CC BY
56
УДК 947.081/083(471.324) ББК 63.3(2)
ДОХОДЫ КРЕСТЬЯНСКОГО ХОЗЯЙСТВА ЦЕНТРАЛЬНОГО ЧЕРНОЗЕМЬЯ В
ПОРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД
Перепелицын Александр Викторович,
доктор исторических наук, профессор Воронежский государственный педагогический университет (г. Воронеж)
Аннотация. В статье дается характеристика структуре доходов в крестьянском хозяйстве Воронежской, Курской, Орловской и Тамбовской губерний в 60-90-е гг. XIX в. Рассматриваются основные источники доходных частей крестьянских бюджетов, их удельный вес, значение и влияние на развитие хозяйства.
Ключевые слова: крестьянство, крестьянское хозяйство, доходы крестьян, крестьянские бюджеты.
REVENUES OF THE PEASANT ECONOMY IN THE CENTRAL BLACK EARTH REGIONDURING POST-REFORM PERIOD
Perepelitzyn A.V., doctor of historical sciences, professor Voronezh State Pedagogical University
Abstract. In a paper the characteristics of the Revenue structure in the peasant economy of the Voronezh, Kursk, Orel, and Tambov provinces of the XIX century 60-this given. The principal sources of Revenue in the peasant estimates are envisaged, their share, meaning and influence in the economy development.
Key words: peasant population, peasant economy, peasant revenue, peasant estimates.
В пореформенный период усилился сложносостав-ной характер крестьянского хозяйства: в нем комбинировались различные отрасли сельскохозяйственного и мелкого промышленного производства, увеличивалась доля вненадельной деятельности, осуществлялось оперативное маневрирование трудовыми и производственными ресурсами, росло производство и потребление товаров. А.В. Чаянов считал, что «задачей крестьянского трудового хозяйства является доставление средств существования хозяйствующей семье путем наиболее полного использования имеющихся в ее распоряжении средств производства и рабочей силы» [1]. Такой тип хозяйствования он противопоставлял капиталистическому предпринимательству, основанному на наемной рабочей силе и стремящегося к получению максимальной прибыли. Для изучения внутренней структуры крестьянского хозяйства необходимо установить взаимосвязи и значение его отраслей. Выяснению механизмов взаимодействия различных сфер деятельности крестьян, показу роли каждой из них в хозяйстве
содействуют материалы бюджетных исследований. Ф.А. Щербина называл бюджет «анатомическим ножом, при помощи которого можно вскрыть, расчленить до мельчайших волоконец и ярко, всесторонне осветить самые сокровенные проявления семейных отношений или же микроскопом, позволяющим ясно увидеть частями то, что скрыто под покровом сложности и запутанности» [2].
Составленные в 1879 г. бюджеты слабого, среднесос-тоятельного и исправного хозяйств крестьян Борисоглебского уезда Тамбовской губернии зафиксировали во всех типах хозяйств наличие земледельческих, животноводческих, промысловых занятий [3]. От земледелия и домашнего хозяйства поступала преобладающая часть средств в исправном и среднесостоятельном хозяйствах: соответственно 76,7 % и 89,6 % всех доходов. Во всех типах хозяйств имелся скот, хотя и в разных количествах. В исправном хозяйстве содержалось 5 лошадей, 1 корова, 2 телки, 11 овец, 7 ягнят, 2 поросенка. Собственной надельной земли здесь было мало - всего 3 дес., но наличие достаточно-
го количества рабочего скота и работников (6 человек) позволяло около 640 руб. (59,8 % доходов) получать от арендованной земли. Хозяйство середняка располагало 3 лошадьми, 1 жеребенком, 1 коровой, 1 телкой. Основной доход в 446 руб. ему приносил собственный душевой надел (около 15 дес.) и домашнее хозяйство. В бедняцкой семье имелась 1 лошадь, 1 корова, 3 овцы. Надел быш мизерным -1,5 дес., поэтому и доходность его вместе с домашним хозяйством оказывалась незначительной - 27,8 руб. 80 (15,7 % всех поступлений), кроме того, еще 74 руб. (41,9 % доходов) давала арендованная земля. По абсолютному размеру самый большой доход промыслы давали зажиточной семье - 249 руб. (23,3 % всех поступлений). Ввиду хорошей обеспеченности рабочим скотом ее члены нанимались на земледельческие и извозные работы, подрабатывали портняжничеством и поденщиной. Бедняцкий двор выручал от батрачества, поденщины и уборки кругов 74,8 руб. (42,4 % всех поступлений), а середняцкая семья посредством наемных земледельческих работ и извоза зарабатывала 52 руб. (10,4 % всех поступлений). В слабом хозяйстве доход от промыслов приобретал очень важное для жизни значение, его потеря зачастую оказывалась невосполнимой и оборачивалась тяжелыми последствиями.
