том, что ему дорого. В качестве подтверждения этого тезиса можно привести один пример. Сохранились воспо-
минания об отдыхе в Крыму летом 1970 г. бригадира механизаторов из Советского Узбекистана, Героя Социалистического Труда Шай-мардана Кудратова. Описывая свое пребывание в санатории летом 1970 г. он сообщает, что в один из дней не удержался и попросил поваров санатория приготовить ему в качестве заказного блюда «настоящий узбекский плов». В конце своего очерка о пребывании в Крыму он пишет: «... очень понравилось мне здесь, но дома ждут дела, сейчас в нашем совхозе горячая пора, каждый человек на счету. Надо ехать!» [17] Таким образом, именно туризм, на наш взгляд, является самой безопасной и полезной формой «нового номадизма», который не отрывает человека от его «корней», а, напротив, по-новому актуализирует его «укорененность».
Кроме того, голоса противников «ренессанса» номадизма в современном мире явно обусловлены тем, что они подчеркнуто относят себя к оседлой, земледельческой культуре и намеренно противопоставляют себя номадам прошлого и настоящего. По всей видимости, такая позиция политически и идеологически ангажирована. Один из современных авторов справедливо отмечает, что «любая оседлая культура порождает и производит кочевников, диалектически самоутверждаясь в противопоставлении им» [18]. Таким упрощенным представлениям, основанным на бинарных оппозициях, противостоят идеи евразийства. Евразийцы выступают за синтез кочевого и оседлого начала ради достижения синергетического эффекта. Туризм как раз дает прекрасную возможность совместить два стиля жизни, две философии, Европу и Азию в рамках туристского путешествия. А одним из лучших мест для такого путешествия, безусловно, является Крымский полуостров, где на протяжении многих тысячелетий происходил синтез кочевой и земледельческой культуры, Востока и Запада.
Примечания
1. Аттали Ж. На пороге нового тысячелетия. URL: http://modernlib.ru/ books/attali_zhak/na_poroge_novogo_tisyacheletiya/read.
2. Божко Л. Д. Культурные последствия глобализации: «новые кочевники» и «новые идентичности» // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Сер. : «История. Политология. Экономика. Информатика». 2013. № 22. С. 73.
3. Mitchell W. ME++: The Cyborg Self and the Networked City. Cambridge: MIT Press, 2003. 312 p.
4. Делёз Ж., Гваттари Ф. Трактат о номадологии. URL: http://www.situation.ru/app/j_art_1022 .htm.
5. Бауман З. От паломника к туристу // Социологический журнал. 1995. № 4. С. 142.
6. UNWTO World Tourism Barometer and Statistical Annex. 2015. Vol. 13 (January).
7. Курортно-рекреационное хозяйство Крыма: сезонность, занятость населения : инф. материал. Симферополь, 1990. С. 13.
8. Попов А. Блеск и нищета «Всесоюзной Здравницы» // Родина. 2012. № 5. С. 117-118.
9. Попов А. «Мы ищем то, чего не теряли»: советские «дикари» в поисках места под солнцем // Ab Imperio. 2012. № 2. С. 296-297.
10.Бауман З. Указ. соч. С. 142.
11. Автолюбители на юге. Походная кухня туриста // За рулем. 1961. № 7. С. 18-22.
12. Божко Л.Д. Указ. соч. С. 74.
13. Бородин С. Грядущая цивилизация новых кочевников. URL: http://staretz.narod.ru/Articles/43.htm.
14. Шляков А. В. Бродяжничество как феномен культуры повседневности: дис ... канд. социол. наук / Тюменский гос. нефтегазовый ун-т. Тюмень, 2009. С. 24; Шляков А. В. Смысловые «корни» номадизма // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2015. № 8-2. С. 210-212.
15. Бродяга - не турист // Турист. 1967. № 2. С. 13.
16. Бауман З. Указ. соч. С. 143.
17. Кудратов Ш. В бывшем царском. // Дворцы здоровья - трудящимся : сб. Симферополь : Таврия, 1970. С. 61-70.
18. Дьяков А. В. Человек кочующий: номадизм как средство от тоталитаризма // Компаративистский анализ общечеловеческого и национального в философии / под ред. А. С. Колесникова. СПб., 2006. С. 46-47.
