CC BY
176
2. Тоффлер Э. Война и антивойна. М., 2005. С. 353.
3. См.: Ohmae K. The Borderless Word. L., 1990.
4. Ohmae K. The End of the Nation State. N. Y., 1995.
5. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003.
Поступила в редакцию 25.06.2006 г.
ДОКТРИНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПРИЗНАКОВ ПРЕСТУПНОГО СООБЩЕСТВА
(ПРЕСТУПНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ)
С.В. Алексеев
Alekseev S.V. Doctrine analysis of the indications of a criminal group (criminal organization). The paper is dedicated to the problems of identifying the indications of a criminal group (criminal organization) on the basis of a critical analysis of those already existing in the legislation. To the author’s opinion, the criminal legislation of Russian Federation does not posses the distinct differentiating criteria of a criminal group (criminal organization). This fact, in its turn, prevents the law practitioners from the qualification of socially dangerous offences. The article suggests an author’s personal opinion on the actual state of affairs and the possible variants for filling in the legislation gap.
Анализ постановлений и разъяснений Верховного Суда РФ наводит на мысль о не-удачности выделения в УК РФ в качестве разграничительных признаков преступного сообщества (преступной организации) и организованной группы - устойчивость и сплоченность. К примеру, среди критериев устойчивости организованной группы Пленум Верховного Суда РФ выделяет: стабильность ее состава, тесную взаимосвязь между ее членами, согласованность их действий, постоянство форм и методов преступной деятельности, длительность ее существования, количество совершенных преступлений и техническую оснащенность (см., например: п. 4 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм»; п. 15 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»; постановление Президиума Верховного Суда РФ № 509п2002 по делу Нидбайкина и Артемова [1]. К показателям сплоченности Верховный Суд относит: наличие устоявшихся связей, организационно-управленческих
структур, финансовой базы, единой кассы из взносов от преступной деятельности, конспирации, иерархии подчинения, единых и жестких правил взаимоотношений и поведения с санкциями за нарушение неписанного
устава преступного формирования (см.: определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу Ермаковой и др. [2]). Нетрудно проследить, что многие из указанных критериев являются, по сути, взаимопересекающимися и поэтому не вносят достаточной ясности при отличии преступного сообщества (преступной организации) организованной группы.
Рассматриваемая проблема обсуждается и практиками самого высокого уровня. По словам Министра внутренних дел РФ Р. Нургалиева, «используемые в уголовном законе для характеристики организованной преступности такие признаки, как «сплоченность» и «устойчивость», не являются надежными индикаторами. К сожалению, в нашем законодательстве они являются оценочными и носят зачастую субъективный характер. Это приводит к ошибкам, как в квалификации самого преступления, так и действий соучастников» [3].
По нашему мнению, как критерий внутреннего, социально-психологического уровня организованной преступной структуры, сплоченность (т. е. общность ее участников в реализации преступных целей; монолитность, стойкая спаянность, единение вокруг решения конкретных задач в сфере противоправной деятельности) [4-7] выступает важнейшей характеристикой не только преступного сообщества (преступной организации),
но и организованной группы. Более того, принимая во внимание то обстоятельство, что в наиболее крупных и функционально развитых преступных сообществах (преступных организациях) отдельные их члены (в силу конспиративности соответствующей структуры, иных причин) могут даже не знать о существовании друг друга, следовательно, говорить о сплоченности такого сообщества (организации), по крайней мере, о ее субъективной, психологической стороне, вряд ли правомерно. С этих позиций признак сплоченности применим скорее к организованной группе, чем к преступному сообществу (преступной организации) [8].
В ч. 4 ст. 35 и ст. 210 УК РФ указывается такой субъективный признак преступного сообщества (преступной организации), как цель создания - совершение тяжких или особо тяжких преступлений. Таким образом, преступным сообществом (преступной организацией), согласно действующему уголовному закону, можно признать лишь такое формирование, которое изначально, с момента своего создания преследовало цель совершения не любых умышленных посягательств, а лишь преступлений определенной тяжести - тяжких и (или) особо тяжких. Согласно ч. 4 ст. 15 УК РФ тяжкими преступлениями признаются умышленные деяния, за совершение которых максимальное наказание, предусмотренное УК, не превышает десяти лет лишения свободы. Особо тяжкими преступлениями признаются умышленные деяния, за совершение которых УК предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше десяти лет или более строгое наказание (ч. 5 ст. 15 УК РФ). Логическое толкование уголовного закона позволяет сделать вывод о том, что целью создания преступного сообщества (преступной организации) может быть совершение далеко не всех тяжких и особо тяжких преступных посягательств. Указание в статьях 35 и 210 УК РФ на цель создания преступного сообщества (преступной организации) - совершение тяжких и особо тяжких преступлений - нельзя признать вполне обоснованным законодательным решением. Во-первых, определять качество криминальной структуры через тяжесть совершенных (планируемых) ее участниками преступлений не совсем корректно. Для совершения тяжких и особо тяжких пре-
ступлений могут быть созданы и группа лиц по предварительному сговору, и организованная группа. Никаких ограничений по этому поводу в Уголовном кодексе РФ не содержится. Тем самым создается возможность либо неоправданного сужения понятия организованной группы, либо наоборот, необоснованной оценки случаев совершения организованной группой тяжких и (или) особо тяжких преступлений как осуществленных преступным сообществом [5].