Воронежские статистики, как известно, выделили 230 типических хозяйств и собрали по ним полные сведения о бюджетах. Н.Н. Кореневская переработала эти данные применительно к группировке по обеспеченности рабочим скотом. Крестьянские хозяйства без рабочего скота она относила к низшей группе, с 2-3 головами - к средней и с 4 и более - к высшей. Судя по полученным результатам [4], главным источником доходов являлось земледелие, дававшее 42,5 % всех поступлений (колебания по группам хозяйств составили от 20,1 % до 50,7 %); далее следовало скотоводство, от которого крестьяне получали 19,7 % всех доходов (колебания - от 10,7 % до 22,3 %). Выше средних показателей доходы от земледелия были в хозяйствах, имевших от 2 до 4 голов рабочего скота. Доля доходов от скотоводства превышала средние данные в хозяйствах с одной головой рабочего скота и в тех, которые располагали пятью и более лошадьми. Меньше всего эти отрасли приносили доходов во дворах без рабочего скота. На долю промысловых заработков (личные промыслы, извоз, сдельные работы, доход от торгово-промышленных заведений) приходилось 19,2 % всех поступлений (колебания по группам хозяйств - от 12,1 % до 49,5 %). В группе безлошадных дворов доходы от промыслов преобладали над остальными, а в хозяйствах с 1-2 головами рабочего скота уступали лишь доходу от земледелия. Особенно велика была роль промысловых занятий в формировании денежной части бюджета: они доставляли 41,8 % всех поступлений деньгами. В безлошадных хозяйствах этот показатель равнялся 68,7 %, в однолошадных и двухлошадных, соответственно, 46,5 % и 52,3 %. Земледелие давало 15,1 % денежного дохода, скотоводство - 21,5 %; наиболее существенным он являлся в первом случае в хозяйствах с тремя и четырьмя лошадьми, а во втором случае - во дворах с одной лошадью, и с пятью и более лошадьми. Следует добавить, что еще 18,5 % общего и 21,6 % денежного дохо-
да крестьяне получали из прочих источников, исключая земледелие, скотоводство и промыслы.
Данные 230 воронежских бюджетов, переработанные Н.Н. Кореневской, позволяют установить соотношение натуральных и денежных доходов в бюджетах крестьянских хозяйств [5]. Крестьяне получали деньгами 45,2 % общего дохода, в том числе в хозяйствах без рабочего скота 70,7 %, с одной головой 49,0 %, с двумя головами 46,5 %, с тремя головами 39,1 %, с четырьмя головами 41,2 %, с пятью и более головами 45,4 %. Как видим, говорить о господстве натурального типа хозяйствования не приходится. Доходы, получаемые в денежной форме, были вполне сопоставимы и близки с размером натуральных поступлений, а в первой группе - даже явно преобладали над ними. Наиболее низкий процент денег отмечался в доходах от земледелия - 16,0 %, в том числе соответственно, по группам хозяйств 7,3 %, 13,5 %, 16,0 %, 20,1 %, 17,4 %, 13,2 %; тогда как от скотоводства - 49,4 %, в том числе
38.2 %, 52,3 %, 41,8 %, 34,4 %, 48,5 %, 60,8 %; от промыслов -
98.3 %, в том числе 98,2 %, 97,4 %, 98,1 %, 97,3 %, 99,9 %, 99,0 %; от прочих источников - 52,7 %, в том числе 84,0 %, 59,6 %, 35,0 %, 55,9 %, 49,2 %, 44,4 %. Получается, что роль земледелия и животноводства (в гораздо меньшей мере) была заметнее в получении натуральных доходов, а промыслов (особенно) и прочих источников - в поступлении денежных средств. «Если спросить толкового крестьянина о его натуральном и денежном бюджете, о том, с чего он кормится и откуда уплачивает разные «подати», - очень точно подметил податной инспектор Воронежского уезда в отчете за 1896 г., - ответ будет почти всегда один: сам кормлюсь, семью и скот кормлю с земли, «подати» отбываю, скотину продавши или какую работу сделавши» [6].
Валовая доходность десятины надельной земли составляла, по данным Комиссии 16 ноября 1901 г., в Воронежской губернии в среднем 10 руб. 8 коп., чистая доходность - в 5 руб. 6 коп.; в Курской губернии, соответственно, 12 руб. 34 коп. и 5 руб. 91 коп.; в Тамбовской губернии -10 руб. 83 коп. и 5 руб. 88 коп. В то же время окладные сборы и повинности равнялись в Воронежской губернии 1 руб. 86 коп. с десятины, арендная плата за надельную землю 4 руб. 48 коп.; в Курской губернии соответственно 3 руб. 35 коп. и 6 руб. 19 коп.; в Тамбовской губернии - 2 руб. 25 коп. и 4 руб. 56 коп. [7]. Земские деятели выражали тревогу по поводу низкой доходности многих крестьянских хозяйств, что делало их существование чрезвычайно рискованным, зависящим от случайностей, внешне малозначительных обстоятельств: «Небольшие доходы крестьянина, получаемые им с земли, доставляют ему лишь необходимое для существования его семьи и для уплаты лежащих на нем повинностей. При небольших достатках крестьянина малейшее уклонение от раз заведенного, неуклонного порядка и стойкого отношения к своему делу должно неминуемо пагубно и большими лишениями отзываться на его хозяйстве и поставить его в положение бедняка, не могущего исполнить лежащих на нем ни казенных, ни частных повинностей. В большинстве случаев обедневший и захудалый крестьянин делается тягостью сначала для своего общества, а потом, если сумма таковых субъектов воз-
20
растает, и для земства, потому что такое население делается претендентом на все продовольственные капиталы» [8]. Получение более высоких производственных доходов от земли стало в пореформенный период серьезной проблемой, требовавшей комплексного решения с участием властей, общества и крестьянства.
Используя данные 230 типических крестьянских бюджетов, переработанных И.К. Вороновым по посевной площади, можно установить, что в группе крестьянских дворов без посевов (2,6 % всех дворов) промыслы составляли 80,3 % всего дохода, в хозяйствах с посевом до 2 дес. (13,9 %) - 42,6 %, в хозяйствах с посевом от 2,01 до 4,0 дес. (16,5 %) - 23,4 %, в хозяйствах с посевом от 4,01 до 6,0 дес. (13,9 %) - 18,2 %, в хозяйствах с посевом от 6,01 до 8,0 дес. (7,0 %) - 36,5 %, в хозяйствах с посевом от 8,01 до 16,0 дес. (30,4 %) - 14,9 %, в хозяйствах с посевом свыше 16 дес. (15,7 %) - 14,0 % [9]. Отсюда видно, что в наибольшей степени от успеха промыслов зависели беспосевные дворы и те, у которых площадь посева не превышала 2 десятин, то есть хуже всего обеспеченные землей хозяйства. Беспосевные крестьяне вообще ничего не имели от торгово-промышленных заведений, а в хозяйствах с посевом от 6,01 до 8,0 дес. и свыше 16 дес. доход от них превышал поступления от всех других промыслов.
Б.Н. Миронов указывал, что применительно к пореформенному периоду широко применявшиеся в литературе группировки крестьянства по величине посева или числу лошадей не могут дать адекватной картины стратификации этого сословия, так как значительная часть дохода получалась вне сельского хозяйства. По его мнению, с которым нельзя не согласиться, наиболее точным показателем благосостояния хозяйства является доход на душу населения. Переработав данные 230 типических хозяйств Воронежской губернии, он установил, что по уровню дохода 2,2 % крестьянских хозяйств можно отнести к очень бедным, 27,0 % - к бедным, 51,7 % - к средним, 16,1 % - к зажиточным и 3,0 % - к богатым [10]. Эти показатели позволяют сделать вывод, что не следует преувеличивать степень имущественной и социальной дифференциации крестьянства, тем более представлять пореформенную деревню преимущественно нищей с преобладанием бедняцких слоев населения.