Во-вторых, преступное сообщество (преступная организация) может фактически создаваться для совершения преступлений иной категории, а не только тяжких и особо тяжких, к примеру, посягательств в сфере экономической деятельности. На это обстоятельство уже неоднократно указывалось в научной литературе [9-12]. Как справедливо отмечают отечественные криминологи, сообщества могут совершать самые разные преступные деяния. Такого рода деятельность сначала может заключаться в совершении экономических преступлений, многие из которых законодателем не отнесены к категории тяжких и особо тяжких, но причиняют масштабный экономический вред. Уже затем участники преступных сообществ переходят к заказным убийствам, похищениям людей и т. п. [13-14].
Выделение цели «совершение тяжких или особо тяжких преступлений» ставит перед правоприменительными органами вопрос: можно ли признавать преступное образование преступным сообществом (преступной организацией), когда соответствующая криминальная структура создается с целью совершения посягательств, основные составы которых не относятся к категории тяжких и (или) особо тяжких преступлений, а квалифицированные (особо квалифицированные) -относятся? Представляется, что можно [15].
В специальной литературе высказано заслуживающее внимания предложение закрепить в ч. 4 ст. 35 УК РФ в качестве цели создания преступного сообщества (преступной организации) осуществление преступной деятельности [16-18]. Это, по своей сути, правильное суждение имеет лишь один недостаток. Дело в том, что признак «осуществление преступной деятельности» недостаточно определенный и сам требует конкретизации. В проекте закона «О борьбе с органи-
зованной преступностью» содержалась дефиниция преступной деятельности как «системы деяний с заранее обдуманным умыслом по приготовлению, покушению, совершению одного или более преступлений, предусмотренных статьями Особенной части Уголовного Кодекса РСФСР или настоящим Федеральным законом, а также по легализации и приумножению преступных доходов, созданию иных благоприятных условий для совершения преступлений». Но проект закона так и остался проектом, хотя законодательное определение организованной преступной деятельности было бы нелишним (Большинство исследователей рассматривают понятие преступной деятельности через призму соучастия. «Соучастием в преступной деятельности, - пишет С. А. Балеев, - признается объединение двух или более лиц (субъектов преступления), которые совместными усилиями создают условия для реализации ими преступных планов» [19]. Данное положение автор считает необходимым предусмотреть непосредственно в уголовном законе (ст. 32 УК РФ «Соучастие в преступлении и преступной деятельности»). Дополнить ст. 32 УК РФ понятием преступной деятельности предлагает и А. Р. Зайнутдинова: «Под преступной деятельностью понимаются конкретные действия отдельных соучастников, в первую очередь организаторов, которые сами непосредственного участия в приготовлении к преступлению или в его совершении не принимают, а создают лишь соответствующие предпосылки для функционирования преступного объединения» [20]. А.В. Покаместов понимает под преступной деятельностью систему предумышленных преступных действий, объединенных общей целью. По его мнению, преступная деятельность может включать в себя как тождественные и однородные, так и разнородные преступления, совершение которых выступает определенными этапами достижения общего преступного результата. При этом ответственность соучастников наступает не за преступления вообще, а на основе объективной взаимосвязи между соучастниками взаимосвязанных преступлений. В этом смысле для участников данная преступная деятельность представляется общей (не в смысле ее границ, а в смысле отношения к ней всех участников). Основанием уголовной ответственности за преступ-
ную деятельность служат составы образующих ее отдельных преступлений. Так же как и вышеуказанные авторы, А.В. Покаместов считает правомерным выделение в Уголовном кодексе РФ (ч. 2 ст. 32 УК РФ) понятия соучастия в преступной деятельности как предумышленного объединения трех и более лиц для регулярного совершения умышленных взаимосвязанных преступлений как этапов достижения общей цели преступной деятельности [21]). Учитывая отсутствие нормативного закрепления термина «преступная деятельность», представляется более прагматичным решением использовать при указании на цель создания преступного сообщества (преступной организации) более понятную для правоприменителя формулировку. На наш взгляд, в ч. 4 ст. 35 УК РФ нужно подчеркнуть направленность на длительность (хотя бы и предполагающуюся) деятельности преступного сообщества (преступной организации), неоднократность [22] совершения преступным сообществом (преступной организацией) общественно опасных деяний. В связи с этим предлагаем ч. 4 ст. 35 УК РФ изложить в следующей редакции:
«4. Преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно подготовлено (и) или совершено структурированным, состоящим из двух или более организованных групп, объединением, созданным для неоднократного совершения преступлений».
1. Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. № 3. С. 2-3; 2003. № 2. С. 2-6; № 7. С. 14-15.
2. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2001. № 9. С. 9-10.
3. Режим доступа: www.mvd.ru/index.php?
newsid=5137. Загл. с экрана.
4. Комментарий к Уголовному кодексу РФ / под общ. ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. М., 1996. С. 71.
5. Комиссаров В. С. Преступления, нарушающие общие правила безопасности (понятие, система, общая характеристика): дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1997. С. 125-126.
6. Галиакбаров Р.Р. Борьба с групповыми преступлениями. Вопросы квалификации. Кубань, 2000. С. 84.
7. Быков В.М. // Законность. 2002. № 10. С. 12.
8. Цветков Ю.А. Преступное сообщество: уголовно-правовая и криминологическая харак-
теристика: дис. ... канд. юрид. наук. СПб.,
1999.
9. Досюкова Т.В. // Вопросы квалификации и расследования преступлений в сфере экономики. Саратов, 1999. С. 29.
10. Загорьян С.Г. Преступное сообщество: уголовно-правовая и криминологическая характеристика: автореф. дис. ... канд. юрид. наук.
СПб., 1999. С. 7.
11. Гришко Е.А. Организация преступного сообщества (преступной организации): уголовноправовой и криминологический аспекты: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2000. С. 148.
12. Тройнов С.П. Уголовно-правовые и криминологические проблемы организации преступного сообщества (преступной организации): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Махачкала,
2004. С. 12.
13. Долгова А.И. Преступность, ее организованность и криминальное общество. М., 2003. С. 304.
14. Номоконов В.А. // Преступность и коррупция: 21. современные российские реалии: сб. науч. тр. /
под ред. Н.А. Лопашенко. Саратов, 2003. С. 44.
15. Волженкин Б.В. // Гос-во и право. 1996. № 5. 22. С. 74.
16. Водько Н.П. Уголовно-правовая борьба с организованной преступностью: науч.-практ. пособие. М., 2000. С. 24-25.
17. Тройнов С.П.Уголовно-правовые и криминологические проблемы организации преступного сообщества (преступной организации): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Махачкала, 2004. С. 7.
18. Побегайло Э.Ф. // Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: сб. науч. тр. / под ред. Н.А. Ло-пашенко. Саратов, 2004. С. 102.
19. Балеев С.А.Ответственность за организационную преступную деятельность по российскому уголовному праву: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2000. С. 12.
20. Зайнутдинова А.Р. Ответственность за организованные формы соучастия в преступлении по российскому уголовному праву: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2001. С. 12. Покаместов А.В. Ответственность за организацию преступной деятельности: моногр. / под науч. ред. В.П. Ревина. М., 2002. С. 17-19, 113. Агапов П.В. // СЮИ МВД России. 2005. С. 27.
Поступила в редакцию 25.06.2006 г.
ПРЕДЛОЖЕНИЯ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ ПО СОВЕРШЕНСТВОВАНИЮ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА ОБ ОБЩЕСТВЕННЫХ
ОРГАНИЗАЦИЯХ В 1908-1910 гг.
А.А. Поздняков
Pozdnyakov A.A. Suggestions of the Police Department of the Ministry of Home Affairs for the improvement of legislation about public associations in the period of 1908-1910. Introducing the state influence into the private initiative by the enforcement of administrative and police supervision, police considered it as a possibility for inserting the development of public self-activity into the legal sphere, making it a predictable and controlled process.
«Временные правила об обществах и союзах» 4 марта 1906 г. оценивались полицией негативно. Подготовленные в самый разгар событий первой русской революции, они рассматривались как попытка правительства сбить революционное напряжение в обществе путем введения общественного движения в легальное русло, причем попытка безуспешная.
Спустя три года после издания Временных правил 4 марта 1906 г. начальник Петербургского охранного отделения А.В. Герасимов подчеркивал, что «новый закон о союзах и
обществах как будто шел навстречу вожделениям революционеров, так как для разрешения открытия новых обществ и утверждения их уставов требовалось лишь выполнение крайне несложных и, можно сказать, пустых формальностей» [1].
В том же ключе оценивал Правила 4 марта чиновник особых поручений министра внутренних дел, прикомандированный к Департаменту полиции для сбора материалов о состоянии профессиональных и просветительских организаций в России, М.И. Блажчук. В записке «О профессиональном движении в