К анализу бюджетов 230 воронежских крестьянских хозяйств обращался И.Д. Ковальченко. Он произвел группировку по размеру валового дохода, выделив при этом четыре группы хозяйств. В первую группу был включен 81 двор (35,2 % хозяйств) с доходом до 300 руб., во вторую - 58 дворов (25,2 %) (301- 600 руб.), в третью - 56 дворов (24,3 %) (601-1000 руб.), в четвертую - 35 дворов (15,2 %) (более 1000 руб.). Выделенные группы существенно отличались друг от друга по размерам хозяйства. На один двор в четвертой группе приходилось больше, чем в первой, посевов в 9,7 раза, сельскохозяйственного инвентаря - в 8,7 раза, скота и птицы - в 13,6 раза, общих доходов -в 9,4 раза. Общий расход составлял в первой группе в среднем 164,6 руб., во второй - 388,5 руб., в третьей - 682,1 руб., в четвертой - 1335,3 руб. Земледелие давало в первой группе 37,3 % валового дохода, во второй - 45,1 %, в третьей -
45,8 %, в четвертой - 40,6 %; скотоводство, соответственно, 17,9 %, 18,4 %, 19,9 %, 20,0 %; все неземледельческие занятия - 31,5 %, 20,3 %, 19,7 %, 15,3 % [11].
Отсюда следует, что основным занятием воронежских крестьян в конце XIX в. продолжало оставаться сельское хозяйство, так как от земледелия и скотоводства поступало 55,2-65,7 % валового дохода. Денежная часть общего валового дохода составляла у крестьян первой группы 51,5 %, второй группы - 46,0 %, третьей группы - 43,7 %, четвертой группы - 44,3 %. Эти данные, а также подсчет доли денежных затрат в хозяйственных расходах, составлявшей от 81,3 до 86,6 %, позволяют сделать вывод, что товарность всех типов крестьянского хозяйства была «весьма высокой», что «хозяйственная деятельность крестьян была тесно связана с рынком» [12]. И.Д. Ковальченко подметил важную особенность, заключавшуюся в том, что «уровень обеспеченности основными производственными фондами (инвентарем и рабочим скотом - А.П.) и хозяйственные расходы в расчете на соизмеримые единицы были у всех типов крестьянского хозяйства примерно равными» (соответственно 16,3-18,6 руб. и 23,1-26,4 руб. на десятину посева). Приблизительное равенство просматривалось также в их доходах на десятину посева, в общем валовом доходе на рубль хозяйственных расходов. Различия между разными типами хозяйств состояли в неодинаковой капиталовооруженности и производительности труда, в размерах общих доходов и расходов на питание на душу населения [13].
По расчетам И.Д. Ковальченко, валовой доход на рубль всех расходов составлял по 230 типическим крестьянским хозяйствам Воронежской губернии в среднем 1,16 руб., равняясь в первой группе хозяйств 1,07 руб., во второй - 1,10 руб., в третьей - 1,13 руб., в четвертой -1,23 руб. [14]. Как видим, этот показатель неуклонно повышался от беднейших групп к зажиточным, но различия были несущественными. Средняя норма прибыли, получаемая крестьянами, была довольно низкой, составляя даже в высшей группе только 23 коп. на рубль всех расходов, что существенно ограничивало возможности для интенсификации и улучшения хозяйства.
Теперь рассмотрим результаты массовых бюджетных обследований 176 821 хозяйства шести уездов Воронежской губернии [15]. Они показывают, что средний доход в безземельных крестьянских дворах составлял 144,4 руб. (в том числе 76,6 руб. деньгами), в хозяйствах, имевших до 5 дес. - 251,6 руб. (112,2 руб. деньгами), от 5 до 15 дес. -347,7 руб. (136,5 руб. деньгами), от 15 до 25 дес. - 515,3 руб. (175,4 руб.), свыше 25 дес. - 963,6 руб. (276,9 руб. деньгами), а по всем хозяйствам - 391,3 руб. (145,4 руб. деньгами). Как видим, средняя доходность по массовым данным оказалась меньшей, чем получалось по типическим бюджетам: 391,3 руб. (208,8 руб. от земледелия, 64,9 руб. от скотоводства, 69,8 руб. от промыслов, 47,8 руб. от прочих источников) против 609,3 руб. по всему доходу и 145,4 руб. (38,5 руб. от земледелия, 26,9 руб. от скотоводства, 69,8 руб. от промыслов, 10,2 руб. от прочих источников) против 275,2 руб. по денежному доходу. Это подтверждает, что при отборе типических хозяйств воронежские статистики не-
сколько завысили среднюю состоятельность крестьянских дворов. Обнаруживается также, что денежная часть составляла в среднем 37,2 % в общем доходе, в том числе в поступлениях от земледелия - 18,4 %, от скотоводства -41,4 %, от промыслов - 100 %, и от прочих источников -21,4 %. Отсюда следует, что денежная составляющая в крестьянских доходах превышала одну треть и особенно заметной была в поступлениях от промыслов и скотоводства.
Данные, основанные на массовом материале и характеризующие относительное значение различных источников денежного дохода, принципиально не противоречат показателям 230 типических бюджетов, хотя и вносят в них коррективы [16]. Промысловые занятия доставляли в крестьянский бюджет в среднем 48,0 % денежных доходов (на 6,2 % больше, чем получалось по 230 типическим бюджетам); земледелие - 26,5 % (на 11,4 % больше); скотоводство - 18,5 % (на 3,0 % меньше). При этом оказывается, что денежный доход от личных промыслов имеет по массовым данным на 13,8 % больший удельный вес в бюджете, а от сдельных работ и торгово-промышленных заведений, соответственно, на 5,1 % и 2,5 % меньший, нежели это выходило по типическим бюджетам. В безземельных хозяйствах от промыслов получали 80,0 % всех денежных поступлений и только - 4,6 % от земледелия и 8,2 % - от скотоводства. С увеличением размера надела столь большая разница постепенно сокращалась. Вышеизложенное подтверждает мнение податных инспекторов Воронежской губернии о том, что «даже при среднем урожае крестьянское земледелие не дает избытка хлеба, который можно было бы обратить в деньги, и только подсобные промыслы и заработки доставляют населению средства для поддержания своего хозяйства и отбывания разных повинностей» [17]. В структуре промысловых занятий преобладающее бюджетное значение имели личные промыслы, в которые воронежские статистики включали работу по индивидуальному найму, кустарные промыслы, отход и другие занятия. Заметную роль играли поступления от торгово-промышленных заведений (10,6 %). В них наибольший процент дивидендов замечался в крайних земельных группах. Очевидно, для части торговцев и промышленников более выгодным являлось оставить земледелие и полностью сосредоточиться на предпринимательской деятельности, в других же случаях (преобладавших) имелась возможность совмещения земледельческих и скотоводческих занятий с мелкой обрабатывающей и перерабатывающей промышленностью и торговлей. «Изучение фактов приводит нас к утверждению - что не всегда крестьянское хозяйство живет потребительным принципом; когда объективные условия (владения или рынка) позволяют, хозяйство забывает о потребительном принципе. - Писал Н.П. Макаров. -Денежное крестьянское хозяйство заражается духом современного капиталистического общества - жажда денег, поиски высокой цены, высокого денежного дохода (и чем выше, тем более не считаясь с потреблением), все это заразные «болезни», которыми «заболевает» крестьянское хозяйство, когда оно попадает в подходящие условия» [18]. Следовательно, неправомерно считать, что мотивация тру-
довой деятельности крестьян заключалась исключительно
в стремлении обеспечить потребности хозяйствующей семьи. Когда речь шла о выживании крестьян, они, естественно, были озабочены получением хотя бы минимального продукта, позволяющего спасти семью и хозяйство. В случае оптимизации внутренних и внешних условий хозяйствования крестьяне нацеливались на производство как можно большего добавочного продукта.
Значение промысловых занятий для формирования крестьянских бюджетов подтверждается и другими источ-никовыми данными. По примерным оценкам Воронежской губернской земской управы, сделанным в 1891 г., сельское население губернии при средних нормальных условиях от земли и промыслов получало до 39 миллионов рублей в год, причем из этой суммы до 11,5 миллионов руб. (29,5 %) давали сторонние заработки и промыслы [19].
Податной инспектор Павловского уезда Воронежской губернии следующим образом представлял структуру денежного прихода в бюджет крестьян уезда в 1900 г. По его мнению, крестьяне получили 2 355 000 руб., в том числе от продажи600 тысяч пудов хлеба примерно 300 000 руб. (12,7 %), от продажи скота 350 000 руб. (14,9 %), от сдачи земли и лугов 65 000 руб. (2,8 %), от прочих отраслей крестьянского хозяйства 70 000 руб. (3,0 %), от сельскохозяйственных заработков 760 000 руб. (32,3 %), от местной кустарной промышленности 150 000 руб. (6,4 %), от торговли 200 000руб. (8,5 %), от промышленных заведений200 000руб. (8,5 %), от всех прочих заработков и промыслов 260 000 руб. (11,0 %) [20]. Большая роль промыслов в деле получения денежных средств для крестьян и по этим данным представляется предельно четко. «Ясно, что крестьянское благополучие покоится на двух устоях: на земле, которая должна дать необходимый хлеб и корм, и на труде в форме отхожих промыслов и всяких вообще посторонних заработков, - говорилось в заключении Белгородского уездного комитета Курской губернии. - Если нарушить это соотношение, то немедленно место довольства заступает бедность; как одной землей крестьянин не прокормится, кроме исключительных случаев и положений (например, огородники), так точно и одним посторонним заработком сыт не будет» [21].
Говоря о крестьянских бюджетах, следует учитывать, что доходы в течение года поступали неравномерно: «почти весь бюджет крестьянина реализуется в осеннее время - заканчивается уборка хлеба собственного и экономического, доставляется картофель в винокуренные заводы, начинаются и оканчиваются работы по копке и возке свеклы из плантаций на свеклосахарные заводы, получаются задатки на весенние работы в экономиях, возвращаются из отхожих заработков, - следовательно, в осеннее время каждый крестьянин располагает известными средствами» [22]. Весной же многие крестьяне нуждались в кредите, который за отсутствием кредитных учреждений приходилось брать на невыгодных условиях у местных помещиков, ростовщиков и крестьян-кулаков. Совершенно справедливо отмечал П.Г. Рындзюнский: «Совмещение земледелия и промыслов в одном крестьянском хозяйстве осложняло его экономическую структуру. Один небольшой коллектив людей, состоящий из взрослых членов семьи крестьянина,
22
входил в очень различные системы производственных отношений. «По наделу» крестьянская семья большей частью сохранялась в системе натурального потребительского хозяйства, «по промыслам» она либо образовывала ремесленного или мелкотоварного типа производство, либо становилась семьей полупролетариев, продававших свою рабочую силу, и тем в основном живущих ... Участие в промысловой жизни выражалось и по-другому: крестьянин становился предпринимателем, эксплуататором чужого труда. Сложность структуры экономики промысловой деревни проистекала из того, что перечисленные экономические состояния четко не разграничивались друг от друга. Нередки были случаи совмещения у одного и того же лица различных черт, например, часть времени крестьянин проводил на наделе, чтобы получить сельскохозяйственные продукты для потребления своей семье, а другую часть рабочего времени трудился по найму у постороннего хозяина. Подобные совмещения в одном семействе разных экономических состояний приобретали различные формы: иногда члены семьи разделялись между разными источниками дохода, иногда одни и те же люди были попеременно то в одном, то в другом качестве. Поскольку бюджет семьи был единым, хотя это единство и не было абсолютным, разнообразные экономические уклады внутри семьи воздействовали друг на друга, приобретая по отношению друг к другу главенствующее или подчиненное положение» [23].
Итак, основными источниками доходных частей крестьянских бюджетов являлись земледелие, скотоводство и промыслы. Причем натуральные и денежные поступления от земледелия и скотоводства выглядели более сбалансированными, а в доходах от промыслов наблюдалось явное преобладание денежных заработков. В наибольшей зависимости от успеха промысловой деятельности находились дворы, в которых промыслы оттеснили на второй план другие занятия, и слабосильные хозяйства, поскольку в случае неудачи вненадельных заработков они оказывались сильно ограниченными в возможности хозяйственного маневра за счет других занятий.
Литература:
1. Чаянов, A.B. Крестьянское хозяйство: Избранные труды / А.В. Чаянов. - М., 1989. - С. 62.
2. Щербина, Ф.А. Крестьянские бюджеты / Ф.А. Щербина. -Воронеж, 1900. - С. 1.
3. Сборник статистических сведений по Тамбовской губернии. - Т. 1: Борисоглебский уезд. - Тамбов, 1881. - Приложение 1. С. 29-30, 65-66, 94.
4. Кореневская, H.H. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств в дореволюционной России / Н.Н. Кореневская. -М., 1954. - С. 122-125.
5. Там же.
6. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 573, оп. 25, д. 219, ч. 1, л. 137.
7. Материалы Комиссии 1901 г. - СПб., 1903. - Ч. I. - С. 198.
8. Государственный архив Орловской области. Ф. 525, оп. 1, д. 51, л. 49-49 об.
9. Воронов, И.К. Воронежские бюджетные исследования и их сравнительная переработка / И.К. Воронов. -Воронеж, 1926. - С. 39, 109.
10. Миронов, Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.): в двух томах / Б.Н. Миронов. -Т. 1. - СПб., 1999. - С. 126.
11. Ковальченко, И.Д. Аграрный строй России второй половины XIX - начала XX в. / И.Д. Ковальченко. - М., 2004. - С. 352.
12. Там же. С. 336.
13. Там же. С. 337-338.
14. Там же. С. 346.
15. Щербина, Ф.А. Крестьянские бюджеты / Ф.А. Щербина. -Воронеж, 1900. - С. 276, 284, 285.
16. Там же. С. 187.
17. РГИА. Ф. 573, оп. 25, д. 219, ч. 1, л. 13.
18. Макаров, Н.П. Крестьянское хозяйство и его эволюция /
H.П. Макаров. - М., 1920. - С. 70.
19. Государственный архив Воронежской области. Ф. И-21, оп.1, д. 467, л. 7-7 об.
20. РГИА. Ф. 573, оп. 25, д. 224, л. 179 об.
21. Труды местных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности. - Вып. 19: Курская губерния. - СПб., 1903. - С. 77.
22. Там же. С. 101.
23. Рындзюнский, П.Г. Утверждение капитализма в России. 1850-1880 гг. / П.Г. Рындзюнский. - М., 1978. - С. 55.
Bibliography:
1. Chayanov, A.V. Farm: selected works / A.V. Chayanov. - M., 1989. - P. 62.
2. Scherbina, F.A. Peasant budgets / F. A. Shcherbina. -Voronezh, 1900. - P. 1.
3. Collection of statistical information by the Tambov Gubernia.
- Vol. 1: Borisoglebsky County. -Tambov, 1881. - Annex 1. C. 29 - 30, 65-66, 94.
4. Zhornovskaya, N.N. Budgetary survey farms in pre-revolutionary Russia / N.N. Zhornovskaya. - M., 1954. -P. 122-125.
5. Ibid.
6. Russian State historical archive (RGIA). F. 573, op. 25, 219, 1,
I. 137.
7. Materials of the 1901 - Spb., 1903. - H. i., p. 198.
8. The State archive ofthe Oryol region. F. 525, op. 1, d. l. 49, 51-49.
9. Voronov, I.K. Voronezh budget of research and their relative processing / I.K. Voronov. -Voronezh, 1926. - P. 39, 109.
10. Mironov, B.N. Social history of Russia Empire period (XVIII-beginning of XX century.): in two volumes / Boris Mironov. -Vol. 1. - Spb., 1999. - P. 126.
11. Koval2chenko, I.D. Agrarian system of Russia in the second half of XIX-beginning of XX c./ I.D. Koval2chenko. -M., 2004.
- P. 352.
12. Ibid. P. 336.
13. Ibid. P. 337-338.
14. Ibid. P. 346.
15. Scherbina, F.A. Peasant budgets / F. A. Shcherbina. -Voronezh, 1900. - P. 276, 284, 285.
16. Ibid. P. 187.
17. RSHA. F. 573, op. 25, d. 219, p. 1, 13.
18. Makarov, N.P. Farm and its evolution / N. Makarov. - M., 1920.
- P. 70.
19. The State archive of the Voronezh region. F. I-21, op. 1, d. 467, l. 7-7.
20. RSHA. F. 573, op. 25, d., l. 224 179.
21. Works of local committees of the needs of the agricultural industry. - Iss. 19: Kursk province. - Spb., 1903. - P. 77.
22. Ibid. S. 101.
23. Ryndzbinskij, P.G. Adoption of capitalism in Russia. 1850-1880. /P.O. Ryndzbinskij. - M., 1978. - P. 55. _
